Третья ‎мировая‏ ‎война, ‎как ‎известно, ‎так ‎и‏ ‎не ‎началась,‏ ‎но‏ ‎и ‎в ‎СССР,‏ ‎и ‎в‏ ‎США ‎были ‎полны ‎страхов‏ ‎по‏ ‎поводу ‎планов‏ ‎друг ‎друга.‏ ‎Иногда ‎ежесекундное ‎ожидание ‎подлянки ‎приводило‏ ‎к‏ ‎очень ‎своеобразным‏ ‎результатам.

В ‎60-е‏ ‎годы ‎в ‎СССР ‎разрабатывали ‎орбитальную‏ ‎станцию‏ ‎«Алмаз»‏ ‎для ‎разведывательных‏ ‎и ‎научных‏ ‎нужд. ‎Работали‏ ‎несколько‏ ‎лет, ‎но‏ ‎результат ‎того ‎стоил. ‎«Алмаз» ‎был‏ ‎сам ‎по‏ ‎себе‏ ‎интересной ‎конструкцией, ‎набитой‏ ‎доверху ‎современной‏ ‎сложной ‎наблюдательной ‎аппаратурой. ‎Но‏ ‎оптика‏ ‎в ‎космосе‏ ‎штука ‎довольно‏ ‎понятная, ‎а ‎вот ‎одна ‎из‏ ‎систем‏ ‎«Алмаза» ‎была‏ ‎совершенно ‎необычная.

Пока‏ ‎шли ‎работы ‎над ‎«Алмазом», ‎советские‏ ‎конструкторы‏ ‎поглядывали‏ ‎и ‎на‏ ‎то, ‎чем‏ ‎занимаются ‎по‏ ‎ту‏ ‎сторону ‎океана.‏ ‎Американцы ‎работали ‎над ‎«Спейс ‎Шаттлом»‏ ‎с ‎обширным‏ ‎грузовым‏ ‎отсеком, ‎вели ‎работы‏ ‎космическими ‎перехватчиками‏ ‎— ‎словом, ‎в ‎СССР‏ ‎опасались‏ ‎неприятных ‎сюрпризов.‏ ‎Например, ‎попытки‏ ‎захвата ‎нашего ‎корабля ‎со ‎всем,‏ ‎что‏ ‎на ‎нем‏ ‎находится. ‎Так‏ ‎что ‎для ‎самозащиты ‎предложили ‎довольно‏ ‎брутальное‏ ‎решение.‏ ‎Станцию ‎решили‏ ‎оснастить ‎автоматической‏ ‎пушкой.

Для ‎войны‏ ‎в‏ ‎космосе ‎решили‏ ‎использовать ‎доработанное ‎под ‎нужды ‎космоса‏ ‎уже ‎хорошо‏ ‎известное‏ ‎орудие ‎— ‎23-мм‏ ‎автоматическую ‎авиационную‏ ‎пушку ‎с ‎темпом ‎стрельбы‏ ‎950‏ ‎выстрелов ‎в‏ ‎минуту, ‎приспособленную‏ ‎для ‎стрельбы ‎в ‎космическом ‎пространстве.

Крепили‏ ‎ее‏ ‎прямо ‎на‏ ‎корпус, ‎а‏ ‎чтобы ‎навестись ‎на ‎цель, ‎требовалось‏ ‎повернуть‏ ‎всю‏ ‎станцию. ‎При‏ ‎стрельбе ‎станцию‏ ‎стабилизировали ‎маршевыми‏ ‎двигателями.‏ ‎Стрелять ‎можно‏ ‎было ‎силами ‎самих ‎космонавтов, ‎наводивших‏ ‎вручную, ‎или‏ ‎подавать‏ ‎команды ‎дистанционно ‎при‏ ‎помощи ‎специального‏ ‎программного ‎аппарата. ‎Система ‎самообороны‏ ‎в‏ ‎космосе ‎получила‏ ‎название ‎«Щит-1».

Для‏ ‎нападения ‎на ‎кого-то ‎эта ‎конструкция‏ ‎была‏ ‎приспособлена ‎очень‏ ‎плохо, ‎попросту‏ ‎никак. ‎Крупногабаритная ‎станция ‎с ‎массой‏ ‎бесценной‏ ‎аппаратуры,‏ ‎конечно, ‎сама‏ ‎и ‎не‏ ‎должна ‎была‏ ‎выступать‏ ‎в ‎роли‏ ‎космического ‎корсара. ‎Зато ‎при ‎попытке‏ ‎несанкционированно ‎сблизиться,‏ ‎орудие‏ ‎могло ‎осюрпризить ‎любой‏ ‎«звездный ‎десант».

Наземные‏ ‎испытания ‎прошли ‎благополучно. ‎Учебную‏ ‎мишень‏ ‎просто ‎вдребезги‏ ‎разнесло. ‎Однако‏ ‎конструкторам, ‎конечно, ‎хотелось ‎бы ‎выяснить,‏ ‎как‏ ‎орудие ‎будет‏ ‎вести ‎себя‏ ‎на ‎реальном ‎космическом ‎корабле. ‎Правда,‏ ‎разработчики‏ ‎опасались,‏ ‎что ‎пальба‏ ‎в ‎космосе‏ ‎может ‎дурно‏ ‎повлиять‏ ‎на ‎психику‏ ‎космонавтов. ‎Да ‎и ‎вообще, ‎предстояло‏ ‎сделать ‎небывалую‏ ‎вещь,‏ ‎так ‎что ‎стрелять‏ ‎сразу ‎с‏ ‎людьми ‎на ‎борту ‎не‏ ‎хотелось.‏ ‎Вибрация, ‎отдача…

Однако‏ ‎все-таки ‎орудие‏ ‎испытали. ‎Летом ‎1974 ‎года ‎на‏ ‎орбите‏ ‎работал ‎«Алмаз-2».‏ ‎Всю ‎программу‏ ‎полета ‎космонавты ‎выполнили, ‎станция ‎ушла‏ ‎с‏ ‎орбиты‏ ‎— ‎и‏ ‎25 ‎января‏ ‎1975 ‎года,‏ ‎когда‏ ‎экипаж ‎уже‏ ‎ее ‎покинул, ‎с ‎Земли ‎подали‏ ‎команду ‎«огонь».‏ ‎Мишени‏ ‎не ‎было, ‎нужно‏ ‎было ‎проверить,‏ ‎как ‎вообще ‎пушка ‎сработает‏ ‎в‏ ‎космосе.

Сработала ‎отлично,‏ ‎шумы, ‎вибрация,‏ ‎отдача ‎— ‎все ‎оказалось ‎в‏ ‎пределах‏ ‎нормы. ‎После‏ ‎единственной ‎очереди‏ ‎снаряды ‎благополучно ‎сгорели ‎в ‎атмосфере.

Дальше‏ ‎планировали‏ ‎экспериментировать‏ ‎с ‎реактивными‏ ‎снарядами, ‎но‏ ‎пока ‎суд‏ ‎да‏ ‎дело, ‎стало‏ ‎ясно, ‎что ‎никаких ‎космических ‎перехватчиков‏ ‎американцы ‎все-таки‏ ‎не‏ ‎строят, ‎а ‎полезная‏ ‎нагрузка ‎была,‏ ‎мягко ‎говоря, ‎не ‎резиновой.‏ ‎Так‏ ‎что ‎система‏ ‎«Щит-1» ‎осталась‏ ‎скорее ‎курьезом ‎ранней ‎эпохи ‎освоения‏ ‎космоса.‏ ‎Но ‎зато‏ ‎это ‎были‏ ‎почти ‎настоящие ‎«звездные ‎войны».

Корейская ‎война,‏ ‎казалось ‎бы, ‎завершилась ‎в ‎1953‏ ‎году. ‎Боевые‏ ‎действия‏ ‎прекратились, ‎и ‎стороны,‏ ‎хотя ‎до‏ ‎сих ‎пор ‎неласково ‎относятся‏ ‎друг‏ ‎к ‎другу,‏ ‎прекратили, ‎по‏ ‎крайней ‎мере, ‎прямое ‎военное ‎противостояние.‏ ‎В‏ ‎нашу ‎вегетарианскую‏ ‎эпоху ‎все‏ ‎обычно ‎ограничивается ‎пикировкой ‎на ‎страницах‏ ‎прессы.‏ ‎В‏ ‎60-е ‎годы‏ ‎всё ‎было‏ ‎куда ‎жестче.‏ ‎Например,‏ ‎однажды ‎отряд‏ ‎северокорейского ‎спецназа ‎ворвался ‎в ‎Сеул‏ ‎и ‎попытался‏ ‎уничтожить‏ ‎правителя ‎Южной ‎Кореи.

Тучи‏ ‎ходят ‎хмуро

В‏ ‎наше ‎время ‎Корея ‎считается‏ ‎четко‏ ‎разделенной ‎на‏ ‎авторитарный ‎Север‏ ‎и ‎демократический ‎Юг. ‎Однако ‎на‏ ‎60-е‏ ‎годы ‎Сеул‏ ‎был ‎столицей‏ ‎не ‎менее ‎жестко ‎авторитарного ‎государства.‏ ‎Страну‏ ‎возглавлял‏ ‎Пак ‎Чон‏ ‎Хи, ‎один‏ ‎из ‎самых‏ ‎противоречивых‏ ‎персонажей ‎современной‏ ‎корейской ‎истории. ‎Этот ‎человек ‎пришел‏ ‎к ‎власти‏ ‎в‏ ‎результате ‎военного ‎переворота,‏ ‎причем ‎одной‏ ‎из ‎первых ‎его ‎забот‏ ‎стало‏ ‎создание ‎спецслужбы‏ ‎для ‎борьбы‏ ‎одновременно ‎с ‎внешними ‎и ‎внутренними‏ ‎врагами,‏ ‎которую ‎он‏ ‎без ‎затей‏ ‎назвал ‎«ЦРУ». ‎Экономические ‎реформы ‎Пак‏ ‎Чон‏ ‎Хи‏ ‎были ‎очень‏ ‎успешными, ‎и‏ ‎в ‎наше‏ ‎время‏ ‎его ‎рассматривают‏ ‎как ‎отца ‎корейского ‎экономического ‎чуда.‏ ‎При ‎этом‏ ‎курс‏ ‎на ‎жесткое ‎противостояние‏ ‎Северу ‎Пак‏ ‎Чон ‎Хи ‎не ‎поменял.‏ ‎Он‏ ‎оставался ‎последовательным‏ ‎антикоммунистом, ‎и‏ ‎сторонником ‎союза ‎с ‎США ‎и‏ ‎Японией,‏ ‎а ‎своих‏ ‎противников ‎в‏ ‎Пхеньяне ‎неласково ‎именовал ‎«красной ‎чумой».‏ ‎Именно‏ ‎по‏ ‎инициативе ‎южнокорейского‏ ‎лидера ‎крупный‏ ‎контингент ‎из‏ ‎Страны‏ ‎утренней ‎свежести‏ ‎отправился ‎воевать ‎во ‎Вьетнам ‎на‏ ‎стороне ‎американцев‏ ‎и‏ ‎южновьетнамского ‎правительства. ‎Между‏ ‎тем, ‎Ким‏ ‎Ир ‎Сен ‎видел ‎в‏ ‎происходящем‏ ‎не ‎только‏ ‎неприятности, ‎но‏ ‎и ‎новые ‎возможности. ‎Реформы ‎Пак‏ ‎Чон‏ ‎Хи ‎были‏ ‎поначалу ‎не‏ ‎особенно ‎популярными, ‎внешние ‎войны ‎и‏ ‎союз‏ ‎со‏ ‎старым ‎врагом‏ ‎— ‎Японией‏ ‎— ‎также‏ ‎не‏ ‎добавили ‎ему‏ ‎сочувствия.

Тем ‎временем, ‎на ‎линии ‎разграничения‏ ‎по ‎38-й‏ ‎параллели‏ ‎дела ‎шли ‎все‏ ‎менее ‎и‏ ‎менее ‎благополучно. ‎Спонтанные ‎перестрелки‏ ‎вспыхивали‏ ‎постоянно, ‎количество‏ ‎убитых ‎и‏ ‎раненых ‎росло. ‎Войной ‎происходящее ‎еще‏ ‎нельзя‏ ‎было ‎назвать,‏ ‎но ‎миром‏ ‎— ‎уже ‎нельзя. ‎В ‎этих‏ ‎условиях‏ ‎Ким‏ ‎Ир ‎Сен‏ ‎решил ‎попробовать‏ ‎одним ‎махом‏ ‎дестабилизировать‏ ‎всю ‎Южную‏ ‎Корею ‎и ‎развернуть ‎там ‎партизанскую‏ ‎войну. ‎Его‏ ‎серьезно‏ ‎впечатлили ‎успехи ‎коммунистических‏ ‎партизан ‎во‏ ‎Вьетнаме, ‎и ‎правитель ‎КНДР‏ ‎считал,‏ ‎что ‎ему‏ ‎удастся ‎повторить‏ ‎успех ‎на ‎юге ‎Кореи. ‎Фактически,‏ ‎северяне‏ ‎отчаянно ‎выдавали‏ ‎желаемое ‎за‏ ‎действительное: ‎волнения ‎на ‎юге ‎еще‏ ‎не‏ ‎означали‏ ‎массового ‎желания‏ ‎участвовать ‎в‏ ‎революции ‎под‏ ‎советскими‏ ‎знаменами. ‎Однако‏ ‎в ‎Пхеньяне ‎решили, ‎что ‎все‏ ‎пройдет ‎как‏ ‎по‏ ‎маслу, ‎и ‎начали‏ ‎работу. ‎Северяне‏ ‎резко ‎активизировали ‎разведку ‎и‏ ‎подготовку‏ ‎к ‎диверсиям.‏ ‎Агитаторы ‎и‏ ‎подпольщики ‎для ‎юга ‎были ‎приготовлены‏ ‎заранее,‏ ‎но ‎на‏ ‎голое ‎народное‏ ‎восстание ‎Ким ‎не ‎рассчитывал. ‎У‏ ‎него‏ ‎созрел‏ ‎амбициозный ‎и‏ ‎дерзкий ‎план.

