Европейская русофобия обнажает силуэт потенциального зрадамайдана
«Увлеченный читатель»
Vkontakte
Twitter
Одноклассники
Красноармеец из Мичигана. Джо Байерли в рядах РККА
«На кофе»
Зимой 1945 года в рядах советских танковых войск появился необычный доброволец. Стрелок, подрывник, технарь – нового солдата быстро оценили и нашли ему место в строю. Несколько мешал только языковой барьер: волонтер, прорывавшийся к Берлину бок о бок с танкистами РККА, был американцем.
На абордаж! Как корейцы захватили американский корабль
«На кофе»
Нынешнюю Северную Корею традиционно рассматривают как государство-панк, способное на разные неожиданные эскапады. Однако нынешние обмены колкостями и демонстрация миру здоровенной ракеты «Хвасон» - это еще довольно тихие развлечения на фоне по-настоящему острых выпадов. Например, в конце 60-х годов корейцы ходили на абордаж американского военного корабля.
«Дочери короля»: матримониальные отношения в колониях
Одна из проблем, стоявших перед заморскими колониями европейских стран — сильная диспропорция между мужчинами и женщинами. Во Франции эта беда породила феномен «дочерей короля» — девушек, завербованных для того, чтобы ехать за океан. Само выражение довольно позднее, появившееся только в конце XVII столетия. Смысл состоял в том, что король (в данном случае Людовик XIV, Король-Солнце) гарантирует безопасность и покровительствует этим девушкам.Условия вербовки предполагали транспорт до Америки и подъемные. Задача состояла в том, чтобы девушки повыходили замуж и создавали семьи на новом месте.
Курировал проект Жан-Батист Кольбер, министр финансов, фактически, однако, исполнявший куда более широкий круг обязанностей. Рекрутеры в основном набирали девушек небогатых, часто — сирот или овдовевших. На месте они могли рассчитывать на период адаптации, и жили либо у монахинь, либо под защитой определенных семей на месте. Проект оказался, в общем, успешным: в среднем, через полгода по прибытии на место такая «дочь» находилась замужем и при хозяйстве. В общей сложности, за 10 лет с 1663 по 1673 год в Квебек прибыло 770 девушек и молодых женщин, которые родили более 4500 детей, что было очень существенно по меркам этой немноголюдной колонии. Существовал стереотип, согласно которому в Америку уезжали в основном женщины асоциального поведения, но в реальности такие там чаще всего просто не требовались, проще было завербовать обычную девушку победнее — тем более, что нужны были не алкоголички и бродяжки с разрушающимся организмом, а здоровые будущие роженицы. Картина Элеоноры Фортескью-Брикдейл изображает прибытие «дочерей», конечно, в сильно лакированном виде. Но уж какое есть.
Перевод. Как пригороды превратились в финансовую пирамиду
ОРИГИНАЛ Алекс Котловиц, «Атлантик»
Около 25 лет назад я писал об изменении демографической ситуации в Цицеро, рабочем пригороде к западу от Чикаго. В течение многих лет город, населенный в основном семьями итальянского и восточноевропейского происхождения, упорно трудился над тем, чтобы не дать темнокожим поселиться там. В 1951 году, когда туда переехала черная семья, толпа вломилась в их квартиру, разрушила ее и выбросила пианино в окно. Полиция только наблюдала и ничего не предприняла. Губернатору пришлось вызвать Национальную гвардию. К 2000 году близлежащие фабрики, бывшие экономической основой сообщества, начали закрываться. Белые семьи уехали, оставив после себя бедствующий, борющийся за выживание город его новым жителям — латиноамериканцам, которые теперь составляли три четверти населения. Это казалось неправильным. Создавалось впечатление, что белые семьи, насладившись процветанием города, предоставили вновь прибывшим самим решать, как восстановить стареющую инфраструктуру и компенсировать утрату налоговых поступлений.
Прочитав «Разочарованных» Бенджамина Герольда («Разочарованные: пять семей и развал американских пригородов», Disillusioned: Five Families and the Unraveling of America’s Suburbs, Benjamin Herold), я теперь понимаю, что стал свидетелем чего-то гораздо большего: постепенного разрушения американских пригородов. Герольд, журналист, занимающийся вопросами образования, намеревался понять, как так получилось, что «тысячи цветных семей приехали в пригород в поисках своей американской мечты, только чтобы обнаружить, что их оставили с пустыми руками». В этой книге он рассказывает о пяти семьях, которые за последние пару десятилетий искали комфорта и перспектив в американских пригородах, на окраинах Чикаго, Атланты, Далласа, Лос-Анджелеса и Питтсбурга. В каждом из этих сообществ Герольд уделяет особое внимание школам, во многом потому, что образование отражает суть того, что привлекало эти семьи: перспективу чего-то лучшего для их детей.
Расовым и экономическим разногласиям в наших городах уделяется много внимания, но меньше написано о том, как те же самые разногласия проявились в пригородах. Это удивительно, поскольку пригороды служат очень мощным символом американских устремлений. Дом. Хорошие школы. Безопасные улицы. Множество услуг. Учтите, что с 1950 по 2020 год население пригородов страны выросло примерно с 37 миллионов до 170 миллионов, что, как пишет Герольд, представляет собой «одну из самых стремительных реорганизаций людей, местности и денег в истории страны».
Пригороды стали настолько ярким символом американской мечты, что на президентских выборах 2020 года Дональд Трамп использовал их упадок как удар дубинкой по демократам, заявив, что эта мечта увядает. «Они всю свою жизнь боролись за то, чтобы оказаться там», — заявил он о жителях пригорода. «А потом внезапно произошло что-то, что изменило их жизнь».
Он написал в Твиттере: «Если я не выиграю, американские пригороды будут захвачены проектами жилищных единиц для лиц с низким доходом (Low Income Projects), анархистами, агитаторами-мародерами и, конечно же, „мирными протестующими“. Я не могу полностью расшифровать тираду Трампа, но он знал, что люди боялись провала великого американского эксперимента в обществе, и он играл на страхе белых семей, что их общины будут переполнены жителями, которые не похожи на них. Из подробных сведений о жизни пяти семей, описанных Герольдом, становится ясно, что Трамп был прав лишь отчасти. Пригороды — особенно пригороды внутреннего кольца, самые близкие к городским центрам — пережили коллапс, но пострадавшие, в основном темнокожие семьи, не обязательно являются теми избирателями, который имел в виду Трамп.
Герольд начинает свою книгу с посещения своего родного города, пригорода Питтсбурга под названием Пенн-Хиллз. Во многих отношениях история этого конкретного пригорода отражает всю ситуацию в целом. Когда семья Герольда переехала сюда в 1976 году, средняя цена дома в долларах 2020 года составляла 148 000 долларов, что на данный момент составляет 95 000 долларов. Герольд стучится в дверь чуть дальше по улице, где он вырос, и встречает там Бетани Смит, которая недавно купила дом вместе со своей мамой. Одинокая, темнокожая и неустрашимая, она воспитывает сына Джексона, для которого хочет самого лучшего, что означает поиск хорошей школы и покупку дома — инвестиции, которая послужит основой для благосостояния. (Ее также вытеснили из ее благоустроенного района в Питтсбурге).
Но Бетани нашла городок в полном беспорядке. Признаки износа видны повсюду: в первую очередь разрушающаяся канализационная система и школьный округ с задолженностью в 9 миллионов долларов. По словам Герольда, город не оплачивал улучшение инфраструктуры, отложив необходимые ремонтные работы на неопределенное будущее. Повсюду наблюдается неэффективное финансовое управление. Количество учащихся в школах резко сократилось. Белые семьи, подобно семье Герольда, съехали; въехали темнокожие семьи. Эта закономерность, пишет Герольд, повторяется в каждом пригороде. Именно это я (автор) наблюдал в Цицеро с латиноамериканскими семьями. Герольд задает вопрос, который лежит в основе его репортажа: «Как многочисленные возможности, которые моя семья извлекла из Пенн-Хиллз поколением ранее, связаны с удручающими судьбами семей, которые живут там сейчас?»
Мы, как предполагает Герольд, рассматривали непосредственно эту проблему — и либо не сознавали, что происходит, либо, что еще хуже, нам было все равно. Он указывает на Фергюсон, штат Миссури, пригород внутреннего кольца недалеко от Сент-Луиса, где летом 2014 года белый полицейский застрелил Майкла Брауна, чернокожего подростка. Люди были шокированы, узнав из последовавших новостей, что более 20 процентов эксплуатационных доходов города приходится на сборы, штрафы и судебные повестки, взысканные преимущественно с темнокожих жителей города в результате агрессивной деятельности полиции. Это произошло потому, что Фергюсон пошел по пути многих пригородов внутреннего кольца.
На пике своего процветания, в 1960-х и 1970-х годах, город был на 99 процентов белым, и местные лидеры занимали большие суммы денег и получали государственные и федеральные субсидии, чтобы быстро отстроить инфраструктуру. (Герольд указывает, что многие из наших пригородов были построены на пожертвованные деньги, будь то созданная государством инфраструктура, такая как скоростные автомагистрали, или дешевые ипотечные кредиты через федеральные кредитные гарантии).
Чтобы сохранить низкие налоги, Фергюсон отложил составление бюджета на долгосрочное обслуживание. К 2013 году, пишет Герольд, город резко пришел в упадок, и в том же году было потрачено 800 000 долларов на погашение процентов по долгу, и всего 25 000 долларов было оставлено на базовые услуги, такие как ремонт тротуаров. Отсюда необходимость получать доходы из неожиданных мест, включая сборы, штрафы и повестки в суд. Белые люди давно уехали, оставив новым жителям — город теперь на две трети состоял из темнокожих — отходы и обломки своего процветания. «Иллюзия, что пригороды каким-то образом остаются отделенными от проблем Америки, — пишет Герольд, — больше нежизнеспособна».
Чарльз Марон, которого Герольд описывает как «умеренного белого консерватора из Миннесоты», — человек, рассказавший ему об упадке Фергюсона. По словам Герольда, Марон приложил руку к строительству пригородов, но с тех пор он прозрел. Марон предполагает, что ситуация, сложившаяся в таких местах, как Фергюсон и Пенн-Хиллз, является эквивалентом схемы Понци (схема финансовой пирамиды). Это «развивающаяся версия подсечно-огневого земледелия», говорит он автору. «Мы строим место, расходуем ресурсы, а когда отдача начинает уменьшаться, мы двигаемся дальше, оставляя за собой географическую бомбу замедленного действия!»
Это объемная книга, в этом ее достоинство и источник случайных осечек. Пять семей — это очень много моментов, за которыми нужно следить. Иногда мне приходилось перелистывать книгу, чтобы вспомнить подробности жизни каждой семьи и соответствующего пригорода. Я не был убежден, что Герольду нужны были все эти люди, чтобы доказать свою точку зрения. Многие из историй перекликались друг с другом, и временами мне просто хотелось услышать больше об архитекторах американской мечты, особенно о таких, как Марон, которые, очевидно, разочаровались в своем великом видении. Мне так хотелось узнать больше о Мароне. Кто он такой на самом деле? Как он помог построить пригороды Америки? Интересно, не упущенная ли это возможность, учитывая, что Марон помогает Герольду разобраться в том, чему он становится свидетелем.
Однако, несмотря на свои несовершенства, «Разочарованные» — удивительно важная работа. Мы знаем, что происходило и продолжает происходить в наших городах. Наконец, появился тот, кто отвезет нас в места, раньше служившие аварийным клапаном, в основном для белых семей, спасающихся от меняющейся демографии городской Америки, в места, где многие американцы представляли себе своего рода социальную и экономическую утопию.
В какой-то момент Бетани говорит автору, что ее беспокоит статус жертвы, потому что она не считает себя жертвой, она больше — гораздо больше — чем просто борющаяся с трудностями одинокая темнокожая мама. К его чести, он не увиливает, а вместо этого размышляет о том, как он, возможно, подвел ее. После некоторого раздумья он предлагает ей написать эпилог к книге, и на этих нескольких остро написанных страницах мы видим ясный взгляд на то, что произошло в таком месте, как Пенн-Хиллз, в сочетании со страстной мольбой о том, что могло бы быть.
«Мы хотим построить для себя хорошую жизнь», — пишет Бетани Смит. «Мы хотим растить наших детей в безопасной среде. Мы хотим, чтобы они ходили в школы, где преподают и управляют люди, которые искренне заботятся об их интересах. Мы хотим ту же сделку, которую пригороды заключили с белыми семьями, такими как семья Бена. Мы хотим, чтобы она продолжала действовать».
С ядерной бомбой на парашюте
Во время холодной войны спецназ сбрасывали с парашютами вместе с ядерным оружием
ОРИГИНАЛ Оливер Паркен, The WarZone
Команды спецназа «Грин Лайт» во время холодной войны обучали использовать небольшие ядерные бомбы, называемые специальными ядерными фугасами.
Для американских спецназовцев прыжки с парашютом с большой высоты являются обычным делом. Однако делать это с ядерной бомбой, зажатой между ног, — это совершенно другой уровень.
Именно это можно увидеть на снимке выше, на котором десантник спецназа армии США снят в свободном падении во время учений с прикрепленным к нему специальным ядерным фугасом (Special Atomic Demolition Munition, SADM). SADM, разновидность атомного боеприпаса, представляли собой переносное ядерное оружие, также известное как «ядерные ранцы». Эти боеприпасы помещались в специально разработанные жесткие чехлы для переноски на спине (или между ног). SADM весили около 150 фунтов, а их боеголовки W-54/B-54 весили около 50-55 фунтов. SADM были чрезвычайно маленькими: всего 24 дюйма в длину и 16 дюймов в ширину.
Но зачем бойцы спецназа тренировались с этими боеприпасами? Чтобы ответить на этот вопрос, нам нужно вернуться в 1950-е и 1960-е годы, когда США начали диверсифицировать свои возможности в области ядерного оружия.
Атомные взрывы в Хиросиме и Нагасаки в августе 1945 года привели к такому уровню разрушений, какого никогда не видела история человеческих конфликтов. Всего несколько лет спустя, в августе 1949 года, Советский Союз взорвал свою первую атомную бомбу, получившую в США кодовое название «Джо-1». [«Джо» в данном случае — «Иосиф», в смысле Сталин. У нас эта бомба называлась РДС-1, «Реактивный двигатель специальный»; доморощенные остряки предлагали всякие альтернативные расшифровки — «Реактивный двигатель Сталина», «Россия делает сама» и т. д. — прим. Е.Н.]
Во время дальнейших испытаний такого оружия в начале холодной войны американские военные пришли к выводу, что ядерное оружие меньшего размера для ограниченных тактических целей, вероятно, окажется критически важным для операций в будущих конфликтах.
Действительно, идея использования тактического ядерного оружия в возможном конфликте с участием Советского Союза стала важным компонентом политики президента Дуайта Д. Эйзенхауэра «Свежий взгляд» в 1950-х и в начале 1960-х годов. Таким образом, ученые и технические специалисты лабораторий ядерного оружия в Лос-Аламосе и Сандии приступили к уменьшению размеров боеголовок.
В то же время армия США предпринимала шаги по приобретению различных видов боевого ядерного оружия, включая баллистические ракеты малой дальности и печально известное безоткатное орудие Дэви Крокетта М28/М29, которое стреляло ядерными боеголовками мощностью примерно 10-20 тонн в тротиловом эквиваленте.
Часть усилий по внедрению в армию более широкого спектра ядерного оружия также включала разработку ядерных фугасов (ADM).
