Который ‎день‏ ‎в ‎ленте ‎потоком ‎идёт ‎мощнейщая‏ ‎analитика ‎от‏ ‎всевозможных‏ ‎кухарок ‎обоего ‎пола‏ ‎на ‎тему‏ ‎сдачи ‎«Вагнером» ‎бронетехники ‎и‏ ‎боеприпасов.‏ ‎В ‎единый‏ ‎клубок ‎слиплись‏ ‎военкуры ‎типа ‎Сладкова ‎и ‎те,‏ ‎кто‏ ‎их ‎постоянно‏ ‎обзывал ‎военкурами.‏ ‎В ‎полном, ‎что ‎характерно, ‎согласии.

Основной‏ ‎лейтмотив‏ ‎звучит,‏ ‎как ‎«ко-ко-ко,‏ ‎вот ‎посмотрите,‏ ‎вот ‎вам‏ ‎и‏ ‎распиаренный ‎Вагнер,‏ ‎вот ‎вам ‎и ‎воевали». ‎Кухарки‏ ‎закатили ‎глаза,‏ ‎раздули‏ ‎зоб ‎и ‎курлычут‏ ‎на ‎брудершафт.‏ ‎Докладываю ‎из ‎физической ‎реальности.

1)     Вагнер‏ ‎сдал‏ ‎десятки ‎единиц‏ ‎бронетехники, ‎которая‏ ‎даже ‎не ‎участвовала ‎в ‎боевых‏ ‎действиях‏ ‎(здесь ‎многозначительное‏ ‎качание ‎бровями‏ ‎на ‎тупом ‎ебальнике)

И ‎чо? ‎Специально‏ ‎на‏ ‎понятном‏ ‎для ‎кухарок‏ ‎языке ‎–‏ ‎если ‎у‏ ‎тебя‏ ‎есть ‎машина‏ ‎с ‎двумя ‎комплектами ‎резины, ‎ты‏ ‎чё, ‎сразу‏ ‎все‏ ‎колёса ‎установишь ‎и‏ ‎будешь ‎на‏ ‎восьми ‎покрышках ‎рассекать? ‎Или‏ ‎ты‏ ‎цыган ‎и,‏ ‎выходя ‎из‏ ‎дома, ‎цепляешь ‎на ‎себя ‎8‏ ‎золотых‏ ‎цепочек, ‎23‏ ‎кольца ‎на‏ ‎все ‎мыслимые ‎пальцы ‎и ‎6‏ ‎комплектов‏ ‎серёжек,‏ ‎чтобы ‎все‏ ‎поняли, ‎шо‏ ‎у ‎тебя‏ ‎всё‏ ‎дорохо-бохато?

Любой ‎НОРМАЛЬНЫЙ‏ ‎командир ‎ВСЕГДА ‎держит ‎часть ‎сил‏ ‎и ‎средств‏ ‎в‏ ‎резерве, ‎особенно ‎учитывая‏ ‎накал ‎боёв‏ ‎и ‎крайне ‎«тёплые» ‎отношения‏ ‎с‏ ‎МО, ‎откуда‏ ‎всё ‎это‏ ‎богатство ‎поступает. ‎Техника ‎выбивается ‎противником,‏ ‎подрывается‏ ‎на ‎минах,‏ ‎ломается, ‎теряется,‏ ‎бросается, ‎а ‎обиженные ‎вояки ‎(совершенно‏ ‎ожидаемо)‏ ‎не‏ ‎спешат ‎тебе‏ ‎помогать. ‎Полно‏ ‎свидетельств ‎хамско-быдлячьего‏ ‎отношения‏ ‎Пригожина ‎к‏ ‎представителям ‎МО, ‎потому ‎со ‎стороны‏ ‎лысого ‎и‏ ‎его‏ ‎командиров ‎было ‎совершенно‏ ‎логично ‎придерживать‏ ‎полностью ‎исправную ‎броню ‎в‏ ‎резерве.

2)     Ой,‏ ‎девочки, ‎глядите,‏ ‎Вагнер ‎сдал‏ ‎аж ‎2,5 ‎тысяч ‎тонн ‎боеприпасов!‏ ‎Это‏ ‎всё, ‎что‏ ‎вам ‎нужно‏ ‎знать ‎о ‎воплях ‎Пригожина ‎про‏ ‎«снарядный‏ ‎голод».

Поздравляю‏ ‎тебя, ‎Шарик,‏ ‎ты ‎долбоёб.‏ ‎Балбеса ‎ты‏ ‎успешно‏ ‎перерос. ‎Привет‏ ‎отправляется ‎Сладкову, ‎который ‎вроде ‎мотается‏ ‎по ‎войнам‏ ‎уже‏ ‎30 ‎лет, ‎но‏ ‎ума ‎и‏ ‎опыта ‎не ‎нажил. ‎И‏ ‎всем‏ ‎примкнувшим ‎к‏ ‎нему ‎analитикам‏ ‎и ‎блогирам.

Вагнер ‎в ‎прямом ‎смысле‏ ‎проламывал‏ ‎эшелонированную ‎оборону‏ ‎хохла ‎НЕ‏ ‎ТОЛЬКО ‎в ‎Артёмовске, ‎а ‎ещё‏ ‎и‏ ‎на‏ ‎широких ‎флангах.‏ ‎И ‎вёл‏ ‎активную ‎контрбатарейную‏ ‎борьбу.‏ ‎Особенно ‎плотно,‏ ‎например, ‎возле ‎Клещеевки, ‎которую ‎сейчас‏ ‎с ‎громадным‏ ‎трудом‏ ‎удерживают ‎бойцы ‎МО.‏ ‎С ‎громадным‏ ‎не ‎потому, ‎что ‎они‏ ‎трусы‏ ‎и ‎слабаки,‏ ‎а ‎потому‏ ‎что ‎хохол ‎давит ‎изо ‎всех‏ ‎сил‏ ‎и ‎готов‏ ‎положить ‎любое‏ ‎количество ‎людей ‎на ‎взятие ‎стратегических‏ ‎высот.

Объясняю‏ ‎на‏ ‎пальцах ‎для‏ ‎недоразвитых ‎кухарок‏ ‎с ‎тремя‏ ‎классами‏ ‎образования. ‎2,5‏ ‎тысяч ‎тонн ‎боеприпасов ‎это ‎очень‏ ‎МАЛО.

ОДНА ‎мина‏ ‎для‏ ‎120-мм ‎миномета ‎2С12‏ ‎«Сани» ‎весит‏ ‎16 ‎кг. ‎Возимый ‎боекомплект‏ ‎для‏ ‎ОДНОГО ‎миномёта‏ ‎48 ‎выстрелов.‏ ‎48*16 ‎= ‎768 ‎килограмм, ‎без‏ ‎малого‏ ‎тонна.

ОДНА ‎противотанковая‏ ‎мина ‎ТМ-62‏ ‎весит ‎10 ‎килограмм. ‎В ‎сегодняшней‏ ‎сводке‏ ‎МО‏ ‎сказано, ‎что‏ ‎десантники ‎только‏ ‎на ‎одном‏ ‎участке‏ ‎Запорожского ‎фронта‏ ‎установили ‎ЧЕТЫРЕСТА ‎мин ‎разного ‎типа.‏ ‎Пусть ‎противотанковых‏ ‎была‏ ‎половина, ‎сами ‎вес‏ ‎посчитаете?

Вес ‎ОДНОГО‏ ‎осколочно-фугасного ‎снаряда ‎3ОФ24(Ж) ‎для‏ ‎самоходки‏ ‎«Гвоздика» ‎составляет‏ ‎22 ‎килограмма.‏ ‎Минимальный ‎боекомплект ‎ОДНОЙ ‎самоходки ‎–‏ ‎40‏ ‎выстрелов. ‎40*22=‏ ‎880 ‎килограмм.‏ ‎Это ‎количество ‎«Гвоздика» ‎спокойно ‎расстреливает‏ ‎за‏ ‎пару‏ ‎часов ‎боя,‏ ‎в ‎особо‏ ‎жаркие ‎дни‏ ‎экипажи‏ ‎успевают ‎по‏ ‎2-3 ‎раза ‎пополнить ‎боеукладку.

150-мм ‎снаряд‏ ‎ещё ‎тяжелее,‏ ‎выстрел‏ ‎для ‎«Града» ‎или‏ ‎«Урагана» ‎тяжелее‏ ‎значительно. ‎ОДИН ‎пакет ‎«Града»‏ ‎составляет‏ ‎40 ‎ракет,‏ ‎которые ‎выстреливаются‏ ‎менее ‎чем ‎за ‎1 ‎минуту.

Кухарки,‏ ‎вы‏ ‎поспеваете ‎за‏ ‎моими ‎цифрами?

Визуализируем‏ ‎для ‎недоразвитых ‎блогеров. ‎

Грузоподъемность ‎ОДНОГО‏ ‎ж/д‏ ‎вагона‏ ‎в ‎зависимости‏ ‎от ‎длины‏ ‎рамной ‎базы‏ ‎варьируется‏ ‎от ‎66‏ ‎до ‎220 ‎тонн. ‎Возьмём ‎усреднённый‏ ‎показатель ‎в‏ ‎120‏ ‎тонн. ‎ДЕСЯТЬ ‎вагонов‏ ‎= ‎1‏ ‎200 ‎тонн, ‎ДВАДЦАТЬ ‎вагонов‏ ‎=‏ ‎2 ‎400‏ ‎тонн.

Те ‎самые‏ ‎две ‎с ‎половиной ‎тысячи, ‎сданные‏ ‎Вагнером.‏ ‎И ‎это‏ ‎мы ‎берём‏ ‎«чистый» ‎вес ‎боеприпаса, ‎без ‎учёта‏ ‎веса‏ ‎снарядных‏ ‎ящиков ‎и‏ ‎укупорки, ‎хотя‏ ‎в ‎зачёт‏ ‎идёт‏ ‎вес ‎БРУТТО.

Современные‏ ‎российские ‎локомотивы, ‎особенно ‎в ‎спарках,‏ ‎могут ‎тащить‏ ‎грузовой‏ ‎состав ‎по ‎60-80‏ ‎вагонов, ‎то‏ ‎есть ‎полученные ‎нами ‎20‏ ‎вагонов‏ ‎это ‎всего‏ ‎лишь ‎ТРЕТЬ‏ ‎ОДНОГО ‎грузового ‎состава.

Ну ‎и ‎ещё‏ ‎для‏ ‎общего ‎развития‏ ‎нормальных ‎людей,‏ ‎потому ‎как ‎кухаркам ‎и ‎их‏ ‎антагонистам‏ ‎в‏ ‎лице ‎военкур‏ ‎уже ‎не‏ ‎поможет ‎ничего.

По‏ ‎работе‏ ‎я ‎через‏ ‎день ‎пью ‎чай ‎с ‎одним‏ ‎хорошим ‎человеком.‏ ‎Это‏ ‎отставной ‎полковник, ‎который‏ ‎окончил ‎профильное‏ ‎училище, ‎а ‎после ‎23‏ ‎года‏ ‎командовал ‎различными‏ ‎складами, ‎арсеналами‏ ‎и ‎заводами ‎по ‎УТИЛИЗАЦИИ ‎боеприпасов.‏ ‎Цитирую‏ ‎товарища ‎полковника:

- ОДИН‏ ‎завод-арсенал, ‎где‏ ‎до ‎трети ‎персонала ‎могут ‎составлять‏ ‎женщины,‏ ‎в‏ ‎месяц ‎запросто‏ ‎утилизирует ‎15-20‏ ‎ТЫСЯЧ ‎тонн‏ ‎боеприпасов.‏ ‎То ‎есть‏ ‎вдумчиво ‎пилит, ‎разбирает, ‎выплавляет ‎ВВ,‏ ‎демонтирует ‎компоненты‏ ‎и‏ ‎выполняет ‎еще ‎тысячу‏ ‎и ‎одну‏ ‎операцию ‎(там ‎реально ‎целая‏ ‎наука,‏ ‎я ‎как‏ ‎послушал, ‎охренел).‏ ‎В ‎год ‎мы ‎по ‎разнарядке‏ ‎успевали‏ ‎утилизировать ‎до‏ ‎2 ‎МИЛЛИОНОВ‏ ‎тонн ‎боеприпасов, ‎это ‎была ‎совершенно‏ ‎рутинная‏ ‎и‏ ‎плановая ‎работа.

Пресловутые‏ ‎2,5 ‎тысячи‏ ‎тонн ‎разнородных‏ ‎боеприпасов,‏ ‎где, ‎если‏ ‎судить ‎по ‎телерепортажам, ‎в ‎кучу‏ ‎свалены ‎миномётные‏ ‎мины,‏ ‎снаряды, ‎ракеты, ‎гранаты‏ ‎– ‎это‏ ‎мелочь, ‎заначка, ‎которая ‎отстреливается‏ ‎за‏ ‎2-3 ‎дня‏ ‎активных ‎боёв.‏ ‎А ‎если ‎не ‎очень, ‎то‏ ‎максимум‏ ‎за ‎неделю.‏ ‎Как ‎из‏ ‎этого ‎можно ‎было ‎сделать ‎вывод,‏ ‎что‏ ‎Вагнер‏ ‎не ‎воевал‏ ‎– ‎загадка.‏ ‎Но ‎куры‏ ‎и‏ ‎кухарки ‎смогли.

В‏ ‎качестве ‎послесловия.

4 года ‎назад ‎на ‎платформу‏ ‎станции ‎Подольск‏ ‎с‏ ‎сумкой ‎и ‎плакатом-растяжкой‏ ‎шагнул ‎Б.Л.‏ ‎Марцинкевич, ‎променявший ‎рижский ‎рай‏ ‎на‏ ‎катакомбы ‎Мордора.‏ ‎Первое, ‎чему‏ ‎он, ‎желчно ‎и ‎мерзко ‎хихикая,‏ ‎научил‏ ‎меня ‎–‏ ‎так ‎это‏ ‎пользоваться ‎калькулятором ‎для ‎сложения ‎простых‏ ‎чисел‏ ‎и‏ ‎понимания ‎общих.‏ ‎

Я ‎очень‏ ‎тупой, ‎но‏ ‎данную‏ ‎задачу ‎худо-бедно‏ ‎осилил, ‎а ‎вот ‎для ‎крикливых‏ ‎кухарок ‎всех‏ ‎мастей‏ ‎это ‎так ‎и‏ ‎осталось ‎непреодолимой‏ ‎преградой.

Архивная ‎запись‏ ‎материала ‎на ‎АШе ‎от ‎2018‏ ‎года:https://aftershock.news/?q=node/612691

Андрей ‎Фурсов

Если‏ ‎людям‏ ‎будущего ‎суждено ‎когда-либо‏ ‎разорвать ‎цепи‏ ‎настоящего, ‎они ‎должны ‎будут‏ ‎понять те‏ ‎силы, ‎которые‏ ‎выковали ‎эти‏ ‎цепи.

 "Спасибо ‎СССР

Спасибо ‎СССР ‎за ‎красный‏ ‎флаг‏ ‎над ‎Берлином.

За‏ ‎Советскую ‎Армию,‏ ‎за ‎уверенность ‎в ‎том, ‎что‏ ‎никто‏ ‎никогда‏ ‎не ‎нападёт‏ ‎на ‎мою‏ ‎страну.

За ‎улыбку‏ ‎Юрия‏ ‎Гагарина.

За ‎то,‏ ‎что ‎не ‎было ‎безработных, ‎нищих‏ ‎и ‎миллионеров.

За‏ ‎то,‏ ‎что ‎моя ‎милиция‏ ‎действительно ‎берегла‏ ‎меня.

За ‎то, ‎что ‎хранили‏ ‎великую‏ ‎русскую ‎культуру‏ ‎и ‎культуру‏ ‎других ‎народов ‎Союза ‎от ‎пошлости‏ ‎и‏ ‎законов ‎рынка.

За‏ ‎непобедимый ‎«Динамо»‏ ‎и ‎его ‎«Кубок ‎Кубков».

За ‎науку,‏ ‎за‏ ‎обсерватории,‏ ‎за ‎синхрофазотроны.

За‏ ‎горы ‎Кавказа,‏ ‎на ‎которых‏ ‎можно‏ ‎было ‎отдыхать‏ ‎и ‎кататься ‎на ‎лыжах, ‎не‏ ‎боясь ‎получить‏ ‎пулю‏ ‎от ‎фанатика.

За ‎журнал‏ ‎«Астрономический ‎календарь‏ ‎школьника» ‎за ‎5 ‎копеек.

За‏ ‎экологически‏ ‎чистые ‎продукты‏ ‎и ‎газировку‏ ‎с ‎сиропом ‎за ‎3 ‎копейки.

За‏ ‎медицину‏ ‎и ‎образование,‏ ‎которые ‎действительно‏ ‎были ‎бесплатными ‎и ‎профессиональными.

За ‎гордость‏ ‎необъятностью‏ ‎Великой‏ ‎страны, ‎в‏ ‎которой ‎родился‏ ‎и ‎живёшь.

Когда‏ ‎квитанция‏ ‎о ‎квартплате‏ ‎представляла ‎собой, ‎по ‎сути, ‎фантик.

Спасибо‏ ‎СССР ‎за‏ ‎те‏ ‎времена, ‎когда ‎дети‏ ‎без ‎сопровождения‏ ‎родителей ‎ходили ‎в ‎школу.

Когда‏ ‎гордо‏ ‎повязывая ‎галстук,‏ ‎выходили ‎на‏ ‎линейку ‎пионерских ‎лагерях.

Когда ‎честные ‎«дяди‏ ‎Степы»-милиционеры‏ ‎помогали ‎старикам‏ ‎и ‎детям‏ ‎перейти ‎дорогу.

Когда ‎мы ‎мечтали ‎стать‏ ‎лётчиками,‏ ‎космонавтами,‏ ‎учёными ‎и‏ ‎путешественниками.

Когда ‎всем‏ ‎городом ‎пили‏ ‎газировку‏ ‎из ‎автомата‏ ‎из ‎одного ‎стакана ‎и ‎не‏ ‎боялись ‎заразиться.

Когда‏ ‎скорая‏ ‎помощь ‎предоставлялась ‎бесплатно‏ ‎всем ‎без‏ ‎предъявления ‎страхового ‎полиса.

За ‎бесплатный‏ ‎радиокружок.

Когда‏ ‎летали ‎на‏ ‎самолётах ‎в‏ ‎санатории ‎Крыма ‎по ‎путёвкам, ‎оплаченным‏ ‎профсоюзами,‏ ‎и ‎не‏ ‎боялись, ‎что‏ ‎самолёт ‎могут ‎захватить ‎террористы ‎или‏ ‎он‏ ‎просто‏ ‎разобъётся ‎по‏ ‎причине ‎его‏ ‎изношенности.

Когда ‎все‏ ‎были‏ ‎дружными, ‎добрыми‏ ‎и ‎уверенными ‎в ‎завтрашнем ‎дне."

Фурсов‏ ‎А.И.

