Смерть Команданте. Последний поход Че Гевары

9 октября ‎1967‏ ‎года ‎в ‎боливийской ‎деревне ‎Ла-Игера‏ ‎был ‎расстрелян‏ ‎Эрнесто‏ ‎Гевара, ‎больше ‎известный‏ ‎под ‎псевдонимом‏ ‎Че. ‎С ‎этого ‎момента‏ ‎закончилась‏ ‎жизнь ‎реального‏ ‎человека, ‎но‏ ‎началась ‎история ‎культурного ‎героя, ‎вдохновлявшего‏ ‎романтических‏ ‎девушек, ‎террористов‏ ‎и ‎повстанцев‏ ‎по ‎всему ‎миру. ‎Между ‎тем,‏ ‎история‏ ‎последнего‏ ‎похода ‎легендарного‏ ‎команданте ‎сама‏ ‎по ‎себе‏ ‎любопытна.

После‏ ‎успешного ‎восстания‏ ‎на ‎Кубе ‎Че ‎Гевара ‎откровенно‏ ‎затосковал. ‎Карьера‏ ‎чиновника‏ ‎его ‎не ‎прельщала,‏ ‎профессиональный ‎революционер‏ ‎не ‎хотел ‎и ‎не‏ ‎умел‏ ‎заниматься ‎чем-то‏ ‎кроме ‎бунтов‏ ‎и ‎партизанщины. ‎С ‎другой ‎стороны,‏ ‎Куба‏ ‎60-х ‎годов‏ ‎придала ‎новый‏ ‎импульс ‎левым ‎радикалам ‎по ‎всему‏ ‎миру:‏ ‎деятели‏ ‎кубинского ‎революционного‏ ‎движения ‎были‏ ‎едва ‎ли‏ ‎не‏ ‎большими ‎коммунистами‏ ‎— ‎и ‎уж ‎точно ‎большими‏ ‎революционерами ‎—‏ ‎чем‏ ‎их ‎московские ‎покровители.‏ ‎Поэтому ‎Куба‏ ‎с ‎60-х ‎годов ‎до‏ ‎самого‏ ‎распада ‎СССР‏ ‎вела ‎исключительно‏ ‎активную ‎внешнюю ‎политику. ‎Че ‎Гевара‏ ‎имел‏ ‎громадные ‎амбиции.‏ ‎Он ‎действительно‏ ‎собирался ‎поджечь ‎весь ‎мир. ‎Сам‏ ‎революционер‏ ‎сформулировал‏ ‎свою ‎задачу‏ ‎прямо: ‎«Создать‏ ‎два, ‎три,‏ ‎много‏ ‎Вьетнамов». ‎К‏ ‎этому ‎моменту ‎США ‎уже ‎прочно‏ ‎увязли ‎в‏ ‎восточной‏ ‎Азии, ‎а ‎попытка‏ ‎высадиться ‎на‏ ‎Кубу ‎кончилась ‎форменным ‎избиением‏ ‎кубинских‏ ‎эмигрантов ‎и‏ ‎гибелью ‎нескольких‏ ‎агентов ‎ЦРУ. ‎Так ‎что ‎в‏ ‎Вашингтоне‏ ‎воспринимали ‎такие‏ ‎угрозы ‎серьезно.‏ ‎Тем ‎более, ‎ближайшей ‎целью ‎для‏ ‎поджога‏ ‎становилась‏ ‎Латинская ‎Америка,‏ ‎которую ‎в‏ ‎Штатах ‎воспринимали‏ ‎как‏ ‎свой ‎задний‏ ‎двор.

Проба ‎пера ‎состоялась ‎не ‎там:‏ ‎Че ‎попытался‏ ‎во‏ ‎главе ‎группы ‎кубинцев‏ ‎вмешаться ‎в‏ ‎ход ‎гражданской ‎войны ‎в‏ ‎Конго.‏ ‎Однако ‎эта‏ ‎экспедиция ‎завершилась‏ ‎без ‎особого ‎успеха. ‎В ‎Конго‏ ‎кубинцам‏ ‎противостоял ‎мощный,‏ ‎отлично ‎обученный‏ ‎отряд ‎наемников ‎Майка ‎Хоара. ‎Они‏ ‎нанесли‏ ‎кубинцам‏ ‎несколько ‎поражений,‏ ‎после ‎чего‏ ‎Фидель ‎вернул‏ ‎соотечественников‏ ‎домой.

Попытки ‎кубинцев‏ ‎прощупать ‎почву ‎в ‎ряде ‎других‏ ‎республики ‎Латинской‏ ‎Америки‏ ‎тоже, ‎в ‎общем,‏ ‎не ‎удались.

Однако‏ ‎Че ‎не ‎оставил ‎планов‏ ‎экспорта‏ ‎революции. ‎На‏ ‎сей ‎раз‏ ‎он ‎решил ‎организовать ‎восстание ‎в‏ ‎Боливии.

Середину‏ ‎60-х ‎Гевара‏ ‎провел ‎в‏ ‎Латинской ‎Америке, ‎где ‎перемещался ‎инкогнито‏ ‎по‏ ‎подложным‏ ‎документам. ‎Кроме‏ ‎него ‎театр‏ ‎будущих ‎боевых‏ ‎действий‏ ‎изучала ‎«Таня»‏ ‎— ‎Айде ‎Тамара ‎Бунке ‎Бидер‏ ‎— ‎девушка-революционер,‏ ‎любовница‏ ‎Че ‎Гевары ‎и,‏ ‎ко ‎всему,‏ ‎агент ‎«Штази», ‎разведки ‎восточной‏ ‎Германии.‏ ‎Таня ‎объездила‏ ‎Боливию ‎под‏ ‎видом ‎этнографа, ‎изучила ‎страну ‎и‏ ‎установила‏ ‎контакты ‎с‏ ‎местными ‎левыми‏ ‎радикалами. ‎Таня ‎же ‎выбрала ‎место‏ ‎для‏ ‎размещения‏ ‎базы ‎восстания‏ ‎— ‎ранчо‏ ‎Каламина ‎в‏ ‎сельской‏ ‎глухомани. ‎Ранчо‏ ‎купили ‎у ‎прежних ‎владельцев, ‎и‏ ‎с ‎января‏ ‎1966‏ ‎года ‎в ‎Боливию‏ ‎начали ‎нелегально‏ ‎приезжать ‎один ‎за ‎другим‏ ‎кубинские‏ ‎военные. ‎Вскоре‏ ‎туда ‎по‏ ‎документам ‎бизнесмена ‎из ‎Уругвая ‎приехал‏ ‎и‏ ‎сам ‎Че‏ ‎Гевара.

Эти ‎места‏ ‎и ‎без ‎революционеров ‎были ‎неспокойными.‏ ‎В‏ ‎лесах‏ ‎пышно ‎цвел‏ ‎наркобизнес, ‎и‏ ‎поначалу ‎отряд‏ ‎кубинцев‏ ‎заподозрили ‎именно‏ ‎в ‎этом ‎малопочтенном ‎занятии. ‎Однако‏ ‎покамест ‎новые‏ ‎гости‏ ‎не ‎создавали ‎проблем,‏ ‎так ‎что‏ ‎революционерам ‎никто ‎не ‎мешал.

