Данелия дарит Афоне с Мимино забвенье

Пик ‎в‏ ‎карьере ‎Данелии ‎приходится ‎на ‎вторую‏ ‎половину ‎70-х:‏ ‎подряд‏ ‎выходят ‎«Афоня», ‎«Мимино»‏ ‎и ‎«Осенний‏ ‎марафон». ‎И ‎все ‎три‏ ‎фильма‏ ‎посвящены ‎основным‏ ‎мужским ‎проблемам:‏ ‎выбор ‎жизненного ‎пути, ‎статус ‎(пусть‏ ‎и‏ ‎профессиональный) ‎и‏ ‎трудности ‎с‏ ‎выбором ‎женщин ‎(приправленные ‎кризисом ‎среднего‏ ‎возраста).‏ ‎И‏ ‎если ‎Басилашвили‏ ‎в ‎«Марафоне»‏ ‎играет ‎героя,‏ ‎который‏ ‎вроде ‎бы‏ ‎хочет ‎измениться, ‎а ‎вроде ‎бы‏ ‎и ‎не‏ ‎очень,‏ ‎то ‎Куравлёву ‎с‏ ‎Кикабидзе ‎достаются‏ ‎персонажи ‎сказок, ‎к ‎которым‏ ‎прилетают‏ ‎добрые ‎феи‏ ‎в ‎голубом‏ ‎вертолёте, ‎а ‎царевны ‎сами ‎бросаются‏ ‎им‏ ‎на ‎ручки‏ ‎(или ‎верно‏ ‎ждут ‎у ‎колодца ‎в ‎туфлях‏ ‎на‏ ‎высокой‏ ‎платформе).

Бузыкин ‎в‏ ‎кризисе ‎настолько‏ ‎глубоком, ‎что‏ ‎больше‏ ‎похоже ‎на‏ ‎то, ‎что ‎это ‎его ‎естественное‏ ‎состояние, ‎и‏ ‎единственное,‏ ‎на ‎что ‎он‏ ‎полагается, ‎—‏ ‎это ‎ложь. ‎Борщёв ‎катится‏ ‎кубарем‏ ‎на ‎дно‏ ‎жизни, ‎но‏ ‎где-то ‎там, ‎в ‎родной ‎деревне,‏ ‎у‏ ‎него ‎есть‏ ‎спасательный ‎круг‏ ‎в ‎виде ‎тёти ‎Фроси ‎и‏ ‎дома,‏ ‎в‏ ‎котором ‎он‏ ‎вырос. ‎Но‏ ‎Афоня ‎настолько‏ ‎уже‏ ‎опустился, ‎что‏ ‎даже ‎не ‎знает ‎о ‎смерти‏ ‎единственного ‎близкого‏ ‎человека.‏ ‎Брагинский ‎к ‎персонажу‏ ‎был ‎жесток‏ ‎и ‎не ‎дал ‎ему‏ ‎никакого‏ ‎шанса: ‎кто‏ ‎жил ‎мечтой‏ ‎вернуться ‎в ‎детство, ‎неблагонадёжен ‎для‏ ‎взрослой‏ ‎жизни. ‎Данелия‏ ‎же ‎подарил‏ ‎ему ‎спасение ‎через ‎молодую ‎наивную‏ ‎и‏ ‎давно‏ ‎влюблённую ‎в‏ ‎него ‎медсестру.

Мимино‏ ‎тоже ‎хочет‏ ‎вернуться‏ ‎в ‎прошлое,‏ ‎но ‎не ‎в ‎детство, ‎а‏ ‎в ‎свои‏ ‎лучшие‏ ‎молодые ‎годы, ‎когда‏ ‎он ‎летал‏ ‎на ‎больших ‎самолётах ‎и‏ ‎у‏ ‎него ‎были‏ ‎перспективы. ‎Однокурсник‏ ‎весь ‎в ‎белом ‎с ‎двумя‏ ‎прекрасными‏ ‎стюардессами, ‎случайно‏ ‎севший ‎на‏ ‎местный ‎аэродром ‎на ‎своём ‎ТУ-144,‏ ‎разбередил‏ ‎в‏ ‎нём ‎дремавшую‏ ‎8 ‎лет‏ ‎страсть ‎к‏ ‎большой‏ ‎лётной ‎карьере.‏ ‎Он ‎тоже ‎хочет ‎себе ‎сверхзвуковой‏ ‎лайнер, ‎красивую‏ ‎стюардессу‏ ‎и ‎белые ‎штаны.‏ ‎И ‎благодаря‏ ‎тому, ‎что ‎мир ‎не‏ ‎без‏ ‎добрых ‎людей,‏ ‎человек, ‎годами‏ ‎не ‎водивший ‎даже ‎кукурузник, ‎оказывается‏ ‎за‏ ‎штурвалом ‎флагмана‏ ‎гражданской ‎авиации.‏ ‎Но ‎получив ‎всё ‎это ‎от‏ ‎волшебника‏ ‎(который‏ ‎сперва, ‎как‏ ‎полагается ‎доброй‏ ‎фее, ‎признал‏ ‎его‏ ‎за ‎потерянного‏ ‎крестника ‎— ‎сына ‎погибшего ‎сослуживца,‏ ‎— ‎но‏ ‎решившего‏ ‎помочь ‎и ‎незнакомому),‏ ‎Мизандари ‎понимает,‏ ‎что ‎его ‎сердце ‎всегда‏ ‎стремилось‏ ‎к ‎другому‏ ‎— ‎к‏ ‎своему ‎маленькому ‎дому ‎в ‎маленьком‏ ‎селе‏ ‎высоко ‎в‏ ‎горах ‎и‏ ‎своему ‎маленькому ‎вертолёту-бабочке.

Данелия ‎отчётливо ‎понимал,‏ ‎что‏ ‎снимает‏ ‎сказки, ‎и‏ ‎говорил, ‎что‏ ‎избыточный ‎реализм‏ ‎его‏ ‎мало ‎интересует,‏ ‎но ‎если ‎развивать ‎эти ‎аллегории,‏ ‎то ‎выходит,‏ ‎что‏ ‎сказочник ‎возвращает ‎своих‏ ‎персонажей ‎в‏ ‎изначальное ‎состояние, ‎избавляя ‎от‏ ‎терзаний,‏ ‎борьбы ‎и‏ ‎амбиций, ‎а‏ ‎не ‎только ‎от ‎невзгод, ‎конфликтов‏ ‎и‏ ‎страстей. ‎Это‏ ‎слишком ‎напоминает‏ ‎покой, ‎дарованный ‎Воландом ‎Мастеру ‎(а‏ ‎Данелия‏ ‎несколько‏ ‎десятилетий ‎не‏ ‎оставлял ‎мысли‏ ‎поставить ‎роман‏ ‎Булгакова‏ ‎— ‎сперва‏ ‎как ‎художественный ‎фильм, ‎а ‎в‏ ‎последние ‎годы‏ ‎жизни‏ ‎— ‎мультипликационный). ‎Тот‏ ‎дремотный ‎покой,‏ ‎который ‎больше ‎похож ‎на‏ ‎анабиоз.