Антонио НЕГРИ: Империи и множества. Лекция Сергея Реброва
«Промо уровень»
Лекция политического философа Сергея Реброва о политической философии Антонио Негри.
Vkontakte
Twitter
Одноклассники
Лео ШТРАУС: искусство интерпретации. Лекция Сергея Реброва
«Промо уровень»
Лекция Сергея Реброва о политической философии Лео Штрауса. К юбилею смерти великого мыслителя
Луи АЛЬТЮССЕР: о материалистическом понимании политического. Лекция Сергея Реброва
«Промо уровень»
Лекция Сергея Реброва о политической философии Луи Альтюссера. Ко дню рождения великого мыслителя
ПРОТИВ ВЫБОРОВ | ЛЕЧЕНИЕ СИНДРОМА ДЕМОКРАТИЧЕСКОЙ УСТАЛОСТИ ЖЕРЕБЬЁВКОЙ | Давид Ван Рейбрук
«Промо уровень»
Обзор книги бельгийского учёного Давида ван Рейбрука "Против выборов" с историей и критикой выборов как демократического института
Шанталь МУФФ: возвращение политического. Лекция Сергея Реброва
«Промо уровень»
Лекция историка политической философии Сергея Реброва, посвящённая идеям Шанталь Муфф.
Карл ШМИТТ: столкновение друзей и врагов. Лекция Сергея Реброва
«Промо уровень»
Лекция Сергея Реброва о политической философии Карла Шмитта. КО дню рождения великого мыслителя.
Жак РАНСЬЕР: несогласие как сущность политики. Лекция Сергея Реброва
«Промо уровень»
Лекция Сергея Реброва о политической философии Жака Рансьера и феномене несогласия в политическом. КО дню рождения великого мыслителя.
АВТОНОМИЯ ПОЛИТИЧЕСКОЙ ВЛАСТИ | Майкл Манн
«Промо уровень»
В этом видео мы коснёмся изысканий английского профессора, доктора философии и социологии Майкла Манна о феномене политической власти.
Раймон АРОН: критическая философия политики. Лекция Сергея Реброва
«Промо уровень»
Лекция Сергея Реброва о политической философии Раймона Арона. Ко дню рождения великого мыслителя.
Пьер РОЗАНВАЛЛОН: критика экономической идеологии. Лекция Сергея Реброва
«Промо уровень»
Лекция Сергея Реброва о политической философии Пьера Розанваллона
Макс ВЕБЕР: политическая экономия цивилизаций. Лекция Сергея Реброва
«Промо уровень»
Лекция Сергея Реброва о фигуре и идеях социолога Макса Вебера
Антонио ГРАМШИ: битва за гегемонию. Лекция Сергея Реброва
«Промо уровень»
Лекция Сергея Реброва о политической философии Антонио Грамши. Ко дню рождения великого итальянского марксиста.
Понятие идеологии и ключевые аспекты
Идеология — система идей, смыслов, ценностей, разделяемая группой людей и имеющая направленность на изменение реальности. В большинстве случаев она изучается политологией, однако, утверждать, что бывают только политические идеологии — намеренное упрощение.
Для всестороннего изучения этого понятия оптимален морфологический подход Майкла Фридена. Согласно нему идеология имеет сложную внутреннюю структуру и может пониматься в виде системы концептов ядра (например, свободы, справедливости, прогресса и т. п.), концептов смежной части и концептов периферии.
В зависимости от актуальных вопросов и проблем общества, концепты могут переходить от ядра к периферии и обратно, «выпадать» из идеологии или «добавляться» в неё. Более того, роли разных концепций внутри ядра тоже не равнозначны и могут иметь доминирующее или подчиненное положение относительно друг друга.
Особо значимыми аспектами в изучении идеологии являются понятия идентичности и дискурса. Здесь стоит отметить Т. Ван Дейка.
Как и любые другие идеи и системы идей, идеология одновременно существует в наблюдаемой нами реальности, в том числе природе, технике, науке, но создаётся, меняется и, что главное, оценивается только людьми. Заинтересованность людей, их отождествление себя с группой, разделяющей определённые ценности, выражается их идентичностью, которая тоже гораздо сложнее чем привычные ярлыки «либералы», «консерваторы», «зелёные» и прочие. Идентичность конкретного человека строится как на основе общих групповых ценностей и убеждений, его насущных интересов, так и личностного неповторимого опыта.
В конечном счете именно групповая способность оценивать явления с точки зрения хорошо/плохо, наше/чужое, близкое/далёкое и других подобных дихотомий, а также действовать, исходя из этих оценок, и создаёт изменения в мире.
Подобные оценки, а также сложная связь между словами, мышлением и действиями, наиболее ярко выражается в дискурсе, т. е. публичном обсуждении в рамках заданной тематики и правил. Идеология в дискурсе — одно из ключевых направлений, т. к. позволяет отслеживать, как меняются общественные договорённости (конвенции) о том, что является важным для общества, какие вопросы оно пытается решить и какими способами. Хороший пример исследователя таких конвенций и авторских интенций — Квентин Скиннер.
Безусловно у идеологий есть ещё масса других интересных аспектов, но исследование и, тем более, практика требует выбрать интересующую область и сосредоточить свои усилия на ней. Представляется, что связь предельных идей и концептов внутри идеологии, формирование групповых идентичностей на её основе, а также итоговая выраженность идеологии в дискурсе может позволить создать наиболее полную картину понятия.
Материалы открытого доступа также публикуются в ТГ-канале: https://t.me/ideo_logical
Подписывайтесь.
Drang nach Naher Osten. Когда пояс поджимает.
Российская зона влияния в ближневосточном регионе находится в подвешенном состоянии и ее будущее пока на стадии переговорной неопределенности. На СВО проблем не убавилось, балканский фитиль намочен горючим и может вспыхнуть в далеком будущем, а устоявшаяся стабильность в Закавказском подбрюшье уже сейчас начинает шататься и ходить ходуном. Российская Федерация столкнулась с огромными вызовами, которые начали биться об фундамент карточного домика и его обваливать на глазах у всего мира.
«Россия проиграла войну в Сирии!» — пестрят мировые СМИ, российские же пытаются как-либо обыграть конфуз и перенаправить его в более благоприятно восприимчивое русло для своего же общества, находя какие-то оправдания поражению и называя этот регион заведомо проигрышным для самой России. Для российского общества случившееся в начале декабря 2024 года было, очевидно, очень неожиданным и неприятным сюрпризом. Как на это отреагировала Москва остается лишь догадываться. С 2015-го заверялось о необходимости своего участия в Сирийском конфликте, что поддерживалось почти всеми теми, кто сегодня называет эту войну «не нужной» и «невыгодной». Главный критик какого-либо участия России в войне в Сирии Игорь Гиркин «Стрелков» назывался безумным фриком, который не понимает очевидных плюсов от задействования вооруженных сил в гражданской войне, а на его заверения о том, что Башар Асад это проигрышный вариант, которому просто оттягивают политическую смерть, в российском истеблишменте отвечали ухмылками и прокруткой пальца у виска. Я всегда отвечал всем, кто меня знает — я не востоковед и некомпетентен сидеть с умным видом и рассказывать о причинах, которые привели Россию к нынешнему положению дел в Сирии. Я не знаю что это было и почему все так произошло. Оставлю это востоковедам и специалистам, которые большую часть жизни изучали этот сложнейший регион. Но уж в геополитике я, как минимум дипломированный специалист, разбираюсь получше и взгляды Гиркина касательно участия России в сирийской авантюре разделял, прекрасно видя с 2011 года всю беспомощность режима Башара Асада и его окружения. Это поражение с политической точки зрения было неминуемо, еще начиная с Арабской весны, когда Сирия распалась на множество удельных регионов, а Башара Асада поддержали полторы калеки. Геополитический расклад с самого начала был не на его стороне, кроме поддержки в лице Ирана и ее прокси-формирований по типу «Хезболлы» (кстати, террористическая организация) все прочие от него отказались и начали поддерживать тех, кто вступил в противоборство с его силами.