Зиновьев ‎вводит‏ ‎как‏ ‎исходное ‎понятие ‎«социального‏ ‎настоящего». Для ‎него‏ ‎это ‎не ‎абстрактная точка, ‎которую‏ ‎индивид‏ ‎ощущает ‎как‏ ‎«пребывание-здесь-и-сейчас». ‎«Для‏ ‎социального ‎субъекта ‎физическое ‎настоящее ‎не‏ ‎есть‏ ‎лишь ‎миг,‏ ‎не ‎имеющий‏ ‎протяженности. ‎Для ‎него ‎это ‎—‏ ‎протяженный‏ ‎временной‏ ‎интервал, ‎в‏ ‎котором ‎он‏ ‎рассчитывает ‎и‏ ‎совершает‏ ‎свои ‎действия‏ ‎так, ‎как ‎будто ‎время ‎не‏ ‎уходит ‎в‏ ‎прошлое‏ ‎и ‎не ‎приходит‏ ‎из ‎будущего,‏ ‎как ‎будто ‎время ‎есть‏ ‎нечто‏ ‎застывшее. ‎Эту‏ ‎свою ‎жизнь‏ ‎он ‎считает ‎настоящим ‎по ‎отношению‏ ‎к‏ ‎тем ‎событиям‏ ‎в ‎физическом‏ ‎прошлом, ‎о ‎которых ‎он ‎помнит‏ ‎или‏ ‎узнает‏ ‎от ‎других,‏ ‎но ‎которые‏ ‎не ‎принимает‏ ‎в‏ ‎расчет ‎в‏ ‎настоящем, ‎а ‎также ‎по ‎отношению‏ ‎к ‎событиям,‏ ‎которые‏ ‎мыслимы ‎в ‎физическом‏ ‎будущем ‎и‏ ‎с ‎которыми ‎он ‎тоже‏ ‎не‏ ‎считается ‎как‏ ‎с ‎реальностью‏ ‎в ‎его ‎настоящем. ‎Для ‎него‏ ‎настоящее‏ ‎время ‎неразрывно‏ ‎связано ‎с‏ ‎его ‎определенным ‎состоянием, ‎определенным ‎образом‏ ‎его‏ ‎жизнедеятельности.‏ ‎Именно ‎факторы‏ ‎этого ‎состояния‏ ‎определяют ‎границы‏ ‎его‏ ‎социального ‎настоящего‏ ‎в ‎физическом ‎времени».

Это ‎определения. ‎За‏ ‎ними ‎у‏ ‎Зиновьева‏ ‎следует ‎то, ‎что‏ ‎можно ‎назвать‏ ‎темпоральной ‎аналитикой ‎социальности — из ‎которой,‏ ‎в‏ ‎частности, ‎выясняется,‏ ‎что ‎социальное‏ ‎время ‎может ‎растягиваться, ‎сжиматься, ‎в‏ ‎некоторых‏ ‎случаях ‎даже‏ ‎идти ‎вспять‏ ‎(когда ‎события ‎прошлого, ‎было ‎списанные,‏ ‎реактуализируются).‏ ‎Но‏ ‎главный ‎вывод‏ ‎— ‎прошлым,‏ ‎настоящим ‎и‏ ‎будущим‏ ‎можно ‎владеть. То‏ ‎есть ‎— ‎планировать, ‎размечать, ‎что-то‏ ‎с ‎ними‏ ‎делать.

Предобщество владеет‏ ‎только ‎социальным ‎настоящим.‏ ‎Оно ‎живёт‏ ‎в ‎магическом ‎кругу ‎«того,‏ ‎что‏ ‎вечно ‎длится‏ ‎сейчас». ‎Таковы‏ ‎общества, ‎которые ‎мы ‎называем ‎«примитивными»‏ ‎и‏ ‎«родовыми». ‎Зиновьев‏ ‎на ‎это‏ ‎замечает, ‎что ‎масса ‎человейников ‎и‏ ‎посейчас‏ ‎существует‏ ‎именно ‎в‏ ‎этом ‎режиме.

Дальше‏ ‎по ‎эволюционной‏ ‎шкале‏ ‎продвинулось ‎«собственно‏ ‎общество». Это ‎человейник, ‎овладевший ‎своим ‎прошлым.‏ ‎У ‎него‏ ‎есть‏ ‎социальная ‎память, ‎он‏ ‎умеет ‎сохранять‏ ‎и ‎приумножать ‎опыт, ‎он‏ ‎может‏ ‎даже ‎манипулировать‏ ‎прошлым. ‎Таковы‏ ‎все ‎известные ‎нам ‎«крупные ‎общества»,‏ ‎прежде‏ ‎всего ‎государства.

Наконец,‏ ‎есть ‎третий,‏ ‎высший ‎тип ‎общества. ‎Зиновьев ‎называет‏ ‎его‏ ‎сверхобществом.

Это,‏ ‎пожалуй, ‎самое‏ ‎мистифицированное ‎и‏ ‎плохо ‎понятное‏ ‎понятие из‏ ‎всех ‎тех,‏ ‎которые ‎навводил ‎Зиновьев ‎в ‎своих‏ ‎сочинениях. ‎Некоторые‏ ‎воспринимают‏ ‎«сверхобщество» ‎как ‎другое‏ ‎название ‎«постиндустриального‏ ‎социума». ‎Другие, ‎более ‎проницательные,‏ ‎вспоминают‏ ‎некоторые ‎запретные‏ ‎книжки, ‎повествующие‏ ‎о ‎тайных ‎силах, ‎управляющих ‎современным‏ ‎миром.‏ ‎Большинство ‎же‏ ‎— ‎включая‏ ‎читателей ‎— ‎просто ‎махают ‎рукой:‏ ‎«ну,‏ ‎тут‏ ‎старичок ‎чегой-то‏ ‎начудил, ‎мало‏ ‎ли, ‎неинтересно».‏ ‎«Знаем‏ ‎мы ‎этот‏ ‎неинтерес», ‎ага-ага.

Сам ‎Зиновьев ‎описывает ‎«сверхобщество»‏ ‎довольно ‎подробно.‏ ‎Это‏ ‎социум, ‎научившийся ‎управлять‏ ‎собственным ‎социальным‏ ‎будущим — точнее, ‎проектировать ‎его. Это ‎не‏ ‎значит,‏ ‎конечно, ‎что‏ ‎будущее ‎обязательно‏ ‎совпадёт ‎с ‎проектом ‎— ‎никто‏ ‎не‏ ‎отменял ‎всяких‏ ‎случайностей ‎и‏ ‎катастроф. ‎Тем ‎не ‎менее, ‎будущее‏ ‎как‏ ‎социальный‏ ‎конструкт ‎будет‏ ‎находиться ‎в‏ ‎руках ‎людей. Точнее,‏ ‎той‏ ‎узкой ‎прослойки‏ ‎людей, ‎которые ‎образуют ‎мозг ‎сверхобщества:‏ ‎всепланетной ‎гипераристократии.

Предобществ‏ ‎было‏ ‎очень ‎много. ‎Обществ‏ ‎— ‎меньше.‏ ‎Сверхобщество ‎— ‎одно. ‎Это‏ ‎глобальный‏ ‎безвыходный ‎человейник,‏ ‎поглощающий ‎все‏ ‎остальные ‎человейники, ‎как ‎Зевс ‎поглотил‏ ‎«всех‏ ‎богов ‎и‏ ‎Космос». Зиновьев ‎высказался‏ ‎так: ‎«В ‎наше ‎время ‎во‏ ‎всех‏ ‎аспектах‏ ‎человеческой ‎жизни‏ ‎уже ‎не‏ ‎осталось ‎никаких‏ ‎возможностей‏ ‎для ‎автономной‏ ‎эволюции ‎человеческих ‎объединений ‎в ‎течение‏ ‎длительного ‎времени».‏ ‎Всё,‏ ‎финита, ‎мир ‎стал‏ ‎единым ‎и‏ ‎останется ‎таковым ‎до ‎конца‏ ‎времён.‏ ‎Выхода ‎нет.

Существовали,‏ ‎правда, ‎две‏ ‎эволюционные ‎ветви, ‎ведущие ‎к ‎сверхобществу‏ ‎—‏ ‎западный ‎строй‏ ‎(«капитализм») ‎и‏ ‎советский ‎коммунизм. ‎Последний ‎обладал ‎множеством‏ ‎реальных‏ ‎достоинств,‏ ‎но ‎Запад‏ ‎сумел ‎его‏ ‎уничтожить ‎первым‏ ‎—‏ ‎а ‎значит,‏ ‎«теперь ‎об ‎этом ‎можно ‎забыть».‏ ‎Впрочем, ‎какие-то‏ ‎кусочки‏ ‎советского ‎опыта ‎Запад‏ ‎пережуёт, ‎переварит‏ ‎и ‎использует ‎в ‎своих‏ ‎целях.‏ ‎Тем ‎не‏ ‎менее, ‎победа‏ ‎западного ‎варианта ‎очевидна, ‎как ‎и‏ ‎участь‏ ‎побеждённых ‎(Зиновьев‏ ‎считал, ‎что‏ ‎Запад, ‎победив ‎в ‎Третьей ‎Мировой,‏ ‎не‏ ‎просто‏ ‎уничтожит ‎Россию‏ ‎и ‎русских,‏ ‎но ‎и‏ ‎сотрёт‏ ‎память ‎о‏ ‎них ‎и ‎особенно ‎об ‎их‏ ‎достижениях. ‎«Здесь‏ ‎ничего‏ ‎не ‎было». ‎Интересно,‏ ‎что ‎некоторые‏ ‎люди ‎понимали ‎всё ‎это‏ ‎«задолго‏ ‎до». ‎Интересующихся‏ ‎можно ‎отослать‏ ‎к ‎роману ‎Станислава ‎Лемма ‎«Осмотр‏ ‎на‏ ‎месте», ‎где‏ ‎описано ‎как‏ ‎проектируемое ‎западное ‎будущее, ‎так ‎и‏ ‎судьба‏ ‎остатков‏ ‎Советского ‎Союза).

Константин‏ ‎Крылов ‎"Памяти‏ ‎Александра ‎Зиновьева".

https://dm-kalashnikov.livejournal.com/98449.html

Цитируется‏ ‎по:Черновик.Равное‏ ‎Время:"Путин ‎и‏ ‎Время" ‎или ‎"Что ‎не ‎смог‏ ‎ВВП". ‎

- Тятя,а‏ ‎почему‏ ‎ничего ‎из ‎этого‏ ‎не ‎было‏ ‎у ‎потомков ‎родившихся ‎в‏ ‎СССР,‏ ‎почему ‎этого‏ ‎нет ‎и‏ ‎сейчас, ‎и ‎почему ‎никогда ‎не‏ ‎будет‏ ‎ни ‎у‏ ‎меня, ‎ни‏ ‎у ‎моих ‎потомков? ‎Почему?

- Просто ‎на‏ ‎этот‏ ‎вопрос‏ ‎не ‎ответить.

Существует‏ ‎мнение, ‎что‏ ‎21 ‎век‏ ‎является‏ ‎определяющим ‎временем‏ ‎для ‎дальнейшего ‎существования ‎всего ‎Русского‏ ‎Мира, ‎физического‏ ‎существования.‏ ‎Иными ‎словами, ‎в‏ ‎плане ‎«Гитлера‏ ‎и ‎Ко» ‎по ‎физическому‏ ‎уничтожению‏ ‎Русского ‎Народа‏ ‎будет ‎поставлена‏ ‎точка.

С ‎учетом ‎имеющихся, ‎применяемых ‎и‏ ‎исследуемых‏ ‎в ‎будущем‏ ‎технологий, ‎в‏ ‎основном ‎гуманитарных, ‎это ‎будет ‎сделано‏ ‎на‏ ‎протяжении‏ ‎длительного ‎времени,‏ ‎а ‎значит,‏ ‎их ‎применение‏ ‎и‏ ‎результат ‎будут‏ ‎почти ‎незаметны ‎для ‎титульной ‎нации‏ ‎и ‎страны‏ ‎целом.

В‏ ‎этом ‎случае, ‎смена‏ ‎политических ‎и‏ ‎социальных ‎формаций, ‎переход ‎к‏ ‎новому‏ ‎технологическому ‎укладу,‏ ‎дальнейшее ‎развитие‏ ‎и ‎использование ‎информационных ‎технологий ‎будут‏ ‎служить‏ ‎лишь ‎инструментами‏ ‎в ‎усиливающейся‏ ‎психоисторической ‎войне ‎против ‎России.

Единственное, ‎что‏ ‎мы‏ ‎можем‏ ‎противопоставить ‎и‏ ‎предпринять ‎в‏ ‎виду ‎различных‏ ‎факторов‏ ‎как-то: ‎география,‏ ‎демографическая ‎обстановка, ‎историко-культурные ‎аспекты, ‎экономика,‏ ‎образование, ‎промышленность‏ ‎страны,‏ ‎с ‎учётом ‎существующей‏ ‎модальности ‎–‏ ‎это ‎реализация ‎конкретных ‎проектов‏ ‎комплементарного‏ ‎свойства, ‎в‏ ‎рамках ‎решения‏ ‎стоящих ‎перед ‎страной ‎системных ‎проблем.

В‏ ‎данный‏ ‎период ‎общественная,‏ ‎политическая, ‎экономическая‏ ‎структура ‎России ‎гарантирует ‎лишь ‎одно‏ ‎–‏ ‎исчезновение‏ ‎к ‎концу‏ ‎текущего ‎столетия.

Так‏ ‎возникает ‎первая‏ ‎задача‏ ‎– ‎Выживание.

Её‏ ‎обеспечение ‎и ‎выполнение ‎зависит ‎от‏ ‎трёх ‎как‏ ‎минимум‏ ‎факторов:

- Народонаселение.

Ряд ‎исследователей ‎указывают‏ ‎на ‎то,‏ ‎что ‎для ‎удержания ‎территории‏ ‎Российской‏ ‎Федерации ‎критическим‏ ‎уровнем ‎населения‏ ‎является ‎значение ‎в ‎70-80 ‎миллионов‏ ‎человек.

- Технологии.

Переход‏ ‎к ‎новому‏ ‎технологическому ‎укладу,‏ ‎с ‎сохранением ‎паритета ‎с ‎лидирующими‏ ‎мировыми‏ ‎центрами‏ ‎силы.

- Проактивный ‎модальный‏ ‎строй ‎психики‏ ‎населения.

7-8% населения ‎данного‏ ‎типа‏ ‎являются ‎движущей‏ ‎силой ‎социума.

Условием ‎обеспечения ‎выступает ‎же‏ ‎адекватное ‎политико-экономическое‏ ‎устройство‏ ‎общества.

Очевидно, ‎что ‎мы‏ ‎не ‎можем‏ ‎“в ‎раз” ‎изменить ‎сложившееся‏ ‎положение,‏ ‎построить ‎новую‏ ‎Систему, ‎так‏ ‎как, ‎следуя ‎выводам ‎социологической ‎науки,‏ ‎для‏ ‎изменений ‎в‏ ‎обществе ‎требуется‏ ‎срок ‎в ‎25 ‎лет ‎–‏ ‎время‏ ‎одного‏ ‎поколения. ‎А‏ ‎для ‎утверждения‏ ‎и ‎достижения‏ ‎неизменности‏ ‎новых ‎общественных‏ ‎отношений ‎требуется ‎время ‎трёх ‎поколений‏ ‎– ‎75‏ ‎лет.

Отсюда‏ ‎логически ‎следует, ‎что‏ ‎требуется ‎план,‏ ‎горизонтом ‎реализации ‎которого ‎является‏ ‎срок‏ ‎исполнения ‎в‏ ‎100 ‎лет,‏ ‎государственного ‎уровня ‎с ‎привлечением ‎всех‏ ‎средств‏ ‎и ‎инструментов,‏ ‎в ‎том‏ ‎числе ‎тех, ‎которые ‎ещё ‎предстоит‏ ‎создать‏ ‎во‏ ‎всех ‎сферах‏ ‎человеческого ‎бытия.

На‏ ‎данный ‎момент,‏ ‎наилучшим‏ ‎планом ‎видится‏ ‎строительство ‎Новой ‎Системы ‎Государственного ‎Устройства‏ ‎параллельной ‎существующей,‏ ‎которая‏ ‎будет ‎эволюционно ‎усиливать,‏ ‎дополнять, ‎укреплять‏ ‎и ‎изменять ‎сложившуюся ‎ситуацию‏ ‎в‏ ‎стране.

На ‎данный‏ ‎момент ‎уже‏ ‎существуют ‎возможности, ‎средства, ‎инструменты, ‎которые,‏ ‎будучи‏ ‎объединенными ‎в‏ ‎единую ‎структуру,‏ ‎в ‎совокупности ‎дадут ‎синергетический ‎эффект.

Реализация‏ ‎объединения‏ ‎этих‏ ‎комплементарных ‎структур‏ ‎невозможна ‎без‏ ‎воли ‎Власти,‏ ‎Государства,‏ ‎Народа.

Критическим ‎является‏ ‎кадровый ‎вопрос, ‎ибо ‎при ‎наличии‏ ‎всех ‎возможностей‏ ‎реализовывать‏ ‎их ‎- ‎по‏ ‎большому ‎счёту‏ ‎– ‎некому.

Именно ‎в ‎рамках‏ ‎партийной‏ ‎деятельности, ‎с‏ ‎привлечением ‎всех‏ ‎иных ‎патриотических ‎сил, ‎есть ‎возможность‏ ‎создания‏ ‎центров ‎различных‏ ‎уровней, ‎на‏ ‎базе ‎которых ‎будет ‎проводиться ‎предварительная‏ ‎подготовка‏ ‎кадрового‏ ‎состава ‎для‏ ‎решения ‎имеющихся‏ ‎и ‎грядущих‏ ‎задач,‏ ‎с ‎привлечением‏ ‎всего ‎государственного ‎ресурса.

Времени, ‎объективно, ‎для‏ ‎подготовки, ‎развертывания‏ ‎и‏ ‎начала ‎реализации ‎проекта‏ ‎нет ‎–‏ ‎«всё ‎нужно ‎было ‎сделать‏ ‎ещё‏ ‎вчера»- ‎до‏ ‎2018 ‎года.

Видится‏ ‎возможным ‎проведение ‎подготовки ‎и ‎начало‏ ‎развертывания‏ ‎Программы ‎до‏ ‎конца ‎2015‏ ‎начала ‎2016 ‎годов.

Зиновьев ‎Александр

РУССКАЯ ‎ТРАГЕДИЯ‏ ‎(ГИБЕЛЬ‏ ‎УТОПИИ)

Последний‏ ‎социологический ‎роман‏ ‎Александра ‎Зиновьева

Социологический‏ ‎роман ‎как‏ ‎особый‏ ‎вид ‎сочинительства‏ ‎изобретен ‎А. ‎Зиновьевым. ‎Первым ‎таким‏ ‎романом, ‎как‏ ‎известно,‏ ‎были ‎«Зияющие ‎высоты»,‏ ‎опубликованные ‎в‏ ‎1976 ‎году. ‎Они ‎принесли‏ ‎автору‏ ‎мировую ‎известность‏ ‎и ‎вынужденную‏ ‎эмиграцию ‎(1978—1999).

Книга ‎«Русская ‎трагедия» ‎–‏ ‎последний‏ ‎роман ‎такого‏ ‎рода. ‎Последний‏ ‎не ‎только ‎по ‎времени ‎написания,‏ ‎но‏ ‎и‏ ‎вообще ‎в‏ ‎творчестве ‎автора,‏ ‎поскольку ‎он‏ ‎принял‏ ‎решение ‎книг‏ ‎такого ‎жанра ‎больше ‎не ‎писать.‏ ‎Роман ‎был‏ ‎написан‏ ‎еще ‎в ‎1999‏ ‎году, ‎в‏ ‎эмиграции, ‎но ‎не ‎был‏ ‎опубликован‏ ‎тогда ‎в‏ ‎связи ‎с‏ ‎возвращением ‎на ‎Родину.

Жизнь ‎в ‎России‏ ‎дала‏ ‎автору ‎материал‏ ‎для ‎новых‏ ‎наблюдений ‎и ‎размышлений. ‎И ‎он‏ ‎решил‏ ‎дополнить‏ ‎его, ‎как‏ ‎только ‎представится‏ ‎возможность ‎для‏ ‎этого.‏ ‎Такая ‎возможность‏ ‎представилась ‎лишь ‎через ‎три ‎года.‏ ‎Между ‎первым‏ ‎и‏ ‎этим ‎последним ‎романом‏ ‎автор ‎написал‏ ‎около ‎двадцати ‎книг ‎такого‏ ‎рода‏ ‎(«Желтый ‎дом»,‏ ‎«Светлое ‎будущее»,‏ ‎«Катастройка» ‎и ‎др.). ‎Они ‎были‏ ‎переведены‏ ‎на ‎многие‏ ‎языки ‎планеты,‏ ‎и ‎большинство ‎из ‎них ‎были‏ ‎в‏ ‎свое‏ ‎время ‎бестселлерами.

