Так ‎изо‏ ‎дня ‎в ‎день ‎юный ‎Виталя‏ ‎Штольман ‎начал‏ ‎ходить‏ ‎на ‎пытку ‎разума‏ ‎на ‎другой‏ ‎конец ‎города. ‎Добровольно-принудительно.

Первое ‎время‏ ‎мы‏ ‎с ‎Данилой‏ ‎ходили ‎в‏ ‎школу ‎под ‎бдительным ‎покровительством ‎Лехи.‏ ‎Раньше‏ ‎он ‎ходил‏ ‎по ‎косенькой‏ ‎с ‎друзьями ‎через ‎кладбище, ‎о‏ ‎чем‏ ‎рассказывал‏ ‎жуткие ‎для‏ ‎наших ‎неокрепших‏ ‎умов ‎байки.‏ ‎Все‏ ‎они ‎были‏ ‎связаны ‎с ‎кем-то ‎умершим, ‎в‏ ‎основном ‎не‏ ‎по‏ ‎своей ‎воле, ‎а‏ ‎теперь ‎кошмарящим‏ ‎местное ‎население. ‎Призраки. ‎Вампиры.‏ ‎Вурдалаки.‏ ‎И ‎прочая‏ ‎нечисть. ‎Я‏ ‎решил, ‎что ‎ни ‎ногой ‎на‏ ‎кладбище.‏ ‎Было ‎как-то‏ ‎стремно.

Наша ‎компания‏ ‎Лехе ‎не ‎очень ‎нравилась, ‎ибо‏ ‎негоже‏ ‎авторитетному‏ ‎пацану ‎таскаться‏ ‎со ‎шкетами,‏ ‎однако ‎тетя‏ ‎Галя‏ ‎в ‎законе‏ ‎убедила ‎Алексея ‎в ‎обратном. ‎Но‏ ‎репрессии ‎в‏ ‎наш‏ ‎адрес ‎все ‎же‏ ‎посыпались. ‎Он‏ ‎хотел ‎быстрее ‎добраться ‎до‏ ‎пункта‏ ‎назначения ‎и‏ ‎избавиться ‎от‏ ‎нас, ‎поэтому ‎ходили ‎мы ‎бегом‏ ‎и‏ ‎на ‎ускорительных‏ ‎пенделях. ‎Лехины‏ ‎друзья ‎называли ‎его ‎нянькой, ‎что‏ ‎не‏ ‎нравилось‏ ‎ему ‎еще‏ ‎больше. ‎Свою‏ ‎злобу ‎он‏ ‎вымещал‏ ‎на ‎нас‏ ‎с ‎еще ‎большей ‎ненавистью. ‎Козлина.

Школа‏ ‎из ‎себя‏ ‎представляла‏ ‎огромное ‎здание ‎из‏ ‎красного ‎кирпича,‏ ‎с ‎высокими ‎окнами ‎и‏ ‎железными‏ ‎огромными ‎лестницами,‏ ‎которые ‎зимой‏ ‎превращались ‎в ‎каток, ‎и ‎можно‏ ‎было‏ ‎бы ‎с‏ ‎легкостью ‎ускорить‏ ‎свой ‎спуск, ‎чувствуя ‎боль ‎в‏ ‎заднице,‏ ‎берущей‏ ‎на ‎себя‏ ‎весь ‎удар‏ ‎скольжения ‎по‏ ‎лестнице.‏ ‎Младшие ‎классы‏ ‎были ‎в ‎отдельном ‎корпусе, ‎куда‏ ‎нас ‎отводил‏ ‎Леха,‏ ‎а ‎дальше ‎он‏ ‎шел ‎курить‏ ‎с ‎друзьями ‎за ‎школу.‏ ‎Затем‏ ‎были ‎уроки,‏ ‎продленка, ‎и‏ ‎с ‎того ‎же ‎места ‎нас‏ ‎забирал‏ ‎наш ‎путеводитель.

В‏ ‎нашей ‎школе‏ ‎были ‎два ‎первых ‎класса, ‎и‏ ‎мы‏ ‎почему-то‏ ‎сразу ‎начали‏ ‎друг ‎друга‏ ‎недолюбливать. ‎Мои‏ ‎одноклассники‏ ‎меня ‎тоже‏ ‎особо ‎не ‎впечатлили. ‎Какая-то ‎кучка‏ ‎тепличных ‎растений,‏ ‎выводящих‏ ‎палочки ‎и ‎крючочки‏ ‎на ‎уроке‏ ‎письма ‎и ‎пытающихся ‎читать‏ ‎по‏ ‎слогам.

Мне ‎это‏ ‎было ‎не‏ ‎интересно. ‎Читать ‎и ‎писать ‎я‏ ‎уже‏ ‎умел, ‎ибо‏ ‎родители ‎меня‏ ‎периодически ‎отправляли ‎к ‎бабушке, ‎где‏ ‎та‏ ‎радикально‏ ‎впихивала ‎в‏ ‎меня ‎новые‏ ‎знания. ‎Я,‏ ‎конечно,‏ ‎сопротивлялся, ‎но‏ ‎кое-что ‎все-таки ‎попадало ‎в ‎цель.‏ ‎Читать ‎мне‏ ‎нравилось,‏ ‎а ‎вот ‎рисовать‏ ‎палки ‎с‏ ‎крючками ‎— ‎нет. ‎Я‏ ‎скучал‏ ‎и ‎часто‏ ‎смотрел ‎в‏ ‎окно, ‎за ‎которым ‎через ‎дорогу‏ ‎кипела‏ ‎самая ‎настоящая‏ ‎жизнь. ‎Там‏ ‎был ‎рынок. ‎Бурлящий ‎и ‎живущий.‏ ‎В‏ ‎классе‏ ‎же ‎была‏ ‎тоска ‎и‏ ‎смерть.

— Виталик! ‎Что,‏ ‎там‏ ‎интереснее, ‎чем‏ ‎здесь? ‎— ‎вернула ‎мое ‎внимание‏ ‎в ‎класс‏ ‎учительница.

— Ага,‏ ‎Марина ‎Леопольдовна.

— Так, ‎Виталик,‏ ‎если ‎ты‏ ‎не ‎научишься ‎рисовать ‎крючки‏ ‎и‏ ‎палочки, ‎то‏ ‎не ‎научишься‏ ‎писать.