ADM были разработаны для использования на поверхности земли или под ней (или даже под водой) против конкретных целей для блокирования и сдерживания сил противника. Первоначальной целью ADM было управление ландшафтом — создание гигантских кратеров или разрушение горных склонов, что могло бы помешать силам противника. Предполагалось, что небольшие группы инженеров или силы специальных операций будут нести и эксплуатировать ADM.
Боеприпасы впервые поступили в ядерный арсенал армии США в 1954 году, причем одно из первых испытаний ADM состоялось во время операции «Чайник» (Teapot, 1955 г.), являвшейся частью серии ядерных испытаний, проведенных на полигоне в Неваде. Во время этого испытания был взорван ADM массой 8000 фунтов и мощностью 1,2 килотонны, в результате чего образовался кратер шириной 300 футов и глубиной 128 футов.
В 1960-е годы было разработано целое семейство АДМ. В их число входил тактический атомный подрывной боеприпас (Тactical Atomic Demolition Munition, TADM) с боеголовкой W-30. TADM весили около 840 фунтов.
Также были разработаны средние ядерные фугасы (Medium Atomic Demolition Munitions, MADM). Имея боезаряд W-45, каждый весил около 400 фунтов. В период с 1962 по 1966 год было произведено 350 MADM.
Боезаряды фугасов, как TADM, так и MADM, могли быть настроены на различную мощность.
Желая получить гораздо более легкий переносной ADM, армия в 1964–1966 годах произвела около 300 SADM. Производство боеголовок W-54 Mod 0 началось в апреле 1963 года, а W-54 Mod 1 SADM было запущено в производство в августе 1964 года. Позже, в июне 1965 года, в производство был запущен W-54 Mod 2 SADM. Было создано как минимум две разные конструкции SADM — XM129 и XM159.
В основе системы SADM лежал тактический ядерный боезаряд W-54. W-54 был разработан в конце 1950-х годов — сначала Ливерморской национальной лабораторией Лоуренса до начала 1959 года (обозначаемый XXW-51), а затем Лос-Аламосской национальной лабораторией (затем переименованный в XW-54). W-54 имел длину всего 16 дюймов и диаметр 10,75 дюйма. Мощность W-54 была переменной: от 10 до 1000 тонн взрывчатого вещества в тротиловом эквиваленте.
По сравнению с более тяжелыми ADM, армия предполагала, что легкие SADM можно будет проще использовать для операций в тылу врага в Восточной Европе. Боеприпасы будут использоваться для подавления сил противника путем взрыва укрепленных сооружений, туннелей, горных перевалов и виадуков. Помимо развертывания на суше или на море, SADM также предназначались для отправки в тыл противника с воздуха.
Парашютные команды из двух человек (один человек нес разобранное оружие в брезентовой сумке) спускались к назначенным точкам перед тем, как установить таймер срабатывания взрывного устройства. Из-за особенностей ядерной доктрины США, согласно которой ни у одного человека никогда не будет способа самостоятельно применить ядерное оружие, бомбу будут сопровождать группы по меньшей мере из двух человек (при этом нести ее будет только один человек). Код детонации будет разделен между двумя операторами, причем обе половины будут необходимы для запуска обратного отсчета.
Идея использования групп специального назначения, известных как подразделения «Грин Лайтс», для транспортировки ADM в тыл противника, уходит своими корнями в 1956 год. Действительно, использование подразделений специальных операций для подавления противника с помощью ADM перекликается с историческим происхождением армейского спецназа в начале 1950-х годов. Предполагалось, что эти элитные подразделения будут оставаться за линией фронта в тыловых районах, чтобы атаковать силы противника и даже мобилизовать против них местное сопротивление. Однако ранние ADM, такие как ADM-4, были слишком большими и тяжелыми, чтобы их могли нести один или два человека. Производство SADM быстро продвинуло эту концепцию.
Быть избранным в «Грин Лайтс» было редким и крайне секретным событием. Как отмечает Энни Якобсен в своей книге «Удиви, убей, исчезни: секретная история военизированных групп, операторов и убийц ЦРУ», персонал «Грин Лайтс» был отобран из армейского спецназа, подразделений «морских котиков» и морской пехоты. Подразделения работали под псевдонимами и носили форму без опознавательных знаков. Начальная подготовка включала изучение методов проникновения, включая прыжки с парашютом и высадку с подводных лодок. В целом обучение подразделений продолжалось в течение недели, от восьми до 12 часов каждый день.
В 1960-х и 1970-х годах прыжки с парашютом с использованием SADM выполнялись как над морем, так и над сушей, чтобы подготовиться к их потенциальному подрыву за рубежом. В 1972 году подразделения «Грин Лайтс» прыгали с парашютом возле заповедника Уайт Маунтин в Нью-Гэмпшире. Как отмечает Foreign Policy, использованное ядерное оружие было учебным. Морские котики также провели подводную тренировку с боеприпасами. Более того, учения с участием SADM также проводились за пределами США: например, команды спецназа даже катались с ними на лыжах в Баварских Альпах.
«Время решало все», когда дело доходило до парашютных прыжков с ядерным оружием. Билли Во вспоминает время, проведенное с «Зелеными огнями» в «Удиви, убей, исчезни». «Нужно было прыгать быстро — нельзя было позволить себе распластаться при приземлении на землю».
Действительно, такелаж парашютиста был спроектирован таким образом, что ядерный компонент падал до конца спускового троса длиной 17 футов, оказавшись за пределами самолета.
Как только SADM устанавливались на место и их детонационные заряды срабатывали, персоналу «Грин Лайтс» необходимо было отступить в «безопасное» место, чтобы не попасть в зону взрыва. Это было трудной задачей, учитывая, что на абсолютную точность таймеров нельзя было положиться. Как указывалось в армейских полевых руководствах того времени, «невозможно было утверждать, что [таймеры SADM] сработают в определенное время».
Кроме того, группы «Грин Лайтс» должны были покинуть территорию противника после взрыва боеприпаса. По словам Билла Флавина, который командовал группой спецназа SADM во время холодной войны, «были реальные проблемы с оперативной эффективностью программы, и те, кто должен был непосредственно участвовать в выполнении задачи, были уверены, что тот, кто это придумал, обкурился». [в оригинале вычурнее: «конопля у него плохая». Плохой у вас план, в общем — прим. Е.Н.]. Действительно, многие бойцы войск спецназначения охарактеризовали работу групп «Грин Лайтс» как крайне опасные миссии.
Поскольку SADM никогда не применялись на чужой территории во время холодной войны, эти планы, к счастью, так и не были реализованы. Тот факт, что американские военные обучали личный состав сил специального назначения лично транспортировать ядерное оружие в тыл врага, получил широкую огласку в 1984 году. Бывший офицер армейской разведки Уильям Аркин и его коллеги представили эскизы и описания SADM Совету по защите природных ресурсов, и это разоблачение нашло отклик в Конгрессе и среди общественности. После этого производство такого оружия постепенно прекращалось и оно было официально снято с вооружения в 1989 году.
Итак, вот она, безумная история, стоящая за использованием армией США такого ядерного оружия как SADM. В следующий раз, когда вы подумаете, что у вас нервная работа, просто помните, что у вас нет ядерной бомбы, буквально привязанной к вам, когда вы выпрыгиваете из самолета.
Перевод. Смелость и завоевание. Интервью Эрика Принса, основателя ЧВК Blackwater
ОРИГИНАЛ Бенджамин Брэддок, Эрик Принс
Есть два института, посредством которых Американская империя осуществляет глобальную гегемонистскую власть: доллар США и армия США.
[С козырей зашел. Честно говоря, эта откровенность просто-таки отрадна после всей этой потной джигурды про миропорядок, основанный на правилах, моральную миссию и все прочее, что вы могли читать в рубрике переводов до сих пор — прим. Е.Н.]
Господство доллара помогло установить американский уровень жизни после Второй мировой войны, когда богатство стало распределяться более широко, чем когда-либо в истории. Это была золотая эра среднего класса. Зарубежные страны рассчитывали свои международные счета в долларах, которые можно было конвертировать в золото по фиксированному обменному курсу 35 долларов за унцию, которое могло быть погашено правительством США. Послевоенная эпоха закончилась в 1971 году, когда Никсон закрыл «золотое окно». Оно так и не было вновь открыто, и доллар США стал полностью бумажной валютой, что привело к новой форме империализма. В рамках системы золотых резервов Америке приходилось избегать торгового дефицита, поддерживая сильные промышленные мощности и производственную базу. В рамках бумажной системы американские центральные банки создают доллары из воздуха, которые затем обмениваются с другими странами на материальные товары, такие как грузовики и холодильники. Поскольку зарубежные страны владеют большими резервами долларов США, США могут экспортировать значительную часть своей денежной инфляции, укрепляя свое собственное финансовое и экономическое положение за счет других стран. Цена курицы, несущей золотые яйца, — это вечная бдительность против лисиц и койотов. Доллар так долго был мировой резервной валютой, потому что он надежно ограничивал уровень инфляции на разумном уровне 2% с 1980-х годов, а также потому, что способность вооруженных сил США обеспечить свое превосходство не подвергалась сомнению. Теперь оба эти пункта под вопросом. В последние годы мы наблюдаем двузначную инфляцию цен на предметы первой необходимости, и похоже, серьезное снижение боеготовности вооруженных сил США.
Победа в военных конфликтах больше не является гарантированной и неизбежной. Это признание усиливает ощущение упадка Америки. Чтобы понять, что пошло не так с американской армией, можно рассмотреть феномен популярности частного военного подрядчика Blackwater. Тот факт, что компания Blackwater вообще потребовалась, должен был стать сигналом тревоги. После урагана «Катрина» компания Blackwater отвечала за защиту объектов федерального правительства в зоне бедствия. Но почему компания Blackwater охраняла объекты вместо сотрудников федеральных правоохранительных органов? Потому что профсоюз, представляющий офицеров, заблокировал их использование. В тот же период Blackwater подвергалась критике в прессе и либералов в Конгрессе не несмотря на ее способность добиваться поставленных целей , а благодаря ей. Как говорится в докладе Брукингского института: «война в Ираке была бы невозможна без частных военных подрядчиков». Основная цель Революции — превратить армию США в подчиненную, политизированную силу: по сути, превратить армию в вооруженное крыло Демократической партии. Для левых целью было разрушить способность Америки проецировать свое влияние по всему миру, и такие компании, как Blackwater, стояли у них на пути.
Я встретился с бывшим офицером Navy SEAL и основателем Blackwater Эриком Принсом, чтобы обсудить состояние вооруженных сил США, его планы по исправлению ситуации, а также уроки из его жизни и карьеры. Среди его текущих проектов — телефон «Unplugged», ориентированный на конфиденциальность смартфон, призванный устранить недостатки безопасности операционных систем Apple и Android. Ниже приводится стенограмма нашей беседы, состоявшейся 29 ноября 2023 года.
Бенджамин Брэддок: Как вы оцениваете нынешнее состояние вооруженных сил?
Эрик Принс: Я бы сказал, что военные в мирное время, тратящие все больше и больше денег, усугубляют свои вредные привычки, особенно после 11 сентября. Сравните с тем, что произошло во Вторую мировую войну, когда офицеры, которые командовали в начале войны, в основном не были теми, кто руководил ею один, два, не говоря уже о четырех годах спустя. После 11 сентября в армии США никогда не было никаких чисток. Мы просто раздували штаты все больше и больше. Я помню, как в какой-то момент в Ираке находились девяносто три генерала. Девяносто три, в попытке, которая в конечном итоге оказалась чрезвычайно дорогостоящей и которую США проиграли. Любой, кто говорит, что Ирак сегодня является историей успеха, обманывает себя, потому что он полностью принадлежит иранцам и порабощен им. Помнится, в 2005 году, когда собиралась воевать, то не хватало живой силы, и армия пыталась поддерживать темпы развертывания солдат в Ираке и Афганистане. В армии обычно повышали 3 из 4 офицеров от капитана до майора, но на этот раз повысили 95%. В любой организации полезно вырезать всякое дерьмо. В данном случае все дерьмо получило повышение и получало все более высокие чины, и такое системное раздувание и коррумпированность военного ведомства дало нам то, что мы имеем сегодня. Вдобавок ко всему, существует как давление со стороны Конгресса, так и его трусость. Любая организация, которая не проводит генеральную уборку, всегда будет становиться все хуже и хуже. Даже частным организациям в конкурентной среде приходится наводить порядок, иначе они в конечном итоге потерпят неудачу. Военные продолжают получать все больше и больше денег и усугубляют все вредные привычки. И поэтому никто не говорит: «Знаете, это была очень плохая идея, давайте больше так не делать». Плохие идеи просто увековечиваются, и это то, что мы имеем сегодня. Я обеспокоен тем, что если бы наши военные действительно оказались в бою между равными, победный исход не был бы неизбежным.
Бенджамин Брэддок: Я часто задаюсь вопросом, есть ли у страны еще воля к победе в войне…
Эрик Принс: Это потому, что у нас есть войны для удобства, а не войны на выживание…
Бенджамин Брэддок: Я смотрю на нашу внешнюю политику, на то, как мы берем что-то вроде Украины и делаем ее на какое-то время нашей игрушкой. Украинские флаги развевались повсюду, даже в таких отдаленных местах, как сельские районы Западной Вирджинии, но теперь, когда возникла новая геополитическая горячая точка, кажется, что Украина превратилась в рождественскую собаку, брошенную на обочине дороги. [в оригинале реально Christmas dog. Видимо, какая-то идиома, эквивалентная нашей «поматросили и бросили» — Е.Н.] Что вы обо всем этом думаете?
Эрик Принс: Украина проигрывает. Им не хватает живой силы. У них есть недостатки в вооружении, и им трудно победить. Им нужно быстро найти выход, чтобы уладить ситуацию, иначе им будет намного, намного хуже. Если взглянуть на историю, то большая часть кровавых событий и тяжелых потерь приходится на последние фазы войны. Поэтому очень важно быстро завершить войну на Украине.
Американская привычка не выигрывать войну, не управлять конфликтами и не пытаться прийти к какому-то дипломатическому решению, это то, что сейчас навязывается Израилю. У Израиля есть противник, который говорит: «Да, мы будем повторять 7 октября снова и снова, пока евреев не останется». Об этом говорит руководство ХАМАС. Это племенная война на выживание. И администрация Байдена делает все возможное, чтобы заставить Израиль создать благоприятные условия для людей, которые хотят их убить.
Бенджамин Брэддок: Я думаю, что-то подобное есть и у нас внутри.
Эрик Принс: О да, такого полно. Потому что влияние «Хамас», или, лучше сказать, — гораздо глубже, чем Хамас — влияние «Братьев-мусульман» в Америке гораздо глубже, чем большинство людей хочет признать. Крупнейшим внешним донором американских университетов является Катар, и они очень усердно работают с исламскими студенческими ассоциациями, CAIR [НКО «Совет по американско-исламским отношениям»] и всеми остальными. Они почти как Шинн Фейн для ИРА. Это публичное лицо ИГИЛ, Аль-Каиды, Хамаса и т. д., занимающееся сбором средств и т. д. Это, по сути, продвижение парадигмы господства шариата.
Бенджамин Брэддок: Как вы думаете, каковы риски следующего прямого конфликта США?
