Роман "Красные кирпичи" Глава 2

Так ‎изо‏ ‎дня ‎в ‎день ‎юный ‎Виталя‏ ‎Штольман ‎начал‏ ‎ходить‏ ‎на ‎пытку ‎разума‏ ‎на ‎другой‏ ‎конец ‎города. ‎Добровольно-принудительно.

Первое ‎время‏ ‎мы‏ ‎с ‎Данилой‏ ‎ходили ‎в‏ ‎школу ‎под ‎бдительным ‎покровительством ‎Лехи.‏ ‎Раньше‏ ‎он ‎ходил‏ ‎по ‎косенькой‏ ‎с ‎друзьями ‎через ‎кладбище, ‎о‏ ‎чем‏ ‎рассказывал‏ ‎жуткие ‎для‏ ‎наших ‎неокрепших‏ ‎умов ‎байки.‏ ‎Все‏ ‎они ‎были‏ ‎связаны ‎с ‎кем-то ‎умершим, ‎в‏ ‎основном ‎не‏ ‎по‏ ‎своей ‎воле, ‎а‏ ‎теперь ‎кошмарящим‏ ‎местное ‎население. ‎Призраки. ‎Вампиры.‏ ‎Вурдалаки.‏ ‎И ‎прочая‏ ‎нечисть. ‎Я‏ ‎решил, ‎что ‎ни ‎ногой ‎на‏ ‎кладбище.‏ ‎Было ‎как-то‏ ‎стремно.

Наша ‎компания‏ ‎Лехе ‎не ‎очень ‎нравилась, ‎ибо‏ ‎негоже‏ ‎авторитетному‏ ‎пацану ‎таскаться‏ ‎со ‎шкетами,‏ ‎однако ‎тетя‏ ‎Галя‏ ‎в ‎законе‏ ‎убедила ‎Алексея ‎в ‎обратном. ‎Но‏ ‎репрессии ‎в‏ ‎наш‏ ‎адрес ‎все ‎же‏ ‎посыпались. ‎Он‏ ‎хотел ‎быстрее ‎добраться ‎до‏ ‎пункта‏ ‎назначения ‎и‏ ‎избавиться ‎от‏ ‎нас, ‎поэтому ‎ходили ‎мы ‎бегом‏ ‎и‏ ‎на ‎ускорительных‏ ‎пенделях. ‎Лехины‏ ‎друзья ‎называли ‎его ‎нянькой, ‎что‏ ‎не‏ ‎нравилось‏ ‎ему ‎еще‏ ‎больше. ‎Свою‏ ‎злобу ‎он‏ ‎вымещал‏ ‎на ‎нас‏ ‎с ‎еще ‎большей ‎ненавистью. ‎Козлина.

Школа‏ ‎из ‎себя‏ ‎представляла‏ ‎огромное ‎здание ‎из‏ ‎красного ‎кирпича,‏ ‎с ‎высокими ‎окнами ‎и‏ ‎железными‏ ‎огромными ‎лестницами,‏ ‎которые ‎зимой‏ ‎превращались ‎в ‎каток, ‎и ‎можно‏ ‎было‏ ‎бы ‎с‏ ‎легкостью ‎ускорить‏ ‎свой ‎спуск, ‎чувствуя ‎боль ‎в‏ ‎заднице,‏ ‎берущей‏ ‎на ‎себя‏ ‎весь ‎удар‏ ‎скольжения ‎по‏ ‎лестнице.‏ ‎Младшие ‎классы‏ ‎были ‎в ‎отдельном ‎корпусе, ‎куда‏ ‎нас ‎отводил‏ ‎Леха,‏ ‎а ‎дальше ‎он‏ ‎шел ‎курить‏ ‎с ‎друзьями ‎за ‎школу.‏ ‎Затем‏ ‎были ‎уроки,‏ ‎продленка, ‎и‏ ‎с ‎того ‎же ‎места ‎нас‏ ‎забирал‏ ‎наш ‎путеводитель.

В‏ ‎нашей ‎школе‏ ‎были ‎два ‎первых ‎класса, ‎и‏ ‎мы‏ ‎почему-то‏ ‎сразу ‎начали‏ ‎друг ‎друга‏ ‎недолюбливать. ‎Мои‏ ‎одноклассники‏ ‎меня ‎тоже‏ ‎особо ‎не ‎впечатлили. ‎Какая-то ‎кучка‏ ‎тепличных ‎растений,‏ ‎выводящих‏ ‎палочки ‎и ‎крючочки‏ ‎на ‎уроке‏ ‎письма ‎и ‎пытающихся ‎читать‏ ‎по‏ ‎слогам.