В‏ ‎лагерь‏ ‎Че ‎Гевары‏ ‎помаленьку ‎съезжались‏ ‎повстанцы ‎— ‎правда, ‎главным ‎образом‏ ‎не‏ ‎боливийцы. ‎Хотя‏ ‎на ‎ранчо‏ ‎приезжали ‎и ‎левые ‎радикалы ‎из‏ ‎самой‏ ‎Боливии‏ ‎(в ‎частности,‏ ‎натурально, ‎местные‏ ‎маоисты), ‎наполеоновские‏ ‎планы‏ ‎повстанцев ‎их‏ ‎пугали. ‎Точно ‎так ‎же ‎никакого‏ ‎энтузиазма ‎эскапада‏ ‎Че‏ ‎не ‎вызвала ‎у‏ ‎лидеров ‎Кубы‏ ‎и ‎СССР. ‎Руководитель ‎местной‏ ‎компартии,‏ ‎до ‎которого‏ ‎дошли ‎сведения‏ ‎о ‎прибытии ‎знаменитого ‎революционера, ‎съездил‏ ‎в‏ ‎Москву ‎и‏ ‎Гавану ‎—‏ ‎и ‎понял, ‎что ‎никакой ‎поддержкой‏ ‎революционеры‏ ‎не‏ ‎пользуются. ‎Вообще,‏ ‎Че ‎ухитрился‏ ‎явиться ‎в‏ ‎самую‏ ‎контрреволюционную ‎республику‏ ‎на ‎тысячи ‎миль ‎окрест. ‎Дело‏ ‎в ‎том,‏ ‎что‏ ‎земельная ‎реформа, ‎недавно‏ ‎проведенная ‎в‏ ‎Боливии, ‎серьезно ‎улучшила ‎положение‏ ‎крестьян.‏ ‎Получившие ‎в‏ ‎течение ‎короткого‏ ‎времени ‎собственность ‎на ‎землю ‎и‏ ‎права‏ ‎самоуправления ‎люди‏ ‎в ‎массе‏ ‎своей ‎вовсе ‎не ‎горели ‎желанием‏ ‎свергать‏ ‎правительство.‏ ‎К ‎тому‏ ‎же, ‎президент‏ ‎Рене ‎Баррьентос,‏ ‎даром‏ ‎что ‎пришел‏ ‎к ‎власти ‎в ‎результате ‎переворота,‏ ‎пользовался ‎вполне‏ ‎реальной‏ ‎популярностью ‎у ‎населения,‏ ‎это ‎был‏ ‎умный ‎и ‎толковый ‎популист.

Поэтому‏ ‎из‏ ‎полусотни ‎собравшихся‏ ‎в ‎лагере‏ ‎повстанцев ‎кубинцы ‎оказались ‎самыми ‎многочисленными‏ ‎(17‏ ‎человек), ‎да‏ ‎и ‎остальные‏ ‎съехались ‎буквально ‎со ‎всех ‎краев‏ ‎Латинской‏ ‎Америки‏ ‎— ‎кроме‏ ‎самой ‎Боливии.‏ ‎Вербовка ‎сторонников‏ ‎практически‏ ‎сорвалась.

Между ‎тем,‏ ‎до ‎властей ‎дошли ‎смутные ‎слухи‏ ‎о ‎появлении‏ ‎в‏ ‎лесах ‎каких-то ‎неизвестных‏ ‎людей ‎с‏ ‎оружием. ‎Группа ‎Гевары ‎не‏ ‎вела‏ ‎агитации, ‎поэтому‏ ‎боливийцы ‎сделали‏ ‎наиболее ‎простой ‎вывод: ‎на ‎ранчо‏ ‎Каламина‏ ‎окопались ‎наркодельцы.‏ ‎23 ‎марта‏ ‎1967 ‎года ‎армейский ‎взвод ‎вышел‏ ‎в‏ ‎лес‏ ‎— ‎и‏ ‎угодил ‎в‏ ‎засаду. ‎Вместо‏ ‎банды‏ ‎наркобарона ‎их‏ ‎встретили ‎решительно ‎настроенные ‎партизаны. ‎Итог‏ ‎короткой ‎перестрелки‏ ‎—‏ ‎семеро ‎убитых, ‎14‏ ‎пленных, ‎восемь‏ ‎человек ‎сумели ‎бежать. ‎Победителям‏ ‎достались‏ ‎миномет, ‎несколько‏ ‎старых ‎карабинов‏ ‎и ‎«Узи». ‎Че ‎Гевара ‎начал‏ ‎свою‏ ‎войну ‎в‏ ‎Боливии.

Пленных ‎отпустили‏ ‎ради ‎пущего ‎пропагандистского ‎эффекта. ‎Практически‏ ‎сразу‏ ‎те‏ ‎сообщили ‎своим,‏ ‎что ‎среди‏ ‎нападавших ‎были‏ ‎кубинцы‏ ‎— ‎это‏ ‎поняли ‎по ‎характерному ‎говору.

Повстанцы ‎объявили‏ ‎себя ‎«Национально-освободительной‏ ‎армией‏ ‎Боливии». ‎Однако ‎реакция‏ ‎боливийских ‎крестьян‏ ‎должна ‎была, ‎кажется, ‎заставить‏ ‎этого‏ ‎неукротимого ‎вождя‏ ‎партизан ‎задуматься:‏ ‎местный ‎крестьянский ‎союз ‎тут ‎же‏ ‎мобилизовал‏ ‎своих ‎членов‏ ‎— ‎но‏ ‎не ‎для ‎борьбы ‎на ‎стороне‏ ‎Че‏ ‎против‏ ‎правительства, ‎а‏ ‎наоборот, ‎ради‏ ‎помощи ‎правительственным‏ ‎силам.‏ ‎Однако ‎своротить‏ ‎его ‎с ‎пути ‎уже ‎ничто‏ ‎не ‎могло.

Тем‏ ‎временем‏ ‎президент ‎Боливии ‎Баррьентос‏ ‎связался ‎с‏ ‎американцами ‎и ‎запросил ‎помощи.‏ ‎В‏ ‎Боливию ‎отправилась‏ ‎спецгруппа ‎ЦРУ‏ ‎— ‎небольшая, ‎но ‎отлично ‎оснащенная.‏ ‎Американцы‏ ‎приехали ‎сами‏ ‎и ‎привезли‏ ‎технику ‎и ‎оборудование, ‎включая ‎разведывательные‏ ‎самолеты.‏ ‎Задача‏ ‎«варягов» ‎была‏ ‎двоякой. ‎Американцы‏ ‎собирались ‎во-первых‏ ‎вести‏ ‎разведку, ‎а‏ ‎во-вторых, ‎подготовить ‎из ‎местных ‎кадров‏ ‎хорошо ‎обученный‏ ‎батальон‏ ‎легкой ‎пехоты, ‎заточенный‏ ‎на ‎действия‏ ‎против ‎партизан.

Для ‎выполнения ‎последней‏ ‎задачи‏ ‎в ‎страну‏ ‎приехал ‎не‏ ‎самый ‎широко ‎известный ‎персонаж ‎нашей‏ ‎эпопеи‏ ‎— ‎Ральф‏ ‎Шелтон, ‎майор,‏ ‎«зеленый ‎берет» ‎с ‎опытом ‎войн‏ ‎в‏ ‎Корее,‏ ‎Индокитае ‎и‏ ‎ЛатАме. ‎Собственно,‏ ‎у ‎пресловутых‏ ‎«зеленых‏ ‎беретов» ‎США‏ ‎одна ‎из ‎основных ‎задач ‎—‏ ‎это ‎как‏ ‎раз‏ ‎не ‎лично ‎ползать‏ ‎на ‎брюхе‏ ‎и ‎резать ‎часовых ‎ножами,‏ ‎а‏ ‎учить ‎других,‏ ‎в ‎том‏ ‎числе ‎используя ‎для ‎подготовки ‎коммандос‏ ‎не‏ ‎самый ‎благодарный‏ ‎материал. ‎Шелтон‏ ‎«с ‎колес» ‎развернул ‎учебный ‎лагерь‏ ‎и‏ ‎начал‏ ‎подготовку ‎спецбатальона‏ ‎в ‎650‏ ‎штыков.

Словом, ‎к‏ ‎разгрому‏ ‎отряда ‎Че‏ ‎Гевары ‎отнеслись ‎со ‎всей ‎серьезностью.