— Я ‎умею ‎писать, ‎— ‎буркнул‏ ‎под‏ ‎нос ‎я.

— Да?‏ ‎Неужто? ‎Иди-ка‏ ‎к ‎доске ‎и ‎напиши ‎свое‏ ‎имя.

«Вот,‏ ‎блин,‏ ‎чего ‎пристала-то?»‏ ‎— ‎подумал‏ ‎я.

Медленно ‎встав,‏ ‎демонстративно‏ ‎отодвинув ‎по‏ ‎полу ‎стул, ‎чтобы ‎он ‎погромче‏ ‎звучал ‎и‏ ‎обозначил‏ ‎мой ‎бунтарский ‎дух,‏ ‎я ‎поплелся‏ ‎в ‎сторону ‎доски. ‎Взял‏ ‎мел.‏ ‎Красный. ‎Я‏ ‎не ‎хотел‏ ‎писать ‎белым, ‎как ‎все. ‎Долго,‏ ‎но‏ ‎верно ‎я‏ ‎выводил ‎буквы.

— Ну‏ ‎и ‎почерк, ‎Виталик! ‎И ‎слишком‏ ‎медленно.‏ ‎А‏ ‎детишки ‎должны‏ ‎писать ‎красиво‏ ‎и ‎быстро.

— Я‏ ‎же‏ ‎написал.

— Садись, ‎Виталик,‏ ‎и ‎займись ‎делом, ‎нечего ‎ворон‏ ‎считать.

Ну ‎каторга,‏ ‎ей-богу.‏ ‎Да ‎еще ‎и‏ ‎с ‎Данилой‏ ‎не ‎разрешили ‎сидеть. ‎Посадили‏ ‎меня‏ ‎с ‎какой-то‏ ‎Катей, ‎которая‏ ‎прилежно ‎выводила ‎эти ‎чертовы ‎крючки.‏ ‎Ее‏ ‎бант, ‎который‏ ‎был ‎больше‏ ‎головы, ‎и ‎правильность ‎раздражали. ‎Катерина‏ ‎буквально‏ ‎заглядывала‏ ‎в ‎рот‏ ‎Марине ‎Леопольдовне‏ ‎и ‎спешила‏ ‎выполнять‏ ‎все, ‎о‏ ‎чем ‎та ‎говорила. ‎Мне ‎иногда‏ ‎казалось, ‎что‏ ‎она‏ ‎— ‎робот.

Даниле ‎повезло‏ ‎больше. ‎Его‏ ‎новая ‎напарница ‎— ‎Женька‏ ‎—‏ ‎была ‎на‏ ‎голову ‎выше‏ ‎его, ‎но ‎звонко ‎смеялась ‎и‏ ‎была‏ ‎не ‎прочь‏ ‎поболтать ‎о‏ ‎том ‎о ‎сем. ‎Да ‎и‏ ‎в‏ ‎целом‏ ‎она ‎казалась‏ ‎нормальной. ‎Мой‏ ‎же ‎робот‏ ‎был‏ ‎молчалив ‎и‏ ‎исполнителен. ‎Ну ‎точно ‎— ‎каторга!

Через‏ ‎месяц ‎испытательный‏ ‎срок‏ ‎прошел, ‎и ‎наш‏ ‎куратор ‎Леха‏ ‎объявил, ‎что ‎теперь ‎юные‏ ‎падаваны‏ ‎готовы ‎пройти‏ ‎этот ‎путь‏ ‎самостоятельно. ‎И ‎дал ‎нам ‎по‏ ‎прощальному‏ ‎пенделю.

Мы ‎с‏ ‎Данилой ‎начали‏ ‎ходить ‎в ‎школу ‎одни. ‎Наконец-то.

Посвящается ‎всем‏ ‎людям, ‎которые ‎выросли ‎на ‎рубеже‏ ‎веков.

Все ‎персонажи‏ ‎и‏ ‎события ‎вымышлены, ‎а‏ ‎совпадения ‎случайны.

Отсылки‏ ‎к ‎культовым ‎вещам ‎являются‏ ‎данью‏ ‎глубокого ‎уважения‏ ‎автора.

ГЛАВА ‎1

— Виталя,‏ ‎не ‎крутись, ‎а ‎то ‎иголка‏ ‎в‏ ‎ногу ‎воткнется,‏ ‎— ‎сказала‏ ‎мне ‎мама.

Она ‎умела, ‎как ‎никто,‏ ‎радикально‏ ‎мотивировать.‏ ‎Я ‎стоял‏ ‎возле ‎нее‏ ‎и ‎боялся‏ ‎пошевелиться.‏ ‎Ведь ‎вокруг‏ ‎меня ‎происходил ‎важный ‎процесс. ‎Мама‏ ‎втыкала ‎иголки‏ ‎в‏ ‎мои ‎брюки, ‎чтобы‏ ‎потом ‎ушить‏ ‎их ‎по ‎длине. ‎Мне‏ ‎же‏ ‎было ‎дичайше‏ ‎интересно ‎наблюдать‏ ‎за ‎процессом, ‎и ‎я ‎постоянно‏ ‎пытался‏ ‎смотреть ‎в‏ ‎зеркало.

Это ‎был‏ ‎мой ‎первый ‎костюм. ‎Таких ‎вещей‏ ‎я‏ ‎не‏ ‎носил ‎никогда.‏ ‎На ‎следующий‏ ‎день ‎у‏ ‎меня‏ ‎было ‎важное‏ ‎событие ‎— ‎я ‎шел ‎в‏ ‎школу. ‎Жили‏ ‎мы‏ ‎небогато, ‎поэтому ‎мама‏ ‎сшила ‎мне‏ ‎его ‎сама. ‎Это ‎был‏ ‎венец‏ ‎ее ‎дизайнерского‏ ‎искусства. ‎Черные‏ ‎брюки, ‎жилетка ‎и ‎пиджак. ‎Белая‏ ‎рубашка‏ ‎и ‎красная‏ ‎бабочка ‎завершали‏ ‎мой ‎образ. ‎Еще ‎бы ‎автомат‏ ‎Томпсона‏ ‎—‏ ‎и ‎я‏ ‎был ‎бы‏ ‎вылитой ‎мини-версией‏ ‎Аль‏ ‎Капоне.