В‏ ‎составе ‎северокорейских‏ ‎вооруженных‏ ‎сил ‎существовало‏ ‎несколько ‎мощных, ‎отлично ‎натренированных ‎подразделений,‏ ‎одно ‎из‏ ‎которых‏ ‎неброско ‎называлось ‎«Отряд‏ ‎124». ‎Эта‏ ‎часть ‎была ‎элитным ‎диверсионным‏ ‎подразделением.‏ ‎Предполагалось, ‎что‏ ‎солдаты ‎«Отряда‏ ‎124» ‎в ‎случае ‎войны ‎смогут‏ ‎наносить‏ ‎дерзкие ‎удары‏ ‎по ‎вражеским‏ ‎тылам, ‎а ‎кроме ‎того ‎рекрутировать‏ ‎и‏ ‎организовывать‏ ‎партизанские ‎ячейки‏ ‎на ‎территории‏ ‎Юга.

Военнослужащие ‎124-го‏ ‎проходили‏ ‎очень ‎насыщенную‏ ‎программу ‎подготовки, ‎включавшую ‎маскировку, ‎подрывное‏ ‎дело, ‎скрытные‏ ‎марши,‏ ‎рукопашный ‎бой, ‎плавание,‏ ‎выживание ‎и‏ ‎ориентировку, ‎словом, ‎они ‎должны‏ ‎были‏ ‎стать ‎«универсальными‏ ‎солдатами» ‎по-корейски.

В‏ ‎начале ‎января ‎1968 ‎года ‎один‏ ‎из‏ ‎взводов ‎124-го‏ ‎отряда ‎в‏ ‎составе ‎31 ‎спецназовца ‎был ‎выведен‏ ‎в‏ ‎отдельный‏ ‎лагерь, ‎где‏ ‎бойцы ‎начали‏ ‎интенсивно ‎отрабатывать‏ ‎штурмовые‏ ‎действия ‎и‏ ‎бой ‎в ‎здании. ‎В ‎течение‏ ‎недели ‎группа‏ ‎изучала‏ ‎карту ‎гипотетической ‎цели‏ ‎и ‎совершала‏ ‎разнообразные ‎практические ‎упражнения. ‎Солдаты‏ ‎считали,‏ ‎что ‎речь‏ ‎идет ‎о‏ ‎рутинных ‎тренировках ‎или ‎о ‎стандартном‏ ‎диверсионном‏ ‎задании.

Однако ‎в‏ ‎середине ‎месяца,‏ ‎когда ‎их ‎вызвали ‎в ‎Пхеньян‏ ‎перед‏ ‎лицо‏ ‎высшего ‎руководства‏ ‎государства, ‎оказалось,‏ ‎что ‎124-й‏ ‎отряд‏ ‎готовили ‎для‏ ‎совершенно ‎необычной ‎операции. ‎Им ‎предстояло‏ ‎ликвидировать ‎главу‏ ‎Южной‏ ‎Кореи ‎Пак ‎Чон‏ ‎Хи.

Кроме ‎убийства‏ ‎южнокорейского ‎диктатора ‎от ‎спецназовцев‏ ‎ожидали,‏ ‎что ‎они‏ ‎по ‎возможности‏ ‎уничтожат ‎посольство ‎США, ‎штаб ‎армии‏ ‎Южной‏ ‎Кореи, ‎возьмут‏ ‎приступом ‎тюрьму‏ ‎для ‎осужденных ‎за ‎шпионаж, ‎словом,‏ ‎программа‏ ‎даже‏ ‎после ‎выполнения‏ ‎главной ‎задачи‏ ‎оказывалась ‎чрезвычайно‏ ‎широкой.

Встреча‏ ‎с ‎угнетенными‏ ‎массами

Солдатам ‎объявили, ‎что ‎после ‎гибели‏ ‎Пак ‎Чон‏ ‎Хи‏ ‎Южная ‎Корея ‎будет‏ ‎охвачена ‎смутой,‏ ‎а ‎народ ‎восстанет ‎против‏ ‎правительства‏ ‎и ‎американцев,‏ ‎после ‎чего‏ ‎два ‎корейских ‎государства ‎воссоединятся. ‎Спецназовцы‏ ‎должны‏ ‎были ‎застигнуть‏ ‎лидера ‎Южной‏ ‎Кореи ‎прямо ‎в ‎правительственной ‎резиденции,‏ ‎известной‏ ‎как‏ ‎Голубой ‎Дом.‏ ‎Перед ‎выполнением‏ ‎основной ‎задачи‏ ‎северяне‏ ‎тренировались ‎на‏ ‎аналогичном ‎здании, ‎специально ‎построенного ‎около‏ ‎города ‎Вонсан,‏ ‎изучали‏ ‎систему ‎охраны, ‎отрабатывали‏ ‎проникновение ‎на‏ ‎объект ‎и ‎отступление. ‎Поздно‏ ‎вечером‏ ‎17 ‎января‏ ‎отряд ‎приступил‏ ‎к ‎выполнению ‎задания.

Для ‎маскировки ‎спецназовцы‏ ‎получили‏ ‎южнокорейскую ‎униформу‏ ‎и ‎темные‏ ‎комбинезоны ‎поверх ‎нее. ‎Вооружились ‎они‏ ‎нехитро:‏ ‎советские‏ ‎пистолет-пулеметы ‎времен‏ ‎Второй ‎мировой,‏ ‎пистолеты, ‎гранаты,‏ ‎ножи.‏ ‎Для ‎проникновения‏ ‎выбрали ‎сектор, ‎контролировавшийся ‎американскими ‎частями.‏ ‎Северяне ‎незаметно‏ ‎проделали‏ ‎проход ‎в ‎минных‏ ‎полях, ‎разрезали‏ ‎проволочное ‎заграждение, ‎после ‎чего‏ ‎31‏ ‎солдат ‎пробрался‏ ‎на ‎территорию‏ ‎Южной ‎Кореи. ‎Поразительно, ‎но ‎все‏ ‎эти‏ ‎тонкие ‎манипуляции‏ ‎совершались ‎в‏ ‎трех ‎десятках ‎метров ‎от ‎занятых‏ ‎американцами‏ ‎позиций.‏ ‎Те ‎ничего‏ ‎не ‎заметили.‏ ‎Диверсанты ‎пересекли‏ ‎по‏ ‎льду ‎замерзшую‏ ‎реку ‎в ‎демилитаризованной ‎зоне. ‎Оставалось‏ ‎дойти ‎до‏ ‎Сеула‏ ‎— ‎в ‎50‏ ‎километрах ‎впереди.

В‏ ‎течение ‎последующих ‎двух ‎дней‏ ‎и‏ ‎ночей ‎дела‏ ‎шли ‎отлично.‏ ‎Диверсанты ‎с ‎осторожностью ‎небыстро, ‎но‏ ‎неуклонно‏ ‎шли ‎к‏ ‎Сеулу. ‎Однако‏ ‎столица ‎Южной ‎Кореи ‎— ‎крупный‏ ‎город,‏ ‎и‏ ‎во ‎время‏ ‎марша ‎произошло‏ ‎событие, ‎вероятность‏ ‎которого‏ ‎спецназовцам ‎следовало‏ ‎предвидеть: ‎отряд ‎«коммандос» ‎наткнулся ‎на‏ ‎четырех ‎братьев‏ ‎—‏ ‎местных ‎лесорубов.

Реалии, ‎в‏ ‎которых ‎существуют‏ ‎войска ‎специального ‎назначения: ‎свидетель‏ ‎должен‏ ‎быть ‎уничтожен.‏ ‎Мир, ‎в‏ ‎котором ‎жил ‎северокорейский ‎солдат: ‎перед‏ ‎ними‏ ‎угнетенные ‎подданные‏ ‎мерзкого ‎диктаторского‏ ‎режима. ‎Спецназовцы ‎окружили ‎лесорубов, ‎прочитали‏ ‎им‏ ‎короткую‏ ‎лекцию ‎об‏ ‎идеях ‎Чучхе,‏ ‎прелестях ‎жизни‏ ‎на‏ ‎Севере, ‎грядущей‏ ‎революции ‎— ‎и ‎отпустили, ‎получив‏ ‎заверения, ‎что‏ ‎«угнетенные‏ ‎массы» ‎ничего ‎не‏ ‎скажут ‎об‏ ‎увиденном ‎в ‎лесу.

В ‎действительности,‏ ‎политику‏ ‎Пака ‎воспринимали‏ ‎часто ‎без‏ ‎восторга, ‎но ‎не ‎настолько, ‎чтобы‏ ‎мечтать‏ ‎о ‎социалистической‏ ‎революции. ‎Все-таки‏ ‎корейцы ‎помнили ‎настоящие ‎ужасы ‎японской‏ ‎оккупации,‏ ‎и‏ ‎с ‎их‏ ‎точки ‎зрения,‏ ‎Пак ‎вовсе‏ ‎не‏ ‎был ‎чем-то‏ ‎ужасным. ‎К ‎тому ‎же, ‎экономика‏ ‎в ‎стране‏ ‎развивалась‏ ‎невиданными ‎темпами, ‎и‏ ‎немало ‎южан‏ ‎было ‎искренне ‎довольно ‎своим‏ ‎положением.‏ ‎Всего ‎этого‏ ‎накачанные ‎пропагандой‏ ‎ясноглазые ‎идеалисты ‎с ‎севера ‎просто‏ ‎не‏ ‎учитывали. ‎Выслушав‏ ‎«политинформацию», ‎дровосеки‏ ‎гордо ‎объявили, ‎что ‎готовы ‎стать‏ ‎коммунистами,‏ ‎а‏ ‎как ‎только‏ ‎спецназовцы ‎ушли,‏ ‎немедленно ‎отправились‏ ‎в‏ ‎полицию.

Полисмены ‎отнеслись‏ ‎к ‎сведениям ‎о ‎диверсионной ‎группе‏ ‎очень ‎серьезно.‏ ‎Однако‏ ‎конкретная ‎задача ‎спецназовцев‏ ‎124-го ‎отряда‏ ‎не ‎была ‎известна, ‎поэтому‏ ‎южане‏ ‎просто ‎усилили‏ ‎патрули ‎и‏ ‎охрану ‎ключевых ‎объектов, ‎а ‎к‏ ‎Сеулу‏ ‎спешно ‎выдвинулись‏ ‎подкрепления.

Кроме ‎того,‏ ‎южане ‎не ‎знали, ‎что ‎у‏ ‎северян‏ ‎есть‏ ‎южнокорейская ‎униформа.‏ ‎Спецназовцы ‎показались‏ ‎дровосекам ‎в‏ ‎маскировочных‏ ‎комбинезонах, ‎сменить‏ ‎обмундирование ‎они ‎собирались ‎только ‎на‏ ‎подходах ‎к‏ ‎Сеулу.‏ ‎Форма ‎была ‎подогнана‏ ‎и ‎сработана‏ ‎ладно: ‎подвоха ‎не ‎заметил‏ ‎бы‏ ‎никто, ‎вдобавок,‏ ‎солдаты ‎заранее‏ ‎тренировались ‎говорить ‎со ‎столичным ‎акцентом,‏ ‎так‏ ‎что ‎прекрасно‏ ‎имитировали ‎взвод‏ ‎южнокорейской ‎армии. ‎Диверсанты ‎вошли ‎в‏ ‎Сеул‏ ‎мелкими‏ ‎группами, ‎обойдя‏ ‎посты. ‎Отряд‏ ‎снова ‎собрался‏ ‎на‏ ‎окраине ‎южнокорейской‏ ‎столицы. ‎Происходящее ‎в ‎городе ‎от‏ ‎них ‎не‏ ‎ускользнуло:‏ ‎на ‎дорогах ‎патрули,‏ ‎заставы ‎усилены.‏ ‎Тем ‎не ‎менее, ‎диверсанты‏ ‎решились‏ ‎поутру ‎21‏ ‎января ‎выполнить‏ ‎свою ‎главную ‎задачу. ‎Благо, ‎до‏ ‎Голубого‏ ‎дома ‎оставалось‏ ‎всего ‎ничего.

Несколько‏ ‎постов ‎северяне ‎миновали ‎благополучно ‎под‏ ‎видом‏ ‎южного‏ ‎взвода, ‎возвращающегося‏ ‎из ‎патруля.‏ ‎Однако ‎буквально‏ ‎в‏ ‎считанных ‎десятках‏ ‎метров ‎от ‎цели ‎их ‎остановил‏ ‎офицер ‎сеульской‏ ‎полиции.‏ ‎Он ‎принялся ‎задавать‏ ‎вопросы ‎и‏ ‎обратил ‎внимание, ‎что ‎собеседники‏ ‎какие-то‏ ‎нервные, ‎а‏ ‎шинели ‎на‏ ‎них ‎подозрительно ‎топорщатся. ‎И ‎вот‏ ‎здесь‏ ‎все ‎пошло‏ ‎совсем ‎не‏ ‎по ‎плану.

