Перевод. Запад и Синдром Имперского штурмовика
Автор Джон Майкл Грир, писатель и неодруид. Кто такие неодруиды, посмотрите хоть в вики, это занятно, а еще любопытно было почитать комменты под статьей.
Мы превратили войну на Украине в сказку
Вы помните имперских штурмовиков из фильмов «Звездные войны» , расхаживающих в этих белых пластиковых доспехах? Когда Оби-Ван Кеноби в оригинальном фильме сказал, что никто другой не был таким метким, как имперские штурмовики, он явно пошутил, а у Люка Скайуокера еще молоко на губах не обсохло, чтоб такие шутки понимать. Единственное качество имперских штурмовиков, которое эти фильмы четко показывают, это их неспособность попасть даже в Звезду Смерти, находящуюся на расстоянии с крысиный хвост от них. Их работа состоит в том, чтобы наполнить воздух выстрелами и промахнуться. Они делают эту работу очень эффективно.
Любой, кто хоть что-нибудь знает о реальных перестрелках с участием профессиональных солдат, поймет, что это нереалистичная картина. Конечно, в бою встречаются и новички, но штурмовики-то должны быть компетентными. На практике они не должны делать ничего серьезного. Они созданы для того, чтобы создать иллюзию смертельной опасности, чтобы фальшивая героика главных героев выглядела чуть менее неубедительно для кинозрителей.
Конечно, у такого абсурда есть причина. Массовая культура в западных развитых странах сегодня так же густо напичкана моральным позированием, как и все то, что викторианские родители скармливали своим детям. В основе большинства популярных жанров основная предпосылка заключается в том, что Хорошие Парни всегда побеждают, а Плохие всегда проигрывают.
Колосс современной выдумки, Дж. Р. Р. Толкин, несет некоторую ответственность за все это. В своем программном эссе «О волшебных сказках» он обсуждал одну из центральных сюжетных схем сказок, которую он назвал «эвкатастрофа»: на более простом английском языке это внезапный невероятный поворот к лучшему, спасение, приходящее, когда все, казалось бы, потеряно. Как и следовало ожидать от набожного консервативного христианина, такого как Толкин, эта тема в конечном счете религиозна по своей природе — он описал воскресение Иисуса как окончательную эвкатастрофу — и она послужила основой для двух его гигантских сказок, «Хоббит» и «Властелин Колец».
Прим. Е. Н. Сам Толкин писал об этом так: Для обозначения этого чувства я создал термин «эвкатастрофа»: внезапный счастливый поворот сюжета, от которого сердце пронзает радость, а на глазах выступают слезы (я доказывал, что высшее предназначение волшебных сказок как раз и состоит в том, чтобы вызывать это чувство)
Отдадим ему должное, Толкин изо всех сил старался сделать свои эвкатастрофы как можно более правдоподобными. Большинство третьеразрядных подражателей Толкина, чья зловонная продукция компостирует мозги сегодняшним потребителям средств массовой информации, давным-давно перестали беспокоиться о таких мелочах. Неважно, насколько сильнее, умнее и лучше вооружены Плохие Парни; они должны проиграть, потому что они Плохие. И не имеет значения, насколько идиотским является план Хороших Парней, Плохие Парни обязаны совершать ошибки, которые позволят добиться успеха.
Когда кости катятся, вы знаете, что Гарри Поттеру всегда удастся сбросить Кольцо Всевластия из своего X-Wing в реактор Роковой Горы.
Такого рода глупости делают повествование унылым, но я убежден, что это также может привести к серьезным когнитивным нарушениям. Дети, воспитанные на постоянной диете из такого рода халтуры, склонны в конце концов думать, что мир устроен именно так. Если они выходят в реальный мир и несколько раз разбивают себе нос в кровь, они, как правило, лучше учатся тому, как оно на самом деле устроено, но если они живут в обществе, которое не позволяет им потерпеть неудачу, они вполне могут достичь зрелости, так и не усвоив этого полезного урока. Вместо этого их соблазняет синдром штурмовика: убеждение, что несмотря ни на что, вы неизбежно победите, потому что считаете, что морально превосходите своих врагов.
В наши дни нет недостатка в примерах синдрома штурмовика, но я собираюсь сосредоточиться на самом важном из них, на том, который справедливо обещает изменить мировой политический и экономический ландшафт в ближайшие годы.
Да, нам нужно говорить об Украине.
Это категорически не означает, что нам нужно говорить о том, кто претендует на роль Хороших и Плохих Парней. Неприятная правда состоит в том, что исход этой войны не зависит от того, какая сторона морально лучше другой. В реальном мире, с точки зрения военных побед и поражений, кто прав, а кто виноват, не имеет значения, когда пушка начинает грохотать.
Корни российско-украинской войны уходят в далекое прошлое, но для настоящих целей мы можем начать с 2014 года — когда в результате переворота пророссийское правительство Украины было свергнуто и заменено пронатовским. С установлением нового режима и после военного вторжения России на восток Украины, США и их союзники начали финансировать наращивание военной мощи, что сделало Украину второй по величине армией в Европе. Эта армия была вооружена и обучена с прицелом на массовый сдвиг в военном деле, который тогда происходил.