Мама ‎ушила‏ ‎мне ‎штаны, ‎и ‎настало ‎время‏ ‎контрольной ‎примерки.‏ ‎Как‏ ‎много ‎пуговиц, ‎и‏ ‎очень ‎тесно‏ ‎и ‎неудобно. ‎В ‎детстве‏ ‎мой‏ ‎внешний ‎вид‏ ‎напоминал ‎Гавроша,‏ ‎ибо ‎маме ‎надоели ‎мои ‎прогулки,‏ ‎после‏ ‎которых ‎я‏ ‎больше ‎был‏ ‎похож ‎на ‎сына ‎свиньи, ‎чем‏ ‎человеческого‏ ‎детеныша.‏ ‎Это ‎все‏ ‎мой ‎дружок‏ ‎Данила ‎виноват.‏ ‎Вечно‏ ‎из-за ‎него‏ ‎мне ‎доставалось. ‎Зато ‎с ‎Данилой‏ ‎было ‎весело.‏ ‎Мы‏ ‎жевали ‎гудрон, ‎кидали‏ ‎карбид ‎в‏ ‎бутылку ‎с ‎водой ‎и‏ ‎бросали‏ ‎ее ‎куда-то,‏ ‎делали ‎дымовухи‏ ‎из ‎офицерских ‎линеек ‎и ‎кидали‏ ‎в‏ ‎подъезд. ‎Его‏ ‎этому ‎научил‏ ‎старший ‎брат ‎Леха, ‎а ‎Данила‏ ‎—‏ ‎меня.

Однажды‏ ‎мы ‎с‏ ‎ним ‎решили,‏ ‎что ‎ангар,‏ ‎имеющий‏ ‎крышу ‎из‏ ‎профнастила, ‎— ‎это ‎отличная ‎горка.‏ ‎Было ‎весело,‏ ‎пока‏ ‎я ‎не ‎зацепился‏ ‎своими ‎новыми‏ ‎штанами ‎за ‎металлический ‎квадрат,‏ ‎служивший‏ ‎шайбой ‎для‏ ‎болта, ‎вкрученного‏ ‎в ‎нашу ‎горку. ‎Новые ‎болоньевые‏ ‎штаны‏ ‎порвались ‎снизу‏ ‎доверху. ‎Данила‏ ‎катался ‎по ‎земле ‎со ‎смеху.‏ ‎Я‏ ‎не‏ ‎разделял ‎его‏ ‎чувств. ‎Мама‏ ‎тоже. ‎Батя‏ ‎не‏ ‎орал, ‎а‏ ‎просто ‎выпорол ‎меня ‎так, ‎что‏ ‎я ‎потом‏ ‎неделю‏ ‎сидеть ‎не ‎мог.‏ ‎На ‎ту‏ ‎горку ‎я ‎больше ‎не‏ ‎ходил.

— Смотри,‏ ‎какой ‎ты‏ ‎у ‎нас‏ ‎красавчик, ‎— ‎сказала ‎мама. ‎—‏ ‎Саш,‏ ‎Саш, ‎иди‏ ‎сюда, ‎готово.

Зашел‏ ‎батя.

— Ого, ‎прям ‎как ‎Аль ‎Капоне‏ ‎в‏ ‎юности,‏ ‎— ‎затем‏ ‎он ‎басовито‏ ‎заржал. ‎—‏ ‎Погоди,‏ ‎погоди, ‎я‏ ‎сейчас, ‎— ‎и ‎скрылся.

Появился ‎батя‏ ‎буквально ‎через‏ ‎минуту,‏ ‎и ‎в ‎руках‏ ‎у ‎него‏ ‎были ‎круглые ‎очки. ‎Он‏ ‎одним‏ ‎движением ‎надел‏ ‎мне ‎их‏ ‎на ‎уши, ‎но ‎они ‎были‏ ‎велики‏ ‎и ‎упали.‏ ‎Батя ‎немного‏ ‎подогнул ‎их ‎и ‎повторил ‎маневр.‏ ‎Сели‏ ‎идеально.

— Ну‏ ‎прям ‎кот‏ ‎Базилио.

— Саш, ‎ну‏ ‎хорош ‎издеваться‏ ‎над‏ ‎мальчишкой.

— Да ‎ладно,‏ ‎мать, ‎успокойся, ‎ну ‎чего ‎ты.

— Ты‏ ‎цветы ‎ребенку‏ ‎купил?

— Блин,‏ ‎забыл.

— Ну, ‎Са-а-а-аша.

— Надерем ‎с‏ ‎клумбы, ‎Марин,‏ ‎— ‎снова ‎заржал ‎батя.

— Как‏ ‎ты‏ ‎мне ‎в‏ ‎молодости ‎дарил?

— Ну‏ ‎тебе ‎ж ‎нравилось!

— Только ‎зачем ‎я‏ ‎вышла‏ ‎замуж ‎за‏ ‎такого ‎дурака,‏ ‎не ‎скажешь ‎мне?

— Ну ‎хорош, ‎Марин,‏ ‎ну‏ ‎в‏ ‎самом ‎деле.‏ ‎Иду ‎уже.

Я‏ ‎только ‎хлопал‏ ‎глазами,‏ ‎наблюдая ‎эту‏ ‎милую ‎перепалку, ‎и ‎пытался ‎снять‏ ‎с ‎себя‏ ‎неудобный‏ ‎пиджак.

— Виталь, ‎ну ‎че‏ ‎ты ‎там‏ ‎копошишься? ‎Идем, ‎я ‎тебе‏ ‎помогу,‏ ‎а ‎то‏ ‎порвешь ‎еще.

На‏ ‎следующий ‎день ‎мне ‎предстояло ‎снова‏ ‎облачаться‏ ‎в ‎это‏ ‎обмундирование. ‎Родители‏ ‎тоже ‎были ‎при ‎параде. ‎Батя‏ ‎все-таки‏ ‎раздобыл‏ ‎какие-то ‎цветы,‏ ‎но ‎сказал,‏ ‎что ‎даст‏ ‎мне‏ ‎их ‎только‏ ‎в ‎школе, ‎а ‎то ‎мои‏ ‎руки, ‎растущие‏ ‎из‏ ‎задницы, ‎обязательно ‎сломают‏ ‎букет.

Мы ‎вышли‏ ‎из ‎нашего ‎дома. ‎Батя‏ ‎закурил.‏ ‎Мама ‎еще‏ ‎собиралась.

