Лицо ‎русофобии‏ ‎выглядит ‎довольно ‎миловидно: ‎над ‎ним‏ ‎поработали ‎лучшие‏ ‎барбер-шопы‏ ‎Парижа.

Имя ‎маркиза ‎Астольфа‏ ‎де ‎Кюстина‏ ‎знают ‎даже ‎те, ‎кто‏ ‎не‏ ‎прочел ‎ни‏ ‎строки, ‎им‏ ‎написанной. ‎В ‎наши ‎дни ‎он‏ ‎был‏ ‎бы ‎известный‏ ‎трэвел-блогером. ‎Им‏ ‎написано ‎несколько ‎историко-публицистических ‎трудов ‎—‏ ‎описаний‏ ‎его‏ ‎путешествий ‎по‏ ‎Англии, ‎Шотландии,‏ ‎Швейцарии, ‎Италии‏ ‎(1811—1822),‏ ‎Испании ‎(1833)‏ ‎и ‎России ‎(1839). ‎Известность ‎ему‏ ‎принесла ‎книга‏ ‎«Россия‏ ‎в ‎1839 ‎году»‏ ‎— ‎выпущенное‏ ‎в ‎мае ‎1843 ‎года‏ ‎повествование‏ ‎о ‎путешествии,‏ ‎совершенном ‎летом‏ ‎1839 ‎года.

Его ‎дед ‎— ‎генерал,‏ ‎командовавший‏ ‎рейнской ‎армией‏ ‎в ‎1792‏ ‎году, ‎— ‎и ‎отец ‎погибли‏ ‎на‏ ‎гильотине‏ ‎во ‎время‏ ‎якобинского ‎террора.

Кюстин‏ ‎был ‎очень‏ ‎богатым‏ ‎аристократом, ‎в‏ ‎круг ‎его ‎общения ‎входили ‎многие‏ ‎представители ‎европейской‏ ‎элиты.‏ ‎Маркиз ‎много ‎путешествует‏ ‎по ‎странам‏ ‎Европы, ‎пишет ‎к ‎ним‏ ‎путевые‏ ‎заметки, ‎занимается‏ ‎литературной ‎деятельностью:‏ ‎несколько ‎романов ‎и ‎пьес ‎выходят‏ ‎из-под‏ ‎его ‎пера.‏ ‎Кюстин ‎также‏ ‎убеждённый ‎монархист.

В ‎свое ‎время ‎Кюстин‏ ‎пользовался‏ ‎немалой‏ ‎известностью; ‎среди‏ ‎поклонников ‎его‏ ‎таланта ‎был‏ ‎такой‏ ‎искушенный ‎ценитель,‏ ‎как ‎Бальзак, ‎который, ‎прочтя ‎книгу‏ ‎Кюстина ‎об‏ ‎Испании,‏ ‎убеждал ‎ее ‎автора,‏ ‎что, ‎«посвятив‏ ‎подобное ‎произведение ‎каждой ‎из‏ ‎европейских‏ ‎стран, ‎он‏ ‎создаст ‎собрание,‏ ‎единственное ‎в ‎своем ‎роде ‎и‏ ‎поистине‏ ‎бесценное».

Повод ‎для‏ ‎поездки ‎в‏ ‎Россию ‎Кюстину ‎даёт ‎один ‎молодой‏ ‎польский‏ ‎граф,‏ ‎Игнасий ‎Гуровский,‏ ‎впавший ‎в‏ ‎немилость ‎у‏ ‎русского‏ ‎царя ‎и‏ ‎приехавший ‎в ‎Париж ‎искать ‎защиты‏ ‎и ‎покровительства.‏ ‎Кюстин‏ ‎набирает ‎у ‎своих‏ ‎влиятельных ‎друзей‏ ‎рекомендательных ‎писем ‎к ‎Николаю‏ ‎I‏ ‎и ‎отправляется‏ ‎в ‎Россию,‏ ‎формально ‎просить ‎за ‎своего ‎польского‏ ‎друга.

Сам‏ ‎автор, ‎пожалуй,‏ ‎не ‎склонен‏ ‎был ‎считать ‎«Россию» ‎своим ‎главным‏ ‎произведением;‏ ‎меж‏ ‎тем ‎именно‏ ‎эта ‎книга,‏ ‎сразу ‎же‏ ‎по‏ ‎выходе ‎переведенная‏ ‎на ‎английский ‎и ‎немецкий ‎языки,‏ ‎принесла ‎ему‏ ‎европейскую‏ ‎славу.

В ‎России ‎книга‏ ‎Кюстина ‎была‏ ‎немедленно ‎запрещена. ‎В ‎усеченном‏ ‎виде‏ ‎русский ‎читатель‏ ‎познакомился ‎с‏ ‎ней ‎в ‎1930 ‎г. ‎Первый‏ ‎полный‏ ‎перевод ‎на‏ ‎русский ‎язык‏ ‎обоих ‎томов ‎под ‎авторским ‎названием‏ ‎«Россия‏ ‎в‏ ‎1839 ‎году»‏ ‎был ‎издан‏ ‎только ‎в‏ ‎1996‏ ‎году.

Меж ‎тем‏ ‎полный ‎текст ‎«России ‎в ‎1839‏ ‎году» ‎и‏ ‎ее‏ ‎сокращенные ‎варианты ‎—‏ ‎произведения ‎разных‏ ‎жанров. ‎Авторы ‎«дайджестов», ‎выбирая‏ ‎из‏ ‎Кюстина ‎самые‏ ‎хлесткие, ‎самые‏ ‎«антирусские» ‎пассажи, ‎превращали ‎его ‎книгу‏ ‎в‏ ‎памфлет. ‎Кюстин‏ ‎же ‎написал‏ ‎нечто ‎совсем ‎другое ‎— ‎автобиографическую‏ ‎книгу,‏ ‎рассказ‏ ‎о ‎своем‏ ‎собственном ‎(автобиографический‏ ‎момент ‎здесь‏ ‎чрезвычайно‏ ‎важен) ‎путешествии‏ ‎по ‎России ‎в ‎форме ‎писем‏ ‎к ‎другу.

Итак,‏ ‎один‏ ‎из ‎источников ‎долголетия‏ ‎книги ‎Кюстина‏ ‎— ‎в ‎том, ‎что‏ ‎она‏ ‎не ‎только‏ ‎описывает ‎поездку‏ ‎по ‎реальной ‎России, ‎но ‎осуществляет‏ ‎своеобразный‏ ‎суд ‎над‏ ‎идеей, ‎над‏ ‎мифом ‎о ‎России, ‎якобы ‎призванной‏ ‎спасти‏ ‎старую‏ ‎Европу ‎от‏ ‎демократической ‎революции.

Его‏ ‎восприятие ‎России‏ ‎как‏ ‎страны ‎«варваров»‏ ‎и ‎рабов, ‎всеобщего ‎страха ‎и‏ ‎«бюрократической ‎тирании»,‏ ‎сразу‏ ‎вызвала ‎поток ‎официозных‏ ‎опровержений. ‎Отношение‏ ‎к ‎ней ‎русской ‎интеллигенции‏ ‎было‏ ‎разноречивым. ‎Жуковский‏ ‎назвал ‎Кюстина‏ ‎собакой, ‎однако ‎не ‎смог ‎не‏ ‎признать‏ ‎того, ‎что‏ ‎большая ‎часть‏ ‎написанного ‎соответствует ‎действительности.

Книга ‎Кюстина ‎затрагивает‏ ‎столько‏ ‎больных‏ ‎мест ‎в‏ ‎национальном ‎самолюбии,‏ ‎что ‎восприятие‏ ‎ее‏ ‎многими ‎людьми‏ ‎до ‎сих ‎пор ‎отличается ‎горячностью,‏ ‎какую ‎вызывает‏ ‎обычно‏ ‎только ‎самая ‎злободневная‏ ‎публицистика: ‎на‏ ‎Кюстина ‎обижаются, ‎его ‎бранят,‏ ‎клеймят‏ ‎за ‎«русофобию»‏ ‎и ‎проч.‏ ‎Меж ‎тем ‎формула, ‎мимоходом ‎выведенная‏ ‎московским‏ ‎почтдиректором ‎А.Я.‏ ‎Булгаковым: ‎«И‏ ‎черт ‎его ‎знает, ‎какое ‎его‏ ‎истинное‏ ‎заключение,‏ ‎то ‎мы‏ ‎первый ‎народ‏ ‎в ‎мире,‏ ‎то‏ ‎мы ‎самый‏ ‎гнуснейший!» ‎— ‎замечательно ‎охватывает ‎весь‏ ‎спектр ‎кюстиновских‏ ‎впечатлений‏ ‎от ‎России. ‎Конечно,‏ ‎это ‎русофобия,‏ ‎но ‎особого ‎свойства: ‎идущая‏ ‎от‏ ‎точных ‎наблюдений‏ ‎к ‎остро‏ ‎отточенным ‎мыслям.

Безусловно, ‎Россия ‎описывается ‎в‏ ‎крайне‏ ‎тёмных ‎тонах.‏ ‎Российской ‎знати‏ ‎Кюстин ‎приписывает ‎лицемерие ‎и ‎лишь‏ ‎имитацию‏ ‎европейского‏ ‎образа ‎жизни.‏ ‎В ‎России‏ ‎маркизу ‎трудно‏ ‎дышать‏ ‎— ‎повсюду‏ ‎он ‎чувствует ‎тиранию, ‎исходящую ‎от‏ ‎царя. ‎Отсюда‏ ‎вытекает‏ ‎рабский ‎характер ‎русских,‏ ‎живущих ‎к‏ ‎тому ‎же ‎как ‎рабы,‏ ‎заключенные‏ ‎в ‎узкие‏ ‎рамки ‎повиновения.

В‏ ‎России, ‎по ‎наблюдениям ‎Кюстина, ‎действует‏ ‎принцип‏ ‎пирамидального ‎насилия‏ ‎— ‎царь‏ ‎имеет ‎абсолютную ‎власть ‎над ‎дворянством‏ ‎и‏ ‎чиновниками,‏ ‎которые ‎в‏ ‎свою ‎очередь‏ ‎также ‎полные‏ ‎властители‏ ‎над ‎жизнью‏ ‎своих ‎подчинённых ‎и ‎так ‎вплоть‏ ‎до ‎крепостных,‏ ‎которые‏ ‎выплескивают ‎свою ‎жестокость‏ ‎друг ‎на‏ ‎друга ‎и ‎на ‎семью.‏ ‎В‏ ‎обратном ‎направлении‏ ‎пирамиды ‎действуют‏ ‎заискивание ‎и ‎лицемерие ‎перед ‎вышестоящими.‏ ‎По‏ ‎мнению ‎Кюстина,‏ ‎русские, ‎не‏ ‎любя ‎европейскую ‎культуру, ‎имитируют ‎её‏ ‎для‏ ‎того,‏ ‎чтобы ‎с‏ ‎её ‎помощью‏ ‎стать ‎могущественной‏ ‎нацией.‏ ‎И ‎только‏ ‎простых ‎крестьян, ‎живущих ‎свободно ‎в‏ ‎провинции, ‎Кюстин‏ ‎хвалит‏ ‎за ‎их ‎простой‏ ‎и ‎свободолюбивый‏ ‎характер.

Критикуя ‎тиранию ‎и ‎единовластие‏ ‎царя‏ ‎как ‎институт‏ ‎российского ‎правления,‏ ‎Кюстин, ‎тем ‎не ‎менее, ‎пишет,‏ ‎что‏ ‎единственный ‎человек‏ ‎в ‎России,‏ ‎с ‎которым ‎ему ‎было ‎приятно‏ ‎общаться‏ ‎и‏ ‎который ‎был‏ ‎достаточно ‎образован‏ ‎и ‎возвышен‏ ‎душою‏ ‎– ‎Николай‏ ‎I.

Приведу ‎несколько ‎характерных ‎фрагментов.

Вот ‎гостиница‏ ‎в ‎Любеке;‏ ‎маркиз‏ ‎беседует ‎с ‎хозяином-немцем:

— Вы‏ ‎знаете ‎Россию?‏ ‎— ‎спросил ‎я ‎у‏ ‎него.

— Нет,‏ ‎сударь, ‎но‏ ‎я ‎знаю‏ ‎русских; ‎они ‎часто ‎проезжают ‎через‏ ‎Любек,‏ ‎и ‎я‏ ‎сужу ‎о‏ ‎стране ‎по ‎лицам ‎ее ‎жителей.

— Что‏ ‎же‏ ‎такое‏ ‎страшное ‎прочли‏ ‎вы ‎на‏ ‎их ‎лицах,‏ ‎раз‏ ‎уговариваете ‎меня‏ ‎не ‎ездить ‎к ‎ним?

— Сударь, ‎у‏ ‎них ‎два‏ ‎выражения‏ ‎лица; ‎я ‎говорю‏ ‎не ‎о‏ ‎слугах ‎— ‎у ‎слуг‏ ‎лица‏ ‎всегда ‎одинаковые,‏ ‎— ‎но‏ ‎о ‎господах: ‎когда ‎они ‎едут‏ ‎в‏ ‎Европу, ‎вид‏ ‎у ‎них‏ ‎веселый, ‎свободный, ‎довольный; ‎они ‎похожи‏ ‎на‏ ‎вырвавшихся‏ ‎из ‎загона‏ ‎лошадей, ‎на‏ ‎птичек, ‎которым‏ ‎отворили‏ ‎клетку; ‎все‏ ‎— ‎мужчины, ‎женщины, ‎молодые, ‎старые‏ ‎— ‎выглядят‏ ‎счастливыми,‏ ‎как ‎школьники ‎на‏ ‎каникулах; ‎на‏ ‎обратном ‎пути ‎те ‎же‏ ‎люди‏ ‎приезжают ‎в‏ ‎Любек ‎с‏ ‎вытянутыми, ‎мрачными, ‎мученическими ‎лицами; ‎они‏ ‎говорят‏ ‎мало, ‎бросают‏ ‎отрывистые ‎фразы;‏ ‎вид ‎у ‎них ‎озабоченный. ‎Я‏ ‎пришел‏ ‎к‏ ‎выводу, ‎что‏ ‎страна, ‎которую‏ ‎ее ‎жители‏ ‎покидают‏ ‎с ‎такой‏ ‎радостью ‎и ‎в ‎которую ‎возвращаются‏ ‎с ‎такой‏ ‎неохотой,‏ ‎— ‎дурная ‎страна.

***

Чем‏ ‎больше ‎я‏ ‎узнаю ‎Россию, ‎тем ‎больше‏ ‎понимаю,‏ ‎отчего ‎император‏ ‎запрещает ‎русским‏ ‎путешествовать ‎и ‎затрудняет ‎иностранцам ‎доступ‏ ‎в‏ ‎Россию. ‎Российские‏ ‎порядки ‎не‏ ‎выдержали ‎бы ‎и ‎двадцати ‎лет‏ ‎свободных‏ ‎отношений‏ ‎между ‎Россией‏ ‎и ‎Западной‏ ‎Европой.