Уместно‏ ‎спросить: ‎в‏ ‎чем ‎заключается‏ ‎особенность‏ ‎социологических ‎романов‏ ‎А. ‎Зиновьева? ‎В ‎том, ‎что‏ ‎в ‎них‏ ‎излагаются‏ ‎результаты ‎научного ‎исследования‏ ‎социальных ‎явлений,‏ ‎но ‎делается ‎это ‎с‏ ‎использованием‏ ‎средств ‎художественной‏ ‎литературы. ‎Автора‏ ‎побуждали ‎к ‎этому ‎следующие ‎соображения.‏ ‎Во-первых,‏ ‎литературная ‎форма‏ ‎– ‎и‏ ‎это ‎особенно ‎важно ‎для ‎новаторского‏ ‎подхода‏ ‎А.‏ ‎Зиновьева ‎–‏ ‎позволяет ‎привлечь‏ ‎внимание ‎к‏ ‎его‏ ‎идеям ‎более‏ ‎широкий ‎круг ‎читателей, ‎чем ‎сфера‏ ‎профессиональных ‎социологов.‏ ‎Во-вторых,‏ ‎занимаясь ‎социальными ‎исследованиями‏ ‎в ‎одиночку‏ ‎и ‎в ‎ненормальных ‎для‏ ‎ученого‏ ‎условиях, ‎Зиновьев‏ ‎не ‎мог‏ ‎за ‎короткое ‎время ‎довести ‎результаты‏ ‎исследования‏ ‎до ‎уровня‏ ‎систематически ‎построенной‏ ‎научной ‎теории. ‎Исследования ‎приобретали ‎фрагментарный‏ ‎характер.‏ ‎Их‏ ‎объединял ‎в‏ ‎единое ‎целое‏ ‎лишь ‎научный‏ ‎подход‏ ‎к ‎изучаемым‏ ‎объектам, ‎выработанный ‎самим ‎А. ‎Зиновьевым,‏ ‎и ‎видение‏ ‎в‏ ‎перспективе ‎научной ‎картины‏ ‎огромного ‎эмпирического‏ ‎материала ‎– ‎явлений ‎коммунистического‏ ‎и‏ ‎западного ‎мира,‏ ‎общей ‎эволюции‏ ‎человечества, ‎глобализации ‎и ‎т.д. ‎Именно‏ ‎социологический‏ ‎роман ‎позволял‏ ‎многочисленные ‎фрагменты‏ ‎исследований ‎объединять ‎в ‎целое ‎в‏ ‎качестве‏ ‎промежуточного‏ ‎этапа ‎на‏ ‎пути ‎от‏ ‎исследования ‎частей‏ ‎огромного‏ ‎эволюционного ‎процесса‏ ‎человечества ‎к ‎осмыслению ‎их ‎закономерной‏ ‎связи. ‎Словосочетание‏ ‎«социологический‏ ‎роман» ‎автор ‎использовал‏ ‎в ‎применении‏ ‎к ‎сочинениям ‎такого ‎рода,‏ ‎поскольку‏ ‎в ‎них‏ ‎социальные ‎идеи‏ ‎воплощаются ‎в ‎словах ‎и ‎поступках‏ ‎литературных‏ ‎персонажей, ‎подобных‏ ‎персонажам ‎традиционной‏ ‎литературы.

Предлагаемая ‎читателю ‎новая ‎книга ‎А.‏ ‎Зиновьева‏ ‎посвящена‏ ‎трагическому ‎периоду‏ ‎российской ‎истории‏ ‎– ‎созреванию‏ ‎антикоммунистического‏ ‎переворота, ‎самому‏ ‎перевороту ‎и ‎становлению ‎постсоветской ‎социальной‏ ‎системы ‎в‏ ‎России.‏ ‎Весь ‎этот ‎период‏ ‎А. ‎Зиновьев‏ ‎определяет ‎как ‎«эпоху ‎тотального‏ ‎помутнения‏ ‎умов». ‎В‏ ‎книге ‎дается‏ ‎социологически ‎точное ‎описание ‎коммунистической ‎социальной‏ ‎организации‏ ‎в ‎России,‏ ‎причин ‎и‏ ‎сущности ‎контрреволюции, ‎роли ‎Запада ‎в‏ ‎разгроме‏ ‎Советского‏ ‎Союза, ‎сущности‏ ‎постсоветизма, ‎положения‏ ‎России ‎в‏ ‎глобальном‏ ‎сообществе. ‎Делается‏ ‎научный ‎прогноз ‎эволюции ‎России ‎в‏ ‎обозримом ‎будущем.‏ ‎Литературный‏ ‎аспект ‎в ‎книге‏ ‎представлен ‎описанием‏ ‎характерной ‎судьбы ‎советской ‎семьи,‏ ‎которая‏ ‎стала ‎жертвой‏ ‎переворота, ‎как‏ ‎это ‎произошло ‎с ‎миллионами ‎российских‏ ‎семей.

 Признание‏ ‎Критика

— Ничего ‎страшного‏ ‎в ‎вашем‏ ‎смятении ‎мыслей ‎нет, ‎— ‎сказал‏ ‎Критик.‏ ‎—‏ ‎Оно

означает, ‎что‏ ‎вы ‎встали‏ ‎на ‎правильный‏ ‎путь‏ ‎познания ‎реальности.‏ ‎Он ‎начинается ‎с ‎накопления ‎проблем,‏ ‎сомнений, ‎возмущений,‏ ‎ломки‏ ‎предрассудков. Если ‎бы ‎вы‏ ‎знали, ‎что‏ ‎творилось ‎со ‎мной, ‎когда‏ ‎мне‏ ‎открылся ‎мир,‏ ‎совершенно ‎отличный‏ ‎от ‎навязывавшихся ‎нам ‎представлений! ‎И‏ ‎не‏ ‎надо ‎противиться‏ ‎этому.

От ‎яда‏ ‎познания ‎спасения ‎нет.

— Слишком ‎поздно ‎я‏ ‎вкусил‏ ‎его.‏ ‎Знаете, ‎сколько‏ ‎мне ‎лет?

— Догадываюсь.‏ ‎Конечно, ‎начав‏ ‎в‏ ‎таком ‎возрасте,‏ ‎вы ‎научиться ‎делать ‎значительные

открытия ‎не‏ ‎сможете. ‎Но‏ ‎ за‏ ‎пару ‎лет ‎вы‏ ‎сможете ‎научиться‏ ‎понимать ‎значительные

открытия, ‎уже ‎сделанные‏ ‎кем-то‏ ‎другим. ‎Это‏ ‎я ‎вам‏ ‎гарантирую!

— А ‎для ‎чего ‎нужно ‎это‏ ‎понимание?‏ ‎От ‎него‏ ‎легче ‎не‏ ‎становится, ‎наоборот. ‎Чем

Внимательнее ‎приглядываешься ‎к‏ ‎происходящему,‏ ‎тем‏ ‎тяжелее ‎жить.

— А‏ ‎вы ‎можете‏ ‎оказаться ‎от‏ ‎этого‏ ‎приглядывания ‎к‏ ‎происходящему?

— Вряд ‎ли.

— В ‎таком ‎случае ‎относитесь‏ ‎к ‎пониманию‏ ‎как‏ ‎к ‎чему-то ‎такому,‏ ‎что ‎имеет‏ ‎ценность

Само ‎по ‎себе.

— Вы ‎именно‏ ‎так‏ ‎относитесь ‎ко‏ ‎всему ‎тому,‏ ‎что ‎сделали ‎в ‎познании ‎социальных‏ ‎явлений?

— Я‏ ‎не ‎сразу,‏ ‎конечно, ‎выработал‏ ‎такое ‎отношение ‎к ‎познанию. ‎На‏ ‎это‏ ‎ушло‏ ‎много ‎лет.‏ ‎Но ‎я‏ ‎был ‎слишком‏ ‎молод‏ ‎и ‎совсем‏ ‎один. ‎Когда ‎я ‎в ‎конце‏ ‎концов ‎убедился‏ ‎на‏ ‎личном ‎опыте, ‎что‏ ‎чем ‎лучше‏ ‎ты ‎понимаешь ‎реальность, ‎тем‏ ‎меньше‏ ‎ты ‎нужен‏ ‎людям, ‎наступило‏ ‎облегчение. ‎И ‎я ‎пошёл ‎вперёд‏ ‎в‏ ‎познании ‎один,‏ ‎не ‎думая‏ ‎о ‎том, ‎идёт ‎кто-то ‎со‏ ‎мной‏ ‎или‏ ‎за ‎мной‏ ‎или ‎нет.‏ ‎Одинокий ‎путник‏ ‎далеко‏ ‎идёт, ‎как‏ ‎гласит ‎восточная ‎мудрость.

 Мнение ‎Критика

Я ‎рассказал‏ ‎Критику ‎о‏ ‎своем‏ ‎замысле.

– Одним ‎словом, ‎–‏ ‎резюмировал ‎я,‏ ‎– ‎сделать ‎нечто ‎подобное‏ ‎тому,‏ ‎что ‎сделал‏ ‎Солженицын ‎в‏ ‎«Архипелаге ‎ГУЛАГ».

– Замысел ‎похвальный, ‎– ‎сказал‏ ‎он,‏ ‎– ‎только‏ ‎ни ‎в‏ ‎коем ‎случае ‎не ‎нечто ‎подобное‏ ‎«Архипелагу‏ ‎ГУЛАГ».‏ ‎«Архипелаг» ‎есть‏ ‎фальсификация ‎истории.‏ ‎Фальсификация ‎особого‏ ‎рода‏ ‎– ‎концептуальная.‏ ‎Факты, ‎приводимые ‎в ‎нем, ‎по‏ ‎отдельности ‎описаны‏ ‎верно.‏ ‎Но ‎они ‎отобраны,‏ ‎скомбинированы ‎и‏ ‎истолкованы ‎так, ‎что ‎получилась‏ ‎в‏ ‎целом ‎ложная‏ ‎концепция. ‎Не‏ ‎случайно ‎поэтому ‎так ‎раздули ‎Солженицына‏ ‎на‏ ‎Западе. ‎Он‏ ‎стал ‎знаменем‏ ‎и ‎вдохновителем ‎холодной ‎войны ‎Запада‏ ‎против‏ ‎России.‏ ‎Шолохов ‎правильно‏ ‎назвал ‎Солженицына‏ ‎литературным ‎власовцем.

– Как‏ ‎же‏ ‎вы ‎мыслите‏ ‎реализацию ‎моего ‎замысла?

– В ‎основу ‎его‏ ‎реализации ‎должно‏ ‎быть‏ ‎положено ‎объективно ‎научное‏ ‎понимание ‎реальности‏ ‎– советского ‎общества, ‎современного ‎Запада,‏ ‎антикоммунистического‏ ‎переворота, ‎постсоветского‏ ‎социального ‎строя‏ ‎и ‎т.д. ‎Главным ‎должно ‎быть‏ ‎такое‏ ‎понимание. ‎Факты‏ ‎же, ‎которые‏ ‎вы ‎накапливаете ‎в ‎своей ‎памяти,‏ ‎должны‏ ‎стать‏ ‎иллюстрацией ‎общих‏ ‎идей ‎ваших‏ ‎эмоций ‎и‏ ‎стимулов.‏ ‎Информация ‎о‏ ‎фактах ‎имеется ‎в ‎изобилии. ‎Понимания‏ ‎их ‎нет‏ ‎почти‏ ‎никакого. ‎А ‎выработать‏ ‎его ‎–‏ ‎на ‎это ‎нужна ‎целая‏ ‎жизнь.

– У‏ ‎меня ‎такой‏ ‎возможности, ‎увы,‏ ‎уже ‎нет.

– В ‎какой-то ‎мере ‎есть.‏ ‎Несколько‏ ‎лет ‎назад‏ ‎я ‎написал‏ ‎книгу ‎«Русский ‎коммунизм», ‎в ‎которой‏ ‎довольно‏ ‎популярно‏ ‎описал ‎возникновение,‏ ‎социальную ‎организацию,‏ ‎эволюцию ‎и‏ ‎гибель‏ ‎русского ‎коммунизма.‏ ‎Книгу ‎напечатать ‎не ‎удалось.

– Почему?!

– Для ‎публикации‏ ‎нужны ‎деньги.‏ ‎У‏ ‎меня ‎их ‎нет.‏ ‎Найти ‎спонсора‏ ‎с ‎моей ‎репутацией ‎невозможно.‏ ‎Сделайте‏ ‎копию ‎рукописи‏ ‎и ‎используйте‏ ‎ее ‎для ‎первых ‎шагов ‎на‏ ‎пути‏ ‎выработки ‎понимания,‏ ‎о ‎котором‏ ‎я ‎говорил.

Рукопись ‎Критика ‎оказалась ‎довольно‏ ‎большой,‏ ‎а‏ ‎возможности ‎делать‏ ‎копии ‎у‏ ‎меня ‎оказались‏ ‎мизерными.‏ ‎И ‎я‏ ‎решился ‎на ‎отчаянный ‎шаг: ‎переписать‏ ‎от ‎руки‏ ‎фрагменты,‏ ‎которые ‎показались ‎мне‏ ‎наиболее ‎важными.‏ ‎Переписываю ‎ночами. ‎Это ‎помогает‏ ‎легче‏ ‎переносить ‎бессонницу.‏ ‎Жена, ‎увидев,‏ ‎чем ‎я ‎занимаюсь, ‎предложила ‎свою‏ ‎помощь.‏ ‎Похоже, ‎что‏ ‎ее ‎заинтересовало‏ ‎содержание ‎книги. ‎Это ‎меня ‎обрадовало.‏ ‎Иногда‏ ‎мы‏ ‎обмениваемся ‎мнениями.

 Критик

Я‏ ‎всегда ‎интересовался‏ ‎социальными ‎проблемами,‏ ‎как‏ ‎и ‎многие‏ ‎представители ‎интеллигенции, ‎занятой ‎в ‎естественных‏ ‎науках ‎и‏ ‎в‏ ‎технике. ‎Почитывал ‎социологическую‏ ‎литературу. ‎Читал,‏ ‎конечно, ‎«самиздат» ‎и ‎«тамиздат».‏ ‎Но‏ ‎делал ‎это‏ ‎от ‎случая‏ ‎к ‎случаю, ‎просто ‎как ‎потребитель‏ ‎модной‏ ‎разоблачительной ‎литературы,‏ ‎формально ‎запрещенной,‏ ‎но ‎фактически ‎ненаказуемой. ‎В ‎горбачевские‏ ‎годы‏ ‎в‏ ‎Россию ‎устремился‏ ‎поток ‎такой‏ ‎литературы, ‎и‏ ‎она‏ ‎утратила ‎роль‏ ‎полузапретного ‎соблазна. ‎Зато ‎события ‎самой‏ ‎жизни ‎стали‏ ‎все‏ ‎более ‎и ‎более‏ ‎возбуждать ‎интерес‏ ‎к ‎социальной ‎проблематике. ‎Началось‏ ‎повальное‏ ‎превращение ‎людей‏ ‎моего ‎типа‏ ‎и ‎положения ‎в ‎социальных ‎мыслителей.‏ ‎Захватила‏ ‎эта ‎эпидемия‏ ‎и ‎меня.‏ ‎А ‎после ‎увольнения ‎из ‎института‏ ‎я‏ ‎стал‏ ‎большую ‎часть‏ ‎времени ‎отдавать‏ ‎размышлениям ‎о‏ ‎том,‏ ‎что ‎происходит‏ ‎в ‎России ‎и ‎вне ‎ее‏ ‎в ‎связи‏ ‎с‏ ‎ситуаций ‎в ‎России.‏ ‎Я ‎остро‏ ‎почувствовал ‎недостаток ‎профессионального ‎образования.‏ ‎Стал‏ ‎просматривать ‎десятки‏ ‎философских ‎и‏ ‎социологических ‎книг ‎и ‎журналов, ‎какие‏ ‎самыми‏ ‎различными ‎путями‏ ‎попадались ‎мне‏ ‎на ‎глаза. ‎Но ‎не ‎находил‏ ‎в‏ ‎них‏ ‎ничего ‎такого,‏ ‎на ‎что‏ ‎я ‎мог‏ ‎бы‏ ‎опереться ‎как‏ ‎на ‎основу ‎и ‎на ‎наставление‏ ‎по ‎методологии‏ ‎социального‏ ‎мышления. Встреча ‎с ‎Критиком,‏ ‎беседы ‎с‏ ‎ним ‎и ‎ознакомление ‎с‏ ‎его‏ ‎работами ‎резко‏ ‎изменили ‎мои‏ ‎умонастроения. ‎Однако ‎чего-то ‎не ‎хватало‏ ‎для‏ ‎полной ‎ясности‏ ‎на ‎этот‏ ‎счет. ‎Чего? ‎Я ‎рассказал ‎Критику‏ ‎о‏ ‎моем‏ ‎состоянии.

– Я ‎вас‏ ‎понимаю, ‎–‏ ‎сказал ‎он.‏ ‎–‏ ‎Я ‎сам‏ ‎пережил ‎нечто ‎подобное ‎в ‎свое‏ ‎время ‎и‏ ‎до‏ ‎сих ‎пор ‎иногда‏ ‎переживаю. ‎Я‏ ‎убил ‎полжизни, ‎прежде ‎чем‏ ‎выработал‏ ‎свой ‎способ‏ ‎понимания ‎социальных‏ ‎явлений, ‎свой ‎«поворот ‎мозгов», ‎свою‏ ‎способность‏ ‎видеть ‎мир‏ ‎таким, ‎каков‏ ‎он ‎на ‎самом ‎деле. ‎А‏ ‎для‏ ‎чего?‏ ‎Только ‎для‏ ‎себя? ‎Это,‏ ‎конечно, ‎основное.‏ ‎Но‏ ‎все-таки ‎этого‏ ‎мало. ‎Нужно, ‎оказывается, ‎еще ‎поделиться‏ ‎своими ‎мыслями‏ ‎с‏ ‎другими. ‎Нужна ‎публичность.‏ ‎Общение. ‎Единомышленники.‏ ‎Сопереживатели.

После ‎этого ‎разговора ‎у‏ ‎меня‏ ‎появилась ‎идея‏ ‎организовать ‎семинар.‏ ‎Можно ‎на ‎первое ‎время ‎взять‏ ‎за‏ ‎основу ‎«Русский‏ ‎коммунизм». ‎Критик‏ ‎идею ‎одобрил. ‎Все ‎дело ‎теперь‏ ‎за‏ ‎мной:‏ ‎найти ‎энтузиастов‏ ‎для ‎семинара.

 Делание‏ ‎будущего

Стратеги ‎и‏ ‎хозяева‏ ‎западнистского ‎сверхобщества‏ ‎проектируют ‎будущее ‎человечества ‎и ‎управляют‏ ‎процессом ‎реализации‏ ‎своих‏ ‎проектов, ‎– ‎делают‏ ‎будущее ‎человечества.

Они‏ ‎делают ‎это ‎не ‎в‏ ‎интересах‏ ‎всего ‎человечества,‏ ‎а ‎в‏ ‎интересах ‎ограниченной ‎его ‎части, ‎к‏ ‎которой‏ ‎они ‎принадлежат, – своей‏ ‎части ‎человечества‏ ‎и ‎своих ‎собственных.

Они ‎делают ‎это‏ ‎не‏ ‎в‏ ‎интересах ‎наиболее‏ ‎разумной ‎организации‏ ‎человечества, ‎а‏ ‎в‏ ‎интересах ‎такой‏ ‎его ‎организации, ‎которая ‎лучше ‎подходит‏ ‎для ‎достижения‏ ‎их‏ ‎господства ‎над ‎всем‏ ‎человечеством. ‎При‏ ‎этом ‎они ‎полностью ‎игнорируют‏ ‎все‏ ‎объективные ‎законы‏ ‎человеческого ‎бытия,‏ ‎направив ‎человечество ‎на ‎путь ‎неизбежной‏ ‎глобальной‏ ‎катастрофы.

Это ‎делание‏ ‎будущего ‎есть‏ ‎война ‎части ‎человечества ‎за ‎господство‏ ‎над‏ ‎остальным‏ ‎человечеством.