После поражения режима Башара Асада, Россия понесла сильные репутационные потери в глазах не только Запада, но и своих ближайших союзников. Впрочем, козлом опущения стала не только Москва, но и Тегеран. Им приходится разделять этот конфуз на двоих. Сейчас уже находятся оправдания поражению Асада. Вот, например, уже звучит мнение, что это случилось из-за его личной отрешенности от Москвы. Он с 2020 года начал более углубленно работать с Ираном, а не Россией. Таковой позиции придерживается политолог Сергей Марков. В чем конкретно это выражается? В смене флагов и атрибутики. По мнению Маркова, до 2020 года сирийское общество бегало с российскими флагами, но после стало бегать с иранскими. Да, это фантасмагория и таков уровень знаний людей, что считаются рупорами общественного мнения. Попытка обелить поражение в Сирии выглядит глупо и не отвечает на главный вопрос: какой выхлоп с этого мы поимели в конечном итоге?
Во-первых, Москва являлась основным союзником Асада в этой кампании. Россия формировала на его территории свои военные базы. На военную поддержку Асада тратилось не менее 2,5 миллионов долларов каждый день в 2015 году, а через год сам Владимир Путин подтверждал, что только с декабря по апрель 2016-го было потрачено 33 миллиардов рублей (для заграничной авантюры в условиях наложения мощнейших западных санкций довольно-таки много). Позже РБК установили, что к сентябрю эта цифра увеличилась до 58 миллиардов рублей. А еще ведь даже полноценный год не прошел, поэтому к декабрю скорее всего эта цифра значительно увеличилась. Всего же траты за 2 года активных боевых действий (с 2015 по 2017) составили порядка 150-170 миллиардов рублей.
Во-вторых, Россия в 2020 году вложила еще дополнительных 100 миллиардов рублей в отстройку инфраструктуры Сирии. Ну, чтобы было понятно, в общей совокупности с финансовыми вливаниями по военной кампании это фактически два с половиной миллиарда долларов, которые могли быть распределены на более нужные вещи, например, в развитие государственных институтов России, ну или, хотя бы, в преобразование и укрепление 1-го и 2-го армейских корпусов Народной милиции ЛДНР, которые пребывали в невероятно плачевном состоянии всегда и которым выпала роль быть главным щитом России в ее восточноевропейской буферной зоне.
В-третьих, по итоговому результату напрашивается один вопрос: где деньги, Лебовски? Денег нет. Точнее, они были слиты в сирийскую авантюру, которая почти ни к чему не привела, кроме огромных финансовых и репутационных потерь, а я смотрю именно на конечный результат.
Сегодня Россия ведет переговоры с лидерами «зеленых» (т.н. «оппозиция») касательно будущего своих баз в регионе (порт Тартус и авиабаза Хмейним), которые влияют на расстановку сил в Средиземном море и обеспечивают России фактически беспрепятственный морской и воздушный доступ к Африке. Сумеют ли договориться с террористами — никто не знает, а гадать на кофейной гущи бессмысленно, оставлю подобное прогнозирование востоковедам, они разберутся. Остается только наблюдать с попкорном. Если не сумеют — плакали почти десятилетние труды мнимого российского влияния и придется искать альтернативу закрепления (хотя бы частичного) в регионе. Ну или надеяться на возможности Ирана, оставшегося единственным союзным рупором в регионе. Пока же я могу только воспользоваться историческим опытом недавних среднеазиатских эпопей — по идеи, оставить эти базы на территории, которую захватили признанные террористы — невозможно, покуда они будут оставаться признанными террористами. Возможно этот ярлык в конечном счете с них снимут, как уже пытаются сделать с победившим «Талибаном» в Афганистане. Геополитические интересы, даже в ущерб свой собственной позиции и изначальной воинственности против этих же самых «зеленых», для достижения личных целей важнее всяких других предрассудков и принципов. Самое забавное, что безусловное геополитическое поражение на Ближнем Востоке признают даже в Госдуме. Оттуда уже заранее заявляют, что шансов остаться в Сирии крайне немного, но, как показало время, там тоже не знают что и как будет в конечном итоге. Решит только дипломатия и только она.
Российское общество уже понимает, что вложенные сотни миллиардов рублей себя полностью не окупили по итоговому результату. Дмитрий Песков выступил с заявлением, что не все так плохо и цели спецоперации в Сирии были выполнены еще в декабре 2017 года. Так-то оно частично и так, но итоговый выхлоп говорит об обратном — все предыдущие цели никак не повлияли на конечный результат. С бегством Асада (особенно если не будет возможности договориться о дальнейшем пребывании баз в Сирии) Россия начнет по-тихому смещать свою зону 100% геополитического контроля чуть севернее, к самому своему подбрюшью — Закавказью и Средней Азии. Эти регионы из-за очевидной близости контролировать намного легче, но при этом и довольно-таки сложно из-за пестрого ментального, географического, религиозного и политического различий. Закавказье за последние четыре года показало сильную геополитическую неустойчивость. Первым мощным «триггером» было разгромное поражение армян и частичная ликвидация непризнанной Нагорно-Карабахской Республики в 2020 году (в 2023 году вся территория НКР вошла в состав Азербайджана, что вбило клин в союзнический потенциал отношений Армении и России). Армяне начали обижаться на Москву и ОДКБ за безучастие в войне и защите Степанакерта, после чего и вовсе заявили, что оставаться в военном блоке не планируют и замораживают свое участие в нем (ключевое — замораживают). Окончательно ссориться с Москвой для Армении не получится чисто из-за ее сильной энергетической и экономической зависимости. Газопровод Иран — Армения, построенный как раз с денежных вложений России, один из тому ярчайших примеров зависимости. Еще 20 лет назад Москва не могла гарантировать беспрепятственные поставки газа через Грузию, поэтому договорилась с иранцами о поставках газа через их территорию, на что иранцы и армяне дали согласия. Сегодняшняя ветка Иран-Армения обеспечивает российским газом Ереван и сильно сказывается на его неохотном, но все же сильном подчинении Москве. Я уж молчу про экономический фактор. Но тем не менее, даже несмотря на эту зависимость, Армения уже пытается продумывать альтернативу России и показывает всем своим дипломатическим видом о желании как можно дальше от нее удалиться в сторону Европы. Это очень серьезный звоночек, особенно с имеющимся опытом Украины, когда Россия вкладывала миллиарды рублей, надеясь, что этих вложений хватит, чтобы сделать Киев вечным протекторатом под личным боком. Как показало время — подобное запущенное самомнение о своей же собственной важности и надуманном 100% влиянии на Украину сыграло строго наоборот. На сегодняшний день сохраняется некий равный раздел влияния между Россией и Турцией в южном Закавказье. Последние установили негласный, я бы даже сказал, «скрытный» союзнический пантюркизм в регионе с политической переориентацией Азербайджана в свою пользу, а первые продолжают держать в «ежовых рукавицах» Ереван, сохраняя собственную военную базу в Гюмри. Что важно — еще каких-то пятнадцать лет назад влияние турок на регион значительно уступало российскому.
Недавние события в Грузии показали, насколько Россия не может полноценно контролировать свой южный геополитический плацдарм — Закавказье. Если армяне, даже с учетом буйности и через «не хочу», но все же сохраняют лояльность центру, то протесты в Грузии, фактически превращающиеся на глазах в массовые беспорядки по лучшему сценарному механизму «цветной революции», усиливают мощную закавказскую нестабильность. Здесь тоже невозможно делать какие-либо прогнозы, потому что внутренняя неустойчивость грузинского общества была нестабильной еще начиная с развала Советского Союза, а «Революция роз» в 2003 году стала ярким примером политических разногласий в грузинском истеблишменте и усиления сильного влияния Запада на реализацию планов по смене режимов в регионе. Сегодня беспорядки вызваны победой партии «Грузинская мечта», которую постоянно уличали в пророссийской политической ориентации, что несколько бесило и выводило из себя прозападную общественность, включая нынешнего президента страны Саломе Зурабешвили. По итогам парламентских выборов стало ясно, что правящей партией станут именно «мечтатели», сразу же заявившие, что снимают с повестки дня вступление Грузии в ЕС до 2028 года. Все это вылилось в долгое противостояние одних с другими. Пока без жертв, правда. Узнаете сценарий? Ничего не напоминает? А как на это реагирует Россия? В открытую почти никак. Единственное, идет осуждение действий митингующих и наблюдение со стороны. Что там творится за кулуарами никто не знает и не узнает. «Мечтатели» никогда не были пророссийскими по тем меркам, каким хочется их видеть россиян, но выбирая между ними и оппозиционерами очевидно, что поддержка потенциальных «майдановцев» может создать второй очаг возгорания не масштабов, конечно же, Украины, но весьма болезненный для географических и политических реалий Закавказского пояса.
