На ‎этой‏ ‎неделе ‎случилась ‎у ‎меня ‎важная‏ ‎дискуссия ‎о‏ ‎проблеме‏ ‎миграции.

Участвовали ‎в ‎ней‏ ‎двое ‎—‏ ‎я ‎и ‎продавщица ‎из‏ ‎винного‏ ‎магазина, ‎мигрантка,‏ ‎имеющая ‎паспорт‏ ‎России.

Свела ‎нас ‎лавочка. ‎У ‎нашего‏ ‎подъезда‏ ‎стоит ‎лавочка,‏ ‎вмонтированная ‎в‏ ‎собянинский ‎дорогой ‎гранит. ‎Совместными ‎усилиями‏ ‎соседей‏ ‎мы‏ ‎этот ‎девайс‏ ‎уничтожили ‎было,‏ ‎но ‎одна‏ ‎из‏ ‎соседок ‎—‏ ‎пожилая ‎одинокая ‎женщина ‎— ‎писала‏ ‎и ‎звонила‏ ‎в‏ ‎управу ‎и ‎лавочку‏ ‎вернули. ‎Что‏ ‎с ‎ней ‎не ‎так?‏ ‎С‏ ‎ней ‎все‏ ‎не ‎так,‏ ‎как ‎с ‎миграцией. ‎На ‎лавочке‏ ‎круглосуточно‏ ‎распивают ‎спиртные‏ ‎напитки ‎бомжи.‏ ‎Ночью ‎они ‎там ‎спят ‎или‏ ‎веселятся,‏ ‎как‏ ‎могут. ‎А‏ ‎могут ‎они‏ ‎примерно ‎все.‏ ‎Бомжи‏ ‎стекаются ‎в‏ ‎район, ‎потому ‎что ‎тут ‎им‏ ‎оказывают ‎благотворительную‏ ‎помощь.‏ ‎В ‎соседних ‎домах‏ ‎с ‎благотворительным‏ ‎центром ‎­– ‎винный, ‎где‏ ‎как‏ ‎раз ‎и‏ ‎работает ‎мигрантка.‏ ‎Помывшись, ‎подкрепившись, ‎пожаловавшись ‎на ‎жизнь‏ ‎специалистам‏ ‎бомжи ‎идут‏ ‎в ‎винный,‏ ‎закупаются, ‎и ‎затем ‎— ‎на‏ ‎нашу‏ ‎лавочку‏ ‎и ‎в‏ ‎наш ‎двор‏ ‎(оградить ‎не‏ ‎получается,‏ ‎ведь ‎мы‏ ‎— ‎простые ‎люди, ‎и ‎у‏ ‎соседей ‎нет‏ ‎на‏ ‎это ‎ни ‎ресурса,‏ ‎ни ‎денег).‏ ‎Лавочка ‎сама, ‎гранит ‎и‏ ‎газон‏ ‎вокруг ‎имеют‏ ‎соответствующий ‎вид‏ ‎— ‎все ‎в ‎пятнах ‎от‏ ‎блевотины,‏ ‎от ‎напитков,‏ ‎все ‎заплевано,‏ ‎урна ‎забита ‎до ‎отказа, ‎возле‏ ‎урны‏ ‎валяются‏ ‎бутылки ‎и‏ ‎банки ‎из-под‏ ‎пива. ‎Ежедневная‏ ‎картина.‏ ‎Увы, ‎пока‏ ‎свалить ‎эту ‎лавочку ‎обратно ‎не‏ ‎получается ‎—‏ ‎на‏ ‎все ‎сил ‎не‏ ‎напасешься. ‎Соседка,‏ ‎примерно ‎как ‎наши ‎бенефициары‏ ‎миграции,‏ ‎отказывается ‎видеть‏ ‎проблему: ‎я‏ ‎должна ‎посидеть ‎на ‎этой ‎лавочке‏ ‎—‏ ‎и ‎хоть‏ ‎тресни! ‎А‏ ‎то, ‎что ‎на ‎ней ‎и‏ ‎сидеть-то‏ ‎опасно‏ ‎с ‎точки‏ ‎зрения ‎кожно-венерологического‏ ‎диспансера, ‎не‏ ‎объяснишь.