 Схватка ‎у ‎Голубого ‎дома

«Что‏ ‎у‏ ‎вас‏ ‎под ‎шинелями?!»‏ ‎— ‎эти‏ ‎слова ‎стали‏ ‎последними‏ ‎в ‎жизни‏ ‎полицейского, ‎потому ‎что ‎под ‎шинелями‏ ‎были ‎ППС-43,‏ ‎а‏ ‎после ‎этого ‎вопроса‏ ‎у ‎северян‏ ‎сдали ‎нервы. ‎Ответом ‎стала‏ ‎очередь‏ ‎в ‎грудь,‏ ‎и ‎больше‏ ‎этот ‎офицер ‎уже ‎ничего ‎не‏ ‎спрашивал.‏ ‎Спецназовцы ‎принялись‏ ‎разбрасывать ‎гранаты‏ ‎и ‎кинулись ‎на ‎штурм ‎Голубого‏ ‎дом‏ ‎грубой‏ ‎силой.

Началась ‎безумная‏ ‎пальба. ‎По‏ ‎несчастной ‎случайности‏ ‎мимо‏ ‎как ‎раз‏ ‎проезжал ‎школьный ‎автобус, ‎попавший ‎под‏ ‎перекрестный ‎огонь.‏ ‎Солдаты‏ ‎южан ‎со ‎всех‏ ‎сторон ‎неслись‏ ‎к ‎полю ‎боя. ‎Сражение‏ ‎шло‏ ‎на ‎равных,‏ ‎даже ‎с‏ ‎преимуществом ‎северян, ‎пока ‎южане ‎не‏ ‎подогнали‏ ‎к ‎полю‏ ‎боя ‎несколько‏ ‎танков. ‎После ‎этого ‎северяне ‎решили‏ ‎пробиваться‏ ‎на‏ ‎родину.

Однако ‎чуть‏ ‎ли ‎не‏ ‎более ‎кровавой‏ ‎оказалась‏ ‎зачистка. ‎Северяне‏ ‎небольшими ‎группами ‎рассеялись ‎по ‎Сеулу,‏ ‎пытаясь ‎раздобыть‏ ‎гражданское‏ ‎платье ‎и ‎уйти‏ ‎из ‎города.‏ ‎Затем ‎вырвались ‎в ‎сельскую‏ ‎местность,‏ ‎но ‎там‏ ‎их ‎продолжали‏ ‎гнать. ‎Зачистка ‎шла ‎девять ‎дней.‏ ‎Вся‏ ‎южнокорейская ‎армия‏ ‎стояла ‎на‏ ‎ушах, ‎как ‎и ‎американцы. ‎В‏ ‎горах‏ ‎постоянно‏ ‎вспыхивали ‎перестрелки.‏ ‎Во ‎время‏ ‎этой ‎загонной‏ ‎охоты‏ ‎погибло ‎множество‏ ‎южан, ‎трое ‎американцев, ‎однако ‎в‏ ‎конечном ‎итоге‏ ‎прорваться‏ ‎на ‎север ‎смог‏ ‎только ‎один‏ ‎диверсант.

Двое ‎северян ‎попали ‎в‏ ‎плен,‏ ‎однако ‎на‏ ‎этом ‎история‏ ‎не ‎закончилась. ‎Одного ‎спецназовца ‎обыскали‏ ‎плохо,‏ ‎поэтому ‎он‏ ‎сумел ‎припрятать‏ ‎гранату ‎и ‎подорвал ‎себя ‎прямо‏ ‎во‏ ‎время‏ ‎допроса, ‎а‏ ‎заодно ‎тяжело‏ ‎ранил ‎начальника‏ ‎национальной‏ ‎полиции ‎Южной‏ ‎Кореи, ‎который ‎лично ‎вел ‎допрос.‏ ‎Всего ‎погибло‏ ‎68‏ ‎южан, ‎из ‎которых‏ ‎около ‎20‏ ‎— ‎дети ‎и ‎учителя‏ ‎в‏ ‎школьном ‎автобусе,‏ ‎остальные ‎—‏ ‎солдаты ‎и ‎полицейские.

Один ‎из ‎спецназовцев,‏ ‎27-летний‏ ‎солдат ‎по‏ ‎имени ‎Ким‏ ‎Син ‎Чжо, ‎попал ‎в ‎плен‏ ‎и‏ ‎все-таки‏ ‎не ‎сумел‏ ‎совершить ‎самоубийство:‏ ‎его ‎граната‏ ‎оказалась‏ ‎неисправной. ‎Первая‏ ‎его ‎реплика ‎звучала ‎грозно: ‎«Я‏ ‎пришел, ‎чтобы‏ ‎перерезать‏ ‎глотку ‎Пак ‎Чон‏ ‎Хи». ‎Удивительно,‏ ‎но ‎он ‎оказался ‎«тем,‏ ‎который‏ ‎не ‎стрелял»:‏ ‎как ‎выяснилось‏ ‎во ‎время ‎расследования, ‎он ‎вообще‏ ‎не‏ ‎открывал ‎огня.‏ ‎Спецназовец ‎попал‏ ‎под ‎амнистию ‎и ‎стал ‎христианским‏ ‎священником.‏ ‎Единственный‏ ‎диверсант ‎сумевший‏ ‎вернуться ‎из‏ ‎рейда ‎на‏ ‎север,‏ ‎был ‎встречен‏ ‎как ‎герой, ‎и ‎дослужился ‎до‏ ‎генерала.

В ‎Республике‏ ‎Корея‏ ‎эта ‎история ‎произвела‏ ‎фурор. ‎Как‏ ‎оказалось, ‎всего ‎три ‎десятка‏ ‎спецназовцев‏ ‎спокойно ‎добрались‏ ‎до ‎президентской‏ ‎резиденции, ‎причем ‎их ‎миссию ‎сорвали‏ ‎всего‏ ‎несколько ‎случайных‏ ‎людей ‎—‏ ‎лесорубы, ‎отправившиеся ‎в ‎полицию, ‎и‏ ‎один‏ ‎чрезвычайно‏ ‎бдительный ‎полицейский.‏ ‎Пак ‎Чон‏ ‎Хи ‎решил‏ ‎подготовить‏ ‎симметричный ‎ответ.‏ ‎В ‎Южной ‎Корее ‎местное ‎«ЦРУ»‏ ‎подготовило ‎команду‏ ‎ликвидаторов,‏ ‎названную ‎«Отряд ‎684».‏ ‎В ‎отличие‏ ‎от ‎северян, ‎южане ‎собрали‏ ‎свой‏ ‎отряд ‎из‏ ‎бандитов, ‎которым‏ ‎пообещали ‎амнистию. ‎Однако ‎эта ‎затея‏ ‎завершилась‏ ‎полным ‎провалом.‏ ‎Семь ‎человек‏ ‎погибли ‎во ‎время ‎тренировки ‎на‏ ‎необитаемом‏ ‎острове,‏ ‎после ‎чего‏ ‎уцелевшие ‎сбежали,‏ ‎и ‎были‏ ‎перехвачены‏ ‎опять-таки ‎в‏ ‎Сеуле. ‎В ‎столице ‎Южной ‎Кореи‏ ‎опять ‎произошла‏ ‎перестрелка,‏ ‎на ‎сей ‎раз‏ ‎уже ‎со‏ ‎своими ‎«коммандос». ‎Выжило ‎только‏ ‎четверо‏ ‎неудачливых ‎диверсантов,‏ ‎остальных ‎казнили‏ ‎по ‎приговору ‎суда, ‎причем ‎последние‏ ‎отголоски‏ ‎этой ‎истории‏ ‎прозвучали ‎уже‏ ‎в ‎наше ‎время: ‎в ‎2010‏ ‎году‏ ‎Сеул‏ ‎выплатил ‎компенсации‏ ‎членам ‎семей‏ ‎погибшего ‎спецподразделения.

Что‏ ‎до‏ ‎Пак ‎Чон‏ ‎Хи, ‎то ‎ему ‎удалось ‎пережить‏ ‎налет ‎северокорейских‏ ‎спецназовцев,‏ ‎но ‎умереть ‎своей‏ ‎смертью ‎ему‏ ‎было ‎не ‎суждено. ‎Через‏ ‎несколько‏ ‎лет ‎по‏ ‎нему ‎стреляли‏ ‎из ‎ружья ‎во ‎время ‎речи‏ ‎на‏ ‎торжественной ‎церемонии.‏ ‎Тогда ‎погибла‏ ‎его ‎жена, ‎а ‎в ‎1979‏ ‎году‏ ‎правителя‏ ‎Южной ‎Кореи‏ ‎застрелил ‎человек,‏ ‎которого ‎он‏ ‎вовсе‏ ‎не ‎опасался:‏ ‎директор ‎Корейского ‎ЦРУ, ‎считавший, ‎что‏ ‎его ‎босс‏ ‎представляет‏ ‎собой ‎угрозу ‎демократии.‏ ‎Там, ‎где‏ ‎не ‎смогла ‎добиться ‎успеха‏ ‎прекрасно‏ ‎подготовленная ‎спецгруппа,‏ ‎управился ‎тихий‏ ‎чиновник. ‎А ‎пастор ‎Ким ‎Син‏ ‎Чжо‏ ‎до ‎сих‏ ‎пор ‎жив,‏ ‎и ‎иногда ‎ходит ‎на ‎могилы‏ ‎погибших‏ ‎сослуживцев.

9 октября ‎1967‏ ‎года ‎в ‎боливийской ‎деревне ‎Ла-Игера‏ ‎был ‎расстрелян‏ ‎Эрнесто‏ ‎Гевара, ‎больше ‎известный‏ ‎под ‎псевдонимом‏ ‎Че. ‎С ‎этого ‎момента‏ ‎закончилась‏ ‎жизнь ‎реального‏ ‎человека, ‎но‏ ‎началась ‎история ‎культурного ‎героя, ‎вдохновлявшего‏ ‎романтических‏ ‎девушек, ‎террористов‏ ‎и ‎повстанцев‏ ‎по ‎всему ‎миру. ‎Между ‎тем,‏ ‎история‏ ‎последнего‏ ‎похода ‎легендарного‏ ‎команданте ‎сама‏ ‎по ‎себе‏ ‎любопытна.

После‏ ‎успешного ‎восстания‏ ‎на ‎Кубе ‎Че ‎Гевара ‎откровенно‏ ‎затосковал. ‎Карьера‏ ‎чиновника‏ ‎его ‎не ‎прельщала,‏ ‎профессиональный ‎революционер‏ ‎не ‎хотел ‎и ‎не‏ ‎умел‏ ‎заниматься ‎чем-то‏ ‎кроме ‎бунтов‏ ‎и ‎партизанщины. ‎С ‎другой ‎стороны,‏ ‎Куба‏ ‎60-х ‎годов‏ ‎придала ‎новый‏ ‎импульс ‎левым ‎радикалам ‎по ‎всему‏ ‎миру:‏ ‎деятели‏ ‎кубинского ‎революционного‏ ‎движения ‎были‏ ‎едва ‎ли‏ ‎не‏ ‎большими ‎коммунистами‏ ‎— ‎и ‎уж ‎точно ‎большими‏ ‎революционерами ‎—‏ ‎чем‏ ‎их ‎московские ‎покровители.‏ ‎Поэтому ‎Куба‏ ‎с ‎60-х ‎годов ‎до‏ ‎самого‏ ‎распада ‎СССР‏ ‎вела ‎исключительно‏ ‎активную ‎внешнюю ‎политику. ‎Че ‎Гевара‏ ‎имел‏ ‎громадные ‎амбиции.‏ ‎Он ‎действительно‏ ‎собирался ‎поджечь ‎весь ‎мир. ‎Сам‏ ‎революционер‏ ‎сформулировал‏ ‎свою ‎задачу‏ ‎прямо: ‎«Создать‏ ‎два, ‎три,‏ ‎много‏ ‎Вьетнамов». ‎К‏ ‎этому ‎моменту ‎США ‎уже ‎прочно‏ ‎увязли ‎в‏ ‎восточной‏ ‎Азии, ‎а ‎попытка‏ ‎высадиться ‎на‏ ‎Кубу ‎кончилась ‎форменным ‎избиением‏ ‎кубинских‏ ‎эмигрантов ‎и‏ ‎гибелью ‎нескольких‏ ‎агентов ‎ЦРУ. ‎Так ‎что ‎в‏ ‎Вашингтоне‏ ‎воспринимали ‎такие‏ ‎угрозы ‎серьезно.‏ ‎Тем ‎более, ‎ближайшей ‎целью ‎для‏ ‎поджога‏ ‎становилась‏ ‎Латинская ‎Америка,‏ ‎которую ‎в‏ ‎Штатах ‎воспринимали‏ ‎как‏ ‎свой ‎задний‏ ‎двор.

Проба ‎пера ‎состоялась ‎не ‎там:‏ ‎Че ‎попытался‏ ‎во‏ ‎главе ‎группы ‎кубинцев‏ ‎вмешаться ‎в‏ ‎ход ‎гражданской ‎войны ‎в‏ ‎Конго.‏ ‎Однако ‎эта‏ ‎экспедиция ‎завершилась‏ ‎без ‎особого ‎успеха. ‎В ‎Конго‏ ‎кубинцам‏ ‎противостоял ‎мощный,‏ ‎отлично ‎обученный‏ ‎отряд ‎наемников ‎Майка ‎Хоара. ‎Они‏ ‎нанесли‏ ‎кубинцам‏ ‎несколько ‎поражений,‏ ‎после ‎чего‏ ‎Фидель ‎вернул‏ ‎соотечественников‏ ‎домой.

Попытки ‎кубинцев‏ ‎прощупать ‎почву ‎в ‎ряде ‎других‏ ‎республики ‎Латинской‏ ‎Америки‏ ‎тоже, ‎в ‎общем,‏ ‎не ‎удались.