***

..задаюсь ‎вопросом,‏ ‎характер‏ ‎ли ‎народа‏ ‎создал ‎самодержавие, ‎или ‎же ‎самодержавие‏ ‎создало ‎русский‏ ‎характер,‏ ‎и… ‎не ‎могу‏ ‎отыскать ‎ответа...

Россия‏ ‎— ‎это ‎лагерная ‎дисциплина‏ ‎вместо‏ ‎государственного ‎устройства,‏ ‎это ‎осадное‏ ‎положение, ‎возведенное ‎в ‎ранг ‎нормального‏ ‎состояния‏ ‎общества.

***

Я ‎не‏ ‎упрекаю ‎русских‏ ‎в ‎том, ‎что ‎они ‎таковы,‏ ‎каковы‏ ‎они‏ ‎есть, ‎я‏ ‎осуждаю ‎в‏ ‎них ‎притязания‏ ‎казаться‏ ‎такими ‎же,‏ ‎как ‎мы. ‎Пока ‎они ‎еще‏ ‎необразованны ‎—‏ ‎но‏ ‎это ‎состояние ‎по‏ ‎крайней ‎мере‏ ‎позволяет ‎надеяться ‎на ‎лучшее;‏ ‎хуже‏ ‎другое: ‎они‏ ‎постоянно ‎снедаемы‏ ‎желанием ‎подражать ‎другим ‎нациям, ‎и‏ ‎подражают‏ ‎они, ‎точно‏ ‎как ‎обезьяны,‏ ‎оглупляя ‎предмет ‎подражания.

***

Что ‎делает ‎русское‏ ‎дворянство?‏ ‎Оно‏ ‎поклоняется ‎своему‏ ‎царю ‎и‏ ‎становится ‎соучастником‏ ‎всех‏ ‎преступлений ‎высшей‏ ‎власти, ‎чтобы ‎самому ‎истязать ‎народ‏ ‎до ‎тех‏ ‎пор,‏ ‎пока ‎бог, ‎которому‏ ‎этот ‎господствующий‏ ‎класс ‎служит ‎и ‎который‏ ‎им‏ ‎же ‎самим‏ ‎создан, ‎оставит‏ ‎плеть ‎в ‎его ‎руках. ‎Эту‏ ‎ли‏ ‎роль ‎предназначило‏ ‎провидение ‎дворянству‏ ‎в ‎государственном ‎строительстве ‎обширнейшей ‎в‏ ‎мире‏ ‎страны?‏ ‎В ‎истории‏ ‎России ‎никто,‏ ‎кроме ‎государя,‏ ‎не‏ ‎выполнял ‎того,‏ ‎что ‎было ‎его ‎долгом, ‎его‏ ‎прямым ‎назначением,‏ ‎—‏ ‎ни ‎дворянство, ‎ни‏ ‎духовенство. ‎Подъяремный‏ ‎народ ‎всегда ‎достоин ‎своего‏ ‎ярма:‏ ‎тирания ‎—‏ ‎это ‎создание‏ ‎повинующегося ‎ей ‎народа. ‎И ‎не‏ ‎пройдет‏ ‎50 ‎лет,‏ ‎как ‎либо‏ ‎цивилизованный ‎мир ‎вновь ‎подпадет ‎под‏ ‎иго‏ ‎варваров,‏ ‎либо ‎в‏ ‎России ‎вспыхнет‏ ‎революция, ‎гораздо‏ ‎более‏ ‎страшная, ‎чем‏ ‎та, ‎последствия ‎коей ‎Западная ‎Европа‏ ‎чувствует ‎еще‏ ‎до‏ ‎сих ‎пор.

И ‎здесь‏ ‎же ‎знаменитое:

«Сколь‏ ‎ни ‎необъятна ‎эта ‎империя,‏ ‎она‏ ‎не ‎что‏ ‎иное, ‎как‏ ‎тюрьма, ‎ключ ‎от ‎которой ‎хранится‏ ‎у‏ ‎императора»...

Николая ‎I‏ ‎Астольф ‎де‏ ‎Кюстин ‎назвал ‎«тюремщиком ‎одной ‎трети‏ ‎земного‏ ‎шара».

В‏ ‎аннотации ‎к‏ ‎американскому ‎изданию‏ ‎«Ля ‎Рюсси»‏ ‎1987‏ ‎года ‎американский‏ ‎политик ‎З.Бжезинский ‎заметил: ‎«Ни ‎один‏ ‎советолог ‎ещё‏ ‎ничего‏ ‎не ‎добавил ‎к‏ ‎прозрениям ‎де‏ ‎Кюстина ‎в ‎том, ‎что‏ ‎касается‏ ‎русского ‎характера‏ ‎и ‎византийской‏ ‎природы ‎русской ‎политической ‎системы».

???Обзор ‎немецких‏ ‎медиа

?(+)Süddeutsche ‎Zeitung ‎в ‎интервью ‎по‏ ‎премиум-подписке ‎с‏ ‎бывшим‏ ‎министром ‎иностранных ‎дел‏ ‎Чехии ‎«Люди‏ ‎недооценивают ‎силу ‎зла» проводит ‎параллели‏ ‎между‏ ‎Валадимиром ‎Путиным‏ ‎и ‎Адольфом‏ ‎Гитлером. ‎Уровень ‎упоротости: ‎высокий ? Впрочем, ‎это‏ ‎и‏ ‎не ‎удивительно:‏ ‎князь ‎Шварценберг‏ ‎– ‎представитель ‎одного ‎из ‎древнейших‏ ‎австрийских‏ ‎аристократических‏ ‎родов, ‎всегда‏ ‎был ‎лютым‏ ‎русофобом.

О ‎жизни‏ ‎Карела‏ ‎Шварценберга, ‎бывшего‏ ‎министра ‎иностранных ‎дел ‎Чешской ‎Республики,‏ ‎рассказывается ‎в‏ ‎документальном‏ ‎фильме ‎"Мой ‎отец,‏ ‎князь", ‎который‏ ‎сейчас ‎идёт ‎в ‎кинотеатрах.

В‏ ‎свои‏ ‎84 ‎года‏ ‎бывший ‎министр‏ ‎иностранных ‎дел ‎Чехии ‎Карел ‎Шварценберг‏ ‎–‏ ‎ярый ‎приверженец‏ ‎идеи ‎ЕС–‏ ‎уже ‎давно ‎стал ‎политической ‎легендой‏ ‎как‏ ‎современный‏ ‎свидетель ‎и‏ ‎участник ‎недавней‏ ‎истории ‎Центрально-Восточной‏ ‎Европы.‏ ‎В ‎интервью‏ ‎SZ он ‎говорит ‎о ‎войне ‎России‏ ‎против ‎Украины,‏ ‎о‏ ‎бездарных ‎политиках ‎в‏ ‎Австрии ‎-‏ ‎и ‎о ‎новом ‎фильме‏ ‎своей‏ ‎дочери ‎Лилы‏ ‎«Мой ‎отец‏ ‎князь».

SZ: Как ‎вы ‎оцениваете ‎последние ‎решения‏ ‎Владимира‏ ‎Путина, ‎частичную‏ ‎мобилизацию, ‎псевдореферендум‏ ‎и ‎ядерные ‎угрозы? ‎Являются ‎ли‏ ‎они‏ ‎актами‏ ‎отчаяния ‎или‏ ‎актами ‎освобождения?

Князь‏ ‎Шварценберг: Он ‎попал‏ ‎в‏ ‎исключительно ‎сложную‏ ‎ситуацию. ‎Путин ‎действительно ‎верил ‎в‏ ‎успешный ‎блицкриг.‏ ‎Но‏ ‎он ‎не ‎принял‏ ‎во ‎внимание‏ ‎тот ‎факт, ‎что ‎Украина‏ ‎извлекла‏ ‎уроки ‎из‏ ‎аннексии ‎Крыма‏ ‎и ‎отделения ‎сепаратистских ‎регионов ‎на‏ ‎Донбассе,‏ ‎приобрела ‎современное‏ ‎оружие ‎и‏ ‎модернизировала ‎свою ‎армию. ‎К ‎моему‏ ‎удивлению,‏ ‎выяснилось,‏ ‎что ‎российская‏ ‎армия ‎очень‏ ‎старомодна, ‎она‏ ‎не‏ ‎продвинулась ‎далеко‏ ‎вперёд ‎со ‎времён ‎Второй ‎мировой‏ ‎войны.

SZ: Тем ‎не‏ ‎менее,‏ ‎Кремль ‎вкладывает ‎много‏ ‎денег ‎в‏ ‎армию. ‎В ‎чём ‎проблема.‏ ‎Коррупция?‏ ‎Высокомерие?

Князь ‎Шварценберг: Коррупция,‏ ‎несомненно. ‎Более‏ ‎того, ‎в ‎отличие ‎от ‎США,‏ ‎например,‏ ‎они ‎не‏ ‎вели ‎крупных‏ ‎войн ‎- ‎за ‎исключением ‎Афганистана.‏ ‎Их‏ ‎ресурсов‏ ‎было ‎достаточно‏ ‎для ‎борьбы‏ ‎с ‎сирийскими‏ ‎повстанцами,‏ ‎но ‎не‏ ‎для ‎современной ‎войны.

SZ: Вы ‎когда-нибудь ‎лично‏ ‎встречались ‎с‏ ‎Путиным?

Князь‏ ‎Шварценберг: Нет, ‎но ‎мне‏ ‎посчастливилось ‎выступать‏ ‎непосредственно ‎после ‎него ‎в‏ ‎качестве‏ ‎министра ‎иностранных‏ ‎дел ‎Чехии‏ ‎на ‎Мюнхенской ‎конференции ‎по ‎безопасности‏ ‎в‏ ‎2011 ‎году.‏ ‎В ‎то‏ ‎время ‎немцы ‎были ‎ужасно ‎возмущены‏ ‎мной.

SZ: Потому‏ ‎что‏ ‎вы ‎слишком‏ ‎критиковали ‎Путина?

Князь‏ ‎Шварценберг: Я ‎начал‏ ‎тогда‏ ‎со ‎слов:‏ ‎«Я ‎благодарю ‎Президента ‎Российской ‎Федерации‏ ‎Владимира ‎Владимировича‏ ‎Путина‏ ‎за ‎его ‎выступление.‏ ‎Он ‎подтвердил‏ ‎мне ‎то, ‎что ‎мы‏ ‎уже‏ ‎знали: ‎насколько‏ ‎необходимо ‎нам‏ ‎вступить ‎в ‎НАТО». Мне ‎было ‎совершенно‏ ‎ясно,‏ ‎что ‎и‏ ‎кто ‎он‏ ‎такой. ‎Вот ‎что ‎так ‎увлекательно:‏ ‎хотя‏ ‎немцы,‏ ‎например, ‎читали‏ ‎«Майн ‎Кампф»‏ ‎и ‎слушали‏ ‎речи‏ ‎«фюрера», ‎они‏ ‎не ‎воспринимали ‎всё ‎это ‎всерьез.‏ ‎То ‎же‏ ‎самое‏ ‎было ‎и ‎с‏ ‎Путиным: ‎«Он‏ ‎должно ‎быть ‎это ‎не‏ ‎всерьёз». Конечно,‏ ‎он ‎говорил‏ ‎серьёзно!

SZ: Россия ‎сегодня‏ ‎находится ‎в ‎постсоветском ‎- ‎и‏ ‎в‏ ‎то ‎же‏ ‎время ‎в‏ ‎досоветском ‎- ‎состоянии, ‎учитывая, ‎что‏ ‎Путин‏ ‎стремится‏ ‎восстановить ‎империю‏ ‎и ‎великую‏ ‎державу. ‎Почему‏ ‎после‏ ‎распада ‎СССР‏ ‎и ‎конца ‎коммунизма ‎русские ‎так‏ ‎и ‎не‏ ‎смогли‏ ‎взять ‎конструктивный, ‎демократический‏ ‎курс?

Князь ‎Шварценберг: Нам,‏ ‎жителям ‎Центральной ‎Европы, ‎повезло,‏ ‎что‏ ‎в ‎конечном‏ ‎итоге ‎мы‏ ‎пережили ‎их ‎диктатуру ‎как ‎иностранное‏ ‎правление.‏ ‎В ‎России,‏ ‎конечно, ‎всё‏ ‎было ‎иначе; ‎русские ‎считали ‎советскую‏ ‎империю‏ ‎своей‏ ‎собственной.

SZ: Вы ‎удивлены,‏ ‎с ‎какой‏ ‎уверенностью, ‎с‏ ‎какой‏ ‎компетентностью ‎украинцы‏ ‎вступили ‎в ‎эту ‎войну?

Князь ‎Шварценберг: Признаюсь,‏ ‎я ‎не‏ ‎ожидал‏ ‎этого, ‎как ‎бы‏ ‎я ‎ни‏ ‎любил ‎Украину ‎и ‎ни‏ ‎болел‏ ‎за ‎них‏ ‎на ‎Майдане.‏ ‎Я ‎не ‎думал, ‎что ‎они‏ ‎смогут‏ ‎так ‎быстро‏ ‎собрать ‎свою‏ ‎армию. ‎Более ‎того, ‎на ‎Украине‏ ‎произошло‏ ‎то‏ ‎же ‎самое,‏ ‎что ‎и‏ ‎в ‎Австрии:‏ ‎благодаря‏ ‎«кесареву ‎сечению»‏ ‎Адольфа ‎Гитлера ‎австрийцы ‎стали ‎независимой‏ ‎нацией. ‎Сегодня‏ ‎они‏ ‎считают ‎себя ‎самостоятельной‏ ‎нацией ‎-‏ ‎а ‎это ‎так, ‎потому‏ ‎что‏ ‎они ‎в‏ ‎это ‎верят.‏ ‎То ‎же ‎самое ‎происходит ‎сейчас‏ ‎на‏ ‎Украине: ‎Путин‏ ‎сделал ‎«кесарево‏ ‎сечение», ‎и ‎поэтому ‎русскоязычные ‎граждане‏ ‎теперь‏ ‎также‏ ‎привязаны ‎к‏ ‎идее ‎Украины.

SZ: Вы‏ ‎говорите, ‎что‏ ‎всегда‏ ‎знали, ‎что‏ ‎Путин ‎имеет ‎в ‎виду ‎то,‏ ‎что ‎говорит.‏ ‎В‏ ‎настоящее ‎время ‎он‏ ‎угрожает ‎ядерными‏ ‎ударами. ‎Вы ‎верите ‎в‏ ‎это?

Князь‏ ‎Шварценберг: Если ‎на‏ ‎карту ‎поставлено‏ ‎его ‎существование, ‎боюсь, ‎он ‎прибегнет‏ ‎даже‏ ‎к ‎этому‏ ‎средству.

SZ: Как ‎бывший‏ ‎министр ‎иностранных ‎дел, ‎каков ‎был‏ ‎бы‏ ‎Ваш‏ ‎ответ ‎на‏ ‎вопрос, ‎что‏ ‎Запад ‎должен‏ ‎делать‏ ‎сейчас?