Эрик Принс: Британская империя правила морями в XIX веке. Затем британский флот разжирел и обленился и просто думал о себе, что то, что есть, всегда и будет. И они столкнулись с растущей континентальной державой в лице Германии, обладающей всеми видами промышленного потенциала и возможностей. Затем в Ютландском сражении в 1916 году британский флот потерпел поражение. Для них это вовсе не была явная победа: они понесли тяжелые потери, и это стало началом конца Британской империи и ее влияния [в принципе, можно сказать, что результат был ничейный, но Британия понесла потери раза в два больше — и по людям, и по кораблям — Е.Н.]. Точно так же у нас теперь есть ВМС США, которые очень предсказуемы и очень привязаны к старым способам ведения дел; если они отправят авианосную боевую группу выполнять задачи в непосредственной близости от Тайваня, и китайцы решат послать против нее любую из десятков тысяч имеющихся у них высокоточных ракет, ВМС США взгреют так же, как это произошло с британским флотом в Ютландской битве. Это означает гибель тысяч моряков, потери одного или нескольких военных кораблей, атомных авианосцев и т. д. Это окажет разрушительное воздействие на американскую психику, и остальная часть Тихоокеанского региона поймет, что Pax Americana, которой наслаждались, последние 70-80 лет закончился, и что новым гегемоном в этой области стал Китай.
Это на обычном фронте. Что касается нетрадиционных подходов, то у нас есть Иран — общество, которое накладывает тысячи стежков на квадратный дюйм ковра. Они очень обдуманны и очень методичны. Что они делают сейчас со всеми своими суррогатами, будь то захват кораблей у Йемена, помощь Хамасу или значительное проецирование силы в Ираке, где у них около 200 000 человек в Хашд аль-Шааби [проиранское ополчение в Ираке], которая фактически является частью «Хезболлы» — как ополчение, контролируемое Ираном, финансируемое иракским правительством и использующее в основном американское оружие. И они хороши в этом. Они переселяют в Соединенные Штаты тысячи и тысячи мужчин призывного возраста. Они отправляют их в Венесуэлу, затем на север через Мексику и, наконец, через границу. Они сконцентрированы в Лос-Анджелесе, Нью-Йорке, Вашингтоне и Майами. Если бы дело дошло до полномасштабной войны с Ираном, эти ячейки были бы активированы, и вы увидели бы кровавую бойню, подобную той, что устроил Хамас, внутри Соединенных Штатов.
Бенджамин Брэддок: Мы видим, как множество новых коммерческих и потребительских технологий проникают на современное поле боя: от ХАМАС, покупающего данные израильских мобильных телефонов для планирования атак 7 октября, до дронов DJI стоимостью 500 долларов, используемых на Украине для сбрасывания гранат на спящих россиян. Я вспоминаю разговор с офицером ЦРУ в 2015 году, в котором я упомянул о потребительских дронах, которые тогда поступали на рынок. Я спросил его: «Что вы, ребята, будете делать, когда люди начнут привязывать к этим штукам пластит и летать на них над толпой? Какова контрмера?» Помню, я подумал про себя, что у них должно быть что-то интересное, чтобы этому противостоять, но он ответил: «Ну, мы бы просто глушили сигнал!» Поэтому я объяснил ему, как я уже взломал DJI Phantom 4 и запрограммировал его на запуск по заранее определенным маршрутам для аэрофотосъемки. Не так уж и сложно было бы превратить его в автономное оружие, которое невозможно заклинить. Вам придется его физически уничтожить. Все, что я получил в ответ, это тишина.
Эрик Принс: Абсолютно. В этом опасность раздутого пузыря, которым стал Пентагон: думать, что их кунг-фу — лучшее в мире, и что никто другой не может с ним сравниться. Но враг всегда получает голос. Во время Холодной войны первым стратегическим ответным ударом по Советам был ядерный удар. Потом мы перешли к высокоточному оружию. Что ж, сейчас у каждого есть высокоточное оружие, вплоть до десятилетнего ребенка с дроном, на который он может что-то нагрузить, чтобы поразить цель. Все, что может быть обнаружено в современном мире, может стать мишенью. Поэтому для США чрезвычайно опасно думать, что наших триллионов долларов инвестиций в оборудование хватит надолго на современном боевом пространстве. И в том-то и дело: чтобы выиграть битву, не обязательно побеждать везде. Вы должны победить в точке перелома.
Бенджамин Брэддок: Как вы думаете, что нужно Пентагону, чтобы опередить ситуацию в этом вопросе и развиваться тактически? Или сначала произойдет крупная катастрофа?
Эрик Принс: Резкие и жестокие неожиданности заставляют людей менять свой образ жизни. Но вспомните, каким должен был быть ответ Пентагона на 11 сентября: они сказали, что лучшее, что они предложили президенту Соединенных Штатов в дни после 11 сентября, — это ракеты, бомбы и рейд рейнджеров в Афганистан. И они хотели подождать до следующего апреля, чтобы провести механизированное вторжение в Афганистан через Пакистан. Это было лучшее, что придумали американские военные, пока их штаб буквально горел. Вспомните, что Линкольну пришлось уволить пять руководителей армии Союза, чтобы наконец найти кого-то, кто будет сражаться. Любая крупная организация по своей сути бюрократична, не склонна к риску, невежественна, и обычно именно прорывные личности — исключительно силой воли — просто толкают ее в другом направлении. Посмотрите, какой аномалией был Паттон по сравнению с другими генералами.
Бенджамин Брэддок: Если Трамп вернется в должность, как вы думаете, есть ли у него шанс привлечь таких личностей в Пентагон?
Эрик Принс: Я думаю, что Трамп никогда по-настоящему не контролировал свой аппарат национальной безопасности. Он вообще никогда не ставил туда каких-либо преобразующих лидеров. Моя претензия к Помпео заключалась в том, что он никогда не вносил никаких реальных изменений в ЦРУ или Госдепартамент. Мэттис был четырехзвездочным генералом и занимал пятизвездочную должность министра обороны. Курс был устойчивым, таким же обычным, как и длинный день. Итак, необходима настоящая трансформация. И это касается не только уровня Министерства обороны, вам нужен Конгресс, который готов изменить некоторые законы, и поддержать Министерство обороны, которое будет отсеивать — не просто увольнять людей — но консолидировать ведомство и рационализировать работу, потому что сейчас у нас такое же количество генералов, как и во время Второй мировой войны, когда у нас тогда было 14 миллионов человек под ружьем. Сейчас у нас 1,4 миллиона, т. е. 10% от этого. А штат штаба у нас такой же. И это в эпоху цифровых коммуникаций, видеоконференций и тому подобного, когда вы должны иметь возможность бежать ровно и быстро. Вместо этого мы имеем раздувание, раздувание, раздувание. А потом вы добавляете «инклюзивность», заботу об окружающей среде и все остальное, что не касается смертоносности армии. Военные должны быть подобны прожорливой боевой собаке, которая терпеливо сидит, пока вы не командуете «фас!». Сегодня наша армия не такова.
Бенджамин Брэддок: Если бы вы были министром обороны, что бы вы сделали в первый день?
Эрик Принс: Я бы уволил каждого генерала и заставил бы его представить одностраничный документ с указанием причин, по которым его следует вернуть. Просто, правда? Мы бы просто спросили их: что вы делаете, чтобы выполнить нашу роль по защите этой страны от угроз? А затем пусть они это опишут. Есть две вещи, которые делает эффективный военачальник. Первое: он координирует информацию. То есть он получает информацию, он отправляет информацию. И второе: он высвобождает энергию. Вы перемещаете этот корабль отсюда сюда… вы стреляете из этого оружия… вы идете отсюда сюда и т. д. Проблема в том, что у нас так много коммуникаций и так много чепухи, что нужные вещи не очень хорошо передаются. Во-вторых, наша стоимость энергии значительно выше, чем она должна быть и доступна по цене. Посмотрите, в каком стрессе промышленная база пытается справиться со снабжением украинской артиллерии. Это страна с населением 50 миллионов человек, сражающихся на ограниченном фронте; и не только США не могут угнаться за темпами их стрельбы, но и Испания, Великобритания, Германия, Чехословакия, все страны, которые до сих пор производят артиллерийские снаряды. И они не могут угнаться. Они не могут изготовить достаточно гильз, не могут даже получить нужный объем пороха.
Знаете, главным вкладом США во Вторую мировую войну был наш промышленный потенциал. Подумайте о том, кто разгромил нацистов: это были Советы. Они потеряли десятки миллионов человек. Американцы потеряли 250 000 человек на европейском театре военных действий. Но то, что позволило Жукову пройти путь от Москвы до Берлина, — это 600 000 грузовиков и десятки тысяч самолетов из США. Итак, лидерство начинается сверху. Отбраковка старших офицеров путем шокирующе глубоких и серьезных сокращений была бы самым первым, с чего следует начать. Ликвидация бесполезных должностей, увольнение персонала. Это одна из вещей, которым я научился, работая в Ираке. Мы работали с соотношением зубов к хвосту примерно 10:1. Значение: десять зубов, один хвост. Военные — это обратная ситуация. Если военные призваны, как, например, в Ираке, патрулировать, сдерживать, сражаться с врагом или обучать местных жителей, то если вы этого не делаете, ваш хвост потянет вас под воду. И именно поэтому наши затраты в Blackwater бесконечно отличались от расходов военных. И поэтому упразднение штабов, перераспределение людей обратно в боевые рода войск и избавление от всех этих бессмысленных должностей — вот в чем разница между армией-игровой зоной и боевой армией.
Бенджамин Брэддок: Как сюда вписываются военные подрядчики? Вы бы там что-нибудь изменили?
Эрик Принс: Конечно. Я помню, как сказал всей команде Blackwater: мы никогда, никогда, никогда не хотим выглядеть и вести себя как наши клиенты. Мы здесь, потому что они не могут выполнить эту работу. Мы не похожи на них. Не становитесь раздутым, медленным, тяжеловесным и так далее. Что сказано в контракте? Хорошо. Делайте гораздо больше. Не просто выполняйте контракт. Мы здесь, чтобы переудовлетворять. Проблема с большинством контрактов заключается в том, что крупные компании любят работать по принципу «затраты плюс», поэтому они максимизируют затраты, потому что могут добавить к ним свое вознаграждение.
Ненавижу звучать как Макнамара во Вьетнаме, но из автомобильной промышленности можно извлечь урок в области поиска поставщиков. Я узнал об этом, наблюдая за развитием бизнеса моего отца: в 70-е годы существовала тройка крупнейших автопроизводителей, они были неповоротливы, профсоюзы делали там что хотели, поэтому качество было не очень хорошим, то есть не было особых инноваций. Потом появились японские автомобильные компании: «Хонда», «Тойота», «Ниссан»… И все говорили: «Нет, они никогда не смогут здесь строить машины. Профсоюзы у них запрещены? Ты шутишь, что ли?» Что ж, они ошиблись. Они пришли, соревновались и показали отличные результаты как по качеству, так и по цене. И посмотрите на них сегодня: они заставили автопроизводителей сосать немного меньше. (Смеется)
Бенджамин Брэддок: Возможно, именно поэтому повстанцы во всем мире предпочитают пикапы Toyota Hilux, а не Dodge Rams или Chevy Silverados…
Эрик Принс: Именно. Они работают. Мне бы хотелось, чтобы Toyota занималась оборонным бизнесом с таким менталитетом. Подумайте вот о чем: если сравнить работу в области военного дела и автопроизводство, то стоимость в военной отрасли будет на 30-40% выше из-за всяческих нелепых ограничений. И подумайте, что делает автомобиль сегодня, по сравнению с тем, что автомобиль делал 40 лет назад… Я скажу, что касается «Большой тройки» в Соединенных Штатах или международных автопроизводителей, очень наглядно то, что было сделано в области безопасности. Я по-прежнему фанат внутреннего сгорания и буду последним, кто будет ездить на бензиновом двигателе.
[Честно говоря, я ни хрена не понял этот отрывок, вот в оригинале:
Exactly. They work. I wish Toyota was in the defense business with that mentality. Think about this: quoting something for a military job vs an automotive job. The military job pricing will typically be 30 to 40% higher because of all the inane weird restrictions that are put on it. When you think about what a car does today vs what a car did 40 years ago… I will say with respect to the Big Three in the United States or international automakers, the safety performance of what the automotive industry has done in internal combustion? Spectacular. I’m still a fan of internal combustion, and I will be the last one driving a gasoline engine].
Бенджамин Брэддок: Как вы думаете, что нам следует делать с наркокартелями, которые существуют как в Мексике, так и в Соединенных Штатах? Я слышал немало людей, говорящих, что нам следует вторгнуться в Мексику, но мне это кажется либо безумием, либо глупостью.
Эрик Принс: Да, у нас нет большого опыта в разгроме подобных группировок повстанцев…
У меня есть некоторые очень четкие идеи о том, как это сделать, и я не буду здесь вдаваться в подробности, потому что зачем давать советы? Но следует иметь в виду следующее: для них это не идеология. Это бизнес. Картели — это очень прибыльный бизнес, который действует вне закона. Поэтому единственный способ урегулировать эти споры — это выйти за рамки верховенства закона. И я не сторонник легализации, но хотя предложение, безусловно, является проблемой, также есть и спрос. Если мы, как общество, продолжим потворствовать кокаину, метамфетамину и героину, проблема сохранится, даже если мы будем гораздо жестче бороться с предложением. Настоящей проблемой национальной безопасности, как я уверен, вы знаете, является фентанил, происхождение которого можно проследить до того, как Коммунистическая партия Китая организовала массовые поставки химических веществ-прекурсоров, отправляя их в Венесуэлу, а затем из Венесуэлы в Мексику, где из него изготавливают фентанил, а он вплетен во все другие запрещенные наркотики, которые принимают люди; и не только запущенные наркоманы, в некоторых случаях студенты колледжей или просто люди, делающие глупости. Только в прошлом году от него погибло около 109 000 человек, а в этом году ожидается гораздо больше. Это то, что должно быть и может быть очень быстро исправлено жесткими средствами, если бы только серьезные люди были во главе и получили мандат на это. И ему необходимо вернуться к источнику: обратно в Китай.
Бенджамин Брэддок: Что бы вы посоветовали юношам и молодым мужчинам в этот момент нашей истории?
Эрик Принс: Америка страдает от изобилия. Ситуация стала настолько комфортной, что люди забыли, как принимать трудности грудью [в оригинале более жесткое выражение, буквально — «embrace the suck», мне почему-то хочется перевести это как «смело смотреть в лицо жопе» — Е.Н.]. То есть хорошо привыкнуть к дискомфорту. Чувствуйте себя уютно в неуютной ситуации. Каждый день делайте что-нибудь сложное, что-то действительно сложное, что вас не отпускает после того, как вы это сделали. Может быть, что-то немного опасное. Не глупо опасное, но я поощрял своих детей делать неудобные и трудные вещи, а не катиться по инерции. Гиперопека отняла у молодых людей очень многое. Грустно видеть цифры. Уже немногие выходят в поле и по-настоящему охотятся. В идеале такие традиции, как охота, должны передаваться мальчикам их отцами, а если нет, то дядями или двоюродными братьями.
Мой отец был действительно умным человеком и трудолюбивым человеком, но у него вообще не было навыков работы на свежем воздухе. Это потому, что его отец умер, когда ему было тринадцать лет, во время Великой депрессии. Он работал по 40 часов в неделю в средней и старшей школе. В 16 лет он управлял автосалоном, поэтому у него никогда не было времени тренироваться в поле. Но я многое узнал об окружающем мире от своих двоюродных братьев. Братья моей мамы были любителями активного отдыха, как и каждый из их шестерых детей. Итак, есть много способов, которыми взрослые могут помочь произвести впечатление и научить детей любить такую жизнь. Мои мальчики ходили в католическую школу. Раньше я устраивал палаточные лагеря — мне все равно это надо, я просто слишком много путешествую — но иногда мы устраиваем палаточные лагеря на ферме весной или осенью, убиваем пару оленей и оставляем их висеть. Затем мы разделываем их вместе. Это дети из пригородных округов Монтгомери и Фэрфакс, которые видят висящего там оленя, им приходится его разделывать, а затем им дают мясо, которое они должны приготовить. Это так хорошо, когда дети учатся быть практичными. Я думаю, что мы, возможно, зашли в разделении труда слишком далеко.