Однако‏ ‎Че ‎не ‎оставил ‎планов‏ ‎экспорта‏ ‎революции. ‎На‏ ‎сей ‎раз‏ ‎он ‎решил ‎организовать ‎восстание ‎в‏ ‎Боливии.

Середину‏ ‎60-х ‎Гевара‏ ‎провел ‎в‏ ‎Латинской ‎Америке, ‎где ‎перемещался ‎инкогнито‏ ‎по‏ ‎подложным‏ ‎документам. ‎Кроме‏ ‎него ‎театр‏ ‎будущих ‎боевых‏ ‎действий‏ ‎изучала ‎«Таня»‏ ‎— ‎Айде ‎Тамара ‎Бунке ‎Бидер‏ ‎— ‎девушка-революционер,‏ ‎любовница‏ ‎Че ‎Гевары ‎и,‏ ‎ко ‎всему,‏ ‎агент ‎«Штази», ‎разведки ‎восточной‏ ‎Германии.‏ ‎Таня ‎объездила‏ ‎Боливию ‎под‏ ‎видом ‎этнографа, ‎изучила ‎страну ‎и‏ ‎установила‏ ‎контакты ‎с‏ ‎местными ‎левыми‏ ‎радикалами. ‎Таня ‎же ‎выбрала ‎место‏ ‎для‏ ‎размещения‏ ‎базы ‎восстания‏ ‎— ‎ранчо‏ ‎Каламина ‎в‏ ‎сельской‏ ‎глухомани. ‎Ранчо‏ ‎купили ‎у ‎прежних ‎владельцев, ‎и‏ ‎с ‎января‏ ‎1966‏ ‎года ‎в ‎Боливию‏ ‎начали ‎нелегально‏ ‎приезжать ‎один ‎за ‎другим‏ ‎кубинские‏ ‎военные. ‎Вскоре‏ ‎туда ‎по‏ ‎документам ‎бизнесмена ‎из ‎Уругвая ‎приехал‏ ‎и‏ ‎сам ‎Че‏ ‎Гевара.

Эти ‎места‏ ‎и ‎без ‎революционеров ‎были ‎неспокойными.‏ ‎В‏ ‎лесах‏ ‎пышно ‎цвел‏ ‎наркобизнес, ‎и‏ ‎поначалу ‎отряд‏ ‎кубинцев‏ ‎заподозрили ‎именно‏ ‎в ‎этом ‎малопочтенном ‎занятии. ‎Однако‏ ‎покамест ‎новые‏ ‎гости‏ ‎не ‎создавали ‎проблем,‏ ‎так ‎что‏ ‎революционерам ‎никто ‎не ‎мешал.

В‏ ‎лагерь‏ ‎Че ‎Гевары‏ ‎помаленьку ‎съезжались‏ ‎повстанцы ‎— ‎правда, ‎главным ‎образом‏ ‎не‏ ‎боливийцы. ‎Хотя‏ ‎на ‎ранчо‏ ‎приезжали ‎и ‎левые ‎радикалы ‎из‏ ‎самой‏ ‎Боливии‏ ‎(в ‎частности,‏ ‎натурально, ‎местные‏ ‎маоисты), ‎наполеоновские‏ ‎планы‏ ‎повстанцев ‎их‏ ‎пугали. ‎Точно ‎так ‎же ‎никакого‏ ‎энтузиазма ‎эскапада‏ ‎Че‏ ‎не ‎вызвала ‎у‏ ‎лидеров ‎Кубы‏ ‎и ‎СССР. ‎Руководитель ‎местной‏ ‎компартии,‏ ‎до ‎которого‏ ‎дошли ‎сведения‏ ‎о ‎прибытии ‎знаменитого ‎революционера, ‎съездил‏ ‎в‏ ‎Москву ‎и‏ ‎Гавану ‎—‏ ‎и ‎понял, ‎что ‎никакой ‎поддержкой‏ ‎революционеры‏ ‎не‏ ‎пользуются. ‎Вообще,‏ ‎Че ‎ухитрился‏ ‎явиться ‎в‏ ‎самую‏ ‎контрреволюционную ‎республику‏ ‎на ‎тысячи ‎миль ‎окрест. ‎Дело‏ ‎в ‎том,‏ ‎что‏ ‎земельная ‎реформа, ‎недавно‏ ‎проведенная ‎в‏ ‎Боливии, ‎серьезно ‎улучшила ‎положение‏ ‎крестьян.‏ ‎Получившие ‎в‏ ‎течение ‎короткого‏ ‎времени ‎собственность ‎на ‎землю ‎и‏ ‎права‏ ‎самоуправления ‎люди‏ ‎в ‎массе‏ ‎своей ‎вовсе ‎не ‎горели ‎желанием‏ ‎свергать‏ ‎правительство.‏ ‎К ‎тому‏ ‎же, ‎президент‏ ‎Рене ‎Баррьентос,‏ ‎даром‏ ‎что ‎пришел‏ ‎к ‎власти ‎в ‎результате ‎переворота,‏ ‎пользовался ‎вполне‏ ‎реальной‏ ‎популярностью ‎у ‎населения,‏ ‎это ‎был‏ ‎умный ‎и ‎толковый ‎популист.

Поэтому‏ ‎из‏ ‎полусотни ‎собравшихся‏ ‎в ‎лагере‏ ‎повстанцев ‎кубинцы ‎оказались ‎самыми ‎многочисленными‏ ‎(17‏ ‎человек), ‎да‏ ‎и ‎остальные‏ ‎съехались ‎буквально ‎со ‎всех ‎краев‏ ‎Латинской‏ ‎Америки‏ ‎— ‎кроме‏ ‎самой ‎Боливии.‏ ‎Вербовка ‎сторонников‏ ‎практически‏ ‎сорвалась.

Между ‎тем,‏ ‎до ‎властей ‎дошли ‎смутные ‎слухи‏ ‎о ‎появлении‏ ‎в‏ ‎лесах ‎каких-то ‎неизвестных‏ ‎людей ‎с‏ ‎оружием. ‎Группа ‎Гевары ‎не‏ ‎вела‏ ‎агитации, ‎поэтому‏ ‎боливийцы ‎сделали‏ ‎наиболее ‎простой ‎вывод: ‎на ‎ранчо‏ ‎Каламина‏ ‎окопались ‎наркодельцы.‏ ‎23 ‎марта‏ ‎1967 ‎года ‎армейский ‎взвод ‎вышел‏ ‎в‏ ‎лес‏ ‎— ‎и‏ ‎угодил ‎в‏ ‎засаду. ‎Вместо‏ ‎банды‏ ‎наркобарона ‎их‏ ‎встретили ‎решительно ‎настроенные ‎партизаны. ‎Итог‏ ‎короткой ‎перестрелки‏ ‎—‏ ‎семеро ‎убитых, ‎14‏ ‎пленных, ‎восемь‏ ‎человек ‎сумели ‎бежать. ‎Победителям‏ ‎достались‏ ‎миномет, ‎несколько‏ ‎старых ‎карабинов‏ ‎и ‎«Узи». ‎Че ‎Гевара ‎начал‏ ‎свою‏ ‎войну ‎в‏ ‎Боливии.

Пленных ‎отпустили‏ ‎ради ‎пущего ‎пропагандистского ‎эффекта. ‎Практически‏ ‎сразу‏ ‎те‏ ‎сообщили ‎своим,‏ ‎что ‎среди‏ ‎нападавших ‎были‏ ‎кубинцы‏ ‎— ‎это‏ ‎поняли ‎по ‎характерному ‎говору.

Повстанцы ‎объявили‏ ‎себя ‎«Национально-освободительной‏ ‎армией‏ ‎Боливии». ‎Однако ‎реакция‏ ‎боливийских ‎крестьян‏ ‎должна ‎была, ‎кажется, ‎заставить‏ ‎этого‏ ‎неукротимого ‎вождя‏ ‎партизан ‎задуматься:‏ ‎местный ‎крестьянский ‎союз ‎тут ‎же‏ ‎мобилизовал‏ ‎своих ‎членов‏ ‎— ‎но‏ ‎не ‎для ‎борьбы ‎на ‎стороне‏ ‎Че‏ ‎против‏ ‎правительства, ‎а‏ ‎наоборот, ‎ради‏ ‎помощи ‎правительственным‏ ‎силам.‏ ‎Однако ‎своротить‏ ‎его ‎с ‎пути ‎уже ‎ничто‏ ‎не ‎могло.

Тем‏ ‎временем‏ ‎президент ‎Боливии ‎Баррьентос‏ ‎связался ‎с‏ ‎американцами ‎и ‎запросил ‎помощи.‏ ‎В‏ ‎Боливию ‎отправилась‏ ‎спецгруппа ‎ЦРУ‏ ‎— ‎небольшая, ‎но ‎отлично ‎оснащенная.‏ ‎Американцы‏ ‎приехали ‎сами‏ ‎и ‎привезли‏ ‎технику ‎и ‎оборудование, ‎включая ‎разведывательные‏ ‎самолеты.‏ ‎Задача‏ ‎«варягов» ‎была‏ ‎двоякой. ‎Американцы‏ ‎собирались ‎во-первых‏ ‎вести‏ ‎разведку, ‎а‏ ‎во-вторых, ‎подготовить ‎из ‎местных ‎кадров‏ ‎хорошо ‎обученный‏ ‎батальон‏ ‎легкой ‎пехоты, ‎заточенный‏ ‎на ‎действия‏ ‎против ‎партизан.

Для ‎выполнения ‎последней‏ ‎задачи‏ ‎в ‎страну‏ ‎приехал ‎не‏ ‎самый ‎широко ‎известный ‎персонаж ‎нашей‏ ‎эпопеи‏ ‎— ‎Ральф‏ ‎Шелтон, ‎майор,‏ ‎«зеленый ‎берет» ‎с ‎опытом ‎войн‏ ‎в‏ ‎Корее,‏ ‎Индокитае ‎и‏ ‎ЛатАме. ‎Собственно,‏ ‎у ‎пресловутых‏ ‎«зеленых‏ ‎беретов» ‎США‏ ‎одна ‎из ‎основных ‎задач ‎—‏ ‎это ‎как‏ ‎раз‏ ‎не ‎лично ‎ползать‏ ‎на ‎брюхе‏ ‎и ‎резать ‎часовых ‎ножами,‏ ‎а‏ ‎учить ‎других,‏ ‎в ‎том‏ ‎числе ‎используя ‎для ‎подготовки ‎коммандос‏ ‎не‏ ‎самый ‎благодарный‏ ‎материал. ‎Шелтон‏ ‎«с ‎колес» ‎развернул ‎учебный ‎лагерь‏ ‎и‏ ‎начал‏ ‎подготовку ‎спецбатальона‏ ‎в ‎650‏ ‎штыков.

Словом, ‎к‏ ‎разгрому‏ ‎отряда ‎Че‏ ‎Гевары ‎отнеслись ‎со ‎всей ‎серьезностью.

Между‏ ‎тем, ‎Че‏ ‎Гевара‏ ‎начал ‎было ‎вести‏ ‎партизанскую ‎войну,‏ ‎но ‎быстро ‎обнаружил, ‎что‏ ‎действительность‏ ‎хуже ‎любых‏ ‎его ‎опасений.‏ ‎Местные ‎жители ‎упорно ‎не ‎хотели‏ ‎вступать‏ ‎в ‎отряд,‏ ‎добровольцев ‎можно‏ ‎было ‎посчитать ‎по ‎пальцам. ‎Гевара‏ ‎хотел‏ ‎было‏ ‎поднять ‎на‏ ‎борьбу ‎многочисленных‏ ‎местных ‎индейцев,‏ ‎но‏ ‎как ‎выяснилось,‏ ‎никто ‎в ‎отряде ‎не ‎знал‏ ‎их ‎языка.

Тут,‏ ‎к‏ ‎слову, ‎Че ‎и‏ ‎команда ‎ошиблись‏ ‎глупо, ‎хотя ‎по-своему ‎извинительно.‏ ‎Они‏ ‎заранее ‎подучили‏ ‎кечуа, ‎но‏ ‎конкретно ‎в ‎том ‎районе, ‎где‏ ‎они‏ ‎находились ‎—‏ ‎какой ‎пердюмонокль‏ ‎— ‎жили ‎гуарани.

От ‎местных ‎коммунистов‏ ‎не‏ ‎было‏ ‎никакого ‎толку.‏ ‎Тем ‎временем,‏ ‎боливийцы ‎быстро‏ ‎и‏ ‎решительно ‎обкладывали‏ ‎район ‎действий ‎партизан, ‎изолируя ‎его‏ ‎от ‎остального‏ ‎мира.‏ ‎Че ‎Гевара ‎сделал‏ ‎очевидный ‎вывод:‏ ‎нужно ‎уходить. ‎Отряд ‎вышел‏ ‎в‏ ‎джунгли.