В 2006 году израильтяне предприняли одно из своих периодических вторжений в Ливан. К удивлению многих, ополчение «Хезболлы» расквасило им нос и вынудило отступить, не достигнув своих основных целей. ЦАХАЛ, как и любая другая современная армия того времени, использовал тактику, впервые примененную Вермахтом в 1939 и 1940 годах и усовершенствованную советскими и американскими военными в последующие годы: массированные атаки танков и мобильной пехоты при поддержке авиации, направленные в тыл противнику.
Что продемонстрировала «Хезболла», так это то, что срок годности этой тактики истек. Построив сеть подземных укрытий и городских опорных пунктов, они скрывались, пока израильский авангард проезжал мимо, затем выскакивали и начинали громить израильские подразделения внезапными засадами, используя новейшее оружие. Десять лет спустя украинские военные повторили эту тактику, построив обширную сеть оборонительных сооружений к западу от контролируемых Россией районов Донбасса.
Эта оборона была полезна, когда началось полномасштабное вторжение, лишив Россию быстрой победы и загнав ее в изнурительный тупик. Стратегически это была хорошая идея, но она содержала два серьезных недостатка. Во-первых, военные действия нужно было дополнить пакетом экономических санкций со стороны Запада, который смог бы подорвать экономику России и вынудить ее уйти. Во-вторых, предполагалось, что русские будут придерживаться военной доктрины, существовавшей до 2006 года, независимо от того, насколько плохо дела пойдут. Вот где впервые проявился синдром штурмовика. Лица, принимающие решения в Вашингтоне, Брюсселе и Киеве, убедили себя, что эти слабые места не имеют значения, потому что украинцы — хорошие, а русские — плохие.
Затем, в феврале прошлого года, разразилась война. Поначалу казалось, что реальность играет на руку Западу. Русские начали классическую операцию блицкрига, углубившись на украинскую территорию, но обнаружили, что украинцы отступили на подготовленные оборонительные линии и городские опорные пункты. Некоторые русские части потерпели досадные поражения; другие оказались чрезмерно растянутыми по фронту на враждебной территории и отступили. Тем временем США и ЕС ввели санкции против российской экономики.
Но именно тогда план пошел прямо под откос. Первая трудность заключалась в том, что большинство стран мира не стали поддерживать санкции. Некоторые, такие как Иран и Китай, враждебно настроенные по отношению к США, увидели в ситуации возможность показать средний палец своим врагам. Другие, такие как Индия и Бразилия, увидели в ситуации шанс продемонстрировать свою независимость. Третьи народы хотели русской нефти и хлеба и не хотели от них отказываться, поэтому действовали в соответствии со своими интересами, а не с нашими.
Однако была еще одна проблема с эффективностью санкций. Вы помните все те крупные корпорации, которые громко заявили об уходе с российского рынка? Они не могли забрать с собой свои торговые точки и инфраструктуру, поэтому русские просто переименовали их и продолжили работу. Например, компания по розливу безалкогольных напитков, частично принадлежащая Coca-Cola, теперь производит в России нечто под названием «Добрый-кола». По вкусу этот напиток очень похож на Coca-Cola, и находится в немного другой красной банке. Важным моментом является то, что прибыль от продаж «Добрый-Колы» и аналогичных продуктов и услуг не утекает к акционерам в США, а остается в России, где стимулирует российскую экономику. Пожалуй, это не то, что имели в виду элиты США и НАТО.
Но худшие новости для НАТО пришли с полей сражений. То, что там произошло, имеет для меня странное личное измерение. Несколько лет назад я написал эссе «Асимметричный тактический удар», о том, что происходит, когда армия становится слишком зависимой от сложных технологий, а ее враги выясняют, как подобрать болт с левой резьбой к этой хитрой гайке. Пример, который я использовал, относится к концу бронзового века, но урок можно применить и в более широком смысле: той армии, для которой нашли такой болт, грозит полная катастрофа, если она не сделает что-то, что большинство людей в наши дни даже не могут себе представить. Мое эссе незаметно распространилось среди людей, интересующихся подобными вещами, и у меня нет оснований полагать, что кто-либо в русском Генеральном штабе уделяет хоть немного внимания малоизвестным американским маргинальным интеллектуалам вроде меня. Тем не менее, факт остается фактом: когда украинцы выворачивали наизнанку российскую версию блицкрига, русские сделали именно то, что я предложил армии в такой ситуации: они прибегли к более старой форме ведения войны, которая не была бы уязвима для тактики хитрого болта на необычную гайку.
Вот почему русские отказались от своих глубоких ударов по территории Украины, отступили из уязвимых районов вокруг Харькова и Херсона, начали массовую мобилизацию и значительное расширение своей и без того крупной военной промышленности, а также приступили к строительству укрепленных оборонительных рубежей для обороны территории, которую они захватили. Тем временем российское правительство укрепило связи с Ираном и Северной Кореей — двумя странами, которые имеют крупную военную промышленность, автономную от западных технологий и капитала.