Бенджамин Брэддок: Что, по вашему мнению, стало для вас самым большим приятным сюрпризом за всю вашу карьеру?
Эрик Принс: Было много приятных сюрпризов. Но, вероятно, создание и управление Blackwater. Было так приятно дать людям, которые обладали навыками уровня Майкла Джордана в своей области военного дела, шанс сделать это снова. Я помню, как нас наняли защищать Пола Бремера в начале сентября 2003 года в Ираке. Я прилетел на C-5 с нашими «Маленькими птичками». Это был единственный раз, когда Министерство Обороны вообще предоставило нам транспорт, потому что они хотели, чтобы мы прибыли как можно скорее. Это было примерно через десять лет после падения «Черного ястреба», и у нас было много ветеранов, которые были в Могадишо во время падения «Черного ястреба». Итак, мы приземлились в Багдаде, и когда мы садились и слышали на заднем плане стрельбу, очень настоящую, ветераны повернулись ко мне и сказали: «Мистер. Принц, спасибо. Спасибо, что дали нам шанс делать то, что у нас хорошо получается». И я до сих пор это понимаю. Еще пару дней назад, возвращаясь через таможню, парень из погранохраны, бывший сотрудник Blackwater, поблагодарил меня.
Бенджамин Брэддок: Когда у вас есть такие кандидаты на работу, как вы оцениваете их компетентность?
Эрик Принс: С годами ситуация изменилась, но когда я основал Blackwater, мне нужен был парень, который разбирался в военной сфере, но который действительно был сосредоточен на гостеприимстве. Итак, я пошел в крупную высокодоходную фирму по подбору персонала и сказал им, что мне нужен бывший военный, работающий в сфере гостеприимства. Они нашли великолепное резюме бывшего офицера по логистике морской пехоты, который занимался обновлением франшизы для Holiday Inn. Это была катастрофа, потому что он не мог общаться с клиентами. Он был скорее офисным парнем, чем полевым игроком. Затем президентом был назначен Гэри Джексон. Меня можно было бы назвать основателем Blackwater, и хотя у меня была идея и я вложил деньги, Гэри Джексон был тем парнем, который действительно построил организацию. Он был уоррент-офицером [на наши деньги прапором], который не учился в колледже, и руководил компанией с оборотом почти в 1 миллиард долларов. И он управлял этим хорошо, потому что мог держать свое эго под контролем и чувствовал себя комфортно, нанимая очень уверенных в себе людей, в некоторых областях даже более уверенных, чем он сам.
Поэтому я ищу смелых людей, людей, которые обладают хорошими базовыми компетенциями в конкретных областях и на которых можно положиться. На данный момент я воздерживаюсь от найма сотрудников из школ Лиги плюща. Я просто не очень впечатлен продуктом, который они предлагают. Я вспоминаю времена отцов-основателей, вступительным экзаменом в Гарвард был перевод Евангелия от Иоанна с греческого на латынь. Сравните это с сегодняшним днем.
Бенджамин Брэддок: Могу представить. И последний вопрос: какую книгу вы больше всего любите дарить людям?
Эрик Принс: Две книги. Одна из них — «Миф о капитализме» , который больше всего резонирует со мной, когда речь идет о том, что не так с американской экономикой. Это указывает на такие проблемы, как чрезмерная консолидация в отраслях и отсутствие конкурентоспособности. Например, зарплата генеральных директоров в 1972 году составляла 30 к 1, от топов к рядовым сотрудникам. Сейчас соотношение 360 к 1. Но генеральные директора не стали лучше в двенадцать раз. Так что эту ерунду надо исправлять. И либо это будет исправлено верховенством закона, либо это будет Французская революция со всем безумием, которое с ней связано.
Другая книга, которая меня действительно заводит, — это «Осмелиться и завоевать: специальные операции и судьба народов, от Ахилла до Аль-Каиды» Дерека Либерта. [To Dare and to Conquer: Special Operations and the Destiny of Nations, from Achilles to Al Qaeda by Derek Leebaert]
Многие люди, многие патриоты действительно утратили надежду в отношении положения вещей в Америке. Они считают, что мы не можем бороться с этой кликой, стремящейся к тирании. И поэтому я говорю им: прочтите эту книгу и посмотрите, что могли сделать немногие отборные люди на протяжении всей истории, чтобы изменить ход крупных сражений, цивилизаций и т. д. Я думаю, что в конечном итоге можно изменить ситуацию.
Перевод. Мифы, искажающие взгляд Америки на Россию и наоборот
Как взаимное непонимание порождает напряжение и конфликты
ОРИГИНАЛ Майкл Киммейдж и Джереми Шапиро, Foreign Affairs
«Мифология — это не ложь», — писал Джозеф Кэмпбелл, великий исследователь мифов и архетипов. «Это метафорично». Мифы и метафоры создают повествования, которые вдохновляют патриотическую преданность, мотивируют солдат сражаться и помогают объяснить внешний мир. А мифы, которые нации бережно хранят о себе, часто подкрепляют дополнительные мифы, которые они перенимают о других.
В России и США существуют особенно устойчивые мифы друг о друге. Россия верит в миф о Соединенных Штатах о том, что у Америки есть вассалы, а не союзники, что это гегемонистская держава, которая скрывает безжалостные амбиции и корысть за апелляциями к либеральным принципам и законному порядку. Между тем, американцы рассматривают Россию как страну без внутренней политики — высшую автократическую державу, чей злобный, неподотчетный лидер грубо попирает желания граждан. Еще в 1855 году президент США Авраам Линкольн описал Россию как место, «где деспотизм можно воспринимать в чистом виде, без примеси лицемерия».
После более чем столетия напряженности и конфликтов теперешние американо-российские отношения строятся вокруг этих мифов, которые утяжеляют эти отношения, усложняя нюансы и ясное восприятие. Также они определяли и будут определять участие каждой страны в войне на Украине. Миф, которого придерживаются многие россияне о Соединённых Штатах, постоянно подталкивает Кремль к пагубной воинственности.
Миф, которого американцы придерживаются о России, также является ловушкой, заставляющей политиков неправильно понимать Кремль и упускать возможности ослабить режим или найти компромиссы. Чтобы свести к минимуму опасные неверные интерпретации, лидерам США необходимо усерднее работать над тем, чтобы подняться над этими мифами и архетипами. Лучшее понимание собственных мифов Соединенных Штатов — и России — дало бы американским политикам больше гибкости, помогло бы развить стратегическую эмпатию и предвидеть будущие изменения в российской политике.
[стратегическая эмпатия — это специальный термин; несмотря на наукообразность, вполне интуитивно понятный: смысл в той же самой обычной эмпатии, только на уровне сообществ и стран — прим. Е.Н.]
СКРЫТАЯ ФИГУРА
В России общепринято считать, что Соединенные Штаты помешаны на власти. Американское общество, как полагают многие россияне, находится под пятой американской элиты, страдающей манией величия. Энтузиазм по поводу либерального международного порядка не находит поддержки в России не потому, что все россияне реалисты, а потому, что их стереотипный взгляд на Соединенные Штаты сводит либеральный международный порядок к средству реализации американских амбиций. Многие россияне убеждены, что ссылки лидеров США на наднациональную сеть норм, законов и партнерств являются всего лишь дымовой завесой для системы патроната, лежащей в основе американской внешней политики.
[В оригинале использовано слово «кооптация» — это система, когда в состав выборного органа вводят новых членов без выборов, просто решением самого органа. В общем, смысл тот, что США используют своих марионеток для проталкивания собственных эгоистических интересов — Е.Н.].
Господствующий российский миф имеет советское происхождение. Согласно этому мифу, во время Холодной войны американские капиталистические элиты хотели управлять миром и находили бесчисленные военные предлоги для реализации своих желаний. Кошмар якобы начался после Второй мировой войны, когда Соединенные Штаты изменили политические системы Японии и Германии, подтолкнули эти страны к альянсам, в которых доминировали Соединенные Штаты, использовали их в качестве плацдармов для военных операций США и вынудили их выступать в качестве своих младших партнеров ради национальных интересов США. Чтобы не отставать, Советскому Союзу пришлось создать оплот из «дружественных стран» в Восточной Европе и установить свое собственное глобальное присутствие, чтобы вероломные Соединенные Штаты не смогли беспрепятственно продвигаться вперед.
Глобальное влияние Соединенных Штатов в ту эпоху было реальным, но советская характеристика была, хотя и карикатурной, очень устойчивой.
Согласно российскому мифу, даже после окончания холодной войны Соединенные Штаты продолжали соблазнять других ложной риторикой, в том числе соседей России — такие страны, как Польша, Румыния и страны Балтии. В этом смысле союзники США действуют скорее как инструменты американской власти, чем как независимые государства. Там, где правительства оказывали сопротивление — в Афганистане, Ираке, Ливии, Сербии и Сирии, а также на Украине до восстания на Майдане 2014 года — смена режима была предпочтительным выбором Америки. Гегемония по приглашению, гегемония под дулом пистолета: средства могут быть разными, но цель никогда не подвергается сомнению.
Москва заплатила высокую цену за сохранение этого мифа. Она взяла на себя обязательство бороться с американским монстром даже ценой усиления зависимости от Китая. Программа ЕС «Восточное партнерство», которая привела к восстанию на Майдане в Украине, была подлинным выражением идеализма в отношении европейского будущего страны, а не скрытым проявлением американской гегемонии. Но утверждение о том, что ЦРУ организовало переворот на Украине, было ложью, в которую россиян уже давно заставили поверить. Даже если высшие руководители России знали, что это утверждение ложно, их публичная настойчивость в этом исключила умеренные ответные меры (такие, как уступки новому правительству в Киеве) и сделала необходимыми более экстремальные варианты (такие как аннексия Крыма).
В целом, миф о Соединённых Штатах, опьянённых властью и не желающих придерживаться соглашений, очень затрудняет Москве переговоры по региональным вопросам. Россияне не могут себе представить, что лидеры таких стран, как Украина, имеют собственное мнение. Для Москвы украинская враждебность является просто завуалированным продолжением американской враждебности, а американская враждебность к России требует такой же враждебности РФ по отношению к Соединенным Штатам. Если единственный язык, который понимают Соединенные Штаты, — это сила, то переговоры, обсуждения и предоставление уступок влекут за собой неоправданный риск.
МОРАЛЬНЫЙ УЩЕРБ
Американские мифы о России имеют столь же глубокие исторические корни. Образ России в США как подлинной автократии восходит к девятнадцатому веку. Он процветал в советскую эпоху и ненадолго отступил во время девятилетнего президентства Бориса Ельцина (американцы почитали Ельцина как более демократичного лидера, чем он был на самом деле). Путин восстановил привычный имидж России. Подход США к холодной войне часто отличался пылом мессианской борьбы, и Путин вновь вызывает у американцев моральное негодование.
Миф Соединенных Штатов о России (о том, что Россия является злобной и амбициозной тиранией) имеет некоторые внутриполитические применения. Чтобы заинтересовать замкнутых американцев во внешнем мире, Вашингтону необходимо создать одного всемогущего злодея. Американцы хотят верить, что они сражаются с конкретным человеком, которого можно убить, а не с целой страной, которую необходимо подчинить. Кризис за кризисом сравнения с Гитлером используются для того, чтобы побудить к действию любящих демократию, но самодовольных американцев. Путин — просто последний в длинной череде автократических лидеров — Саддама Хусейна, Слободана Милошевича, Муамара Каддафи и Башара Асада, и это лишь некоторые из них, — которых изображают как единолично препятствующих демократии и прогрессу.
Неординарные личные качества Путина усугубили мнение о том, что в автократической России нет внутренней политики, и что происходит все, что хочет правитель. Брайан Дженкинс, старший советник президента в корпорации RAND, резюмировал эту точку зрения, написав: «Дома Путину не грозят ни выборы, ни партия или государственные институты, которые угрожают его правлению, ни внутриполитическая оппозиция. Он Россия. А Россия принадлежит ему». Если Путин — это Россия, то единственное, что нужно понимать о России, — это психика Путина. Украина и ее союзники ведут путинскую войну против путинской России. Поэтому неудивительно, что разведывательное сообщество США, как сообщается, сделало оценку душевного состояния Путина своим главным аналитическим приоритетом.
Изучение лидеров важно для понимания своих противников и, в частности, для понимания России; российский президент явно доминирует в своей стране. Но Путин по-прежнему сталкивается с дилеммами дома. Он чувствует себя неловко на вершине сложной системы конкурирующих фракций и интересов. Ему необходимо убедиться, что враждующие закадычные друзья под его началом не убивают друг друга и не восстают против него. В то же время он должен поддерживать в обществе должный энтузиазм по отношению к себе.
Крупнейшим производителем и потребителем социологических исследований в России фактически является российское правительство, которое нервно следит за малейшими изменениями в общественном мнении.
[описанный миф, с одной стороны, чрезвычайно нелеп с точки зрения любого, кто имеет хотя бы какое-то представление о реальной российской внутренней политике, но с другой — поразительно живуч, в том числе в самой России — Е.Н.]
Различные войны Вашингтона против злых диктаторов к настоящему времени должны были принести некоторые с трудом извлеченные уроки. Ни один из этих лидеров не оказался всемогущим. И при этом они не были ответственны за все проблемы в своем государстве, как неоднократно обнаруживали Соединенные Штаты, приложив огромные усилия, чтобы убрать их со сцены. Для каждого такого лидера, включая Путина, внутренняя политика задавала приоритеты внешней политики. Они редко вели войны без поддержки своего народа. Как и демократические лидеры, автократы знают, как увлечь за собой свое население, когда они пойдут на войну.
Общественное мнение и бюрократия несколько непрозрачны в условиях диктатуры, в которую превратилась Россия. Но общественное мнение ограничивает то, как именно Путин ведет войну, и варианты урегулирования, которые Кремль может принять. Как и любая воюющая сторона, российское правительство хочет иметь возможность претендовать на победу: если Россия явно проиграет войну на Украине, общественное разочарование и возмущение вполне могут свергнуть правительство.
Однако, приверженные мифу о России без внутренней политики, Соединенные Штаты изо всех сил пытаются понять Россию. Их политики не видят, что многие действия Кремля направлены на внутренний электорат. Возьмем внезапное решение Путина в сентябре 2022 года аннексировать территории на Украине, многие из которых Россия даже не контролировала. Всего несколькими месяцами ранее Путин публично высмеял своего начальника разведки за предложение аннексии. Разворот Путина сбил с толку американских аналитиков, которые интерпретировали это как часть грандиозного, хотя и фантасмагорического плана по подчинению Украины. Сошел ли Путин с ума? В действительности эти аннексии, возможно, были риторическим приемом для внутреннего потребления, оппортунистической попыткой заручиться народной поддержкой войны, выходящей из-под контроля.
ИСКАЖЕНИЕ ЭГО
Бремя, которое налагают эти мифы, выходит за рамки искажения реальности. В международных отношениях мифы опасны, потому что они закрепляют архетипы. Типичная Россия — это злостная автократия, типичные Соединенные Штаты — алчный гегемон. Архетипы — это утонченные родственники стереотипов, а проблема стереотипов — в отрицании сложности. Страна, которая считает, что ее противника можно понять в простых категориях, скорее всего, перестанет искать тонкие коррективы, которые она могла бы внести в свою политику, и перестанет пытаться творчески реагировать на корректировки своего противника.
Если бы американские лидеры лучше понимали, что Россия не является монолитом, но способна, например, расколоться, они, возможно, смогли бы лучше использовать мятеж 2023 года Евгения Пригожина, главы ЧВК «Вагнер», извлекая выгоду из раскола внутри российской элиты и военных.