Но‏ ‎мы ‎отвлеклись.

На‏ ‎этой ‎неделе ‎поздно ‎вечером ‎я‏ ‎шла ‎домой‏ ‎и‏ ‎издалека ‎еще ‎обратила‏ ‎внимание ‎на‏ ‎лавочку. ‎На ‎ней, ‎против‏ ‎обыкновения,‏ ‎сидели ‎не‏ ‎бомжи ‎с‏ ‎бухлом, ‎на ‎ней ‎сидела ‎женщина,‏ ‎лузгала‏ ‎семечки ‎и‏ ‎бросала ‎на‏ ‎собянинский ‎дорогой ‎гранит. ‎Когда ‎я‏ ‎подошла‏ ‎поближе,‏ ‎увидела, ‎что‏ ‎угол ‎возле‏ ‎лавочки ‎засыпан‏ ‎шелухой.‏ ‎И ‎это‏ ‎была ‎шелуха-гигант, ‎знаете, ‎есть ‎такие‏ ‎большие ‎длинные‏ ‎и‏ ‎узкие ‎семечки? ‎Она‏ ‎лузгала ‎их.‏ ‎Даже ‎по ‎сравнению ‎с‏ ‎бомжачьим‏ ‎свинством ‎это‏ ‎было ‎сильно.‏ ‎Женщина ‎на ‎лавочке ‎имела ‎азиатскую‏ ‎внешность.‏ ‎Уже ‎было‏ ‎хотела ‎открыть‏ ‎дверь ‎подъезда, ‎но ‎что-то ‎заставило‏ ‎меня‏ ‎притормозить.‏ ‎И ‎вы‏ ‎поймете, ‎почему‏ ‎я ‎это‏ ‎сделала‏ ‎и ‎не‏ ‎жалею.

Я ‎сказала: ‎девушка, ‎ну ‎как‏ ‎же ‎так?‏ ‎Зачем‏ ‎вы ‎бросаете ‎шелуху‏ ‎возле ‎себя?‏ ‎Ведь ‎это ‎некрасиво, ‎это‏ ‎кто-то‏ ‎должен ‎потом‏ ‎убирать. ‎Мы‏ ‎тут ‎живем, ‎давайте ‎же ‎соблюдать‏ ‎чистоту,‏ ‎сохраняя ‎город‏ ‎в ‎порядке.

Девушка‏ ‎сообщила, ‎держа ‎полупустой ‎пакет  ‎—‏ ‎его‏ ‎содержимое‏ ‎уже ‎было‏ ‎на ‎асфальте‏ ‎и ‎внутри‏ ‎нее‏ ‎— ‎что‏ ‎это ‎вообще ‎не ‎она, ‎до‏ ‎нее ‎тут‏ ‎сидели‏ ‎двое ‎мужчин. ‎И‏ ‎вообще ‎у‏ ‎нее ‎нет ‎пакета, ‎в‏ ‎который‏ ‎можно ‎было‏ ‎бы ‎бросать‏ ‎шелуху. ‎Учитывая ‎то, ‎что ‎магазин,‏ ‎где‏ ‎можно ‎добыть‏ ‎фасовочный ‎пакет,‏ ‎находится ‎тоже ‎в ‎нашем ‎доме,‏ ‎в‏ ‎шаге‏ ‎от ‎нее,‏ ‎и ‎работает‏ ‎круглосуточно, ‎аргумент‏ ‎не‏ ‎выглядел ‎убедительным.‏ ‎Я ‎отметила, ‎что ‎если ‎нет‏ ‎пакета, ‎то‏ ‎семечки‏ ‎и ‎вовсе ‎не‏ ‎надо ‎лузгать‏ ‎на ‎улице, ‎и ‎стоит‏ ‎донести‏ ‎их ‎до‏ ‎дома. ‎И‏ ‎что ‎в ‎городской ‎культуре ‎принято‏ ‎относиться‏ ‎к ‎общественному‏ ‎пространству ‎бережно,‏ ‎не ‎засоряя ‎его.

И ‎тут ‎началось….