Проблематика с Абхазией еще больше подлила масла в огонь. Народ вышел бойкотировать решение правительства о ратификации договора с Россией, в котором разрешалось бы российским бизнесменам и олигархам владеть земельными участками в Абхазии. Это вызвало неоднозначную реакцию в российском обществе, расценившем эти митинги как «антироссийские» в целом. На самом деле, абхазская зависимость от российских субсидий и вложений непререкаема и очевидна, кто придет на смену прошлым ставленникам — неважно. Все равно ключевое решение будет за Москвой как за основным политическим, военным и экономическим донором абхазов. Этот народ будет либо поглощен обратно Грузией, либо останется таким же вечным протекторатом России, причем фактически необъявленной официально областью. На сегодняшний день Москва уже задействовала основной свой рычаг политического влияния — остановила выплаты абхазам, из-за чего абхазы уже прочувствовали на себе все «прелести» собственной бойкости и нежелания принимать российские правила игры. Уже звучат призывы возобновить денежные транши в Абхазию, при этом сами абхазы ратификацию с российской стороной заблокировали окончательно. Закавказье обещает быть самым «жарким» в геополитике регионом, если Россия не соберет внешнеполитическую волю в кулак и не наведет порядок. Союз Турция — Азербайджан, оторванность Армении от ОДКБ и экономическая зависимость от России, массовые проевропейские беспорядки в Грузии и негласное восстание протектората Абхазии — все это грозит усилением напряженности в регионе до такой степени, что может вызвать рецидив ранее окончившихся вооруженных конфликтов.
В Средней Азии наоборот, ситуация несколько лучше, но только потому, что были налажены хорошие связи с «Талибаном», как бы это сюрреалистично не звучало. Углубленное сотрудничество России и Афганистана, даже с учетом мнимой дружбы с «Талибаном», а также сильная заинтересованность в сохранении Таджикистана в пророссийской сфере влияния, необходимы просто по двум очевидным причинам — географической и геостратегической. Из Афганистана еще с 1970-х гг., а особенно это было заметно после развала СССР, по всем бывшим среднеазиатским республикам шли нескончаемые потоки и трафики нелегального вооружения и наркотиков. Также очень серьезным фактором нестабильности являлся радикальный исламизм, который поверг Таджикистан в череду бесконечных приграничных конфликтов. Все это затыкалось российскими пограничниками и союзниками по нынешнему блоку ОДКБ. Разгул наркоты, которая проникала из Афганистана и бывших среднеазиатских республик в Россию, поражал по своим масштабам распространения все 1990-е и начальные 2000-е. Фактор проникновения афганского вооружения в Таджикистан (с последующим расширением сети поставок по всей Средней Азии) и радикальных течений ислама угрожали всему южному среднеазиатскому подбрюшью российской периферии. Одной из самых важнейших и, очевидно, мало замеченных и отмеченных по достоинству побед являлось именно пресечение этого опасного радикального влияния и физических прорывов к началу 2000-х гг. Если Россия сумела договориться с «Талибаном» об остановке их исламской ирреденты и за кулуарами порешала вопрос с расширением религиозного колониализма на север в сторону Таджикистана и прочей периферии, заперев талибов только внутри Афганистана, то минусов, собственно говоря, особо и нет. По крайней мере это может способствовать стабильности в регионе на среднюю перспективу, о дальней пока загадывать рано. Но вот прошло несколько лет, а в Средней Азии намного спокойнее, нежели чем в Закавказском поясе и на Ближнем Востоке. Все может измениться потом, но мы не Нострадамусы, мы отталкиваемся от того, что имеем сейчас.
Про Украину я писать сегодня не буду. Кому интересно, о неустойчивой позиции России в отношении своего главного соседа, в первую очередь информационно преподносимом контрасте последних десять лет, я писал ранее в статье «Война жидкого желе. Деструктив идеи и вопрос „зачем?“. Собственно говоря, пока не буду писать и по своей главной любимой теме — Балканам. Самая дальняя геополитическая периферия России заканчивается именно там, правда со временем она уже урезалась до такого мизера, что рискует полностью перераспределить свою политическую и геостратегическую ориентацию в сторону Запада, как это уже сделали Черногория и Македония. Последние опоры России в лице Сербии и Республики Сербской (этнитет в составе Боснии и Герцеговины) находятся в невыгодном географическом и экономическом положении. Фитиль пока накрахмален, но не подожжен и далеко не факт, что будет гореть. Как минимум три региона (с разной долей вероятности) могут вызвать нестабильность под боком у европейского центра в будущем — в первую очередь, Босния. Также повисли вопросы с Македонией и Косовом, но там пока относительная стабильность. В случае с Косовом очень туманные возможности вообще начать хоть что-то из-за абсолютного поглощения албанцами уже всех районов и анклавов с еще некогда компактно проживающими в них сербами. Но это мы обсудим как-нибудь позже.
Итак, российское южное подбрюшье затягивается и Закавказье уже напоминает гарцующего коня, от ударов копыт которого разлетаются искры. Очевидно, что Ближний Восток будет решаться в ближайшее время и только конечные переговоры по базам могут дать хоть какую-то очевидную картинку по дальнейшему будущему России в этом далеком регионе, пребывание в котором я не могу иначе назвать, кроме как авантюрным сливом денег в никуда. Но раз уж влезли — надо выходить с минимизацией репутационных потерь для себя. Иначе никак. Если не получится и базы будут выведены, то придется оттягивать центр своей дальней периферии к более ближней — Закавказью. Последующее пребывание в Африке будет также подвержено логистическим рискам из-за потери бывшего частичного контроля в Средиземном море. Что из этого придумают в случае вывода баз из Сирии — также не знаю, это все загадывание на тысячу возможных ходов, а я не люблю подобной «не конкретики». Подытожу лишь тем, что Россия попала в сложнейший капкан, который поэтапно начинает смещаться к ее подбрюшью и на это нужно реагировать уже сейчас, а не откладывать на завтра или вести игру в качестве наблюдателя. Донаблюдались на Майдане и проморгали в бешено авантюрной Сирии с непонятным будущим пророссийского влияния в регионе. Как бы крах в этой авантюре не стоял рисками еще и других бешеных денежных вливаний в Африке, режимы которых приходилось спасать последнее десятилетие. Но я уже не буду сюда лезть, это совсем далекие края. Оставлю это своему другу и эксперту Олегу Валецкому, он знает получше моего всю подноготную этого сложнейшего и разношерстного континента как непосредственный участник многих событий.
Ставь лайк, если понравилось, бро!
Буду очень рад, если поддержите подпиской!
Drang nach Naher Osten. Когда пояс поджимает.
Российская зона влияния в ближневосточном регионе находится в подвешенном состоянии и ее будущее пока на стадии переговорной неопределенности. На СВО проблем не убавилось, балканский фитиль намочен горючим и может вспыхнуть в далеком будущем, а устоявшаяся стабильность в Закавказском подбрюшье уже сейчас начинает шататься и ходить ходуном. Российская Федерация столкнулась с огромными вызовами, которые начали биться об фундамент карточного домика и его обваливать на глазах у всего мира.