Князь ‎Шварценберг: Американцы‏ ‎должны ‎были ‎предупредить ‎его. ‎Путин‏ ‎более ‎рационален,‏ ‎чем‏ ‎был ‎Гитлер.

SZ: Значит ‎ли‏ ‎это, ‎что‏ ‎НАТО ‎должно ‎угрожать ‎ему‏ ‎ядерной‏ ‎войной?

Князь ‎Шварценберг: НАТО‏ ‎должно ‎безошибочно‏ ‎дать ‎ему ‎понять, ‎что ‎если‏ ‎он‏ ‎применит ‎ядерное‏ ‎оружие, ‎то‏ ‎ответная ‎атака ‎будет ‎начата ‎немедленно.

SZ: Это‏ ‎очень‏ ‎трудно‏ ‎осуществить ‎в‏ ‎Западной ‎Европе,‏ ‎где ‎страх‏ ‎перед‏ ‎тем, ‎что‏ ‎может ‎сделать ‎Путин, ‎уже ‎является‏ ‎важным ‎аргументом‏ ‎против,‏ ‎например, ‎поставок ‎оружия.

Князь‏ ‎Шварценберг: Многие ‎политики‏ ‎в ‎Западной ‎Европе ‎призывают‏ ‎к‏ ‎компромиссу, ‎чтобы‏ ‎они ‎могли‏ ‎обрести ‎мир. ‎Они ‎хотят, ‎чтобы‏ ‎украинцы‏ ‎отдали ‎большие‏ ‎территории; ‎но‏ ‎это ‎было ‎бы ‎предательством ‎по‏ ‎отношению‏ ‎ко‏ ‎всем ‎людям,‏ ‎борющимся ‎за‏ ‎свою ‎свободу.‏ ‎Такие‏ ‎жертвы ‎были‏ ‎неоднократны ‎в ‎истории; ‎примером ‎тому‏ ‎является ‎Мюнхенское‏ ‎соглашение‏ ‎1938 ‎года. ‎Люди‏ ‎всегда ‎думают,‏ ‎что ‎могут ‎найти ‎компромисс‏ ‎со‏ ‎злом. ‎Но‏ ‎человек ‎недооценивает‏ ‎силу ‎зла. ‎Дело ‎не ‎в‏ ‎том,‏ ‎что ‎если‏ ‎вы ‎дадите‏ ‎Путину ‎что-то, ‎то ‎наступит ‎мир.‏ ‎Он‏ ‎всегда‏ ‎будет ‎возвращаться‏ ‎за ‎добавкой.

SZ: В‏ ‎австрийской ‎политике‏ ‎уже‏ ‎давно ‎существует‏ ‎энтузиазм ‎по ‎отношению ‎к ‎России.‏ ‎Неужели ‎эта‏ ‎страна‏ ‎была ‎развращена ‎Россией?

Князь‏ ‎Шварценберг: Может ‎быть,‏ ‎не ‎испорчена. ‎Но ‎за‏ ‎ней‏ ‎явно ‎ухаживали…

SZ: Является‏ ‎ли ‎нейтралитет‏ ‎Австрии ‎актуальным?

Князь ‎Шварценберг: В ‎любом ‎случае,‏ ‎безопасность‏ ‎страны ‎не‏ ‎может ‎быть‏ ‎гарантирована ‎при ‎нынешних ‎военных ‎расходах.‏ ‎Все,‏ ‎за‏ ‎исключением ‎англичан,‏ ‎французов ‎и‏ ‎совсем ‎недавно‏ ‎прибалтов,‏ ‎полагаются ‎на‏ ‎американцев ‎и ‎их ‎защиту. ‎Мы‏ ‎никогда ‎не‏ ‎перевооружались‏ ‎в ‎достаточной ‎степени.‏ ‎Австрия ‎находится‏ ‎в ‎особенно ‎плохом ‎положении‏ ‎даже‏ ‎в ‎среднем‏ ‎по ‎Европе.

SZ: Около‏ ‎30 ‎лет ‎назад, ‎до ‎переезда‏ ‎в‏ ‎Чехию, ‎вы‏ ‎пытались ‎реформировать‏ ‎Австрию ‎и ‎ÖVP ‎изнутри; ‎тогда‏ ‎вы‏ ‎говорили,‏ ‎что ‎необходимо‏ ‎избавиться ‎от‏ ‎легкомыслия. ‎Удалось‏ ‎ли‏ ‎это ‎сделать‏ ‎за ‎прошедшее ‎время?

Князь ‎Шварценберг: Только ‎частично.‏ ‎Потому ‎что,‏ ‎к‏ ‎сожалению, ‎ÖVP ‎пошла‏ ‎по ‎неправильному‏ ‎пути ‎с ‎господином ‎Курцем.‏ ‎Это‏ ‎был ‎провал,‏ ‎и ‎я‏ ‎удивлён, ‎что ‎партия ‎в ‎какой-то‏ ‎степени‏ ‎оправилась ‎с‏ ‎его ‎уходом.‏ ‎Как ‎долго ‎это ‎будет ‎продолжаться,‏ ‎я‏ ‎не‏ ‎знаю.

SZ: Так, ‎Австрийская‏ ‎народная ‎партия‏ ‎(ÖVP) ‎занимает‏ ‎чуть‏ ‎более ‎20%‏ ‎в ‎федеральном ‎правительстве, ‎и ‎она‏ ‎только ‎что‏ ‎потеряла‏ ‎10% ‎на ‎провинциальных‏ ‎выборах ‎в‏ ‎Тироле. ‎Этого ‎всё ‎ещё‏ ‎достаточно?

Князь‏ ‎Шварценберг: Курц ‎обошелся‏ ‎ÖVP ‎гораздо‏ ‎дороже, ‎чем ‎считает ‎партия. ‎Она‏ ‎полностью‏ ‎утратила ‎доверие.

SZ: Почему‏ ‎он ‎добился‏ ‎такого ‎успеха ‎в ‎течение ‎нескольких‏ ‎лет?

Князь‏ ‎Шварценберг: Потому‏ ‎что ‎он‏ ‎был ‎искусен.‏ ‎Навыки ‎приносят‏ ‎плоды‏ ‎в ‎политике,‏ ‎он ‎также ‎умён, ‎но ‎при‏ ‎этом ‎очень‏ ‎эгоцентричен.

SZ: Многие‏ ‎в ‎ÖVP ‎хотели‏ ‎бы, ‎чтобы‏ ‎он ‎вернулся ‎и ‎снова‏ ‎добился‏ ‎успеха.

Князь ‎Шварценберг: Такие‏ ‎никогда ‎не‏ ‎возвращаются, ‎это ‎верно ‎как ‎в‏ ‎политике,‏ ‎так ‎и‏ ‎в ‎боксе.

SZ: Как‏ ‎опытный ‎политик, ‎что ‎бы ‎вы‏ ‎посоветовали‏ ‎канцлеру‏ ‎Карлу ‎Нехаммеру‏ ‎сделать ‎сегодня?

Князь‏ ‎Шварценберг: Сконцентрироваться ‎на‏ ‎корнях‏ ‎ÖVP. ‎Раньше‏ ‎это ‎была ‎христианская ‎социальная ‎партия,‏ ‎сегодня ‎это‏ ‎в‏ ‎лучшем ‎случае ‎неолиберальная‏ ‎партия. ‎Я‏ ‎познакомился ‎с ‎Юлиусом ‎Раабом‏ ‎и‏ ‎Леопольдом ‎Фиглем.‏ ‎Ей-богу, ‎у‏ ‎них ‎были ‎другие ‎идеи, ‎они‏ ‎были‏ ‎полной ‎противоположностью‏ ‎тому, ‎что‏ ‎проповедовал ‎Курц.

SZ: Существуют ‎ли ‎ещё ‎настоящие‏ ‎консервативные‏ ‎политики‏ ‎в ‎Европе?

Князь‏ ‎Шварценберг: Нет. ‎Я‏ ‎имел ‎честь‏ ‎знать‏ ‎канцлера ‎Германии‏ ‎Гельмута ‎Коля, ‎Франсуа ‎Миттеран ‎тоже‏ ‎был ‎интересным‏ ‎политиком,‏ ‎Маргрет ‎Тэтчер ‎тоже‏ ‎была ‎ультраконсервативной,‏ ‎но ‎у ‎нее ‎был‏ ‎авторитет.

SZ: При‏ ‎всём ‎уважении,‏ ‎не ‎является‏ ‎ли ‎это ‎также ‎сентиментальностью, ‎тоской‏ ‎по‏ ‎старым ‎временам?

Князь‏ ‎Шварценберг: Надеюсь, ‎что‏ ‎нет.

SZ: Если ‎бы ‎вы ‎назвали ‎себя‏ ‎отпрыском‏ ‎старинного‏ ‎дворянского ‎рода,‏ ‎то ‎чехом,‏ ‎австрийцем ‎или‏ ‎швейцарцем?

Князь‏ ‎Шварценберг: Я ‎родился‏ ‎в ‎Праге, ‎вырос ‎в ‎Вене‏ ‎и ‎остаюсь‏ ‎центральноевропейцем.

SZ: Ваша‏ ‎дочь ‎Лайла ‎Шварценберг‏ ‎сняла ‎нашумевший‏ ‎фильм ‎о ‎вас, ‎о‏ ‎Шварценбергах,‏ ‎о ‎вашей‏ ‎истории ‎и‏ ‎об ‎отношениях ‎дочери ‎и ‎отца.‏ ‎Боялись‏ ‎ли ‎вы‏ ‎иногда ‎показать‏ ‎слишком ‎много ‎себя, ‎сделать ‎себя‏ ‎уязвимым?

Князь‏ ‎Шварценберг: У‏ ‎меня ‎никогда‏ ‎не ‎было‏ ‎таких ‎страхов.

SZ: У‏ ‎вас‏ ‎сейчас, ‎после‏ ‎этой ‎совместной ‎работы, ‎отношения ‎с‏ ‎дочерью ‎лучше,‏ ‎чем‏ ‎раньше?

Князь ‎Шварценберг: Надеюсь, ‎что‏ ‎да. ‎Но‏ ‎она ‎говорит ‎«нет».

SZ: Что ‎касается‏ ‎вас,‏ ‎лучше ‎ли‏ ‎вы ‎поняли‏ ‎свою ‎историю ‎благодаря ‎этой ‎работе,‏ ‎лучше‏ ‎ли ‎вы‏ ‎поняли ‎себя?

Князь‏ ‎Шварценберг: Нет, ‎но, ‎возможно, ‎я ‎лучше‏ ‎понял‏ ‎свою‏ ‎дочь.

@Mecklenburger_Petersburger ‎

???Статус‏ ‎переводов ‎польских‏ ‎медиа: 39 подписчиков ‎из‏ ‎требуемых‏ ‎50 ‎на‏ ‎Sponsr

Мекленбургский ‎Петербуржец ‎в:

Telegram

Яндекс.Дзен

Youtube

???Обзор ‎немецких‏ ‎медиа

?Der ‎Spiegel в ‎статье ‎по ‎премиум‏ ‎подписке ‎«Как‏ ‎война‏ ‎Путина ‎изменила ‎мою‏ ‎Москву» с ‎передовицы‏ ‎номера, ‎которая ‎гуляет ‎по‏ ‎сети,‏ ‎рассказывает ‎с‏ ‎неизбывной ‎тоской,‏ ‎почему ‎русские ‎в ‎основной ‎массе‏ ‎поддерживают‏ ‎политику ‎Путина.‏ ‎Журналист ‎действительно‏ ‎проделал ‎большую ‎работу, ‎но ‎похоже‏ ‎так‏ ‎толком‏ ‎ничего ‎и‏ ‎не ‎понял‏ ‎(архив ‎от‏ ‎05‏ ‎августа ‎2022).‏ ‎Уровень ‎упоротости: ‎зашкаливающий ‎?

Вот ‎уже‏ ‎14 ‎лет‏ ‎корреспондент‏ ‎Der ‎Spiegel ‎Кристиан‏ ‎Эш ‎живет‏ ‎в ‎российской ‎столице. ‎Теперь‏ ‎он‏ ‎почти ‎не‏ ‎узнаёт ‎своих‏ ‎знакомых. ‎Почему ‎так ‎много ‎людей‏ ‎поддерживают‏ ‎войну?

«Вы ‎были‏ ‎в ‎Буче?», - спрашивает‏ ‎меня ‎молодой ‎человек ‎в ‎штатском,‏ ‎листая‏ ‎мой‏ ‎паспорт. ‎Мы‏ ‎сидим ‎в‏ ‎маленькой ‎комнате‏ ‎без‏ ‎окон ‎в‏ ‎терминале ‎2 ‎аэропорта ‎Шереметьево. ‎После‏ ‎шести ‎месяцев‏ ‎отсутствия‏ ‎я ‎впервые ‎вернулся‏ ‎в ‎Москву,‏ ‎город, ‎в ‎котором ‎я‏ ‎живу‏ ‎уже ‎14‏ ‎лет, ‎и,‏ ‎по-видимому, ‎на ‎этот ‎раз ‎у‏ ‎российского‏ ‎государства ‎есть‏ ‎ко ‎мне‏ ‎несколько ‎вопросов.

Сначала ‎пограничник ‎придержал ‎мой‏ ‎паспорт.‏ ‎Затем‏ ‎со ‎мной‏ ‎поговорили ‎ещё‏ ‎два ‎офицера.‏ ‎«Что‏ ‎вы ‎думаете‏ ‎о ‎военной ‎спецоперации?», - спросил ‎один, ‎подойдя‏ ‎ко ‎мне‏ ‎вплотную,‏ ‎в ‎то ‎время‏ ‎как ‎другой‏ ‎уже ‎вышел ‎из ‎комнаты.‏ ‎«Военная‏ ‎спецоперация», - так ‎на‏ ‎русском ‎языке‏ ‎называется ‎нападение ‎на ‎соседнюю ‎страну.‏ ‎«Война‏ ‎ужасна», - ответил ‎я.‏ ‎Итак, ‎после‏ ‎нескольких ‎часов ‎ожидания ‎меня ‎ждёт‏ ‎второй‏ ‎разговор.‏ ‎Молодой ‎человек‏ ‎представился ‎как‏ ‎«Алик» ‎и,‏ ‎вероятно,‏ ‎принадлежит ‎к‏ ‎спецслужбе ‎ФСБ.