Однако ‎петля‏ ‎вокруг ‎группы‏ ‎затягивалась ‎все ‎туже. ‎Связь ‎с‏ ‎Кубой‏ ‎и ‎единомышленниками‏ ‎в ‎городах‏ ‎постепенно ‎терялась. ‎Агентов ‎Тани ‎скоро‏ ‎стало‏ ‎невозможно‏ ‎использовать: ‎из‏ ‎отряда ‎уходили‏ ‎дезертиры, ‎так‏ ‎что‏ ‎девушку ‎могли‏ ‎легко ‎опознать. ‎Стычки ‎с ‎солдатами‏ ‎постепенно ‎выбивали‏ ‎из‏ ‎отряда ‎убитых ‎и‏ ‎раненых. ‎При‏ ‎этом ‎борьба ‎за ‎души‏ ‎и‏ ‎умы ‎была‏ ‎проиграна, ‎даже‏ ‎не ‎начавшись: ‎хотя ‎партизаны ‎проходили‏ ‎деревни‏ ‎одну ‎за‏ ‎другой, ‎нигде‏ ‎не ‎удавалось ‎получить ‎достаточно ‎волонтеров.‏ ‎Скорее‏ ‎наоборот,‏ ‎можно ‎было‏ ‎напороться ‎на‏ ‎сторонников ‎властей,‏ ‎которые‏ ‎сообщали ‎военным‏ ‎о ‎передвижениях ‎отряда. ‎Почти ‎все‏ ‎отдельные ‎стычки‏ ‎отряд‏ ‎Че ‎выигрывал. ‎Однако‏ ‎при ‎этом‏ ‎он ‎неуклонно ‎проигрывал ‎войну.‏ ‎Ни‏ ‎одна ‎успешная‏ ‎засада ‎не‏ ‎приближала ‎партизан ‎к ‎общей ‎победе.‏ ‎Лица‏ ‎крестьян, ‎которых‏ ‎Гевара ‎пытается‏ ‎агитировать, ‎непроницаемы. ‎В ‎одном ‎селе‏ ‎сразу‏ ‎десяток‏ ‎местных ‎юношей‏ ‎хочет ‎завербоваться‏ ‎в ‎отряд.‏ ‎Поговорив‏ ‎с ‎ними,‏ ‎заместитель ‎Че ‎узнает ‎их ‎реальные‏ ‎мотивы: ‎«Мы‏ ‎слышали,‏ ‎что ‎вы ‎хорошо‏ ‎платите ‎новобранцам.‏ ‎Если ‎хорошо ‎заплатите, ‎мы‏ ‎будем‏ ‎хорошими ‎партизанами».

Нельзя‏ ‎сказать, ‎что‏ ‎у ‎революционеров ‎не ‎было ‎вовсе‏ ‎никакой‏ ‎социальной ‎базы.‏ ‎Однако ‎выступления‏ ‎и ‎забастовки ‎за ‎пределами ‎лесной‏ ‎зоны‏ ‎быстро‏ ‎разогнала ‎полиция.‏ ‎В ‎деревнях‏ ‎партизаны ‎начали‏ ‎натыкаться‏ ‎на ‎отряды‏ ‎самообороны. ‎При ‎этом ‎армейские ‎части‏ ‎непрерывно ‎висели‏ ‎у‏ ‎партизан ‎на ‎хвосте.‏ ‎Остановиться ‎и‏ ‎передохнуть ‎революционеры ‎не ‎могли.‏ ‎Стоило‏ ‎им ‎проявиться,‏ ‎как ‎район‏ ‎тотчас ‎наполнялся ‎войсками, ‎и ‎революционерам‏ ‎приходилось‏ ‎тут ‎же‏ ‎уходить ‎обратно‏ ‎в ‎леса. ‎Тем ‎более, ‎правительство‏ ‎платило‏ ‎по‏ ‎тысяче ‎долларов‏ ‎за ‎достоверные‏ ‎сведения ‎об‏ ‎отряде.‏ ‎Из-за ‎этого‏ ‎у ‎партизан ‎накапливалась ‎усталость. ‎Вдобавок,‏ ‎присоединившаяся ‎к‏ ‎отряду‏ ‎Таня ‎поступила ‎опрометчиво,‏ ‎оставив ‎в‏ ‎ближайшем ‎городке ‎машину ‎с‏ ‎собственными‏ ‎документами. ‎Автомобиль‏ ‎обнаружила ‎полиция.‏ ‎Теперь ‎ценный ‎агент ‎оказался ‎засвечен‏ ‎до‏ ‎печенок: ‎больше‏ ‎Таню ‎ни‏ ‎в ‎каком ‎качестве ‎нельзя ‎было‏ ‎использовать‏ ‎для‏ ‎разведки. ‎Резидентуры‏ ‎в ‎городах‏ ‎тоже ‎засветились‏ ‎из-за‏ ‎небрежности ‎самих‏ ‎партизан ‎(солдаты ‎нашли ‎тайник ‎с‏ ‎ценными ‎записями‏ ‎в‏ ‎брошенном ‎лагере).

Че ‎отделил‏ ‎небольшой ‎отряд‏ ‎(включая ‎свою ‎возлюбленную) ‎для‏ ‎повышения‏ ‎мобильности, ‎так‏ ‎что ‎теперь‏ ‎все ‎его ‎партизанское ‎войско ‎легко‏ ‎умещалось‏ ‎в ‎один‏ ‎грузовик. ‎Правда,‏ ‎даже ‎в ‎таком ‎виде ‎он‏ ‎ухитрялся‏ ‎наводить‏ ‎шум ‎и‏ ‎часто ‎одерживал‏ ‎эффектные ‎тактические‏ ‎победы.‏ ‎Все-таки ‎Гевара‏ ‎был ‎опытным ‎партизаном, ‎а ‎в‏ ‎его ‎отряде‏ ‎хватало‏ ‎людей ‎с ‎богатым‏ ‎военным ‎опытом,‏ ‎так ‎что ‎солдаты ‎просто‏ ‎боялись‏ ‎связываться ‎с‏ ‎немногочисленным ‎отрядом.‏ ‎Серьезную ‎опасность ‎представлял ‎главным ‎образом‏ ‎натренированный‏ ‎американцами ‎батальон‏ ‎специального ‎назначения‏ ‎и ‎прошедшие ‎дополнительное ‎обучение ‎армейские‏ ‎роты,‏ ‎но‏ ‎они ‎не‏ ‎могли, ‎разумеется,‏ ‎поспеть ‎повсюду.

Среди‏ ‎прочих‏ ‎в ‎лагере‏ ‎находились ‎двое ‎журналистов: ‎Режи ‎Дебре‏ ‎из ‎Франции‏ ‎и‏ ‎Сиро ‎Бустос ‎из‏ ‎Аргентины. ‎Слабо‏ ‎приспособленные ‎к ‎полевой ‎жизни,‏ ‎эти‏ ‎два ‎рафинированных‏ ‎левых ‎интеллектуала‏ ‎быстро ‎начали ‎отягощать ‎отряд, ‎и‏ ‎тот‏ ‎принял ‎решение‏ ‎удалить ‎их‏ ‎из ‎группы. ‎Че ‎собирался ‎использовать‏ ‎их‏ ‎для‏ ‎связи ‎с‏ ‎Кастро ‎на‏ ‎Кубе ‎и‏ ‎с‏ ‎общественностью ‎в‏ ‎Европе. ‎Однако ‎оба ‎журналиста ‎оказались‏ ‎полными ‎банкротами‏ ‎в‏ ‎качестве ‎конспираторов. ‎Два‏ ‎типа ‎чрезвычайно‏ ‎интеллигентного ‎для ‎сельской ‎глуши‏ ‎вида‏ ‎быстро ‎привлекли‏ ‎к ‎себе‏ ‎внимание, ‎и, ‎разумеется, ‎их ‎стремительно‏ ‎скрутили.‏ ‎Дебре ‎выдавал‏ ‎себя ‎за‏ ‎этнографа, ‎исследователя ‎быта ‎индейцев, ‎но‏ ‎при‏ ‎этом‏ ‎не ‎знал‏ ‎ни ‎слова‏ ‎на ‎местном‏ ‎языке,‏ ‎так ‎что‏ ‎крестьянам, ‎а ‎затем ‎и ‎полиции‏ ‎не ‎составило‏ ‎труда‏ ‎сложить ‎два ‎с‏ ‎двумя.

Дебре ‎и‏ ‎Бустоса ‎раскололи ‎простейшим ‎приемом‏ ‎со‏ ‎«злым ‎и‏ ‎добрым ‎следователем»,‏ ‎который ‎использовали ‎боливийцы ‎и ‎американцы.‏ ‎Пленные‏ ‎мало ‎того‏ ‎что ‎сообщили‏ ‎все ‎что ‎знают, ‎Бустос ‎—‏ ‎в‏ ‎прошлом‏ ‎художник ‎—‏ ‎даже ‎набросал‏ ‎для ‎контрразведки‏ ‎портреты‏ ‎людей, ‎которых‏ ‎видел ‎в ‎лагере. ‎Обоих ‎приговорили‏ ‎к ‎30‏ ‎годам‏ ‎тюремного ‎заключения, ‎но‏ ‎в ‎1971‏ ‎году ‎амнистировали ‎и ‎выгнали‏ ‎из‏ ‎Боливии.

Два ‎партизанских‏ ‎отряда ‎быстро‏ ‎потеряли ‎всякую ‎связь ‎друг ‎с‏ ‎другом.‏ ‎Вообще, ‎отряды‏ ‎Че ‎регулярно‏ ‎теряли ‎ориентировку ‎в ‎незнакомых ‎запутанных‏ ‎лесах.‏ ‎В‏ ‎конце ‎августа‏ ‎второй ‎отряд‏ ‎(включавший ‎Таню)‏ ‎повстречал‏ ‎крестьянина ‎по‏ ‎фамилии ‎Рохас. ‎Тот ‎помог ‎им‏ ‎найти ‎место‏ ‎для‏ ‎стоянки ‎и ‎вызвался‏ ‎послужить ‎проводником.‏ ‎Однако, ‎покинув ‎лагерь, ‎Рохас‏ ‎тут‏ ‎же ‎побежал‏ ‎в ‎ближайшую‏ ‎воинскую ‎часть. ‎На ‎следующий ‎день‏ ‎Рохас‏ ‎привел ‎партизан‏ ‎к ‎броду‏ ‎через ‎протекавшую ‎в ‎этих ‎краях‏ ‎реку.‏ ‎Когда‏ ‎маленький ‎отряд‏ ‎в ‎десяток‏ ‎революционеров ‎вышел‏ ‎на‏ ‎середину ‎реки,‏ ‎на ‎партизан ‎обрушился ‎пулеметный ‎огонь‏ ‎из ‎кустарника.‏ ‎Живым‏ ‎остался ‎только ‎один‏ ‎боец, ‎попавший‏ ‎в ‎плен.

К ‎концу ‎лета‏ ‎1967‏ ‎года ‎партизанский‏ ‎отряд ‎Че‏ ‎Гевары ‎был ‎приперт ‎к ‎стенке.‏ ‎Район‏ ‎их ‎действий‏ ‎был ‎изолирован.‏ ‎Подготовленный ‎ЦРУ ‎батальон ‎вел ‎зачистку,‏ ‎осматривая‏ ‎по‏ ‎очереди ‎все‏ ‎ущелья, ‎где‏ ‎могли ‎прятаться‏ ‎партизаны.‏ ‎Каждый ‎каньон‏ ‎прочесывал ‎сильный ‎отряд, ‎имеющий ‎связь‏ ‎с ‎другими.

Свежесформированный‏ ‎батальон‏ ‎был ‎хорошо ‎подготовлен‏ ‎к ‎лесной‏ ‎войне, ‎к ‎тому ‎же,‏ ‎боливийцы‏ ‎могли ‎позволить‏ ‎себе ‎потери.‏ ‎Даже ‎разменивая ‎одного ‎партизана ‎на‏ ‎трех-четырех‏ ‎солдат, ‎Гевара‏ ‎остался ‎бы‏ ‎в ‎убытке. ‎Операция ‎по ‎поимке‏ ‎Че‏ ‎Гевары,‏ ‎названная ‎«Большое‏ ‎сафари», ‎вступила‏ ‎в ‎решающую‏ ‎стадию.

26 сентября‏ ‎передовой ‎дозор‏ ‎отряда ‎Че ‎попал ‎в ‎засаду.‏ ‎От ‎пленных‏ ‎боливийцы‏ ‎уже ‎знали ‎некоторых‏ ‎партизан, ‎и‏ ‎в ‎одном ‎из ‎трупов‏ ‎опознали‏ ‎близкого ‎товарища‏ ‎Гевары, ‎капитана‏ ‎Осорио. ‎В ‎нужный ‎район ‎срочно‏ ‎выдвинулись‏ ‎уже ‎неплохо‏ ‎натренированные ‎коммандос.

Последняя‏ ‎запись ‎в ‎дневнике ‎Че ‎Гевары‏ ‎датируется‏ ‎7‏ ‎октября ‎1967‏ ‎года ‎и‏ ‎начинается ‎со‏ ‎слов‏ ‎«День ‎прошел‏ ‎без ‎всяких ‎осложнений».

В ‎этот ‎момент‏ ‎к ‎району,‏ ‎где‏ ‎партизан ‎засекли ‎агентура‏ ‎из ‎местного‏ ‎населения ‎и ‎воздушная ‎разведка,‏ ‎уже‏ ‎выдвигался ‎отряд‏ ‎боливийских ‎рейнджеров‏ ‎капитана ‎Гари ‎Прадо. ‎Солдаты ‎не‏ ‎знали‏ ‎точно, ‎где‏ ‎находятся ‎партизаны,‏ ‎и ‎прочесывали ‎расщелины ‎одну ‎за‏ ‎другой.‏ ‎Ранним‏ ‎утром ‎8‏ ‎октября ‎они‏ ‎начали ‎зачистку‏ ‎длинного‏ ‎поросшего ‎густым‏ ‎кустарником ‎и ‎лесом ‎каньона. ‎Около‏ ‎часу ‎дня‏ ‎отделение‏ ‎разведки ‎наткнулось ‎на‏ ‎партизан. ‎Для‏ ‎группы ‎Че ‎это ‎была,‏ ‎в‏ ‎общем, ‎нормальная‏ ‎ситуация. ‎Он‏ ‎сам ‎не ‎мог ‎этого ‎знать,‏ ‎но‏ ‎точно ‎в‏ ‎момент, ‎когда‏ ‎в ‎ущелье ‎затрещали ‎карабины, ‎пошли‏ ‎последние‏ ‎24‏ ‎часа ‎его‏ ‎жизни.