Мне ‎это‏ ‎было ‎не‏ ‎интересно. ‎Читать ‎и ‎писать ‎я‏ ‎уже‏ ‎умел, ‎ибо‏ ‎родители ‎меня‏ ‎периодически ‎отправляли ‎к ‎бабушке, ‎где‏ ‎та‏ ‎радикально‏ ‎впихивала ‎в‏ ‎меня ‎новые‏ ‎знания. ‎Я,‏ ‎конечно,‏ ‎сопротивлялся, ‎но‏ ‎кое-что ‎все-таки ‎попадало ‎в ‎цель.‏ ‎Читать ‎мне‏ ‎нравилось,‏ ‎а ‎вот ‎рисовать‏ ‎палки ‎с‏ ‎крючками ‎— ‎нет. ‎Я‏ ‎скучал‏ ‎и ‎часто‏ ‎смотрел ‎в‏ ‎окно, ‎за ‎которым ‎через ‎дорогу‏ ‎кипела‏ ‎самая ‎настоящая‏ ‎жизнь. ‎Там‏ ‎был ‎рынок. ‎Бурлящий ‎и ‎живущий.‏ ‎В‏ ‎классе‏ ‎же ‎была‏ ‎тоска ‎и‏ ‎смерть.

— Виталик! ‎Что,‏ ‎там‏ ‎интереснее, ‎чем‏ ‎здесь? ‎— ‎вернула ‎мое ‎внимание‏ ‎в ‎класс‏ ‎учительница.

— Ага,‏ ‎Марина ‎Леопольдовна.

— Так, ‎Виталик,‏ ‎если ‎ты‏ ‎не ‎научишься ‎рисовать ‎крючки‏ ‎и‏ ‎палочки, ‎то‏ ‎не ‎научишься‏ ‎писать.

— Я ‎умею ‎писать, ‎— ‎буркнул‏ ‎под‏ ‎нос ‎я.

— Да?‏ ‎Неужто? ‎Иди-ка‏ ‎к ‎доске ‎и ‎напиши ‎свое‏ ‎имя.

«Вот,‏ ‎блин,‏ ‎чего ‎пристала-то?»‏ ‎— ‎подумал‏ ‎я.

Медленно ‎встав,‏ ‎демонстративно‏ ‎отодвинув ‎по‏ ‎полу ‎стул, ‎чтобы ‎он ‎погромче‏ ‎звучал ‎и‏ ‎обозначил‏ ‎мой ‎бунтарский ‎дух,‏ ‎я ‎поплелся‏ ‎в ‎сторону ‎доски. ‎Взял‏ ‎мел.‏ ‎Красный. ‎Я‏ ‎не ‎хотел‏ ‎писать ‎белым, ‎как ‎все. ‎Долго,‏ ‎но‏ ‎верно ‎я‏ ‎выводил ‎буквы.

— Ну‏ ‎и ‎почерк, ‎Виталик! ‎И ‎слишком‏ ‎медленно.‏ ‎А‏ ‎детишки ‎должны‏ ‎писать ‎красиво‏ ‎и ‎быстро.

— Я‏ ‎же‏ ‎написал.

— Садись, ‎Виталик,‏ ‎и ‎займись ‎делом, ‎нечего ‎ворон‏ ‎считать.

Ну ‎каторга,‏ ‎ей-богу.‏ ‎Да ‎еще ‎и‏ ‎с ‎Данилой‏ ‎не ‎разрешили ‎сидеть. ‎Посадили‏ ‎меня‏ ‎с ‎какой-то‏ ‎Катей, ‎которая‏ ‎прилежно ‎выводила ‎эти ‎чертовы ‎крючки.‏ ‎Ее‏ ‎бант, ‎который‏ ‎был ‎больше‏ ‎головы, ‎и ‎правильность ‎раздражали. ‎Катерина‏ ‎буквально‏ ‎заглядывала‏ ‎в ‎рот‏ ‎Марине ‎Леопольдовне‏ ‎и ‎спешила‏ ‎выполнять‏ ‎все, ‎о‏ ‎чем ‎та ‎говорила. ‎Мне ‎иногда‏ ‎казалось, ‎что‏ ‎она‏ ‎— ‎робот.

Даниле ‎повезло‏ ‎больше. ‎Его‏ ‎новая ‎напарница ‎— ‎Женька‏ ‎—‏ ‎была ‎на‏ ‎голову ‎выше‏ ‎его, ‎но ‎звонко ‎смеялась ‎и‏ ‎была‏ ‎не ‎прочь‏ ‎поболтать ‎о‏ ‎том ‎о ‎сем. ‎Да ‎и‏ ‎в‏ ‎целом‏ ‎она ‎казалась‏ ‎нормальной. ‎Мой‏ ‎же ‎робот‏ ‎был‏ ‎молчалив ‎и‏ ‎исполнителен. ‎Ну ‎точно ‎— ‎каторга!

Через‏ ‎месяц ‎испытательный‏ ‎срок‏ ‎прошел, ‎и ‎наш‏ ‎куратор ‎Леха‏ ‎объявил, ‎что ‎теперь ‎юные‏ ‎падаваны‏ ‎готовы ‎пройти‏ ‎этот ‎путь‏ ‎самостоятельно. ‎И ‎дал ‎нам ‎по‏ ‎прощальному‏ ‎пенделю.

Мы ‎с‏ ‎Данилой ‎начали‏ ‎ходить ‎в ‎школу ‎одни. ‎Наконец-то.