То есть, поскольку новая украинская тактика сделала невозможным для русских новое издание Второй мировой войны, русские перешли на тактику Первой. Оборонительные рубежи и городские опорные пункты, на которые опирались украинцы для поражения колонн русских танков, не обеспечивали такой же защиты от массированных артиллерийских обстрелов русских. Пока российская армия перевооружалась для нового (точнее, старого) способа ведения войны, наемные подразделения — наиболее известное из них ЧВК Вагнера, но были и другие — приняли на себя основную тяжесть боевых действий, опробовали тактику Первой мировой войны против окопавшихся украинских войск в Бахмуте и победили.
Это поставило Украину и ее сторонников из НАТО в очень затруднительное положение. В боях в стиле Первой мировой войны побеждает сторона с крупнейшей военной промышленностью и самым большим резервом рекрутов. Россия имеет огромное преимущество по обоим пунктам. Во-первых, в странах НАТО больше нет политического консенсуса вокруг поддержки массового призыва на военную службу, в отличие от России. Во-вторых, в то время как США и их союзники демонтировали большую часть своих военных заводов в конце холодной войны, Россия этого не сделала, и у нее также есть хорошие друзья в Тегеране и Пхеньяне. Все это дает русским преимущество, с которым в ближайшее время не смогут сравниться страны НАТО.
Это не было той новостью, которую в НАТО хотели услышать. На самом деле это было послание, которое они не могли услышать. Прошло 70 лет — с момента окончания Корейской войны — с тех пор, как Соединенные Штаты и их союзники в последний раз вели сухопутную войну против крупной державы. Весь офицерский корпус НАТО получил свою подготовку и опыт в эпоху, когда у них было подавляющее превосходство над врагами, и они не представляли, как без этого воевать (даже тогда — приходит на ум Афганистан — они не слишком впечатляют своими победами) Именно тогда в игру действительно вступил синдром штурмовика, потому что НАТО никогда не приходило в голову, что Украина может проиграть — ведь это хорошие парни.
И поэтому элиты в Вашингтоне, Брюсселе и Киеве убедили себя в том, что русские не смогут нарастить свою военную промышленность до уровня, который позволил бы им годами вести окопную войну. (Помните все те уверенные сообщения, в которых утверждалось, что у русских вот-вот закончатся снаряды и ракеты?) Они говорили себе, что русские используют наемников, потому что их армия слишком деморализована и слаба, чтобы выдержать суровые боевые условия. Они разработали планы масштабного украинского наступления, чтобы переломить ход войны, и направили Украине больше оружия.
Контрнаступление началось 4 июня. Через два месяца стало ясно, что оно не удалось. Успешный штурм укрепленных позиций в современной войне требует трехкратного преимущества в солдатах в этом районе поля боя, большого преимущества в артиллерии и превосходства в воздухе. На Украине ничего из этого нет, и так или иначе никакая эвкатастрофа не спасла положение.
Русско-украинская война еще не окончена, и военная удача еще может повернуться лицом к Украине — хотя сейчас это выглядит очень маловероятным. Между тем история не ждет, пока выяснятся детали. В конце прошлого месяца главы 40 африканских государств собрались в Санкт-Петербурге, чтобы подписать соглашения, дающие России ведущее положение в экономических и военных делах второго по величине континента мира, в то время как министр обороны России находился в Северной Корее для переговоров дальнейшие сделки с оружием. Кажется, русские лучше знают, что делать вместо того, чтоб ждать чуда, которое избавит их от последствий собственных действий.
Ничто из этого не означает, что беспорядок в Украине — единственный способ, которым Синдром Штурмовика сформировал недавнюю историю; это просто самый очевидный пример прямо сейчас. Например, именно из-за синдрома штурмовика у многих людей случился нервный срыв, когда Дональд Трамп стал президентом в 2016 году, и их реакция сводилась к следующему: «Он плохой человек, он не должен побеждать!» . Впоследствии тот же фактор удерживал их от того, чтобы задаться вопросом, почему так много разочарованных избирателей были готовы согласиться на Трампа из всех людей в качестве альтернативы. Справедливости ради, синдром штурмовика также не редкость среди правых, где пронзительный моральный дуализм гораздо более распространен, чем вдумчивые дискуссии о том, как конструктивно справляться с каскадом кризисов, захлестнувшим сегодня Америку.
Действительно, трудно назвать что-либо в современной западной жизни, что не было бы причудливо искажено усилиями наших привилегированных классов, пытающихся притвориться героями своих собственных сиквелов «Звездных войн». Но урок, который шепчет ветер с Украины, заключается в том, что никому и ничему больше не нужно подыгрывать. Этот урок может дорого обойтись очень многим людям в недалеком будущем.
Vkontakte
Twitter
Одноклассники
Предыдущий
0 комментариев