Автор ‎загулял.‏ ‎Читатель ‎автора ‎потерял. ‎Где ‎писатель?‏ ‎Писатель ‎писал.‏ ‎И‏ ‎снимал ‎кино. ‎Скоро‏ ‎кино ‎будут‏ ‎показывать. ‎Писатель ‎нынче ‎на‏ ‎все‏ ‎руки

На ‎этой‏ ‎неделе ‎случилась ‎у ‎меня ‎важная‏ ‎дискуссия ‎о‏ ‎проблеме‏ ‎миграции.

Участвовали ‎в ‎ней‏ ‎двое ‎—‏ ‎я ‎и ‎продавщица ‎из‏ ‎винного‏ ‎магазина, ‎мигрантка,‏ ‎имеющая ‎паспорт‏ ‎России.

Свела ‎нас ‎лавочка. ‎У ‎нашего‏ ‎подъезда‏ ‎стоит ‎лавочка,‏ ‎вмонтированная ‎в‏ ‎собянинский ‎дорогой ‎гранит. ‎Совместными ‎усилиями‏ ‎соседей‏ ‎мы‏ ‎этот ‎девайс‏ ‎уничтожили ‎было,‏ ‎но ‎одна‏ ‎из‏ ‎соседок ‎—‏ ‎пожилая ‎одинокая ‎женщина ‎— ‎писала‏ ‎и ‎звонила‏ ‎в‏ ‎управу ‎и ‎лавочку‏ ‎вернули. ‎Что‏ ‎с ‎ней ‎не ‎так?‏ ‎С‏ ‎ней ‎все‏ ‎не ‎так,‏ ‎как ‎с ‎миграцией. ‎На ‎лавочке‏ ‎круглосуточно‏ ‎распивают ‎спиртные‏ ‎напитки ‎бомжи.‏ ‎Ночью ‎они ‎там ‎спят ‎или‏ ‎веселятся,‏ ‎как‏ ‎могут. ‎А‏ ‎могут ‎они‏ ‎примерно ‎все.‏ ‎Бомжи‏ ‎стекаются ‎в‏ ‎район, ‎потому ‎что ‎тут ‎им‏ ‎оказывают ‎благотворительную‏ ‎помощь.‏ ‎В ‎соседних ‎домах‏ ‎с ‎благотворительным‏ ‎центром ‎­– ‎винный, ‎где‏ ‎как‏ ‎раз ‎и‏ ‎работает ‎мигрантка.‏ ‎Помывшись, ‎подкрепившись, ‎пожаловавшись ‎на ‎жизнь‏ ‎специалистам‏ ‎бомжи ‎идут‏ ‎в ‎винный,‏ ‎закупаются, ‎и ‎затем ‎— ‎на‏ ‎нашу‏ ‎лавочку‏ ‎и ‎в‏ ‎наш ‎двор‏ ‎(оградить ‎не‏ ‎получается,‏ ‎ведь ‎мы‏ ‎— ‎простые ‎люди, ‎и ‎у‏ ‎соседей ‎нет‏ ‎на‏ ‎это ‎ни ‎ресурса,‏ ‎ни ‎денег).‏ ‎Лавочка ‎сама, ‎гранит ‎и‏ ‎газон‏ ‎вокруг ‎имеют‏ ‎соответствующий ‎вид‏ ‎— ‎все ‎в ‎пятнах ‎от‏ ‎блевотины,‏ ‎от ‎напитков,‏ ‎все ‎заплевано,‏ ‎урна ‎забита ‎до ‎отказа, ‎возле‏ ‎урны‏ ‎валяются‏ ‎бутылки ‎и‏ ‎банки ‎из-под‏ ‎пива. ‎Ежедневная‏ ‎картина.‏ ‎Увы, ‎пока‏ ‎свалить ‎эту ‎лавочку ‎обратно ‎не‏ ‎получается ‎—‏ ‎на‏ ‎все ‎сил ‎не‏ ‎напасешься. ‎Соседка,‏ ‎примерно ‎как ‎наши ‎бенефициары‏ ‎миграции,‏ ‎отказывается ‎видеть‏ ‎проблему: ‎я‏ ‎должна ‎посидеть ‎на ‎этой ‎лавочке‏ ‎—‏ ‎и ‎хоть‏ ‎тресни! ‎А‏ ‎то, ‎что ‎на ‎ней ‎и‏ ‎сидеть-то‏ ‎опасно‏ ‎с ‎точки‏ ‎зрения ‎кожно-венерологического‏ ‎диспансера, ‎не‏ ‎объяснишь.

Но‏ ‎мы ‎отвлеклись.

На‏ ‎этой ‎неделе ‎поздно ‎вечером ‎я‏ ‎шла ‎домой‏ ‎и‏ ‎издалека ‎еще ‎обратила‏ ‎внимание ‎на‏ ‎лавочку. ‎На ‎ней, ‎против‏ ‎обыкновения,‏ ‎сидели ‎не‏ ‎бомжи ‎с‏ ‎бухлом, ‎на ‎ней ‎сидела ‎женщина,‏ ‎лузгала‏ ‎семечки ‎и‏ ‎бросала ‎на‏ ‎собянинский ‎дорогой ‎гранит. ‎Когда ‎я‏ ‎подошла‏ ‎поближе,‏ ‎увидела, ‎что‏ ‎угол ‎возле‏ ‎лавочки ‎засыпан‏ ‎шелухой.‏ ‎И ‎это‏ ‎была ‎шелуха-гигант, ‎знаете, ‎есть ‎такие‏ ‎большие ‎длинные‏ ‎и‏ ‎узкие ‎семечки? ‎Она‏ ‎лузгала ‎их.‏ ‎Даже ‎по ‎сравнению ‎с‏ ‎бомжачьим‏ ‎свинством ‎это‏ ‎было ‎сильно.‏ ‎Женщина ‎на ‎лавочке ‎имела ‎азиатскую‏ ‎внешность.‏ ‎Уже ‎было‏ ‎хотела ‎открыть‏ ‎дверь ‎подъезда, ‎но ‎что-то ‎заставило‏ ‎меня‏ ‎притормозить.‏ ‎И ‎вы‏ ‎поймете, ‎почему‏ ‎я ‎это‏ ‎сделала‏ ‎и ‎не‏ ‎жалею.