«Россия проиграла войну в Сирии!» — пестрят мировые СМИ, российские же пытаются как-либо обыграть конфуз и перенаправить его в более благоприятно восприимчивое русло для своего же общества, находя какие-то оправдания поражению и называя этот регион заведомо проигрышным для самой России. Для российского общества случившееся в начале декабря 2024 года было, очевидно, очень неожиданным и неприятным сюрпризом. Как на это отреагировала Москва остается лишь догадываться. С 2015-го заверялось о необходимости своего участия в Сирийском конфликте, что поддерживалось почти всеми теми, кто сегодня называет эту войну «не нужной» и «невыгодной». Главный критик какого-либо участия России в войне в Сирии Игорь Гиркин «Стрелков» назывался безумным фриком, который не понимает очевидных плюсов от задействования вооруженных сил в гражданской войне, а на его заверения о том, что Башар Асад это проигрышный вариант, которому просто оттягивают политическую смерть, в российском истеблишменте отвечали ухмылками и прокруткой пальца у виска. Я всегда отвечал всем, кто меня знает — я не востоковед и некомпетентен сидеть с умным видом и рассказывать о причинах, которые привели Россию к нынешнему положению дел в Сирии. Я не знаю что это было и почему все так произошло. Оставлю это востоковедам и специалистам, которые большую часть жизни изучали этот сложнейший регион. Но уж в геополитике я, как минимум дипломированный специалист, разбираюсь получше и взгляды Гиркина касательно участия России в сирийской авантюре разделял, прекрасно видя с 2011 года всю беспомощность режима Башара Асада и его окружения. Это поражение с политической точки зрения было неминуемо, еще начиная с Арабской весны, когда Сирия распалась на множество удельных регионов, а Башара Асада поддержали полторы калеки. Геополитический расклад с самого начала был не на его стороне, кроме поддержки в лице Ирана и ее прокси-формирований по типу «Хезболлы» (кстати, террористическая организация) все прочие от него отказались и начали поддерживать тех, кто вступил в противоборство с его силами.
После поражения режима Башара Асада, Россия понесла сильные репутационные потери в глазах не только Запада, но и своих ближайших союзников. Впрочем, козлом опущения стала не только Москва, но и Тегеран. Им приходится разделять этот конфуз на двоих. Сейчас уже находятся оправдания поражению Асада. Вот, например, уже звучит мнение, что это случилось из-за его личной отрешенности от Москвы. Он с 2020 года начал более углубленно работать с Ираном, а не Россией. Таковой позиции придерживается политолог Сергей Марков. В чем конкретно это выражается? В смене флагов и атрибутики. По мнению Маркова, до 2020 года сирийское общество бегало с российскими флагами, но после стало бегать с иранскими. Да, это фантасмагория и таков уровень знаний людей, что считаются рупорами общественного мнения. Попытка обелить поражение в Сирии выглядит глупо и не отвечает на главный вопрос: какой выхлоп с этого мы поимели в конечном итоге?
Во-первых, Москва являлась основным союзником Асада в этой кампании. Россия формировала на его территории свои военные базы. На военную поддержку Асада тратилось не менее 2,5 миллионов долларов каждый день в 2015 году, а через год сам Владимир Путин подтверждал, что только с декабря по апрель 2016-го было потрачено 33 миллиардов рублей (для заграничной авантюры в условиях наложения мощнейших западных санкций довольно-таки много). Позже РБК установили, что к сентябрю эта цифра увеличилась до 58 миллиардов рублей. А еще ведь даже полноценный год не прошел, поэтому к декабрю скорее всего эта цифра значительно увеличилась. Всего же траты за 2 года активных боевых действий (с 2015 по 2017) составили порядка 150-170 миллиардов рублей.
Во-вторых, Россия в 2020 году вложила еще дополнительных 100 миллиардов рублей в отстройку инфраструктуры Сирии. Ну, чтобы было понятно, в общей совокупности с финансовыми вливаниями по военной кампании это фактически два с половиной миллиарда долларов, которые могли быть распределены на более нужные вещи, например, в развитие государственных институтов России, ну или, хотя бы, в преобразование и укрепление 1-го и 2-го армейских корпусов Народной милиции ЛДНР, которые пребывали в невероятно плачевном состоянии всегда и которым выпала роль быть главным щитом России в ее восточноевропейской буферной зоне.
В-третьих, по итоговому результату напрашивается один вопрос: где деньги, Лебовски? Денег нет. Точнее, они были слиты в сирийскую авантюру, которая почти ни к чему не привела, кроме огромных финансовых и репутационных потерь, а я смотрю именно на конечный результат.
Сегодня Россия ведет переговоры с лидерами «зеленых» (т.н. «оппозиция») касательно будущего своих баз в регионе (порт Тартус и авиабаза Хмейним), которые влияют на расстановку сил в Средиземном море и обеспечивают России фактически беспрепятственный морской и воздушный доступ к Африке. Сумеют ли договориться с террористами — никто не знает, а гадать на кофейной гущи бессмысленно, оставлю подобное прогнозирование востоковедам, они разберутся. Остается только наблюдать с попкорном. Если не сумеют — плакали почти десятилетние труды мнимого российского влияния и придется искать альтернативу закрепления (хотя бы частичного) в регионе. Ну или надеяться на возможности Ирана, оставшегося единственным союзным рупором в регионе. Пока же я могу только воспользоваться историческим опытом недавних среднеазиатских эпопей — по идеи, оставить эти базы на территории, которую захватили признанные террористы — невозможно, покуда они будут оставаться признанными террористами. Возможно этот ярлык в конечном счете с них снимут, как уже пытаются сделать с победившим «Талибаном» в Афганистане. Геополитические интересы, даже в ущерб свой собственной позиции и изначальной воинственности против этих же самых «зеленых», для достижения личных целей важнее всяких других предрассудков и принципов. Самое забавное, что безусловное геополитическое поражение на Ближнем Востоке признают даже в Госдуме. Оттуда уже заранее заявляют, что шансов остаться в Сирии крайне немного, но, как показало время, там тоже не знают что и как будет в конечном итоге. Решит только дипломатия и только она.
Российское общество уже понимает, что вложенные сотни миллиардов рублей себя полностью не окупили по итоговому результату. Дмитрий Песков выступил с заявлением, что не все так плохо и цели спецоперации в Сирии были выполнены еще в декабре 2017 года. Так-то оно частично и так, но итоговый выхлоп говорит об обратном — все предыдущие цели никак не повлияли на конечный результат. С бегством Асада (особенно если не будет возможности договориться о дальнейшем пребывании баз в Сирии) Россия начнет по-тихому смещать свою зону 100% геополитического контроля чуть севернее, к самому своему подбрюшью — Закавказью и Средней Азии. Эти регионы из-за очевидной близости контролировать намного легче, но при этом и довольно-таки сложно из-за пестрого ментального, географического, религиозного и политического различий. Закавказье за последние четыре года показало сильную геополитическую неустойчивость. Первым мощным «триггером» было разгромное поражение армян и частичная ликвидация непризнанной Нагорно-Карабахской Республики в 2020 году (в 2023 году вся территория НКР вошла в состав Азербайджана, что вбило клин в союзнический потенциал отношений Армении и России). Армяне начали обижаться на Москву и ОДКБ за безучастие в войне и защите Степанакерта, после чего и вовсе заявили, что оставаться в военном блоке не планируют и замораживают свое участие в нем (ключевое — замораживают). Окончательно ссориться с Москвой для Армении не получится чисто из-за ее сильной энергетической и экономической зависимости. Газопровод Иран — Армения, построенный как раз с денежных вложений России, один из тому ярчайших примеров зависимости. Еще 20 лет назад Москва не могла гарантировать беспрепятственные поставки газа через Грузию, поэтому договорилась с иранцами о поставках газа через их территорию, на что иранцы и армяне дали согласия. Сегодняшняя ветка Иран-Армения обеспечивает российским газом Ереван и сильно сказывается на его неохотном, но все же сильном подчинении Москве. Я уж молчу про экономический фактор. Но тем не менее, даже несмотря на эту зависимость, Армения уже пытается продумывать альтернативу России и показывает всем своим дипломатическим видом о желании как можно дальше от нее удалиться в сторону Европы. Это очень серьезный звоночек, особенно с имеющимся опытом Украины, когда Россия вкладывала миллиарды рублей, надеясь, что этих вложений хватит, чтобы сделать Киев вечным протекторатом под личным боком. Как показало время — подобное запущенное самомнение о своей же собственной важности и надуманном 100% влиянии на Украину сыграло строго наоборот. На сегодняшний день сохраняется некий равный раздел влияния между Россией и Турцией в южном Закавказье. Последние установили негласный, я бы даже сказал, «скрытный» союзнический пантюркизм в регионе с политической переориентацией Азербайджана в свою пользу, а первые продолжают держать в «ежовых рукавицах» Ереван, сохраняя собственную военную базу в Гюмри. Что важно — еще каких-то пятнадцать лет назад влияние турок на регион значительно уступало российскому.