Осознанное понимание того, почему произошли эти расколы, могло бы позволить Соединенным Штатам и их союзникам акцентировать их, возможно, усилив нападения Пригожина на российские ВВС или обратив внимание, каким образом Путин теряет контроль над своими службами безопасности. Вместо этого, озабоченный властью Путина, Вашингтон не заметил признаков раскола и был сбит с толку мятежом. Вашингтон, возможно, упускает из виду аналогичные уязвимости, возникающие в преддверии мартовских президентских выборов в России, которые, как он полагает, станут всего лишь ритуалом самовосхваления автократии. Путин, безусловно, победит, но, тем не менее, это будет важный политический момент, поскольку конкурирующие российские политические круги будут бороться за большую власть и влияние.
Самая большая проблема, которую создают мифы о России и США, заключается в том, что они взаимно подкрепляют друг друга. Чем фанатичнее становится Москва в борьбе с мнимыми актами американской гегемонии, тем больше Россия напоминает маниакальную автократию из американского мифа. И чем больше Вашингтон рассматривает Россию как неизменного и злобного «другого» во внешней политике США, тем более милитаризованными неизбежно становятся его отношения с Европой — и тем больше вероятность того, что Москва истолкует цели Соединенных Штатов как гегемонистские. До сих пор война на Украине олицетворяла этот цикл постепенно ужесточающихся предубеждений. С каждым месяцем мифы каждой страны приближаются к объективной истине.
Ни США, ни Россия не могут легко развеять мифы, которых придерживается другая сторона. Обе страны питают свои мифы не без причины. Российский режим хочет, чтобы Соединенные Штаты — и все остальные — думали, что у них нет внутренней политики, и что путинизм и Россия это одно целое. Если Соединенные Штаты будут рассматривать войну на Украине преимущественно как борьбу за территориальную целостность, а не как битву добра и зла против одинокого тирана, американцы могут потерять интерес.
И даже если бы лидеры захотели, было бы трудно развеять мифы. Чем активнее Вашингтон будет использовать публичную дипломатию, пытаясь изменить восприятие Россией Соединенных Штатов, тем больше россиян будут видеть в действиях США попытки манипулировать их страной. А чтобы изменить свой имидж в Америке, российскому правительству придется отказаться от автократии и отступиться в военном отношении от Европы, что никогда не было выигрышным способом управления Россией.
Эти мифы еще долго будут с нами. Но Вашингтон должен признать их наличие. Если бы Соединённые Штаты могли в своих внутриполитических дебатах бросить вызов мифу о беспримесной автократии России и раскрыть способы, с помощью которых внутренняя политика и общественное мнение ограничивают и конструируют российскую внешнюю политику, они бы обнаружили инструменты, могущие сорвать военные усилия России. Кроме того, США были бы более подготовлены к постпутинскому политическому переходу. В политическом плане Россия имеет тенденцию меняться внезапно; ее политика не будет замороженной навсегда.
Пытаясь предсказать поведение России, лидеры США также выиграли бы от большей осведомленности о мифическом статусе Соединенных Штатов в Кремле, который резко противоречит самооценке Вашингтона. Россияне верят, что вневременная сущность Соединенных Штатов — это воля к власти: это проясняет решение Кремля вторгнуться на Украину, а также объясняет отказ России свернуть свою разрушительную войну. Какими бы захватывающими ни были мифы, они вводят в заблуждение, скрывая удивительную сложность и безграничность реальности. Во всем, что они рассказывают о человеческой природе, мифы допускают бесконечные толкования. Но по своей сути они статичны и мешают продуманной стратегии и гибкой дипломатии.
Ядерная бомба на льду. «Чернобыль» посреди Гренландии
«На кофе»
В 60-е годы ВВС США в рамках холодной войны вели операцию «Хромированный купол». Суть идеи состояла в том, чтобы в каждый конкретный момент в воздухе находилось не менее 12 бомбардировщиков с ядерными боеприпасами на борту, способных в случае чего быстро отбомбиться по СССР. Теоретически, у этой идеи были некие здравые основания: обезоружить США одним ударом не получилось бы ни при каком раскладе.
Перевод. Хюэ — уроки битвы в городе
ОРИГИНАЛ. Джон Спенсер и Джейсон Геру
Прим. Е. Н. Битва за Хюэ стала одним из самых известных эпизодов войны во Вьетнаме. Во время «наступления Тет» вьетконг, северовьетнамцы, южновьетнамские «арвины» и вооруженные силы США вели чрезвычайно ожесточенные бои за город. Действие второй половины «Цельнометаллической оболочки» происходит именно в этом городе.
Битва за Хюэ проходила на территории бывшей Республики Южный Вьетнам и продолжалась с 31 января по 2 марта 1968 года. Хюэ был разделен пополам Ароматной рекой, текущей с юго-запада на северо-восток к Южно-Китайскому морю. На северо-западном берегу реки находился Старый Хюэ, который представлял собой ромбовидную «Цитадель» с высокими стенами площадью три квадратных мили, включающую Императорский дворец. Нью-Хюэ располагался на юго-восточном берегу реки. Хюэ был городом культурного влияния, религиозного значения и архитектурного значения, и в результате его глубоко почитали поколения вьетнамского народа. До битвы в городе проживало 140 000 человек.
БИТВА
На одной стороне баррикады находились 4-й, 5-й и 6-й полки Северо-Вьетнамской армии (СВА) и примерно шесть батальонов южновьетнамских партизан Вьетконга (ВК), общая сила которых составляла восемь тысяч бойцов.
Другую сторону представляли морские пехотинцы США из оперативной группы X-Ray — 1-го батальона 1-го полка морской пехоты (1/1), а также части 5-го полка: 1-й и 2-й батальоны и рота 3-го; 3-я бригада 1-й кавалерийской дивизии армии США (во время Вьетнамской войны эта дивизия была аэромобильной, позднее — бронетанковой — прим. Е.Н.) с дополнительными батальонами из других бригад; двести американских и австралийских советников в составе Командования военной помощи Вьетнаму (MACV) в Нью-Хюэ; 1-я дивизия Армии Республики Вьетнам (АРВН) (жарг. — «арвины» — прим. Е.Н.) в Цитадели, насчитывающая всего одну тысячу солдат, поскольку большинство из них находилось в отпуске; и 1-й, 4-й и 5-й батальоны «боевой группы „Альфа“ Корпуса морской пехоты Южного Вьетнама (VNMC). Всего объединенная оперативная группа насчитывала примерно двенадцать батальонов.
Битва при Хюэ началась во время вьетнамского праздника Тет, знаменующего начало лунного нового года, а также приход весны. Ее предваряли несколько месяцев разведки, предварительного размещения припасов и тайного проникновения боевиков в гражданской одежде со стороны северян и вьетконга.
Затем они начали то, что впоследствии стало известно как Тетское наступление — внезапное нападение на множество городов и постов в Южном Вьетнаме в целом и в Хюэ в частности.
Наступление ВК и СВА началось 31 января 1968 года. За считанные часы 4-й полк СВА захватил Нью-Хюэ, 6-й полк взял Цитадель, а 5-й полк прочно закрепился в нескольких деревнях к северо-западу от города. Затем силы противника перешли к обороне, которая включала усиление внутренних позиций и обеспечение линий снабжения из деревень к северу от города. ВК начал систематическую и тщательную программу уничтожения южновьетнамских правительственных чиновников, их семей и друзей, а также всех жителей города, кто имел хоть малейшее отношение к ним или поддержал правительство Южного Вьетнама или Соединенные Штаты. Американцы и южновьетнамцы были застигнуты врасплох из-за праздника и успешной кампании по дезинформации со стороны противника, и были совершенно потрясены из-за скоординированных атак Тетского наступления. В результате им потребовалось несколько дней, чтобы полностью разобраться в ситуации в Хюэ. Имея мало информации, военачальники сильно недооценили численность противника и по частям отправляли небольшие подразделения для отражения общей угрозы, пока они не смогли собрать достаточно сил, чтобы контратаковать.
Командующий американскими силами во Вьетнаме генерал Уильям Уэстморленд 31 января доложил председателю Объединенного комитета начальников штабов генералу Эрлу Уиллеру, что город оккупирован только тремя ротами СВА и что американские войска скоро их зачистят.
Битва произошла в трех отдельных областях, которые были связаны друг с другом, но в целом независимы друг от друга из-за городской географии самого Хюэ. Каждая битва происходила одновременно в разных районах города: морская пехота США против 4-го полка СВА в Нью-Хюэ; арвины и морская пехота США и Южного Вьетнама против 6-го полка СВА в цитадели Старого Хюэ; и армия США против 5-го полка СВА к северо-западу от Хюэ. Строгие правила ведения боевых действий были введены южновьетнамскими и американскими лидерами, чтобы ограничить побочный ущерб городу, в частности Цитадели и его Императорскому дворцу.
В Нью-Хюэ единственная рота морской пехоты США с четырьмя приданными танками М-48 морской пехоты 1/1 была первоначально отправлена из Фубай для усиления небольших подразделений, сражающихся в городе, и для освобождения осажденного подразделения MACV (советники), которое с начала боя находилось под сильным натиском. Морские пехотинцы сразу же попали в засаду, когда они попытались войти в город, но не смогли добраться до комплекса MACV. На поддержку 1/1 были направлены дополнительные силы из 1/1 и рота из 2/5 морской пехоты; по пути они тоже попали в засаду, но в конце концов добрались до лагеря. Поскольку высшие руководители все еще не полностью осознавали всю серьезность ситуации с противником в Хюэ, морским пехотинцам было приказано продолжать атаковать позиции противника, но их попытки пересечь мосты через Ароматную реку и выйти к осажденным войскам не удалось из-за численного превосходства противника. Когда сила врага наконец была осознана, дополнительные роты из 2/5 были отправлены для поддержки атаки 1/1 с востока на запад в пределах Нью-Хюэ, и в конечном итоге 1 февраля 1-й полк морской пехоты дал бой. Известно, что командир 2/5 лейтенант Полковнику Эрнесту (Эрни) Читэму было приказано войти в Хюэ. Он немедленно сделал три вещи: отдал приказ своим ротам, направляя тех, кто последует за ним, в Хюэ, и тех, кто останется сражаться в Фубай; он нашел и просмотрел два военных руководства по ведению боевых действий в городах (Бой в населенных пунктах и Штурм укрепленной позиции); и, основываясь на обзоре своей доктрины, он поручил своему батальону подобрать оружие и снаряжение, которое могло бы помочь им в городских боях, — задача, которая заняла у них немало времени на следующий день. Подчиненным Читэма удалось собрать газ CS для борьбы с беспорядками (разновидность слезоточивого газа), противогазы, безоткатные орудия, минометы и противотанковые гранатометы. И 1/1, и 2/5 сражались с 31 января по 11 февраля, чтобы очистить шесть городских кварталов Нью-Хюэ и уничтожить 4-й полк СВА, изучая на деле тактические приемы городской войны. Например, один из уроков, извлеченных во время боевых действий, заключался в том, что солдатам необходимо направлять свои 3,5-дюймовые противотанковые ракеты ниже или к основанию окон, за которыми прячется противник, а не прямо в окно. Иначе ракеты просто пролетали через комнаты и поражали стены на другой стороне.
В цитадели Старого Хюэ штаб 1-й дивизии АРВН с самого начала боя подвергался мощным атакам. У командира дивизии бригадного генерала Нго Куанг Чыонга было всего несколько штабных офицеров и солдат, рассредоточенный отряд из 240 человек, состоявший исключительно из добровольцев сил быстрого реагирования Хак Бао («Черный „Пантера“), разведывательная рота из тридцати шести человек и несколько подразделений поддержки. Все они пытались защитить свой пункт дислокации в северо-восточном углу Старого Хюэ. В течение следующих нескольких дней бриг. генерал Труонг приказал перебросить в город по реке, воздуху и суше ряд подразделений АРВН. Однако когда они выдвинулись в Цитадель, то продвигались мучительно медленно сквозь позиции врага, окопавшегося в Старом Хюэ.
Когда 1-я дивизия АРВН и 6-й полк СВА оказались в безвыходной ситуации, южновьетнамские морские пехотинцы заменили воздушно-десантные подразделения АРВН, а 1/5 морской пехоты США также получила задание поддерживать бой в Цитадели.
С 11 февраля по 25 февраля ARVN, VNMC и силы 1/5, двинулись на юг и к западу от северо-восточных секторов Старого Хюэ. Они столкнулись с серьезной проблемой из-за узких улиц, множества укрепленных зданий и ограничительных правил ведения боевых действий, призванных снизить побочный ущерб в исторических районах Старого Хюэ.
Толстые стены и башни Старого Хюэ заставили наступающих полагаться на комбинацию огня американских ракет, минометов и танков М-48, и особенно меньших по размеру М-50 «Онтос» — бронированных противотанковых гусеничных машин, оснащенных шестью 106-миллиметровыми безоткатными орудиями, которые благодаря шасси могли маневрировать быстрее и в более узких пространствах, чем танки.
Американцы изо всех сил пытались разработать тактику на ходу, чтобы бороться с противниками, засевшими в зданиях, которые казались невосприимчивыми к массированному прямому и непрямому огню.
Было обнаружено, что добавление слезоточивого газа к обычным боеприпасам было очень эффективным. Когда члены F/2/5 столкнулись с силами противника внутри толстых бетонных стен здания казначейства, они решили добавить гранаты со слезоточивым газом к обычным боеприпасам, использовавшимся для обстрела. Они выпустили по зданию десятки газовых гранат, а затем, надев противогазы и под прикрытием стрелкового оружия, ракет, минометов и танков, взяли штурмом и за считанные часы зачистили здание.
Солдаты СВА не имели противогазов и отошли со своих позиций, позволив морским пехотинцам захватывать кашляющих и харкающих отставших на разных этажах. Через несколько дней американские и южновьетнамские войска достигли пограничных стен на юго-западе, после чего очистили все очаги оставшегося сопротивления в Цитадели и Императорском дворце. Старый Хюэ считался полностью очищенным 25 февраля.
В то время как в Нью-Хюэ и Старом Хюэ одновременно происходили бои, велась борьба за контроль над Ароматной рекой и использование мостов через канал Фу-Кам; сторона, которая контролировала эти водные пути, имела преимущества. Когда конвои морской пехоты и армии бросились на поддержку осажденных войск, особенно в Старом Хюэ, они попытались преодолеть водные преграды. У ВМС США был причал на реке, где присутствовали речные патрульные катера, но любые первоначальные попытки переправы встречались ожесточенными обстрелами прямой наводкой с противоположного берега, поскольку силы СВА четко осознавали важность воды для переброски подкреплений. Инженеры СВА также взорвали железнодорожный и автомобильный мосты, пересекавшие Ароматную реку на западной и восточной сторонах города соответственно, а также мосты через канал Фу Кам. Хотя американские войска смогли использовать массированные пожары и слезоточивый газ, чтобы обеспечить переправу, а батальоны рейнджеров АРВН позже тайно пересекли границу в разных местах, используя свои водные транспортные средства, это потребовало целенаправленных усилий по пересечению зон, которые быстро стали основными опасными участками.
К северо-западу от Хюэ 3-я бригада 1-й кавалерийской дивизии армии США первоначально направила только один батальон, 2/12 кавалерийский, для борьбы с 5-м полком СВА в отдаленных деревнях. Американцы были в значительном меньшинстве, были вынуждены оставаться на месте, а иногда им приходилось оставаться в обороне в течение нескольких дней, пока на помощь не были привлечены новые подразделения. В результате 5-й полк СВА сохранял открытыми и свободными пути для подкреплений и поставок пополнения запасов в Цитадель. К 11 февраля 4-й полк СВА был практически лишен боеспособности в Нью-Хюэ, поэтому основное внимание было сосредоточено на уничтожении 6-го полка СВА в Цитадели и 5-го полка к северо-западу от города. Этот акцент был сделан с появлением дополнительных подразделений, особенно после того, как 15 февраля генерал Крейтон Абрамс был назначен командующим боем и выразил свое недовольство отсутствием продвижения к северо-западу от города.