— Марин, ‎ну‏ ‎ты ‎там ‎скоро, ‎мы ‎так‏ ‎опоздаем!‏ ‎— ‎заорал‏ ‎батя ‎прям‏ ‎с ‎улицы.

— Иду-иду, ‎— ‎отдаленно ‎послышался‏ ‎мамин‏ ‎голос‏ ‎из ‎открытой‏ ‎форточки.

Наш ‎дом‏ ‎вообще ‎представлял‏ ‎собой‏ ‎двухэтажное ‎деревянное‏ ‎здание, ‎в ‎котором ‎было ‎всего‏ ‎два ‎подъезда‏ ‎и‏ ‎восемь ‎квартир. ‎В‏ ‎соседнем ‎подъезде‏ ‎жило ‎семейство ‎Алексеевых: ‎Данила‏ ‎вместе‏ ‎с ‎мамой‏ ‎и ‎братом‏ ‎Лехой, ‎который ‎был ‎значительно ‎старше‏ ‎его.‏ ‎Бати ‎у‏ ‎Данилы ‎временно‏ ‎не ‎было. ‎Он ‎был ‎космонавтом‏ ‎и‏ ‎улетел‏ ‎на ‎Луну.‏ ‎По ‎крайней‏ ‎мере, ‎так‏ ‎говорила‏ ‎его ‎мама.

Одновременно‏ ‎с ‎мамой ‎вышли ‎и ‎Алексеевы.

— Здрасте,‏ ‎теть ‎Галь.

— Виталик,‏ ‎какой‏ ‎ты ‎красивый ‎сегодня.

Мне‏ ‎не ‎нравилось,‏ ‎когда ‎меня ‎звали ‎Виталиком,‏ ‎но‏ ‎я ‎промолчал.

— Виталь,‏ ‎что ‎надо‏ ‎сказать? ‎— ‎подтолкнула ‎меня ‎мама.

— Спасибо,‏ ‎теть‏ ‎Галь.

Затем ‎мы‏ ‎по-мужицки ‎поздоровались‏ ‎с ‎Данилой, ‎крепко ‎пожав ‎друг‏ ‎другу‏ ‎маленькие‏ ‎ручонки. ‎Данила‏ ‎сжал ‎сильнее.‏ ‎Я ‎втащил‏ ‎ему‏ ‎в ‎плечо,‏ ‎он ‎ответил ‎мне ‎взаимностью. ‎Мы‏ ‎начали ‎весело‏ ‎бить‏ ‎друг ‎друга, ‎но‏ ‎тут ‎нашлась‏ ‎рыба ‎побольше. ‎В ‎лице‏ ‎моего‏ ‎бати. ‎Он‏ ‎отвесил ‎каждому‏ ‎по ‎знатному ‎лещу. ‎Битва ‎закончилась,‏ ‎едва‏ ‎начавшись.

Город, ‎в‏ ‎котором ‎мы‏ ‎жили, ‎был ‎небольшой, ‎поэтому ‎школа‏ ‎была‏ ‎всего‏ ‎одна, ‎и‏ ‎находилась ‎она‏ ‎на ‎другом‏ ‎его‏ ‎конце. ‎Добираться‏ ‎туда ‎было ‎целым ‎квестом: ‎километр‏ ‎по ‎проселочной‏ ‎дороге,‏ ‎затем ‎километр ‎вдоль‏ ‎железнодорожных ‎путей‏ ‎и ‎затем ‎километр ‎уже‏ ‎по‏ ‎асфальту. ‎Был‏ ‎еще ‎и‏ ‎короткий ‎путь, ‎но ‎как ‎говорил‏ ‎Леха:‏ ‎«Нам, ‎малолеткам,‏ ‎еще ‎рано‏ ‎там ‎ходить».

Леха ‎учился ‎в ‎10-м‏ ‎классе‏ ‎и,‏ ‎встретив ‎друзей,‏ ‎умотал ‎по‏ ‎косенькой ‎через‏ ‎кладбище.‏ ‎Наш ‎же‏ ‎праздничный ‎марш ‎Штольманов ‎и ‎Алексеевых‏ ‎продолжился ‎по‏ ‎намеченному‏ ‎маршруту. ‎Это ‎был‏ ‎первый ‎и‏ ‎последний ‎раз, ‎когда ‎я‏ ‎ходил‏ ‎в ‎школу‏ ‎вместе ‎с‏ ‎родителями. ‎Батя ‎сказал ‎мне: ‎«Ну‏ ‎все,‏ ‎дорогу ‎знаешь,‏ ‎дальше ‎сам,‏ ‎братан». ‎И ‎по ‎традиции ‎заржал.‏ ‎Не‏ ‎больно-то‏ ‎и ‎хотелось.‏ ‎Братан.

У ‎школы‏ ‎собиралась ‎толпа.‏ ‎Все‏ ‎нарядные. ‎Мальчики‏ ‎— ‎в ‎костюмах, ‎девочки ‎—‏ ‎в ‎платьях‏ ‎и‏ ‎с ‎бантами. ‎Батя‏ ‎отдал ‎мне‏ ‎букет ‎и ‎велел ‎подарить‏ ‎его‏ ‎после ‎линейки‏ ‎учительнице.

— А ‎можно‏ ‎я ‎сразу ‎подарю, ‎чего ‎мне‏ ‎с‏ ‎ним ‎стоять?

— Нет,‏ ‎— ‎рявкнул‏ ‎батя.

— А ‎долго ‎мне ‎с ‎ним‏ ‎стоять?

— Час,‏ ‎может,‏ ‎два.

— Я ‎не‏ ‎хочу, ‎на‏ ‎возьми, ‎сам‏ ‎подаришь.

Бунт‏ ‎на ‎корабле‏ ‎был ‎прекращен ‎отцовским ‎лещом. ‎Ненавижу‏ ‎цветы.