Конечно, ‎от‏ ‎этого ‎кое-что‏ ‎перепадает ‎и‏ ‎другим.‏ ‎Но ‎львиная‏ ‎доля ‎будет ‎принадлежать ‎творцам ‎проектов‏ ‎и ‎их‏ ‎исполнителям.‏ ‎Они ‎– ‎активный‏ ‎субъект ‎истории.‏ ‎А ‎все ‎прочие ‎–‏ ‎арена‏ ‎их ‎жизнедеятельности.

Это‏ ‎– ‎азбучная‏ ‎истина ‎наступившей ‎эпохи. ‎С ‎ней‏ ‎надо‏ ‎считаться. ‎Важно‏ ‎понять, ‎какая‏ ‎судьба ‎уготована ‎нам ‎в ‎этом‏ ‎процессе,‏ ‎и‏ ‎реагировать ‎на‏ ‎это ‎соответственно‏ ‎нашему ‎самосознанию,‏ ‎– примириться‏ ‎или ‎сопротивляться.

 Русский‏ ‎путь

Приобрел ‎в ‎киоске ‎книгу ‎«Русский‏ ‎путь». ‎Она‏ ‎захватила‏ ‎меня ‎до ‎такой‏ ‎степени, ‎что‏ ‎не ‎мог ‎от ‎нее‏ ‎оторваться.‏ ‎Читал ‎всю‏ ‎ночь. ‎Захватила‏ ‎она ‎меня ‎не ‎глубиной, ‎ясностью‏ ‎и‏ ‎последовательностью ‎мысли,‏ ‎чего ‎в‏ ‎ней ‎и ‎в ‎помине ‎не‏ ‎было,‏ ‎а‏ ‎качествами ‎прямо‏ ‎противоположными. ‎В‏ ‎ней ‎сконцентрировался‏ ‎нынешний‏ ‎идейный ‎хаос,‏ ‎нынешнее ‎тотальное ‎российское ‎умопомешательство, ‎причем‏ ‎профессионально ‎культивируемое,‏ ‎приходящее‏ ‎в ‎состояние, ‎имитирующее‏ ‎систему, ‎но‏ ‎противоположное ‎именно ‎систематичности, ‎в‏ ‎псевдосистему,‏ ‎а ‎лучше‏ ‎сказать ‎–‏ ‎в ‎антисистему. ‎В ‎ней ‎я‏ ‎увидел‏ ‎воплощение ‎русского‏ ‎менталитета, ‎соединяющего‏ ‎в ‎себе ‎все ‎мыслимые ‎позитивные‏ ‎и‏ ‎негативные‏ ‎качества. ‎Рассказал‏ ‎Критику ‎о‏ ‎прочитанном. ‎У‏ ‎нас‏ ‎состоялась ‎такая‏ ‎беседа.

– Скажите, ‎что ‎вы ‎имеете ‎в‏ ‎виду, ‎употребляя‏ ‎выражение‏ ‎«особый ‎русский ‎путь»?‏ ‎– ‎спросил‏ ‎он.

– Допустим, ‎отличный ‎от ‎пути‏ ‎других‏ ‎стран ‎и‏ ‎народов, ‎индивидуальный.‏ ‎В ‎этом ‎смысле ‎все ‎живое‏ ‎имеет‏ ‎свой ‎особый‏ ‎жизненный ‎путь.‏ ‎Вот ‎ползет ‎червяк. ‎И ‎у‏ ‎него‏ ‎особый‏ ‎червячный ‎путь.‏ ‎И ‎в‏ ‎эволюции ‎этого‏ ‎вида‏ ‎червяков ‎есть‏ ‎нечто ‎такое, ‎что ‎отличает ‎ее‏ ‎от ‎эволюции‏ ‎всех‏ ‎явлений ‎во ‎Вселенной.

– Это‏ ‎понятно. ‎Можно‏ ‎уточнить. ‎Допустим, ‎иметь ‎в‏ ‎виду‏ ‎тип ‎социальной‏ ‎эволюции, ‎отличающийся‏ ‎от ‎западного ‎и ‎еще ‎каких-то‏ ‎других.

– Значит,‏ ‎уже ‎не‏ ‎просто ‎нечто‏ ‎неповторимое, ‎а ‎тип ‎процесса, ‎т.е.‏ ‎нечто‏ ‎общее.‏ ‎К ‎тому‏ ‎же ‎слово‏ ‎«русский» ‎тут‏ ‎имеет‏ ‎смысл ‎понятия,‏ ‎отражающего ‎то, ‎что ‎этот ‎тип‏ ‎открыт ‎и‏ ‎развит‏ ‎в ‎России ‎и‏ ‎русским ‎народом.‏ ‎И ‎если ‎этот ‎тип‏ ‎не‏ ‎стал ‎образцом‏ ‎для ‎других,‏ ‎то ‎в ‎принципе ‎может ‎стать‏ ‎таковым.

– Согласен.

– Скажите,‏ ‎была ‎социальная‏ ‎эволюция ‎России‏ ‎до ‎1917 ‎года ‎открытием ‎особого‏ ‎типа‏ ‎эволюции?

– Вряд‏ ‎ли. ‎Если‏ ‎нечто ‎подобное‏ ‎и ‎было‏ ‎когда-то‏ ‎в ‎истории‏ ‎народов, ‎живших ‎на ‎территории ‎нынешней‏ ‎России, ‎то‏ ‎это‏ ‎забыто ‎и ‎исчерпало‏ ‎себя. ‎Об‏ ‎особом ‎русском ‎пути ‎в‏ ‎этом‏ ‎смысле ‎можно‏ ‎говорить ‎лишь‏ ‎после ‎1917 ‎года. ‎Это ‎советский‏ ‎период‏ ‎русской ‎истории.‏ ‎Он ‎породил‏ ‎эволюционный ‎путь, ‎отличный ‎от ‎западного‏ ‎и‏ ‎ставший‏ ‎образцом ‎для‏ ‎многих ‎народов‏ ‎планеты.

– Верно. ‎Но‏ ‎у‏ ‎нас ‎украли‏ ‎право ‎на ‎это ‎историческое ‎открытие.‏ ‎Пойдем ‎дальше.‏ ‎Можно‏ ‎ли ‎говорить ‎об‏ ‎особом ‎русском‏ ‎пути ‎после ‎того, ‎как‏ ‎коммунистический‏ ‎социальный ‎строй‏ ‎в ‎России‏ ‎был ‎разгромлен ‎и ‎наступило ‎нынешнее,‏ ‎посткоммунистическое‏ ‎состояние?

– Ни ‎в‏ ‎коем ‎случае!

– Совершенно‏ ‎верно. ‎Этот ‎путь ‎определяется ‎многими‏ ‎факторами,‏ ‎основные‏ ‎из ‎которых‏ ‎суть ‎такие‏ ‎два: ‎1)‏ ‎социальная‏ ‎организация ‎постсоветской‏ ‎России; ‎2) ‎место ‎России ‎в‏ ‎глобальном ‎сообществе.‏ ‎О‏ ‎первом ‎мы ‎разговаривали‏ ‎не ‎раз.‏ ‎Это ‎– ‎гибрид ‎из‏ ‎обломков‏ ‎советизма ‎и‏ ‎заимствований ‎западнизма,‏ ‎плюс ‎реанимации ‎дореволюционной ‎рухляди. ‎Что‏ ‎касается‏ ‎второго ‎фактора,‏ ‎то ‎Россия‏ ‎манипулируется ‎Западом, ‎зависит ‎от ‎него‏ ‎настолько,‏ ‎что‏ ‎рассчитывать ‎на‏ ‎некий ‎суверенный‏ ‎путь ‎эволюции‏ ‎просто‏ ‎бессмысленно. ‎

И‏ ‎главное ‎– ‎идет ‎глобализация ‎человечества,‏ ‎т.е. ‎мировая‏ ‎война‏ ‎нового ‎типа.

 Семинар

Привожу ‎доклад‏ ‎Критика ‎о‏ ‎глобализации.

Глобализация ‎как ‎война ‎нового‏ ‎типа

Представьте‏ ‎себе, ‎что‏ ‎вам ‎попалось‏ ‎на ‎глаза ‎такое ‎описание ‎сороковых‏ ‎годов‏ ‎XX ‎века‏ ‎в ‎Европе.‏ ‎На ‎основе ‎выдающихся ‎достижений ‎науки‏ ‎и‏ ‎техники‏ ‎началось ‎объединение‏ ‎народов ‎Европы‏ ‎в ‎единое‏ ‎общество.‏ ‎В ‎эти‏ ‎годы ‎более ‎десяти ‎миллионов ‎немцев‏ ‎и ‎представителей‏ ‎других‏ ‎дружеских ‎с ‎Германией‏ ‎народов ‎посетило‏ ‎Советский ‎Союз. ‎Более ‎трех‏ ‎миллионов‏ ‎жило ‎в‏ ‎России ‎в‏ ‎течение ‎пяти ‎лет ‎постоянно. ‎Более‏ ‎четырех‏ ‎миллионов ‎россиян‏ ‎жило ‎несколько‏ ‎лет ‎и ‎работало ‎постоянно ‎в‏ ‎Германии.‏ ‎Германию‏ ‎посетило ‎около‏ ‎двадцати ‎миллионов‏ ‎русских ‎и‏ ‎других‏ ‎дружеских ‎с‏ ‎ними ‎народов ‎и ‎т.д. ‎Как‏ ‎бы ‎вы‏ ‎оценили‏ ‎такое ‎описание? ‎А‏ ‎ведь ‎именно‏ ‎на ‎таком ‎интеллектуальном ‎уровне‏ ‎делаются‏ ‎описания ‎происходящего‏ ‎на ‎наших‏ ‎глазах ‎и ‎с ‎нашим ‎участием‏ ‎процесса‏ ‎глобализации.

Бесспорно, ‎глобализация‏ ‎есть ‎не‏ ‎воображаемый, ‎а ‎объективный ‎процесс. ‎Он‏ ‎имеет‏ ‎объективные‏ ‎основания ‎и‏ ‎закономерности. ‎Но‏ ‎это ‎процесс‏ ‎жизнедеятельности‏ ‎людей, ‎обладающих‏ ‎волей ‎и ‎сознанием. ‎В ‎нем‏ ‎решаются ‎судьбы‏ ‎людей,‏ ‎стран, ‎народов, ‎поколений.‏ ‎Откуда-то ‎исходит‏ ‎инициатива ‎этого ‎процесса. ‎Ведь‏ ‎не‏ ‎обстоит ‎же‏ ‎дело ‎так,‏ ‎что ‎все ‎шесть ‎миллиардов ‎людей‏ ‎собрались‏ ‎и ‎решили:‏ ‎давайте-ка ‎объединимся‏ ‎в ‎единое ‎глобальное ‎целое ‎ко‏ ‎всеобщей‏ ‎взаимной‏ ‎выгоде! ‎Инициатором‏ ‎глобализации ‎является‏ ‎западный ‎мир.‏ ‎Основания‏ ‎глобализации ‎исходят‏ ‎с ‎Запада. ‎Осуществляется ‎она ‎силами‏ ‎Запада ‎и‏ ‎в‏ ‎интересах ‎Запада ‎прежде‏ ‎всего.

Социальная ‎сущность‏ ‎глобализации ‎состоит ‎в ‎том,‏ ‎что‏ ‎это ‎–‏ ‎самая ‎грандиозная‏ ‎спланированная ‎и ‎постоянно ‎планируемая ‎в‏ ‎деталях‏ ‎и ‎управляемая‏ ‎в ‎основных‏ ‎аспектах ‎война ‎западного ‎мира ‎не‏ ‎просто‏ ‎за‏ ‎мировое ‎господство,‏ ‎а ‎за‏ ‎овладение ‎эволюционным‏ ‎процессом‏ ‎человечества ‎и‏ ‎управление ‎им ‎в ‎своих ‎интересах.‏ ‎Поясню ‎это‏ ‎утверждение.

Социология‏ ‎и ‎войнология. ‎Науку,‏ ‎в ‎которой‏ ‎профессионально ‎изучаются ‎войны ‎как‏ ‎особые‏ ‎объекты, ‎я‏ ‎называю ‎войнологией.‏ ‎Я ‎не ‎специалист ‎в ‎войнологии.‏ ‎Но‏ ‎войны ‎суть‏ ‎явления ‎в‏ ‎жизнедеятельности ‎социальных ‎объектов, ‎профессионально ‎изучаемых‏ ‎в‏ ‎социологии.‏ ‎И ‎социологи‏ ‎(и ‎философы,‏ ‎занимавшиеся ‎социальными‏ ‎проблемами),‏ ‎естественно, ‎всегда‏ ‎посягали ‎на ‎осмысление ‎войн. ‎А‏ ‎в ‎наше‏ ‎время‏ ‎войны ‎приобрели ‎такой‏ ‎вид ‎и‏ ‎такое ‎социальное ‎значение, ‎что‏ ‎провести‏ ‎четкую ‎границу‏ ‎между ‎социологическим‏ ‎и ‎войнологическим ‎подходом ‎к ‎войнам‏ ‎практически‏ ‎вряд ‎ли‏ ‎возможно. ‎И‏ ‎войнологи ‎все ‎чаще ‎и ‎основательнее‏ ‎обращаются‏ ‎к‏ ‎социологическому ‎аспекту‏ ‎войн ‎при‏ ‎рассмотрении ‎профессионально‏ ‎войнологических‏ ‎проблем. ‎Так‏ ‎что ‎я ‎как ‎социолог ‎чувствую‏ ‎себя ‎вправе‏ ‎высказаться‏ ‎на ‎тему ‎о‏ ‎войне.

Войны ‎тоже‏ ‎суть ‎явления ‎исторические, ‎подверженные‏ ‎законам‏ ‎эволюции. ‎Сопоставим‏ ‎в ‎этом‏ ‎плане ‎три ‎мировые ‎войны ‎двадцатого‏ ‎столетия‏ ‎и ‎начала‏ ‎двадцать ‎первого.‏ ‎Первая ‎мировая ‎война ‎шла ‎внутри‏ ‎западного‏ ‎мира‏ ‎(западной ‎цивилизации)‏ ‎между ‎его‏ ‎частями. ‎Считается,‏ ‎что‏ ‎она ‎шла‏ ‎за ‎передел ‎сфер ‎влияния ‎и‏ ‎эксплуатации. ‎Конечно,‏ ‎это‏ ‎имело ‎место. ‎Но‏ ‎имело ‎место‏ ‎и ‎нечто ‎другое, ‎более‏ ‎глубокое,‏ ‎а ‎именно‏ ‎– ‎борьба‏ ‎за ‎доминирование ‎в ‎западном ‎мире‏ ‎и‏ ‎в ‎истории‏ ‎человечества ‎вообще.‏ ‎Западный ‎мир ‎был ‎социально ‎однороден‏ ‎и‏ ‎не‏ ‎имел ‎эволюционных‏ ‎конкурентов. ‎В‏ ‎результате ‎этой‏ ‎войны‏ ‎такой ‎конкурент‏ ‎у ‎Запада ‎появился: ‎русский ‎(советский)‏ ‎коммунизм.

Вторая ‎мировая‏ ‎война‏ ‎была ‎смешанной. ‎В‏ ‎одном ‎аспекте‏ ‎она ‎была ‎внутри ‎западного‏ ‎мира‏ ‎между ‎его‏ ‎частями ‎за‏ ‎доминирование ‎того ‎же ‎рода, ‎как‏ ‎в‏ ‎Первой ‎мировой‏ ‎войне. ‎В‏ ‎другом ‎аспекте ‎это ‎была ‎война‏ ‎всего‏ ‎западного‏ ‎мира ‎против‏ ‎советского ‎коммунизма‏ ‎как ‎эволюционного‏ ‎конкурента‏ ‎западнизму. ‎В‏ ‎результате ‎войны ‎коммунизм ‎окреп, ‎стал‏ ‎распространяться ‎по‏ ‎планете‏ ‎и ‎заявил ‎претензию‏ ‎на ‎мировое‏ ‎господство.

Сразу ‎после ‎Второй ‎мировой‏ ‎войны‏ ‎началась ‎интеграция‏ ‎западного ‎мира‏ ‎и ‎борьба ‎его ‎против ‎мирового‏ ‎коммунизма.‏ ‎Началась ‎холодная‏ ‎война ‎Запада,‏ ‎возглавляемого ‎Соединенными ‎Штатами ‎Америки, ‎против‏ ‎Советского‏ ‎Союза‏ ‎и ‎советского‏ ‎блока. ‎Она‏ ‎переросла ‎в‏ ‎новую‏ ‎мировую ‎войну,‏ ‎причем ‎в ‎войну ‎нового ‎типа.

Общепринято‏ ‎понимание ‎войны‏ ‎как‏ ‎борьбы ‎враждующих ‎сил,‏ ‎в ‎которой‏ ‎используются ‎специальные ‎средства ‎уничтожения‏ ‎живой‏ ‎силы ‎противника‏ ‎(людей) ‎и‏ ‎разрушения ‎сооружений ‎– ‎мечи, ‎стрелы,‏ ‎пушки,‏ ‎пулеметы, ‎танки,‏ ‎самолеты ‎и‏ ‎т.д. ‎Но ‎опыт ‎второй ‎половины‏ ‎XX‏ ‎в.‏ ‎внес ‎в‏ ‎понимание ‎войны‏ ‎новые ‎коррективы.‏ ‎В‏ ‎течение ‎более‏ ‎полувека ‎шла ‎борьба ‎стран ‎западного‏ ‎мира, ‎возглавлявшегося‏ ‎США,‏ ‎против ‎стран ‎коммунистического‏ ‎блока, ‎возглавлявшегося‏ ‎Советским ‎Союзом. ‎Она ‎получила‏ ‎название‏ ‎холодной ‎войны.‏ ‎В ‎этой‏ ‎борьбе ‎армии ‎Запада ‎не ‎вступали‏ ‎на‏ ‎территорию ‎Советского‏ ‎Союза. ‎Не‏ ‎стреляли ‎пушки, ‎не ‎взрывались ‎бомбы‏ ‎и‏ ‎вообще‏ ‎не ‎использовались‏ ‎средства ‎войны‏ ‎в ‎привычном‏ ‎смысле.‏ ‎Для ‎решения‏ ‎военно-политических ‎целей ‎использовались, ‎причем ‎очень‏ ‎эффективно, ‎так‏ ‎называемые‏ ‎невоенные ‎средства ‎и‏ ‎прежде ‎всего‏ ‎политическое ‎давление, ‎информационная ‎диверсия,‏ ‎спекуляция‏ ‎на ‎гуманитарной‏ ‎проблематике, ‎работа‏ ‎спецслужб, ‎несправедливая ‎и ‎хитроумная ‎дипломатия.‏ ‎Советскому‏ ‎Союзу ‎был‏ ‎нанесен ‎ущерб‏ ‎гораздо ‎больший, ‎чем ‎самая ‎страшная‏ ‎в‏ ‎истории‏ ‎человечества ‎война‏ ‎– ‎война‏ ‎с ‎Германией‏ ‎1941—1945‏ ‎годов. ‎Нет‏ ‎надобности ‎говорить ‎о ‎потерях ‎нашей‏ ‎страны, ‎они‏ ‎общеизвестны.‏ ‎Кроме ‎того, ‎Вооруженные‏ ‎Силы ‎сыграли‏ ‎в ‎этой ‎борьбе ‎роль‏ ‎огромную,‏ ‎но ‎особую‏ ‎– ‎как‏ ‎потенциальное ‎орудие ‎борьбы. ‎Без ‎них‏ ‎эта‏ ‎борьба ‎была‏ ‎бы ‎вообще‏ ‎немыслима. ‎Так ‎что ‎употребление ‎слова‏ ‎«война»‏ ‎в‏ ‎отношении ‎этой‏ ‎борьбы, ‎которое‏ ‎прочно ‎вошло‏ ‎в‏ ‎речи ‎и‏ ‎публикации ‎об ‎этом ‎периоде ‎истории,‏ ‎можно ‎считать‏ ‎вполне‏ ‎оправданным.