Между‏ ‎тем, ‎Че‏ ‎Гевара‏ ‎начал ‎было ‎вести‏ ‎партизанскую ‎войну,‏ ‎но ‎быстро ‎обнаружил, ‎что‏ ‎действительность‏ ‎хуже ‎любых‏ ‎его ‎опасений.‏ ‎Местные ‎жители ‎упорно ‎не ‎хотели‏ ‎вступать‏ ‎в ‎отряд,‏ ‎добровольцев ‎можно‏ ‎было ‎посчитать ‎по ‎пальцам. ‎Гевара‏ ‎хотел‏ ‎было‏ ‎поднять ‎на‏ ‎борьбу ‎многочисленных‏ ‎местных ‎индейцев,‏ ‎но‏ ‎как ‎выяснилось,‏ ‎никто ‎в ‎отряде ‎не ‎знал‏ ‎их ‎языка.

Тут,‏ ‎к‏ ‎слову, ‎Че ‎и‏ ‎команда ‎ошиблись‏ ‎глупо, ‎хотя ‎по-своему ‎извинительно.‏ ‎Они‏ ‎заранее ‎подучили‏ ‎кечуа, ‎но‏ ‎конкретно ‎в ‎том ‎районе, ‎где‏ ‎они‏ ‎находились ‎—‏ ‎какой ‎пердюмонокль‏ ‎— ‎жили ‎гуарани.

От ‎местных ‎коммунистов‏ ‎не‏ ‎было‏ ‎никакого ‎толку.‏ ‎Тем ‎временем,‏ ‎боливийцы ‎быстро‏ ‎и‏ ‎решительно ‎обкладывали‏ ‎район ‎действий ‎партизан, ‎изолируя ‎его‏ ‎от ‎остального‏ ‎мира.‏ ‎Че ‎Гевара ‎сделал‏ ‎очевидный ‎вывод:‏ ‎нужно ‎уходить. ‎Отряд ‎вышел‏ ‎в‏ ‎джунгли.

Однако ‎петля‏ ‎вокруг ‎группы‏ ‎затягивалась ‎все ‎туже. ‎Связь ‎с‏ ‎Кубой‏ ‎и ‎единомышленниками‏ ‎в ‎городах‏ ‎постепенно ‎терялась. ‎Агентов ‎Тани ‎скоро‏ ‎стало‏ ‎невозможно‏ ‎использовать: ‎из‏ ‎отряда ‎уходили‏ ‎дезертиры, ‎так‏ ‎что‏ ‎девушку ‎могли‏ ‎легко ‎опознать. ‎Стычки ‎с ‎солдатами‏ ‎постепенно ‎выбивали‏ ‎из‏ ‎отряда ‎убитых ‎и‏ ‎раненых. ‎При‏ ‎этом ‎борьба ‎за ‎души‏ ‎и‏ ‎умы ‎была‏ ‎проиграна, ‎даже‏ ‎не ‎начавшись: ‎хотя ‎партизаны ‎проходили‏ ‎деревни‏ ‎одну ‎за‏ ‎другой, ‎нигде‏ ‎не ‎удавалось ‎получить ‎достаточно ‎волонтеров.‏ ‎Скорее‏ ‎наоборот,‏ ‎можно ‎было‏ ‎напороться ‎на‏ ‎сторонников ‎властей,‏ ‎которые‏ ‎сообщали ‎военным‏ ‎о ‎передвижениях ‎отряда. ‎Почти ‎все‏ ‎отдельные ‎стычки‏ ‎отряд‏ ‎Че ‎выигрывал. ‎Однако‏ ‎при ‎этом‏ ‎он ‎неуклонно ‎проигрывал ‎войну.‏ ‎Ни‏ ‎одна ‎успешная‏ ‎засада ‎не‏ ‎приближала ‎партизан ‎к ‎общей ‎победе.‏ ‎Лица‏ ‎крестьян, ‎которых‏ ‎Гевара ‎пытается‏ ‎агитировать, ‎непроницаемы. ‎В ‎одном ‎селе‏ ‎сразу‏ ‎десяток‏ ‎местных ‎юношей‏ ‎хочет ‎завербоваться‏ ‎в ‎отряд.‏ ‎Поговорив‏ ‎с ‎ними,‏ ‎заместитель ‎Че ‎узнает ‎их ‎реальные‏ ‎мотивы: ‎«Мы‏ ‎слышали,‏ ‎что ‎вы ‎хорошо‏ ‎платите ‎новобранцам.‏ ‎Если ‎хорошо ‎заплатите, ‎мы‏ ‎будем‏ ‎хорошими ‎партизанами».

Нельзя‏ ‎сказать, ‎что‏ ‎у ‎революционеров ‎не ‎было ‎вовсе‏ ‎никакой‏ ‎социальной ‎базы.‏ ‎Однако ‎выступления‏ ‎и ‎забастовки ‎за ‎пределами ‎лесной‏ ‎зоны‏ ‎быстро‏ ‎разогнала ‎полиция.‏ ‎В ‎деревнях‏ ‎партизаны ‎начали‏ ‎натыкаться‏ ‎на ‎отряды‏ ‎самообороны. ‎При ‎этом ‎армейские ‎части‏ ‎непрерывно ‎висели‏ ‎у‏ ‎партизан ‎на ‎хвосте.‏ ‎Остановиться ‎и‏ ‎передохнуть ‎революционеры ‎не ‎могли.‏ ‎Стоило‏ ‎им ‎проявиться,‏ ‎как ‎район‏ ‎тотчас ‎наполнялся ‎войсками, ‎и ‎революционерам‏ ‎приходилось‏ ‎тут ‎же‏ ‎уходить ‎обратно‏ ‎в ‎леса. ‎Тем ‎более, ‎правительство‏ ‎платило‏ ‎по‏ ‎тысяче ‎долларов‏ ‎за ‎достоверные‏ ‎сведения ‎об‏ ‎отряде.‏ ‎Из-за ‎этого‏ ‎у ‎партизан ‎накапливалась ‎усталость. ‎Вдобавок,‏ ‎присоединившаяся ‎к‏ ‎отряду‏ ‎Таня ‎поступила ‎опрометчиво,‏ ‎оставив ‎в‏ ‎ближайшем ‎городке ‎машину ‎с‏ ‎собственными‏ ‎документами. ‎Автомобиль‏ ‎обнаружила ‎полиция.‏ ‎Теперь ‎ценный ‎агент ‎оказался ‎засвечен‏ ‎до‏ ‎печенок: ‎больше‏ ‎Таню ‎ни‏ ‎в ‎каком ‎качестве ‎нельзя ‎было‏ ‎использовать‏ ‎для‏ ‎разведки. ‎Резидентуры‏ ‎в ‎городах‏ ‎тоже ‎засветились‏ ‎из-за‏ ‎небрежности ‎самих‏ ‎партизан ‎(солдаты ‎нашли ‎тайник ‎с‏ ‎ценными ‎записями‏ ‎в‏ ‎брошенном ‎лагере).

Че ‎отделил‏ ‎небольшой ‎отряд‏ ‎(включая ‎свою ‎возлюбленную) ‎для‏ ‎повышения‏ ‎мобильности, ‎так‏ ‎что ‎теперь‏ ‎все ‎его ‎партизанское ‎войско ‎легко‏ ‎умещалось‏ ‎в ‎один‏ ‎грузовик. ‎Правда,‏ ‎даже ‎в ‎таком ‎виде ‎он‏ ‎ухитрялся‏ ‎наводить‏ ‎шум ‎и‏ ‎часто ‎одерживал‏ ‎эффектные ‎тактические‏ ‎победы.‏ ‎Все-таки ‎Гевара‏ ‎был ‎опытным ‎партизаном, ‎а ‎в‏ ‎его ‎отряде‏ ‎хватало‏ ‎людей ‎с ‎богатым‏ ‎военным ‎опытом,‏ ‎так ‎что ‎солдаты ‎просто‏ ‎боялись‏ ‎связываться ‎с‏ ‎немногочисленным ‎отрядом.‏ ‎Серьезную ‎опасность ‎представлял ‎главным ‎образом‏ ‎натренированный‏ ‎американцами ‎батальон‏ ‎специального ‎назначения‏ ‎и ‎прошедшие ‎дополнительное ‎обучение ‎армейские‏ ‎роты,‏ ‎но‏ ‎они ‎не‏ ‎могли, ‎разумеется,‏ ‎поспеть ‎повсюду.