Правда ‎в ‎том, ‎что‏ ‎да, ‎я‏ ‎был‏ ‎в ‎Буче, ‎пригороде‏ ‎Киева, ‎и‏ ‎я ‎видел ‎там, ‎какие‏ ‎преступления‏ ‎совершали ‎российские‏ ‎солдаты ‎в‏ ‎отношении ‎украинских ‎гражданских ‎лиц ‎–‏ ‎даже‏ ‎если ‎руководство‏ ‎России ‎утверждает,‏ ‎что ‎все ‎это ‎было ‎инсценировкой‏ ‎западных‏ ‎СМИ,‏ ‎то ‎есть,‏ ‎в ‎конечном‏ ‎счете, ‎такими‏ ‎людьми,‏ ‎как ‎я.‏ ‎Я ‎был ‎свидетелем ‎последствий ‎нападения‏ ‎Путина ‎на‏ ‎Украину,‏ ‎и ‎так ‎же,‏ ‎как ‎у‏ ‎Алика ‎есть ‎ко ‎мне‏ ‎вопросы,‏ ‎так ‎и‏ ‎у ‎меня‏ ‎теперь ‎есть ‎вопросы ‎к ‎России.‏ ‎Что‏ ‎происходит ‎в‏ ‎этой ‎стране,‏ ‎которая ‎ведёт ‎невероятную ‎для ‎меня‏ ‎войну?‏ ‎Страна,‏ ‎которую ‎я‏ ‎так ‎давно‏ ‎знаю ‎и‏ ‎всё‏ ‎ещё ‎так‏ ‎плохо ‎понимаю?

Алик ‎ответил ‎простым ‎«да»‏ ‎на ‎свой‏ ‎вопрос.‏ ‎Он ‎вежливо ‎просит‏ ‎разрешить ‎мне‏ ‎посмотреть ‎фотографии ‎на ‎моём‏ ‎телефоне‏ ‎(я ‎вежливо‏ ‎отказываюсь) ‎и‏ ‎не ‎писать ‎так ‎плохо ‎о‏ ‎России‏ ‎(я ‎бормочу‏ ‎что-то ‎уклончивое‏ ‎в ‎ответ). ‎После ‎добрых ‎трёх‏ ‎часов‏ ‎ожидания‏ ‎мне ‎удалось‏ ‎получить ‎штамп‏ ‎в ‎паспорт.‏ ‎Я‏ ‎в ‎стране.

С‏ ‎тех ‎пор ‎как ‎стал ‎жить‏ ‎в ‎Москве,‏ ‎я‏ ‎вёл ‎тщетную ‎борьбу‏ ‎за ‎исправление‏ ‎психической ‎географии ‎моих ‎немецких‏ ‎друзей.‏ ‎Те ‎же‏ ‎берлинцы, ‎которые‏ ‎когда-то ‎летали ‎в ‎Афины, ‎Палермо‏ ‎или‏ ‎Мадрид, ‎даже‏ ‎не ‎подозревали,‏ ‎что ‎до ‎Москвы ‎тоже ‎было‏ ‎всего‏ ‎два‏ ‎с ‎половиной‏ ‎часа ‎полёта.‏ ‎Россия ‎казалась‏ ‎им‏ ‎бесконечно ‎далёкой,‏ ‎и ‎это ‎мне ‎казалось ‎прискорбным.

Путин‏ ‎и ‎мировая‏ ‎политика‏ ‎опровергли ‎мои ‎доводы‏ ‎и ‎отодвинули‏ ‎Москву ‎на ‎большее ‎расстояние.‏ ‎Прямых‏ ‎рейсов ‎из‏ ‎Германии ‎больше‏ ‎нет. ‎Мой ‎рейс ‎Аэрофлота ‎из‏ ‎Анталии‏ ‎в ‎Шереметьево‏ ‎также ‎совершил‏ ‎пятичасовой ‎крюк ‎до ‎казахстанской ‎границы,‏ ‎чтобы‏ ‎избежать‏ ‎воздушного ‎пространства‏ ‎над ‎южной‏ ‎Россией. ‎Москва‏ ‎сейчас‏ ‎слишком ‎далеко.

Кто‏ ‎не ‎знает, ‎что ‎Россия ‎ведет‏ ‎войну ‎в‏ ‎соседней‏ ‎стране, ‎тот ‎не‏ ‎заметил ‎бы‏ ‎этого ‎в ‎Москве. ‎Буква‏ ‎Z,‏ ‎используемая ‎как‏ ‎знак ‎«военной‏ ‎спецоперации», ‎почти ‎не ‎видна ‎ни‏ ‎на‏ ‎зданиях, ‎ни‏ ‎на ‎частных‏ ‎автомобилях. ‎Иногда ‎портрет ‎солдата ‎висит‏ ‎на‏ ‎обочине‏ ‎дороги, ‎вот‏ ‎и ‎всё.‏ ‎Общественное ‎пространство‏ ‎свободно‏ ‎от ‎боевых‏ ‎кличей. ‎Впрочем, ‎этого ‎полно ‎на‏ ‎радио ‎и‏ ‎телевидении.

Я‏ ‎замечаю ‎это, ‎когда‏ ‎включаю ‎радио‏ ‎дома. ‎До ‎сих ‎пор‏ ‎там‏ ‎у ‎меня‏ ‎было ‎настроено‏ ‎«Эхо ‎Москвы». ‎Хотя ‎радиостанция ‎принадлежала‏ ‎концерну‏ ‎«Газпром», ‎она‏ ‎считалась ‎форумом‏ ‎либеральной, ‎оппозиционно ‎настроенной ‎Москвы. ‎Вместо‏ ‎музыки‏ ‎там‏ ‎были ‎почти‏ ‎исключительно ‎дискуссии,‏ ‎ток-шоу. ‎Это‏ ‎был‏ ‎саундтрек ‎к‏ ‎моей ‎московской ‎повседневной ‎жизни.

Когда ‎в‏ ‎июле ‎я‏ ‎снова‏ ‎включил ‎своё ‎радио‏ ‎в ‎Москве,‏ ‎на ‎частоте ‎91,2 ‎вещала‏ ‎совсем‏ ‎другая ‎станция:‏ ‎радио ‎Спутник,‏ ‎пропагандистский ‎канал ‎государственного ‎концерна ‎«Россия‏ ‎сегодня».‏ ‎Говорят ‎о‏ ‎ракетном ‎ударе‏ ‎России ‎по ‎Виннице. ‎Молодой ‎женский‏ ‎голос‏ ‎объясняет,‏ ‎почему ‎чрезмерная‏ ‎жалость ‎к‏ ‎гражданским ‎лицам‏ ‎на‏ ‎Украине ‎неуместна.‏ ‎«Мне ‎тоже ‎жаль ‎собак, ‎кошек,‏ ‎лошадей ‎и‏ ‎птиц», - говорит‏ ‎она ‎кокетливым ‎тоном.‏ ‎«Но ‎с‏ ‎таким ‎подходом ‎вам ‎вообще‏ ‎не‏ ‎следовало ‎начинать‏ ‎всё ‎это».

Эхо‏ ‎Москвы, ‎основанное ‎в ‎1990 ‎году,‏ ‎фактически‏ ‎было ‎принудительно‏ ‎закрыто ‎в‏ ‎марте ‎за ‎предполагаемое ‎распространение ‎«фейковых‏ ‎новостей»‏ ‎о‏ ‎«военной ‎спецоперации»‏ ‎на ‎Украине.

В‏ ‎ресторане ‎сразу‏ ‎за‏ ‎Министерством ‎иностранных‏ ‎дел, ‎великолепной ‎сталинской ‎высоткой, ‎я‏ ‎встречаюсь ‎с‏ ‎Алексеем‏ ‎Венедиктовым, ‎который ‎более‏ ‎24 ‎лет‏ ‎руководил ‎станцией. ‎У ‎Венедиктова‏ ‎взъерошенная‏ ‎белая ‎грива,‏ ‎он ‎похож‏ ‎на ‎слегка ‎безумного ‎профессора.

Для ‎меня‏ ‎Венедиктов‏ ‎- ‎воплощение‏ ‎Москвы, ‎окончательно‏ ‎опустевшей ‎24 ‎февраля. ‎Это ‎был‏ ‎город,‏ ‎где,‏ ‎хотя ‎демократия‏ ‎была ‎упразднена,‏ ‎властители ‎и‏ ‎оппозиция‏ ‎всё ‎еще‏ ‎общались ‎друг ‎с ‎другом ‎в‏ ‎обществе, ‎нити‏ ‎которого‏ ‎не ‎были ‎полностью‏ ‎разорваны.

Это ‎было‏ ‎стремление ‎Венедиктова ‎– ‎подорвать‏ ‎мышление‏ ‎в ‎парадигме‏ ‎друг-враг, ‎сбалансировать,‏ ‎посредничать ‎между ‎правительством ‎и ‎оппозицией.‏ ‎Венедиктов‏ ‎пил ‎вино‏ ‎с ‎Путиным,‏ ‎знал ‎министров, ‎дружил ‎со ‎спикером‏ ‎Путина‏ ‎и‏ ‎с ‎начальником‏ ‎пропагандистского ‎телеканала‏ ‎RT. ‎В‏ ‎своей‏ ‎радиостанции ‎он‏ ‎также ‎регулярно ‎давал ‎слово ‎воинственным‏ ‎противникам ‎демократии,‏ ‎писателю‏ ‎Алексею ‎Проханову, ‎например.‏ ‎Проханов ‎сказал‏ ‎после ‎закрытия ‎«Эхо ‎Москвы»:‏ ‎тот,‏ ‎кто ‎хочет‏ ‎продолжать ‎его‏ ‎слушать, ‎пусть ‎«приложит ‎ухо ‎к‏ ‎земле.‏ ‎Вы ‎слышите‏ ‎звук ‎танков,‏ ‎проезжающих ‎через ‎Донбасс? ‎Вот ‎о‏ ‎чём‏ ‎я‏ ‎говорю»

Каждую ‎осень‏ ‎Венедиктов ‎со‏ ‎своим ‎телеканалом‏ ‎устраивал‏ ‎большую ‎вечеринку,‏ ‎на ‎которой ‎встречались ‎правительственные ‎чиновники,‏ ‎депутаты ‎Думы,‏ ‎активистки‏ ‎Pussy ‎Riot, ‎оппозиционные‏ ‎политики. ‎В‏ ‎художественной ‎галерее ‎Зураба ‎Церетели‏ ‎было‏ ‎вино ‎и‏ ‎нарезки, ‎где‏ ‎между ‎китчевыми ‎царскими ‎портретами ‎и‏ ‎огромным‏ ‎проходным ‎яблоком‏ ‎с ‎эротическими‏ ‎скульптурами, ‎можно ‎было ‎даже ‎встретить‏ ‎старого‏ ‎Михаила‏ ‎Горбачёва. ‎Но‏ ‎у ‎входа‏ ‎стоял ‎хозяин,‏ ‎эксцентрично‏ ‎одетый ‎в‏ ‎рубаху ‎лесоруба ‎и ‎светлый ‎жилет‏ ‎и ‎со‏ ‎своей‏ ‎курчавой ‎причёской, ‎весёлый‏ ‎мастер ‎церемоний‏ ‎для ‎угнетенной, ‎но ‎всё‏ ‎ещё‏ ‎живой ‎компании.‏ ‎При ‎нём‏ ‎она ‎ещё ‎проходила, ‎хотя ‎с‏ ‎годами‏ ‎её ‎посещало‏ ‎всё ‎меньше‏ ‎чиновников ‎и ‎бизнесменов.

В ‎этом ‎году‏ ‎Россия‏ ‎полутонов‏ ‎и ‎оттенков‏ ‎окончательно ‎сошла‏ ‎на ‎нет.‏ ‎Режим‏ ‎требует ‎однозначности,‏ ‎определённости. ‎Венедиктов ‎лишился ‎своей ‎роли‏ ‎и ‎утратил‏ ‎своё‏ ‎влияние.

«24 февраля ‎я ‎понял,‏ ‎что ‎они‏ ‎закроют ‎мою ‎станцию. ‎Даже‏ ‎если‏ ‎бы ‎мы‏ ‎просто ‎играли‏ ‎музыку», - говорит ‎Венедиктов. ‎Но, ‎видимо, ‎он‏ ‎сам‏ ‎всё-таки ‎ускорил‏ ‎конец ‎своего‏ ‎канала. ‎«Я ‎поехал ‎в ‎студию‏ ‎рано‏ ‎утром‏ ‎и ‎сказал:‏ ‎«Это ‎будет‏ ‎иметь ‎катастрофические‏ ‎последствия‏ ‎для ‎моей‏ ‎собственной ‎страны. ‎Путин ‎совершил ‎колоссальную‏ ‎ошибку». ‎Об‏ ‎этом‏ ‎они ‎сразу ‎же‏ ‎сообщили ‎Путину,‏ ‎и ‎он ‎оценил ‎это‏ ‎как‏ ‎предательство»

Предательство ‎-‏ ‎центральная ‎категория‏ ‎в ‎мышлении ‎Путина. ‎Есть ‎враги‏ ‎и‏ ‎предатели, ‎так‏ ‎он ‎сам‏ ‎объяснил ‎это ‎Венедиктову ‎в ‎многочасовой‏ ‎беседе‏ ‎летом‏ ‎2000 ‎года,‏ ‎после ‎первой‏ ‎крупной ‎пиар-катастрофы‏ ‎его‏ ‎президентства ‎–‏ ‎гибели ‎подводной ‎лодки ‎«Курск».

Враги ‎открыто‏ ‎сражаются ‎с‏ ‎тобой,‏ ‎ты ‎знаешь, ‎с‏ ‎кем ‎имеешь‏ ‎дело, ‎так ‎Путин ‎тогда‏ ‎объяснял‏ ‎Венедиктову. ‎Предатели‏ ‎подталкивают ‎тебя‏ ‎в ‎спину, ‎когда ‎ты ‎шатаешься.‏ ‎С‏ ‎врагами ‎можно‏ ‎ладить. ‎Но‏ ‎предателям ‎нет ‎пощады.

«И ‎кто ‎я‏ ‎в‏ ‎этой‏ ‎конструкции?», - спросил ‎Венедиктов.

«Враг», - сказал‏ ‎Путин, ‎смеясь.

Выживание‏ ‎радио ‎Венедиктова‏ ‎зависело‏ ‎от ‎этого‏ ‎различия. ‎Хорошо ‎было ‎считаться ‎«врагом»,‏ ‎потому ‎что‏ ‎альтернатива‏ ‎была ‎ещё ‎хуже.

«Теперь‏ ‎я ‎перешел‏ ‎в ‎другую ‎категорию», - говорит ‎Венедиктов.‏ ‎В‏ ‎апреле ‎Венедиктов‏ ‎также ‎был‏ ‎лично ‎объявлен ‎«иностранным ‎агентом» – классификацию ‎получают‏ ‎СМИ‏ ‎и ‎лица,‏ ‎якобы ‎находящиеся‏ ‎под ‎иностранным ‎влиянием ‎или ‎получающие‏ ‎иностранное‏ ‎финансирование.‏ ‎Многие ‎чиновники‏ ‎с ‎тех‏ ‎пор ‎прервали‏ ‎контакты‏ ‎с ‎Венедиктовым.