Началось. ‎Какие-то‏ ‎люди‏ ‎толкали ‎пламенные ‎речи,‏ ‎пели ‎песни,‏ ‎рассказывали ‎стихи. ‎Я ‎ждал,‏ ‎когда‏ ‎это ‎все‏ ‎закончится. ‎Рядом‏ ‎тоже ‎ждал ‎Данила. ‎К ‎нашему‏ ‎счастью,‏ ‎эта ‎бутафория‏ ‎праздника ‎была‏ ‎прервана ‎дождем, ‎и ‎нас ‎загнали‏ ‎в‏ ‎класс.‏ ‎Я ‎наконец-то‏ ‎избавился ‎от‏ ‎букета. ‎Сделав‏ ‎ангельское‏ ‎личико, ‎я‏ ‎подошел ‎к ‎своей ‎учительнице ‎и‏ ‎молча ‎сунул‏ ‎ей‏ ‎в ‎руки, ‎как‏ ‎делали ‎это‏ ‎все ‎остальные. ‎Букетов ‎набралось‏ ‎бы‏ ‎на ‎целый‏ ‎цветочный ‎магазин.‏ ‎Куда ‎ей ‎столько? ‎Не ‎пойму.‏ ‎Мне‏ ‎здесь ‎уже‏ ‎не ‎нравилось.

— Пап,‏ ‎можно ‎я ‎не ‎буду ‎ходить‏ ‎в‏ ‎школу?

— Нет.

— Ну‏ ‎почему?

— Ты ‎чего,‏ ‎хочешь ‎всю‏ ‎жизнь ‎грузчиком‏ ‎работать?

— Не‏ ‎хочу.

— Будешь ‎хорошо‏ ‎учиться ‎— ‎поступишь ‎потом ‎в‏ ‎институт, ‎а‏ ‎потом‏ ‎получишь ‎хорошую ‎работу‏ ‎и ‎будешь‏ ‎много ‎зарабатывать. ‎Ты ‎ж‏ ‎хочешь‏ ‎стать ‎богатым?

— Хочу.

— Так‏ ‎что ‎учись,‏ ‎сын.

— А ‎долго ‎учиться ‎в ‎школе?

— Десять‏ ‎лет.

— Это‏ ‎долго, ‎да?

— Столько,‏ ‎сколько ‎тебе‏ ‎сейчас ‎лет, ‎и ‎еще ‎три.

— Блять.

— Что‏ ‎ты‏ ‎сказал?

— Блин,‏ ‎— ‎но‏ ‎отмазываться ‎было‏ ‎уже ‎поздно,‏ ‎тяжелая‏ ‎рука ‎отца‏ ‎летела ‎в ‎сторону ‎моего ‎затылка.

Данила‏ ‎тоже ‎не‏ ‎был‏ ‎в ‎восторге ‎от‏ ‎происходящего, ‎но,‏ ‎как ‎мы ‎поняли, ‎выбора‏ ‎у‏ ‎нас ‎не‏ ‎было.

Скидка ‎на‏ ‎покупку: ‎litres.ru/69696016/? ‎lfrom=1103601128& ‎ref_offer=1& ‎ref_key=3ae17a79cd9874dffb388b80fb2c3ef49d01321e846437f371abcf3d033acee2

О‏ ‎книге

Сборник ‎коротких‏ ‎миниатюр,‏ ‎не ‎имеющих ‎ничего‏ ‎общего ‎между‏ ‎собой. ‎Именно ‎такие ‎короткие‏ ‎рассказы‏ ‎позволяют ‎нам‏ ‎остановиться ‎на‏ ‎мгновение ‎и ‎акцентировать ‎внимание ‎на‏ ‎простые‏ ‎вещи, ‎которые‏ ‎пролетают ‎мимо‏ ‎многих ‎людей ‎и ‎которые ‎многие‏ ‎даже‏ ‎стараются‏ ‎избегать, ‎не‏ ‎замечать ‎или‏ ‎быстрее ‎забыть,‏ ‎если‏ ‎они ‎случились.‏ ‎Именно ‎из ‎таких ‎маленьких ‎деталей‏ ‎образуется ‎вся‏ ‎наша‏ ‎жизнь, ‎которая ‎потом‏ ‎просто ‎исчезнет.

В ‎мире‏ ‎считается ‎более ‎135 ‎млн ‎книг.‏ ‎Сколько ‎прочли‏ ‎вы‏ ‎сами ‎за ‎всю‏ ‎жизнь?

Если ‎даже‏ ‎представить, ‎что ‎человек ‎в‏ ‎день‏ ‎будет ‎читать‏ ‎несколько ‎книг,‏ ‎он ‎не ‎сможет ‎всех ‎их‏ ‎прочесть.

Теперь‏ ‎вы ‎понимаете,‏ ‎насколько ‎мало‏ ‎знает ‎один ‎человек.

«…А ‎зори‏ ‎здесь ‎тихие» ‎— ‎советский ‎двухсерийный‏ ‎художественный ‎фильм,‏ ‎снятый‏ ‎в ‎1972 ‎году‏ ‎по ‎одноимённой‏ ‎повести ‎писателя ‎Бориса ‎Васильева‏ ‎(1924—2013)‏ ‎режиссёром ‎Станиславом‏ ‎Ростоцким. ‎1-я‏ ‎серия ‎— ‎«Во ‎втором ‎эшелоне»;‏ ‎2-я‏ ‎серия ‎—‏ ‎«Бой ‎местного‏ ‎значения».

1 серия

2 серия

Сюжет

Основные ‎события ‎фильма ‎происходят ‎в‏ ‎1942‏ ‎году‏ ‎в ‎Карелии.

У‏ ‎железнодорожного ‎разъезда‏ ‎в ‎тылу‏ ‎советских‏ ‎войск ‎расквартировано‏ ‎два ‎отделения ‎взвода ‎зенитчиков. ‎К‏ ‎коменданту ‎разъезда,‏ ‎старшине‏ ‎Федоту ‎Васкову ‎(бывшему‏ ‎разведчику ‎и‏ ‎ветерану ‎финской ‎войны), ‎недовольному‏ ‎поведением‏ ‎солдат ‎(в‏ ‎частности, ‎пьянством‏ ‎и ‎тягой ‎к ‎противоположному ‎полу),‏ ‎присылают‏ ‎непьющий ‎контингент‏ ‎в ‎лице‏ ‎девушек-добровольцев, ‎многие ‎из ‎которых ‎только‏ ‎окончили‏ ‎школу.‏ ‎Находясь ‎в‏ ‎самовольной ‎отлучке,‏ ‎одна ‎из‏ ‎девушек,‏ ‎командир ‎отделения‏ ‎Маргарита ‎Осянина, ‎обнаруживает ‎в ‎лесу‏ ‎двоих ‎немцев-диверсантов.‏ ‎Вернувшись‏ ‎в ‎расположение ‎взвода,‏ ‎она ‎докладывает‏ ‎об ‎этом ‎старшине, ‎и‏ ‎тот,‏ ‎доложив ‎вышестоящему‏ ‎руководству, ‎получает‏ ‎приказ ‎обезвредить ‎врагов.