Все‏ ‎написанное‏ ‎выше‏ ‎совершенно ‎не‏ ‎важно, ‎это‏ ‎всего ‎лишь‏ ‎экспозиция,‏ ‎важно ‎дальнейшее.

Вслед‏ ‎за ‎этим ‎завязался ‎взаимообогащающий ‎мультикультурный‏ ‎межнациональный ‎диалог,‏ ‎в‏ ‎ходе ‎которого ‎моя‏ ‎оппонентка ‎сообщила‏ ‎следующее, ‎тезисно:

— Улица ‎ничья, ‎и‏ ‎я‏ ‎могу ‎на‏ ‎ней ‎делать‏ ‎все, ‎что ‎хочется, ‎как ‎и‏ ‎любой‏ ‎человек!

— Ваше ‎дело‏ ‎— ‎это‏ ‎ваша ‎квартира ‎и ‎не ‎более.‏ ‎В‏ ‎квартиру‏ ‎же ‎к‏ ‎вам ‎я‏ ‎не ‎иду.

— Город‏ ‎Москва‏ ‎— ‎ничей.‏ ‎Он ‎не ‎принадлежит ‎москвичам.

— Никаких ‎коренных‏ ‎москвичей ‎нет,‏ ‎кроме,‏ ‎может ‎быть, ‎самых‏ ‎стареньких ‎дедушек‏ ‎и ‎бабушек. ‎Вы ‎все‏ ‎сюда‏ ‎понаехали, ‎накупили‏ ‎квартиры, ‎и‏ ‎имеете ‎право ‎устанавливать ‎тут ‎свои‏ ‎правила‏ ‎не ‎более,‏ ‎чем ‎мы,‏ ‎мигранты.

— Москву ‎построили ‎не ‎русские ‎люди,‏ ‎а‏ ‎создал‏ ‎Аллах.

— Россию ‎построили‏ ‎не ‎русские‏ ‎люди, ‎а‏ ‎создал‏ ‎Аллах.

— Все ‎страны‏ ‎— ‎наш ‎дом.

— Все ‎страны ‎создал‏ ‎Аллах.

— Вы ‎—‏ ‎нацисты,‏ ‎если ‎говорите, ‎что‏ ‎Россию ‎создали‏ ‎русские ‎люди, ‎и ‎Москву‏ ‎построили‏ ‎русские ‎люди.

— Мы‏ ‎— ‎лучше‏ ‎вас ‎как ‎люди. ‎Мы ‎—‏ ‎чистые.‏ ‎Мы ‎не‏ ‎употребляем ‎наркотики,‏ ‎не ‎пьем, ‎в ‎отличие ‎от‏ ‎вас,‏ ‎русских.

— Русские‏ ‎— ‎плохие,‏ ‎русские ‎—‏ ‎алкоголики. ‎Русские‏ ‎заходят‏ ‎в ‎винный‏ ‎магазин ‎через ‎каждые ‎5 ‎минут‏ ‎— ‎мужчины,‏ ‎подростки,‏ ‎дети ‎(!) ‎—‏ ‎и ‎накупают‏ ‎спиртное. ‎А ‎наши ‎дети‏ ‎с‏ ‎5 ‎лет‏ ‎помогают ‎матерям‏ ‎по ‎дому. ‎Русские ‎дети ‎так‏ ‎не‏ ‎делают.

— Вы ‎вытягиваете‏ ‎из ‎нас‏ ‎все ‎соки

— Вы, ‎русские, ‎отняли ‎у‏ ‎нас‏ ‎Сибирь,‏ ‎и ‎потому‏ ‎мы ‎стали‏ ‎кочевниками, ‎вы‏ ‎нас‏ ‎заставили ‎скитаться.‏ ‎«Надо ‎историю ‎учить».

— Мы ‎вернулись ‎в‏ ‎«эту ‎страну»,‏ ‎которая‏ ‎принадлежит ‎нам ‎по‏ ‎праву. ‎Потому‏ ‎что ‎мы  ‎вернулись ‎за‏ ‎своим.

— Эта‏ ‎страна ‎будет‏ ‎нашей.