К ‎сказанному ‎следует‏ ‎добавить ‎еще‏ ‎и ‎то, ‎что ‎с‏ ‎окончанием‏ ‎холодной ‎войны‏ ‎борьба ‎Запада‏ ‎против ‎нашей ‎страны ‎не ‎прекратилась.‏ ‎Она‏ ‎продолжается. ‎Она‏ ‎перешла ‎в‏ ‎новую ‎стадию, ‎которую ‎я ‎называю‏ ‎«теплой»‏ ‎войной.‏ ‎В ‎ней‏ ‎к ‎средствам‏ ‎холодной ‎войны‏ ‎добавились‏ ‎средства ‎войны‏ ‎в ‎привычном ‎смысле ‎– ‎«горячей»‏ ‎войны, ‎а‏ ‎также‏ ‎новые ‎средства, ‎например,‏ ‎диверсионные ‎операции‏ ‎огромного ‎масштаба ‎в ‎политической‏ ‎и‏ ‎экономической ‎сферах.‏ ‎«Теплая» ‎война‏ ‎распространилась ‎и ‎на ‎другие ‎регионы‏ ‎планеты‏ ‎– ‎Ирак,‏ ‎Балканы. ‎Есть‏ ‎достаточно ‎серьезные ‎основания ‎утверждать, ‎что‏ ‎человечество‏ ‎уже‏ ‎вступило ‎в‏ ‎эпоху ‎новой‏ ‎глобальной ‎войны,‏ ‎причем‏ ‎войны ‎нового‏ ‎типа.

Что ‎это ‎за ‎война? ‎Чтобы‏ ‎достаточно ‎точно‏ ‎и‏ ‎полно ‎охарактеризовать ‎ее,‏ ‎нужны ‎фундаментальные‏ ‎исследования. ‎Я ‎сейчас ‎назову‏ ‎лишь‏ ‎такие ‎ее‏ ‎черты, ‎которые‏ ‎наметились ‎в ‎период ‎холодной ‎войны‏ ‎и‏ ‎стали ‎отчетливо‏ ‎оформляться ‎теперь,‏ ‎в ‎наступившую ‎эпоху ‎«теплой» ‎войны.‏ ‎Думаю,‏ ‎что‏ ‎они ‎получат‏ ‎всестороннее ‎развитие‏ ‎в ‎наступившем‏ ‎XXI‏ ‎веке. ‎И‏ ‎весьма ‎вероятно, ‎что ‎компоненты ‎«горячей»‏ ‎войны ‎будут‏ ‎усиливаться,‏ ‎как ‎это ‎уже‏ ‎имело ‎место‏ ‎со ‎стороны ‎НАТО ‎и‏ ‎США‏ ‎против ‎Сербии.

При‏ ‎оценке ‎всякой‏ ‎войны ‎нужно ‎установить, ‎кто ‎участвует‏ ‎в‏ ‎войне ‎(кто‏ ‎ее ‎ведет),‏ ‎каковы ‎цели ‎участников ‎ее, ‎какие‏ ‎средства‏ ‎используются,‏ ‎как ‎протекает‏ ‎сама ‎война‏ ‎(стратегия ‎и‏ ‎тактика).‏ ‎А ‎чтобы‏ ‎охарактеризовать ‎с ‎этой ‎точки ‎зрения‏ ‎уже ‎начавшуюся‏ ‎войну‏ ‎нового ‎типа, ‎необходим‏ ‎научный ‎анализ‏ ‎эволюционного ‎перелома, ‎который ‎произошел‏ ‎во‏ ‎второй ‎половине‏ ‎XX ‎века.‏ ‎Социальная ‎сущность ‎этого ‎перелома ‎заключается,‏ ‎во-первых,‏ ‎в ‎переходе‏ ‎человечества ‎от‏ ‎эпохи ‎обществ ‎к ‎эпохе ‎сверхобществ‏ ‎и,‏ ‎во-вторых,‏ ‎в ‎превращении‏ ‎исторического ‎процесса‏ ‎из ‎стихийного‏ ‎и‏ ‎неуправляемого ‎в‏ ‎проектируемый ‎и ‎управляемый.

Сверхобщество, ‎коротко ‎говоря,‏ ‎есть ‎человеческое‏ ‎объединение‏ ‎с ‎более ‎высоким‏ ‎уровнем ‎социальной‏ ‎организации, ‎чем ‎привычные ‎общества.‏ ‎Этот‏ ‎более ‎высокий‏ ‎уровень ‎определяется‏ ‎тем, ‎что ‎над ‎государственностью ‎вырастает‏ ‎сверхгосударственность,‏ ‎над ‎экономикой‏ ‎сверхэкономика, ‎над‏ ‎идеологией ‎– ‎сверхидеология, ‎и ‎эти‏ ‎«надстройки»‏ ‎образуют‏ ‎новый ‎компонент‏ ‎в ‎социальной‏ ‎структуре ‎объединения.‏ ‎Он‏ ‎включает ‎в‏ ‎себя ‎предшествующий ‎уровень, ‎т.е. ‎компоненты‏ ‎социальной ‎организации‏ ‎общества‏ ‎(государство, ‎право, ‎экономику,‏ ‎идеологию), ‎но‏ ‎трансформирует ‎их ‎применительно ‎к‏ ‎новым‏ ‎условиям ‎и‏ ‎доминирует ‎над‏ ‎ними.

Исторически ‎первым ‎образцом ‎сверхобщества ‎огромного‏ ‎масштаба‏ ‎с ‎претензией‏ ‎на ‎мировое‏ ‎лидерство ‎был ‎Советский ‎Союз. ‎Он‏ ‎остался‏ ‎непонятым‏ ‎в ‎этом‏ ‎социальном ‎качестве.‏ ‎После ‎второй‏ ‎мировой‏ ‎войны ‎западный‏ ‎мир ‎стал ‎эволюционировать ‎также ‎в‏ ‎направлении ‎к‏ ‎сверхобществу.‏ ‎К ‎сверхобществу ‎другого‏ ‎типа. ‎Я‏ ‎его ‎называю ‎западнистским. ‎Началась‏ ‎интеграция‏ ‎стран ‎западного‏ ‎мира ‎в‏ ‎глобальное ‎западнистское ‎сверхобщество. ‎Последнее ‎уже‏ ‎взяло‏ ‎твердый ‎курс‏ ‎на ‎установление‏ ‎своего ‎мирового ‎господства. ‎И ‎оно‏ ‎успешно‏ ‎идет‏ ‎этим ‎путем,‏ ‎– ‎осуществляет‏ ‎глобализацию ‎человечества,‏ ‎используя‏ ‎в ‎качестве‏ ‎своего ‎главного ‎оружия ‎насильственную ‎западнизацию‏ ‎прочих ‎народов‏ ‎планеты.‏ ‎Основные ‎учреждения ‎этого‏ ‎глобального ‎западнистского‏ ‎сверхобщества ‎базируются ‎в ‎США.‏ ‎Они‏ ‎срослись ‎с‏ ‎соответствующими ‎учреждениями‏ ‎США, ‎так ‎что ‎выражение ‎«США»‏ ‎(«Вашингтон»)‏ ‎стало ‎двусмысленным:‏ ‎оно ‎обозначает‏ ‎США ‎как ‎одно ‎из ‎«национальных‏ ‎государств»‏ ‎Запада,‏ ‎так ‎и‏ ‎глобальное ‎сверхобщество,‏ ‎о ‎котором‏ ‎я‏ ‎сказал ‎выше.‏ ‎В ‎это ‎сверхобщество ‎уже ‎вовлечено‏ ‎до ‎ста‏ ‎миллионов‏ ‎человек. ‎Оно ‎распоряжается‏ ‎почти ‎семьюдесятью‏ ‎процентами ‎мировых ‎ресурсов. ‎Оно‏ ‎манипулирует‏ ‎правящими ‎силами‏ ‎стран ‎Запада,‏ ‎включая ‎высших ‎лиц ‎их ‎системы‏ ‎власти.‏ ‎Оно ‎уже‏ ‎запустило ‎свои‏ ‎щупальца ‎во ‎все ‎уголки ‎планеты.

Холодную‏ ‎войну‏ ‎против‏ ‎нашей ‎страны‏ ‎вели ‎не‏ ‎просто ‎Соединенные‏ ‎Штаты‏ ‎как ‎национальное‏ ‎государство, ‎а ‎то ‎сверхобщество, ‎о‏ ‎котором ‎я‏ ‎говорю.‏ ‎Сейчас ‎продолжается ‎период‏ ‎«теплой» ‎войны.‏ ‎И ‎возглавляет ‎его ‎именно‏ ‎то‏ ‎сверхобщество, ‎о‏ ‎котором ‎идет‏ ‎речь ‎в ‎данном ‎случае.

Другой ‎аспект‏ ‎эволюционного‏ ‎перелома ‎второй‏ ‎половины ‎XX‏ ‎в. ‎заключается ‎в ‎том, ‎что‏ ‎исторический‏ ‎процесс‏ ‎из ‎стихийного‏ ‎и ‎неподконтрольного‏ ‎людям ‎превратился‏ ‎в‏ ‎проектируемый ‎и‏ ‎управляемый. ‎Сказать ‎только ‎то, ‎что‏ ‎он ‎планируется‏ ‎и‏ ‎управляется ‎людьми, ‎значит‏ ‎сказать ‎нечто‏ ‎бессмысленное. ‎Надо ‎точно ‎указать,‏ ‎какими‏ ‎именно ‎силами‏ ‎и ‎как‏ ‎именно ‎планируется ‎и ‎управляется. ‎Субъектом,‏ ‎который‏ ‎проектирует ‎ход‏ ‎исторического ‎процесса‏ ‎и ‎управляет ‎им, ‎является ‎огромное‏ ‎множество‏ ‎людей‏ ‎западного ‎мира,‏ ‎объединяющихся ‎в‏ ‎глобальное ‎западнистское‏ ‎сверхобщество,‏ ‎о ‎котором‏ ‎я ‎говорил. ‎Это ‎сверхобщество ‎организует‏ ‎весь ‎западный‏ ‎мир‏ ‎в ‎единое ‎целое,‏ ‎нацеливает ‎и‏ ‎организует ‎его ‎на ‎покорение‏ ‎всей‏ ‎планеты. ‎Огромное‏ ‎число ‎специалистов,‏ ‎центров, ‎организаций, ‎учреждений ‎и ‎т.п.‏ ‎занято‏ ‎в ‎деле‏ ‎планирования ‎и‏ ‎управления ‎ходом ‎исторического ‎процесса. ‎Та‏ ‎история,‏ ‎с‏ ‎которой ‎имел‏ ‎дело ‎К.‏ ‎Маркс, ‎когда‏ ‎писал‏ ‎о ‎неких‏ ‎законах ‎стихийной ‎эволюции, ‎осталась ‎в‏ ‎прошлом. ‎Ресурсы,‏ ‎контролируемые‏ ‎сверхбогатством, ‎настолько ‎огромны,‏ ‎что ‎позволяют‏ ‎даже ‎эволюционные ‎процессы ‎осуществлять‏ ‎так,‏ ‎как ‎раньше‏ ‎осуществлялись ‎частичные‏ ‎операции ‎вроде ‎строительства ‎аэропортов, ‎кораблей,каналов‏ ‎и‏ ‎т.п.

Самым ‎грандиозным‏ ‎примером ‎такого‏ ‎рода ‎может ‎служить ‎антикоммунистический ‎переворот‏ ‎в‏ ‎нашей‏ ‎стране, ‎готовившийся‏ ‎в ‎течение‏ ‎всей ‎холодной‏ ‎войны‏ ‎и ‎осуществленный‏ ‎в ‎горбачевско-ельцинские ‎годы. ‎Жертвами ‎этой‏ ‎планируемой ‎и‏ ‎управляемой‏ ‎истории ‎становятся ‎целые‏ ‎страны ‎и‏ ‎народы. ‎Первые ‎решающие ‎операции‏ ‎западнистского‏ ‎сверхобщества ‎в‏ ‎отношении ‎нашей‏ ‎страны ‎успешно ‎(с ‎точки ‎зрения‏ ‎наших‏ ‎врагов) ‎осуществились.‏ ‎Но ‎оно‏ ‎не ‎успокоилось ‎на ‎этом.

Эволюционная ‎война.‏ ‎В‏ ‎применении‏ ‎к ‎войне‏ ‎этот ‎перелом‏ ‎означает, ‎что‏ ‎война‏ ‎нового ‎типа,‏ ‎о ‎которой ‎идет ‎речь, ‎есть‏ ‎не ‎просто‏ ‎война‏ ‎за ‎захваты, ‎за‏ ‎передел ‎мира,‏ ‎за ‎рынки ‎сбыта ‎и‏ ‎т.д.

Это‏ ‎война ‎гораздо‏ ‎более ‎глубокая‏ ‎и ‎масштабная ‎– ‎это ‎война‏ ‎эволюционная,‏ ‎война ‎за‏ ‎всю ‎последующую‏ ‎эволюцию ‎человечества. ‎У ‎нее ‎были‏ ‎предшественники.‏ ‎Вспомните‏ ‎намерение ‎гитлеровской‏ ‎Германии ‎создать‏ ‎мировую ‎империю‏ ‎по‏ ‎заранее ‎задуманному‏ ‎проекту. ‎Вспомните ‎намерение ‎марксистов ‎построить‏ ‎мировой ‎коммунизм.‏ ‎Это‏ ‎были ‎попытки, ‎можно‏ ‎сказать, ‎с‏ ‎негодными ‎средствами, ‎непосильные ‎для‏ ‎исполнителей‏ ‎эволюционных ‎проектов.‏ ‎Теперь ‎положение‏ ‎на ‎планете ‎изменилось. ‎Условия ‎и‏ ‎мощь‏ ‎новых ‎инициаторов‏ ‎организации ‎человечества‏ ‎по ‎заданному ‎образцу ‎стали ‎такими,‏ ‎что‏ ‎намерения‏ ‎подчинить ‎себе‏ ‎сам ‎эволюционный‏ ‎процесс ‎выглядят‏ ‎вполне‏ ‎реалистично. ‎Осуществимы‏ ‎или ‎нет ‎эти ‎намерения, ‎это‏ ‎другой ‎вопрос.‏ ‎Сейчас‏ ‎важно ‎то, ‎что‏ ‎это ‎определяет‏ ‎характер ‎уже ‎начавшейся ‎мировой‏ ‎войны‏ ‎нового ‎типа.

Повторяю‏ ‎и ‎подчеркиваю,‏ ‎происходящая ‎война ‎есть ‎война ‎эволюционная.‏ ‎Не‏ ‎случайно ‎поэтому‏ ‎главным ‎противником‏ ‎западнистского ‎сверхобщества ‎стал ‎Советский ‎Союз,‏ ‎опередивший‏ ‎западный‏ ‎мир ‎в‏ ‎эволюционном ‎отношении‏ ‎более ‎чем‏ ‎на‏ ‎полвека. ‎Для‏ ‎Запада ‎проблема ‎разгрома ‎Советского ‎Союза‏ ‎была ‎не‏ ‎просто‏ ‎проблемой ‎ослабления ‎военного,‏ ‎политического, ‎идеологического‏ ‎и ‎экономического ‎конкурента. ‎Это‏ ‎была‏ ‎проблема ‎уничтожения‏ ‎эволюционного ‎конкурента,‏ ‎угрожавшего ‎устроить ‎мировой ‎порядок ‎по‏ ‎своему‏ ‎плану ‎и‏ ‎имевшего ‎на‏ ‎это ‎реальные ‎шансы. ‎Вспомните, ‎давно‏ ‎ли‏ ‎было‏ ‎то ‎время,‏ ‎когда ‎политическая‏ ‎карта ‎мира‏ ‎в‏ ‎ее ‎большей‏ ‎части ‎была ‎выкрашена ‎в ‎красный‏ ‎цвет! ‎Советский‏ ‎Союз‏ ‎открыл ‎линию ‎социальной‏ ‎эволюции, ‎качественно‏ ‎отличную ‎от ‎той, ‎по‏ ‎которой‏ ‎шел ‎западный‏ ‎мир, ‎с‏ ‎которой ‎Запад ‎не ‎мог ‎и‏ ‎не‏ ‎может ‎свернуть,‏ ‎которая ‎является‏ ‎необходимым ‎условием ‎исторического ‎выживания ‎Запада.‏ ‎Советский‏ ‎Союз‏ ‎стал ‎образцом‏ ‎для ‎подражания‏ ‎для ‎сотен‏ ‎миллионов‏ ‎людей ‎незападных‏ ‎народов. ‎Поражение ‎Советского ‎Союза ‎в‏ ‎холодной ‎и‏ ‎«теплой»‏ ‎войнах ‎нанесло ‎сильнейший‏ ‎удар ‎по‏ ‎коммунистической ‎линии ‎социальной ‎эволюции,‏ ‎но‏ ‎не ‎убило‏ ‎ее ‎окончательно.‏ ‎Живет ‎и ‎крепнет ‎Китай. ‎А‏ ‎с‏ ‎точки ‎зрения‏ ‎западных ‎стратегов‏ ‎происходящей ‎войны, ‎еще ‎не ‎добит‏ ‎окончательно‏ ‎советский‏ ‎коммунизм, ‎еще‏ ‎есть ‎опасность‏ ‎его ‎возрождения,‏ ‎Россия‏ ‎еще ‎не‏ ‎добита ‎до ‎конца, ‎она ‎еще‏ ‎вызывает ‎страхи‏ ‎в‏ ‎западном ‎мире. ‎И‏ ‎война ‎нового‏ ‎типа ‎как ‎эволюционная ‎война‏ ‎не‏ ‎окончена. ‎

Завершающие‏ ‎ее ‎битвы‏ ‎еще ‎впереди.

Сверхобщество ‎использует ‎разнообразные ‎средства‏ ‎покорения‏ ‎и ‎эксплуатации‏ ‎планеты, ‎которые,‏ ‎с ‎точки ‎зрения ‎устаревших ‎понятий‏ ‎о‏ ‎войне,‏ ‎выглядят ‎самыми‏ ‎что ‎ни‏ ‎на ‎есть‏ ‎мирными,‏ ‎но ‎на‏ ‎самом ‎деле ‎превосходят ‎многие ‎средства‏ ‎«горячих» ‎войн‏ ‎именно‏ ‎как ‎средства ‎завоевания‏ ‎и ‎разгрома‏ ‎противников. ‎Исчезновение ‎четких ‎разграничении‏ ‎между‏ ‎специфически ‎военными‏ ‎и ‎мирными‏ ‎средствами ‎стало ‎одним ‎из ‎устойчивых‏ ‎признаков‏ ‎войны ‎нового‏ ‎типа. ‎Исчезло‏ ‎также ‎четкое ‎разделение ‎на ‎профессионально‏ ‎военных‏ ‎и‏ ‎гражданских ‎лиц,‏ ‎фронта ‎и‏ ‎тыла, ‎военных‏ ‎и‏ ‎мирных ‎операций,‏ ‎состояния ‎войны ‎и ‎мира. ‎Налицо‏ ‎ситуация, ‎когда‏ ‎мы‏ ‎уже ‎живем ‎в‏ ‎состоянии ‎перманентной‏ ‎войны ‎нового ‎типа, ‎а‏ ‎людям‏ ‎в ‎головы‏ ‎вбивают ‎и‏ ‎вбивают ‎идеологию ‎«лишь ‎бы ‎избежать‏ ‎войны».‏ ‎Идеологию, ‎выгодную‏ ‎агрессорам, ‎завоевателям‏ ‎и ‎погромщикам ‎других ‎народов. ‎И‏ ‎те‏ ‎теоретики,‏ ‎которые ‎настаивают‏ ‎на ‎привычном‏ ‎(устаревшем!) ‎понятии‏ ‎войны,‏ ‎предлагая ‎называть‏ ‎состояние ‎холодной ‎и ‎«теплой» ‎войн‏ ‎другими ‎нейтральными‏ ‎и‏ ‎умиротворяющими ‎словами, ‎действуют‏ ‎вольно ‎или‏ ‎невольно ‎в ‎пользу ‎нового‏ ‎глобального‏ ‎агрессора, ‎одним‏ ‎из ‎средств‏ ‎которого ‎является ‎идеологическое ‎оболванивание ‎человечества.