В‏ ‎начале ‎марта, ‎когда ‎станция ‎уже‏ ‎была ‎закрыта,‏ ‎Венедиктов‏ ‎встретился ‎с ‎Маргаритой‏ ‎Симонян, ‎руководителем‏ ‎RT. ‎Он ‎называет ‎её‏ ‎«Марго»,‏ ‎они ‎дружат.‏ ‎Муж ‎Симонян‏ ‎тоже ‎был ‎там, ‎он ‎ведёт‏ ‎пропагандистское‏ ‎политсатирическое ‎шоу‏ ‎на ‎телевидении.‏ ‎Венедиктов ‎привёз ‎фотографии ‎украинских ‎детей,‏ ‎убитых‏ ‎на‏ ‎войне. ‎«Я‏ ‎сказал: ‎«Марго,‏ ‎это ‎такие‏ ‎же‏ ‎дети, ‎как‏ ‎и ‎твои». ‎Я ‎думал, ‎что‏ ‎теперь ‎она‏ ‎будет‏ ‎говорить ‎мне ‎что-то‏ ‎о ‎сопутствующем‏ ‎ущербе. ‎Но ‎её ‎глаза‏ ‎стали‏ ‎стеклянными, ‎и‏ ‎она ‎сказала:‏ ‎«Нацисты ‎бомбили ‎себя ‎сами. ‎Это‏ ‎было‏ ‎инсценировано». Венедиктов ‎говорит:‏ ‎«Она ‎не‏ ‎играет ‎в ‎это. ‎Она ‎действительно‏ ‎в‏ ‎это‏ ‎верит». ‎После‏ ‎этого ‎он‏ ‎прервал ‎с‏ ‎ней‏ ‎контакт.

Можно ‎задаться‏ ‎вопросом, ‎как ‎руководитель ‎единственной ‎в‏ ‎России ‎кремлёвской‏ ‎критической‏ ‎радиостанции ‎вообще ‎мог‏ ‎дружить ‎с‏ ‎руководителем ‎кремлёвской ‎пропаганды. ‎-‏ ‎А‏ ‎чего ‎он‏ ‎ожидал?

Некоторые ‎оппозиционеры‏ ‎видели ‎в ‎Венедиктове ‎наполовину ‎коллаборациониста,‏ ‎в‏ ‎лучшем ‎случае‏ ‎безобидного ‎придворного‏ ‎болвана.

Венедиктов ‎видит ‎в ‎отсутствии ‎сострадания‏ ‎к‏ ‎убитым‏ ‎детям ‎Украины‏ ‎проблему ‎не‏ ‎Симонян, ‎а‏ ‎всего‏ ‎российского ‎общества.‏ ‎«Одиннадцать ‎миллионов ‎российских ‎семей ‎имеют‏ ‎близких ‎родственников‏ ‎в‏ ‎Украине. ‎Это ‎составляет‏ ‎40 ‎миллионов‏ ‎человек, ‎у ‎которых ‎есть‏ ‎мать,‏ ‎отец, ‎брат,‏ ‎сестра, ‎внуки.‏ ‎И ‎вдруг ‎такая ‎поддержка. ‎Как‏ ‎это‏ ‎может ‎быть?» С‏ ‎помощью ‎пропаганды‏ ‎это ‎невозможно ‎объяснить. ‎«Есть ‎что-то‏ ‎нехорошее,‏ ‎что‏ ‎сидит ‎глубоко‏ ‎в ‎людях.‏ ‎Речь ‎идет‏ ‎о‏ ‎младшем ‎брате‏ ‎Украине, ‎которого ‎считают ‎предателем, ‎потому‏ ‎что ‎он‏ ‎хочет‏ ‎жить ‎лучше, ‎чем‏ ‎ты ‎сам».

Мне‏ ‎тоже ‎трудно ‎описать ‎отношение‏ ‎русских‏ ‎к ‎украинцам,‏ ‎потому ‎что‏ ‎оно ‎меняется. ‎У ‎каждого ‎поколения‏ ‎русских‏ ‎своя ‎Украина.‏ ‎Для ‎пожилых‏ ‎людей ‎Украина ‎- ‎это ‎регион,‏ ‎где‏ ‎люди‏ ‎разговаривают ‎на‏ ‎весёлом ‎фермерском‏ ‎диалекте ‎и‏ ‎любят‏ ‎есть ‎сало.‏ ‎То, ‎что ‎для ‎сала ‎есть‏ ‎собственное ‎государство,‏ ‎с‏ ‎этим ‎смирились ‎пожилые‏ ‎русские. ‎Но‏ ‎они ‎решительно ‎не ‎были‏ ‎настроены‏ ‎рассматривать ‎Украину‏ ‎как ‎заграницу.

Для‏ ‎молодых ‎россиян ‎Украина ‎- ‎это‏ ‎заграница.‏ ‎Их ‎не‏ ‎задевает, ‎что‏ ‎страна ‎стремится ‎на ‎Запад. ‎И‏ ‎восемь‏ ‎лет‏ ‎отчуждения ‎с‏ ‎момента ‎аннексии‏ ‎Крыма ‎в‏ ‎2014‏ ‎году ‎наложили‏ ‎на ‎это ‎крепкий ‎отпечаток.

Старые ‎как‏ ‎и ‎молодые,‏ ‎мне‏ ‎кажется, ‎в ‎принципе‏ ‎плохо ‎знают‏ ‎Украину. ‎У ‎молодых ‎есть‏ ‎только‏ ‎то ‎преимущество,‏ ‎что ‎они‏ ‎это ‎понимают. ‎Путину ‎69 ‎лет.‏ ‎Он‏ ‎даже ‎не‏ ‎подозревает, ‎как‏ ‎мало ‎знает ‎об ‎Украине.

Венедиктов ‎убеждён,‏ ‎что‏ ‎Путин‏ ‎делит ‎не‏ ‎только ‎людей‏ ‎на ‎врагов‏ ‎и‏ ‎предателей, ‎но‏ ‎и ‎народы. ‎«Прибалты ‎- ‎враги‏ ‎Путина. ‎Украинцы‏ ‎-‏ ‎предатели ‎- ‎часть‏ ‎нашего ‎народа,‏ ‎которая ‎сбежала, ‎дезертировала, ‎перешла‏ ‎в‏ ‎проклятое ‎НАТО‏ ‎и ‎на‏ ‎Запад». Так ‎он, ‎Венедиктов, ‎заявил ‎об‏ ‎этом‏ ‎на ‎днях‏ ‎президенту ‎Латвии.‏ ‎Именно ‎предполагаемая ‎близость ‎к ‎украинцам‏ ‎объясняет‏ ‎готовность‏ ‎применить ‎насилие.

Только‏ ‎оглядываясь ‎назад,‏ ‎после ‎того,‏ ‎как‏ ‎прошёл ‎его‏ ‎первый ‎ужас ‎по ‎поводу ‎нападения,‏ ‎Венедиктов ‎понял‏ ‎логику‏ ‎в ‎действиях ‎Путина.‏ ‎«Эта ‎«спецоперация»‏ ‎подходит ‎ему ‎как ‎сшитый‏ ‎по‏ ‎мерке ‎костюм», - говорит‏ ‎он. ‎«Путин‏ ‎- ‎фанатик». Его ‎мировоззрение ‎сформировалось ‎уже‏ ‎много‏ ‎лет ‎назад.‏ ‎«Меня ‎удивляет‏ ‎не ‎Путин, ‎а ‎российское ‎общество».

В‏ ‎конце‏ ‎марта‏ ‎кто-то ‎положил‏ ‎перед ‎дверью‏ ‎квартиры ‎Венедиктова‏ ‎свиную‏ ‎голову, ‎на‏ ‎двери ‎был ‎наклеен ‎украинский ‎герб‏ ‎и ‎слово‏ ‎Judensau‏ ‎[«еврейская ‎свиноматка» ‎(нем.)‏ ‎– ‎важный‏ ‎элемент ‎антисемитской ‎культуры ‎в‏ ‎средневековой‏ ‎Германии ‎–‏ ‎прим. ‎«Мекленбургского‏ ‎Петербуржца»]. ‎С ‎другой ‎стороны, ‎люди‏ ‎на‏ ‎улице ‎обращаются‏ ‎к ‎нему‏ ‎и ‎благодарят ‎его ‎за ‎то,‏ ‎что‏ ‎он‏ ‎всё ‎ещё‏ ‎в ‎России.‏ ‎«Пока ‎мне‏ ‎не‏ ‎угрожают ‎физически,‏ ‎я ‎остаюсь ‎в ‎стране», - говорит ‎Венедиктов.‏ ‎«Но ‎единственное,‏ ‎что‏ ‎вы ‎можете ‎сделать‏ ‎сейчас, ‎-‏ ‎это ‎утешить, ‎исцелить, ‎успокоить».

Мои‏ ‎собственные‏ ‎российские ‎коллеги,‏ ‎друзья ‎и‏ ‎знакомые ‎в ‎значительной ‎степени ‎покинули‏ ‎Москву,‏ ‎большинство ‎в‏ ‎начале ‎марта,‏ ‎когда ‎появились ‎слухи ‎о ‎объявлении‏ ‎военного‏ ‎положения.‏ ‎Часть ‎города‏ ‎как ‎сквозь‏ ‎землю ‎провалилась.‏ ‎Теперь‏ ‎некоторые ‎постепенно‏ ‎возвращаются. ‎В ‎отношениях ‎эмигрировавших ‎и‏ ‎оставшихся ‎чувствуются‏ ‎разочарование‏ ‎и ‎взаимная ‎обида.‏ ‎Гарри ‎Каспаров,‏ ‎экс-чемпион ‎мира ‎по ‎шахматам‏ ‎и‏ ‎оппозиционный ‎политик,‏ ‎обвинил ‎всех,‏ ‎кто ‎остается ‎в ‎стране, ‎в‏ ‎том,‏ ‎что ‎они‏ ‎несут ‎«личную‏ ‎ответственность ‎за ‎войну». «Круг ‎моих ‎друзей‏ ‎радикально‏ ‎сократился», - говорит‏ ‎один ‎из‏ ‎друзей-журналистов, ‎который‏ ‎остался. ‎Моральное‏ ‎превосходство‏ ‎над ‎оставшимися‏ ‎его ‎озлобило. ‎«Весь ‎креативный ‎класс‏ ‎показал ‎своё‏ ‎истинное‏ ‎лицо», - говорит ‎он.

«Нет ‎хорошего‏ ‎решения. ‎Есть‏ ‎только ‎выбор ‎между ‎двумя‏ ‎плохими‏ ‎решениями», - говорит ‎Марина‏ ‎Литвинович, ‎с‏ ‎которой ‎я ‎встречаюсь ‎в ‎кафе.‏ ‎Литвинович‏ ‎- ‎активист‏ ‎по ‎гражданским‏ ‎правам ‎и ‎оппозиционный ‎политик ‎с‏ ‎интересным‏ ‎прошлым.‏ ‎Она ‎работала‏ ‎молодым ‎специалистом‏ ‎политтехнологиям ‎в‏ ‎Кремле,‏ ‎позже ‎–‏ ‎на ‎миллиардера ‎Михаила ‎Ходорковского, ‎политика‏ ‎Каспарова ‎или‏ ‎гламурную‏ ‎знаменитость ‎Ксению ‎Собчак,‏ ‎которая ‎в‏ ‎2018 ‎году ‎выступила ‎против‏ ‎Владимира‏ ‎Путина ‎по‏ ‎явной ‎просьбе‏ ‎Кремля, ‎чтобы ‎оживить ‎пресную ‎избирательную‏ ‎кампанию.

В‏ ‎самом ‎начале‏ ‎вторжения ‎на‏ ‎Украину ‎Литвинович ‎призвала ‎к ‎протестам.‏ ‎Ещё‏ ‎при‏ ‎выходе ‎из‏ ‎дома ‎её‏ ‎арестовали. ‎В‏ ‎апреле‏ ‎она ‎призвала‏ ‎остаться ‎в ‎стране: ‎«Здесь ‎будет‏ ‎много ‎работы», - написала‏ ‎она.‏ ‎«Кто ‎её ‎выполнит,‏ ‎если ‎вы‏ ‎все ‎свалите?»

Литвинович ‎исследовала ‎в‏ ‎ходе‏ ‎фокус-групп, ‎что‏ ‎на ‎самом‏ ‎деле ‎происходит ‎в ‎умах ‎тех‏ ‎русских,‏ ‎которые ‎поддерживают‏ ‎«военную ‎спецоперацию».‏ ‎Она ‎говорит ‎о ‎совершенно ‎религиозном‏ ‎убеждении‏ ‎в‏ ‎правильности ‎ведения‏ ‎войны. ‎«С‏ ‎помощью ‎рациональных‏ ‎аргументов‏ ‎вы ‎не‏ ‎сможете ‎убедить ‎их. ‎Они ‎говорят:‏ ‎«Мы ‎не‏ ‎начали‏ ‎войну ‎– ‎потому‏ ‎что ‎мы‏ ‎хорошие. ‎Мы ‎не ‎убиваем‏ ‎мирных‏ ‎граждан ‎-‏ ‎потому ‎что‏ ‎мы ‎хорошие. ‎Мы ‎не ‎разрушаем‏ ‎города‏ ‎- ‎потому‏ ‎что ‎мы‏ ‎хорошие». ‎Когда ‎вы ‎приходите ‎к‏ ‎людям‏ ‎с‏ ‎Бучей ‎и‏ ‎Мариуполем, ‎они‏ ‎говорят: ‎«Наши‏ ‎солдаты‏ ‎на ‎такое‏ ‎не ‎способны».

Это ‎непосредственное ‎следствие ‎риторики‏ ‎Кремля ‎в‏ ‎духе‏ ‎мировой ‎войны. ‎Он‏ ‎делает ‎вид,‏ ‎что ‎считает, ‎будто ‎на‏ ‎Украине‏ ‎нужно ‎закрепить‏ ‎победу ‎над‏ ‎гитлеровской ‎Германией. ‎Он ‎говорит ‎о‏ ‎борьбе‏ ‎с ‎нацизмом‏ ‎так, ‎как‏ ‎будто ‎сама ‎идея ‎украинского ‎национального‏ ‎государства‏ ‎уже‏ ‎фашистская. ‎Его‏ ‎современный ‎конфликт,‏ ‎подпитывается ‎энергией‏ ‎из‏ ‎прошлого.

«Люди ‎не‏ ‎могут ‎допустить ‎мысли ‎о ‎том,‏ ‎что ‎мы‏ ‎можем‏ ‎быть ‎плохими. ‎Это‏ ‎разрушило ‎бы‏ ‎ваш ‎мир, ‎вашу ‎страну,‏ ‎ваше‏ ‎представление ‎обо‏ ‎всем, ‎что‏ ‎произошло ‎за ‎последние ‎30 ‎лет», - говорит‏ ‎Литвинович.‏ ‎Она ‎сравнивает‏ ‎это ‎с‏ ‎распадом ‎Советского ‎Союза. ‎Она ‎была‏ ‎тогда‏ ‎подростком‏ ‎и ‎только‏ ‎что ‎вступила‏ ‎в ‎ВЛКСМ.‏ ‎«Я‏ ‎была ‎очень‏ ‎вдохновлена», - говорит ‎она. ‎«Это ‎был ‎шок,‏ ‎когда ‎всё,‏ ‎что‏ ‎было ‎хорошего ‎до‏ ‎сих ‎пор,‏ ‎внезапно ‎стало ‎считаться ‎плохим.‏ ‎Постоянно‏ ‎шла ‎речь‏ ‎о ‎Сталине‏ ‎и ‎его ‎репрессиях».