Я ‎сказала: ‎девушка, ‎ну ‎как‏ ‎же ‎так?‏ ‎Зачем‏ ‎вы ‎бросаете ‎шелуху‏ ‎возле ‎себя?‏ ‎Ведь ‎это ‎некрасиво, ‎это‏ ‎кто-то‏ ‎должен ‎потом‏ ‎убирать. ‎Мы‏ ‎тут ‎живем, ‎давайте ‎же ‎соблюдать‏ ‎чистоту,‏ ‎сохраняя ‎город‏ ‎в ‎порядке.

Девушка‏ ‎сообщила, ‎держа ‎полупустой ‎пакет  ‎—‏ ‎его‏ ‎содержимое‏ ‎уже ‎было‏ ‎на ‎асфальте‏ ‎и ‎внутри‏ ‎нее‏ ‎— ‎что‏ ‎это ‎вообще ‎не ‎она, ‎до‏ ‎нее ‎тут‏ ‎сидели‏ ‎двое ‎мужчин. ‎И‏ ‎вообще ‎у‏ ‎нее ‎нет ‎пакета, ‎в‏ ‎который‏ ‎можно ‎было‏ ‎бы ‎бросать‏ ‎шелуху. ‎Учитывая ‎то, ‎что ‎магазин,‏ ‎где‏ ‎можно ‎добыть‏ ‎фасовочный ‎пакет,‏ ‎находится ‎тоже ‎в ‎нашем ‎доме,‏ ‎в‏ ‎шаге‏ ‎от ‎нее,‏ ‎и ‎работает‏ ‎круглосуточно, ‎аргумент‏ ‎не‏ ‎выглядел ‎убедительным.‏ ‎Я ‎отметила, ‎что ‎если ‎нет‏ ‎пакета, ‎то‏ ‎семечки‏ ‎и ‎вовсе ‎не‏ ‎надо ‎лузгать‏ ‎на ‎улице, ‎и ‎стоит‏ ‎донести‏ ‎их ‎до‏ ‎дома. ‎И‏ ‎что ‎в ‎городской ‎культуре ‎принято‏ ‎относиться‏ ‎к ‎общественному‏ ‎пространству ‎бережно,‏ ‎не ‎засоряя ‎его.

И ‎тут ‎началось….

Все‏ ‎написанное‏ ‎выше‏ ‎совершенно ‎не‏ ‎важно, ‎это‏ ‎всего ‎лишь‏ ‎экспозиция,‏ ‎важно ‎дальнейшее.

Вслед‏ ‎за ‎этим ‎завязался ‎взаимообогащающий ‎мультикультурный‏ ‎межнациональный ‎диалог,‏ ‎в‏ ‎ходе ‎которого ‎моя‏ ‎оппонентка ‎сообщила‏ ‎следующее, ‎тезисно:

— Улица ‎ничья, ‎и‏ ‎я‏ ‎могу ‎на‏ ‎ней ‎делать‏ ‎все, ‎что ‎хочется, ‎как ‎и‏ ‎любой‏ ‎человек!

— Ваше ‎дело‏ ‎— ‎это‏ ‎ваша ‎квартира ‎и ‎не ‎более.‏ ‎В‏ ‎квартиру‏ ‎же ‎к‏ ‎вам ‎я‏ ‎не ‎иду.

— Город‏ ‎Москва‏ ‎— ‎ничей.‏ ‎Он ‎не ‎принадлежит ‎москвичам.

— Никаких ‎коренных‏ ‎москвичей ‎нет,‏ ‎кроме,‏ ‎может ‎быть, ‎самых‏ ‎стареньких ‎дедушек‏ ‎и ‎бабушек. ‎Вы ‎все‏ ‎сюда‏ ‎понаехали, ‎накупили‏ ‎квартиры, ‎и‏ ‎имеете ‎право ‎устанавливать ‎тут ‎свои‏ ‎правила‏ ‎не ‎более,‏ ‎чем ‎мы,‏ ‎мигранты.

— Москву ‎построили ‎не ‎русские ‎люди,‏ ‎а‏ ‎создал‏ ‎Аллах.

— Россию ‎построили‏ ‎не ‎русские‏ ‎люди, ‎а‏ ‎создал‏ ‎Аллах.

— Все ‎страны‏ ‎— ‎наш ‎дом.

— Все ‎страны ‎создал‏ ‎Аллах.

— Вы ‎—‏ ‎нацисты,‏ ‎если ‎говорите, ‎что‏ ‎Россию ‎создали‏ ‎русские ‎люди, ‎и ‎Москву‏ ‎построили‏ ‎русские ‎люди.

— Мы‏ ‎— ‎лучше‏ ‎вас ‎как ‎люди. ‎Мы ‎—‏ ‎чистые.‏ ‎Мы ‎не‏ ‎употребляем ‎наркотики,‏ ‎не ‎пьем, ‎в ‎отличие ‎от‏ ‎вас,‏ ‎русских.

— Русские‏ ‎— ‎плохие,‏ ‎русские ‎—‏ ‎алкоголики. ‎Русские‏ ‎заходят‏ ‎в ‎винный‏ ‎магазин ‎через ‎каждые ‎5 ‎минут‏ ‎— ‎мужчины,‏ ‎подростки,‏ ‎дети ‎(!) ‎—‏ ‎и ‎накупают‏ ‎спиртное. ‎А ‎наши ‎дети‏ ‎с‏ ‎5 ‎лет‏ ‎помогают ‎матерям‏ ‎по ‎дому. ‎Русские ‎дети ‎так‏ ‎не‏ ‎делают.

— Вы ‎вытягиваете‏ ‎из ‎нас‏ ‎все ‎соки

— Вы, ‎русские, ‎отняли ‎у‏ ‎нас‏ ‎Сибирь,‏ ‎и ‎потому‏ ‎мы ‎стали‏ ‎кочевниками, ‎вы‏ ‎нас‏ ‎заставили ‎скитаться.‏ ‎«Надо ‎историю ‎учить».