На следующий день он приказал ввести в бой дополнительные подкрепления. 3-я бригада 1-й кавалерийской дивизии наконец получила три дополнительных батальона — 1/7 кавалерийский и 5/7 кавалерийский из 1-й кавалерийской дивизии и 2/501-й из 101-й воздушно-десантной дивизии — и с 16 по 23 февраля приступила к вытеснению 5-го полка СВА из этого района. Это включало в себя сложные бои в деревнях и больших лесах к северо-западу от города из-за нескольких недель тайной подготовки противника к обороне. 23 февраля усилия бригады окончательно сделали 5-й полк практически небоеспособным и остановили поток вражеских солдат и припасов, идущий в город. Затем подразделения армии США начали продвигаться к Цитадели, чтобы зачистить последние очаги сопротивления, расположенные недалеко от городских стен Старого Хюэ, и это продолжалось до 25 февраля. В течение следующих нескольких дней постоянно обнаруживались небольшие очаги сопротивления в Хюэ и его окрестностях. Окончательно операция была прекращена 2 марта 1968 года.
Как и в большинстве городских операций, число жертв со всех сторон было высоким. У морской пехоты США 142 убитых и около 1100 раненых; у АРВН было 333 убитых, 1773 раненых и тридцать пропавших без вести; Южновьетнамские морские пехотинцы боевой группы «Альфа» потеряли восемьдесят восемь человек убитыми, 350 ранеными и одного пропавшим без вести; в 1-й кавалерийской дивизии было шестьдесят восемь убитых и 453 раненых. Оценочное число убитых СВА и ВК варьировалось от двух с половиной тысяч до пяти тысяч в пределах города и приблизительно три тысячи убитых за пределами города [тут, конечно, придется делать поправку на классическое «пиши больше, чего басурман жалеть — Е.Н.].
Поскольку большая часть города была разрушена, гражданское население Хюэ серьезно пострадало. Приблизительно 116 000 мирных жителей остались без крова, около 5800 были убиты или пропали без вести, а тела предположительно более трех тысяч были найдены в неглубоких могилах с доказательства того, что они были жестоко убиты — в результате кампании ликвидаций Вьетконга, которая началась вскоре после того, как коммунистические силы захватили город.
Выученные уроки
Что касается стратегических уроков, которые можно извлечь из этой битвы, то во-первых, города являются стратегическими целями. Хюэ был одним из более чем сотни городов и аванпостов, атакованных Северным Вьетнамом во время Тетского наступления. Война — это соревнование воли; города являются не только экономическими двигателями наций и политическими центрами притяжения, но также местом проживания людей и обществ, влияющих на войну. Северный Вьетнам не пытался победить южан или американцев в военном отношении с помощью Тетского наступления; они хотели подорвать волю южновьетнамского и американского населения продолжать конфликт, продемонстрировав, что их военные усилия тщетны.
Можно утверждать, что Тетское наступление было крупной тактической неудачей, но стратегической победой для Северного Вьетнама. Когда влиятельный и популярный американский ведущий новостей Уолтер Кронкайт вернулся из Вьетнама после визита, в программу которого входил Хюэ, его телевизионный репортаж об ужасах городских боев и его мнение о том, что война завершится тупиком, даже заставили президента США Линдона Джонсона заявить: «Если я потерял Кронкайта, я потерял Америку».
Второй стратегический урок заключается в том, что политические и военные лидеры должны быть готовы к городской войне. Битва при Хюэ демонстрирует, что, несмотря на политическое и военное неприятие боевых действий в городах, они часто становятся совершенно неизбежными. Отсутствие стратегической подготовки к боевым действиям в городах обычно начинается с тотального и строгого ограничения применения военной силы через правила ведения боя, что и имело место в начале этого сражения. Такой выбор имел негативные оперативные и тактические последствия для американских войск, в частности, потому, что они не могли использовать свою подавляющую огневую мощь для уничтожения позиций противника, когда те были обнаружены. В результате погибли американцы. Как только было установлено, что для уничтожения врага, зарывшегося в городской местности, и для спасения жизней южновьетнамцев и американцев потребуется тяжелое вооружение, высокопоставленные политики уступили и добились снятия ограничений.
Однако это произошло только 4 февраля в Нью-Хюэ и 13 февраля в Цитадели. Политическое и военное руководство должно осознать, что не существует простых решений, чтобы снизить цену сражения в городе, особенно что касается жизней солдат. Хорошее обучение, оснащение и подготовка сил, которые могут захватить удерживаемые противником города, а также понимание политиками планов и целей таких операций — это то, что может снизить сопутствующий ущерб в таких операциях.
На оперативном уровне непосредственный урок, извлеченный из битвы за Хюэ, заключается в необходимости изолировать город, чтобы не дать противнику возможности доставлять подкрепления и пополнять запасы своих сил и, таким образом, продлевать бои.
Это сражение ясно продемонстрировало, что командование должно понимать, как операции за пределами городской территории будут влиять на боевые действия внутри. Пока 5-му полку СВА позволяли сохранять открытыми логистические линии связи с Хюэ, силы Северного Вьетнама продолжали поддерживать своих товарищей в городе, что продлевало бои и приводило к увеличению собственных потерь. Хотя то, что армия США использовала всего четыре батальона, чтобы в конечном итоге уничтожить несколько батальонов СВА к северо-западу от города, является фантастическим подвигом, высшему американскому военному руководству потребовалось слишком много времени, чтобы осознать критическую связь [между сопротивлением северян и открытыми линиями коммуникации].
Как только 5-й полк СВА был уничтожен или выбит из деревень к северу от города, СВА и ВК внутри Хюэ поняли, что в конечном итоге они потерпят поражение, и начали отход.
Вторым оперативным уроком стала демонстрация того, что городская война требует совместной работы сухопутных, морских и воздушных сил под единым командованием. Хотя исторические источники поместили морскую пехоту и армейские подразделения в центр битвы при Хюэ, в битве участвовали ВМС США, ВВС, армия и морская пехота, действовавшие совместно. Хотя, оглядываясь назад, ВМС США можно упрекнуть в том, что они не защитили мосты через канал Фу Кам и Ароматную реку от саперов Северного Вьетнама. Военно-морские средства или другие службы, оснащенные и обученные для речных операций, должны использоваться для патрулирования водных путей, чтобы предотвратить разрушение противником критически важных пунктов, предотвращения пополнения запасов противника и поддержки собственной логистики через эти водные пути. При необходимости ВМС США действительно переправляли войска, транспортные средства, припасы и оборудование по воде, причем большая часть этих рейсов проходила под обстрелом со стен Цитадели. К несчастью для американской авиации, низкая облачность и плохая видимость на протяжении большего периода боев создавали серьезные проблемы. Однако во время редких перемен погоды вертолеты доставляли американские и южновьетнамские войска в Цитадель, а истребители бомбили и штурмовали позиции Северного Вьетнама.
Первый и важный тактический урок, который следует извлечь из битвы при Хюэ, заключается в том, что для такого сражения требуются общевойсковые силы, оснащенные бронетехникой, пехотой, инженерами и огневыми средствами, способными поражать укрепления, включая бетонные сооружения. Любому, кто полагает, что броню не следует использовать в городских операциях, достаточно обратить внимание на примеры ее успешного использования в городах на протяжении всей истории (Хюэ является одним из многих), чтобы избавиться от этого ошибочного представления. Чтобы добиться более быстрой победы, бронетехника должна не только использоваться, но также должна быть хорошо защищена пехотой, инженерами, артиллерией и используемыми ими системами вооружения, чтобы симбиотические отношения между бронетехникой и другими боевыми родами войск работали вместе для победы над противником.
Сочетание танков М-48 и М-50 «Онтос» было уникальным для этого боя. Танки М-48 обеспечивали защиту и огневую мощь, а «Онтос» обеспечивали огневую мощь и мобильность. Обе бронированные машины использовались вместе и защищались морскими пехотинцами, которые, в свою очередь, были защищены бронетехникой. По возможности для ослабления опорных пунктов также использовалась артиллерия. Безоткатные орудия также оказались ценными и часто использовались из-за возможности переноски и установки в ограниченном пространстве, а их боеприпасы были достаточно мощными для нанесения эффективных ударов по позициям противника. Эти общевойсковые группы незаменимы в городских операциях.
Вторым тактическим уроком, извлеченным во время битвы при Хюэ, стала эффективность преднамеренного использования слезоточивого газа американскими войсками, инструмента, который нечасто использовался в истории городских боев. Многие страны подписали запрет на использование средств борьбы с беспорядками, в том числе слезоточивого газа, во время войны. В США обсуждали использование слезоточивого газа после Вьетнама, в том числе подчеркивая неправомерное использование такого инструмента американскими солдатами, особенно при борьбе с вражескими туннелями. Соединенные Штаты в конечном итоге ратифицировали запреты, но также издали указ президента, разрешающий использование агентов по борьбе с беспорядками в определенных ситуациях. Хюэ представляет собой убедительный пример того, как слезоточивый газ, в частности, можно использовать в городских войнах, чтобы ограничить сопутствующий ущерб и спасти жизни солдат. Старшие политические и военные лидеры могут использовать Хюэ для пересмотра политики использования слезоточивого газа в интенсивных боях, где тактика противника вынуждает использовать более опасные средства, такие как артиллерия и другие боеприпасы. Отчет о действиях от 1/5 достаточно, чтобы сделать это убедительным аргументом:
В ходе боя 1/5 внутри крепости Цитадель, который начался 13 февраля 1968 года, батальон продвинулся в общей сложности на четыре квартала в глубину и захватил в общей сложности шестнадцать городских кварталов в назначенном нам районе боевых действий после почти двух недель ожесточенных уличных боев и почти 50% потерь от рук хорошо подготовленного и решительного отряда солдат СВА, численность которого, по окончательной оценке, насчитывала почти 11 000 человек в районе боевых действий города Хюэ. 25 февраля 1968 года морские пехотинцы роты «Чарли» использовали три газовых гранатомета Е-8, каждый из которых выпустил около 40 газовых гранат CS, в направлении последней известной позиции противника. На следующее утро 1/5 взяла под свой контроль оставшиеся двенадцать городских кварталов примерно за три часа без единой жертвы, поскольку СВА не была оснащена для борьбы с атакой со слезоточивым газом и была вынуждена отступить. Никто никогда не может быть уверен, что использование химического оружия имело бы значение на начальных этапах битвы (хотя нам всем выдали новые противогазы за день до того, как мы вошли в город Хюэ!), но многие ветераны в ходе этой битвы часто задавались вопросом, что могло бы произойти, если бы E-8 были задействованы на ранних стадиях битвы. Мы рекомендуем разумное использование химического оружия, такого как слезоточивый газ и т. д., в боевых действиях в городских условиях.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Битва при Хюэ хорошо задокументирована, и студентам, изучающим городские операции, доступно несколько ресурсов для просмотра и исследования. Эта городская битва предоставила богатую информацию и сокровищницу извлеченных уроков, которые позволят будущим военным командирам понять проблемы боевых действий в городских условиях. Но, если рассматривать битву при Хюэ в контексте других примеров городских войн, она особенно примечательна тем, что она так ясно выдвигает на первый план многие уроки, которые постоянно заново усваиваются подразделениями, сталкивающимися с врагами, обороняющимися из плотной городской местности.
Перевод. Чему Израиль может научиться на ошибках Америки в борьбе с терроризмом
ОРИГИНАЛ ТЕКСТА Сара Ягер, Foreign Affairs
Стратегическое обоснование соблюдения законов войны
Когда 7 октября палестинские боевики под руководством движения ХАМАС начали свое смертоносное нападение на Израиль, многие иностранные правительства бросились поддерживать еврейское государство.
Соединенные Штаты особенно пылко заявляли, что Израиль имеет право на самооборону, и без каких-либо условий предоставили этой стране военную помощь.
Теперь Израиль, похоже, готов к наземному вторжению в сектор Газа, чтобы , по его словам, уничтожить ХАМАС. ЦАХАЛ нанес множество авиаударов по анклаву, сосредоточил на границе сотни тысяч солдат и предупредил палестинское гражданское население о необходимости покинуть северную часть сектора. Газа — маленькое, густонаселенное место, 2,2 миллиона человек которым некуда идти.
Отвечая на невообразимые преступления ХАМАС, Израиль должен соблюдать законы войны — не только для выполнения международно-правовых обязательств, но также по моральным и стратегическим причинам. Президент США Джо Байден сказал то же самое в интервью , отметив, что «демократии, такие как Израиль и Соединенные Штаты, становятся сильнее и находятся в большей безопасности, когда действуют в соответствии с верховенством закона».
Нападения ХАМАС на гражданское население в Израиле, включая открытие огня по толпе, убийство людей в их домах и захват женщин и детей в качестве заложников, были явно незаконными. К сожалению, в своем первоначальном ответе на зверства ХАМАС Армия обороны Израиля сама совершила противоправные действия. У американских чиновников еще есть время повлиять на Израиль до начала сухопутной войны. Им следует вести жесткий разговор с Израилем о его поведении, публично критиковать Израиль, когда он причиняет вред гражданскому населению, и ограничить поставки военных в Израиль , когда американское оружие используется в нарушение международного права.
Уже появились явные доказательства того, что Израиль нарушает международное право, закрепленное в Женевских конвенциях. 11 октября израильские власти отключили Газу от воды, электричества, топлива, доступа в Интернет и еды, что представляет собой незаконное коллективное наказание гражданского населения. Хотя израильские власти восстановили подачу воды в некоторые районы южной части сектора Газа, на большей части территории они держат краны закрытыми. 12 октября Международный комитет Красного Креста выступил с заявлением, в котором отметил, что без электричества больницы Газы «превращаются в морги». 12 октября Хьюман Райтс Вотч сообщила, что Израиль использовал белый фосфор, который может использоваться в качестве дымовой завесы или оружия, в операциях в Газе и Ливане. Поскольку белый фосфор может вызвать мучительные ожоги и длительные страдания, его использование в населенных пунктах нарушает требование Женевских конвенций о принятии всех возможных мер предосторожности во избежание травм и человеческих жертв среди гражданского населения.
Официальные лица США либо не хотели, либо не имели права осуждать эти нарушения Израилем международного гуманитарного права. Отвечая на вопрос, дают ли Соединенные Штаты какие-либо указания Израилю в отношении жертв среди гражданского населения, официальный представитель Совета национальной безопасности Джон Кирби ответил, что администрация хотела избежать «кабинетного обсуждения тактики на поле боя» со стороны Армии обороны Израиля. Если Соединенные Штаты хотят сохранить свою веру в международное право, они не могут колебаться и должны требовать от Израиля ответственности за то, как он ведет военные действия.
Официальные лица США без труда критикуют другие правительства за нарушения международного права. В прошлом году посол США в ООН Линда Томас-Гринфилд осудила поведение России в войне на Украине, указав на «тяжелое положение людей в Мариуполе», которые «неделями оставались без еды, воды, электричества и газа». Администрация Байдена, возможно, отреагировала на действия России иначе, чем на Израиль, поскольку считает, что зверства ХАМАС оправдывают поведение Израиля. Но правила поведения на войне не зависят от того, оправдана ли сама война или следует ли им противная сторона. Если бы было так, ни одна из сторон конфликта никогда бы не почувствовала себя обязанной соблюдать законы войны.