Возможно, ‎веру ‎русских‏ ‎в‏ ‎чистую ‎войну‏ ‎и ‎чистую‏ ‎армию ‎нельзя ‎поколебать, ‎говорит ‎эксперт‏ ‎по‏ ‎политике‏ ‎Литвинович. ‎«Возможно,‏ ‎мы ‎лучше‏ ‎оставим ‎людей‏ ‎в‏ ‎их ‎вере‏ ‎и ‎сосредоточимся ‎на ‎Путине ‎и‏ ‎его ‎преступных‏ ‎приказах.‏ ‎Так ‎же, ‎как‏ ‎тогда ‎сначала‏ ‎всё ‎свалили ‎на ‎Сталина»

Литвинович‏ ‎говорит‏ ‎свободно ‎и‏ ‎непринуждённо, ‎как‏ ‎будто ‎с ‎ней ‎ничего ‎не‏ ‎может‏ ‎случиться. ‎У‏ ‎нее ‎действительно‏ ‎есть ‎защита: ‎её ‎младшему ‎сыну‏ ‎десять‏ ‎лет.‏ ‎Пока ‎ему‏ ‎не ‎исполнится‏ ‎14 ‎лет,‏ ‎у‏ ‎неё ‎есть‏ ‎хорошие ‎шансы ‎получить ‎освобождение ‎от‏ ‎заключения. ‎Но‏ ‎в‏ ‎России ‎на ‎это‏ ‎нельзя ‎положиться.

Литвинович‏ ‎занимался ‎тюремным ‎надзором ‎как‏ ‎активист‏ ‎по ‎гражданским‏ ‎правам, ‎она‏ ‎знает, ‎как ‎обстоят ‎дела ‎в‏ ‎московских‏ ‎следственных ‎изоляторах.‏ ‎Пришло ‎время‏ ‎подготовиться: ‎еще ‎раз ‎сходить ‎к‏ ‎стоматологу,‏ ‎проверить‏ ‎документы ‎детей,‏ ‎составить ‎планы‏ ‎на ‎длительное‏ ‎отсутствие.‏ ‎«Я ‎люблю‏ ‎страдать, ‎как ‎и ‎все ‎русские», - говорит‏ ‎она, ‎смеясь.‏ ‎«Несколько‏ ‎лет ‎тюрьмы ‎-‏ ‎это ‎нормально‏ ‎для ‎меня. ‎Семь ‎-‏ ‎это‏ ‎слишком ‎много,‏ ‎но ‎давайте‏ ‎скажем ‎три». Цифры ‎не ‎были ‎взяты‏ ‎с‏ ‎потолка. ‎Семь‏ ‎лет ‎лагерей,‏ ‎столько ‎только ‎что ‎получил ‎московский‏ ‎окружной‏ ‎депутат‏ ‎Алексей ‎Горинов‏ ‎за ‎то,‏ ‎что ‎критиковал‏ ‎войну.‏ ‎В ‎ход‏ ‎вступил ‎параграф, ‎карающий ‎за ‎fake‏ ‎news о ‎российской‏ ‎армии.

Ничто‏ ‎так ‎не ‎отличает‏ ‎российское ‎общество‏ ‎от ‎украинского, ‎как ‎готовность‏ ‎подчиниться‏ ‎совершенно ‎монархической‏ ‎форме ‎правления.‏ ‎Как ‎оно ‎могло ‎бы ‎узнать,‏ ‎что‏ ‎всё ‎может‏ ‎быть ‎по-другому?‏ ‎Украина ‎пережила ‎пять ‎реальных ‎смен‏ ‎власти‏ ‎за‏ ‎три ‎десятилетия,‏ ‎Россия ‎ещё‏ ‎ни ‎одной.

Владимир‏ ‎Путин‏ ‎втянул ‎свою‏ ‎страну ‎в ‎судьбоносную ‎войну, ‎но‏ ‎даже ‎в‏ ‎элите‏ ‎никто ‎не ‎считает‏ ‎себя ‎способным‏ ‎повлиять ‎на ‎него. ‎Времена,‏ ‎когда‏ ‎Путин ‎зависел‏ ‎от ‎элиты‏ ‎и ‎выступал ‎в ‎качестве ‎арбитра‏ ‎между‏ ‎различными ‎заинтересованными‏ ‎сторонами, ‎давно‏ ‎прошли. ‎Сейчас ‎элита ‎зависит ‎от‏ ‎Путина.‏ ‎Она‏ ‎дрожит. ‎Сопротивление,‏ ‎да ‎ещё‏ ‎и ‎бегство,‏ ‎кажутся‏ ‎бесполезными.

«Куда ‎вы‏ ‎денетесь ‎с ‎подводной ‎лодки», - говорит ‎предприниматель‏ ‎со ‎связями.‏ ‎«Я‏ ‎сказал ‎своим ‎детям:‏ ‎теперь ‎задача‏ ‎состоит ‎в ‎том, ‎чтобы‏ ‎выжить»

«Путин‏ ‎совершил ‎ошибку‏ ‎такой ‎фантастической‏ ‎степени, ‎что ‎никогда ‎не ‎сможет‏ ‎её‏ ‎признать. ‎Скорее‏ ‎он ‎примет‏ ‎яд», - говорит ‎бывший ‎высокопоставленный ‎чиновник. ‎Ему‏ ‎самому‏ ‎понадобилось‏ ‎полтора ‎месяца,‏ ‎чтобы ‎оправиться‏ ‎от ‎шока‏ ‎нападения‏ ‎на ‎Украину.‏ ‎«Я ‎просыпался ‎каждое ‎утро ‎и‏ ‎задавался ‎вопросом,‏ ‎правда‏ ‎ли ‎это ‎вообще»

Разве‏ ‎тогда ‎не‏ ‎имело ‎бы ‎смысла ‎высказать‏ ‎небольшую‏ ‎критику ‎этой‏ ‎войны? ‎«Я‏ ‎не ‎высказываюсь ‎по ‎политическим ‎вопросам», - говорит‏ ‎мужчина.‏ ‎«Кроме ‎того,‏ ‎вы ‎всё‏ ‎равно ‎ничего ‎не ‎можете ‎изменить»

Кто‏ ‎вообще‏ ‎имеет‏ ‎какое-либо ‎влияние‏ ‎на ‎Путина‏ ‎в ‎этой‏ ‎автократической‏ ‎системе, ‎трудно‏ ‎понять. ‎Более ‎интересным, ‎чем ‎ответы‏ ‎на ‎этот‏ ‎вопрос,‏ ‎является ‎то, ‎как‏ ‎они ‎даются.‏ ‎«Юрий ‎Ковальчук. ‎Это ‎почти‏ ‎второй‏ ‎Путин», - шепчет ‎собеседник,‏ ‎указывая ‎на‏ ‎потолок ‎комнаты, ‎чтобы ‎намекнуть ‎на‏ ‎скрытые‏ ‎подслушивающие ‎устройства.‏ ‎Ковальчук ‎-‏ ‎друг ‎детства ‎Путина ‎и ‎банкир,‏ ‎который‏ ‎имеет‏ ‎постоянный ‎доступ‏ ‎к ‎президенту.‏ ‎Собеседник ‎говорит‏ ‎на‏ ‎прощание: ‎«Берегись!‏ ‎В ‎Москве ‎в ‎последнее ‎время‏ ‎много ‎стукачей».

Не‏ ‎страх‏ ‎и ‎не ‎приобретённая‏ ‎беспомощность, ‎делают‏ ‎московскую ‎элиту ‎послушной ‎и‏ ‎сговорчивой.‏ ‎Наступает ‎новый‏ ‎опыт ‎бессилия:‏ ‎западные ‎правительства ‎вводят ‎санкции, ‎западные‏ ‎банки‏ ‎отказываются ‎от‏ ‎переводов. ‎«Именно‏ ‎там ‎создаётся ‎новый ‎класс ‎людей,‏ ‎заинтересованных‏ ‎в‏ ‎выживании ‎режима‏ ‎Путина ‎-‏ ‎чтобы ‎не‏ ‎потерять‏ ‎свои ‎активы‏ ‎даже ‎дома, ‎в ‎России», - говорит ‎экс-чиновник.‏ ‎«Весь ‎истеблишмент‏ ‎стал‏ ‎заложником ‎Путина. ‎Это‏ ‎относится ‎даже‏ ‎к ‎его ‎преемникам. ‎Россия‏ ‎изолирована‏ ‎на ‎долгое‏ ‎время»

Что ‎касается‏ ‎элиты, ‎то ‎это ‎относится ‎и‏ ‎ко‏ ‎многим ‎простым‏ ‎россиянам. ‎Они‏ ‎чувствуют, ‎что ‎западные ‎санкции ‎подтверждают,‏ ‎что‏ ‎на‏ ‎самом ‎деле‏ ‎эта ‎война‏ ‎была ‎не‏ ‎нападением‏ ‎России ‎на‏ ‎Украину, ‎а ‎борьбой ‎с ‎властным,‏ ‎недоброжелательным ‎и‏ ‎завистливым‏ ‎Западом.

«Говорят, ‎что ‎мы‏ ‎начали ‎войну‏ ‎в ‎Донбассе ‎и ‎на‏ ‎Украине.‏ ‎Но, ‎по‏ ‎правде ‎говоря,‏ ‎коллективный ‎Запад ‎развязал ‎её», - сказал ‎Путин‏ ‎в‏ ‎июле. ‎Он‏ ‎имеет ‎в‏ ‎виду ‎революцию ‎Евромайдана ‎2014 ‎года,‏ ‎в‏ ‎его‏ ‎глазах ‎это‏ ‎агрессивный ‎акт‏ ‎Запада ‎и,‏ ‎в‏ ‎некотором ‎смысле,‏ ‎первородный ‎грех, ‎из ‎которого ‎следует‏ ‎все ‎дальнейшее.

«Спецоперацию»‏ ‎начала‏ ‎Россия, ‎«войну» ‎против‏ ‎неё ‎Запад‏ ‎начал ‎еще ‎в ‎2014‏ ‎году,‏ ‎вот ‎в‏ ‎чём ‎аргументация.‏ ‎«Как ‎можно ‎начать ‎хорошую ‎войну?‏ ‎Война‏ ‎всегда ‎плоха», - говорит‏ ‎таксист, ‎которого‏ ‎я ‎спросил ‎о ‎его ‎позиции.‏ ‎Я‏ ‎вздыхаю.‏ ‎«Но ‎не‏ ‎мы ‎её‏ ‎начали», - добавляет ‎он,‏ ‎а‏ ‎затем ‎он‏ ‎защищает ‎«спецоперацию» ‎и ‎кроет ‎последними‏ ‎словами ‎украинцев‏ ‎и‏ ‎клоуна, ‎которого ‎они‏ ‎выбрали ‎на‏ ‎пост ‎президента. ‎«Надо ‎было‏ ‎голосовать‏ ‎головой!», - кричит ‎он.

Что‏ ‎думает ‎большинство‏ ‎москвичей, ‎этого ‎не ‎знают ‎и‏ ‎москвичи,‏ ‎потому ‎что‏ ‎они ‎мало‏ ‎говорят ‎между ‎собой ‎о ‎войне.‏ ‎Я‏ ‎слышу‏ ‎и ‎то,‏ ‎и ‎другое,‏ ‎поддержку ‎и‏ ‎критику.‏ ‎Другой ‎водитель‏ ‎рассказывает: ‎«На ‎днях ‎у ‎меня‏ ‎в ‎машине‏ ‎было‏ ‎три ‎солдата ‎в‏ ‎отпуске ‎с‏ ‎фронта. ‎Я ‎спросил, ‎чем‏ ‎они‏ ‎вообще ‎занимаются‏ ‎на ‎Украине.‏ ‎«Защищаем ‎Родину», - сказал ‎один. ‎«Твоя ‎Родина‏ ‎здесь,‏ ‎а ‎не‏ ‎там!», - сказал ‎я.

«По‏ ‎телевизору ‎показывали ‎матерей-солдат, ‎которые ‎с‏ ‎гордостью‏ ‎говорили‏ ‎о ‎своих‏ ‎павших ‎сыновьях.‏ ‎Я ‎бы‏ ‎набросилась‏ ‎на ‎людей‏ ‎из ‎армии ‎с ‎кулаками: ‎верните‏ ‎мне ‎моего‏ ‎сына!‏ ‎Как ‎вам ‎пришло‏ ‎в ‎голову‏ ‎отправить ‎его ‎на ‎войну!», - удивляется‏ ‎соседка.

«Я‏ ‎разочарован ‎русскими», - говорит‏ ‎коллега, ‎который‏ ‎сам ‎родом ‎из ‎Донецка ‎и‏ ‎годами‏ ‎критиковал ‎действия‏ ‎украинского ‎правительства‏ ‎за ‎его ‎действия ‎против ‎«народных‏ ‎республик».‏ ‎Теперь‏ ‎он ‎осуждает‏ ‎нападение ‎России‏ ‎на ‎Украину.

Как‏ ‎от‏ ‎войны, ‎так‏ ‎и ‎от ‎западных ‎санкций ‎в‏ ‎Москве ‎мало‏ ‎что‏ ‎ощущается. ‎Хотя ‎моя‏ ‎немецкая ‎кредитная‏ ‎карта ‎не ‎работает, ‎для‏ ‎таких‏ ‎как ‎я‏ ‎словно ‎из-под‏ ‎земли ‎вырастают ‎новые ‎обменные ‎пункты.‏ ‎Некоторые‏ ‎упаковки ‎для‏ ‎напитков ‎всё‏ ‎ещё ‎непропечатаны ‎- ‎в ‎них‏ ‎отсутствует‏ ‎необходимый‏ ‎цвет. ‎В‏ ‎Интернете ‎большинство‏ ‎общается ‎и‏ ‎посещает‏ ‎сайты ‎при‏ ‎помощи ‎VPN-шифрования, ‎потому ‎что ‎в‏ ‎противном ‎случае‏ ‎нельзя‏ ‎использовать ‎Facebook, ‎Instagram‏ ‎и ‎Twitter,‏ ‎которые ‎были ‎заблокированы ‎российскими‏ ‎властями.‏ ‎Западные ‎автопроизводители‏ ‎ушли ‎с‏ ‎рынка, ‎запасные ‎части ‎теперь ‎доступны‏ ‎в‏ ‎интернет-магазинах. ‎Apple‏ ‎и ‎Nike‏ ‎тоже ‎ушли. ‎Большой ‎Макдональдс ‎на‏ ‎Пушкинской‏ ‎площади,‏ ‎открытый ‎ещё‏ ‎в ‎советские‏ ‎времена, ‎теперь‏ ‎называется‏ ‎«Вкусный ‎и‏ ‎точка!», ‎гамбургеры ‎и ‎картошка-фри ‎на‏ ‎вкус ‎немного‏ ‎отличаются.‏ ‎Бургер ‎Кинг ‎остаётся‏ ‎[хотя ‎его‏ ‎пи**ец ‎как ‎прессуют ‎из‏ ‎штаб-квартиры,‏ ‎знаю ‎из‏ ‎первых ‎рук‏ ‎– ‎прим. ‎«МП»].