В ‎отличие‏ ‎от ‎неуклюжих‏ ‎и‏ ‎слабо ‎обученных‏ ‎солдат ‎и ‎полицейских, ‎которых ‎Гевара‏ ‎до ‎сих‏ ‎пор‏ ‎легко ‎обыгрывал, ‎сейчас‏ ‎против ‎него‏ ‎действовали ‎хорошие, ‎решительные ‎солдаты.‏ ‎Они‏ ‎быстро ‎заняли‏ ‎господствующую ‎позицию‏ ‎и ‎начали ‎косить ‎революционеров ‎огнем‏ ‎с‏ ‎высоты, ‎а‏ ‎на ‎помощь‏ ‎уже ‎выдвинулись ‎свежие ‎силы ‎—‏ ‎еще‏ ‎одна‏ ‎рота. ‎Это‏ ‎уже ‎был‏ ‎оверкилл: ‎пара‏ ‎неполных‏ ‎взводов ‎Че‏ ‎против ‎занимающей ‎высоту ‎роты, ‎усиленной‏ ‎минометами ‎—‏ ‎и‏ ‎еще ‎одной ‎роты‏ ‎на ‎подходе.

Че‏ ‎оказался ‎блокирован ‎отдельно ‎от‏ ‎своих‏ ‎и ‎отстреливался‏ ‎из-за ‎валуна.‏ ‎Бой ‎длился ‎недолго. ‎Партизаны ‎сумели‏ ‎оторваться‏ ‎от ‎преследования,‏ ‎однако ‎во‏ ‎время ‎боя ‎четверо ‎повстанцев ‎были‏ ‎убиты,‏ ‎а‏ ‎несколько ‎человек‏ ‎попали ‎в‏ ‎плен. ‎Среди‏ ‎пленных‏ ‎рейнджеры ‎опознали‏ ‎Че ‎Гевару ‎— ‎тоже ‎с‏ ‎легким ‎ранением.‏ ‎У‏ ‎самих ‎боливийцев ‎были‏ ‎трое ‎погибших‏ ‎и ‎трое ‎раненых.

Повстанческий ‎лидер‏ ‎не‏ ‎то ‎чтоб‏ ‎собирался ‎сдаваться,‏ ‎и ‎к ‎моменту ‎захвата ‎пуля‏ ‎раздробила‏ ‎карабин, ‎из‏ ‎которого ‎он‏ ‎стрелял. ‎Боливийцы, ‎правда, ‎утверждают, ‎что‏ ‎все‏ ‎было‏ ‎проще ‎—‏ ‎его ‎обнаружили‏ ‎в ‎кустах‏ ‎и‏ ‎заставили ‎поднять‏ ‎руки, ‎ранение ‎было ‎совсем ‎легким,‏ ‎а ‎кроме‏ ‎реально‏ ‎поврежденной ‎винтовки ‎у‏ ‎него ‎был‏ ‎пистолет ‎с ‎полной ‎обоймой.

Нота‏ ‎Бени.‏ ‎В ‎общем,‏ ‎наш ‎герой‏ ‎сдался ‎в ‎ситуации, ‎дающей ‎мало‏ ‎шансов‏ ‎на ‎победу,‏ ‎но ‎умирать‏ ‎он ‎в ‎тот ‎момент ‎явно‏ ‎не‏ ‎собирался.‏ ‎Мало ‎того,‏ ‎в ‎первые‏ ‎часы ‎плена‏ ‎его‏ ‎живо ‎интересовал‏ ‎вопрос, ‎где ‎его ‎будут ‎судить,‏ ‎и ‎вообще,‏ ‎как‏ ‎пойдет ‎дело ‎дальше.‏ ‎Об ‎отсутствии‏ ‎в ‎Боливии ‎смертной ‎казни‏ ‎он,‏ ‎скорее ‎всего,‏ ‎знал. ‎Можно,‏ ‎конечно, ‎только ‎предполагать, ‎каковы ‎были‏ ‎дальнейшие‏ ‎намерения ‎команданте,‏ ‎но ‎похоже,‏ ‎он ‎собирался ‎превратить ‎процесс ‎над‏ ‎собой‏ ‎в‏ ‎шоу ‎(что-что,‏ ‎а ‎речи‏ ‎говорить ‎он‏ ‎любил‏ ‎и ‎умел),‏ ‎убивать ‎его ‎в ‎тюрьме ‎будет‏ ‎крайне ‎неудобно,‏ ‎а‏ ‎там ‎кривая ‎вывезет,‏ ‎глядишь, ‎еще‏ ‎какой ‎Пауэрс ‎упадет, ‎и‏ ‎он‏ ‎будет ‎одним‏ ‎из ‎первых‏ ‎кандидатов ‎на ‎обмен. ‎Характерна, ‎кстати,‏ ‎фраза,‏ ‎которую ‎он‏ ‎произнес ‎сдаваясь:‏ ‎«Я ‎Че ‎Гевара, ‎живой ‎я‏ ‎стою‏ ‎больше,‏ ‎чем ‎мертвый».‏ ‎Это, ‎конечно,‏ ‎не ‎трусость‏ ‎—‏ ‎все-таки ‎он‏ ‎не ‎бросался ‎очертя ‎голову ‎бежать,‏ ‎да ‎и‏ ‎вероятность‏ ‎бессудной ‎расправы ‎он‏ ‎не ‎мог‏ ‎не ‎учитывать. ‎Однако ‎от‏ ‎безоглядного‏ ‎героизма ‎и‏ ‎борьбы ‎до‏ ‎последней ‎капли ‎жизненных ‎соков ‎тут‏ ‎тоже‏ ‎немного.

Прадо ‎сверился‏ ‎с ‎рисованным,‏ ‎но ‎довольно ‎точным ‎портетом, ‎убедился,‏ ‎что‏ ‎перед‏ ‎ним ‎Че‏ ‎Гевара, ‎и‏ ‎связал ‎ему‏ ‎руки‏ ‎его ‎же‏ ‎ремнем. ‎В ‎это ‎время ‎на‏ ‎место ‎уже‏ ‎летел‏ ‎подполковник ‎боливийской ‎армии‏ ‎Селич.

Дрожа ‎от‏ ‎возбуждения, ‎Селич ‎приблизился ‎к‏ ‎пленнику,‏ ‎чтобы ‎убедиться:‏ ‎это ‎действительно‏ ‎он. ‎Состоялся ‎короткий ‎диалог: ‎«Наша‏ ‎армия‏ ‎не ‎такая,‏ ‎как ‎вы‏ ‎себе ‎представляли» ‎— ‎«Я ‎был‏ ‎ранен,‏ ‎пуля‏ ‎разбила ‎карабин,‏ ‎так ‎что‏ ‎иного ‎выбора‏ ‎не‏ ‎было». ‎Селич‏ ‎отправил ‎Че ‎в ‎сопровождении ‎нескольких‏ ‎офицеров ‎и‏ ‎солдат‏ ‎в ‎Ла-Игеру, ‎деревеньку‏ ‎неподалеку. ‎Вместе‏ ‎с ‎ними ‎шли ‎мобилизованные‏ ‎крестьяне,‏ ‎они ‎несли‏ ‎тела ‎партизан,‏ ‎убитых ‎в ‎этом ‎бою. ‎Ла-Игера‏ ‎—‏ ‎это ‎маленькая‏ ‎деревня ‎всего‏ ‎из ‎17-18 ‎домов. ‎Там ‎атамана‏ ‎повстанцев‏ ‎поместили‏ ‎в ‎кабинет‏ ‎крохотной ‎местной‏ ‎школы. ‎В‏ ‎соседних‏ ‎зданиях ‎находились‏ ‎еще ‎двое ‎пленных ‎партизан, ‎захваченных‏ ‎в ‎бою‏ ‎в‏ ‎каньоне ‎Кебрада-дель-Юро.

Селич ‎не‏ ‎отказал ‎себе‏ ‎в ‎удовольствии ‎поговорить ‎с‏ ‎таким‏ ‎знаменитым ‎противником.‏ ‎Правда, ‎этот‏ ‎диалог ‎был ‎не ‎особенно ‎содержательным.‏ ‎Селич‏ ‎задал ‎откровенно‏ ‎глупый ‎вопрос,‏ ‎почему ‎Че ‎Гевара ‎выглядит ‎подавленным,‏ ‎тот‏ ‎дал‏ ‎очевидный ‎ответ‏ ‎— ‎«Потому‏ ‎что ‎я‏ ‎проиграл».‏ ‎После ‎нескольких‏ ‎подобных ‎реплик ‎Че ‎начал ‎агитировать‏ ‎в ‎пользу‏ ‎социалистического‏ ‎строя, ‎но ‎здесь‏ ‎его ‎оборвал‏ ‎уже ‎полковник. ‎Селич ‎заявил,‏ ‎что‏ ‎экспедиция ‎Че‏ ‎— ‎это‏ ‎вторжение ‎в ‎Боливию. ‎Тот ‎только‏ ‎плечами‏ ‎пожал: ‎«Эти‏ ‎ребята», ‎—‏ ‎сказал ‎он, ‎кивнув ‎на ‎трупы‏ ‎своих‏ ‎товарищей‏ ‎— ‎«Имели‏ ‎на ‎Кубе‏ ‎все ‎что‏ ‎хотели,‏ ‎но ‎отправились‏ ‎сюда, ‎чтобы ‎умереть ‎как ‎собаки.‏ ‎Неужели ‎вы‏ ‎не‏ ‎видите, ‎в ‎каких‏ ‎условиях ‎живут‏ ‎крестьяне? ‎Они ‎живут ‎почти‏ ‎как‏ ‎дикари ‎—‏ ‎в ‎такой‏ ‎нищете, ‎при ‎виде ‎которой ‎сердце‏ ‎у‏ ‎кого ‎угодно‏ ‎обольется ‎кровью…»

Допрос‏ ‎решили ‎отложить ‎на ‎следующий ‎день,‏ ‎как‏ ‎и‏ ‎преследование ‎остатков‏ ‎партизан. ‎Под‏ ‎треск ‎выстрелов‏ ‎и‏ ‎рокот ‎вертолетов‏ ‎наступила ‎ночь, ‎в ‎которую ‎мало‏ ‎кто ‎спал‏ ‎спокойно.

В‏ ‎07:30 ‎в ‎Ла-Игере‏ ‎приземлился ‎вертолет.‏ ‎На ‎нем ‎прилетели ‎полковник‏ ‎боливийской‏ ‎армии ‎Зентено‏ ‎Анайя ‎и‏ ‎спецагент ‎ЦРУ ‎Феликс ‎Родригес. ‎Родригес‏ ‎был‏ ‎истинным ‎антагонистом‏ ‎Че. ‎Кубинец,‏ ‎воевавший ‎против ‎Кастро ‎и ‎Гевары‏ ‎еще‏ ‎во‏ ‎времена ‎революции‏ ‎на ‎Кубе,‏ ‎он ‎постоянно‏ ‎пересекался‏ ‎с ‎Че,‏ ‎находясь ‎с ‎ним ‎по ‎разные‏ ‎стороны ‎баррикад.‏ ‎Даже‏ ‎по ‎темпераменту ‎они‏ ‎были ‎противоположны:‏ ‎импульсивный ‎бунтарь ‎и ‎сдержанный‏ ‎консерватор.‏ ‎Теперь ‎старые‏ ‎противники ‎встретились‏ ‎лично.

В ‎этот ‎момент ‎полковник ‎Сентено‏ ‎пытался‏ ‎допрашивать ‎Че‏ ‎Гевару. ‎Тот‏ ‎лежал ‎связанный ‎на ‎полу, ‎и‏ ‎рядом‏ ‎с‏ ‎ним ‎—‏ ‎два ‎мертвых‏ ‎тела ‎его‏ ‎товарищей.‏ ‎Взбешенный ‎Сентено‏ ‎на ‎повышенных ‎тонах ‎пытался ‎получить‏ ‎ответ ‎хотя‏ ‎бы‏ ‎на ‎один ‎вопрос,‏ ‎но ‎Че,‏ ‎как ‎истый ‎партизан, ‎просто‏ ‎молчал.‏ ‎Сентено ‎вылетел‏ ‎за ‎дверь.‏ ‎Родригес ‎обратился ‎к ‎команданте: ‎«Я‏ ‎хочу‏ ‎поговорить ‎с‏ ‎вами». ‎Ответ‏ ‎был ‎коротким: ‎«Никто ‎не ‎смеет‏ ‎со‏ ‎мной‏ ‎разговаривать». ‎Однако‏ ‎Родригесу ‎удалось‏ ‎побеседовать ‎с‏ ‎легендарным‏ ‎революционером: ‎«Я‏ ‎здесь ‎не ‎для ‎того, ‎чтобы‏ ‎допрашивать ‎вас,‏ ‎я‏ ‎хочу ‎поговорить. ‎Я‏ ‎восхищаюсь ‎вами,‏ ‎вы ‎здесь, ‎потому ‎что‏ ‎вы‏ ‎верите ‎в‏ ‎свои ‎идеи,‏ ‎хотя ‎я ‎знаю, ‎что ‎они‏ ‎ошибочны.‏ ‎Я ‎просто‏ ‎пришел ‎поговорить».

