Петербургский форум как подвиг дипломатии, или О недопустимости противопоставления
«Уровень 1 (Подписчик)»
Какую цель преследуют критики ПМЭФ и как её сорвал своей знаменитой фразой Александр Артамонов?
Vkontakte
Twitter
Одноклассники
Структурная перестройка на ПМЭФ?
На днях давали комментарии изданию Ведомости о самом важном, услышанном на главной сессии ПМЭФ
Для самых любопытных читателей ниже приводим полную версию ответов на все заданные вопросы.
1) Как бы вы охарактеризовали модель, к которой стремится, по крайней мере, постулирует такое стремление, российская экономика? Есть ли определенная перекличка с реформами Дэн Сяопина (довольно много экспериментов, попытка качественной перестройки экономики)?
В силу уникальности сложившейся ситуации трудно найти точные исторические аналогии. Вряд ли таковым может быть опыт Дэн Сяопина, ведь в случае Китая речь шла о смене самих принципов экономического управления (в частности, перехода к более глубокой международной интеграции). На примере России пока что ничего подобного не рассматривается.
По итогам последних лет можно сказать, что ведущим ориентиром российской экономической политики является максимально возможное возвращение к «нормальности». Речь идёт о попытках «нормализации» фискальной и монетарной политик, переориентации потоков импорта и экспорта, точечном импортозамещении там, где это невозможно.
2) Как оцениваете ход структурной трансформации экономики? Какие главные тенденции и к чему они приведут? В том числе с точки зрения отраслевой структуры
В условиях продолжения боевых действий (и их потенциальной эскалации) трудно говорить про какие-то устойчивые тренды отраслевой трансформации. Стоит заметить, что наиболее заметным изменением условий для самих компаний становится сужение рынка труда, необходимость привлекать кадры через существенное повышение заработных плат.
Если этот тренд сохранится, то компании будут вынуждены увеличивать инвестиции в повышение производительности труда, а рынок труда в целом станет более мобильным.
Про остальное говорить затруднительно — временный рост выпуска обрабатывающих (и прочих связанных с ВПК) отраслей может оказаться очень неустойчивым. Стабильное изменение отраслевых пропорций могло бы быть вызвано долгосрочными масштабными инфраструктурными проектами, но они бы потребовали существенных вложений на постоянной основе, что противоречит текущим принципам.
В то же время следует отметить, что на фоне значительного роста госрасходов в России продолжается кредитный бум, обусловленный как ростом инвестиций, так и продолжающимся выкупом иностранных активов. Ограничительная денежно-кредитная политика ЦБ РФ не может переломить этот тренд — не только в части «охлаждения» экономики, но и самого роста частного кредитования. Параллельный рост реальных доходов открывает пространство для одновременного роста как совокупного потребления, так и сбережений (стимулируемого ростом ставок). Это указывает, насколько значительнее роль государственных расходов для совокупного спроса, чем манипуляции ключевой ставкой. Впрочем, несмотря на рост ставки, в России сохраняются преференции для ряда отраслей-драйверов роста, таких как строительной.
3) Какие сегодняшние российские экономические правила — на уровне парадигм — не актуальны для сегодняшних? Бюджетное правило (ограничение по расходам), таргет по инфляции (без инфляции невозможна трансформация), пенсионная система и так далее.
Текущие события явно показали, что отход от принципов «макроэкономической стабильности» и «открытости» не только возможен, но и способен приводить к весьма успешным результатам.
Наращивание бюджетных расходов, контроль капитала, альтернативные способы контроля валютного курса — пожалуй, основные составляющие стихийно сложившейся «новой экономической политики».
Если допустить, что экономические власти решили бы взять этот опыт с собой в будущее, то это означало бы изменение ряда целей и ориентиров. Например, полноценный отказ от концепции бюджетного правила, краткосрочного таргетирования инфляции через управление ключевой ставкой, пересмотр критериев «перегрева экономики» и границ потенциального выпуска, необходимого объёма валютных резервов, дизайна рынка труда и прочее.
4) Как не повторить послевоенные ошибки СССР и обеспечить эффективную конверсию?
Послевоенная история СССР насчитывает несколько десятилетий, в течение которых попытки изменения экономической политики были довольно различными.
Однако ведущие принципы любого из периодов советской истории кардинально отличаются от того, что мы наблюдаем в современной России, несмотря на рост доли и влияния государства в последние несколько лет.
В частности, перед российскими властями сегодня не стоит задача обеспечения конверсии в гражданский сектор в том смысле, как про это можно было бы думать в СССР. Один из главных каналов конверсии — ускорение экономического роста через «растекание» дополнительных расходов по всем секторам — работает автоматически благодаря рыночной экономике и ценообразованию.
Что касается чисто военного производства, то там задачи ограничиваются масштабированием производств в рамках имеющихся, текущих (далеко не всегда только отечественных) технологий. Не идёт разговора о многолетних долгосрочных программах и прорывных идеях, как в 20-м веке.
Стоит отметить, что экономические ошибки СССР были во многом вызваны косностью и несовершенствами политической системы, реформирование которой началось лишь в критической ситуации и не успело дать желаемых результатов.
5) Судя по программе, представленной, Путиным, есть тренд на децентрализацию экономического развития, регионализацию и так далее. Во время сталинских реформ тоже была такая тенденция, которая тогда была реализована во многом административным, силовым путем. Насколько возможна децентрализация рыночным способом?
Сталинская экономическая политика была очень неоднородной во времени и заметно менялась от почти что «военного коммунизма» (в период раскулачивния и начала индустриализации) до так называемого «неонэпа» во второй половине 1930-х и т. п.
Наверное, относительно подходящим примером децентрализации при условии сохранения централизованной политической власти мог бы стать уже упомянутый опыт Китая. Там регионам страны давалось много экономических полномочий, используя которые, они могли соревноваться друг с другом за выполнение поручений и планов «центра».
В случае России это бы означало, в том числе, изменение политической модели взаимоотношения с регионами. Например, изменение федеральной доли налоговых отчислений, дополнительные возможности влияния региональных властей на формирование целей нацпроектов и тому подобное.
Несмотря на определённую популярность подобных идей, почти всю постсоветскую историю мы, напротив, видели лишь тренд на централизацию и ограничение региональной самостоятельности. Едва ли в рамках очередной «шестилетки» это может заметно поменяться.
Конец старого мира на новом ПМЭФ
«Сторонник дефицитов»
это реально бомба!!
Борис Марцинкевич на ПМЭФ - вопросы и ответы
«Студент»