Среди‏ ‎прочих‏ ‎в ‎лагере‏ ‎находились ‎двое ‎журналистов: ‎Режи ‎Дебре‏ ‎из ‎Франции‏ ‎и‏ ‎Сиро ‎Бустос ‎из‏ ‎Аргентины. ‎Слабо‏ ‎приспособленные ‎к ‎полевой ‎жизни,‏ ‎эти‏ ‎два ‎рафинированных‏ ‎левых ‎интеллектуала‏ ‎быстро ‎начали ‎отягощать ‎отряд, ‎и‏ ‎тот‏ ‎принял ‎решение‏ ‎удалить ‎их‏ ‎из ‎группы. ‎Че ‎собирался ‎использовать‏ ‎их‏ ‎для‏ ‎связи ‎с‏ ‎Кастро ‎на‏ ‎Кубе ‎и‏ ‎с‏ ‎общественностью ‎в‏ ‎Европе. ‎Однако ‎оба ‎журналиста ‎оказались‏ ‎полными ‎банкротами‏ ‎в‏ ‎качестве ‎конспираторов. ‎Два‏ ‎типа ‎чрезвычайно‏ ‎интеллигентного ‎для ‎сельской ‎глуши‏ ‎вида‏ ‎быстро ‎привлекли‏ ‎к ‎себе‏ ‎внимание, ‎и, ‎разумеется, ‎их ‎стремительно‏ ‎скрутили.‏ ‎Дебре ‎выдавал‏ ‎себя ‎за‏ ‎этнографа, ‎исследователя ‎быта ‎индейцев, ‎но‏ ‎при‏ ‎этом‏ ‎не ‎знал‏ ‎ни ‎слова‏ ‎на ‎местном‏ ‎языке,‏ ‎так ‎что‏ ‎крестьянам, ‎а ‎затем ‎и ‎полиции‏ ‎не ‎составило‏ ‎труда‏ ‎сложить ‎два ‎с‏ ‎двумя.

Дебре ‎и‏ ‎Бустоса ‎раскололи ‎простейшим ‎приемом‏ ‎со‏ ‎«злым ‎и‏ ‎добрым ‎следователем»,‏ ‎который ‎использовали ‎боливийцы ‎и ‎американцы.‏ ‎Пленные‏ ‎мало ‎того‏ ‎что ‎сообщили‏ ‎все ‎что ‎знают, ‎Бустос ‎—‏ ‎в‏ ‎прошлом‏ ‎художник ‎—‏ ‎даже ‎набросал‏ ‎для ‎контрразведки‏ ‎портреты‏ ‎людей, ‎которых‏ ‎видел ‎в ‎лагере. ‎Обоих ‎приговорили‏ ‎к ‎30‏ ‎годам‏ ‎тюремного ‎заключения, ‎но‏ ‎в ‎1971‏ ‎году ‎амнистировали ‎и ‎выгнали‏ ‎из‏ ‎Боливии.

Два ‎партизанских‏ ‎отряда ‎быстро‏ ‎потеряли ‎всякую ‎связь ‎друг ‎с‏ ‎другом.‏ ‎Вообще, ‎отряды‏ ‎Че ‎регулярно‏ ‎теряли ‎ориентировку ‎в ‎незнакомых ‎запутанных‏ ‎лесах.‏ ‎В‏ ‎конце ‎августа‏ ‎второй ‎отряд‏ ‎(включавший ‎Таню)‏ ‎повстречал‏ ‎крестьянина ‎по‏ ‎фамилии ‎Рохас. ‎Тот ‎помог ‎им‏ ‎найти ‎место‏ ‎для‏ ‎стоянки ‎и ‎вызвался‏ ‎послужить ‎проводником.‏ ‎Однако, ‎покинув ‎лагерь, ‎Рохас‏ ‎тут‏ ‎же ‎побежал‏ ‎в ‎ближайшую‏ ‎воинскую ‎часть. ‎На ‎следующий ‎день‏ ‎Рохас‏ ‎привел ‎партизан‏ ‎к ‎броду‏ ‎через ‎протекавшую ‎в ‎этих ‎краях‏ ‎реку.‏ ‎Когда‏ ‎маленький ‎отряд‏ ‎в ‎десяток‏ ‎революционеров ‎вышел‏ ‎на‏ ‎середину ‎реки,‏ ‎на ‎партизан ‎обрушился ‎пулеметный ‎огонь‏ ‎из ‎кустарника.‏ ‎Живым‏ ‎остался ‎только ‎один‏ ‎боец, ‎попавший‏ ‎в ‎плен.

К ‎концу ‎лета‏ ‎1967‏ ‎года ‎партизанский‏ ‎отряд ‎Че‏ ‎Гевары ‎был ‎приперт ‎к ‎стенке.‏ ‎Район‏ ‎их ‎действий‏ ‎был ‎изолирован.‏ ‎Подготовленный ‎ЦРУ ‎батальон ‎вел ‎зачистку,‏ ‎осматривая‏ ‎по‏ ‎очереди ‎все‏ ‎ущелья, ‎где‏ ‎могли ‎прятаться‏ ‎партизаны.‏ ‎Каждый ‎каньон‏ ‎прочесывал ‎сильный ‎отряд, ‎имеющий ‎связь‏ ‎с ‎другими.

Свежесформированный‏ ‎батальон‏ ‎был ‎хорошо ‎подготовлен‏ ‎к ‎лесной‏ ‎войне, ‎к ‎тому ‎же,‏ ‎боливийцы‏ ‎могли ‎позволить‏ ‎себе ‎потери.‏ ‎Даже ‎разменивая ‎одного ‎партизана ‎на‏ ‎трех-четырех‏ ‎солдат, ‎Гевара‏ ‎остался ‎бы‏ ‎в ‎убытке. ‎Операция ‎по ‎поимке‏ ‎Че‏ ‎Гевары,‏ ‎названная ‎«Большое‏ ‎сафари», ‎вступила‏ ‎в ‎решающую‏ ‎стадию.

26 сентября‏ ‎передовой ‎дозор‏ ‎отряда ‎Че ‎попал ‎в ‎засаду.‏ ‎От ‎пленных‏ ‎боливийцы‏ ‎уже ‎знали ‎некоторых‏ ‎партизан, ‎и‏ ‎в ‎одном ‎из ‎трупов‏ ‎опознали‏ ‎близкого ‎товарища‏ ‎Гевары, ‎капитана‏ ‎Осорио. ‎В ‎нужный ‎район ‎срочно‏ ‎выдвинулись‏ ‎уже ‎неплохо‏ ‎натренированные ‎коммандос.

Последняя‏ ‎запись ‎в ‎дневнике ‎Че ‎Гевары‏ ‎датируется‏ ‎7‏ ‎октября ‎1967‏ ‎года ‎и‏ ‎начинается ‎со‏ ‎слов‏ ‎«День ‎прошел‏ ‎без ‎всяких ‎осложнений».

В ‎этот ‎момент‏ ‎к ‎району,‏ ‎где‏ ‎партизан ‎засекли ‎агентура‏ ‎из ‎местного‏ ‎населения ‎и ‎воздушная ‎разведка,‏ ‎уже‏ ‎выдвигался ‎отряд‏ ‎боливийских ‎рейнджеров‏ ‎капитана ‎Гари ‎Прадо. ‎Солдаты ‎не‏ ‎знали‏ ‎точно, ‎где‏ ‎находятся ‎партизаны,‏ ‎и ‎прочесывали ‎расщелины ‎одну ‎за‏ ‎другой.‏ ‎Ранним‏ ‎утром ‎8‏ ‎октября ‎они‏ ‎начали ‎зачистку‏ ‎длинного‏ ‎поросшего ‎густым‏ ‎кустарником ‎и ‎лесом ‎каньона. ‎Около‏ ‎часу ‎дня‏ ‎отделение‏ ‎разведки ‎наткнулось ‎на‏ ‎партизан. ‎Для‏ ‎группы ‎Че ‎это ‎была,‏ ‎в‏ ‎общем, ‎нормальная‏ ‎ситуация. ‎Он‏ ‎сам ‎не ‎мог ‎этого ‎знать,‏ ‎но‏ ‎точно ‎в‏ ‎момент, ‎когда‏ ‎в ‎ущелье ‎затрещали ‎карабины, ‎пошли‏ ‎последние‏ ‎24‏ ‎часа ‎его‏ ‎жизни.