Это ‎смехотворно ‎малые‏ ‎изменения.‏ ‎Санкции ‎наложили‏ ‎свою ‎тень‏ ‎на ‎будущее ‎России, ‎но ‎не‏ ‎на‏ ‎настоящее.‏ ‎Ещё ‎можно‏ ‎притвориться, ‎что‏ ‎ничего ‎не‏ ‎произошло,‏ ‎будто ‎жизнь‏ ‎продолжается, ‎будто ‎Россия ‎сейчас ‎не‏ ‎пытается ‎уничтожить‏ ‎соседнюю‏ ‎страну. ‎Не ‎воет‏ ‎сирена ‎воздушной‏ ‎тревоги, ‎не ‎стреляют ‎зенитки,‏ ‎просто‏ ‎немного ‎изменился‏ ‎ассортимент ‎покупок.‏ ‎Кто ‎видел ‎Бучу, ‎тому ‎трудно‏ ‎выдержать‏ ‎контраст

Рядом ‎с‏ ‎посольством ‎США,‏ ‎которое ‎сейчас ‎в ‎значительной ‎степени‏ ‎пустует‏ ‎–‏ ‎у ‎входа‏ ‎в ‎него‏ ‎висит ‎предупреждение‏ ‎о‏ ‎поездках ‎в‏ ‎Россию ‎– ‎я ‎встречаю ‎одного‏ ‎из ‎людей,‏ ‎которые‏ ‎вызывали ‎нынешний ‎конфликт.‏ ‎Мы ‎сидим‏ ‎в ‎курилке ‎на ‎цокольном‏ ‎этаже‏ ‎торгового ‎центра,‏ ‎на ‎стене‏ ‎висят ‎эротические ‎фотографии.

Александр ‎Бородай, ‎депутат‏ ‎Думы‏ ‎от ‎кремлёвской‏ ‎партии ‎«Единая‏ ‎Россия», ‎- ‎слегка ‎сутулый ‎человек‏ ‎с‏ ‎нервной,‏ ‎быстрой ‎речью.‏ ‎Я ‎впервые‏ ‎увидел ‎его‏ ‎в‏ ‎2014 ‎году,‏ ‎в ‎Донецке. ‎Тогда ‎Бородай ‎позволил‏ ‎себе ‎провозгласить‏ ‎себя‏ ‎«премьер-министром» ‎вновь ‎образованной‏ ‎«Донецкой ‎Народной‏ ‎Республики». ‎Я ‎нашел ‎это‏ ‎странным‏ ‎решением. ‎Разве‏ ‎предполагаемые ‎сепаратисты‏ ‎не ‎могли ‎представить ‎кого-то ‎более‏ ‎убедительного,‏ ‎чем ‎политтехнолог‏ ‎из ‎Москвы,‏ ‎который ‎не ‎имел ‎ни ‎малейшего‏ ‎отношения‏ ‎к‏ ‎Донбассу? ‎«Всё‏ ‎это ‎не‏ ‎имеет ‎значения, - сказал‏ ‎мне‏ ‎тогда ‎Бородай,‏ ‎- ‎мы ‎ведь ‎все ‎русские‏ ‎люди». Он ‎к‏ ‎тому‏ ‎времени ‎уже ‎помогал‏ ‎в ‎аннексии‏ ‎Крыма.

Бородай ‎- ‎консервативный ‎политтехнолог‏ ‎и‏ ‎убеждённый ‎сторонник‏ ‎Российской ‎империи,‏ ‎он ‎в ‎то ‎время ‎предпочёл‏ ‎бы,‏ ‎чтобы ‎война‏ ‎распространилась ‎на‏ ‎всю ‎Украину. ‎Для ‎таких ‎людей,‏ ‎как‏ ‎он,‏ ‎было ‎разочарованием‏ ‎то, ‎что‏ ‎Россия ‎присоединилась‏ ‎к‏ ‎Минским ‎соглашениям‏ ‎о ‎прекращении ‎огня ‎в ‎2014‏ ‎и ‎2015‏ ‎годах.‏ ‎Вместо ‎того ‎чтобы‏ ‎восстановить ‎империю,‏ ‎Путин ‎остановился ‎на ‎полпути.

Теперь‏ ‎Бородай,‏ ‎которому ‎только‏ ‎что ‎исполнилось‏ ‎50 ‎лет, ‎переживает ‎исполнение ‎своей‏ ‎мечты.‏ ‎«Для ‎меня‏ ‎началось ‎важное‏ ‎и, ‎да, ‎довольно ‎весёлое ‎время», - признается‏ ‎он.‏ ‎«Никто‏ ‎не ‎говорил,‏ ‎что ‎хорошие‏ ‎времена ‎-‏ ‎это‏ ‎просто».

Депутат ‎от‏ ‎правительственной ‎фракции ‎сейчас ‎много ‎путешествует‏ ‎по ‎соседней‏ ‎стране‏ ‎с ‎оружием ‎в‏ ‎руках. ‎Он‏ ‎возглавляет ‎«Федерацию ‎добровольцев ‎Донбасса»,‏ ‎организацию‏ ‎ветеранов, ‎в‏ ‎которой ‎в‏ ‎настоящее ‎время ‎насчитывается ‎три ‎батальона‏ ‎по‏ ‎400 ‎человек‏ ‎и ‎два‏ ‎подразделения ‎по ‎250 ‎человек ‎на‏ ‎Украине.‏ ‎И‏ ‎эти ‎добровольческие‏ ‎отряды ‎несут‏ ‎большие ‎потери:‏ ‎1500‏ ‎его ‎людей‏ ‎уже ‎пали, ‎признаётся ‎Бородай. ‎Это‏ ‎абсурдно ‎большое‏ ‎число.‏ ‎Министерство ‎обороны ‎России‏ ‎уже ‎четыре‏ ‎месяца ‎не ‎сообщает ‎о‏ ‎цифрах‏ ‎потерь.

Украину ‎Бородай‏ ‎всегда ‎называет‏ ‎«так ‎называемой ‎Украиной» ‎– ‎для‏ ‎него‏ ‎она ‎не‏ ‎государство, ‎а‏ ‎просто ‎колония ‎Запада, ‎принадлежащая ‎«воссоединению‏ ‎с‏ ‎остальной‏ ‎Россией». Конечно, ‎были‏ ‎украинцы, ‎которые‏ ‎этого ‎не‏ ‎хотели.‏ ‎Но ‎он,‏ ‎со ‎своей ‎украинской ‎фамилией, ‎«имеет‏ ‎по ‎крайней‏ ‎мере‏ ‎такое ‎же ‎право‏ ‎решать, ‎как‏ ‎Зеленский, ‎который ‎по ‎крови‏ ‎даже‏ ‎не ‎является‏ ‎украинцем». Это ‎нацелено‏ ‎на ‎еврейское ‎происхождение ‎Зеленского. ‎И‏ ‎даже‏ ‎в ‎городе‏ ‎Киеве, ‎утверждает‏ ‎Бородай, ‎многие ‎люди ‎быстро ‎перейдут‏ ‎на‏ ‎другую‏ ‎сторону, ‎«если‏ ‎они ‎поймут,‏ ‎что ‎сила‏ ‎и‏ ‎победа ‎на‏ ‎нашей ‎стороне». Где ‎война ‎прекратится? ‎«Вероятно‏ ‎на ‎западной‏ ‎границе‏ ‎Украины», - говорит ‎он.

Это ‎пронзительный‏ ‎звук ‎войны‏ ‎- ‎гражданской ‎войны, ‎как‏ ‎назвал‏ ‎бы ‎её‏ ‎Бородай. ‎В‏ ‎то ‎время ‎как ‎москвичи ‎изображают‏ ‎мир‏ ‎в ‎городских‏ ‎кафе, ‎Бородай‏ ‎в ‎своей ‎курилке ‎мечтает ‎исправить‏ ‎последствия‏ ‎распада‏ ‎Советского ‎Союза.‏ ‎Ликвидация ‎Украины‏ ‎не ‎исключена.‏ ‎Когда-то‏ ‎это ‎было‏ ‎мечтой ‎радикального ‎аутсайдера. ‎Теперь ‎он‏ ‎мечтает ‎о‏ ‎руководстве‏ ‎Россией ‎и ‎боится,‏ ‎что ‎Путин‏ ‎снова ‎может ‎начать ‎преждевременно‏ ‎искать‏ ‎мира, ‎как‏ ‎тогда, ‎в‏ ‎Минске.

О ‎нём ‎можно ‎сказать: ‎Бородай‏ ‎не‏ ‎изменил ‎своего‏ ‎мнения. ‎Дмитрий‏ ‎Тренин, ‎которого ‎я ‎встречаю ‎в‏ ‎угловом‏ ‎кафе‏ ‎на ‎бульварном‏ ‎кольце, ‎выглядит‏ ‎иначе, ‎чем‏ ‎раньше,‏ ‎и ‎это‏ ‎меня ‎тревожит, ‎потому ‎что ‎он‏ ‎сыграл ‎большую‏ ‎роль‏ ‎в ‎моей ‎работе‏ ‎в ‎качестве‏ ‎московского ‎корреспондента. ‎От ‎него,‏ ‎доброго‏ ‎пожилого ‎джентльмена‏ ‎с ‎усами,‏ ‎хриплым ‎голосом ‎и ‎блестящей ‎головой,‏ ‎я‏ ‎узнал, ‎как‏ ‎Россия ‎смотрит‏ ‎на ‎мир. ‎В ‎идеальной ‎России‏ ‎будущего‏ ‎Тренин‏ ‎был ‎бы‏ ‎советником ‎по‏ ‎национальной ‎безопасности‏ ‎Кремля,‏ ‎пошутил ‎коллега‏ ‎Тренина ‎много ‎лет ‎назад. ‎Тренин‏ ‎казался ‎таким‏ ‎же‏ ‎родным ‎на ‎Западе,‏ ‎как ‎и‏ ‎в ‎России. ‎Экспертом ‎по‏ ‎внешней‏ ‎политике ‎и‏ ‎политике ‎безопасности‏ ‎был ‎глава ‎московского ‎центра ‎Карнеги‏ ‎-‏ ‎филиала ‎американского‏ ‎аналитического ‎центра,‏ ‎который ‎теперь ‎был ‎закрыт ‎российским‏ ‎правительством.‏ ‎С‏ ‎другой ‎стороны,‏ ‎он ‎прослужил‏ ‎в ‎армии‏ ‎два‏ ‎десятилетия, ‎в‏ ‎том ‎числе ‎офицером ‎связи ‎в‏ ‎Потсдаме ‎во‏ ‎время‏ ‎холодной ‎войны.

Тренин ‎всегда‏ ‎был ‎патриотом,‏ ‎некоторые ‎находили ‎его ‎слишком‏ ‎близким‏ ‎к ‎Кремлю.‏ ‎Я ‎оценил‏ ‎его ‎трезвый ‎анализ. ‎Фиксация ‎Путина‏ ‎на‏ ‎расширении ‎НАТО‏ ‎на ‎Восток,‏ ‎по ‎его ‎мнению, ‎преувеличена, ‎вмешательство‏ ‎России‏ ‎в‏ ‎дела ‎повстанцев‏ ‎в ‎Донбассе‏ ‎в ‎2014‏ ‎году‏ ‎было ‎«самой‏ ‎серьезной ‎ошибкой ‎внешней ‎политики ‎Путина». Не‏ ‎территории ‎Украины‏ ‎должна‏ ‎собирать ‎Россия, ‎а‏ ‎тех ‎жителей‏ ‎Украины, ‎которые ‎предпочли ‎бы‏ ‎жить‏ ‎в ‎России‏ ‎[то ‎есть‏ ‎«чемодан, ‎вокзал, ‎Россия». ‎Ну ‎и‏ ‎тварь‏ ‎же ‎ты,‏ ‎Тренин ‎–‏ ‎прим. ‎«Мекленбургского ‎Петербуржца»]. ‎Его ‎последнюю‏ ‎книгу‏ ‎я‏ ‎прочитал ‎как‏ ‎чистый ‎отказ‏ ‎от ‎идеи‏ ‎новой‏ ‎войны ‎на‏ ‎Украине.

Ещё ‎за ‎неделю ‎до ‎вторжения‏ ‎Путина ‎на‏ ‎Украину,‏ ‎когда ‎Вашингтон ‎ежедневно‏ ‎предупреждал ‎о‏ ‎российском ‎вторжении, ‎Тренин ‎убеждённым‏ ‎тоном‏ ‎заверял ‎меня:‏ ‎«Война ‎никогда‏ ‎не ‎планировалась». Он ‎говорил ‎уже ‎в‏ ‎прошедшем‏ ‎времени, ‎как‏ ‎будто ‎кризис‏ ‎уже ‎миновал. ‎Ввод ‎войск ‎Путина‏ ‎был‏ ‎для‏ ‎него ‎дурным‏ ‎угрожающим ‎знаком.

Тренин,‏ ‎с ‎которым‏ ‎я‏ ‎встречаюсь ‎в‏ ‎Москве ‎пять ‎месяцев ‎спустя, ‎-‏ ‎человек ‎изменившийся.‏ ‎Или‏ ‎я ‎просто ‎обманулся‏ ‎в ‎нём?‏ ‎Ни ‎словом ‎не ‎обмолвился‏ ‎Тренин‏ ‎о ‎нападении‏ ‎на ‎соседнюю‏ ‎страну ‎с ‎февраля. ‎Он ‎поддерживает‏ ‎военные‏ ‎меры. ‎Тренин‏ ‎убеждён, ‎что‏ ‎Запад, ‎что ‎хочет ‎«окончательно ‎решить»‏ ‎«русский‏ ‎вопрос»‏ ‎поэтому ‎для‏ ‎серьёзного ‎диалога‏ ‎не ‎было‏ ‎места.‏ ‎России ‎нужно‏ ‎«самоочищение» ‎от ‎материализма ‎и ‎других‏ ‎ложных ‎ценностей,‏ ‎новая‏ ‎«русская ‎идея».

«Я ‎сразу‏ ‎же ‎24‏ ‎февраля ‎сказал ‎своим ‎американским‏ ‎друзьям:‏ ‎я ‎действующий‏ ‎офицер. ‎Пока‏ ‎длится ‎война, ‎я ‎не ‎скажу‏ ‎и‏ ‎не ‎напишу‏ ‎ни ‎слова,‏ ‎которое ‎могло ‎бы ‎нанести ‎вред‏ ‎российской‏ ‎армии,‏ ‎её ‎руководству‏ ‎или ‎верховному‏ ‎главнокомандующему», - говорит ‎Тренин‏ ‎в‏ ‎кафе ‎[«Рядовой‏ ‎«Куча», ‎ты ‎определённо ‎рождаешься ‎заново!»‏ ‎© ‎–‏ ‎прим.‏ ‎«МП»]. ‎Русские, ‎выступавшие‏ ‎против ‎войны,‏ ‎были ‎«лицемерами» ‎(потому ‎что‏ ‎они‏ ‎не ‎критиковали‏ ‎предыдущие ‎войны)‏ ‎или ‎«противниками ‎государства». ‎В ‎остальном‏ ‎он‏ ‎реальный ‎политик,‏ ‎а ‎не‏ ‎пацифист.