— Мы ‎вернулись ‎в‏ ‎«эту ‎страну»,‏ ‎которая‏ ‎принадлежит ‎нам ‎по‏ ‎праву. ‎Потому‏ ‎что ‎мы  ‎вернулись ‎за‏ ‎своим.

— Эта‏ ‎страна ‎будет‏ ‎нашей.

В ‎этом‏ ‎месте ‎я ‎переспросила ‎— ‎чей‏ ‎конкретно‏ ‎будет ‎страна‏ ‎Россия ‎—‏ ‎но ‎повторить ‎она ‎не ‎решилась,‏ ‎она‏ ‎испугалась,‏ ‎что ‎проговорилась.‏ ‎Раньше ‎времени.‏ ‎Спасибо ‎ей‏ ‎за‏ ‎это.

— Я ‎—‏ ‎гражданка ‎России! ‎И ‎я ‎имею‏ ‎тут ‎такие‏ ‎же‏ ‎права, ‎как ‎и‏ ‎вы! ‎Не‏ ‎вам ‎мне ‎указывать. ‎Хочу‏ ‎—‏ ‎буду ‎на‏ ‎улице ‎ссать!‏ ‎Буду ‎кидать ‎шелуху, ‎скакать, ‎кричать.

Что‏ ‎и‏ ‎продемонстрировала ‎немедленно,‏ ‎несмотря ‎на‏ ‎поздний ‎час. ‎Все, ‎кроме ‎«ссать».‏ ‎К‏ ‎счастью.‏ ‎Еще ‎есть‏ ‎пространство ‎для‏ ‎исправления ‎ситуации.

Как‏ ‎вы‏ ‎понимаете, ‎это‏ ‎политическая ‎программа ‎— ‎от ‎«хочу‏ ‎и ‎буду‏ ‎ссать‏ ‎на ‎улице» ‎до‏ ‎«эта ‎страна‏ ‎будет ‎нашей» ‎и ‎«русские‏ ‎высасывают‏ ‎из ‎нас‏ ‎все ‎соки‏ ‎и ‎отняли ‎Сибирь, ‎вынудив ‎стать‏ ‎кочевниками».‏ ‎Несмотря ‎на‏ ‎видимые ‎противоречия:‏ ‎будучи ‎нацисткой, ‎она ‎одновременно ‎левачка‏ ‎и‏ ‎глобалистка.‏ ‎Это ‎политическая‏ ‎программа, ‎в‏ ‎которой ‎обозначена‏ ‎цель‏ ‎— ‎«вернуть‏ ‎себе ‎то, ‎что ‎отняли ‎у‏ ‎них ‎русские».

Она‏ ‎не‏ ‎собирается ‎интегрироваться, ‎она‏ ‎приехала ‎брать‏ ‎реванш. ‎Занять ‎нашу ‎землю‏ ‎—‏ ‎формула ‎реванша‏ ‎обозначена ‎предельно‏ ‎точно. ‎Мне ‎встретилась ‎простодушная ‎женщина.

Кто‏ ‎их‏ ‎так ‎обрабатывает?‏ ‎Думаю, ‎начиная‏ ‎от ‎школы, ‎заканчивая ‎исламистскими ‎проповедниками.

Все‏ ‎это‏ ‎говорится‏ ‎громко, ‎не‏ ‎стесняясь, ‎агрессивно.‏ ‎«Я ‎ничего‏ ‎не‏ ‎боюсь, ‎боялась‏ ‎бы, ‎убрала ‎бы ‎за ‎собой».‏ ‎

Я ‎хотела‏ ‎было‏ ‎спровадить ‎ее, ‎пожелав‏ ‎ей ‎идти‏ ‎с ‎Богом. ‎На ‎слово‏ ‎«Бог»‏ ‎она ‎среагировала‏ ‎странно: ‎«Вы‏ ‎желаете, ‎чтобы ‎я ‎на ‎тот‏ ‎свет‏ ‎отправилась?». ‎Нет,‏ ‎сказала ‎я,‏ ‎«с ‎Богом» ‎в ‎русском ‎языке‏ ‎означает‏ ‎—‏ ‎иди, ‎добрый‏ ‎человек, ‎и‏ ‎всего ‎тебе‏ ‎самого‏ ‎наилучшего. ‎Она‏ ‎не ‎согласилась: ‎нет, ‎на ‎русском‏ ‎языке ‎это‏ ‎означает,‏ ‎что ‎вы ‎желаете‏ ‎мне ‎смерти.‏ ‎Это ‎к ‎вопросу ‎об‏ ‎экзаменах‏ ‎по ‎русскому‏ ‎языку ‎и‏ ‎уровню ‎наглости ‎якобы ‎сдавших ‎его.‏ ‎Но,‏ ‎справедливости ‎ради,‏ ‎говорит ‎она‏ ‎по-русски ‎вполне ‎сносно ‎и ‎бойко.‏ ‎Деталей‏ ‎еще‏ ‎не ‎различает.‏ ‎Научится.

Она ‎сдавала‏ ‎не ‎только‏ ‎экзамен‏ ‎по ‎русскому,‏ ‎но ‎и, ‎очевидно, ‎об ‎истории‏ ‎нашего ‎государства.‏ ‎О‏ ‎своих ‎взглядах ‎на‏ ‎Сибирь ‎умолчала?

Я‏ ‎намеренно ‎не ‎указываю ‎ее‏ ‎национальность,‏ ‎это ‎не‏ ‎важно, ‎как‏ ‎вы ‎понимаете. ‎Это ‎универсальный ‎набор‏ ‎претензий‏ ‎к ‎нам‏ ‎и ‎намерений‏ ‎в ‎отношении ‎нас, ‎русских. ‎Не‏ ‎многонационального‏ ‎народа‏ ‎Российской ‎Федерации,‏ ‎а ‎именно‏ ‎русских.