Старшина ‎Федот ‎Васков,‏ ‎бойцы‏ ‎Женя ‎Комелькова,‏ ‎Рита ‎Осянина,‏ ‎Лиза ‎Бричкина, ‎Галя ‎Четвертак ‎и‏ ‎Соня‏ ‎Гурвич‏ ‎выступают ‎на‏ ‎перехват ‎гитлеровцев,‏ ‎возможной ‎целью‏ ‎которых‏ ‎является ‎Кировская‏ ‎железная ‎дорога. ‎Они ‎устраивают ‎засаду,‏ ‎но ‎из‏ ‎леса‏ ‎выходят ‎не ‎двое,‏ ‎а ‎шестнадцать‏ ‎диверсантов. ‎Отряд ‎Васкова ‎вступает‏ ‎в‏ ‎неравный ‎бой‏ ‎с ‎немцами.‏ ‎Подкрепление ‎не ‎приходит ‎— ‎Лиза,‏ ‎которую‏ ‎Васков ‎послал‏ ‎к ‎своим,‏ ‎тонет ‎в ‎болоте. ‎Девушки ‎гибнут‏ ‎одна‏ ‎за‏ ‎другой, ‎хоть‏ ‎старшина ‎и‏ ‎старается ‎беречь‏ ‎их,‏ ‎насколько ‎возможно.‏ ‎В ‎живых ‎остаётся ‎только ‎один‏ ‎Васков. ‎Раненый‏ ‎и‏ ‎почти ‎безоружный, ‎он‏ ‎берёт ‎в‏ ‎плен ‎оставшихся ‎диверсантов ‎во‏ ‎главе‏ ‎с ‎командиром.‏ ‎После ‎демобилизации‏ ‎Васков ‎усыновляет ‎Игоря ‎— ‎сына‏ ‎Риты‏ ‎Осяниной.

Через ‎тридцать‏ ‎лет ‎Федот‏ ‎Васков ‎и ‎его ‎приёмный ‎сын‏ ‎Игорь,‏ ‎ставший‏ ‎офицером-ракетчиком, ‎приезжают‏ ‎в ‎эти‏ ‎места ‎и‏ ‎устанавливают‏ ‎мемориальную ‎доску‏ ‎в ‎районе ‎гибели ‎девушек-зенитчиц. ‎Отдыхающие‏ ‎неподалёку ‎молодые‏ ‎туристы,‏ ‎завидев ‎издалека ‎Васкова‏ ‎и ‎Игоря,‏ ‎шутя ‎называют ‎их ‎«привидениями».‏ ‎Но‏ ‎когда ‎туристы‏ ‎подходят ‎близко‏ ‎к ‎Федоту ‎и ‎Игорю, ‎то‏ ‎сразу‏ ‎всё ‎понимают‏ ‎и ‎склоняют‏ ‎головы ‎в ‎знак ‎уважения ‎памяти‏ ‎погибших‏ ‎девушек-зенитчиц,‏ ‎а ‎одна‏ ‎туристка ‎преклоняет‏ ‎колени ‎перед‏ ‎мемориальной‏ ‎доской.

История ‎создания

В‏ ‎1969 ‎году ‎в ‎журнале ‎«Юность»‏ ‎была ‎опубликована‏ ‎повесть‏ ‎«…А ‎зори ‎здесь‏ ‎тихие» ‎Бориса‏ ‎Васильева, ‎которая ‎вызвала ‎большой‏ ‎резонанс‏ ‎в ‎читательской‏ ‎среде, ‎став‏ ‎одной ‎из ‎самых ‎популярных ‎книг‏ ‎о‏ ‎Великой ‎Отечественной‏ ‎войне. ‎В‏ ‎1971 ‎году ‎повесть ‎была ‎инсценирована‏ ‎Юрием‏ ‎Любимовым‏ ‎в ‎московском‏ ‎театре ‎на‏ ‎Таганке. ‎В‏ ‎1971‏ ‎году ‎за‏ ‎экранизацию ‎повести ‎взялся ‎классик ‎советского‏ ‎кинематографа ‎Станислав‏ ‎Ростоцкий.‏ ‎Как ‎впоследствии ‎вспоминал‏ ‎режиссёр, ‎бывший‏ ‎фронтовик, ‎— ‎фильм ‎был‏ ‎снят‏ ‎в ‎память‏ ‎о ‎медсестре,‏ ‎которая ‎во ‎время ‎войны ‎вынесла‏ ‎его‏ ‎с ‎поля‏ ‎боя ‎и‏ ‎спасла ‎от ‎смерти.

Натурные ‎съёмки ‎фильма‏ ‎прошли‏ ‎в‏ ‎деревне ‎Сяргилахта‏ ‎в ‎Пряжинском‏ ‎районе ‎Карелии,‏ ‎в‏ ‎районе ‎Рускеальских‏ ‎водопадов ‎и ‎в ‎павильонах ‎«Мосфильма»‏ ‎в ‎1972‏ ‎году.

Только‏ ‎актриса ‎Ольга ‎Остроумова‏ ‎успела ‎сняться‏ ‎у ‎Станислава ‎Ростоцкого ‎в‏ ‎известной‏ ‎картине ‎«Доживём‏ ‎до ‎понедельника»‏ ‎и ‎уже ‎была ‎довольно ‎популярна.‏ ‎Для‏ ‎остальных ‎актёров‏ ‎в ‎главной‏ ‎роли ‎картина ‎стала ‎настоящим ‎дебютом‏ ‎на‏ ‎большом‏ ‎экране. ‎26-летний‏ ‎Андрей ‎Мартынов‏ ‎убедительно ‎сыграл‏ ‎роль‏ ‎старшины ‎Федота‏ ‎Васкова ‎(которому, ‎согласно ‎тексту ‎книги,‏ ‎было ‎32‏ ‎года)‏ ‎и ‎на ‎экране‏ ‎выглядел ‎намного‏ ‎солиднее ‎своих ‎лет.

В ‎съёмках‏ ‎фильма‏ ‎принимали ‎активное‏ ‎участие ‎студенты‏ ‎Петрозаводского ‎государственного ‎университета.