В ‎отличие‏ ‎от ‎неуклюжих‏ ‎и‏ ‎слабо ‎обученных‏ ‎солдат ‎и ‎полицейских, ‎которых ‎Гевара‏ ‎до ‎сих‏ ‎пор‏ ‎легко ‎обыгрывал, ‎сейчас‏ ‎против ‎него‏ ‎действовали ‎хорошие, ‎решительные ‎солдаты.‏ ‎Они‏ ‎быстро ‎заняли‏ ‎господствующую ‎позицию‏ ‎и ‎начали ‎косить ‎революционеров ‎огнем‏ ‎с‏ ‎высоты, ‎а‏ ‎на ‎помощь‏ ‎уже ‎выдвинулись ‎свежие ‎силы ‎—‏ ‎еще‏ ‎одна‏ ‎рота. ‎Это‏ ‎уже ‎был‏ ‎оверкилл: ‎пара‏ ‎неполных‏ ‎взводов ‎Че‏ ‎против ‎занимающей ‎высоту ‎роты, ‎усиленной‏ ‎минометами ‎—‏ ‎и‏ ‎еще ‎одной ‎роты‏ ‎на ‎подходе.

Че‏ ‎оказался ‎блокирован ‎отдельно ‎от‏ ‎своих‏ ‎и ‎отстреливался‏ ‎из-за ‎валуна.‏ ‎Бой ‎длился ‎недолго. ‎Партизаны ‎сумели‏ ‎оторваться‏ ‎от ‎преследования,‏ ‎однако ‎во‏ ‎время ‎боя ‎четверо ‎повстанцев ‎были‏ ‎убиты,‏ ‎а‏ ‎несколько ‎человек‏ ‎попали ‎в‏ ‎плен. ‎Среди‏ ‎пленных‏ ‎рейнджеры ‎опознали‏ ‎Че ‎Гевару ‎— ‎тоже ‎с‏ ‎легким ‎ранением.‏ ‎У‏ ‎самих ‎боливийцев ‎были‏ ‎трое ‎погибших‏ ‎и ‎трое ‎раненых.

Повстанческий ‎лидер‏ ‎не‏ ‎то ‎чтоб‏ ‎собирался ‎сдаваться,‏ ‎и ‎к ‎моменту ‎захвата ‎пуля‏ ‎раздробила‏ ‎карабин, ‎из‏ ‎которого ‎он‏ ‎стрелял. ‎Боливийцы, ‎правда, ‎утверждают, ‎что‏ ‎все‏ ‎было‏ ‎проще ‎—‏ ‎его ‎обнаружили‏ ‎в ‎кустах‏ ‎и‏ ‎заставили ‎поднять‏ ‎руки, ‎ранение ‎было ‎совсем ‎легким,‏ ‎а ‎кроме‏ ‎реально‏ ‎поврежденной ‎винтовки ‎у‏ ‎него ‎был‏ ‎пистолет ‎с ‎полной ‎обоймой.

Нота‏ ‎Бени.‏ ‎В ‎общем,‏ ‎наш ‎герой‏ ‎сдался ‎в ‎ситуации, ‎дающей ‎мало‏ ‎шансов‏ ‎на ‎победу,‏ ‎но ‎умирать‏ ‎он ‎в ‎тот ‎момент ‎явно‏ ‎не‏ ‎собирался.‏ ‎Мало ‎того,‏ ‎в ‎первые‏ ‎часы ‎плена‏ ‎его‏ ‎живо ‎интересовал‏ ‎вопрос, ‎где ‎его ‎будут ‎судить,‏ ‎и ‎вообще,‏ ‎как‏ ‎пойдет ‎дело ‎дальше.‏ ‎Об ‎отсутствии‏ ‎в ‎Боливии ‎смертной ‎казни‏ ‎он,‏ ‎скорее ‎всего,‏ ‎знал. ‎Можно,‏ ‎конечно, ‎только ‎предполагать, ‎каковы ‎были‏ ‎дальнейшие‏ ‎намерения ‎команданте,‏ ‎но ‎похоже,‏ ‎он ‎собирался ‎превратить ‎процесс ‎над‏ ‎собой‏ ‎в‏ ‎шоу ‎(что-что,‏ ‎а ‎речи‏ ‎говорить ‎он‏ ‎любил‏ ‎и ‎умел),‏ ‎убивать ‎его ‎в ‎тюрьме ‎будет‏ ‎крайне ‎неудобно,‏ ‎а‏ ‎там ‎кривая ‎вывезет,‏ ‎глядишь, ‎еще‏ ‎какой ‎Пауэрс ‎упадет, ‎и‏ ‎он‏ ‎будет ‎одним‏ ‎из ‎первых‏ ‎кандидатов ‎на ‎обмен. ‎Характерна, ‎кстати,‏ ‎фраза,‏ ‎которую ‎он‏ ‎произнес ‎сдаваясь:‏ ‎«Я ‎Че ‎Гевара, ‎живой ‎я‏ ‎стою‏ ‎больше,‏ ‎чем ‎мертвый».‏ ‎Это, ‎конечно,‏ ‎не ‎трусость‏ ‎—‏ ‎все-таки ‎он‏ ‎не ‎бросался ‎очертя ‎голову ‎бежать,‏ ‎да ‎и‏ ‎вероятность‏ ‎бессудной ‎расправы ‎он‏ ‎не ‎мог‏ ‎не ‎учитывать. ‎Однако ‎от‏ ‎безоглядного‏ ‎героизма ‎и‏ ‎борьбы ‎до‏ ‎последней ‎капли ‎жизненных ‎соков ‎тут‏ ‎тоже‏ ‎немного.

Прадо ‎сверился‏ ‎с ‎рисованным,‏ ‎но ‎довольно ‎точным ‎портетом, ‎убедился,‏ ‎что‏ ‎перед‏ ‎ним ‎Че‏ ‎Гевара, ‎и‏ ‎связал ‎ему‏ ‎руки‏ ‎его ‎же‏ ‎ремнем. ‎В ‎это ‎время ‎на‏ ‎место ‎уже‏ ‎летел‏ ‎подполковник ‎боливийской ‎армии‏ ‎Селич.

Дрожа ‎от‏ ‎возбуждения, ‎Селич ‎приблизился ‎к‏ ‎пленнику,‏ ‎чтобы ‎убедиться:‏ ‎это ‎действительно‏ ‎он. ‎Состоялся ‎короткий ‎диалог: ‎«Наша‏ ‎армия‏ ‎не ‎такая,‏ ‎как ‎вы‏ ‎себе ‎представляли» ‎— ‎«Я ‎был‏ ‎ранен,‏ ‎пуля‏ ‎разбила ‎карабин,‏ ‎так ‎что‏ ‎иного ‎выбора‏ ‎не‏ ‎было». ‎Селич‏ ‎отправил ‎Че ‎в ‎сопровождении ‎нескольких‏ ‎офицеров ‎и‏ ‎солдат‏ ‎в ‎Ла-Игеру, ‎деревеньку‏ ‎неподалеку. ‎Вместе‏ ‎с ‎ними ‎шли ‎мобилизованные‏ ‎крестьяне,‏ ‎они ‎несли‏ ‎тела ‎партизан,‏ ‎убитых ‎в ‎этом ‎бою. ‎Ла-Игера‏ ‎—‏ ‎это ‎маленькая‏ ‎деревня ‎всего‏ ‎из ‎17-18 ‎домов. ‎Там ‎атамана‏ ‎повстанцев‏ ‎поместили‏ ‎в ‎кабинет‏ ‎крохотной ‎местной‏ ‎школы. ‎В‏ ‎соседних‏ ‎зданиях ‎находились‏ ‎еще ‎двое ‎пленных ‎партизан, ‎захваченных‏ ‎в ‎бою‏ ‎в‏ ‎каньоне ‎Кебрада-дель-Юро.

