Как Дениса Давыдова принимали за француза

Одна ‎из‏ ‎самых ‎популярных ‎баек ‎1812 ‎года‏ ‎— ‎это‏ ‎случай,‏ ‎когда ‎Дениса ‎Давыдова‏ ‎приняли ‎за‏ ‎француза ‎потому, ‎что ‎он‏ ‎говорил‏ ‎по-французски, ‎после‏ ‎чего ‎тот‏ ‎начал ‎говорить ‎строго ‎по-русски, ‎отпустил‏ ‎бороду‏ ‎и ‎вообще‏ ‎пришел ‎к‏ ‎народному ‎виду. ‎В ‎принципе, ‎корни‏ ‎истории‏ ‎найти‏ ‎очень ‎легко,‏ ‎Давыдов ‎все‏ ‎написал ‎сам;‏ ‎другое‏ ‎дело, ‎что‏ ‎при ‎передаче ‎некоторые ‎нюансы ‎почему-то‏ ‎часто ‎передают‏ ‎с‏ ‎точностью ‎до ‎наоборот.

»…путь‏ ‎наш ‎становился‏ ‎опаснее ‎по ‎мере ‎удаления‏ ‎нашего‏ ‎от ‎армии.‏ ‎Даже ‎места,‏ ‎не ‎прикосновенные ‎неприятелем, ‎немало ‎представляли‏ ‎нам‏ ‎препятствий. ‎Общее‏ ‎и ‎добровольное‏ ‎ополчение ‎поселян ‎преграждало ‎путь ‎нам.‏ ‎В‏ ‎каждом‏ ‎селении ‎ворота‏ ‎были ‎заперты;‏ ‎при ‎них‏ ‎стояли‏ ‎стар ‎и‏ ‎млад ‎с ‎вилами, ‎кольями, ‎топорами‏ ‎и ‎некоторые‏ ‎из‏ ‎них ‎с ‎огнестрельным‏ ‎оружием. ‎К‏ ‎каждому ‎селению ‎один ‎из‏ ‎нас‏ ‎принужден ‎был‏ ‎подъезжать ‎и‏ ‎говорить ‎жителям, ‎что ‎мы ‎русские,‏ ‎что‏ ‎мы ‎пришли‏ ‎на ‎помощь‏ ‎к ‎ним ‎и ‎на ‎защиту‏ ‎православныя‏ ‎церкви.‏ ‎Часто ‎ответом‏ ‎нам ‎был‏ ‎выстрел ‎или‏ ‎пущенный‏ ‎с ‎размаха‏ ‎топор, ‎от ‎ударов ‎коих ‎судьба‏ ‎спасла ‎нас.‏ ‎Мы‏ ‎могли ‎бы ‎обходить‏ ‎селения; ‎но‏ ‎я ‎хотел ‎распространить ‎слух,‏ ‎что‏ ‎войска ‎возвращаются,‏ ‎утвердить ‎поселян‏ ‎в ‎намерении ‎защищаться ‎и ‎склонить‏ ‎их‏ ‎к ‎немедленному‏ ‎извещению ‎нас‏ ‎о ‎приближении ‎к ‎ним ‎неприятеля,‏ ‎почему‏ ‎с‏ ‎каждым ‎селением‏ ‎продолжались ‎переговоры‏ ‎до ‎вступления‏ ‎в‏ ‎улицу. ‎Там‏ ‎сцена ‎переменялась; ‎едва ‎сомнение ‎уступало‏ ‎место ‎уверенности,‏ ‎что‏ ‎мы ‎русские, ‎как‏ ‎хлеб, ‎пиво,‏ ‎пироги ‎подносимы ‎были ‎солдатам.

Сколько‏ ‎раз‏ ‎я ‎спрашивал‏ ‎жителей ‎по‏ ‎заключении ‎между ‎нами ‎мира: ‎«Отчего‏ ‎вы‏ ‎полагали ‎нас‏ ‎французами?» ‎Каждый‏ ‎раз ‎отвечали ‎они ‎мне: ‎«Да‏ ‎вишь,‏ ‎родимый‏ ‎(показывая ‎на‏ ‎гусарский ‎мой‏ ‎ментик), ‎это,‏ ‎бают,‏ ‎на ‎их‏ ‎одёжу ‎схожо». ‎— ‎»Да ‎разве‏ ‎я ‎не‏ ‎русским‏ ‎языком ‎говорю?» ‎—‏ ‎«Да ‎ведь‏ ‎у ‎них ‎всякого ‎сбора‏ ‎люди!» Тогда‏ ‎я ‎на‏ ‎опыте ‎узнал,‏ ‎что ‎в ‎народной ‎войне ‎должно‏ ‎не‏ ‎только ‎говорить‏ ‎языком ‎черни,‏ ‎но ‎приноравливаться ‎к ‎ней ‎и‏ ‎в‏ ‎обычаях‏ ‎и ‎в‏ ‎одежде».

Ну, ‎то‏ ‎есть, ‎в‏ ‎принципе,‏ ‎ошибка ‎бойцов‏ ‎крестьянских ‎«кордонов» ‎имела ‎место, ‎но‏ ‎связана ‎она‏ ‎была‏ ‎вовсе ‎не ‎с‏ ‎тем, ‎что‏ ‎г. ‎г. ‎офицеры ‎говорили‏ ‎по-французски;‏ ‎наоборот, ‎разговаривали‏ ‎они ‎на‏ ‎русском, ‎но ‎во ‎французском ‎тылу‏ ‎мужички‏ ‎воспринимали ‎любой‏ ‎мундир ‎как‏ ‎признак ‎француза.