Эффективность‏ ‎средств‏ ‎войны ‎нового‏ ‎типа ‎(“мирной»‏ ‎войны) ‎достаточно ‎убедительно ‎обнаружилась ‎в‏ ‎войне‏ ‎западного‏ ‎мира ‎против‏ ‎нашей ‎страны.‏ ‎Советский ‎Союз‏ ‎потерпел‏ ‎поражение ‎в‏ ‎ней. ‎Советский ‎блок ‎распался. ‎Распался‏ ‎и ‎сам‏ ‎Советский‏ ‎Союз. ‎Разгромлена ‎советская‏ ‎(коммунистическая) ‎социальная‏ ‎организация ‎в ‎странах ‎бывшего‏ ‎Советского‏ ‎Союза. ‎Почему‏ ‎и ‎как‏ ‎это ‎произошло ‎и ‎к ‎каким‏ ‎последствиям‏ ‎привело ‎нашу‏ ‎страну, ‎на‏ ‎эту ‎тему ‎я ‎многократно ‎высказывался‏ ‎в‏ ‎моих‏ ‎публикациях ‎и‏ ‎публичных ‎выступлениях.‏ ‎Не ‎буду‏ ‎повторяться.‏ ‎Остановлюсь ‎лишь‏ ‎на ‎одном ‎явлении, ‎важном ‎с‏ ‎точки ‎зрения‏ ‎темы‏ ‎этой ‎статьи. ‎Я‏ ‎имею ‎в‏ ‎виду ‎разгром ‎Советского ‎Союза‏ ‎руками‏ ‎самих ‎советских‏ ‎людей ‎и‏ ‎насильственное ‎навязывание ‎странам ‎бывшего ‎Советского‏ ‎Союза‏ ‎социальной ‎организации,‏ ‎исключающей ‎возможность‏ ‎возрождения ‎бывшего ‎советского ‎региона ‎в‏ ‎качестве‏ ‎эволюционного‏ ‎конкурента ‎для‏ ‎Запада.

Чтобы ‎осуществить‏ ‎то, ‎о‏ ‎чем‏ ‎я ‎только‏ ‎что ‎сказал. ‎Запад ‎должен ‎был‏ ‎обладать ‎достаточно‏ ‎мощными‏ ‎средствами ‎оказывать ‎давление‏ ‎на ‎Советский‏ ‎Союз. ‎Но ‎этого ‎мало.‏ ‎Запад‏ ‎должен ‎был‏ ‎проделать ‎огромную‏ ‎работу ‎по ‎идеологической ‎обработке ‎советского‏ ‎населения‏ ‎и ‎создать‏ ‎в ‎Советском‏ ‎Союзе ‎свою ‎«пятую ‎колонну», ‎способную‏ ‎склонить‏ ‎советское‏ ‎население ‎к‏ ‎массовому ‎предательству‏ ‎и ‎к‏ ‎капитуляции‏ ‎перед ‎Западом.‏ ‎Фактор ‎предательства ‎и ‎капитулянтства ‎имел‏ ‎место ‎и‏ ‎во‏ ‎время ‎войны ‎с‏ ‎Германией. ‎Но‏ ‎лишь ‎в ‎«холодную» ‎войну‏ ‎он‏ ‎перерос ‎в‏ ‎социально ‎значимый.‏ ‎В ‎войну ‎1941—1945 ‎гг. ‎высшее‏ ‎советское‏ ‎руководство ‎сохранило‏ ‎преданность ‎стране‏ ‎и ‎идеалам ‎коммунизма, ‎проводя ‎беспощадную‏ ‎борьбу‏ ‎против‏ ‎предательства ‎и‏ ‎капитулянтства.

Войну ‎советский‏ ‎народ ‎закончил‏ ‎более‏ ‎сплоченным ‎,‏ ‎чем ‎был ‎до ‎нее. ‎В‏ ‎холодную ‎войну‏ ‎на‏ ‎путь ‎предательства ‎и‏ ‎капитулянтства ‎встали‏ ‎представители ‎высшей ‎власти ‎и‏ ‎идеологической‏ ‎элиты, ‎часть‏ ‎интеллигенции ‎(художественной‏ ‎и ‎научной), ‎предательство ‎поощрялось ‎с‏ ‎высот‏ ‎власти. ‎В‏ ‎него ‎оказалось‏ ‎вовлеченным ‎все ‎активное ‎население ‎страны.‏ ‎Сложилась‏ ‎настолько‏ ‎мощная ‎«пятая‏ ‎колонна» ‎Запада,‏ ‎что ‎иностранная‏ ‎интервенция‏ ‎и ‎оккупация‏ ‎оказались ‎излишними. ‎Большинство ‎населения ‎оказалось‏ ‎пассивным ‎и‏ ‎не‏ ‎оказало ‎почти ‎никакого‏ ‎сопротивления ‎контрреволюционному‏ ‎(антикоммунистическому) ‎перевороту. ‎Метод ‎раскалывания‏ ‎населения‏ ‎покоряемой ‎страны‏ ‎на ‎враждующие‏ ‎части, ‎создания ‎своей ‎послушной ‎«пятой‏ ‎колонны»,‏ ‎склонение ‎одной‏ ‎части ‎(бунтующей)‏ ‎к ‎предательству ‎и ‎захват ‎власти‏ ‎прозападными‏ ‎активистами‏ ‎был ‎недавно‏ ‎применен ‎силами‏ ‎Запада ‎в‏ ‎Югославии. А‏ ‎перед ‎этим‏ ‎Сербия ‎подверглась ‎нападению ‎со ‎стороны‏ ‎НАТО ‎и‏ ‎США‏ ‎с ‎использованием ‎новейшего‏ ‎оружия ‎«горячей»‏ ‎войны.

Коварство ‎войны ‎нового ‎типа‏ ‎состоит‏ ‎в ‎том,‏ ‎что ‎она‏ ‎не ‎воспринимается ‎как ‎война. ‎Более‏ ‎того,‏ ‎она ‎преподносится‏ ‎в ‎пропаганде‏ ‎и ‎воспринимается ‎массами ‎людей ‎как‏ ‎стремление‏ ‎избежать‏ ‎войны. ‎Суть‏ ‎дела ‎понимают‏ ‎немногие. ‎И‏ ‎возможности‏ ‎для ‎них‏ ‎сделать ‎своё ‎понимание ‎широко ‎известным‏ ‎ничтожны. ‎Огромному‏ ‎числу‏ ‎людей ‎на ‎планете‏ ‎состояние ‎перманентной‏ ‎войны ‎такого ‎типа ‎выгодно‏ ‎и‏ ‎удобно ‎во‏ ‎многих ‎отношениях.‏ ‎И ‎даже ‎в ‎стане ‎жертв‏ ‎такой‏ ‎войны ‎значительная‏ ‎часть ‎людей‏ ‎выгадывает ‎от ‎нее ‎и ‎предпочитает‏ ‎ее‏ ‎активному‏ ‎сопротивлению ‎агрессору.

Бесчисленные‏ ‎«мелкие» ‎уступки‏ ‎завоевателям ‎со‏ ‎стороны‏ ‎покоряемых ‎жертв‏ ‎не ‎воспринимаются ‎каждая ‎по ‎отдельности‏ ‎как ‎поражение.‏ ‎Из‏ ‎множества ‎таких ‎уступок‏ ‎складывается ‎стратегия,‏ ‎идеология ‎и ‎психология ‎исторической‏ ‎капитуляции.‏ ‎Ее ‎последствия‏ ‎даже ‎ее‏ ‎жертвами ‎не ‎переживаются ‎как ‎личные‏ ‎жертвы.‏ ‎Так ‎что‏ ‎не ‎исключено,‏ ‎что ‎эта ‎война ‎растянется ‎еще‏ ‎на‏ ‎множество‏ ‎десятилетий ‎и‏ ‎превратится ‎в‏ ‎норму ‎последующего‏ ‎бытия‏ ‎человечества. ‎С‏ ‎войнами ‎будет ‎покончено ‎путем ‎превращения‏ ‎мира ‎в‏ ‎состояние‏ ‎непреходящей ‎войны.

На ‎основе‏ ‎сказанного ‎становится‏ ‎очевидной ‎следующая ‎черта ‎войны‏ ‎нового‏ ‎типа: ‎она‏ ‎является ‎единственной,‏ ‎уникальной. ‎Раньше, ‎когда ‎создавалась ‎теория‏ ‎войн,‏ ‎имелось ‎в‏ ‎воду ‎множество‏ ‎войн. ‎Находились ‎их ‎общие ‎черты,‏ ‎определялись‏ ‎причины,‏ ‎их ‎порождающие,‏ ‎строились ‎классификации,‏ ‎выяснялись ‎отличия‏ ‎и‏ ‎особенности ‎различных‏ ‎ее ‎видов ‎и ‎т.д. ‎Сейчас‏ ‎речь ‎идет‏ ‎не‏ ‎о ‎множестве ‎однотипных‏ ‎войн, ‎а‏ ‎об ‎одной ‎единственной ‎войне,‏ ‎которая‏ ‎назревала ‎несколько‏ ‎десятилетий, ‎уже‏ ‎охватила ‎эволюционно ‎активное ‎ядро ‎всего‏ ‎человечества‏ ‎(стала ‎глобальной)‏ ‎и ‎угрожает‏ ‎стать ‎стержнем ‎исторической ‎жизни ‎наступившего‏ ‎XXI‏ ‎столетия.‏ ‎Уже ‎«холодная»‏ ‎война ‎была‏ ‎единственной ‎войной,‏ ‎имевшей‏ ‎сложную ‎структуру‏ ‎в ‎пространстве ‎и ‎времени. ‎Все‏ ‎прочие ‎войны‏ ‎были‏ ‎ее ‎эпизодами, ‎частями,‏ ‎проявлениями. ‎Во‏ ‎всяком ‎случае ‎она ‎составляла‏ ‎основу‏ ‎для ‎огромного‏ ‎числа ‎на‏ ‎первый ‎взгляд ‎разрозненных ‎конфликтов. ‎И‏ ‎тем‏ ‎более ‎это‏ ‎качество ‎характерно‏ ‎для ‎«теплой» ‎войны, ‎очевидным ‎образом‏ ‎чреватой‏ ‎многочисленными‏ ‎очагами ‎войны‏ ‎«горячей». ‎Интеграция‏ ‎западного ‎мира‏ ‎в‏ ‎глобальное ‎западнистское‏ ‎сверхобщество ‎с ‎необходимостью ‎ведет ‎и‏ ‎к ‎интеграции‏ ‎военных‏ ‎конфликтов ‎в ‎своего‏ ‎рода ‎сверхвойну.

Хотя‏ ‎западный ‎мир, ‎возглавляемый ‎своим‏ ‎глобальным‏ ‎сверхобществом, ‎добился‏ ‎многого, ‎даже‏ ‎больше ‎того, ‎на ‎что ‎он‏ ‎рассчитывал‏ ‎в ‎начале‏ ‎холодной ‎войны,‏ ‎он ‎не ‎может ‎успокоиться ‎на‏ ‎достигнутом.

В‏ ‎силу‏ ‎социальных ‎законов‏ ‎и ‎в‏ ‎силу ‎конкретных‏ ‎условий,‏ ‎сложившихся ‎на‏ ‎планете, ‎он ‎вынужден ‎в ‎интересах‏ ‎самосохранения ‎идти‏ ‎до‏ ‎логического ‎конца ‎в‏ ‎реализации ‎своих‏ ‎маниакальных ‎планов: ‎подчинить ‎эволюционный‏ ‎процесс‏ ‎своей ‎власти‏ ‎до ‎такой‏ ‎степени, ‎чтобы ‎в ‎истории ‎больше‏ ‎никогда‏ ‎не ‎возникали‏ ‎значительные ‎попытки‏ ‎двигаться ‎каким-то ‎иным ‎путем, ‎качественно‏ ‎отличным‏ ‎от‏ ‎того, ‎какой‏ ‎навязывается ‎западнистским‏ ‎сверхобществом. ‎Потому‏ ‎Россия‏ ‎остается ‎противником‏ ‎Запада ‎в ‎происходящей ‎мировой ‎войне‏ ‎нового ‎типа.‏ ‎Запад‏ ‎может ‎успокоиться ‎лишь‏ ‎тогда, ‎когда‏ ‎наша ‎страна ‎и ‎наш‏ ‎народ‏ ‎не ‎просто‏ ‎будут ‎низведены‏ ‎до ‎состояния, ‎достойного ‎насмешки ‎и‏ ‎презрения.

На‏ ‎пути ‎к‏ ‎мировому ‎господству‏ ‎Запада ‎стоит ‎сопротивляющийся ‎мусульманский ‎(арабский)‏ ‎мир.‏ ‎Война‏ ‎Запада ‎против‏ ‎него ‎–‏ ‎следующий ‎этап‏ ‎идущей‏ ‎мировой ‎войны.

Очевидно,‏ ‎что ‎главным ‎препятствием ‎на ‎пути‏ ‎западнистского ‎сверхобщества‏ ‎к‏ ‎мировой ‎гегемонии ‎после‏ ‎краха ‎советского‏ ‎блока ‎и ‎Советского ‎Союза‏ ‎становится‏ ‎коммунистический ‎Китай.‏ ‎Для ‎нас‏ ‎важно ‎установить, ‎какая ‎судьба ‎ожидает‏ ‎нашу‏ ‎страну ‎в‏ ‎условиях ‎войны‏ ‎западного ‎мира ‎с ‎Китаем, ‎которая‏ ‎неизбежно‏ ‎станет‏ ‎одним ‎из‏ ‎важнейших ‎явлений‏ ‎жизни ‎человечества‏ ‎в‏ ‎XXI ‎веке. Кое-кто‏ ‎пророчит ‎(а ‎многие ‎жаждут ‎этого),‏ ‎что ‎образуется‏ ‎евразийское‏ ‎единство ‎во ‎главе‏ ‎с ‎Россией‏ ‎и ‎это ‎единство ‎будет‏ ‎противостоять‏ ‎западнизму. ‎Думаю,‏ ‎что ‎это‏ ‎пророчество ‎(и ‎желание) ‎лишено ‎каких-либо‏ ‎оснований.‏ ‎Россия ‎уже‏ ‎по ‎многочисленным‏ ‎каналам ‎включена ‎в ‎сферу ‎влияния‏ ‎глобального‏ ‎западнистского‏ ‎сверхобщества. ‎Вырваться‏ ‎из ‎его‏ ‎«объятий» ‎для‏ ‎нее‏ ‎в ‎нынешнем‏ ‎состоянии ‎чрезвычайно ‎трудно, ‎если ‎это‏ ‎вообще ‎возможно‏ ‎в‏ ‎обозримом ‎будущем. ‎Стратеги‏ ‎западного ‎сверхобщества‏ ‎скорее ‎всего ‎будут ‎стремиться‏ ‎навязать‏ ‎России ‎роль‏ ‎антикоммунистического ‎бастиона‏ ‎в ‎войне ‎против ‎Китая, ‎если‏ ‎дело‏ ‎дойдет ‎до‏ ‎использования ‎средств‏ ‎«горячей» ‎войны. ‎Исключать ‎такую ‎возможность‏ ‎сейчас‏ ‎было‏ ‎бы ‎ошибочно.

 Структура‏ ‎человечества

Новый ‎порядок,‏ ‎устанавливаемый ‎на‏ ‎планете‏ ‎западнистским ‎сверхобществом‏ ‎во ‎главе ‎с ‎США, ‎включает‏ ‎в ‎себя‏ ‎разделение‏ ‎человечества ‎на ‎две‏ ‎части: ‎Запад‏ ‎и ‎Незапад. ‎Для ‎Запада‏ ‎доминирующей‏ ‎является ‎интеграция‏ ‎в ‎единое‏ ‎целое, ‎для ‎Незапада ‎– ‎дезинтеграция,‏ ‎атомизация,‏ ‎т.е. ‎разделение‏ ‎на ‎сравнительно‏ ‎небольшие ‎куски, ‎в ‎значительной ‎мере‏ ‎независимые‏ ‎друг‏ ‎от ‎друга‏ ‎и ‎даже‏ ‎враждующие, ‎по‏ ‎отдельности‏ ‎неспособные ‎на‏ ‎независимое ‎от ‎Запада ‎существование. ‎Грубо‏ ‎говоря, ‎Незапад‏ ‎превращается‏ ‎в ‎стадо ‎народов‏ ‎– ‎«коров‏ ‎и ‎баранов», ‎а ‎Запад‏ ‎–‏ ‎в ‎их‏ ‎хозяина ‎и‏ ‎«пастуха». ‎При ‎этом ‎внутреннее ‎для‏ ‎стран‏ ‎Запада ‎разделение‏ ‎на ‎эксплуататоров‏ ‎и ‎эксплуатируемых ‎выносится ‎вовне ‎и‏ ‎принимает‏ ‎форму‏ ‎отношения ‎между‏ ‎Западом ‎и‏ ‎Незападом. ‎Второй‏ ‎становится‏ ‎объектом ‎эксплуатации‏ ‎для ‎первого.

 Перелом

Ожидаемый ‎перелом ‎произошел... ‎неожиданно:‏ ‎накануне ‎2000‏ ‎года‏ ‎Ельцин ‎добровольно ‎ушел‏ ‎в ‎отставку,‏ ‎назначив ‎своим ‎преемником ‎Путина.‏ ‎Из‏ ‎СМИ ‎и‏ ‎бесед ‎с‏ ‎Критиком ‎и ‎Защитником ‎у ‎меня‏ ‎сложилось‏ ‎такое ‎понимание‏ ‎этого ‎перелома‏ ‎в ‎истории ‎уже ‎постсоветской ‎России.

В‏ ‎истории‏ ‎разрушения‏ ‎советского ‎(коммунистического)‏ ‎и ‎возникновения‏ ‎постсоветского ‎(посткоммунистического)‏ ‎социального‏ ‎строя ‎в‏ ‎нашей ‎стране ‎уже ‎можно ‎констатировать‏ ‎три ‎периода,‏ ‎символизируемые‏ ‎именами ‎Горбачева, ‎Ельцина‏ ‎и ‎Путина.‏ ‎Я ‎буду ‎их ‎называть‏ ‎соответственно‏ ‎горбачевским, ‎ельцин-ским‏ ‎и ‎путинским.‏ ‎В ‎горбачевский ‎период ‎начался ‎процесс‏ ‎разрушения‏ ‎советского ‎социального‏ ‎строя ‎и‏ ‎были ‎подготовлены ‎условия ‎для ‎антисоветского‏ ‎(антикоммунистического)‏ ‎переворота.‏ ‎Этот ‎переворот‏ ‎произошел ‎в‏ ‎ельцинский ‎период.‏ ‎Он‏ ‎начался ‎в‏ ‎августе ‎1991 ‎и ‎завершился ‎в‏ ‎октябре ‎1993‏ ‎года‏ ‎расстрелом ‎Верховного ‎Совета‏ ‎(Белого ‎дома).‏ ‎К ‎концу ‎90-х ‎годов‏ ‎ельцинский‏ ‎режим ‎сыграл‏ ‎свою ‎историческую‏ ‎роль, ‎а ‎именно ‎возглавил ‎и‏ ‎мобилизовал‏ ‎российское ‎население‏ ‎на ‎разгром‏ ‎советской ‎(коммунистической) ‎социальной ‎организации, ‎на‏ ‎создание‏ ‎постсоветской‏ ‎социальной ‎организации‏ ‎по ‎западным‏ ‎образцам ‎и‏ ‎под‏ ‎диктовку ‎сил‏ ‎Запада, ‎на ‎низведение ‎России ‎с‏ ‎уровня ‎великой‏ ‎мировой‏ ‎державы ‎на ‎уровень‏ ‎зоны ‎колонизации‏ ‎для ‎Запада. ‎Приведя ‎Россию‏ ‎в‏ ‎состояние ‎всесторонней‏ ‎социальной ‎катастрофы,‏ ‎этот ‎режим ‎полностью ‎изжил ‎себя.‏ ‎Он‏ ‎стал ‎угрозой‏ ‎самим ‎«завоеваниям»‏ ‎антикоммунистического ‎переворота ‎и ‎западнизации ‎страны.‏ ‎Он‏ ‎осточертел‏ ‎не ‎только‏ ‎большинству ‎россиян,‏ ‎но ‎даже‏ ‎своим‏ ‎западным ‎вдохновителям‏ ‎и ‎манипуляторам.

