Дар ‎напрасный,‏ ‎дар ‎случайный,

Жизнь, ‎зачем ‎ты ‎мне‏ ‎дана?

Иль ‎зачем‏ ‎судьбою‏ ‎тайной

Ты ‎на ‎казнь‏ ‎осуждена?

Кто ‎меня‏ ‎враждебной ‎властью

Из ‎ничтожества ‎воззвал,

Душу‏ ‎мне‏ ‎наполнил ‎страстью,

Ум‏ ‎сомненьем ‎взволновал?..

Цели‏ ‎нет ‎передо ‎мною:

Сердце ‎пусто, ‎празден‏ ‎ум,

И‏ ‎томит ‎меня‏ ‎тоскою

Однозвучный ‎жизни‏ ‎шум.

А. ‎С. ‎Пушкин. ‎26 ‎мая‏ ‎1828‏ ‎г.

Не‏ ‎напрасно, ‎не‏ ‎случайно

Жизнь ‎от‏ ‎Бога ‎нам‏ ‎дана,

Не‏ ‎без ‎воли‏ ‎Бога ‎тайной

И ‎на ‎казнь ‎осуждена.

Сам‏ ‎я ‎своенравной‏ ‎властью

Зло‏ ‎из ‎темных ‎бездн‏ ‎воззвал,

Сам ‎наполнил‏ ‎душу ‎страстью,

Ум ‎сомненьем ‎взволновал.

Вспомнись‏ ‎мне,‏ ‎забвенный ‎мною!

Просияй‏ ‎сквозь ‎сумрак‏ ‎дум, ‎–

И ‎созиждется ‎Тобою

Сердце ‎чисто,‏ ‎светел‏ ‎ум.

Святитель ‎Филарет‏ ‎(Дроздов), ‎митрополит‏ ‎Московский ‎и ‎Коломенский.

В ‎часы ‎забав‏ ‎иль‏ ‎праздной‏ ‎скуки,

Бывало, ‎лире‏ ‎я ‎моей

Вверял‏ ‎изнеженные ‎звуки

Безумства,‏ ‎лени‏ ‎и ‎страстей.

Но‏ ‎и ‎тогда ‎струны ‎лукавой

Невольно ‎звон‏ ‎я ‎прерывал,

Когда‏ ‎твой‏ ‎голос ‎величавый

Меня ‎внезапно‏ ‎поражал.

Я ‎лил‏ ‎потоки ‎слез ‎нежданных,

И ‎ранам‏ ‎совести‏ ‎моей

Твоих ‎речей‏ ‎благоуханных

Отраден ‎чистый‏ ‎был ‎елей.

И ‎ныне ‎с ‎высоты‏ ‎духовной

Мне‏ ‎руку ‎простираешь‏ ‎ты,

И ‎силой‏ ‎кроткой ‎и ‎любовной

Смиряешь ‎буйные ‎мечты.

Твоим‏ ‎огнем‏ ‎душа‏ ‎согрета

Отвергла ‎мрак‏ ‎земных ‎сует,

И‏ ‎внемлет ‎арфе‏ ‎Филарета

В‏ ‎священном ‎ужасе‏ ‎поэт.

(В ‎другой ‎редакции:

Твоим ‎огнем ‎душа‏ ‎палима

Отвергла ‎мрак‏ ‎земных‏ ‎сует,

И ‎внемлет ‎арфе‏ ‎серафима

В ‎священном‏ ‎ужасе ‎поэт.)

А. ‎С. ‎Пушкин.‏ ‎19‏ ‎января ‎1830‏ ‎г.