Госсекретарь Энтони Блинкен и министр обороны Ллойд Остин повторили, что они обеспокоены защитой гражданского населения в ходе операций Израиля. Но им нужно идти дальше. Если официальные лица США публично не выступят против неизбирательных нападений, отключения гражданских лиц от воды и электроэнергии , а также использования белого фосфора в населенных пунктах, они подорвут доверие к США. Когда Соединенные Штаты позволяют нарушениям международного гуманитарного права сходить с рук, это подрывает их способность поддерживать основанный на правилах международный порядок сейчас и в будущем. В следующий раз, когда Соединенные Штаты осудят Россию за взрыв жилого дома или больницы, президент России Владимир Путин наверняка заявит о несправедливом обращении.
Соединенные Штаты, пожалуй, единственная страна, которая может повлиять на Израиль в данный момент. Отношения США и Израиля в сфере безопасности возникли еще с момента создания Израиля после Второй мировой войны. По данным Центра Стимсона, с тех пор Израиль стал крупнейшим совокупным получателем военной помощи США, приняв более 158 миллиардов долларов (без учета инфляции). Военные США и Израиля обмениваются разведданными и тренируются вместе на протяжении десятилетий.
Соединенные Штаты обязаны следить за тем, чтобы их партнеры соблюдали согласованные стандарты. В указе от 2016 года, который остается в силе и по сей день, тогдашний президент Барак Обама заявил, что Соединенные Штаты «будут взаимодействовать с иностранными партнерами для обмена и изучения передового опыта по снижению вероятности жертв среди гражданского населения и реагированию на них». В Плане действий по уменьшению вреда гражданскому населению на 2022 год, инициированном Остином, говорится, что партнеры США по безопасности несут те же юридические обязательства, что и американские силы, по минимизации вреда гражданскому населению. Новая политика передачи обычных вооружений 2023 года позволяет Госдепартаменту прекратить передачу оружия в страны, которые наносят вред гражданскому населению с помощью американского оружия.
Вашингтону не следует отказываться от этих обязательств перед своими ближайшими партнерами. Соединенные Штаты разработали эту политику по опыту собственных ошибок. Обширный ущерб гражданскому населению, причиненный вооруженными силами США и их партнерами в Афганистане, Ираке и Сирии, породил глубокое недоверие и даже ненависть к Соединенным Штатам и, вероятно, способствовал вербовке вооруженными группировками множества новых сторонников. В результате жестких операций десятки тысяч мирных жителей были вынуждены покинуть свои дома, что усилило региональную нестабильность. Число погибших и раненых гражданских лиц в ходе контртеррористических операций никогда точно не подсчитывалось и не признавалось, но они все еще присутствуют в повседневной жизни жертв и их семей. Официальные лица США , стремящиеся помочь Израилю в этот момент кризиса, должны поделиться тем, что они узнали о рисках несоблюдения высоких стандартов поведения.
Неудачи США могут повлиять на действия Израиля в секторе Газа. Возьмем, к примеру, операцию американских военных по разгрому Исламского государства, также известного как ИГИЛ, в Мосуле, Ирак, в 2016 году. Боевики ИГИЛ действовали среди населения в 2,5 миллиона человек [1,5 млн — прим. Е.Н.]. Группировка строила туннели между домами иракских семей, чтобы ее боевики могли найти безопасный проход. Старый город Мосула представлял собой лабиринт узких улиц, переполненных жилых домов и рынков. Однако всего за две недели до наступления американских войск у Вашингтона не было военных планов относительно того, что делать с гражданским населением. Американские военные сбросили с самолетов листовки, призывающие мирных жителей держаться подальше от ИГИЛ. Конечно, гражданские лица не могли подчиниться: ИГИЛ казнил любого, кто держал в руках листовку [Игиловцы казнили более 700 человек за время осады; общие гражданские потери составили от ~2500 (минимальная оценка) до ~11000 погибшими — прим. Е.Н.]. По мере усиления боевых действий почти 900 000 мирных жителей покинули Мосул, некоторые из них были ранены боевиками ИГИЛ в спину при попытке к бегству. Военные США разрушили инфраструктуру, в том числе водопровод, и более 5000 домов в старом городе. Многие мирные жители погибли из-за того, что американские военные применили тяжелые бомбы, артиллерию, ракеты и минометы с сокрушительным эффектом в густонаселенных районах.
Хотя американские военные обещали самую «точную воздушную войну в истории», реальность оказалась совсем не такой. После разрушения Мосула США допустили аналогичные ошибки в ходе операции в Ракке, Сирия. Согласно отчету корпорации RAND, «около 80 процентов зданий были признаны непригодными для проживания» после того, как коалиция под руководством США разбомбила ИГИЛ в Ракке, и «тысячам мирных жителей, переживших месяцы обстрелов и уличных боев, некуда было деться». На восстановление Мосула и Ракки потребовались миллиарды долларов, а страдания гражданского населения не поддаются оценке. Даже если иракское и сирийское гражданское население было освобождено от жестокого правления ИГИЛ, многие из тех, кто пережил операции под руководством США, были морально опустошены, потеряв имущество и членов семей. Американские военные, похоже, забыли урок, который преподал генерал Стэнли Маккристал, командовавший международными силами в Афганистане. В 2009 году он предупредил, что каждое убийство мирного жителя создает новых повстанцев.
Газа — это не Ирак или Сирия. Но уроки можно извлечь из опыта США в этих странах. Соединенные Штаты подорвали свою собственную миссию, не сумев уделить приоритетное внимание защите гражданского населения. Незаконные действия ИГИЛ, в том числе использование живого щита, должны были сделать защиту гражданского населения более приоритетной, а не менее значимой для стратегии США.
Точно так же, как международное сообщество разработало и приняло Женевские конвенции после варварства Второй мировой войны. Пентагон разработал политику защиты гражданского населения, по крайней мере частично, в ответ на свои неудачи в таких местах, как Мосул и Ракка. Американские военные считали, что могут добиться большего, и это осознание должно побудить Соединенные Штаты сотрудничать со своим другом Израилем для защиты гражданского населения и соблюдения международного права. Официальные лица США должны опираться на свои собственные ошибки, чтобы напомнить Израилю, что нарушение законов войны влечет за собой моральные, юридические и практические последствия, которые будут длиться далеко после окончания боевых действий. То, что происходит сейчас в секторе Газа, определит авторитет Израиля на мировой арене. Соединенные Штаты были справедливо возмущены акцией ХАМАС, когда он преследовал мирных жителей Израиля. Теперь Вашингтону необходимо убедиться, что Израиль в ответ воздержится от нападения на гражданское население.
Змей джунглей. Американский партизан на Филиппинах
«На кофе»
Американцы, Вторая мировая, партизанская война… Кажется, странное сочетание. Однако был уголок планеты, в котором бравые янки успели по-настоящему попартизанить, годами геройствуя в тылу противника.
Весной 1942 года японцы окончательно зачистили Филиппины, а защищавшиеся на островах местные и американские войска погибли или пошли в плен. Но не все.
Перевод. ЧЕГО НА САМОМ ДЕЛЕ ХОЧЕТ РОССИЯ
Томас Грэм, Foreign Affairs
Как стремление Москвы к автономии может дать Америке преимущество над Китаем
Поскольку на Украине бушует война, трудно представить себе конструктивные отношения между Россией и Западом. Эта перспектива становится еще более маловероятной из-за неустанной антизападной язвительности Кремля. Тем не менее, даже если стратегические замыслы России потерпят крах (что вряд ли является верной ставкой, как показывает медленное и неопределенное развитие долгожданного контрнаступления Украины), страна не собирается исчезнуть с мировой арены. Даже побежденная Россия все равно сохранит обширную территорию в самом сердце Евразии, богатейший запас природных ресурсов в мире, колоссальный ядерный арсенал и постоянное место с правом вето в Совете Безопасности ООН, среди других активов. Нравится вам это или нет, но Соединённые Штаты должны найти способ жить с Россией.
Вашингтон склонен рассматривать поведение Москвы как злонамеренную и постоянную угрозу интересам США. Список преступлений России длинный и отражает образ непримиримого врага: война на Украине, вмешательство во внутренние дела США, кибератаки на критически важную инфраструктуру, глобальные антиамериканские кампании дезинформации, мошенничество с соглашениями о контроле над вооружениями, наращивание вооружений в Арктике, растущее стратегическое сотрудничество с Китаем и Ираном, а также поддержка жестокого сирийского диктатора Башара Асада. Однако есть один ключевой элемент российской идентичности, который Соединенные Штаты могли бы использовать в своих целях: ощущение Россией себя как великой державы, которая проводит независимую внешнюю политику, преследуя свои национальные интересы. Россия уже давно считает себя страной со стратегической автономией. Это означает, что она свободна в создании коалиции для защиты и продвижения своих интересов. Это был основополагающий принцип российской внешней политики с восемнадцатого века, неизменный как в царской России, так и в Советском Союзе. Даже после окончания холодной войны Россия по-прежнему стремилась к этой свободе, рассматривая Китай как стратегический противовес Соединенным Штатам в стремлении восстановить свое влияние в бывшей советской империи.
На протяжении десятилетий Соединенные Штаты противостояли усилиям Москвы по укреплению российской стратегической автономии. А учитывая враждебность между двумя странами, которая только усилилась после жестокого полномасштабного вторжения России в Украину, возможно, трудно представить изменение позиции Вашингтона. Но стремление России к автономии предлагает Соединенным Штатам потенциальные рычаги воздействия и потенциальное преимущество в их конкуренции с Китаем. Отказавшись от попыток превратить Россию в международного изгоя и восстановив нормальные дипломатические отношения, Вашингтон мог бы использовать Москву, чтобы помочь создать региональный баланс сил в Евразии, который отвечает интересам США. Следовательно, поскольку Соединенные Штаты работают со своими союзниками и партнерами, чтобы помешать России на Украине, им, тем не менее, следует начать рассматривать шаги, которые могли бы сохранить стратегическую автономию России в будущем, особенно те, которые уменьшили бы растущую зависимость Москвы от Пекина.
ТРИ ПЛОХИХ ДЕСЯТИЛЕТИЯ
После распада Советского Союза в 1991 году Москва изо всех сил пыталась восстановить свою стратегическую автономию. В условиях глубокого экономического кризиса только Запад мог предоставить России необходимые ей инвестиции, управленческие навыки и технологии. Таким образом, Москва была не в состоянии сопротивляться, когда Вашингтон — с точки зрения Кремля — попирал интересы России на Балканах, расширял НАТО на восток к ее границам или посягал на ее прерогативы в бывшей советской империи, поддерживая политические силы, особенно в Грузии и на Украине, которую Россия считала враждебной. Москву возмутили действия США; временами она горько жаловалась; но в конечном итоге, не имея другого стратегического выбора, смирилась. Конечно, Россия продолжала улучшать отношения с Китаем — политика, начатая в поздний советский период, чтобы не допустить объединения Пекина и Вашингтона. Но в 1990-е годы Китай все еще находился на ранней стадии своего подъема и зависел от доброй воли США. У Пекина не было ни средств, ни предрасположенности выступать в качестве надежного стратегического противовеса в интересах Москвы.
Положение России улучшилось в первом десятилетии этого столетия. Ее власть росла по мере того, как президент России Владимир Путин восстанавливал порядок, а растущие цены на нефть способствовали восстановлению экономики. В западном альянсе возникли трещины, поскольку Франция и Германия сопротивлялись воинственному подходу США к Ираку. Тем временем энергичный рост Китая усилил его глобальное экономическое влияние, а его геополитические амбиции начали распространяться за пределы западной части Тихого океана, через Евразию, в Африку и Латинскую Америку.
Более тесные связи с Францией, Германией и Китаем придали России смелости более агрессивно противостоять тому, что она считала враждебной политикой США. В 2008 году Москва начала краткосрочную войну против Грузии, чтобы подорвать амбиции этой страны в НАТО. Конфликт наглядно продемонстрировал решимость России противостоять посягательствам США, как и захват Крыма в 2014 году.
Даже когда ее войска наступали на Грузию, Москва поддерживала обширные экономические связи с европейскими странами, на долю которых приходилось примерно половина двусторонней торговли России и три четверти прямых иностранных инвестиций в Россию. Продолжалось непростое сотрудничество с Вашингтоном в сфере борьбы с терроризмом и нераспространения ядерного оружия. Эта ситуация позволила Москве поддерживать сбалансированные отношения с Пекином, несмотря на быстро увеличивающийся разрыв в экономическом развитии, который в значительной степени благоприятствовал последнему. Россия пожинала плоды восстановленной стратегической автономии.
Но затем Москва поставила этот прогресс под угрозу. Растущая агрессия против Украины, начавшаяся в 2014 году и завершившаяся вторжением в феврале 2022 года, привела к разрыву отношений с Западом. Доля Европы в общей торговле России рухнула, а дипломатические контакты свелись к минимуму. Хотя санкции не изменили поведение России и не нанесли вреда российской экономике, Запад продолжает обеспечивать их соблюдение, увеличивая военную, финансовую и гуманитарную помощь Украине.
ДРУЗЬЯ И СОПЕРНИКИ
Изолированная от Запада, Москва все глубже погружается в объятия Пекина. Хотя Кремль рекламирует свою тесную стратегическую близость и «безграничную» дружбу с Китаем, реальность не такая радужная. Пекин предложил Москве дипломатическую поддержку, но пока воздерживается от предоставления летальной военной помощи. Хотя Китай увеличил торговлю с Россией, заменяя поставки потребительских товаров от уходящих западных компаний, он не решается делать крупные инвестиции в Россию из-за страха перед западными санкциями. В то же время Пекин воспользовался изоляцией Москвы от Запада для заключения коммерческих сделок на условиях, которые чрезмерно выгодны его интересам. Китай также расширил свои торговые связи в Центральной Азии за счет России.
Китай и Россия имеют долгую историю непростых отношений, которые были слегка замаскированы сближением после холодной войны. Китай продолжает превосходить Россию по экономической и военной мощи: в начале 1990-х годов экономики двух стран были примерно одинакового размера, но сейчас экономика Китая в десять раз больше и продолжает расти. Поэтому Кремлю нужен противовес Китаю, чтобы сохранить свою стратегическую автономию. Отчужденная от Запада, Россия стремится к более тесной связи с Евразией и глобальным Югом. Москва надеется перепрофилировать институты, в создании которых она сыграла ключевую роль в течение десятилетий после «холодной войны» для противодействия Западу (главным образом, Шанхайскую организацию сотрудничества и БРИКС), чтобы создать сеть отношений, которая будет ограничивать амбиции Китая. Москва расширяет свои дипломатические, торговые связи и связи в сфере безопасности с незападными странами, особенно в Африке и на Ближнем Востоке, и работает над сохранением традиционно тесных отношений с Индией. Но суровая реальность такова, что надежный стратегический противовес не может быть создан из какой-либо комбинации государств этих регионов, которым не хватает достаточного экономического веса, технологического уровня и военной мощи. Если Россия хочет избежать стратегического подчинения Китаю, она не может полагаться на зарождающиеся многосторонние группировки, у которых мало шансов конкурировать с глобальными институтами, в которых доминирует Запад. Россия также не может рассчитывать на двусторонние отношения со странами, более слабыми, чем она сама. Таким образом, единственным реальным вариантом является Запад, в первую очередь Соединенные Штаты. Только Вашингтон и его партнеры могут предоставить России коммерческие возможности, технологическое сотрудничество и геополитические возможности, позволяющие ей сохранить свою стратегическую автономию и не стать постоянным младшим партнером Китая.