Селич ‎не‏ ‎отказал ‎себе‏ ‎в ‎удовольствии ‎поговорить ‎с‏ ‎таким‏ ‎знаменитым ‎противником.‏ ‎Правда, ‎этот‏ ‎диалог ‎был ‎не ‎особенно ‎содержательным.‏ ‎Селич‏ ‎задал ‎откровенно‏ ‎глупый ‎вопрос,‏ ‎почему ‎Че ‎Гевара ‎выглядит ‎подавленным,‏ ‎тот‏ ‎дал‏ ‎очевидный ‎ответ‏ ‎— ‎«Потому‏ ‎что ‎я‏ ‎проиграл».‏ ‎После ‎нескольких‏ ‎подобных ‎реплик ‎Че ‎начал ‎агитировать‏ ‎в ‎пользу‏ ‎социалистического‏ ‎строя, ‎но ‎здесь‏ ‎его ‎оборвал‏ ‎уже ‎полковник. ‎Селич ‎заявил,‏ ‎что‏ ‎экспедиция ‎Че‏ ‎— ‎это‏ ‎вторжение ‎в ‎Боливию. ‎Тот ‎только‏ ‎плечами‏ ‎пожал: ‎«Эти‏ ‎ребята», ‎—‏ ‎сказал ‎он, ‎кивнув ‎на ‎трупы‏ ‎своих‏ ‎товарищей‏ ‎— ‎«Имели‏ ‎на ‎Кубе‏ ‎все ‎что‏ ‎хотели,‏ ‎но ‎отправились‏ ‎сюда, ‎чтобы ‎умереть ‎как ‎собаки.‏ ‎Неужели ‎вы‏ ‎не‏ ‎видите, ‎в ‎каких‏ ‎условиях ‎живут‏ ‎крестьяне? ‎Они ‎живут ‎почти‏ ‎как‏ ‎дикари ‎—‏ ‎в ‎такой‏ ‎нищете, ‎при ‎виде ‎которой ‎сердце‏ ‎у‏ ‎кого ‎угодно‏ ‎обольется ‎кровью…»

Допрос‏ ‎решили ‎отложить ‎на ‎следующий ‎день,‏ ‎как‏ ‎и‏ ‎преследование ‎остатков‏ ‎партизан. ‎Под‏ ‎треск ‎выстрелов‏ ‎и‏ ‎рокот ‎вертолетов‏ ‎наступила ‎ночь, ‎в ‎которую ‎мало‏ ‎кто ‎спал‏ ‎спокойно.

В‏ ‎07:30 ‎в ‎Ла-Игере‏ ‎приземлился ‎вертолет.‏ ‎На ‎нем ‎прилетели ‎полковник‏ ‎боливийской‏ ‎армии ‎Зентено‏ ‎Анайя ‎и‏ ‎спецагент ‎ЦРУ ‎Феликс ‎Родригес. ‎Родригес‏ ‎был‏ ‎истинным ‎антагонистом‏ ‎Че. ‎Кубинец,‏ ‎воевавший ‎против ‎Кастро ‎и ‎Гевары‏ ‎еще‏ ‎во‏ ‎времена ‎революции‏ ‎на ‎Кубе,‏ ‎он ‎постоянно‏ ‎пересекался‏ ‎с ‎Че,‏ ‎находясь ‎с ‎ним ‎по ‎разные‏ ‎стороны ‎баррикад.‏ ‎Даже‏ ‎по ‎темпераменту ‎они‏ ‎были ‎противоположны:‏ ‎импульсивный ‎бунтарь ‎и ‎сдержанный‏ ‎консерватор.‏ ‎Теперь ‎старые‏ ‎противники ‎встретились‏ ‎лично.

В ‎этот ‎момент ‎полковник ‎Сентено‏ ‎пытался‏ ‎допрашивать ‎Че‏ ‎Гевару. ‎Тот‏ ‎лежал ‎связанный ‎на ‎полу, ‎и‏ ‎рядом‏ ‎с‏ ‎ним ‎—‏ ‎два ‎мертвых‏ ‎тела ‎его‏ ‎товарищей.‏ ‎Взбешенный ‎Сентено‏ ‎на ‎повышенных ‎тонах ‎пытался ‎получить‏ ‎ответ ‎хотя‏ ‎бы‏ ‎на ‎один ‎вопрос,‏ ‎но ‎Че,‏ ‎как ‎истый ‎партизан, ‎просто‏ ‎молчал.‏ ‎Сентено ‎вылетел‏ ‎за ‎дверь.‏ ‎Родригес ‎обратился ‎к ‎команданте: ‎«Я‏ ‎хочу‏ ‎поговорить ‎с‏ ‎вами». ‎Ответ‏ ‎был ‎коротким: ‎«Никто ‎не ‎смеет‏ ‎со‏ ‎мной‏ ‎разговаривать». ‎Однако‏ ‎Родригесу ‎удалось‏ ‎побеседовать ‎с‏ ‎легендарным‏ ‎революционером: ‎«Я‏ ‎здесь ‎не ‎для ‎того, ‎чтобы‏ ‎допрашивать ‎вас,‏ ‎я‏ ‎хочу ‎поговорить. ‎Я‏ ‎восхищаюсь ‎вами,‏ ‎вы ‎здесь, ‎потому ‎что‏ ‎вы‏ ‎верите ‎в‏ ‎свои ‎идеи,‏ ‎хотя ‎я ‎знаю, ‎что ‎они‏ ‎ошибочны.‏ ‎Я ‎просто‏ ‎пришел ‎поговорить».

Это‏ ‎оказался ‎веский ‎довод. ‎Че ‎недоверчиво‏ ‎смотрел‏ ‎на‏ ‎Родригеса. ‎Затем‏ ‎он ‎попросил,‏ ‎чтобы ‎его‏ ‎развязали.‏ ‎Два ‎врага‏ ‎присели ‎на ‎скамейку ‎и ‎как‏ ‎ни ‎в‏ ‎чем‏ ‎не ‎бывало ‎завели‏ ‎разговор ‎о‏ ‎второстепенных ‎вещах. ‎Родригес ‎спрашивал‏ ‎о‏ ‎восстании ‎в‏ ‎Африке, ‎о‏ ‎минувших ‎экспедициях ‎и ‎боях. ‎Впрочем,‏ ‎попытки‏ ‎выудить ‎действительно‏ ‎ценную ‎информацию‏ ‎Че ‎мягко ‎отводил. ‎Эта ‎светская‏ ‎болтовня‏ ‎мало‏ ‎напоминала ‎диалог‏ ‎непримиримых ‎врагов.‏ ‎Но ‎в‏ ‎этот‏ ‎самый ‎момент‏ ‎за ‎спинами ‎Че ‎и ‎Родригеса‏ ‎решалось, ‎кому‏ ‎жить,‏ ‎а ‎кому ‎умереть.