Недавние события в Грузии показали, насколько Россия не может полноценно контролировать свой южный геополитический плацдарм — Закавказье. Если армяне, даже с учетом буйности и через «не хочу», но все же сохраняют лояльность центру, то протесты в Грузии, фактически превращающиеся на глазах в массовые беспорядки по лучшему сценарному механизму «цветной революции» и усиливают мощную закавказскую нестабильность. Здесь тоже невозможно делать какие-либо прогнозы, потому что внутренняя неустойчивость грузинского общества была нестабильной еще начиная с развала Советского Союза, а «Революция роз» стала ярким примером политических разногласий в грузинском истеблишменте и усиления сильного влияния Запада на реализацию планов по смене режимов в регионе. Сегодня беспорядки вызваны победой партии «Грузинская мечта», которую постоянно уличали в пророссийской политической ориентации, что несколько бесило и выводило из себя прозападную общественность, включая нынешнего президента страны Саломе Зурабешвили. По итогам парламентских выборов стало ясно, что правящей партией станут именно «мечтатели», сразу же заявившие, что снимают с повестки дня вступление Грузии в ЕС до 2028 года. Все это вылилось в долгое противостояние одних с другими. Пока без жертв, правда. Узнаете сценарий? Ничего не напоминает? А как на это реагирует Россия? В открытую почти никак. Единственное, идет осуждение действий митингующих и наблюдение со стороны. Что там творится за кулуарами никто не знает и не узнает. «Мечтатели» никогда не были пророссийскими по тем меркам, каким хочется их видеть россиян, но выбирая между ними и оппозиционерами очевидно, что поддержка потенциальных «майдановцев» может создать второй очаг возгорания не масштабов, конечно же, Украины, но весьма болезненный для географических и политических реалий Закавказского пояса.
Проблематика с Абхазией еще больше подлила масла в огонь. Народ вышел бойкотировать решение правительства о ратификации договора с Россией, в котором разрешалось бы российским бизнесменам и олигархам владеть земельными участками в Абхазии. Это вызвало неоднозначную реакцию в российском обществе, расценившем эти митинги как «антироссийские» в целом. На самом деле, абхазская зависимость от российских субсидий и вложений непререкаема и очевидна, кто придет на смену прошлым ставленникам — неважно. Все равно ключевое решение будет за Москвой как за основным политическим, военным и экономическим донором абхазов. Этот народ будет либо поглощен обратно Грузией, либо останется таким же вечным протекторатом России, причем фактически необъявленной официально областью. На сегодняшний день Москва уже задействовала основной свой рычаг политического влияния — остановила выплаты абхазам, из-за чего абхазы уже прочувствовали на себе все «прелести» собственной бойкости и нежелания принимать российские правила игры. Уже звучат призывы возобновить денежные транши в Абхазию, при этом сами абхазы ратификацию с российской стороной заблокировали окончательно. Закавказье обещает быть самым «жарким» в геополитике регионом, если Россия не соберет внешнеполитическую волю в кулак и не наведет порядок. Союз Турция — Азербайджан, оторванность Армении от ОДКБ и эконмическая зависимость от России, массовые проевропейские беспорядки в Грузии и негласное восстание протектората Абхазии — все это грозит усилением напряженности в регионе до такой степени, что может вызвать рецидив ранее окончившихся вооруженных конфликтов.
В Средней Азии наоборот, ситуация несколько лучше, но только потому, что были налажены хорошие связи с «Талибаном», как бы это прозаически не звучало. Углубленное сотрудничество России и Афганистана, даже с учетом мнимой дружбы с «Талибаном», а также сильная заинтересованность в сохранении Таджикистана в пророссийской сфере влияния, необходимы просто по двум очевидным причинам — географической и геостратегической. Из Афганистана еще с 1970-х гг., а особенно это было заметно после развала СССР, по всем бывшим среднеазиатским республикам шли нескончаемые потоки и трафики нелегального вооружения и наркотиков. Также очень серьезным фактором нестабильности являлся радикальный исламизм, который поверг Таджикистан в череду бесконечных приграничных конфликтов. Все это затыкалось российскими пограничниками и союзниками по нынешнему блоку ОДКБ. Разгул наркоты, которая проникала из Афганистана и бывших среднеазиатских республик в Россию, поражал по своим масштабам распространения в 1990-х и начале 2000-х. Фактор проникновения афганского вооружения в Таджикистан (с последующим расширением сети поставок по всей Средней Азии) и радикальных течений ислама угрожали всему южному среднеазиатскому подбрюшью российской периферии. Одной из самых важнейших и, очевидно, мало замеченных и отмеченных по достоинству побед являлось именно пресечение этого опасного радикального влияния и физических прорывов к началу 2000-х гг. Если Россия сумела договориться с «Талибаном» об остановке их исламской ирреденты и за кулуарами порешала вопрос с расширением религиозного колониализма на север в сторону Таджикистана и прочей периферии, заперев талибов только внутри Афганистана, то минусов, собственно говоря, особо и нет. По крайней мере это может способствовать стабильности в регионе на среднюю перспективу, о дальней пока загадывать рано. Но вот прошло несколько лет, а в Средней Азии намного спокойнее, нежели чем в Закавказском поясе и на Ближнем Востоке. Все может измениться потом, но мы не Нострадамусы, мы отталкиваемся от того, что имеем сейчас.
Про Украину я писать сегодня не буду. Кому интересно, о неустойчивой позиции России в отношении своего главного соседа, в первую очередь информационно преподносимом контрасте последних десять лет, я писал ранее в статье «Война жидкого желе. Деструктив идеи и вопрос „зачем?“. Собственно говоря, пока не буду писать и по своей главной любимой теме — Балканам. Самая дальняя геополитическая периферия России заканчивается именно там, правда со временем она уже урезалась до такого мизера, что рискует полностью перераспределить свою политическую и геостратегическую ориентацию в сторону Запада, как это уже сделали Черногория и Македония. Последние опоры России в лице Сербии и Республики Сербской (этнитет в составе Боснии и Герцеговины) находятся в невыгодном географическом и экономическом положении. Фитиль пока накрахмален, но не подожжен и далеко не факт, что будет гореть. Как минимум три региона (с разной долей вероятности) могут вызвать нестабильность под боком у европейского центра в будущем — в первую очередь, Босния. Также повисли вопросы с Македонией и Косовом, но там пока относительная стабильность. В случае с Косовом очень туманные возможности вообще начать хоть что-то из-за абсолютного поглощения албанцами уже всех районов и анклавов с еще некогда компактно проживающими в них сербов. Но это мы обсудим как-нибудь позже.
Итак, российское южное подбрюшье затягивается и Закавказье уже напоминает гарцующего коня, от ударов копыт которого разлетаются искры. Очевидно, что Ближний Восток будет решаться в ближайшее время и только конечные переговоры по базам могут дать хоть какую-то очевидную картинку по дальнейшему будущему России в этом далеком регионе, пребывание в котором я не могу иначе назвать, кроме как авантюрным сливом денег в никуда. Но раз уж влезли — надо выходить с минимизацией репутационных потерь для себя. Иначе никак. Если не получится и базы будут выведены, то придется оттягивать центр своей дальней периферии к более ближней — Закавказью. Последующее пребывание в Африке будет также подвержено логистическим рискам из-за потери бывшего частичного контроля в Средиземном море. Что из этого придумают в случае вывода баз из Сирии — также не знаю, это все загадывание на тысячу возможных ходов, а я не люблю подобной «не конкретики». Подытожу лишь тем, что Россия попала в сложнейший капкан, который поэтапно начинает смещаться к ее подбрюшью и на это нужно реагировать уже сейчас, а не откладывать на завтра или вести игру в качестве наблюдателя. Донаблюдались на Майдане и проморгали в бешено авантюрной Сирии с непонятным будущим пророссийского влияния в регионе. Как бы крах в этой авантюре не стоял рисками еще и других бешеных денежных вливаний в Африке, режимы которых приходилось спасать последнее десятилетие. Но я уже не буду сюда лезть, это совсем далекие края. Оставлю это своему другу и эксперту Олегу Валецкому, он знает получше моего подноготную этого сложнейшего и разношерстного континента как непосредственный участник многих событий.