Кое-что ‎я‏ ‎записала‏ ‎на ‎видео.‏ ‎Так, ‎для ‎безопасности. ‎Гражданка ‎России‏ ‎пообещала ‎мне‏ ‎нехорошее,‏ ‎если ‎я ‎его‏ ‎выложу ‎в‏ ‎интернете. ‎Аллах ‎накажет. ‎Она‏ ‎ему‏ ‎помолится. ‎А‏ ‎может, ‎кто‏ ‎и ‎похуже, ‎в ‎виде ‎диаспор.

У‏ ‎меня‏ ‎вопрос ‎к‏ ‎тем, ‎кто‏ ‎запустил ‎в ‎Россию ‎и ‎наделил‏ ‎гражданством‏ ‎русофобов,‏ ‎нацистов, ‎реваншистов,‏ ‎исламистов:

Вы ‎понимаете,‏ ‎что ‎вы‏ ‎сделали?‏ ‎Какие ‎риски‏ ‎это ‎несет? ‎Вы ‎понимаете, ‎кто‏ ‎к ‎нам‏ ‎приехал?‏ ‎Да, ‎помимо ‎нормальных,‏ ‎трудолюбивых, ‎дружелюбных,‏ ‎профессиональных ‎людей. ‎Помимо ‎них‏ ‎приехали‏ ‎эта ‎наци-мигрантонавальнисты.‏ ‎Вы ‎понимаете,‏ ‎к ‎чему ‎это ‎ведет?

По ‎идее,‏ ‎я‏ ‎должна ‎пойти‏ ‎в ‎полицию,‏ ‎написать ‎на ‎нее ‎заявление ‎как‏ ‎на‏ ‎экстремистку,‏ ‎ее ‎должны‏ ‎проверить, ‎аннулировать‏ ‎ее ‎экзамены‏ ‎и‏ ‎гражданство ‎и‏ ‎выслать ‎из ‎нашей ‎(пока ‎еще)‏ ‎страны, ‎с‏ ‎пожизненным‏ ‎запретом ‎на ‎въезд.‏ ‎Но ‎вы‏ ‎же ‎понимаете, ‎что ‎ничего‏ ‎подобного‏ ‎не ‎будет.‏ ‎Даже ‎если‏ ‎я ‎напишу ‎заявление. ‎Она ‎не‏ ‎уедет‏ ‎и ‎никто‏ ‎не ‎лишит‏ ‎ее ‎гражданства. ‎«Когда ‎убьют, ‎тогда‏ ‎и‏ ‎приходите».‏ ‎Когда ‎не‏ ‎станет ‎нашей‏ ‎страны, ‎тогда‏ ‎и‏ ‎приходите.

А ‎сейчас-то‏ ‎что, ‎подумаешь ‎— ‎поговорили ‎о‏ ‎семечках.

Дорогие ‎друзья!‏ ‎Я ‎не ‎писала ‎тут ‎долго.‏ ‎Я, ‎не‏ ‎поверите,‏ ‎снимала ‎первое ‎в‏ ‎жизни ‎мини-документальное‏ ‎кино. ‎Мы ‎завершили ‎съемочный‏ ‎период‏ ‎несколько ‎дней‏ ‎назад ‎и‏ ‎еще ‎приходим ‎в ‎себя. ‎Предстоит‏ ‎монтаж,‏ ‎озвучание, ‎работа‏ ‎с ‎архивами‏ ‎— ‎еще ‎очень ‎много ‎дел‏ ‎и‏ ‎задач‏ ‎— ‎но‏ ‎первый ‎этап‏ ‎пройден. ‎И‏ ‎вот‏ ‎я ‎снова‏ ‎здесь. ‎Работаем! ‎И ‎будем ‎дальше‏ ‎работать. ‎Надеюсь,‏ ‎будет‏ ‎много ‎поводов ‎рассказать‏ ‎вам ‎о‏ ‎проекте. ‎Пока ‎это ‎секрет!

Друзья, ‎добрый‏ ‎день ‎всем!

Я ‎приехала ‎из ‎Донбасса‏ ‎и ‎несколько‏ ‎дней‏ ‎не ‎могла ‎работать.‏ ‎Как ‎говорят‏ ‎умные ‎люди ‎— ‎травмирующие‏ ‎впечатления.‏ ‎Они ‎правы.‏ ‎Это ‎очень,‏ ‎очень ‎тяжело.

Я ‎обещала ‎написать ‎текст‏ ‎про‏ ‎мигрантов, ‎о‏ ‎которых ‎с‏ ‎тех ‎пор ‎сказано ‎много, ‎но‏ ‎я‏ ‎скажу‏ ‎то, ‎что‏ ‎остается ‎написать‏ ‎и ‎сказать.‏ ‎Текст‏ ‎начат ‎в‏ ‎очереди ‎на ‎контрольно-пропускной ‎пункт ‎на‏ ‎границе ‎России‏ ‎и‏ ‎ЛНР.

А ‎пока ‎я‏ ‎опубликую ‎мой‏ ‎маленький ‎нерепортаж ‎с ‎Донбасса,‏ ‎чтобы‏ ‎вы ‎составили‏ ‎представление ‎о‏ ‎том, ‎что ‎там ‎происходит.

Дорогие ‎читатели!‏ ‎

Мы ‎все ‎тяжело ‎переживаем ‎теракт.‏ ‎События ‎совершенно‏ ‎выбивают‏ ‎из ‎колеи. ‎Писать‏ ‎сложно, ‎работать‏ ‎сложно. ‎Уверена ‎– ‎сложно‏ ‎всем‏ ‎нам, ‎на‏ ‎каком ‎бы‏ ‎мы ‎месте ‎не ‎работали. ‎