Естественно, ‎должен ‎был ‎появиться‏ ‎человек, ‎который‏ ‎возглавил‏ ‎бы ‎назревший ‎переход‏ ‎России ‎к‏ ‎постельцинскому ‎этапу ‎социальной ‎эволюции.‏ ‎Такой‏ ‎этап ‎ожидался‏ ‎подавляющим ‎большинством‏ ‎российского ‎населения. ‎Ожидался ‎и ‎такой‏ ‎человек.‏ ‎Различные ‎категории‏ ‎россиян ‎различно‏ ‎представляли ‎ожидаемый ‎период, ‎различные ‎надежды‏ ‎возлагали‏ ‎на‏ ‎ожидаемого ‎человека.‏ ‎Объединяло ‎всех‏ ‎одно: ‎само‏ ‎состояние‏ ‎ожидания. ‎И‏ ‎такой ‎человек ‎появился ‎– ‎это‏ ‎В.В. ‎Путин.‏ ‎Появление‏ ‎именно ‎Путина ‎не‏ ‎было ‎фатальным.‏ ‎Эту ‎роль ‎мог ‎сыграть‏ ‎кто-то‏ ‎другой. ‎Насколько‏ ‎мне ‎известно,‏ ‎для ‎большинства ‎россиян ‎появление ‎именно‏ ‎Путина‏ ‎было ‎неожиданностью.

Но‏ ‎кто ‎бы‏ ‎ни ‎стал ‎преемником ‎Ельцина, ‎можно‏ ‎было‏ ‎с‏ ‎большой ‎степенью‏ ‎уверенности ‎предвидеть‏ ‎социальную ‎роль,‏ ‎которую‏ ‎предстояло ‎сыграть‏ ‎ему: ‎закрепить ‎основные ‎результаты ‎антикоммунистического‏ ‎переворота ‎горбачевско-ельцинского‏ ‎периода,‏ ‎завершить ‎формирование ‎постсоветской‏ ‎социальной ‎организации,‏ ‎преодолеть ‎вопиющие ‎дефекты ‎ельцинского‏ ‎режима,‏ ‎нормализовать ‎условия‏ ‎жизни ‎российского‏ ‎населения ‎в ‎рамках ‎новой ‎социальной‏ ‎организации,‏ ‎нормализовать ‎положение‏ ‎постсоветской ‎России‏ ‎в ‎глобальном ‎сообществе. ‎Разумеется, ‎от‏ ‎того,‏ ‎какая‏ ‎именно ‎конкретная‏ ‎личность ‎могла‏ ‎возглавить ‎решение‏ ‎упомянутых‏ ‎проблем, ‎многое‏ ‎зависит. ‎Россияне ‎на ‎своей ‎шкуре‏ ‎испытали ‎то,‏ ‎какую‏ ‎огромную ‎разрушительную ‎роль‏ ‎сыграли ‎в‏ ‎истории ‎России ‎такие ‎личности,‏ ‎как‏ ‎Горбачев, ‎Ельцин,‏ ‎Яковлев, ‎Гайдар,‏ ‎Козырев ‎и ‎другие ‎известные ‎деятели‏ ‎прошедшего‏ ‎горбачевско-ельцинского ‎периода.‏ ‎И ‎теперь‏ ‎вопрос ‎в ‎том, ‎кто ‎окажется‏ ‎на‏ ‎вершине‏ ‎российской ‎власти,‏ ‎приобрел ‎в‏ ‎сознании ‎россиян‏ ‎судьбоносное‏ ‎значение.

Путин ‎появился‏ ‎на ‎высотах ‎политической ‎жизни ‎России‏ ‎как ‎ставленник‏ ‎«семьи»‏ ‎(ельцинской ‎клики), ‎как‏ ‎ставленник ‎«Кремля».‏ ‎Это ‎бесспорно. ‎Но ‎кто,‏ ‎делающий‏ ‎политическую ‎карьеру,‏ ‎не ‎бывает‏ ‎на ‎каком-то ‎ее ‎этапе ‎чьим-нибудь‏ ‎ставленником?!‏ ‎Горбачева ‎вытянул‏ ‎из ‎провинции‏ ‎в ‎Москву ‎Андропов, ‎а ‎на‏ ‎пост‏ ‎генсека‏ ‎его ‎выдвинул‏ ‎Громыко. ‎Ельцина‏ ‎выдвигали ‎сам‏ ‎Горбачев‏ ‎и ‎Лигачев.‏ ‎Наполеон ‎был ‎ставленником ‎членов ‎Директории.‏ ‎А ‎как‏ ‎Ельцин‏ ‎обошелся ‎с ‎Горбачевым?!‏ ‎Как ‎Наполеон‏ ‎обошелся ‎с ‎теми, ‎ставленником‏ ‎кого‏ ‎он ‎был?!‏ ‎Естественно, ‎стоявшая‏ ‎у ‎власти ‎«семья» ‎преследовала ‎свои‏ ‎интересы,‏ ‎выдвигая ‎Путина.‏ ‎Было ‎бы‏ ‎нелепо, ‎если ‎бы ‎она ‎выдвинула‏ ‎человека,‏ ‎который‏ ‎априори ‎стал‏ ‎бы ‎действовать‏ ‎во ‎вред‏ ‎ей.‏ ‎Но ‎она‏ ‎выдвигала ‎его ‎на ‎высокий ‎пост,‏ ‎рассчитывая ‎на‏ ‎то,‏ ‎что ‎он ‎справится‏ ‎с ‎обязанностями‏ ‎на ‎этом ‎посту. ‎И‏ ‎она‏ ‎на ‎этот‏ ‎счет ‎не‏ ‎ошиблась. ‎Она ‎выдвигала ‎Путина ‎как‏ ‎своего‏ ‎человека. ‎Но‏ ‎то, ‎какую‏ ‎роль ‎предстояло ‎ему ‎сыграть, ‎это‏ ‎зависело‏ ‎уже‏ ‎от ‎обстоятельств,‏ ‎неподконтрольных ‎«семье».

Хочу‏ ‎обратить ‎внимание‏ ‎на‏ ‎то, ‎что‏ ‎выражения ‎«семья» ‎и ‎«Кремль» ‎употреблялись‏ ‎как ‎синонимы.‏ ‎А‏ ‎между ‎тем ‎тут‏ ‎совпадение ‎лишь‏ ‎частичное. ‎Слово ‎«Кремль» ‎обозначает‏ ‎подразделение‏ ‎в ‎системе‏ ‎власти, ‎а‏ ‎слово ‎«семья» ‎обозначает ‎конкретную ‎группу‏ ‎лиц,‏ ‎захвативших ‎в‏ ‎свои ‎руки‏ ‎это ‎подразделение ‎власти. ‎«Семья» ‎немыслима‏ ‎без‏ ‎Ельцина‏ ‎и ‎близких‏ ‎ему ‎людей.‏ ‎«Кремль» ‎же‏ ‎был‏ ‎до ‎«семьи»‏ ‎и ‎остался ‎после ‎того, ‎как‏ ‎ставленник ‎«семьи»‏ ‎Путин‏ ‎выставил ‎ее ‎оттуда.‏ ‎Путин ‎был‏ ‎выдвинут ‎«семьей» ‎на ‎роль‏ ‎главы‏ ‎правительства, ‎а‏ ‎затем ‎–‏ ‎на ‎роль ‎главы ‎«Кремля» ‎как‏ ‎высшего‏ ‎органа ‎власти,‏ ‎а ‎не‏ ‎на ‎роль ‎главы ‎«семьи». ‎И‏ ‎именно‏ ‎это‏ ‎его ‎положение‏ ‎в ‎сложившихся‏ ‎условиях ‎обусловило‏ ‎его‏ ‎роль ‎выразителя‏ ‎национальных ‎интересов ‎России, ‎а ‎не‏ ‎эгоистических ‎интересов‏ ‎«семьи».

Путин‏ ‎появился ‎на ‎политической‏ ‎арене, ‎когда‏ ‎эпоха ‎популиз-ма, ‎благодаря ‎которому‏ ‎Ельцин‏ ‎оказался ‎и‏ ‎долго ‎держался‏ ‎на ‎вершине ‎власти, ‎прошла. ‎Рейтинг‏ ‎Путина‏ ‎стал ‎стремительно‏ ‎расти, ‎хотя‏ ‎средства ‎массовой ‎информации ‎не ‎очень-то‏ ‎старались‏ ‎раздувать‏ ‎Путина ‎и‏ ‎даже ‎отчасти‏ ‎пакостили. ‎Главный‏ ‎фактор,‏ ‎определивший ‎необычный‏ ‎рост ‎популярности ‎Путина, ‎заключался ‎в‏ ‎том ‎состоянии,‏ ‎в‏ ‎каком ‎оказалось ‎большинство‏ ‎россиян ‎самых‏ ‎различных ‎социальных ‎категорий ‎ко‏ ‎времени‏ ‎его ‎выдвижения,‏ ‎и ‎в‏ ‎его ‎умонастроениях. ‎Недовольство ‎ельцинским ‎режимом‏ ‎достигло‏ ‎высшего ‎уровня.‏ ‎На ‎первый‏ ‎план ‎вышла ‎настоятельная ‎потребность ‎в‏ ‎наведении‏ ‎элементарного‏ ‎порядка ‎во‏ ‎всех ‎сферах‏ ‎общественной ‎жизни‏ ‎и‏ ‎прежде ‎всего‏ ‎потребность ‎во ‎власти, ‎способной ‎навести‏ ‎такой ‎порядок.‏ ‎Именно‏ ‎в ‎сильной ‎власти‏ ‎массы ‎населения‏ ‎увидели ‎ключ ‎к ‎спасению‏ ‎России.‏ ‎Жажда ‎и‏ ‎ожидание ‎спасителя‏ ‎овладели ‎умами ‎и ‎чувствами ‎десятков‏ ‎миллионов‏ ‎россиян. ‎Российское‏ ‎население ‎разделилось‏ ‎на ‎меньшинство, ‎которое ‎вполне ‎устраивало‏ ‎положение,‏ ‎сложившееся‏ ‎благодаря ‎ельцинскому‏ ‎режиму, ‎и‏ ‎большинство, ‎которое‏ ‎было‏ ‎не ‎удовлетворено‏ ‎ельцинским ‎режимом, ‎так ‎или ‎иначе‏ ‎страдало ‎от‏ ‎него‏ ‎и ‎жаждало ‎перемен,‏ ‎видя ‎путь‏ ‎к ‎ним ‎в ‎сильной‏ ‎власти.‏ ‎Что ‎это‏ ‎такое, ‎на‏ ‎этот ‎счет ‎ясного ‎представления ‎не‏ ‎было.‏ ‎Сильная ‎власть‏ ‎представлялась ‎не‏ ‎в ‎какой-то ‎определенной ‎организации ‎всей‏ ‎системы‏ ‎власти,‏ ‎а ‎лишь‏ ‎в ‎другой‏ ‎личности, ‎символизирующей‏ ‎некую‏ ‎«сильную ‎власть».

Все‏ ‎известные ‎личности ‎на ‎политической ‎арене‏ ‎России, ‎претендовавшие‏ ‎на‏ ‎высшую ‎власть, ‎либо‏ ‎порядком ‎надоели‏ ‎широким ‎кругам ‎населения, ‎либо‏ ‎были‏ ‎недостаточно ‎популярны,‏ ‎либо ‎вообще‏ ‎не ‎вызывали ‎доверия. ‎Никто ‎не‏ ‎тянул‏ ‎на ‎роль‏ ‎потенциального ‎спасителя‏ ‎гибнущей ‎России. ‎Путин ‎появился ‎в‏ ‎числе‏ ‎претендентов‏ ‎на ‎пост‏ ‎президента ‎как‏ ‎человек ‎новый.‏ ‎В‏ ‎сознании ‎масс‏ ‎он ‎не ‎был ‎непосредственным ‎виновником‏ ‎их ‎бед.‏ ‎Он‏ ‎не ‎нес ‎личной‏ ‎ответственности ‎за‏ ‎данное ‎состояние ‎России. ‎Попытки‏ ‎как-то‏ ‎«раскопать» ‎его‏ ‎деятельность ‎в‏ ‎аппарате ‎власти ‎личностей, ‎как-то ‎скомпрометировавших‏ ‎себя,‏ ‎успеха ‎не‏ ‎имели ‎и‏ ‎не ‎могли ‎иметь. ‎Путин ‎сделал‏ ‎карьеру‏ ‎не‏ ‎как ‎политик,‏ ‎а ‎как‏ ‎профессиональный ‎аппаратчик‏ ‎с‏ ‎довольно ‎узкой‏ ‎специализацией, ‎не ‎проходивший ‎выборных ‎массовых‏ ‎процедур, ‎не‏ ‎восседавший‏ ‎в ‎президиумах ‎заседаний,‏ ‎короче ‎говоря‏ ‎– ‎за ‎кулисами ‎опостылевшей‏ ‎всем‏ ‎публичной ‎активности,‏ ‎можно ‎сказать‏ ‎– ‎как ‎«работяга». ‎Те ‎качества,‏ ‎которые‏ ‎у ‎него‏ ‎выработались ‎при‏ ‎этом, ‎сработали ‎явно ‎в ‎его‏ ‎пользу,‏ ‎когда‏ ‎он ‎волею‏ ‎судьбы ‎был‏ ‎вытолкнут ‎на‏ ‎роль‏ ‎руководителя ‎широкого‏ ‎профиля. ‎Он ‎резко ‎выделился ‎из‏ ‎множества ‎претендентов‏ ‎на‏ ‎высший ‎пост ‎в‏ ‎системе ‎власти‏ ‎своим ‎обычным ‎поведением. ‎А‏ ‎главное‏ ‎– ‎он‏ ‎совершал ‎поступки‏ ‎по ‎правилам ‎власти, ‎в ‎то‏ ‎время‏ ‎как ‎прочие‏ ‎лишь ‎говорили‏ ‎о ‎власти. ‎Он ‎имел ‎возможность‏ ‎на‏ ‎такие‏ ‎поступки, ‎поскольку‏ ‎уже ‎находился‏ ‎у ‎реальной‏ ‎власти‏ ‎(он ‎был‏ ‎главой ‎правительства). ‎Тут ‎несущественны ‎масштабы‏ ‎и ‎важность‏ ‎поступков‏ ‎с ‎какой-то ‎иной‏ ‎точки ‎зрения.‏ ‎Важно ‎то, ‎что ‎люди‏ ‎заметили‏ ‎сразу ‎в‏ ‎поведении ‎Путина‏ ‎наличие ‎некоей ‎субстанции ‎власти, ‎способность‏ ‎властвовать.‏ ‎В ‎его‏ ‎конкурентах ‎такая‏ ‎субстанция ‎власти ‎не ‎ощущалась ‎совсем‏ ‎или‏ ‎ощущалась‏ ‎в ‎ничтожной‏ ‎мере. ‎Что‏ ‎бы ‎они‏ ‎ни‏ ‎говорили ‎и‏ ‎какие ‎бы ‎позы ‎ни ‎принимали,‏ ‎ввести ‎в‏ ‎заблуждение‏ ‎миллионы ‎зрителей ‎и‏ ‎слушателей ‎на‏ ‎этот ‎счет ‎было ‎невозможно.‏ ‎Тут‏ ‎средства ‎массовой‏ ‎информации, ‎в‏ ‎особенности ‎телевидение, ‎оказали ‎плохую ‎услугу‏ ‎конкурентам‏ ‎Путина. ‎Они‏ ‎все ‎просто‏ ‎стушевались ‎на ‎его ‎фоне, ‎хотя‏ ‎он‏ ‎почти‏ ‎ничего ‎особенного‏ ‎не ‎делал.‏ ‎Пожалуй, ‎тут‏ ‎слово‏ ‎«хотя» ‎неуместно.‏ ‎Следует ‎сказать, ‎что ‎именно ‎его‏ ‎заниженная ‎публичная‏ ‎активность‏ ‎и ‎дала ‎такой‏ ‎эффект.

Повторяю ‎и‏ ‎подчеркиваю, ‎ибо ‎это ‎очень‏ ‎важно‏ ‎для ‎понимания‏ ‎ситуации: ‎Путин‏ ‎уже ‎обладал ‎реальной ‎властью ‎и‏ ‎демонстрировал,‏ ‎на ‎что‏ ‎он ‎фактически‏ ‎способен, ‎тогда ‎как ‎его ‎конкуренты‏ ‎воспринимались‏ ‎как‏ ‎правители ‎с‏ ‎негативным ‎опытом‏ ‎или ‎как‏ ‎говоруны‏ ‎на ‎тему‏ ‎о ‎власти. ‎Все ‎говорили ‎о‏ ‎спасении ‎России,‏ ‎много‏ ‎обещали, ‎хвастались ‎своими‏ ‎заслугами, ‎способностями,‏ ‎знаниями. ‎Путин ‎говорил ‎мало,‏ ‎почти‏ ‎ничего ‎не‏ ‎обещал, ‎был‏ ‎скромен. ‎Зато ‎поступал ‎так, ‎что‏ ‎создавался‏ ‎образ ‎делового‏ ‎человека ‎и‏ ‎потенциального ‎спасителя ‎России. ‎Страдающее ‎большинство‏ ‎россиян‏ ‎сфокусировало‏ ‎в ‎личности‏ ‎Путина ‎свои‏ ‎желания ‎и‏ ‎надежды.‏ ‎Они ‎не‏ ‎понимали ‎(и ‎в ‎принципе ‎не‏ ‎способны ‎понять)‏ ‎того,‏ ‎что ‎между ‎намерением‏ ‎удовлетворить ‎потребности‏ ‎(надежды, ‎чаяния) ‎людей ‎и‏ ‎конкретным‏ ‎путем ‎осуществления‏ ‎этого ‎намерения,‏ ‎как ‎говорится, ‎дистанция ‎огромного ‎размера.