Тренин ‎представляется ‎мне ‎немецким ‎профессором‏ ‎в‏ ‎августе‏ ‎1914 ‎года.‏ ‎Холодно ‎рассуждает‏ ‎он ‎о‏ ‎ликвидации‏ ‎соседней ‎страны‏ ‎в ‎контексте ‎«максимальный ‎вариант» ‎и‏ ‎«скорее ‎не‏ ‎будет»‏ ‎[аллюзия ‎на ‎поддержку‏ ‎виднейшими ‎представителями‏ ‎германской ‎науки ‎германского ‎нападения‏ ‎на‏ ‎нейтральную ‎Бельгию‏ ‎в ‎начале‏ ‎Первой ‎Мировой ‎– ‎прим. ‎«Мекленбургского‏ ‎Петербуржца»]‏ ‎и ‎о‏ ‎том, ‎будет‏ ‎ли ‎оставшаяся ‎остальная ‎Украина ‎иметь‏ ‎свою‏ ‎столицу‏ ‎ещё ‎в‏ ‎Киеве ‎(«в‏ ‎настоящее ‎время‏ ‎вопрос‏ ‎всё ‎ещё‏ ‎открыт»).

Он ‎надеется ‎на ‎«самоочищение» ‎России‏ ‎войной. ‎«Когда‏ ‎так‏ ‎много ‎людей ‎отправляется‏ ‎на ‎войну‏ ‎- ‎значительно ‎больше, ‎чем‏ ‎в‏ ‎Чечне ‎–‏ ‎и ‎убивают‏ ‎или ‎убивают ‎там, ‎это ‎подрывает‏ ‎культ‏ ‎денег ‎в‏ ‎стране». Он ‎надеется,‏ ‎что ‎старые, ‎коррумпированные ‎элиты ‎будут‏ ‎испытывать‏ ‎конкуренцию‏ ‎со ‎стороны‏ ‎тех, ‎кто‏ ‎сейчас ‎воюет‏ ‎на‏ ‎Украине. ‎Стране‏ ‎сейчас ‎нужна ‎идеология ‎– ‎«Русская‏ ‎правда» ‎или‏ ‎«справедливость»,‏ ‎как ‎он ‎её‏ ‎назвал, ‎–‏ ‎и ‎другая, ‎управляемая ‎экономика.

Аналитики,‏ ‎которые‏ ‎просто ‎думают‏ ‎о ‎мире,‏ ‎по ‎словам ‎Тренина, ‎в ‎принципе‏ ‎не‏ ‎должны ‎примерять‏ ‎на ‎себя‏ ‎роль ‎тех, ‎кто ‎изменяет ‎мир.‏ ‎При‏ ‎этом‏ ‎он ‎заявляет,‏ ‎что ‎не‏ ‎предвидел ‎шагов‏ ‎Путина.‏ ‎Он, ‎Тренин,‏ ‎измерял ‎Путина ‎с ‎точки ‎зерня‏ ‎собственной ‎рациональности.‏ ‎Для‏ ‎меня ‎это ‎звучит‏ ‎так: ‎нельзя‏ ‎понять ‎Путина. ‎Надо ‎следовать‏ ‎за‏ ‎ним.

В ‎пятницу‏ ‎утром ‎я‏ ‎сажусь ‎в ‎самолет ‎и ‎лечу‏ ‎на‏ ‎два ‎с‏ ‎половиной ‎часа‏ ‎на ‎восток, ‎в ‎Екатеринбург ‎на‏ ‎Урале,‏ ‎в‏ ‎родной ‎город‏ ‎предшественника ‎Путина‏ ‎Бориса ‎Ельцина.‏ ‎Там‏ ‎есть ‎большой‏ ‎«Ельцинский ‎центр», ‎музей ‎и ‎архив‏ ‎по ‎образцу‏ ‎американских‏ ‎президентских ‎библиотек. ‎Это‏ ‎окно ‎в‏ ‎прошлое ‎России ‎перед ‎Путиным,‏ ‎и‏ ‎в ‎некотором‏ ‎смысле ‎это‏ ‎также ‎Россия, ‎какой ‎она ‎могла‏ ‎бы‏ ‎быть ‎без‏ ‎Путина. ‎На‏ ‎российском ‎телевидении ‎девяностые ‎рассматриваются ‎как‏ ‎период‏ ‎Смуты,‏ ‎зак ‎оторым‏ ‎настала ‎блистательная‏ ‎эра ‎правления‏ ‎Путина.‏ ‎Но ‎это‏ ‎было ‎также ‎время ‎плюрализма, ‎разнообразия‏ ‎средств ‎массовой‏ ‎информации‏ ‎и ‎надежд. ‎То‏ ‎хорошее, ‎как‏ ‎и ‎плохое, ‎что ‎возникло‏ ‎в‏ ‎России, ‎было‏ ‎заложено ‎именно‏ ‎тогда. ‎Анимационный ‎фильм ‎рассказывает ‎историю‏ ‎России‏ ‎как ‎общества,‏ ‎стремящегося ‎к‏ ‎свободе, ‎в ‎самом ‎начале ‎экскурсии.‏ ‎Изображены‏ ‎различные‏ ‎возможные ‎преемники‏ ‎Ельцина, ‎Путин‏ ‎- ‎только‏ ‎один‏ ‎из ‎них.‏ ‎В ‎конце ‎концов, ‎вы ‎слышите,‏ ‎как ‎Ельцин‏ ‎усталым‏ ‎голосом ‎передаёт ‎должностные‏ ‎полномочия ‎в‏ ‎руки ‎Путина. ‎«Будьте ‎счастливы.‏ ‎Вы‏ ‎это ‎заслужили», - говорит‏ ‎он ‎россиянам.

Как‏ ‎может ‎выглядеть ‎будущий ‎путинский ‎центр?‏ ‎Какую‏ ‎роль ‎в‏ ‎этом ‎сыграет‏ ‎нападение ‎на ‎Украину? ‎Какое ‎послание‏ ‎усталый‏ ‎Путин‏ ‎передаст ‎своим‏ ‎гражданам ‎в‏ ‎конце ‎выставки?

Будущее‏ ‎ельцинских‏ ‎лет ‎казалось‏ ‎открытым. ‎Сейчас ‎страна ‎переживает ‎длительный‏ ‎упадок. ‎«Лучшее‏ ‎время‏ ‎нашей ‎жизни ‎уже‏ ‎позади», ‎-‏ ‎сказала ‎мне ‎в ‎Москве‏ ‎моя‏ ‎коллега ‎Лена.‏ ‎Это ‎звучало‏ ‎бесконечно ‎печально.

Даже ‎самому ‎«Ельцин-центруЦ, ‎возможно,‏ ‎уже‏ ‎нет ‎места‏ ‎в ‎новой‏ ‎России. ‎В ‎феврале ‎он ‎опубликовал‏ ‎призыв‏ ‎против‏ ‎войны, ‎который‏ ‎пришлось ‎удалить‏ ‎с ‎веб-сайта.‏ ‎На‏ ‎государственном ‎телевидении‏ ‎центр ‎часто ‎подвергается ‎нападкам. ‎Весь‏ ‎Екатеринбург ‎это‏ ‎«центр‏ ‎мерзких ‎либералов», – как ‎сказал‏ ‎ведущий ‎одного‏ ‎из ‎путинских ‎ток-шоу.

В ‎субботу‏ ‎я‏ ‎переодеваюсь ‎в‏ ‎спортивную ‎одежду‏ ‎и ‎отправляюсь ‎на ‎плотину ‎в‏ ‎центре‏ ‎Екатеринбурга. ‎Евгений‏ ‎Ройзман, ‎бывший‏ ‎мэр ‎города, ‎каждые ‎выходные ‎приглашал‏ ‎на‏ ‎совместную‏ ‎пробежку. ‎Ройзман‏ ‎- ‎фигура,‏ ‎известная ‎по‏ ‎всей‏ ‎России– ‎-‏ ‎один ‎из ‎немногих ‎видных ‎критиков‏ ‎Кремля, ‎всё‏ ‎ещё‏ ‎находящихся ‎на ‎свободе,‏ ‎и ‎самый‏ ‎громкий ‎противник ‎войны ‎в‏ ‎стране.‏ ‎В ‎Твиттере‏ ‎он ‎написал‏ ‎о ‎«самой ‎подлой, ‎позорной ‎и‏ ‎несправедливой‏ ‎войне, ‎которую‏ ‎когда-либо ‎вела‏ ‎Россия».

«И ‎при ‎этом ‎я ‎давно‏ ‎не‏ ‎говорю‏ ‎всего, ‎что‏ ‎думаю», - объяснил ‎мне‏ ‎Ройзман ‎накануне‏ ‎вечером.‏ ‎Там ‎мы‏ ‎сидели ‎вместе ‎в ‎офисе ‎его‏ ‎фонда ‎помощи,‏ ‎в‏ ‎то ‎время ‎как‏ ‎один ‎посетитель‏ ‎за ‎другим ‎просили ‎поддержки.‏ ‎Речь‏ ‎шла ‎о‏ ‎дорогих ‎лекарствах,‏ ‎о ‎юридической ‎помощи ‎против ‎мошеннического‏ ‎автосалона,‏ ‎о ‎совете‏ ‎писателям ‎по‏ ‎написанию ‎стихотворений ‎против ‎войны. ‎Ройзман‏ ‎слушал‏ ‎всех‏ ‎со ‎стоическим‏ ‎видом.

В ‎последний‏ ‎раз ‎я‏ ‎видел‏ ‎Ройзмана ‎в‏ ‎январе ‎2021 ‎года, ‎когда ‎мы‏ ‎оба ‎ждали‏ ‎возвращения‏ ‎оппозиционного ‎политика ‎Алексея‏ ‎Навального, ‎который‏ ‎выздоравливал ‎в ‎Германии ‎после‏ ‎отравления‏ ‎ФСБ ‎в‏ ‎московском ‎аэропорту‏ ‎Шереметьево. ‎Ройзман ‎с ‎ним ‎дружит.‏ ‎Навальный‏ ‎сразу ‎же‏ ‎попал ‎под‏ ‎стражу. ‎«Мне ‎тогда ‎ряд ‎политиков‏ ‎сказал:‏ ‎«Ты‏ ‎мог ‎бы‏ ‎стать ‎новым‏ ‎лидером!» Я ‎ответил:‏ ‎«Зачем?‏ ‎Чтобы ‎я‏ ‎через ‎месяц ‎сам ‎сидел?» Против ‎Ройзмана‏ ‎сейчас ‎открыты‏ ‎три‏ ‎дела ‎по ‎обвинению‏ ‎в ‎«дискредитации‏ ‎Вооружённых ‎Сил». Но ‎он ‎понимает‏ ‎тех,‏ ‎кто ‎открыто‏ ‎не ‎выступает‏ ‎против ‎войны. ‎Существует ‎серьёзное ‎пассивное‏ ‎сопротивление‏ ‎этой ‎войне.‏ ‎«Здесь ‎Россия.‏ ‎Даже ‎когда ‎люди ‎молчат, ‎это‏ ‎чего-то‏ ‎стоит». На‏ ‎самом ‎деле,‏ ‎даже ‎в‏ ‎Екатеринбурге ‎вы‏ ‎видите‏ ‎поразительно ‎мало‏ ‎пропаганды ‎войны, ‎никаких ‎знаков ‎Z‏ ‎на ‎автомобилях.

Ройзман‏ ‎не‏ ‎считает ‎себя ‎оппозиционером,‏ ‎которого ‎не‏ ‎было ‎в ‎России ‎с‏ ‎момента‏ ‎ареста ‎Навального.‏ ‎Он ‎вообще‏ ‎видит ‎себя ‎вне ‎всякой ‎политики.‏ ‎«Моя‏ ‎задача ‎состоит‏ ‎в ‎том,‏ ‎чтобы ‎люди ‎видели: ‎вам ‎не‏ ‎нужно‏ ‎сдаваться,‏ ‎вы ‎можете‏ ‎продолжать ‎делать‏ ‎то, ‎что‏ ‎считаете‏ ‎нужным ‎и‏ ‎что ‎приносит ‎пользу, ‎и ‎при‏ ‎этом ‎не‏ ‎сотрудничать‏ ‎с ‎государственной ‎властью.‏ ‎Риски ‎мне‏ ‎понятны»

В ‎России ‎2022 ‎года‏ ‎это‏ ‎уже ‎много.‏ ‎Это ‎то‏ ‎утешение ‎и ‎исцеление, ‎о ‎котором‏ ‎говорил‏ ‎бывший ‎главный‏ ‎редактор ‎радио‏ ‎Венедиктов ‎в ‎московском ‎ресторане. ‎В‏ ‎стране,‏ ‎где‏ ‎любой ‎общественный‏ ‎протест ‎немедленно‏ ‎подавляется, ‎встречаться‏ ‎каждую‏ ‎субботу ‎на‏ ‎пробежке ‎- ‎это ‎уже ‎смелый‏ ‎поступок. ‎В‏ ‎эти‏ ‎выходные ‎собралось ‎около‏ ‎30 ‎человек.‏ ‎Он ‎в ‎неторопливом ‎темпе‏ ‎идёт‏ ‎вокруг ‎городского‏ ‎пруда, ‎мимо‏ ‎Ельцинского ‎центра ‎и ‎обратно. ‎Без‏ ‎флагов‏ ‎или ‎решений,‏ ‎это ‎молчаливое‏ ‎собрание ‎единомышленников.

«Я ‎надеюсь, ‎что ‎вы‏ ‎не‏ ‎доведёте‏ ‎Ройзмана ‎до‏ ‎тюрьмы», - говорю ‎я‏ ‎Руслану, ‎который‏ ‎бежит‏ ‎рядом ‎со‏ ‎мной ‎и ‎специально ‎прилетел ‎из‏ ‎Москвы ‎со‏ ‎своей‏ ‎подругой, ‎чтобы ‎увидеть‏ ‎Ройзмана ‎и‏ ‎пробежаться ‎с ‎ним.

«И ‎я‏ ‎надеюсь,‏ ‎что ‎вы‏ ‎его ‎не‏ ‎убьёте» ‎- ‎говорит ‎Руслан.

Даже ‎надежда‏ ‎в‏ ‎России ‎как-то‏ ‎съёжилась.

@Mecklenburger_Petersburger

Хотите ‎поддержать‏ ‎проект ‎и ‎читать ‎больше ‎эксклюзивных‏ ‎переводов‏ ‎публикаций‏ ‎в ‎ведущих‏ ‎немецких ‎СМИ?‏ ‎Это ‎категорически‏ ‎приветствуется‏ ‎??

Поддержать ‎проект‏ ‎Мекленбургский ‎Петербуржец ‎(исключительно ‎по ‎желанию)