Я‏ ‎обязательно‏ ‎напишу ‎обещанное.‏ ‎Сажусь ‎писать‏ ‎о ‎книгоиздании ‎- ‎и ‎сами‏ ‎понимаете...‏ ‎Но‏ ‎сейчас ‎вопрос:‏ ‎нужен ‎ли‏ ‎текст ‎о‏ ‎миграции,‏ ‎о ‎том,‏ ‎что ‎происходит ‎с ‎нашим ‎отношением‏ ‎к ‎мигрантам,‏ ‎в‏ ‎чем ‎правда ‎момента,‏ ‎а ‎в‏ ‎чем ‎ложь ‎и ‎заблуждения?‏ ‎О‏ ‎наших ‎реальных‏ ‎взаимоотношениях? ‎О‏ ‎том, ‎что ‎нам ‎мешает ‎жить‏ ‎вместе?‏ ‎О ‎том,‏ ‎в ‎чем‏ ‎реальная ‎проблема, ‎а ‎в ‎чем‏ ‎–‏ ‎надуманная.‏ ‎О ‎нашем‏ ‎личном ‎опыте.‏ ‎Очень ‎нужно‏ ‎ваше‏ ‎мнение. ‎Если‏ ‎вы ‎считаете, ‎что ‎да, ‎такой‏ ‎текст ‎нужен,‏ ‎я‏ ‎напишу ‎его. ‎Если‏ ‎нет, ‎перейду‏ ‎к ‎запланированным ‎темам. ‎

И,‏ ‎если‏ ‎читатели ‎не‏ ‎против, ‎ввиду‏ ‎важности ‎темы ‎сделаю ‎текст ‎открытым.‏ ‎Сначала‏ ‎опубликуют ‎на‏ ‎"БАЮНе", ‎а‏ ‎затем ‎открою ‎для ‎всех. ‎

Заранее‏ ‎спасибо‏ ‎за‏ ‎ваше ‎участие‏ ‎в ‎обсуждении!‏ ‎

Очень ‎хочется‏ ‎всех‏ ‎поддержать, ‎обнять,‏ ‎сказать ‎добрые ‎слова. ‎Скорбеть ‎вместе‏ ‎и ‎радоваться‏ ‎тоже‏ ‎вместе. ‎Еще ‎раз‏ ‎спасибо ‎за‏ ‎то, ‎что ‎читаете ‎и‏ ‎доверяете‏ ‎мне. ‎

28 человек!‏ ‎Я ‎горжусь‏ ‎тем, ‎что ‎каждый ‎из ‎вас‏ ‎мне‏ ‎доверил ‎свое‏ ‎внимание ‎и‏ ‎время.

С ‎уважением, ‎ваша ‎Наталия ‎

Расскажу ‎о‏ ‎том, ‎почему ‎спектакль ‎"Старгород" ‎по‏ ‎"Соборянам" ‎Лескова‏ ‎-‏ ‎это ‎настоящий ‎русский‏ ‎театр. ‎Открою‏ ‎секрет ‎опечаток ‎и ‎ошибок‏ ‎в‏ ‎книгах, ‎которые‏ ‎мы ‎покупаем‏ ‎(кто ‎уничтожил ‎корректора, ‎редактора ‎и‏ ‎дизайнера,‏ ‎и ‎почему‏ ‎автор ‎теперь‏ ‎- ‎никто ‎и ‎цена ‎ему‏ ‎-‏ ‎копейка?).‏ ‎Продолжу ‎историю‏ ‎о ‎проекте‏ ‎Ксении ‎Шойгу‏ ‎в‏ ‎Кронштадте. ‎

Вы ‎заметили,‏ ‎что ‎праздники ‎вернулись? ‎

За ‎8‏ ‎марта ‎больше‏ ‎никто‏ ‎не ‎извиняется. ‎Прости,‏ ‎конечно, ‎Клара‏ ‎и ‎Роза, ‎день ‎международной‏ ‎солидарности‏ ‎женщин, ‎но‏ ‎я ‎тебе‏ ‎дарю ‎цветы ‎не ‎поэтому, ‎а‏ ‎потому‏ ‎что ‎весна‏ ‎и ‎я‏ ‎тебя ‎люблю. ‎

Извинений ‎более ‎не‏ ‎требуется.‏ ‎В‏ ‎России ‎спокойно‏ ‎празднуют ‎8‏ ‎марта ‎как‏ ‎день‏ ‎признания ‎женщинам‏ ‎в ‎любви. ‎Всем, ‎без ‎исключения.‏ ‎Потому ‎что‏ ‎мы‏ ‎- ‎есть. ‎

С‏ ‎23 ‎февраля‏ ‎произошло ‎противоположное. ‎Праздник ‎перестал‏ ‎быть‏ ‎днем ‎всех‏ ‎мужчин, ‎от‏ ‎мала ‎до ‎велика. ‎День ‎Армии‏ ‎теперь‏ ‎стал ‎днем‏ ‎воина, ‎защитника,‏ ‎солдата, ‎офицера. ‎Праздник ‎тех, ‎кто‏ ‎служит‏ ‎и‏ ‎прямо ‎сейчас‏ ‎защищает ‎страну.‏ ‎Совсем ‎не‏ ‎обязательно,‏ ‎что ‎это‏ ‎только ‎мужчины ‎- ‎среди ‎защитников‏ ‎есть ‎женщины.‏ ‎И‏ ‎эти ‎женщины ‎не‏ ‎только ‎волонтеры,‏ ‎хотя ‎и ‎волонтеры ‎под‏ ‎пулями‏ ‎- ‎защитники,‏ ‎безусловно. ‎В‏ ‎такой ‎перемене ‎есть ‎справедливость ‎и‏ ‎нормализация.‏ ‎

Не ‎знаю,‏ ‎насколько ‎это‏ ‎обидно ‎остальным ‎мужчинам, ‎которые ‎не‏ ‎служат‏ ‎или‏ ‎они ‎(вы)‏ ‎принимаете ‎изменения‏ ‎как ‎примету‏ ‎времени.‏ ‎Перемена ‎случилась‏ ‎сама ‎по ‎себе, ‎как ‎ответ‏ ‎на ‎изменившиеся‏ ‎исторические‏ ‎обстоятельства. ‎Мне ‎кажется,‏ ‎что ‎мужчинам‏ ‎не ‎нужен ‎свой ‎особенный‏ ‎праздник.‏ ‎Мне ‎кажется,‏ ‎что ‎мужчин‏ ‎делают ‎поступки ‎и ‎женщины ‎всегда‏ ‎отвечают‏ ‎на ‎них‏ ‎- ‎благодарностью,‏ ‎вниманием, ‎любовью. ‎