Путин никогда не признает эту реальность. Его антиамериканизм слишком глубоко укоренился, и он слишком сильно связал свою судьбу с лидером Китая Си Цзиньпином, чтобы искать возможности сотрудничества с Соединенными Штатами, даже если это стратегически выгодно. Но будущие российские лидеры не будут отягощены теми же психологическими и политическими ограничениями. Задача Соединенных Штатов состоит в том, чтобы убедить этих лидеров в том, что Запад может помочь Кремлю в усилиях по сохранению его стратегической автономии. Вашингтон должен предложить восстановить нормальные дипломатические контакты и вновь открыть западные рынки для российской торговли и инвестиций. В то же время следует принять конструктивный подход к проблемам российской безопасности и создать для России достойное место в архитектуре европейской безопасности — и все это при условии, что Москва прекратит свою агрессию против Украины — как минимум, прекратив бомбардировки городов, согласившись на прекращение огня и помогая подготовить переговоры для достижения прочного урегулирования. Эта сделка увеличит возможности России на мировой арене, предоставив ей подлинную стратегическую автономию. Со своей стороны, Вашингтон получит преимущество перед Пекином, лишив Китай стратегического партнера, которого он сможет использовать в качестве клина между Соединенными Штатами и их западными союзниками и партнерами.
ТАКТИЧЕСКИЕ МЕРОПРИЯТИЯ
Некоторые могут возразить, что у США нет особых оснований помогать враждебной России выбраться из затруднительного положения, которое они сами себе создали. Но стратегическая автономия России также принесет значительные стратегические выгоды Соединенным Штатам. Совершенно очевидно, что это ослабит, если не отменит, тесную стратегическую связь России с Китаем. Эта близость позволила Китаю использовать изоляцию России от Запада для повышения своих собственных возможностей. Пекин получил доступ по значительно сниженным ценам к важнейшим природным ресурсам, недоступным для США. Он получил сложную военную технику, которую пока не способен производить самостоятельно, в том числе усовершенствованную систему предупреждения о ракетном нападении, которая в настоящее время находится в стадии строительства. Когда она будет завершена, такие системы будут иметь только Китай, Россия и США.
Как минимум, большая стратегическая автономия поможет гарантировать, что какие бы сделки (геополитические, политические, коммерческие или технологические) Россия ни заключала с Китаем, они будут меньше склоняться в пользу последнего и уменьшать преимущества, которые Пекин может получить в своем соперничестве с Вашингтоном. Помимо этого, более стратегически автономная Россия также откроет пространство для новых дипломатических и коммерческих соглашений в Центральной Азии, Северо-Восточной Азии и Арктике. Хотя эти меры усложнят расчеты Китая, они не обязательно должны быть направлены против Пекина. Скорее, Китай мог бы быть включен во многие специальные коалиции, созданные для решения таких вопросов, как нераспространение ядерного оружия, борьба с терроризмом и региональная безопасность. Но они помогут гарантировать, что Китай не сможет использовать слабость России для доминирования в этих регионах в ущерб Соединенным Штатам.
Загадка, с которой сталкивается Вашингтон, заключается в том, как сделать западный вариант привлекательным для Москвы, не вознаграждая ее агрессию и не ставя под угрозу интересы США в Европе. Другими словами, задача состоит в том, чтобы сбалансировать потребность Соединенных Штатов в поддержке России с укреплением независимости Украины и безопасности Европы. Россия вряд ли примирится с Западом, если Соединенные Штаты продолжат настаивать на том, чтобы Москва отказалась от захваченной ею украинской территории, внесла значительный вклад в восстановление Украины и согласилась с расширением НАТО на восток.
Если Россия хочет избежать стратегического подчинения Китаю, она не может полагаться на зарождающиеся многосторонние группировки.
Это будет возможно только в том случае, если Запад останется единым на стороне Украины, а киевские силы добьются прогресса на поле боя. В этой ситуации, вместо того, чтобы настаивать на полном, унизительном разгроме России, Соединенным Штатам следует ясно дать понять Кремлю, что они готовы конструктивно решать проблемы его безопасности, снять санкции и способствовать восстановлению торговых отношений России с Западом. Меры по контролю над вооружениями, от которых в последние годы отказались либо Россия, либо США, включая Договор об обычных вооруженных силах в Европе, Договор о ядерных силах средней и меньшей дальности и Договор по открытому небу, могут быть возрождены и адаптированы к нынешним реалиям. В этом сценарии Вашингтон и его партнеры должны оставаться открытыми для восстановления энергетических связей между Европой и Россией — однако не позволяя Европе вернуться в состояние чрезмерной зависимости от России. Российские лидеры должны счесть предложение респектабельного положения в Европе очень отвечающим их интересам, особенно если альтернативой будет сокрушительное поражение.
Несомненно, многие осудили бы любые подобные попытки примирения — особенно прибалты, поляки и украинцы. Часть американской общественности, которая стала рассматривать Россию как «постоянную угрозу», как это называется в стратегии национальной безопасности администрации Байдена, также будет возражать. Они отвергнут любые усилия США по оказанию помощи России в сохранении ее стратегической автономии как награду за ее агрессию, хотя цель должна состоять в том, чтобы победить и настолько ослабить Россию, чтобы она больше не могла угрожать Европе. Чтобы ослабить эти опасения, Вашингтон должен на словах и на деле продемонстрировать свою приверженность НАТО как основе европейской безопасности от любой будущей российской агрессии.
Соединенные Штаты не могут себе позволить смотреть на Россию исключительно через европейскую призму. Необходимо оценить различные роли, которые Россия играет в Евразии. Полная победа на Украине посредством сокрушительного поражения России создала бы стратегические проблемы для Соединенных Штатов в других местах. Несмотря на отвращение к поведению Москвы, Вашингтону по-прежнему понадобится Россия, достаточно сильная, чтобы эффективно контролировать свою территорию и создавать региональный баланс сил в Азии, который будет выгоден Вашингтону. Соединенным Штатам не нужно бояться могущества России. Скорее, ей необходимо творчески подумать о том, как она может использовать сильные стороны, интересы и амбиции России для продвижения своих собственных интересов. Как превосходящая держава, Соединенные Штаты не должны считать эту задачу невыполнимой.
Перевод. Гегемония США по-прежнему лучшая судьба для мира
Автор Андреас Клут, «Блумберг»
Pax Americana никогда не был идеальным, он был предпочтительнее, чем отсутствие Pax вообще. Мы надеемся, что он останется с нами еще немного.
«Гегемон» — многозначительное слово, даже если греческий корень просто означает «лидер». В мировой политике этот термин относится к сверхдержаве, которая доминирует в международной системе в целом, хорошо это или плохо. При нашей жизни Соединённые Штаты были таким гегемоном, и это противоречиво. Однако сейчас относительное глобальное влияние Америки, похоже, ослабевает по мере роста других держав. И это будет иметь далеко идущие последствия для глобальной политики и вопросов войны и мира.
Так получилось, что недавно я переехал в место, которое мой коллега метко назвал штаб-квартирой Гегемона, то есть в Вашингтон, округ Колумбия. Это идеальная возможность для исследования этого важного вопроса об американском лидерстве, чем я и собираюсь заняться в нескольких своих будущих колонках. Действительно ли мощь США ослабевает, или это только так кажется? Хотят ли США, которым в следующем году предстоят президентские выборы, оставаться гегемоном? Или американцам надоело защищать потрепанный режим, который так неловко называют «международным порядком, основанным на правилах»? Не в последнюю очередь, должен ли мир болеть за упадок Америки или за сохранение превосходства США?
Ответ на последний вопрос во многом зависит от того, в какой точке мира вы оказались. Если вы находитесь в Пекине, гегемония США должна рухнуть как можно скорее, потому что вы думаете, что Китай должен вернуть себе законное место в качестве своего рода Срединного царства в мировых делах.
Если вы находитесь в Таллинне, Эстония, вы хотите, чтобы США оставались сильными и вовлеченными в мировые дела, потому что вы понимаете: американское присутствие в Европе это, вероятно, единственное, что в стоит между вами и Кремлем.
Но гегемония выходит далеко за рамки вопроса о том, кто кого и от какого агрессора может защитить. В конечном счете, речь идет о том, кто определяет и обеспечивает соблюдение правил системы как таковой — регулирующей все, от денежных потоков до торговли и судоходства в открытом море. Пикейные жилеты называют эти многосторонние нормы «общественными благами», потому что теоретически они приносят пользу всем странам, особенно малым.
Начиная с 1970-х годов, с работы Чарльза Киндлбергера, американского историка экономики, популярная теория международных отношений утверждала, что вам нужен гегемон, чтобы поддерживать такие правила, чтобы вообще был порядок и стабильность. Если вы этого не сделаете, международная система вернется в состояние по умолчанию, то есть в анархию, поскольку в мире, в отличие от нации, не может быть единого правительства с монополией на законное насилие.
Согласно этой логике, мир был относительно стабильным во время Pax Britannica XIX века, когда Великобритания управляла денежными институтами, такими как золотой стандарт, сохраняла открытыми торговые пути со своим военно-морским флотом и так далее. Очевидно, это не означает, что эта эпоха была обязательно приятной даже — или в особенности — для людей, которых колонизировали британцы. Просто она была более упорядоченной, чем было бы в противном случае.
Этот несовершенный порядок затем уступил место хаосу после Первой мировой войны, когда Британия больше не могла, а Америка еще не желала быть гегемоном. Однако после Второй мировой войны США активизировались и восстановили стабильность, по крайней мере, внутри капиталистического мира. Благодаря таким институтам, как Международный валютный фонд и Всемирный банк, а также таким альянсам, как НАТО, этот возглавляемый США (и не всегда мирный) режим был нескромно назван Pax Americana, отсылая к древнему Pax Romana.
Однако почти сразу же, как «теория гегемонистской стабильности» стала мейнстримом, другие политики и ученые, особенно здесь, в штаб-квартире «Гегемона», забеспокоились, что пик славы Америки как мирового лидера уже прошел. Возможно, это произошло из-за «имперского перенапряжения», или из-за сокращения доли Америки в мировой экономике, или из-за чего-то еще.
Однако сообщения о смерти гегемона настолько часто сильно преувеличены, что нам следует проявлять осторожность и не списывать США со счетов слишком рано.
«Гегемонистская теория» не единственная возможная. Традиционные «реалисты», рассматривающие ход истории на длинной дистанции, настаивают на том, что обычно порядок сохранялся не руководством одной державы, а скорее балансом сил. Либеральные интернационалисты продолжают верить, что страны могут сотрудничать даже в отсутствие гегемона. И далеко на левом фланге у марксистов есть своя собственная нишевая теория гегемонии.
Я считаю, что гегемония, которую США осуществляли с 1945 года, лучше всего объясняет относительную стабильность «свободного мира» в ту эпоху, определяемую как рост процветания и свободы для многих, если, к сожалению, не для всех, а также отсутствие до сих пор еще одной мировой войны.
Тем не менее, я полностью осознаю гнев большей части мира, и особенно глобального Юга, направленный на США. Как и Великобритания в XIX веке, США часто ставят свои национальные интересы выше интересов системы, что является табу для гегемонов. Кроме того, это лицемерно, выдавать себя за глобального защитника демократии, но время от времени поддерживать перевороты, совершаемые диктаторами. На этой неделе исполняется 50-летие переворота в Чили, к которому Центральное разведывательное управление США приложило руку. Иногда Вашингтон выступает за национальный суверенитет других стран, как, например, на Украине. В других случаях она грубо игнорирует его, как в Ираке в 2003 году. Будучи гегемоном, Америка должна выступать в качестве последней финансовой инстанции, чтобы предотвратить глобальное крушение банковской системы; вместо этого она иногда экспортирует в мир финансовые потрясения, как это было в 2008 году.
Но задайте себе два вопроса. Во-первых, было бы лучше, если бы миру представили другого гегемона? Учитывая состояние дел в экономике, технологиях, уровень военной мощи, развитие энергетики, в обозримом будущем таковым может стать Китай. Я сомневаюсь, что многие люди за пределами Китая выбрали бы Коммунистическую партию Китая в качестве опекуна международной системы и ее правил.
Второй вопрос заключается в том, действительно ли мир стал бы лучше, если бы в нем вообще не было гегемона — это альтернатива, подразумеваемая словом «многополярность». Если вы, как и я, признаете, что состоянием международной системы по умолчанию является анархия, ответ будет «нет». И даже если вы верите в баланс сил как путь к равновесию, имейте в виду, что в этой реалистической традиции война — это штатный способ решения проблемы, а не ошибка в системе — именно она время от времени перекалибровывает весы. [тут остается только заметить, что чемпион по интервенциям и войнам после Второй мировой у нас как раз гегемон, и что-то уж очень часто такие «сбои» бывают, скорее это похоже как раз на систему — прим. Е.Н.]
Ключевой вопрос для меня здесь, в штаб-квартире гегемона, заключается в том, хотят ли США вообще сохранить свою роль гегемона. Ответ может стать ясным на выборах в следующем году. Конечно, их исход определят внутренние культурные войны Америки, но также они столкнут друг с другом два противоположных подхода к международным делам. Один из них, воплощенный Дональдом Трампом или политиком подобного типа, является транзакционным, националистическим и изоляционистским. Другой, представленный президентом Джо Байденом или аналогичным кандидатом, является интернационалистским и сочетает идеализм с реализмом и вовлеченностью в мировые дела.
Вопрос о глобальном лидерстве Америки может в конечном итоге частично разрешиться за счет ресурсов, траекторий развития соперничающих держав, отношения к мощи США во всем мире и других факторов. Но еще до того, как эти факторы сыграют свою роль, сами американцы смогут проголосовать по этому вопросу.
Закопай себя сам! Ядерный стартап 60-х
«На кофе»
После того как Советский Союз испытал свою ядерную бомбу, для обывателей в США настали невеселые времена. Поколения людей жили, ожидая, что вскоре на их задний двор вломится немирный атом, распевая «На ракете на моей серп, и молот, и звезда». Регулярные военные тревоги заставляли относиться к угрозе серьезно.
Бой с тенью. Эпическое сражение ПВО Лос-Анджелеса
«На кофе»
Небо над Лос-Анджелесом пересекали трассы зениток. Где-то на высоте ухали тяжелые снаряды 9-см пушек, плясали вспышки 40-мм автоматов, с лязгом и грохотом работали крупнокалиберные пулеметы…
Мегатонна на пляже. Как теряли ядерные бомбы
«На кофе»
После того, как атомные бомбы начали изготовлять массово, быстро выяснилось, что оружие получилось совсем новое, а вот люди - старые. То есть, значительной частью - безответственные раздолбаи. Сочетание ядерного оружия и болвана часто приводило к удивительным эффектам.
Кит против слона! Дирижабль атакует подводную лодку
«На кофе»
Детская загадка на тему того, кто победит в борьбе кита и слона вроде бы не имеет решения. Но в мировой истории был случай, когда ее воплотили в жизнь практически буквально. В 1943 году у берегов Америки сражались американский дирижабль и немецкая подводная лодка.
Холодная вода Холодной войны
«На кофе»
В 1960 году под Свердловском был сбит американский разведывательный самолет U-2. Это событие получило мировую известность, фамилию попавшего в плен летчика Пауэрса слышали даже те, кто в жизни не интересовался перипетиями Холодной войны. Однако в действительности, это был далеко не единственный подобный инцидент
Новости зарубежных бирж
🇩🇪🇺🇸🇷🇺🇺🇦Немецкое деловое издание Handelsblatt пишет, что индекс Доу Джонса рухнул на 350 пунктов после удара американскими ракетами по Брянской области. То же касается и Nasdaq.
А все потому, что мировые биржевики опасаются ответного удара России и неопределенности, каким и где он будет.