Ставь лайк, если понравилось, бро!
Буду очень рад, если поддержите подпиской!
Война жидкого желе. Деструктив идеи и вопрос «зачем?»
Трехлетнее открытое противостояние России и Украины достигло своего апогея, производственные мощности обеих сторон конфликта работают на максимум, политическая обстановка требует занять свои кресла за столом переговоров, а идеологические мотивы уже давно выдохлись и пошли по пути деградации — конфликт превратился в рутинное бытие и уже мало кто помнит из-за чего началась битва одних с другими, для чего льется кровь и кто виноват в этом уже, казалось бы, бесконечном паритете. Украина vs Россия как наболевшая опухоль на теле Евразии.
На фоне поставляемых ракет Украине и удара мощнейшей болванкой «Орешником» в целях политического давления на Запад, стороны конфликта пришли к заведомо просматриваемому и логичному итогу — перегорели. В арсенале России больше не осталось ничего, чем она могла бы воспользоваться для остановки амбиций гегемонов стран ядра, вынужденно переходя на показательную демонстрацию сверхновой баллистической ракеты. Это крайний и опасный шаг, этакий уход ва-банк. «Калибры» были, удары по энергетике были, применение ЗРК и флота было. Ответные санкции России не принесли своих плодов, способных пустить разрушающие корни в экономическую и потребительскую экосистему Запада. Европа выстояла и может, оказывается, с завышенными ценами на нефть и газ со стороны России существовать далее, находя частичную альтернативу поставкам на мировом рынке. Можно вспомнить и Украину, которую Главу ДНР Александр Захарченко предостерегал от замерзания еще в 2017 году, как, собственно говоря, об этом же предупреждали и российские чиновники, начиная с 2015-го. Прошло 10 лет, а Украина выстояла и продолжает на сегодняшний день дальше готовиться к наступающей зиме, даже несмотря на разрушительный эффект из-за обстрелов России энергетической инфраструктуры. Сделать Украине это будет очень сложно, ведь не так давно премьер Денис Шмыгаль заявил, что в стране уничтожено или повреждено почти 90% тепловой электрогенерации. Катастрофическая ситуация, но украинцы имеют опыт выживаемости с конца 2022 года, когда Россия впервые наносила массовые удары по объектам энергетики по всей Украине, включая ТЭС и энергоблоки. Как мы можем констатировать — потраченные ракеты «Калибр» красиво летели и красиво отбомбили, но это не повлияло на проведение пусть и разгромного, но реализованного контрнаступления ВСУ в Запорожье. Удары не принесли ожидаемого разрушающего эффекта, да и забылись со временем, что не окупило их стоимость на фоне практического применения. С учетом поддержки Запада, я не буду отрицать факта очередного давления на Россию прекратить эти удары по объектам энергетики и сегодня, взамен угрожая расширением поставляемой помощи и возможностью ударов на еще большую дальность вглубь ее территории.
За международными кулуарами давно проходит рандеву политической воли. Обе стороны превратили " войну за гегемонию и национальные интересы» в «войну жидкого желе» — вместо привычного всем, серьезного и фактурного противостояния со всеми вытекающими последствиями (война так война) обе стороны превратили этот конфликт в какие-то ванильные, неустойчивые, несерьезные, скользкие и бесконечно поддающиеся в поддавки действия — наполовину, «наполшишечки», в полуприсед, полулежа, с желанием уже поскорее его закончить, но сразу же, как только еще немного отобьют себе геополитических позиций для будущих переговоров. У этого конфликта нет конечной цели, стороны их подстраивают по ходу событий. С одной стороны в условиях реалий 21-го века ожидать чего-то иного нельзя, каждая сторона боится сделать тот самый губительный шаг и привести мир к полноценной войне с потенциальным применением ядерного вооружения, прекрасно понимая, чем это может грозить ее экономике, населению и территориям. С другой стороны нынешний вооруженный конфликт стал походить на гибридное рыцарство и бесконечные договоренности на фоне сотен тысяч смертей. Запуская «Орешник», Россия заведомо открыто уведомила Запад и Украину о нанесении удара этим оружием, да еще и предупредила, что ядерной «начинки» ракета не несет, поэтому не волнуйтесь, все хорошо. Сделано это было в целях предостережения мирового сообщества, так как западные системы предупреждения о ракетном нападении обязательно бы заранее заметили пуски и могли подумать всякое радикальное и предпринять ответные меры (Россия запустила баллистическую ракету, началась ядерная война). Фактически мир стал настолько сильно взаимосвязан, настолько сильно подвержен геополитической гибридности, что невольно задаешься вопросом — неужели это и есть войны 21-го века? Да, это они и есть.
Что еще важно, проблема конфликта на Украине заключается в деградации идеологии, в первую очередь России. За последнее десятилетие она поменяла уже несколько раз свои собственные идеологические позиции, касающиеся этого противостояния. Думающее российское общество реально запуталось что конкретно Москве надо на этой самой Украине и как им воспринимать этот конфликт. Если исходить из ее логики, то в 2014 году произошло политическое отделение жителей Крыма как «сторонников воссоединения с Россией» от жителей юго-восточной Украины как «сторонников федерализации». Получается, что одни вышли на протест против Майдана за Россию, а вторые, используя точно такие же лозунги, вышли за единую и федеративную Украину без нацизма. Это официальная позиция Москвы, на минуточку. С чего это вообще было так не ответит никто. В частности формулировка «сторонники федерализации» активно использовалась и далее, вплоть до осени 2014 года, когда уже прошли такие ключевые битвы, как в Славянске, Иловайске и Донецком аэропорту. Все это сильно контрастировало с логикой, потому что весной 14-го что в Крыму, что на юго-востоке митингующие не отличались не только в плане лозунгов, но и даже в плане атрибутики — российские триколоры и имперские флаги были нормой для протестного движения. Летом 2014 года Россия короткое время рассматривала проект «Новороссия». У него не было какой-либо дорожной карты реализации, не было политического контура и даже зарисовки плана. Из-за двух территориальных «обрубков» в лице ЛДНР никто не намерен был создавать какое-то отдельное государство, изначально продуманное романтиками в границах восьми областей. Это шло вразрез с интересами Москвы и, что важно, самого Киева. Проект «Новороссия» так и остался идеологическим проектом романтиков, запертым в глухую геополитическую кладовку. После была эпопея с Минскими соглашениями, за восемь лет так и не реализовавшими ни один из пунктов, что в них были задокументированы. Это даже смешно, но такова фактология, с ней ничего не поделаешь.
С 2015 по 2021 год Россия поменяла риторику с «сторонников федерализации» (частично, она еще была и после подписания Минских соглашений) на «русскоязычные украинцы народа Донбасса"/"русскоязычные жители Донбасса, борющиеся против Киевского режима», что говорило жителям России о принадлежности этих территорий к Украине. Кремль планировал вернуть Донбасс в состав Украины и сделать из него некое подобие этнитета Республики Сербской в составе Боснии Герцеговины. Насадить два автономных региона на голову Киева, чтобы он не смог маневрировать и хотеть уйти в НАТО. Донбасс бы вернулся в состав Украины, но на правах широкой автономии и отстаивающим российские интересы в Верховной Раде. За восемь последующих лет риторика не менялась, республики развивались далее, а население России абсолютно никак не готовили к возможному конфликту, и даже наоборот, утверждалось, что Украина абсолютная не ровня российской армии в плане военных возможностей, заведомо загадывая ее поражение в течении короткого времени в случае открытого противостояния. На фоне обсуждения реализации Минских соглашений, Российская Федерация никак не могла развить хоть какое-либо толковое объяснение надобности этих договоренностей перед собственной общественностью. Население страны в большинстве своем считало, что все под контролем, что конфликт ведется между «правильными украинцами» и «неправильными украинцами», и волноваться не о чем. Эта часть общества особо не вдавалась в подробности международной политики (оно и не разбирается, что греха таить). Наблюдавшая часть, что полностью поддерживала политику Москвы на Донбассе, смиренно наблюдала за происходящим, а горстка идеалистов выступили против Минских соглашений и ничего не понимала, частично смирившись с положением дел только к моменту начала СВО.