Праздник ‎с ‎подарками‏ ‎мужчинам‏ ‎за‏ ‎то, ‎что‏ ‎они ‎родились‏ ‎мужчинами ‎-‏ ‎нет,‏ ‎в ‎этом‏ ‎было ‎что-то ‎неловкое. ‎Как ‎будто‏ ‎мужчины ‎-‏ ‎то‏ ‎же ‎самое, ‎что‏ ‎и ‎женщины‏ ‎и ‎нуждаются ‎в ‎комплиментах‏ ‎и‏ ‎дежурных ‎цветах-носках.‏ ‎

В ‎уравнивании‏ ‎8 ‎марта ‎и ‎23 ‎февраля‏ ‎было‏ ‎нечто ‎бесполое,‏ ‎антисексуальное, ‎трансгендерное.‏ ‎Отказ ‎от ‎маскулинности ‎и ‎обмен‏ ‎ее‏ ‎на‏ ‎офисный ‎теплый‏ ‎стул ‎и‏ ‎стол. ‎Да,‏ ‎есть‏ ‎проблема ‎в‏ ‎том, ‎что ‎эпоха ‎заставляет ‎мужчину‏ ‎взять ‎в‏ ‎руки‏ ‎оружие, ‎а ‎до‏ ‎того ‎ничто‏ ‎и ‎никто ‎мужчину ‎к‏ ‎этому‏ ‎не ‎готовил.‏ ‎Но ‎что‏ ‎толку ‎рассуждать, ‎хорошо ‎или ‎плохо‏ ‎наше‏ ‎новое ‎время.‏ ‎Оно ‎таково.‏ ‎

Формула ‎сытых ‎нулевых ‎- ‎"Папа‏ ‎работает,‏ ‎мама‏ ‎красивая" ‎-‏ ‎поменялась ‎на‏ ‎"Папа ‎на‏ ‎СВО,‏ ‎мама ‎ждет‏ ‎дома, ‎с ‎детьми". ‎Те, ‎у‏ ‎кого ‎формула‏ ‎осталась‏ ‎прежней, ‎стараются ‎помалкивать‏ ‎о ‎своей‏ ‎спокойной ‎жизни ‎на ‎фоне‏ ‎фронтовых‏ ‎сводок. ‎О‏ ‎своих ‎поездках‏ ‎в ‎Париж ‎на ‎праздники ‎тоже‏ ‎не‏ ‎говорят. ‎Теперь‏ ‎- ‎только‏ ‎в ‎Сочи, ‎и ‎по ‎делу‏ ‎-‏ ‎на‏ ‎фестиваль ‎молодежи.‏ ‎

Здравствуйте, ‎дорогие‏ ‎читатели! ‎

Автор ‎"БАЮНА" ‎задержался ‎на‏ ‎каникулах. ‎И‏ ‎просит‏ ‎его ‎не ‎судить‏ ‎строго, ‎а‏ ‎читать ‎и ‎комментировать. ‎Вернулся‏ ‎с‏ ‎новыми ‎идеями.‏ ‎Здесь ‎будет‏ ‎больше ‎эссе, ‎наблюдений, ‎рецензий. ‎

Дорогие ‎те,‏ ‎кто ‎перечислил ‎мне ‎единоразовый ‎платеж‏ ‎на ‎поддержку‏ ‎канала.‏ ‎Большое ‎вам ‎спасибо‏ ‎и ‎поклон!‏ ‎Автору ‎это ‎очень ‎приятно‏ ‎и‏ ‎важно. ‎

Буду‏ ‎продолжать. ‎

Кстати,‏ ‎как ‎вам ‎такая ‎идея ‎-‏ ‎интересные‏ ‎посты ‎выкладывать‏ ‎тут ‎в‏ ‎открытом ‎доступе, ‎чуть ‎раньше, ‎чем‏ ‎в‏ ‎телеграмме?‏ ‎То, ‎что‏ ‎идет ‎в‏ ‎телегу, ‎важное,‏ ‎сначала‏ ‎появляется ‎здесь.‏ ‎

Да, ‎и ‎помню ‎про ‎должок‏ ‎- ‎я‏ ‎обещала‏ ‎рассказать ‎интересное ‎про‏ ‎Ксению ‎Шойгу.‏ ‎Будет ‎на ‎следующей ‎неделе.‏ ‎Декабрьский‏ ‎завал ‎случился,‏ ‎не ‎отхожу‏ ‎от ‎компа ‎по ‎другим ‎поводам.‏ ‎Спасибо‏ ‎вам, ‎дорогие‏ ‎мои ‎читатели,‏ ‎что ‎вы ‎со ‎мной! ‎

Так ‎получилось,‏ ‎что ‎моя ‎культурная ‎инициатива ‎БАЮН-МЕДИА‏ ‎запустилась ‎в‏ ‎день,‏ ‎когда ‎начался ‎Нюрнбергский‏ ‎процесс. ‎20‏ ‎ноября. ‎

Для ‎меня ‎эта‏ ‎дата,‏ ‎выходит, ‎важная.‏ ‎Что-то ‎двигается‏ ‎в ‎пространстве ‎и ‎времени, ‎и‏ ‎я‏ ‎начинаю ‎новую‏ ‎страницу, ‎новый‏ ‎проект. ‎Так, ‎я ‎в ‎2023‏ ‎году‏ ‎запустила‏ ‎проект ‎"Нюрнберг.‏ ‎Начало ‎мира"‏ ‎с ‎коллегами‏ ‎и‏ ‎при ‎поддержке‏ ‎РИА ‎"Новости"/МИА ‎"Россия ‎сегодня". ‎

Нюрнберг.‏ ‎Как ‎мы‏ ‎им‏ ‎занимались ‎почти ‎два‏ ‎года? ‎–‏ ‎этот ‎вопрос ‎очень ‎часто‏ ‎задают‏ ‎мне. ‎