Это‏ ‎оказался ‎веский ‎довод. ‎Че ‎недоверчиво‏ ‎смотрел‏ ‎на‏ ‎Родригеса. ‎Затем‏ ‎он ‎попросил,‏ ‎чтобы ‎его‏ ‎развязали.‏ ‎Два ‎врага‏ ‎присели ‎на ‎скамейку ‎и ‎как‏ ‎ни ‎в‏ ‎чем‏ ‎не ‎бывало ‎завели‏ ‎разговор ‎о‏ ‎второстепенных ‎вещах. ‎Родригес ‎спрашивал‏ ‎о‏ ‎восстании ‎в‏ ‎Африке, ‎о‏ ‎минувших ‎экспедициях ‎и ‎боях. ‎Впрочем,‏ ‎попытки‏ ‎выудить ‎действительно‏ ‎ценную ‎информацию‏ ‎Че ‎мягко ‎отводил. ‎Эта ‎светская‏ ‎болтовня‏ ‎мало‏ ‎напоминала ‎диалог‏ ‎непримиримых ‎врагов.‏ ‎Но ‎в‏ ‎этот‏ ‎самый ‎момент‏ ‎за ‎спинами ‎Че ‎и ‎Родригеса‏ ‎решалось, ‎кому‏ ‎жить,‏ ‎а ‎кому ‎умереть.

В‏ ‎Боливии ‎не‏ ‎существовало ‎смертной ‎казни, ‎то‏ ‎есть,‏ ‎о ‎расстреле‏ ‎по ‎приговору‏ ‎суда ‎дело ‎в ‎любом ‎случае‏ ‎не‏ ‎шло. ‎Однако‏ ‎все ‎прекрасно‏ ‎понимали, ‎что ‎Че ‎с ‎его‏ ‎ораторскими‏ ‎талантами‏ ‎превратит ‎любой‏ ‎суд ‎над‏ ‎ним ‎в‏ ‎агитационное‏ ‎шоу, ‎и‏ ‎вот ‎тут-то ‎подсудимый ‎на ‎собственном‏ ‎процессе ‎может‏ ‎оказаться‏ ‎для ‎правительства ‎по-настоящему‏ ‎опасным. ‎Вдобавок,‏ ‎он ‎пользовался ‎симпатиями ‎множества‏ ‎людей,‏ ‎включая ‎западную‏ ‎интеллигенцию. ‎Так‏ ‎что ‎судебный ‎процесс ‎не ‎обещал‏ ‎быть‏ ‎легким, ‎и‏ ‎таил ‎для‏ ‎правительства ‎множество ‎подводных ‎камней. ‎Все‏ ‎эти‏ ‎доводы‏ ‎изложил ‎президенту‏ ‎Баррьентосу ‎резидент‏ ‎ЦРУ. ‎Тот‏ ‎согласился,‏ ‎и ‎соответствующий‏ ‎приказ ‎ушел ‎вниз.

Тогда ‎же ‎была‏ ‎сделана ‎одна‏ ‎из‏ ‎самых ‎известных ‎фотографий‏ ‎всех ‎времен‏ ‎и ‎народов. ‎Из ‎интервью‏ ‎Родригеса:

«…Зашел‏ ‎пилот ‎и‏ ‎сказал: ‎„Капитан,‏ ‎майор ‎Сауседо ‎хочет ‎сфотографироваться ‎с‏ ‎заключенным“.‏ ‎В ‎руках‏ ‎у ‎него‏ ‎был ‎фотоаппарат ‎Pentax, ‎переданный ‎главой‏ ‎разведки.‏ ‎Я‏ ‎спросил ‎у‏ ‎Че ‎Гевары:‏ ‎„Команданте, ‎вы‏ ‎не‏ ‎против?“. ‎И‏ ‎он ‎ответил: ‎„Нет“. ‎Мы ‎вывели‏ ‎его ‎из‏ ‎школьного‏ ‎здания, ‎встали ‎напротив.‏ ‎Я ‎передал‏ ‎фотоаппарат ‎майору, ‎придержал ‎Че‏ ‎Гевару‏ ‎и ‎сказал:‏ ‎„Смотрите, ‎Команданте,‏ ‎сейчас ‎вылетит ‎птичка“. ‎И ‎он‏ ‎засмеялся.

Конечно,‏ ‎когда ‎они‏ ‎сняли ‎его,‏ ‎он ‎изменил ‎выражение ‎лица ‎и‏ ‎снова‏ ‎стал‏ ‎серьезным. ‎К‏ ‎слову, ‎когда‏ ‎эти ‎снимки‏ ‎передавались‏ ‎ЦРУ ‎в‏ ‎Ла-Пас, ‎я ‎сказал, ‎что ‎там‏ ‎есть ‎фотография‏ ‎со‏ ‎мной ‎и ‎смеющимся‏ ‎Че ‎Геварой,‏ ‎но ‎оказалось, ‎что ‎нет‏ ‎—‏ ‎он ‎изменил‏ ‎выражение ‎лица‏ ‎как ‎раз ‎перед ‎тем, ‎как‏ ‎был‏ ‎сделан ‎снимок.

Часов‏ ‎в ‎10‏ ‎Родригес ‎принял ‎звонок. ‎«Вы ‎уполномочены‏ ‎верховным‏ ‎командованием‏ ‎провести ‎операцию‏ ‎500 ‎и‏ ‎600». ‎—‏ ‎«Вы‏ ‎можете ‎повторить‏ ‎сообщение?» ‎— ‎«Вы ‎уполномочены ‎провести‏ ‎операцию ‎500‏ ‎и‏ ‎600». ‎Цифры ‎означали:‏ ‎500 ‎—‏ ‎«Че ‎Гевара», ‎а ‎600‏ ‎—‏ ‎«убить».

Родригес ‎обратился‏ ‎к ‎полковнику‏ ‎Сентено: ‎Че ‎Гевара ‎куда ‎полезнее‏ ‎живым,‏ ‎да ‎и‏ ‎казнь ‎без‏ ‎суда ‎— ‎не ‎дело, ‎в‏ ‎конце‏ ‎концов,‏ ‎под ‎рукой‏ ‎вертолет, ‎можно‏ ‎вывезти ‎пленника‏ ‎хоть‏ ‎в ‎Панаму.‏ ‎Ответ: ‎«Это ‎приказ ‎президента». ‎Участь‏ ‎Че ‎была‏ ‎решена.

Родригес‏ ‎ожидал ‎указаний. ‎В‏ ‎какой-то ‎момент‏ ‎к ‎нему ‎подошла ‎учительница‏ ‎с‏ ‎радиоприемником ‎в‏ ‎руке ‎и‏ ‎спросила: ‎«Капитан, ‎когда ‎вы ‎собираетесь‏ ‎его‏ ‎убить?» ‎«Почему‏ ‎вы ‎спрашиваете‏ ‎об ‎этом?» ‎— ‎удивился ‎Родригес.‏ ‎Как‏ ‎оказалось,‏ ‎по ‎радио‏ ‎уже ‎передали,‏ ‎что ‎Че‏ ‎погиб‏ ‎в ‎бою.‏ ‎Женщина ‎увидела, ‎как ‎Родригес ‎фотографируется‏ ‎с ‎Геварой,‏ ‎и‏ ‎все ‎поняла. ‎Стало‏ ‎ясно, ‎что‏ ‎приказ ‎о ‎казни ‎окончательный.

Родригес‏ ‎вошел‏ ‎к ‎Че.‏ ‎«Команданте, ‎я‏ ‎прошу ‎прощения. ‎Я ‎сделал ‎все‏ ‎что‏ ‎мог». ‎Че‏ ‎Гевара ‎сильно‏ ‎побледнел, ‎но ‎быстро ‎овладел ‎собой.‏ ‎«Лучше‏ ‎так»,‏ ‎— ‎сказал‏ ‎он.

Че ‎Гевара‏ ‎сделал ‎последние‏ ‎распоряжения.‏ ‎В ‎частности,‏ ‎он ‎попросил ‎отдать ‎свою ‎трубку‏ ‎бойцу, ‎который‏ ‎хорошо‏ ‎с ‎ним ‎обращался.‏ ‎Разыгралась ‎некрасивая‏ ‎сцена: ‎один ‎из ‎солдат‏ ‎хотел‏ ‎заполучить ‎трубку‏ ‎себе, ‎но‏ ‎подумав, ‎Че ‎Гевара ‎отдал ‎ее‏ ‎Родригесу.‏ ‎Кроме ‎того,‏ ‎он ‎попросил‏ ‎передать ‎Фиделю, ‎что ‎тот ‎скоро‏ ‎увидит‏ ‎победу‏ ‎революции ‎в‏ ‎Америке, ‎и‏ ‎его ‎жене‏ ‎—‏ ‎чтобы ‎она‏ ‎вышла ‎замуж ‎снова ‎и ‎постаралась‏ ‎быть ‎счастливой.

Сам‏ ‎Родригес‏ ‎не ‎хотел ‎выполнять‏ ‎грязную ‎работу,‏ ‎и ‎поручил ‎ее ‎Марио‏ ‎Терану,‏ ‎сержанту ‎боливийских‏ ‎войск. ‎Стрелять‏ ‎требовалось ‎в ‎грудь ‎— ‎чтобы‏ ‎представить‏ ‎случившееся ‎как‏ ‎гибель ‎в‏ ‎бою. ‎Как ‎это ‎часто ‎бывает,‏ ‎Теран,‏ ‎хотевший‏ ‎отомстить ‎революционеру‏ ‎за ‎смерть‏ ‎товарищей, ‎растерялся,‏ ‎когда‏ ‎потребовалось ‎убить‏ ‎безоружного ‎врага. ‎Согласно ‎всем ‎данным,‏ ‎Че ‎Гевара‏ ‎во‏ ‎время ‎своего ‎расстрела‏ ‎вел ‎себя‏ ‎спокойно ‎и ‎с ‎достоинством.‏ ‎«Не‏ ‎будь ‎кретином,‏ ‎— ‎сказал‏ ‎он ‎Терану, ‎— ‎я ‎знаю,‏ ‎что‏ ‎ты ‎пришел‏ ‎убить ‎меня.‏ ‎Я ‎знаю, ‎что ‎ты ‎убьешь‏ ‎меня,‏ ‎но‏ ‎хочу, ‎чтобы‏ ‎ты ‎знал‏ ‎— ‎ты‏ ‎убиваешь‏ ‎человека».

Собравшись ‎с‏ ‎силами, ‎сержант, ‎наконец, ‎выстрелил. ‎Судя‏ ‎по ‎всему,‏ ‎он‏ ‎действительно ‎волновался, ‎совершая‏ ‎экзекуцию: ‎Теран‏ ‎выпустил ‎весь ‎магазин ‎своей‏ ‎винтовки.‏ ‎На ‎теле‏ ‎осталось ‎8‏ ‎ранений ‎— ‎рука, ‎нога, ‎ключица,‏ ‎грудная‏ ‎клетка.

Затем ‎Родригес‏ ‎забрал ‎часы‏ ‎убитого. ‎Офицеры ‎вошли ‎в ‎помещение.‏ ‎Боливийский‏ ‎ротный‏ ‎Сельсо ‎Торрелио‏ ‎сказал: ‎«Сукин‏ ‎сын, ‎ты‏ ‎убил‏ ‎так ‎много‏ ‎моих ‎людей». Гари ‎Прадо ‎волновали ‎более‏ ‎глобальные ‎вопросы:‏ ‎«Мы‏ ‎справились ‎с ‎партизанами‏ ‎в ‎Южной‏ ‎Америке». ‎В ‎два ‎часа‏ ‎прилетел‏ ‎вертолет. ‎Офицеры‏ ‎вышли, ‎кроме‏ ‎одного ‎— ‎в ‎комнате ‎наедине‏ ‎с‏ ‎телом ‎Че‏ ‎остался ‎Феликс‏ ‎Родригес. ‎Он ‎омыл ‎лицо ‎покойного.‏ ‎Затем‏ ‎Че‏ ‎понесли ‎к‏ ‎вертолету. ‎Погибшего‏ ‎на ‎прощание‏ ‎благословил‏ ‎католический ‎священник.‏ ‎Ирония ‎момента: ‎в ‎последний ‎путь‏ ‎погибшего ‎атеиста,‏ ‎левого‏ ‎радикала, ‎провожал ‎христианский‏ ‎священнослужитель.

Труп ‎уложили‏ ‎в ‎прачечной, ‎которая ‎служила‏ ‎вместо‏ ‎морга. ‎Погибшего‏ ‎выставили ‎на‏ ‎обозрение ‎публики ‎и ‎прессы, ‎чтобы‏ ‎исключить‏ ‎спекуляции. ‎Врач‏ ‎даже ‎обработал‏ ‎труп, ‎чтобы ‎замедлить ‎разложение. ‎Тело‏ ‎некоторое‏ ‎время‏ ‎пролежало, ‎доступное‏ ‎для ‎посещения.‏ ‎Несколько ‎прядей‏ ‎волос‏ ‎срезали ‎на‏ ‎амулеты ‎местные ‎жители, ‎а ‎журналисты‏ ‎фотографировали ‎покойного‏ ‎атамана.

Отряд,‏ ‎оставшийся ‎без ‎предводителя,‏ ‎был ‎вскоре‏ ‎окончательно ‎разгромлен. ‎Из ‎17‏ ‎кубинцев,‏ ‎участвовавших ‎в‏ ‎экспедиции ‎Че‏ ‎Гевары, ‎выжили ‎лишь ‎трое. ‎Волонтеры‏ ‎из‏ ‎других ‎стран‏ ‎тоже ‎в‏ ‎основном ‎погибли. ‎Лишь ‎единицы ‎сумели‏ ‎остаться‏ ‎в‏ ‎живых.

Некоторое ‎время‏ ‎решали, ‎что‏ ‎делать ‎с‏ ‎трупом.