В‏ ‎Боливии ‎не‏ ‎существовало ‎смертной ‎казни, ‎то‏ ‎есть,‏ ‎о ‎расстреле‏ ‎по ‎приговору‏ ‎суда ‎дело ‎в ‎любом ‎случае‏ ‎не‏ ‎шло. ‎Однако‏ ‎все ‎прекрасно‏ ‎понимали, ‎что ‎Че ‎с ‎его‏ ‎ораторскими‏ ‎талантами‏ ‎превратит ‎любой‏ ‎суд ‎над‏ ‎ним ‎в‏ ‎агитационное‏ ‎шоу, ‎и‏ ‎вот ‎тут-то ‎подсудимый ‎на ‎собственном‏ ‎процессе ‎может‏ ‎оказаться‏ ‎для ‎правительства ‎по-настоящему‏ ‎опасным. ‎Вдобавок,‏ ‎он ‎пользовался ‎симпатиями ‎множества‏ ‎людей,‏ ‎включая ‎западную‏ ‎интеллигенцию. ‎Так‏ ‎что ‎судебный ‎процесс ‎не ‎обещал‏ ‎быть‏ ‎легким, ‎и‏ ‎таил ‎для‏ ‎правительства ‎множество ‎подводных ‎камней. ‎Все‏ ‎эти‏ ‎доводы‏ ‎изложил ‎президенту‏ ‎Баррьентосу ‎резидент‏ ‎ЦРУ. ‎Тот‏ ‎согласился,‏ ‎и ‎соответствующий‏ ‎приказ ‎ушел ‎вниз.

Тогда ‎же ‎была‏ ‎сделана ‎одна‏ ‎из‏ ‎самых ‎известных ‎фотографий‏ ‎всех ‎времен‏ ‎и ‎народов. ‎Из ‎интервью‏ ‎Родригеса:

«…Зашел‏ ‎пилот ‎и‏ ‎сказал: ‎„Капитан,‏ ‎майор ‎Сауседо ‎хочет ‎сфотографироваться ‎с‏ ‎заключенным“.‏ ‎В ‎руках‏ ‎у ‎него‏ ‎был ‎фотоаппарат ‎Pentax, ‎переданный ‎главой‏ ‎разведки.‏ ‎Я‏ ‎спросил ‎у‏ ‎Че ‎Гевары:‏ ‎„Команданте, ‎вы‏ ‎не‏ ‎против?“. ‎И‏ ‎он ‎ответил: ‎„Нет“. ‎Мы ‎вывели‏ ‎его ‎из‏ ‎школьного‏ ‎здания, ‎встали ‎напротив.‏ ‎Я ‎передал‏ ‎фотоаппарат ‎майору, ‎придержал ‎Че‏ ‎Гевару‏ ‎и ‎сказал:‏ ‎„Смотрите, ‎Команданте,‏ ‎сейчас ‎вылетит ‎птичка“. ‎И ‎он‏ ‎засмеялся.

Конечно,‏ ‎когда ‎они‏ ‎сняли ‎его,‏ ‎он ‎изменил ‎выражение ‎лица ‎и‏ ‎снова‏ ‎стал‏ ‎серьезным. ‎К‏ ‎слову, ‎когда‏ ‎эти ‎снимки‏ ‎передавались‏ ‎ЦРУ ‎в‏ ‎Ла-Пас, ‎я ‎сказал, ‎что ‎там‏ ‎есть ‎фотография‏ ‎со‏ ‎мной ‎и ‎смеющимся‏ ‎Че ‎Геварой,‏ ‎но ‎оказалось, ‎что ‎нет‏ ‎—‏ ‎он ‎изменил‏ ‎выражение ‎лица‏ ‎как ‎раз ‎перед ‎тем, ‎как‏ ‎был‏ ‎сделан ‎снимок.

Часов‏ ‎в ‎10‏ ‎Родригес ‎принял ‎звонок. ‎«Вы ‎уполномочены‏ ‎верховным‏ ‎командованием‏ ‎провести ‎операцию‏ ‎500 ‎и‏ ‎600». ‎—‏ ‎«Вы‏ ‎можете ‎повторить‏ ‎сообщение?» ‎— ‎«Вы ‎уполномочены ‎провести‏ ‎операцию ‎500‏ ‎и‏ ‎600». ‎Цифры ‎означали:‏ ‎500 ‎—‏ ‎«Че ‎Гевара», ‎а ‎600‏ ‎—‏ ‎«убить».

Родригес ‎обратился‏ ‎к ‎полковнику‏ ‎Сентено: ‎Че ‎Гевара ‎куда ‎полезнее‏ ‎живым,‏ ‎да ‎и‏ ‎казнь ‎без‏ ‎суда ‎— ‎не ‎дело, ‎в‏ ‎конце‏ ‎концов,‏ ‎под ‎рукой‏ ‎вертолет, ‎можно‏ ‎вывезти ‎пленника‏ ‎хоть‏ ‎в ‎Панаму.‏ ‎Ответ: ‎«Это ‎приказ ‎президента». ‎Участь‏ ‎Че ‎была‏ ‎решена.

Родригес‏ ‎ожидал ‎указаний. ‎В‏ ‎какой-то ‎момент‏ ‎к ‎нему ‎подошла ‎учительница‏ ‎с‏ ‎радиоприемником ‎в‏ ‎руке ‎и‏ ‎спросила: ‎«Капитан, ‎когда ‎вы ‎собираетесь‏ ‎его‏ ‎убить?» ‎«Почему‏ ‎вы ‎спрашиваете‏ ‎об ‎этом?» ‎— ‎удивился ‎Родригес.‏ ‎Как‏ ‎оказалось,‏ ‎по ‎радио‏ ‎уже ‎передали,‏ ‎что ‎Че‏ ‎погиб‏ ‎в ‎бою.‏ ‎Женщина ‎увидела, ‎как ‎Родригес ‎фотографируется‏ ‎с ‎Геварой,‏ ‎и‏ ‎все ‎поняла. ‎Стало‏ ‎ясно, ‎что‏ ‎приказ ‎о ‎казни ‎окончательный.

Родригес‏ ‎вошел‏ ‎к ‎Че.‏ ‎«Команданте, ‎я‏ ‎прошу ‎прощения. ‎Я ‎сделал ‎все‏ ‎что‏ ‎мог». ‎Че‏ ‎Гевара ‎сильно‏ ‎побледнел, ‎но ‎быстро ‎овладел ‎собой.‏ ‎«Лучше‏ ‎так»,‏ ‎— ‎сказал‏ ‎он.

Че ‎Гевара‏ ‎сделал ‎последние‏ ‎распоряжения.‏ ‎В ‎частности,‏ ‎он ‎попросил ‎отдать ‎свою ‎трубку‏ ‎бойцу, ‎который‏ ‎хорошо‏ ‎с ‎ним ‎обращался.‏ ‎Разыгралась ‎некрасивая‏ ‎сцена: ‎один ‎из ‎солдат‏ ‎хотел‏ ‎заполучить ‎трубку‏ ‎себе, ‎но‏ ‎подумав, ‎Че ‎Гевара ‎отдал ‎ее‏ ‎Родригесу.‏ ‎Кроме ‎того,‏ ‎он ‎попросил‏ ‎передать ‎Фиделю, ‎что ‎тот ‎скоро‏ ‎увидит‏ ‎победу‏ ‎революции ‎в‏ ‎Америке, ‎и‏ ‎его ‎жене‏ ‎—‏ ‎чтобы ‎она‏ ‎вышла ‎замуж ‎снова ‎и ‎постаралась‏ ‎быть ‎счастливой.

Сам‏ ‎Родригес‏ ‎не ‎хотел ‎выполнять‏ ‎грязную ‎работу,‏ ‎и ‎поручил ‎ее ‎Марио‏ ‎Терану,‏ ‎сержанту ‎боливийских‏ ‎войск. ‎Стрелять‏ ‎требовалось ‎в ‎грудь ‎— ‎чтобы‏ ‎представить‏ ‎случившееся ‎как‏ ‎гибель ‎в‏ ‎бою. ‎Как ‎это ‎часто ‎бывает,‏ ‎Теран,‏ ‎хотевший‏ ‎отомстить ‎революционеру‏ ‎за ‎смерть‏ ‎товарищей, ‎растерялся,‏ ‎когда‏ ‎потребовалось ‎убить‏ ‎безоружного ‎врага. ‎Согласно ‎всем ‎данным,‏ ‎Че ‎Гевара‏ ‎во‏ ‎время ‎своего ‎расстрела‏ ‎вел ‎себя‏ ‎спокойно ‎и ‎с ‎достоинством.‏ ‎«Не‏ ‎будь ‎кретином,‏ ‎— ‎сказал‏ ‎он ‎Терану, ‎— ‎я ‎знаю,‏ ‎что‏ ‎ты ‎пришел‏ ‎убить ‎меня.‏ ‎Я ‎знаю, ‎что ‎ты ‎убьешь‏ ‎меня,‏ ‎но‏ ‎хочу, ‎чтобы‏ ‎ты ‎знал‏ ‎— ‎ты‏ ‎убиваешь‏ ‎человека».