И,‏ ‎правда, ‎мы‏ ‎с ‎утра ‎до ‎ночи ‎читали‏ ‎документы,‏ ‎смотрели ‎фото‏ ‎и ‎кинохронику,‏ ‎читали ‎книги. ‎Тяжелая ‎работа. ‎В‏ ‎каждой‏ ‎строчке‏ ‎– ‎чья-то‏ ‎смерть, ‎задуманное‏ ‎преступление, ‎совершенное‏ ‎злодеяние.‏ ‎И ‎не‏ ‎сказать ‎ведь, ‎что ‎отмщенное. ‎Тысячи,‏ ‎десятки ‎тысяч‏ ‎преступников‏ ‎ушли ‎от ‎ответственности.‏ ‎Не ‎выловили‏ ‎их, ‎отпустили, ‎спрятали. ‎

Читать‏ ‎и‏ ‎смотреть ‎страшно.‏ ‎Целыми ‎днями‏ ‎перебираешь ‎человеческий ‎пепел ‎– ‎во‏ ‎всех‏ ‎смыслах. ‎Сожженные‏ ‎души, ‎тела,‏ ‎жизни. ‎Сожженные ‎надежды. ‎Сожженная ‎вера‏ ‎в‏ ‎людей.‏ ‎

Начинаешь ‎ли‏ ‎думать ‎о‏ ‎людях ‎хуже?‏ ‎Пожалуй,‏ ‎начинаешь ‎понимать‏ ‎о ‎людях ‎правду. ‎То, ‎что‏ ‎они ‎способны‏ ‎на‏ ‎все. ‎Буквально ‎на‏ ‎все. ‎Любое,‏ ‎что ‎только ‎можете ‎вообразить,‏ ‎самое‏ ‎грязное, ‎гнусное,‏ ‎кровавое ‎–‏ ‎реально ‎осуществить. ‎Человек ‎делает ‎с‏ ‎другим‏ ‎человеком ‎все,‏ ‎что ‎может.‏ ‎Это ‎реальность. ‎Образование, ‎воспитание, ‎талант,‏ ‎семья,‏ ‎дети‏ ‎– ‎ничто‏ ‎не ‎предохраняет‏ ‎от ‎совершения‏ ‎зверств.‏ ‎

Среди ‎нацистов‏ ‎были ‎люди ‎блестящего ‎образования, ‎начитанные,‏ ‎талантливые. ‎

Даже‏ ‎слыша‏ ‎и ‎видя ‎в‏ ‎зале ‎заседаний‏ ‎доказательства ‎своих ‎преступлений, ‎они‏ ‎отрицали‏ ‎все. ‎Отрицали!‏ ‎Им ‎показывают‏ ‎неопровержимые ‎доказательства, ‎под ‎нос ‎тыкают,‏ ‎а‏ ‎Геринг ‎все‏ ‎равно ‎говорит:‏ ‎коммунисты, ‎русские ‎совершают ‎преступления, ‎чтобы‏ ‎потом‏ ‎приписать‏ ‎их ‎нам!‏ ‎И ‎второе:‏ ‎они ‎не‏ ‎отреклись‏ ‎от ‎идей‏ ‎нацизма. ‎Даже ‎перед ‎эшафотом ‎зиговали:‏ ‎Гитлеру ‎и‏ ‎рейху.‏ ‎Считали, ‎что ‎умирают‏ ‎как ‎герои.‏ ‎После ‎всего, ‎что ‎видели‏ ‎сами‏ ‎на ‎процессе.‏ ‎Почему? ‎Нет‏ ‎ответа. ‎

Вывод ‎из ‎нашей ‎работы‏ ‎–‏ ‎ничего ‎нельзя‏ ‎исправить. ‎Ничего.‏ ‎Нацисты ‎не ‎излечиваются. ‎

Единственное, ‎что‏ ‎можно‏ ‎и‏ ‎нужно ‎делать‏ ‎– ‎профилактировать.‏ ‎Буквально ‎как‏ ‎с‏ ‎заразой ‎–‏ ‎карантины, ‎прививки, ‎чистота, ‎дезинфекция, ‎ранняя‏ ‎диагностика, ‎изоляция‏ ‎больных.‏ ‎

Если ‎каждый ‎день‏ ‎не ‎говорить‏ ‎о ‎нацизме ‎и ‎не‏ ‎показывать‏ ‎его ‎во‏ ‎всем ‎его‏ ‎отвратительном ‎гнойном ‎виде, ‎если ‎не‏ ‎выкладывать‏ ‎на ‎стол‏ ‎мыло ‎из‏ ‎человеческого ‎жира, ‎- ‎все ‎будет‏ ‎забыто,‏ ‎оправдано.‏ ‎Все ‎вернется.‏ ‎

Но ‎как‏ ‎же ‎мы‏ ‎все-таки‏ ‎пропустили ‎через‏ ‎себя ‎такое ‎количество ‎гнусности, ‎яда,‏ ‎крови, ‎блевотины,‏ ‎пепла,‏ ‎кишок, ‎ран, ‎боли?‏ ‎

Не ‎знаю,‏ ‎честно. ‎Человек ‎способен ‎на‏ ‎все.‏ ‎Как ‎я‏ ‎выше ‎писала.‏ ‎И ‎на ‎хорошее, ‎и ‎на‏ ‎плохое.‏ ‎Способен ‎перетерпеть,‏ ‎сделать, ‎совершить.‏ ‎И ‎способен ‎все ‎разрушить, ‎раскрошить‏ ‎в‏ ‎труху,‏ ‎сжечь. ‎

Это‏ ‎знание ‎о‏ ‎нас, ‎людях,‏ ‎и‏ ‎ужасает ‎и‏ ‎дает ‎надежду. ‎

Возможно, ‎вы‏ ‎тоже ‎измените. ‎Или ‎наоборот. ‎

Посмотрим.‏ ‎

Давно ‎ли‏ ‎вы ‎заходили ‎на ‎сайты ‎крупнейших‏ ‎медиа? ‎Часто‏ ‎ли‏ ‎вы ‎читаете ‎прессу?‏ ‎Покупаете ‎ли‏ ‎газеты? ‎Подписаны ‎ли ‎на‏ ‎обновления‏ ‎главных ‎агентств?‏ ‎Смотрите ‎ли‏ ‎вы ‎новости ‎по ‎телевидению? ‎