С самого начала вооруженного конфликта Россия принимала череду губительных и крайне отвратительных решений, которые намекают на ее политику двойных стандартов:
• передача Россией легкой и тяжелой техники, авиации и артиллерии на безвозмездной основе из Крыма на Украину. С марта по июнь 2014 года было передано почти 3,5 тысяч единиц техники в общей совокупности. Все это потом пошло убивать ополченцев в Славянск, Лисичанск, Донецк и т. д. И воевало очень неплохо, создав серьезные проблемы для республик. Ополчению в Славянск пришло в тысячу раз меньше помощи из России в прямом смысле слова, это так, на всякий случай важное напоминание;
• признание легитимности президента Петра Порошенко. Президент Франции Франсуа Олланд и канцлер Германии Ангела Меркель использовали политические рычаги влияния на администрацию президента России, в результате чего ставленник Запада, пришедший в результате госпереворота к власти, стал признан теми, кто этот же госпереворот осуждал публично. Фантасмагория которую мы заслужили;
• отказ от поддержки пророссийского движения весной 2014 года. Администрация президента исходила из логики «пусть сами начинают, а мы посмотрим насколько встанут. Сами лезть не будем». Об этом говорили как советник президента Сергей Глазьев, так и политтехнолог Александр Бородай. Подобная политика «незадействования» привела к уничтожению нескоординированного пророссийского движения на юго-востоке, оставленного фактически в физическом одиночестве справляться с теми проблемами, что навалил на их головы Киев. К 2 мая протестное движение, получившее название в российских патриотических движениях как «Русская весна», потерпело поражение, а его очаги сопротивления были подавлены. Всё это аукнулось в 2022 году, когда после захода российской армии Москва столкнулась с отсутствием поддержки на юго-востоке Украины и чередой тяжёлых поражений без возможности развернуть партизанское или подпольное движение в Одессе, Харькове и прочих городах.
• публичное признание территориальной целостности Украины после событий на Майдане. За счет этого Москва подчеркнула свое уважение к границам Украины и выразила готовность к сотрудничеству, но без Крыма, взамен предлагая только Донбасс. Сегодня на фоне присоединения Донбасса, Херсона и Запорожья это выглядит как некий шаг шовинистической агрессии в глазах международного сообщества, получавшего от России совершенно другие сигналы предыдущие восемь лет. Опять неустойчивая лодка и отсутствие четко выстроенной внешнеполитической последовательности.
Неужели у кого-то еще останутся вопросы, касательно политики, проведенной в 2014–2021 годах? Ну да ладно, Украина при Петре Порошенко также сделала несколько весомых ошибок:
• во-первых, отказ от углубленного политического сотрудничества с Россией и явная прозападная ориентация, вплоть до перехода к процессам подтягивания украинской армии под стандарты НАТО.
• во-вторых, отклонение от реализации Минских соглашений. Одними из ключевых виновников этому были сами украинцы, прекрасно понимавшие, что это поставит их в полную зависимость Москвы и постепенной переориентации Украины в сторону России.
• в-третьих, развитая русофобия и возрождение националистических движений в стране. С одной стороны на Украине нацизм запрещен, а с другой стороны правых сторонников русофобии активно вербовали в свои ряды и поначалу в 2014 году из их числа даже создавали целые батальоны. Идеология, распиаренная Дмитрием Ярошем и Дмитрием Корчинским о украинской идентичности в какой-то мере стала одним из главных культурных и национальных механизмов преобразования новой Украины, пытавшейся за счет создания собственной самобытности уйти от общего прошлого с Россией и перенастроить свое население на формирование новой этноязычной и культурной нации в отрыве от русского языка. Собственно говоря, о взглядах и позиции Яроша я писал ранее.
• в-четвертых, и это вытекает из третьего. При строительстве собственной нации Украина решила похоронить советское прошлое, проводя политику декоммунизации. Это губительно сказалось на ее отношения с Москвой, которые после признания Порошенко могли быть восстановлены за счет сильного желания самой России.
За восемь лет Россия и Украина подошли к своим идеологическим деградациям. Перед началом проведения Специальной военной операции население России было абсолютно не готово к конфликту с Украиной, потому что сама государственная машина никак не аккумулировала причины для возникновения этого конфликта. Выходит так, что восемь лет говорили одно, а потом резко как ком на голову вышло другое. Здесь тебе и неожиданное присоединение «сторонников федерализации Украины» (Донбасс) к себе в состав, и неожиданное присоединение «украинских территорий, которые мы уважаем как часть Украины» (Херсон и Запорожье). Абсолютное отсутствие внятности и последовательности собственной внешней политики. Народ уже не помнит из-за чего вообще этот конфликт начался и в подавляющем большинстве сегодня ряды контрактной армии набирают только за счет огромных денежных вливаний, потому что иначе стимул для абсолютного большинства воевать пропадает. Процент идеализированных ветеранов 2014-15 гг., даже с учетом подросших и созревших пассионарных молодых людей, стал очень сильно уступать на фоне обычных работяг и желающих заработать, подключившихся в 2022-23 гг. Большая часть народа едет и не знает зачем она тут воюет, как бы государственная машина не пыталась выдать обратное. Народ даже не замечает резкого контраста в политических и общественных действиях самого государства, не углубляясь в тему того, как его мнением манипулируют и подстраивают под себя. Если перекрыть зарплаты армии, ну или хотя бы урезать наполовину, то можно увидеть насколько желание воевать дальше пропадет у большинства. И это проблема. За десять лет выезжать на одних историях о нацизме не выйдет даже при всем своем желании, ибо самих нацистов на Украине осталось ровно столько-поскольку. Самых активных представителей националистического движения постреляли сами же ополченцы в 2014 году, мелкие остатки в лице «Азова» (признаны террористической организацией) были похоронены в «Азовстали». Сегодня против российские солдат воюют самые обычные украинские солдаты, которые далеки от нацизма также, как географически Москва от Пекина. В итоге Россия пришла с позиций духовного подъема борьбы за идеи «Крымской весны» и битвы с нацизмом в 2014-м, когда десятки тысяч людей за бесплатно ехали воевать в другую страну, а народ массово консолидировался вокруг Донбасса, к большинству «ландскнехтов» за деньги и отсутствия заинтересованности к не то, чтобы даже участию, а наблюдению за конфликтом со стороны собственного общества. Большая часть населения абсолютно аморфна к этим событиям, а те, что в 2022 году помогали поначалу растерянно встретили новость о начале СВО. Одной из главных причин этому не только неустойчивая позиция Москвы и постоянные ее смены ориентиров и высказываний, но и время. Нет ничего удивительного, что общество уже не помнит истоков конфликта и встретили его с непониманием происходящего. Восемь лет это тот еще срок.
Идеологическая деградация из-за затянувшегося вооруженного конфликта затронула также и Украину. Вместо обещанного вступления в ЕС и НАТО, украинское общество получило разруху, смерти и фактическое государственное уничтожение, Украина существует только за счет ленд-лиза Европы и США. Миллионы беженцев поразили Украину и привели ее к невозможности наполнения мобилизационного резерва. Запад уже пытается отправлять украинских мужчин обратно на Украину, а та, в свою очередь, ощутила катастрофическую ситуацию в своей демографии на ближайшее столетие минимум. Украинское общество также не готово было к сопротивлению из-за обещания решить конфликт с Россией за столом переговоров, а после радикальных мер Киева с принужденной мобилизацией и ТЦК как бы еще больше снижало желание воевать до победного конца, склоняясь в сторону переговорного процесса. Усталость от десятилетнего мордобоя знатно подредактировало амбиции «указать Москве ее истинное место» в реальности. Большая часть пассионарной ячейки украинского общества физически истреблена за эти десять лет войны. Остатки разводят руками и ждут конца войны, прочие давно уже мобилизованные и загнаны в окопы насильно. Сегодня украинская государственность загнана в рамки, из которых вылазить придется не одно десятилетие даже с учетом окончания конфликта. При имеющихся уже десятках миллиардов долга, Украина столкнется с еще большими издержками во время поствоенного строительства инфраструктуры и разрушенной институционализации, скорее всего впадая в полную экономическую и политическую зависимость той стороны, которая будет контролировать ее власти. Иначе в одного это государство ни при каких условиях не сможет выкарабкаться.