«— Матушка!.. ‎Родная‏ ‎ты ‎моя!.. ‎— ‎упавшим ‎голосом,‏ ‎едва ‎слышно‏ ‎говорила‏ ‎девушка. ‎— ‎Помолись‏ ‎Богу ‎за‏ ‎меня, ‎за ‎грешницу…

— Не ‎доходна‏ ‎до‏ ‎Бога ‎молитва‏ ‎за ‎такую!‏ ‎— ‎сурово ‎ответила ‎ей ‎Платонида.‏ ‎—‏ ‎Теперь ‎в‏ ‎аду ‎бесы‏ ‎пляшут, ‎радуются… ‎Видала ‎на ‎иконе‏ ‎страшного‏ ‎суда,‏ ‎какое ‎мученье‏ ‎за ‎твой‏ ‎грех ‎уготовано?..‏ ‎Видала?..‏ ‎Слушай: ‎«Не‏ ‎еже ‎зде ‎мучитися ‎люто, ‎но‏ ‎она ‎вечна‏ ‎мука‏ ‎страшна ‎есть ‎и‏ ‎самим ‎бесом‏ ‎трепетна…» ‎Готовят ‎тебе ‎крюки‏ ‎каленые!..

— Матушка!‏ ‎Матушка… ‎прости‏ ‎ты ‎меня,‏ ‎Христа ‎ради… ‎Мне ‎бы ‎исправиться…‏ ‎Смертный‏ ‎час ‎приходит…‏ ‎Не ‎переживу‏ ‎я…

— Исправой ‎греха ‎твоего ‎не ‎загладить…‏ ‎Многие‏ ‎годы‏ ‎слез ‎покаянья,‏ ‎многие ‎ночи‏ ‎без ‎сна‏ ‎на‏ ‎молитве, ‎строгий‏ ‎пост, ‎умерщвление ‎плоти, ‎отреченье ‎от‏ ‎мира, ‎от‏ ‎всех‏ ‎его ‎соблазнов, ‎безысходное‏ ‎житье ‎во‏ ‎иноческой ‎келье, ‎черная ‎ряса,‏ ‎тяжелы‏ ‎вериги… ‎Вот‏ ‎чем ‎целить‏ ‎грех ‎твой ‎великий…

— Матушка!.. ‎Если ‎Господь‏ ‎помилует‏ ‎меня… ‎я‏ ‎готова… ‎отрекусь‏ ‎от ‎мира… ‎ото ‎всего… ‎манатью‏ ‎надену…‏ ‎черную‏ ‎рясу…

— Обещаешися ‎ли?‏ ‎— ‎спросила‏ ‎Платонида.

— Обещаюсь, ‎—‏ ‎проговорила‏ ‎девушка.

— Обещаешися ‎ли‏ ‎Христу?

— Обещаюсь…

— Принять ‎ангельский ‎образ ‎иночества?

— Обещаюсь…

— Жить ‎безысходно‏ ‎в ‎обители?

— Обещ…‏ ‎Громко,‏ ‎пронзительно, ‎нечеловеческим ‎голосом‏ ‎вскрикнула ‎Матренушка…‏ ‎Стихла… ‎Иной, ‎тихий, ‎слабенький‏ ‎человечий‏ ‎голосок ‎в‏ ‎Платонидиной ‎келье‏ ‎раздался…

— Боже ‎сильный, ‎милостию ‎вся ‎строяй,‏ ‎—‏ ‎молилась ‎вслух‏ ‎Платонида, ‎обратясь‏ ‎к ‎иконам, ‎— ‎посети ‎рабу‏ ‎свою‏ ‎сию‏ ‎Матрону, ‎исцели‏ ‎ее ‎от‏ ‎всякого ‎недуга‏ ‎плотского‏ ‎и ‎душевного,‏ ‎отпусти ‎грех ‎ее, ‎и ‎греховные‏ ‎соблазны, ‎и‏ ‎всяку‏ ‎напасть, ‎и ‎всяко‏ ‎нашествие ‎неприязненно…».

Из‏ ‎романа ‎П. ‎И. ‎Мельникова-Печерского‏ ‎«В‏ ‎лесах» ‎(1871‏ ‎— ‎1874).

Не ‎сразу‏ ‎замечаешь ‎фигуру ‎под ‎дубом.