Или‏ ‎вы‏ ‎читаете ‎все‏ ‎новости ‎в‏ ‎блогах, ‎а ‎при ‎выборе ‎спектакля‏ ‎или‏ ‎фильма‏ ‎спрашиваете ‎у‏ ‎друзей, ‎понравилось‏ ‎ли ‎им,‏ ‎или‏ ‎забиваете ‎в‏ ‎поиск ‎название ‎постановки? ‎Если ‎ответ‏ ‎"да", ‎то‏ ‎вы‏ ‎здесь ‎задержитесь. ‎

Современный‏ ‎журналист ‎пишет‏ ‎для ‎огромного ‎количества ‎людей‏ ‎-‏ ‎для ‎главного‏ ‎редактора, ‎для‏ ‎коллег, ‎для ‎спонсора, ‎для ‎рекламодателя,‏ ‎для‏ ‎пресс-службы, ‎для‏ ‎партнеров ‎издания,‏ ‎для ‎лидеров ‎отрасли, ‎для ‎режиссеров,‏ ‎артистов,‏ ‎бизнесменов.‏ ‎Где ‎же‏ ‎в ‎этом‏ ‎списке ‎читатель?‏ ‎Вот‏ ‎здесь. ‎На‏ ‎этом ‎самом ‎месте. ‎Когда ‎вы‏ ‎читаете ‎рецензию‏ ‎на‏ ‎кинокартину ‎(про ‎книги‏ ‎не ‎пишут)‏ ‎или ‎спектакль, ‎то ‎точно‏ ‎знаете,‏ ‎что ‎она‏ ‎написана ‎с‏ ‎учетом ‎интересов ‎всех ‎этих ‎многочисленных‏ ‎групп.‏ ‎Потому ‎что‏ ‎напишешь ‎так‏ ‎- ‎не ‎дадут ‎завтра ‎билет‏ ‎на‏ ‎модную‏ ‎премьеру. ‎Напишешь‏ ‎сяк ‎-‏ ‎придет ‎рекламная‏ ‎служба‏ ‎ругаться. ‎Напишешь‏ ‎наперекосяк ‎- ‎редактор ‎завернет ‎текст.‏ ‎Культурные ‎журналисты‏ ‎проявляют‏ ‎чудеса ‎эквилибристики, ‎лишь‏ ‎бы ‎удержаться‏ ‎в ‎седле ‎официальных ‎медиа.‏ ‎Тут‏ ‎уж ‎не‏ ‎до ‎читателя.‏ ‎А ‎еще ‎бывает, ‎что ‎и‏ ‎сами‏ ‎сидели ‎в‏ ‎отборочных ‎комиссиях‏ ‎и ‎на ‎питчингах ‎- ‎как‏ ‎же‏ ‎теперь‏ ‎ругать ‎одобренный‏ ‎проект? ‎Нелогично.‏ ‎

Нет, ‎разумеется,‏ ‎есть‏ ‎счастливые ‎исключения.‏ ‎Но ‎их ‎по ‎пальцам ‎пересчитать.‏ ‎

БАЮН-МЕДИА ‎свободен‏ ‎от‏ ‎всех ‎редакционных ‎и‏ ‎дипломатических ‎условностей.‏ ‎Пишем ‎то, ‎что ‎думаем.‏ ‎Единственный‏ ‎мой ‎заказчик‏ ‎на ‎этой‏ ‎площадке ‎- ‎читатель. ‎Другого ‎никого‏ ‎здесь‏ ‎нет. ‎Мы‏ ‎- ‎одни.‏ ‎

Для ‎меня ‎этот ‎проект ‎-‏ ‎журналистский‏ ‎эксперимент.‏ ‎Интересно ‎понять,‏ ‎нужна ‎ли‏ ‎независимая ‎культурная‏ ‎журналистика‏ ‎читателю? ‎Не‏ ‎исчез ‎ли ‎запрос ‎на ‎сам‏ ‎жанр? ‎Интересна‏ ‎ли‏ ‎культура ‎России ‎широкому‏ ‎кругу ‎читателей?‏ ‎Готовы ‎ли ‎читатели ‎за‏ ‎нее‏ ‎платить? ‎Или‏ ‎мы ‎сами‏ ‎себя ‎обманываем, ‎мечтая ‎о ‎большом‏ ‎культурном‏ ‎медиа? ‎А‏ ‎мы ‎иногда‏ ‎мечтаем. ‎

Пока ‎его ‎нет, ‎к‏ ‎счастью‏ ‎или‏ ‎к ‎ужасу,‏ ‎есть ‎возможность‏ ‎поговорить ‎с‏ ‎БАЮНОМ,‏ ‎почитать, ‎поспорить.‏ ‎

Подписывайтесь, ‎приглашайте ‎друзей, ‎читайте. ‎

Здесь‏ ‎будут ‎тексты,‏ ‎написанные‏ ‎столь ‎же ‎тщательно,‏ ‎с ‎тем‏ ‎же ‎уровнем ‎требований ‎к‏ ‎себе,‏ ‎какие ‎предъявляются‏ ‎к ‎автору‏ ‎большого ‎издания. ‎Из ‎отличий ‎-‏ ‎у‏ ‎меня ‎здесь‏ ‎есть ‎свобода‏ ‎думать ‎без ‎оглядки ‎на ‎весь‏ ‎редакционный‏ ‎большой‏ ‎паровоз, ‎который‏ ‎едет ‎по‏ ‎серьезным ‎рельсам.‏ ‎Тут‏ ‎- ‎полет,‏ ‎смех, ‎разговор ‎на ‎интересные ‎вам‏ ‎(надеюсь) ‎и‏ ‎мне‏ ‎темы ‎об ‎искусстве‏ ‎и ‎жизни.‏ ‎

С ‎уважением ‎и ‎любовью,‏ ‎

главный‏ ‎редактор ‎и‏ ‎главный ‎автор‏ ‎БАЮН-МЕДИА ‎Наталия ‎Осс ‎