В ‎этом‏ ‎месте ‎я ‎переспросила ‎— ‎чей‏ ‎конкретно‏ ‎будет ‎страна‏ ‎Россия ‎—‏ ‎но ‎повторить ‎она ‎не ‎решилась,‏ ‎она‏ ‎испугалась,‏ ‎что ‎проговорилась.‏ ‎Раньше ‎времени.‏ ‎Спасибо ‎ей‏ ‎за‏ ‎это.

— Я ‎—‏ ‎гражданка ‎России! ‎И ‎я ‎имею‏ ‎тут ‎такие‏ ‎же‏ ‎права, ‎как ‎и‏ ‎вы! ‎Не‏ ‎вам ‎мне ‎указывать. ‎Хочу‏ ‎—‏ ‎буду ‎на‏ ‎улице ‎ссать!‏ ‎Буду ‎кидать ‎шелуху, ‎скакать, ‎кричать.

Что‏ ‎и‏ ‎продемонстрировала ‎немедленно,‏ ‎несмотря ‎на‏ ‎поздний ‎час. ‎Все, ‎кроме ‎«ссать».‏ ‎К‏ ‎счастью.‏ ‎Еще ‎есть‏ ‎пространство ‎для‏ ‎исправления ‎ситуации.

Как‏ ‎вы‏ ‎понимаете, ‎это‏ ‎политическая ‎программа ‎— ‎от ‎«хочу‏ ‎и ‎буду‏ ‎ссать‏ ‎на ‎улице» ‎до‏ ‎«эта ‎страна‏ ‎будет ‎нашей» ‎и ‎«русские‏ ‎высасывают‏ ‎из ‎нас‏ ‎все ‎соки‏ ‎и ‎отняли ‎Сибирь, ‎вынудив ‎стать‏ ‎кочевниками».‏ ‎Несмотря ‎на‏ ‎видимые ‎противоречия:‏ ‎будучи ‎нацисткой, ‎она ‎одновременно ‎левачка‏ ‎и‏ ‎глобалистка.‏ ‎Это ‎политическая‏ ‎программа, ‎в‏ ‎которой ‎обозначена‏ ‎цель‏ ‎— ‎«вернуть‏ ‎себе ‎то, ‎что ‎отняли ‎у‏ ‎них ‎русские».

Она‏ ‎не‏ ‎собирается ‎интегрироваться, ‎она‏ ‎приехала ‎брать‏ ‎реванш. ‎Занять ‎нашу ‎землю‏ ‎—‏ ‎формула ‎реванша‏ ‎обозначена ‎предельно‏ ‎точно. ‎Мне ‎встретилась ‎простодушная ‎женщина.

Кто‏ ‎их‏ ‎так ‎обрабатывает?‏ ‎Думаю, ‎начиная‏ ‎от ‎школы, ‎заканчивая ‎исламистскими ‎проповедниками.

Все‏ ‎это‏ ‎говорится‏ ‎громко, ‎не‏ ‎стесняясь, ‎агрессивно.‏ ‎«Я ‎ничего‏ ‎не‏ ‎боюсь, ‎боялась‏ ‎бы, ‎убрала ‎бы ‎за ‎собой».‏ ‎

Я ‎хотела‏ ‎было‏ ‎спровадить ‎ее, ‎пожелав‏ ‎ей ‎идти‏ ‎с ‎Богом. ‎На ‎слово‏ ‎«Бог»‏ ‎она ‎среагировала‏ ‎странно: ‎«Вы‏ ‎желаете, ‎чтобы ‎я ‎на ‎тот‏ ‎свет‏ ‎отправилась?». ‎Нет,‏ ‎сказала ‎я,‏ ‎«с ‎Богом» ‎в ‎русском ‎языке‏ ‎означает‏ ‎—‏ ‎иди, ‎добрый‏ ‎человек, ‎и‏ ‎всего ‎тебе‏ ‎самого‏ ‎наилучшего. ‎Она‏ ‎не ‎согласилась: ‎нет, ‎на ‎русском‏ ‎языке ‎это‏ ‎означает,‏ ‎что ‎вы ‎желаете‏ ‎мне ‎смерти.‏ ‎Это ‎к ‎вопросу ‎об‏ ‎экзаменах‏ ‎по ‎русскому‏ ‎языку ‎и‏ ‎уровню ‎наглости ‎якобы ‎сдавших ‎его.‏ ‎Но,‏ ‎справедливости ‎ради,‏ ‎говорит ‎она‏ ‎по-русски ‎вполне ‎сносно ‎и ‎бойко.‏ ‎Деталей‏ ‎еще‏ ‎не ‎различает.‏ ‎Научится.