Собравшись ‎с‏ ‎силами, ‎сержант, ‎наконец, ‎выстрелил. ‎Судя‏ ‎по ‎всему,‏ ‎он‏ ‎действительно ‎волновался, ‎совершая‏ ‎экзекуцию: ‎Теран‏ ‎выпустил ‎весь ‎магазин ‎своей‏ ‎винтовки.‏ ‎На ‎теле‏ ‎осталось ‎8‏ ‎ранений ‎— ‎рука, ‎нога, ‎ключица,‏ ‎грудная‏ ‎клетка.

Затем ‎Родригес‏ ‎забрал ‎часы‏ ‎убитого. ‎Офицеры ‎вошли ‎в ‎помещение.‏ ‎Боливийский‏ ‎ротный‏ ‎Сельсо ‎Торрелио‏ ‎сказал: ‎«Сукин‏ ‎сын, ‎ты‏ ‎убил‏ ‎так ‎много‏ ‎моих ‎людей». Гари ‎Прадо ‎волновали ‎более‏ ‎глобальные ‎вопросы:‏ ‎«Мы‏ ‎справились ‎с ‎партизанами‏ ‎в ‎Южной‏ ‎Америке». ‎В ‎два ‎часа‏ ‎прилетел‏ ‎вертолет. ‎Офицеры‏ ‎вышли, ‎кроме‏ ‎одного ‎— ‎в ‎комнате ‎наедине‏ ‎с‏ ‎телом ‎Че‏ ‎остался ‎Феликс‏ ‎Родригес. ‎Он ‎омыл ‎лицо ‎покойного.‏ ‎Затем‏ ‎Че‏ ‎понесли ‎к‏ ‎вертолету. ‎Погибшего‏ ‎на ‎прощание‏ ‎благословил‏ ‎католический ‎священник.‏ ‎Ирония ‎момента: ‎в ‎последний ‎путь‏ ‎погибшего ‎атеиста,‏ ‎левого‏ ‎радикала, ‎провожал ‎христианский‏ ‎священнослужитель.

Труп ‎уложили‏ ‎в ‎прачечной, ‎которая ‎служила‏ ‎вместо‏ ‎морга. ‎Погибшего‏ ‎выставили ‎на‏ ‎обозрение ‎публики ‎и ‎прессы, ‎чтобы‏ ‎исключить‏ ‎спекуляции. ‎Врач‏ ‎даже ‎обработал‏ ‎труп, ‎чтобы ‎замедлить ‎разложение. ‎Тело‏ ‎некоторое‏ ‎время‏ ‎пролежало, ‎доступное‏ ‎для ‎посещения.‏ ‎Несколько ‎прядей‏ ‎волос‏ ‎срезали ‎на‏ ‎амулеты ‎местные ‎жители, ‎а ‎журналисты‏ ‎фотографировали ‎покойного‏ ‎атамана.

Отряд,‏ ‎оставшийся ‎без ‎предводителя,‏ ‎был ‎вскоре‏ ‎окончательно ‎разгромлен. ‎Из ‎17‏ ‎кубинцев,‏ ‎участвовавших ‎в‏ ‎экспедиции ‎Че‏ ‎Гевары, ‎выжили ‎лишь ‎трое. ‎Волонтеры‏ ‎из‏ ‎других ‎стран‏ ‎тоже ‎в‏ ‎основном ‎погибли. ‎Лишь ‎единицы ‎сумели‏ ‎остаться‏ ‎в‏ ‎живых.

Некоторое ‎время‏ ‎решали, ‎что‏ ‎делать ‎с‏ ‎трупом.

Родригес:

»…Там‏ ‎был ‎главнокомандующий‏ ‎армией ‎Боливии, ‎генерал ‎Овандо ‎Кандиа.‏ ‎Он ‎сказал:‏ ‎«Если‏ ‎Кастро ‎будет ‎отрицать,‏ ‎что ‎это‏ ‎Че ‎Гевара, ‎нам ‎нужны‏ ‎неоспоримые‏ ‎доказательства». ‎И‏ ‎он ‎предложил‏ ‎отрубить ‎ему ‎голову. ‎На ‎что‏ ‎я‏ ‎сказал: ‎«Генерал,‏ ‎вы ‎не‏ ‎можете ‎этого ‎сделать». ‎«Почему ‎нет?»,‏ ‎—‏ ‎спросил‏ ‎он. ‎Я‏ ‎сказал: ‎«Даже‏ ‎если ‎Кастро‏ ‎будет‏ ‎отрицать, ‎что‏ ‎это ‎Че, ‎вы ‎являетесь ‎главой‏ ‎генштаба, ‎вы‏ ‎не‏ ‎можете ‎в ‎качестве‏ ‎доказательства ‎предоставить‏ ‎человеческую ‎голову». ‎«Что ‎же‏ ‎ты‏ ‎предлагаешь?», ‎—‏ ‎спросил ‎он.‏ ‎Я ‎сказал: ‎«Если ‎вы ‎хотите‏ ‎неспоримое‏ ‎доказательство ‎—‏ ‎отрежьте ‎ему‏ ‎один ‎палец. ‎У ‎нас ‎есть‏ ‎отпечатки‏ ‎аргентинской‏ ‎полиции, ‎это‏ ‎можно ‎проверить».‏ ‎Тогда ‎он‏ ‎велел‏ ‎отрезать ‎ему‏ ‎обе ‎руки.

Так, ‎примерно ‎в ‎3‏ ‎часа ‎ночи,‏ ‎когда‏ ‎вокруг ‎не ‎было‏ ‎прессы, ‎наш‏ ‎знакомый ‎доктор ‎отрезал ‎Че‏ ‎Геваре‏ ‎кисти ‎руки‏ ‎и ‎поместил‏ ‎их ‎в ‎формальдегид. ‎Затем ‎они‏ ‎отвезли‏ ‎тело ‎к‏ ‎взлетной ‎полосе‏ ‎у ‎Вальегранде ‎и ‎похоронили ‎его».

Земная‏ ‎жизнь‏ ‎Эрнесто‏ ‎Гевары ‎кончилась.‏ ‎Началась ‎жизнь‏ ‎культурного ‎героя‏ ‎Че.

В‏ ‎своем ‎последнем‏ ‎походе ‎Че, ‎конечно, ‎явил ‎все‏ ‎особенности ‎своей‏ ‎кипучей‏ ‎натуры. ‎Энергия, ‎воля,‏ ‎уверенность ‎в‏ ‎правоте ‎своего ‎дела ‎—‏ ‎и‏ ‎абсолютное ‎нежелание‏ ‎считаться ‎с‏ ‎объективными ‎обстоятельствами. ‎Удивительно, ‎но ‎последнее,‏ ‎что‏ ‎интересовало ‎освободителя‏ ‎— ‎это‏ ‎желание ‎боливийских ‎крестьян, ‎чтобы ‎их‏ ‎освобождали.‏ ‎Че‏ ‎увлекал ‎сам‏ ‎процесс ‎революционной‏ ‎борьбы ‎и‏ ‎партизанской‏ ‎войны. ‎Однако‏ ‎для ‎того, ‎чтобы ‎революция ‎произошла,‏ ‎мало ‎самому‏ ‎желать‏ ‎погибнуть ‎за ‎ее‏ ‎идеалы. ‎Нужно,‏ ‎чтобы ‎народ, ‎за ‎который‏ ‎так‏ ‎радеют ‎повстанцы,‏ ‎сам ‎хотел‏ ‎бы, ‎чтобы ‎они ‎его ‎освободили.