Родригес:

»…Там‏ ‎был ‎главнокомандующий‏ ‎армией ‎Боливии, ‎генерал ‎Овандо ‎Кандиа.‏ ‎Он ‎сказал:‏ ‎«Если‏ ‎Кастро ‎будет ‎отрицать,‏ ‎что ‎это‏ ‎Че ‎Гевара, ‎нам ‎нужны‏ ‎неоспоримые‏ ‎доказательства». ‎И‏ ‎он ‎предложил‏ ‎отрубить ‎ему ‎голову. ‎На ‎что‏ ‎я‏ ‎сказал: ‎«Генерал,‏ ‎вы ‎не‏ ‎можете ‎этого ‎сделать». ‎«Почему ‎нет?»,‏ ‎—‏ ‎спросил‏ ‎он. ‎Я‏ ‎сказал: ‎«Даже‏ ‎если ‎Кастро‏ ‎будет‏ ‎отрицать, ‎что‏ ‎это ‎Че, ‎вы ‎являетесь ‎главой‏ ‎генштаба, ‎вы‏ ‎не‏ ‎можете ‎в ‎качестве‏ ‎доказательства ‎предоставить‏ ‎человеческую ‎голову». ‎«Что ‎же‏ ‎ты‏ ‎предлагаешь?», ‎—‏ ‎спросил ‎он.‏ ‎Я ‎сказал: ‎«Если ‎вы ‎хотите‏ ‎неспоримое‏ ‎доказательство ‎—‏ ‎отрежьте ‎ему‏ ‎один ‎палец. ‎У ‎нас ‎есть‏ ‎отпечатки‏ ‎аргентинской‏ ‎полиции, ‎это‏ ‎можно ‎проверить».‏ ‎Тогда ‎он‏ ‎велел‏ ‎отрезать ‎ему‏ ‎обе ‎руки.

Так, ‎примерно ‎в ‎3‏ ‎часа ‎ночи,‏ ‎когда‏ ‎вокруг ‎не ‎было‏ ‎прессы, ‎наш‏ ‎знакомый ‎доктор ‎отрезал ‎Че‏ ‎Геваре‏ ‎кисти ‎руки‏ ‎и ‎поместил‏ ‎их ‎в ‎формальдегид. ‎Затем ‎они‏ ‎отвезли‏ ‎тело ‎к‏ ‎взлетной ‎полосе‏ ‎у ‎Вальегранде ‎и ‎похоронили ‎его».

Земная‏ ‎жизнь‏ ‎Эрнесто‏ ‎Гевары ‎кончилась.‏ ‎Началась ‎жизнь‏ ‎культурного ‎героя‏ ‎Че.

В‏ ‎своем ‎последнем‏ ‎походе ‎Че, ‎конечно, ‎явил ‎все‏ ‎особенности ‎своей‏ ‎кипучей‏ ‎натуры. ‎Энергия, ‎воля,‏ ‎уверенность ‎в‏ ‎правоте ‎своего ‎дела ‎—‏ ‎и‏ ‎абсолютное ‎нежелание‏ ‎считаться ‎с‏ ‎объективными ‎обстоятельствами. ‎Удивительно, ‎но ‎последнее,‏ ‎что‏ ‎интересовало ‎освободителя‏ ‎— ‎это‏ ‎желание ‎боливийских ‎крестьян, ‎чтобы ‎их‏ ‎освобождали.‏ ‎Че‏ ‎увлекал ‎сам‏ ‎процесс ‎революционной‏ ‎борьбы ‎и‏ ‎партизанской‏ ‎войны. ‎Однако‏ ‎для ‎того, ‎чтобы ‎революция ‎произошла,‏ ‎мало ‎самому‏ ‎желать‏ ‎погибнуть ‎за ‎ее‏ ‎идеалы. ‎Нужно,‏ ‎чтобы ‎народ, ‎за ‎который‏ ‎так‏ ‎радеют ‎повстанцы,‏ ‎сам ‎хотел‏ ‎бы, ‎чтобы ‎они ‎его ‎освободили.

Посвящаю ‎Сью,‏ ‎благодаря ‎которой ‎все ‎закончилось ‎хорошо‏ ‎

Памяти ‎Бастера‏ ‎Юджина‏ ‎Иденса, ‎погибшего ‎при‏ ‎крушении ‎U-2‏ ‎на ‎базе ‎ВВС ‎Эдвардс,‏ ‎Калифорния

Апрель‏ ‎1965 ‎г.

ПРЕДИСЛОВИЕ

1 мая‏ ‎1960 ‎года‏ ‎– ‎в ‎выходной ‎день, ‎когда‏ ‎СССР‏ ‎праздновал ‎Первое‏ ‎мая, ‎День‏ ‎международной ‎солидарности ‎трудящихся ‎- ‎американский‏ ‎самолет-разведчик‏ ‎U-2‏ ‎пролетал ‎высоко‏ ‎в ‎небе‏ ‎над ‎территорией‏ ‎Советского‏ ‎Союза, ‎фотографируя‏ ‎стратегические ‎цели. ‎Это ‎был ‎уже‏ ‎двадцать ‎четвертый‏ ‎полет‏ ‎U-2 ‎над ‎СССР,‏ ‎первый ‎состоялся‏ ‎почти ‎четыре ‎года ‎назад.‏ ‎В‏ ‎кокпите ‎этого‏ ‎U-2 ‎был‏ ‎тридцатилетний ‎Фрэнсис ‎Гэри ‎Пауэрс. ‎Бывший‏ ‎летчик-истребитель‏ ‎ВВС ‎США,‏ ‎Пауэрс ‎был‏ ‎самым ‎опытным ‎пилотом ‎в ‎разведывательной‏ ‎программе,‏ ‎имевшим‏ ‎около ‎шестисот‏ ‎часов ‎налета‏ ‎на ‎U-2.‏ ‎Он‏ ‎также ‎считался‏ ‎одним ‎из ‎самых ‎уважаемых ‎сотрудников‏ ‎программы ‎за‏ ‎свое‏ ‎летное ‎мастерство ‎и‏ ‎патриотизм.

Безмятежно ‎спокойное‏ ‎небо ‎на ‎высоте ‎более‏ ‎двадцати‏ ‎тысяч ‎метров,‏ ‎намного ‎превышающей‏ ‎боевой ‎потолок ‎любого ‎советского ‎истребителя,‏ ‎внезапно‏ ‎было ‎разорвано‏ ‎на ‎части,‏ ‎когда ‎рядом ‎с ‎самолетом ‎Пауэрса‏ ‎взорвалась‏ ‎ракета‏ ‎земля-воздух. ‎Потеряв‏ ‎контроль ‎над‏ ‎сильно ‎поврежденной‏ ‎машиной,‏ ‎не ‎имея‏ ‎возможности ‎использовать ‎катапультируемое ‎кресло, ‎Пауэрс‏ ‎с ‎огромным‏ ‎трудом‏ ‎смог ‎выбраться ‎из‏ ‎искалеченного ‎самолета,‏ ‎стремительно ‎летящего ‎к ‎земле.‏ ‎Он‏ ‎благополучно ‎спустился‏ ‎на ‎парашюте‏ ‎на ‎землю, ‎где ‎вскоре ‎был‏ ‎обнаружен,‏ ‎арестован ‎и‏ ‎доставлен ‎в‏ ‎Москву.

Сбитый ‎самолет-разведчик ‎и ‎арест ‎Пауэрса‏ ‎оказали‏ ‎существенное‏ ‎влияние ‎на‏ ‎ход ‎Холодной‏ ‎войны. ‎К‏ ‎концу‏ ‎1950-х ‎годов‏ ‎Соединенные ‎Штаты, ‎руководимые ‎президентом ‎Дуайтом‏ ‎Эйзенхауэром ‎и‏ ‎СССР‏ ‎возглавляемый ‎премьер-министром ‎Никитой‏ ‎Сергеевичем ‎Хрущевым‏ ‎постепенно ‎делали ‎шаги ‎навстречу‏ ‎в‏ ‎международных ‎отношениях.‏ ‎После ‎успешной‏ ‎встречи ‎на ‎высшем ‎уровне ‎двух‏ ‎лидеров‏ ‎сверхдержав ‎в‏ ‎Женеве ‎в‏ ‎июле ‎1955 ‎года ‎в ‎отношениях‏ ‎участников‏ ‎Холодной‏ ‎войны ‎наступило‏ ‎некоторое ‎потепление.‏ ‎В ‎сентябре‏ ‎1959‏ ‎года ‎Хрущев‏ ‎посетил ‎Соединенные ‎Штаты, ‎где ‎осмотрел‏ ‎кукурузные ‎поля‏ ‎Айовы,‏ ‎был ‎приглашен ‎на‏ ‎заседание ‎Конгресса‏ ‎и ‎встречался ‎с ‎кинозвездами‏ ‎на‏ ‎съемочной ‎площадке‏ ‎в ‎голливудской‏ ‎студии. ‎Он ‎пригласил ‎Эйзенхауэра, ‎его‏ ‎детей‏ ‎и ‎внуков‏ ‎посетить ‎Советский‏ ‎Союз ‎с ‎ответным ‎визитом.

Это ‎потепление‏ ‎внезапно‏ ‎закончилось‏ ‎в ‎тот‏ ‎момент, ‎когда‏ ‎с ‎неба‏ ‎начали‏ ‎падать ‎обломки.‏ ‎Американские ‎официальные ‎разъяснения ‎о ‎сбившемся‏ ‎с ‎курса‏ ‎самолете‏ ‎метеорологической ‎разведки ‎NASA‏ ‎были ‎немедленно‏ ‎разоблачены ‎как ‎наглая ‎ложь.‏ ‎Хрущев‏ ‎лично ‎отправился‏ ‎в ‎Нью-Йорк,‏ ‎чтобы ‎заявить ‎протест ‎на ‎шпионские‏ ‎полеты‏ ‎с ‎трибуны‏ ‎ООН. ‎Пауэрса‏ ‎предали ‎суду ‎и ‎признали ‎виновным‏ ‎в‏ ‎шпионаже.‏ ‎Эйзенхауэр, ‎поставленный‏ ‎в ‎безвыходное‏ ‎положение ‎провальной‏ ‎работой‏ ‎ЦРУ, ‎взял‏ ‎на ‎себя ‎личную ‎ответственность ‎за‏ ‎санкционирование ‎разведывательных‏ ‎полетов‏ ‎над ‎территорией ‎СССР.‏ ‎Давно ‎запланированная‏ ‎на ‎середину ‎мая ‎встреча‏ ‎на‏ ‎высшем ‎уровне‏ ‎в ‎Париже‏ ‎обернулась ‎катастрофой, ‎поскольку ‎Хрущев ‎потребовал‏ ‎от‏ ‎Президента ‎извинений.

Последовавшие‏ ‎за ‎этим‏ ‎разоблачения ‎стали ‎одновременно ‎и ‎триумфом‏ ‎и‏ ‎позором‏ ‎для ‎Советского‏ ‎Союза: ‎один‏ ‎из ‎знаменитых‏ ‎«неуловимых»‏ ‎американских ‎самолетов-шпионов‏  ‎был ‎сбит, ‎но ‎весь ‎мир‏ ‎узнал, ‎что‏ ‎в‏ ‎течение ‎почти ‎четырех‏ ‎лет ‎-‏ ‎с ‎4 ‎июля ‎1956‏ ‎года‏ ‎- ‎U-2‏ ‎летали ‎над‏ ‎советской ‎территорией ‎совершенно ‎безнаказанно.

Двадцать ‎три‏ ‎успешных‏ ‎полета ‎были‏ ‎жизненно ‎важны‏ ‎для ‎национальной ‎безопасности ‎США. ‎Проникая‏ ‎за‏ ‎«железный‏ ‎занавес», ‎опустившийся‏ ‎вокруг ‎Советского‏ ‎Союза ‎и‏ ‎его‏ ‎восточноевропейских ‎сателлитов,‏ ‎U-2 ‎предоставлял ‎ценные ‎разведданные ‎о‏ ‎советской ‎программе‏ ‎пилотируемых‏ ‎бомбардировщиков, ‎а ‎затем‏ ‎и ‎о‏ ‎ее ‎программе ‎межконтинентальных ‎баллистических‏ ‎ракет.‏ ‎Кроме ‎того,‏ ‎точные ‎координаты‏ ‎стратегических ‎целей, ‎которые ‎до ‎того‏ ‎были‏ ‎известны ‎только‏ ‎по ‎немецким‏ ‎картам ‎начала ‎1940-х ‎годов ‎и‏ ‎даже‏ ‎по‏ ‎более ‎старым,‏ ‎дореволюционным ‎документам,‏ ‎теперь ‎могли‏ ‎быть‏ ‎атакованы ‎с‏ ‎необходимой ‎точностью.

В ‎«Операции ‎«Перелет» ‎Фрэнсис‏ ‎Гэри ‎Пауэрс‏ ‎дает‏ ‎нам ‎непревзойденную ‎возможность‏ ‎глазами ‎очевидца‏ ‎взглянуть ‎на ‎программу ‎U-2,‏ ‎на‏ ‎процесс ‎подготовки‏ ‎пилотов ‎и‏ ‎на ‎организацию ‎полетов ‎самолетов-разведчиков ‎над‏ ‎СССР,‏ ‎а ‎также‏ ‎над ‎Ближним‏ ‎Востоком ‎и ‎даже ‎над ‎некоторыми‏ ‎«дружественными»‏ ‎странами.‏ ‎Книга ‎написана‏ ‎живо ‎и‏ ‎ярко, ‎чтение‏ ‎ее‏ ‎доставляет ‎удовольствие.

Эта‏ ‎книга ‎- ‎значительный ‎вклад ‎в‏ ‎историю ‎авиации.

Норман‏ ‎Полмар

Автор‏ ‎книги ‎«Spyplane: ‎The‏ ‎U-2 ‎History‏ ‎Declassified»