На сегодняшний день России надо пересмотреть свою собственную позицию в отношении Украины и ответить уже на главный вопрос, на который она по несколько раз по-разному отвечала последние десять лет: «зачем и для чего?». Пока же вся ее политика на Украине походит на «войну жидкого желе» — неустойчивого, скользкого, качающегося из стороны в сторону и мягкого явления, которое не может до сих пор ответить российскому обществу чего хочет и когда уже соберется в нечто крупное, целостное и готовое не разбиться при первом же падении. Наблюдавший народ уже начинает понемногу отходить и терять интерес к СВО, в Москве это прекрасно знают. Пока же весь этот конфликт напоминает идеологический вакуум, от которого чувствуется только усталость.
Ставь лайк, если понравилось, бро!
Подпишись!
Что «не так» с малыми идеологиями? На примере экологизма и феминизма
Для подробного ознакомления с вопросом рекомендуем изучить работы Фридена и Хэндбук по идеологии Оксфорда под его редакцией. Здесь изложим собственное видение, которое, впрочем, не противоречит классику морфологического подхода к идеологиям.
В рамках так называемой «повестки» уже пару десятилетий находятся как феминистическая, так и экологическая тематика, не говоря уже об «обязательном разнообразии» по другим признакам: расовым, религиозным, сексуальным и прочим. Что феминизм, что экология прочно вошли в политическую сферу Европы и Северной Америки и выросли до крупных общественных движений и, местами, политических партий. В отдельных случаях даже войдя в коалицию с другими партиями, победив на выборах Германии, например. Однако даже при широкой поддержке и повсеместном освещении подобных тем в дискурсе западных стран, до идеологий уровня либерализма, консерватизма и социализма они не доходят. Понятно, что сторонники названных движений тут не согласятся, но факт есть факт: страны, называющие себя либеральными или даже социалистическими есть, а феминистическими или зелеными — нет. Или нам они неизвестны. Рассмотрим наиболее вероятные причины, почему все именно так.
Время
Помимо вполне очевидного времени, необходимого на развитие самой системы идей, идентичности её носителей, распространения в дискурсе, есть еще и более сложный слой этого фактора. Столетия, которые были потрачены, например, либерализмом на собственное становление и консерватизмом на противодействие ему, пришлись на эпоху всплеска гражданской и общеполитической активности. Кроме обоснования собственных либеральных воззрений авторы тех эпох также проводили болезненный отход от монархий как формы правления государством, проводили секуляризацию и даже способствовали появлению новых веток внутри христианства. Часто отстаивая при этом свободу совести, а не отрицая религию как таковую. Количество же революций, государственных переворотов, развалов прежних форм политического устройства Европы и соседних регионов вообще не поддается исчислению.
На этом фоне даже очень серьезное и действительно повлиявшее на высвобождение человеческого потенциала феминистическое движение, будем откровенны, не сопоставимо по масштабу с описанными событиями. У него не только нет столь длительной истории, но и такого количества потраченных человеческих судеб, боровшихся за эту систему идей. Экологические же активисты в массовом медийное поле появились уже ближе к концу XX века и имели еще меньшое количество сторонников и известных политических успехов. Не уходя в спорную с научной точки зрения теорию пассионарности, предположим, что всплески и затухания гражданской активности скорее имеют, как и многое другое, форму синусоиды, а новые пики только предстоят. Вот только нет гарантии, что они возникнут по причине необходимости отстаивать и защищать ценности феминизма или экологии.
Глубина и острота решаемой проблемы
Исходим из того, что крупные идеологии возникают для решения глобального запроса или, выражаясь языком марксистов, для снятия назревшего противоречия. Как возникают или как создают идеологии — тема отдельной большой статьи, в пост это не уместить. Здесь для краткости примем за аксиому, что существующие идеологии не могли не возникнуть на базе сложившихся социально-политических проблем своей эпохи. Либерализм позволил реализоваться целому назревшему к тому времени классу новых собственников, консерватизм ответил на запрос о сохранении прав, традиций и устоев тех, кто не был бенефициаром либеральных перемен, а социализм существенно уровнял стартовые возможности граждан, не имевших ни знатного происхождения, ни предпринимательских способностей с теми, у кого они были.
В этом смысле ключевая проблема экологизма и феминизма как полноценной идеологии заключается в том, что вопрос, который они призваны решить, не имеет (судя по всему) такой социальной остроты или осознаваемой обществом глубины, чтобы поравняться с «коллегами» по идеологическому клубу. Как говорил классик, нарожденному пролетариату в определенный момент истории было «нечего терять, кроме своих цепей». Консерваторы в отдельный исторический период понимали, что слишком резкие и, порой, не сильно продуманные наперед по последствиям общественные изменения могут физически угрожать их существованию.
В определенных местах на Земле есть подобная острота экологической проблемы, в других, особенно на стыке ортодоксальных обществ и зон боевых действий, генерирующих приход к власти радикальных религиозных движений, очень актуальна феминистическая проблематика. Но именно массового и неизбежного всплеска борьбы за эти идеалы не происходит. Если исключить фактор времени в обоих его значениях, получается, что эти идеологии не то, что не имели времени или условий для созревания, а не вполне определились, в какой идеальной форме должны быть, когда созреют. Справедливости ради нужно упомянуть, что некая утопическая, в смысле идеальная, форма для экологической идеологии более понятна массам, нежели феминистическая, однако, даже она не проработана до нужного уровня.
Конкуренция и инерция
Менее важный, но более фундаментальный фактор — относительно устойчивое и распределенное идеологическое поле. Большие идеологии, хоть и испытывают как общий для всех, так и индивидуальный для каждой отдельно кризис, но не планируют освобождать от себя политическое пространство. Лучше всего это видно на примере двухпартийной системы в США, где формально (!) нет проблемы зарегистрировать новую партию, но сложилась настолько прочная традиция между республиканцами и демократами, что любое новое движение становится, скорее, дополнением, вливается в уже существующие партийные ячейки. Трудно вспомнить независимого кандидата на выборах президента США, набравшего хотя бы 25%.
Пространство не терпит пустоты, так сказали бы греки. Вопрос власти над умами настолько важен, что сместить текущих его «собственников» можно только в случае грандиозного кризиса, который, по мнению некоторых исследователей, уже близко. Остается лишь ждать или создавать, в зависимости от позиции, новую идеологию, которая сможет ответить на новый животрепещущий вопрос человечества. Но ни одна из «малых» идеологий, видимо, пока не готова взять на себя бразды правления, бросая вызов «большим», даже если говорит обратное.
P.S. Материалы открытого доступа также публикуются в ТГ-канале: https://t.me/ideo_logical
Подписывайтесь.
«Украина — неразрешимая, нарывающая и вечная проблема Европы».
«Подписывайся на базу⚡»
На фоне постоянных поражений Киева и наступления Москвы на Донбассе, западные лидеры общественного мнения, политологи и политики уже прогнозируют начало новых переговоров, способных понизить уровень конфликта. Какой видится Украина будущего и остался ли тот потенциал, который ей позволит развиваться и существовать далее как государству? Что необходимо ей сделать, чтобы переступить кризисную черту?
«Америка истощена, а Европа морально измотана войной. Это Верден 21-го века».
«Подписывайся на базу⚡»
В США уже идут обсуждения на уровне лидеров общественного мнения о возможной "обертке" будущих переговоров и каков потенциал их скорейшего возобновления. Как Трамп будет действовать в сложившейся обстановке, каков потенциал возвращения к переговорам у России и Украины, и как их необходимость преподнесут общественности?
«Наступила новая эпоха, мы вернулись к временам тотальной войны».
«Подписывайся на базу⚡»
Специальная военная операция на Украине далеко не единственный ключевой конфликт, ставший "триггером" в новой, пока еще безымянной системе международных отношений. Со сменой политических ориентиров меняется и сама суть конфликтологии, вплоть до применения новых технологий и переосмысления в подходе к ведению боевых действий.