Песню ‎туриста ‎исполнил‏ ‎Владимир‏ ‎Ивашов.

Отличия ‎от‏ ‎книги

Фильм ‎снят‏ ‎очень ‎близко ‎к ‎тексту ‎повести,‏ ‎и‏ ‎отличия‏ ‎можно ‎найти‏ ‎в ‎незначительных‏ ‎деталях:

Многие ‎реплики‏ ‎старшины‏ ‎Васкова ‎в‏ ‎повести ‎являлись ‎его ‎размышлениями.

В ‎книге‏ ‎Рита ‎Осянина‏ ‎подбила‏ ‎из ‎зенитного ‎пулемёта‏ ‎наблюдательный ‎аэростат,‏ ‎причём ‎ещё ‎на ‎фронте.‏ ‎В‏ ‎фильме ‎же‏ ‎она ‎подбила‏ ‎немецкий ‎разведывательный ‎самолёт ‎— ‎уже‏ ‎на‏ ‎разъезде. ‎Кроме‏ ‎того, ‎в‏ ‎книге ‎в ‎ходе ‎боя ‎с‏ ‎«мессершмиттами»,‏ ‎также‏ ‎имевшего ‎место‏ ‎ещё ‎на‏ ‎фронте, ‎помимо‏ ‎двух‏ ‎раненых, ‎была‏ ‎и ‎одна ‎убитая ‎зенитчица ‎—‏ ‎«подносчица, ‎курносая‏ ‎некрасивая‏ ‎толстуха, ‎всегда ‎что-то‏ ‎жевавшая ‎втихомолку».

Далее‏ ‎в ‎фильме ‎происходит ‎небольшой‏ ‎конфликт‏ ‎между ‎помкомвзвода‏ ‎Кирьяновой ‎и‏ ‎старшиной ‎по ‎поводу ‎того, ‎что‏ ‎не‏ ‎нужно ‎было‏ ‎расстреливать ‎парашютиста,‏ ‎а ‎на ‎следующий ‎день ‎майор,‏ ‎начальник‏ ‎Васкова,‏ ‎осматривая ‎сбитый‏ ‎самолёт, ‎предлагает‏ ‎представить ‎Осянину‏ ‎к‏ ‎награде, ‎от‏ ‎которой ‎она ‎отказывается, ‎и ‎спрашивает‏ ‎старшину: ‎«Зачем‏ ‎им‏ ‎понадобилось ‎ваше ‎расположение‏ ‎разведывать?», ‎—‏ ‎намекая ‎на ‎последующие ‎события‏ ‎в‏ ‎фильме. ‎Этого‏ ‎сюжетного ‎хода‏ ‎в ‎книге ‎не ‎было.

Лиза ‎Бричкина‏ ‎по‏ ‎книге ‎была‏ ‎родом ‎с‏ ‎Брянщины, ‎по ‎фильму ‎же ‎она‏ ‎родом‏ ‎с‏ ‎Вологодчины, ‎отсюда‏ ‎и ‎её‏ ‎«окающий» ‎говор.

В‏ ‎книге‏ ‎о ‎гибели‏ ‎Гали ‎Четвертак ‎Рите ‎и ‎Жене‏ ‎рассказывает ‎Васков.‏ ‎В‏ ‎фильме ‎девушки ‎хоронят‏ ‎убитую ‎подругу,‏ ‎о ‎чём ‎впоследствии ‎сообщают‏ ‎старшине.

В‏ ‎книге ‎Васков‏ ‎захватывает ‎в‏ ‎плен ‎четверых ‎диверсантов, ‎а ‎пятого,‏ ‎пытавшегося‏ ‎броситься ‎к‏ ‎оружию, ‎убивает‏ ‎последним ‎патроном ‎из ‎нагана. ‎В‏ ‎фильме‏ ‎же‏ ‎один ‎из‏ ‎оставшихся ‎четверых‏ ‎пытается ‎убить‏ ‎Васкова,‏ ‎всё-таки ‎добравшись‏ ‎до ‎оружия, ‎но ‎старшина ‎опережает‏ ‎его ‎и‏ ‎убивает‏ ‎из ‎автомата, ‎который‏ ‎забирает ‎у‏ ‎только ‎что ‎застреленного ‎диверсанта,‏ ‎в‏ ‎результате ‎чего‏ ‎в ‎плен‏ ‎попадают ‎только ‎трое ‎немцев, ‎в‏ ‎том‏ ‎числе ‎командир‏ ‎группы ‎(в‏ ‎книге ‎о ‎пленении ‎Васковым ‎именно‏ ‎командира‏ ‎диверсантов‏ ‎не ‎упоминается).

В‏ ‎книге ‎сына‏ ‎Риты ‎Осяниной‏ ‎звали‏ ‎Альбертом ‎(Аликом),‏ ‎а ‎Игорь ‎— ‎имя ‎умершего‏ ‎в ‎деревне‏ ‎перед‏ ‎войной ‎сына ‎Васкова‏ ‎(«не ‎уберегла‏ ‎маманя»). ‎В ‎фильме ‎же‏ ‎Игорем‏ ‎зовут ‎именно‏ ‎сына ‎Осяниной.‏ ‎Кроме ‎того, ‎Васкова, ‎своего ‎приёмного‏ ‎отца,‏ ‎он ‎называет‏ ‎«батя» ‎(в‏ ‎книге ‎— ‎«тятя»).

В ‎фильме ‎раскрываются‏ ‎подробности‏ ‎довоенной‏ ‎жизни ‎Сони‏ ‎Гурвич, ‎Риты‏ ‎Осяниной, ‎Лизы‏ ‎Бричкиной‏ ‎и ‎Жени‏ ‎Комельковой, ‎но ‎совсем ‎отсутствует ‎сюжетная‏ ‎линия ‎довоенной‏ ‎жизни‏ ‎Гали ‎Четвертак.

Художественные ‎особенности

Сцены‏ ‎военного ‎времени‏ ‎сняты ‎в ‎подчёркнуто ‎реалистичном‏ ‎ключе‏ ‎и ‎чёрно-белой‏ ‎гамме, ‎тогда‏ ‎как ‎в ‎цвете ‎сняты ‎сцены‏ ‎современности,‏ ‎а ‎воспоминания‏ ‎и ‎мечты‏ ‎девушек ‎— ‎в ‎цвете ‎и‏ ‎в‏ ‎условно-романтическом‏ ‎стиле. ‎Пять‏ ‎цветных ‎флешбэков-грёз‏ ‎о ‎несостоявшемся‏ ‎женском‏ ‎счастье ‎стали‏ ‎смысловой ‎доминантой ‎картины.