Она ‎сдавала‏ ‎не ‎только‏ ‎экзамен‏ ‎по ‎русскому,‏ ‎но ‎и, ‎очевидно, ‎об ‎истории‏ ‎нашего ‎государства.‏ ‎О‏ ‎своих ‎взглядах ‎на‏ ‎Сибирь ‎умолчала?

Я‏ ‎намеренно ‎не ‎указываю ‎ее‏ ‎национальность,‏ ‎это ‎не‏ ‎важно, ‎как‏ ‎вы ‎понимаете. ‎Это ‎универсальный ‎набор‏ ‎претензий‏ ‎к ‎нам‏ ‎и ‎намерений‏ ‎в ‎отношении ‎нас, ‎русских. ‎Не‏ ‎многонационального‏ ‎народа‏ ‎Российской ‎Федерации,‏ ‎а ‎именно‏ ‎русских.

Кое-что ‎я‏ ‎записала‏ ‎на ‎видео.‏ ‎Так, ‎для ‎безопасности. ‎Гражданка ‎России‏ ‎пообещала ‎мне‏ ‎нехорошее,‏ ‎если ‎я ‎его‏ ‎выложу ‎в‏ ‎интернете. ‎Аллах ‎накажет. ‎Она‏ ‎ему‏ ‎помолится. ‎А‏ ‎может, ‎кто‏ ‎и ‎похуже, ‎в ‎виде ‎диаспор.

У‏ ‎меня‏ ‎вопрос ‎к‏ ‎тем, ‎кто‏ ‎запустил ‎в ‎Россию ‎и ‎наделил‏ ‎гражданством‏ ‎русофобов,‏ ‎нацистов, ‎реваншистов,‏ ‎исламистов:

Вы ‎понимаете,‏ ‎что ‎вы‏ ‎сделали?‏ ‎Какие ‎риски‏ ‎это ‎несет? ‎Вы ‎понимаете, ‎кто‏ ‎к ‎нам‏ ‎приехал?‏ ‎Да, ‎помимо ‎нормальных,‏ ‎трудолюбивых, ‎дружелюбных,‏ ‎профессиональных ‎людей. ‎Помимо ‎них‏ ‎приехали‏ ‎эта ‎наци-мигрантонавальнисты.‏ ‎Вы ‎понимаете,‏ ‎к ‎чему ‎это ‎ведет?

По ‎идее,‏ ‎я‏ ‎должна ‎пойти‏ ‎в ‎полицию,‏ ‎написать ‎на ‎нее ‎заявление ‎как‏ ‎на‏ ‎экстремистку,‏ ‎ее ‎должны‏ ‎проверить, ‎аннулировать‏ ‎ее ‎экзамены‏ ‎и‏ ‎гражданство ‎и‏ ‎выслать ‎из ‎нашей ‎(пока ‎еще)‏ ‎страны, ‎с‏ ‎пожизненным‏ ‎запретом ‎на ‎въезд.‏ ‎Но ‎вы‏ ‎же ‎понимаете, ‎что ‎ничего‏ ‎подобного‏ ‎не ‎будет.‏ ‎Даже ‎если‏ ‎я ‎напишу ‎заявление. ‎Она ‎не‏ ‎уедет‏ ‎и ‎никто‏ ‎не ‎лишит‏ ‎ее ‎гражданства. ‎«Когда ‎убьют, ‎тогда‏ ‎и‏ ‎приходите».‏ ‎Когда ‎не‏ ‎станет ‎нашей‏ ‎страны, ‎тогда‏ ‎и‏ ‎приходите.

А ‎сейчас-то‏ ‎что, ‎подумаешь ‎— ‎поговорили ‎о‏ ‎семечках.