Особые ‎сложности ‎возникли‏ ‎в ‎связи‏ ‎со‏ ‎съёмкой ‎эпизода ‎в‏ ‎бане. ‎В‏ ‎советском ‎кинематографе ‎того ‎периода‏ ‎весьма‏ ‎редко ‎допускались‏ ‎столь ‎откровенные‏ ‎съёмки ‎обнажённого ‎женского ‎тела, ‎но‏ ‎режиссёр‏ ‎картины ‎преследовал‏ ‎определённые ‎художественные‏ ‎цели. ‎Станислав ‎Ростоцкий ‎объяснял ‎суть‏ ‎сцены‏ ‎актрисам,‏ ‎которых ‎пришлось‏ ‎уговаривать ‎раздеться‏ ‎перед ‎камерой,‏ ‎так:

Девочки,‏ ‎мне ‎надо‏ ‎показать, ‎куда ‎попадают ‎пули. ‎Не‏ ‎в ‎мужские‏ ‎тела,‏ ‎а ‎в ‎женские,‏ ‎которые ‎должны‏ ‎рожать.

Мечты ‎Гали ‎Четвертак ‎и‏ ‎романс‏ ‎«Нет, ‎не‏ ‎любил ‎он»‏ ‎в ‎исполнении ‎Жени ‎Комельковой ‎являются‏ ‎аллюзией‏ ‎к ‎популярнейшим‏ ‎кинокартинам ‎тридцатых‏ ‎годов ‎«Цирк» ‎и ‎«Бесприданница».

«Автомобиль, ‎скрипка‏ ‎и ‎собака ‎Клякса» ‎— ‎широкоформатный‏ ‎фильм ‎режиссёра‏ ‎Ролана‏ ‎Быкова.

Сюжет

В ‎одном ‎приморском‏ ‎городе, ‎в‏ ‎большом ‎дворе, ‎окружённом ‎старыми‏ ‎обшарпанными‏ ‎двухэтажными ‎домами,‏ ‎живут ‎герои‏ ‎этого ‎фильма. ‎Два ‎школьных ‎товарища‏ ‎влюблены‏ ‎в ‎самую‏ ‎красивую ‎девочку‏ ‎двора. ‎Один ‎из ‎них, ‎Олег‏ ‎—‏ ‎мастер‏ ‎на ‎все‏ ‎руки, ‎—‏ ‎возится ‎с‏ ‎машинами‏ ‎и ‎другими‏ ‎железками, ‎а ‎другой ‎— ‎Давид,‏ ‎— ‎учится‏ ‎играть‏ ‎на ‎скрипке. ‎Старшая‏ ‎сестра ‎девочки‏ ‎оканчивает ‎школу, ‎но ‎уроки‏ ‎не‏ ‎лезут ‎ей‏ ‎в ‎голову,‏ ‎и ‎ей ‎помогают ‎их ‎учить‏ ‎то‏ ‎одноклассник, ‎то‏ ‎репетитор… ‎А‏ ‎ещё ‎у ‎неё ‎есть ‎маленький‏ ‎братик‏ ‎Кузя.‏ ‎Он ‎—‏ ‎творец. ‎Из‏ ‎знакомой ‎чёрной‏ ‎собаки‏ ‎при ‎помощи‏ ‎зубной ‎пасты ‎он ‎делает ‎«зербу»‏ ‎(так ‎он‏ ‎называет‏ ‎зебру). ‎А ‎вообще-то‏ ‎у ‎него‏ ‎есть ‎мечта ‎— ‎чтобы‏ ‎у‏ ‎него ‎было‏ ‎много-много ‎кошек.‏ ‎Ведь ‎из ‎них ‎легко ‎сделать‏ ‎обезьян,‏ ‎потому ‎что‏ ‎из ‎каждой‏ ‎обезьяны ‎довольно ‎просто ‎сделать ‎медведя,‏ ‎а‏ ‎уж‏ ‎из ‎медведей‏ ‎совсем ‎нетрудно‏ ‎сделать ‎себе‏ ‎товарищей!‏ ‎Аня ‎пытается‏ ‎достать ‎для ‎него ‎кошек, ‎параллельно‏ ‎разбираясь ‎со‏ ‎своими‏ ‎чувствами… ‎

Переживания ‎Кузи‏ ‎своеобразно ‎иллюстрирует‏ ‎ансамбль, ‎музыканты ‎которого ‎одновременно‏ ‎перевоплощаются‏ ‎в ‎других‏ ‎персонажей, ‎помогая‏ ‎юным ‎героям.

Факты

Приз ‎за ‎лучшую ‎режиссёрскую‏ ‎работу‏ ‎Ролану ‎Быкову,‏ ‎1975 ‎год,‏ ‎8-й ‎Всесоюзный ‎кинофестиваль ‎(Кишинёв).

В ‎фильме‏ ‎использован‏ ‎приём‏ ‎«вариоэкрана»: ‎границы‏ ‎кадра ‎меняются‏ ‎в ‎зависимости‏ ‎от‏ ‎сюжета, ‎действие‏ ‎может ‎выходить ‎за ‎его ‎пределы.‏ ‎Это ‎вторая‏ ‎и‏ ‎последняя ‎лента ‎Ролана‏ ‎Быкова ‎с‏ ‎таким ‎приёмом ‎(первым ‎фильмом‏ ‎был‏ ‎«Айболит-66»).

Фильм ‎снимался‏ ‎в ‎Таллине‏ ‎и ‎в ‎Пярну. ‎Некоторые ‎эпизоды‏ ‎снимались‏ ‎в ‎Москве‏ ‎около ‎посёлка‏ ‎Рублёво ‎(например, ‎сцена ‎проезда ‎музыкантов‏ ‎на‏ ‎телеге‏ ‎снята ‎близ‏ ‎старого, ‎ещё‏ ‎до ‎первой‏ ‎реконструкции,‏ ‎моста ‎на‏ ‎пересечении ‎Рублёвского ‎шоссе ‎и ‎МКАД‏ ‎в ‎сторону‏ ‎сада‏ ‎«Дружба»).