К‏ ‎концу‏ ‎1999 ‎года‏ ‎популярность ‎Путина‏ ‎достигла ‎зенита. ‎И ‎по ‎законам‏ ‎явлений‏ ‎такого‏ ‎рода ‎она‏ ‎не ‎могла‏ ‎слишком ‎долго‏ ‎удержаться‏ ‎на ‎этом‏ ‎уровне, ‎она ‎должна ‎снижаться, ‎что‏ ‎бы ‎ни‏ ‎предпринимал‏ ‎человек ‎в ‎таком‏ ‎положении. ‎Популярность‏ ‎есть ‎массовое ‎явление, ‎есть‏ ‎состояние‏ ‎сознания ‎масс.‏ ‎Я ‎думаю,‏ ‎что ‎к ‎этому ‎времени ‎в‏ ‎«семье»‏ ‎сложился ‎круг‏ ‎людей, ‎которые‏ ‎поняли ‎это. ‎Они ‎поняли, ‎что‏ ‎ко‏ ‎времени‏ ‎официальных ‎выборов‏ ‎президента ‎ситуация‏ ‎в ‎стране‏ ‎и‏ ‎в ‎мире‏ ‎для ‎ставленника ‎«семьи» ‎и ‎для‏ ‎самой ‎«семьи»‏ ‎может‏ ‎оказаться ‎неблагоприятной. ‎В‏ ‎России ‎и‏ ‎на ‎Западе ‎были ‎достаточно‏ ‎серьезные‏ ‎силы, ‎действовавшие‏ ‎против ‎Путина.‏ ‎Они ‎надеялись ‎внести ‎свои ‎коррективы‏ ‎в‏ ‎предвыборный ‎процесс.‏ ‎И ‎возможности‏ ‎у ‎них ‎для ‎этого ‎были‏ ‎вполне‏ ‎реальные.‏ ‎Во ‎всяком‏ ‎случае, ‎полной‏ ‎уверенности ‎в‏ ‎том,‏ ‎что ‎ставленник‏ ‎«семьи» ‎станет ‎президентом, ‎если ‎выборы‏ ‎произойдут ‎в‏ ‎намеченный‏ ‎срок, ‎не ‎было.‏ ‎Понимая ‎это,‏ ‎упомянутые ‎люди ‎из ‎ельцинской‏ ‎клики‏ ‎пошли ‎на‏ ‎операцию, ‎результатом‏ ‎которой ‎явилось ‎отстранение ‎Ельцина ‎от‏ ‎власти‏ ‎и ‎назначение‏ ‎Путина ‎исполняющим‏ ‎обязанности ‎президента. ‎На ‎мой ‎взгляд,‏ ‎операция‏ ‎эта‏ ‎была ‎проведена‏ ‎умно ‎и‏ ‎своевременно. ‎Отстранение‏ ‎Ельцина‏ ‎прошло ‎как‏ ‎добровольный ‎уход ‎от ‎власти, ‎причем‏ ‎убедительно ‎мотивированный‏ ‎и‏ ‎долгожданный ‎для ‎большинства‏ ‎россиян. ‎Законность‏ ‎формально ‎была ‎соблюдена, ‎а‏ ‎от‏ ‎нее ‎и‏ ‎требуется ‎именно‏ ‎формальность, ‎и ‎не ‎более ‎того.‏ ‎Придираться‏ ‎было ‎не‏ ‎к ‎чему.‏ ‎Да ‎и ‎некому. ‎Многие ‎были‏ ‎ошеломлены,‏ ‎что‏ ‎вполне ‎понятно.

Что‏ ‎бы ‎тогда‏ ‎ни ‎происходило‏ ‎за‏ ‎кулисами ‎«Кремля»‏ ‎и ‎что ‎бы ‎ни ‎утверждали‏ ‎по ‎этому‏ ‎поводу‏ ‎политики, ‎политологи ‎и‏ ‎журналисты, ‎с‏ ‎социологической ‎точки ‎зрения ‎рассмотренная‏ ‎операция‏ ‎была ‎именно‏ ‎политическим ‎переворотом,‏ ‎причем ‎верхушечным.

Во ‎всяком ‎случае, ‎никаких‏ ‎оснований‏ ‎для ‎ухода‏ ‎Ельцина ‎с‏ ‎поста ‎президента ‎всего ‎за ‎несколько‏ ‎месяцев‏ ‎до‏ ‎официальных ‎выборов‏ ‎не ‎было,‏ ‎кроме ‎упомянутых‏ ‎выше‏ ‎опасений. ‎Ссылки‏ ‎на ‎состояние ‎здоровья ‎Ельцина ‎лишены‏ ‎смысла, ‎поскольку‏ ‎оно‏ ‎никогда ‎не ‎препятствовало‏ ‎исполнению ‎той‏ ‎роли, ‎какую ‎ему ‎навязали‏ ‎обстоятельства‏ ‎прошедшего ‎периода.

Рассмотренный‏ ‎политический ‎переворот‏ ‎предопределил ‎исход ‎официальных ‎выборов. ‎Выборы‏ ‎лишь‏ ‎узаконили ‎фактическое‏ ‎положение ‎в‏ ‎системе ‎власти, ‎сложившееся ‎в ‎результате‏ ‎переворота.‏ ‎Тогда‏ ‎исход ‎выборов‏ ‎ни ‎у‏ ‎кого ‎не‏ ‎вызывал‏ ‎сомнения.

Путинский ‎политический‏ ‎переворот ‎есть ‎явление ‎неоднозначное, ‎как‏ ‎и ‎вообще‏ ‎все‏ ‎более ‎или ‎менее‏ ‎значительные ‎события‏ ‎российской ‎истории ‎последних ‎десятилетий.‏ ‎Напоминаю,‏ ‎что ‎Путин‏ ‎появился ‎на‏ ‎высшем ‎уровне ‎российской ‎власти ‎как‏ ‎ставленник‏ ‎«семьи», ‎которая‏ ‎была ‎ненавистна‏ ‎широким ‎слоям ‎российского ‎населения. ‎И‏ ‎при‏ ‎этом‏ ‎он ‎волею‏ ‎обстоятельств, ‎не‏ ‎зависящих ‎от‏ ‎«семьи»,‏ ‎стал ‎выразителем‏ ‎интересов ‎и ‎надежд ‎именно ‎этих‏ ‎слоев ‎населения.‏ ‎Напоминаю,‏ ‎что ‎к ‎концу‏ ‎90-х ‎годов‏ ‎в ‎широких ‎слоях ‎населения‏ ‎назрело‏ ‎недовольство ‎ельцинским‏ ‎режимом ‎такого‏ ‎уровня, ‎что ‎мысль ‎о ‎конце‏ ‎ельцинского‏ ‎периода ‎стала‏ ‎всеобщей, ‎чем-то‏ ‎само ‎собой ‎разумеющимся. ‎Назрела ‎жизненно‏ ‎важная‏ ‎потребность‏ ‎в ‎том,‏ ‎чтобы ‎сделать‏ ‎российскую ‎систему‏ ‎власти‏ ‎и ‎управления‏ ‎более ‎эффективной ‎с ‎точки ‎зрения‏ ‎интересов ‎большинства‏ ‎населения‏ ‎и ‎интересов ‎России‏ ‎как ‎целого,‏ ‎нормализовать ‎ее, ‎лишить ‎ее‏ ‎вида,‏ ‎в ‎каком‏ ‎она ‎стала‏ ‎посмешищем ‎во ‎всем ‎мире. ‎Путинский‏ ‎переворот‏ ‎объективно ‎(с‏ ‎социологической ‎точки‏ ‎зрения) ‎и ‎явился ‎конкретно-исторической ‎формой‏ ‎реализации‏ ‎этой‏ ‎потребности. ‎Кто‏ ‎бы ‎ни‏ ‎был ‎организатором‏ ‎переворота‏ ‎и ‎какими‏ ‎бы ‎ни ‎были ‎субъективные ‎намерения‏ ‎этих ‎людей,‏ ‎этот‏ ‎переворот ‎в ‎сложившихся‏ ‎условиях ‎России‏ ‎так ‎или ‎иначе ‎содержал‏ ‎в‏ ‎себе ‎элемент‏ ‎сопротивления ‎России‏ ‎гибельным ‎для ‎нее ‎последствиям ‎деятельности‏ ‎ельцинского‏ ‎режима, ‎то‏ ‎есть ‎последствиям‏ ‎западнизации ‎России. ‎Именно ‎этим ‎объясняется‏ ‎главным‏ ‎образом‏ ‎«чудо» ‎взлета‏ ‎путинского ‎рейтинга‏ ‎и ‎того,‏ ‎что‏ ‎он ‎был‏ ‎избран ‎уже ‎в ‎первом ‎круге.‏ ‎Именно ‎так‏ ‎большинство‏ ‎россиян ‎восприняло ‎путинский‏ ‎переворот, ‎придав‏ ‎ему ‎определенный ‎социальный ‎смысл‏ ‎–‏ ‎смысл ‎попытки‏ ‎сопротивления ‎России‏ ‎насильственной ‎западнизации ‎и ‎сопротивления ‎превращению‏ ‎России‏ ‎в ‎зону‏ ‎колонизации ‎для‏ ‎глобального ‎западнистского ‎сверхобщества. ‎Я ‎считаю‏ ‎это‏ ‎третьей‏ ‎попыткой ‎такого‏ ‎рода. ‎Первой‏ ‎попыткой ‎был‏ ‎«путч»‏ ‎в ‎августе‏ ‎1991 ‎года, ‎второй ‎– ‎восстание‏ ‎Верховного ‎Совета‏ ‎в‏ ‎конце ‎сентября ‎–‏ ‎начале ‎октября‏ ‎1993 ‎года.

Не ‎следует ‎забывать‏ ‎о‏ ‎том, ‎что‏ ‎путинский ‎переворот‏ ‎произошел ‎в ‎условиях, ‎когда ‎уже‏ ‎произошел‏ ‎разгром ‎советской‏ ‎социальной ‎организации‏ ‎и ‎на ‎ее ‎месте ‎стала‏ ‎складываться‏ ‎постсоветская‏ ‎организация, ‎то‏ ‎есть ‎в‏ ‎условиях ‎фактически‏ ‎происходящей‏ ‎западнизации ‎России,‏ ‎в ‎условиях ‎зависимости ‎России ‎от‏ ‎Запада, ‎в‏ ‎условиях‏ ‎заинтересованности ‎Запада ‎в‏ ‎том, ‎чтобы‏ ‎Россия ‎и ‎впредь ‎оставалась‏ ‎в‏ ‎этом ‎положении.‏ ‎Ельцинский ‎курс‏ ‎эволюции ‎России ‎должен ‎сохраняться, ‎и‏ ‎Путин‏ ‎был ‎допущен‏ ‎к ‎власти,‏ ‎чтобы ‎сохранить ‎его ‎и ‎упрочить.‏ ‎Таким‏ ‎образом,‏ ‎третья ‎попытка‏ ‎России ‎высвободиться‏ ‎из ‎пут‏ ‎западнизации‏ ‎и ‎зависимости‏ ‎от ‎Запада ‎изначально ‎содержит ‎в‏ ‎себе ‎противоречие:‏ ‎она‏ ‎заключена ‎в ‎рамки‏ ‎самой ‎необходимости‏ ‎западнизации ‎России ‎и ‎интеграции‏ ‎ее‏ ‎в ‎глобальное‏ ‎сверхобщество, ‎в‏ ‎котором ‎доминирует ‎Запад.

Одно ‎дело ‎–‏ ‎путь‏ ‎к ‎власти,‏ ‎и ‎другое‏ ‎дело ‎– ‎деятельность ‎после ‎прихода‏ ‎к‏ ‎власти.‏ ‎Эта ‎деятельность‏ ‎зависит ‎уже‏ ‎от ‎других‏ ‎факторов,‏ ‎чем ‎те,‏ ‎которые ‎предопределили ‎победу ‎на ‎выборах.‏ ‎Одно ‎дело‏ ‎–‏ ‎желания ‎и ‎надежды‏ ‎масс ‎людей,‏ ‎ставшие ‎основой ‎успеха ‎на‏ ‎пути‏ ‎к ‎власти,‏ ‎и ‎другое‏ ‎дело ‎– ‎конкретный ‎способ ‎их‏ ‎удовлетворения‏ ‎в ‎сложившихся‏ ‎условиях. ‎С‏ ‎первых ‎же ‎шагов ‎деятельности ‎в‏ ‎качестве‏ ‎главы‏ ‎новой ‎власти‏ ‎Путину ‎пришлось‏ ‎столкнуться ‎с‏ ‎сопротивлением‏ ‎со ‎стороны‏ ‎тех, ‎в ‎интересах ‎кого, ‎казалось‏ ‎бы, ‎был‏ ‎совершен‏ ‎политический ‎переворот. ‎Я‏ ‎имею ‎в‏ ‎виду ‎конфликты, ‎связанные ‎с‏ ‎олигархами,‏ ‎с ‎Советом‏ ‎Федерации, ‎со‏ ‎средствами ‎массовой ‎информации ‎и ‎другие.‏ ‎И‏ ‎они ‎не‏ ‎случайны. ‎Они‏ ‎неизбежны. ‎Не ‎эти, ‎так ‎какие-то‏ ‎другие.

При‏ ‎всех‏ ‎обстоятельствах ‎Президент‏ ‎России ‎вынужден‏ ‎осуществлять ‎мероприятия,‏ ‎без‏ ‎которых ‎невозможно‏ ‎решение ‎назревших ‎проблем ‎исторического ‎выживания‏ ‎России, ‎в‏ ‎рамках‏ ‎совокупности ‎объективно ‎данных‏ ‎факторов. ‎Основные‏ ‎из ‎этих ‎факторов ‎суть‏ ‎природные‏ ‎условия, ‎человеческий‏ ‎материал, ‎сложившееся‏ ‎состояние ‎страны, ‎взаимоотношения ‎с ‎внешним‏ ‎миром‏ ‎(с ‎Западом‏ ‎– ‎в‏ ‎первую ‎очередь) ‎и ‎наличная ‎социальная‏ ‎организация‏ ‎страны.‏ ‎На ‎последний‏ ‎из ‎упомянутых‏ ‎факторов ‎надо‏ ‎обратить‏ ‎особое ‎внимание.‏ ‎От ‎него ‎в ‎наибольшей ‎степени‏ ‎зависит ‎успех‏ ‎исторической‏ ‎миссии ‎Путина. ‎Он‏ ‎вынужден ‎укрепить‏ ‎и ‎усовершенствовать ‎его. ‎Но‏ ‎именно‏ ‎он ‎является‏ ‎главным ‎препятствием‏ ‎на ‎пути ‎к ‎этому. ‎Тут‏ ‎имеет‏ ‎место ‎объективное‏ ‎историческое ‎противоречие,‏ ‎преодоление ‎которого ‎может ‎стать ‎делом‏ ‎длительной‏ ‎и‏ ‎трудной ‎исторической‏ ‎эпохи ‎–‏ ‎путинской ‎эпохи.

 А‏ ‎что‏ ‎с ‎философией?

– Помните,‏ ‎– ‎говорю ‎я, ‎– ‎в‏ ‎советские ‎годы‏ ‎мы‏ ‎все ‎должны ‎были‏ ‎изучать ‎философию.‏ ‎А ‎сейчас ‎она ‎как‏ ‎будто‏ ‎испарилась.

– Это ‎и‏ ‎понятно, ‎–‏ ‎говорит ‎Критик. ‎– ‎Советская ‎философия‏ ‎тесно‏ ‎срослась ‎с‏ ‎марксизмом. ‎Ее‏ ‎вообще ‎считали ‎марксистской, ‎считали ‎частью‏ ‎марксистской‏ ‎(советской)‏ ‎идеологии. ‎Отмена‏ ‎марксизма ‎как‏ ‎государственной ‎идеологии‏ ‎ударила,‏ ‎естественно, ‎и‏ ‎по ‎советской ‎философии. ‎Философы ‎наложили‏ ‎в ‎штаны‏ ‎и‏ ‎стушевались, ‎что ‎тоже‏ ‎естественно.

– Но ‎не‏ ‎исчезли ‎совсем.

– Да. ‎И ‎это‏ ‎тоже‏ ‎понятно. ‎Советская‏ ‎философия ‎не‏ ‎сводилась ‎к ‎марксизму. ‎В ‎ней‏ ‎всегда‏ ‎сохранялась ‎и‏ ‎даже ‎преобладала‏ ‎немарксистская ‎часть. ‎Конечно, ‎с ‎марксистской‏ ‎интерпретацией.‏ ‎А‏ ‎это ‎–‏ ‎в ‎основном‏ ‎западная ‎философия,‏ ‎составлявшая‏ ‎основу ‎западнистской‏ ‎идеологии. ‎В ‎послесталинские ‎годы ‎западная‏ ‎философия ‎устремилась‏ ‎в‏ ‎советскую ‎и ‎фактически‏ ‎заполонила ‎ее.‏ ‎Это ‎стало ‎одним ‎из‏ ‎основных‏ ‎каналов ‎проникновения‏ ‎западной ‎идеологии‏ ‎в ‎Советский ‎Союз, ‎орудием ‎холодной‏ ‎войны.‏ ‎Самые ‎«передовые»‏ ‎советские ‎философы‏ ‎стали ‎активными ‎перестройщиками. ‎Так ‎что‏ ‎советская‏ ‎философия‏ ‎в ‎этом‏ ‎ее ‎качестве‏ ‎стала ‎одним‏ ‎из‏ ‎факторов ‎разгрома‏ ‎советского ‎коммунизма. ‎И ‎теперь ‎российские‏ ‎философы ‎(за‏ ‎редким‏ ‎исключением) ‎служат ‎западнизации‏ ‎России. ‎Так‏ ‎что ‎полное ‎истребление ‎ей‏ ‎не‏ ‎угрожает.

 Будущее ‎идеологии

– Возможно‏ ‎ли ‎в‏ ‎наше ‎время ‎вообще ‎изобрести ‎какую-то‏ ‎новую‏ ‎идеологию ‎большого‏ ‎масштаба, ‎сопоставимую‏ ‎с ‎марксизмом?

– Самая ‎высокая ‎и ‎дерзкая‏ ‎претензия,‏ ‎на‏ ‎какую ‎способен‏ ‎человек, ‎это‏ ‎– ‎создание‏ ‎великой‏ ‎идеологии, ‎сопоставимой‏ ‎с ‎великими ‎мировыми ‎религиями. ‎Такой‏ ‎была ‎претензия‏ ‎мыслителей‏ ‎эпохи ‎просвещения. ‎Такой‏ ‎была ‎претензия‏ ‎марксизма. ‎Построить ‎учение ‎более‏ ‎высокого‏ ‎интеллектуального ‎уровня,‏ ‎более ‎научное‏ ‎и ‎более ‎адекватное ‎современной ‎реальности,‏ ‎чем‏ ‎марксизм, ‎возможно.‏ ‎Но ‎для‏ ‎великой ‎идеологии ‎это ‎лишь ‎одно‏ ‎из‏ ‎условий.‏ ‎Нужны ‎еще‏ ‎другие ‎условия,‏ ‎которых ‎нет.‏ ‎Так‏ ‎что ‎в‏ ‎обозримом ‎будущем ‎великая ‎идеология, ‎о‏ ‎которой ‎Вы‏ ‎говорите,‏ ‎вряд ‎ли ‎возможна.

– Почему?

– Что‏ ‎такое ‎идеология?

– Совокупность‏ ‎идей.

– А ‎что ‎такое ‎идея?

– Утверждение‏ ‎или‏ ‎совокупность ‎утверждений,‏ ‎коротко ‎говоря,‏ ‎выраженная ‎в ‎языке ‎мысль.

– Не ‎любая‏ ‎мысль‏ ‎есть ‎идея,‏ ‎а ‎лишь‏ ‎мысль, ‎обладающая ‎определенными ‎свойствами. ‎Это‏ ‎мысль,‏ ‎влияющая‏ ‎на ‎поведение‏ ‎людей, ‎побуждающая‏ ‎их ‎на‏ ‎определенные‏ ‎поступки ‎или‏ ‎удерживающая ‎их ‎от ‎определенных ‎поступков.‏ ‎Чтобы ‎выполнить‏ ‎эту‏ ‎роль, ‎она ‎должна‏ ‎быть ‎построена‏ ‎по ‎определенным ‎правилам. ‎Идеология‏ ‎есть‏ ‎совокупность ‎идей,‏ ‎влияющих ‎на‏ ‎поведение ‎людей. ‎Она ‎создается ‎по‏ ‎особым‏ ‎правилам. ‎И‏ ‎должен ‎быть‏ ‎особый ‎механизм ‎навязывания ‎ее ‎людям‏ ‎и‏ ‎поддержания‏ ‎ее ‎действенной‏ ‎силы. ‎Великая‏ ‎идеология ‎имеет‏ ‎сферой‏ ‎действия ‎большие‏ ‎массы ‎и ‎объединения ‎людей ‎и‏ ‎предполагает ‎достаточно‏ ‎большой‏ ‎механизм ‎(т.е. ‎особых‏ ‎людей ‎и‏ ‎их ‎организацию) ‎ее ‎жизнедеятельности.‏ ‎Необходимы‏ ‎определенные ‎условия,‏ ‎чтобы ‎такой‏ ‎феномен ‎возник ‎и ‎сохранялся ‎длительное‏ ‎время.‏ ‎Такие ‎условия‏ ‎существуют ‎не‏ ‎всегда.

– Как ‎обстоит ‎дело ‎в ‎этом‏ ‎отношении‏ ‎в‏ ‎нашу ‎эпоху?

– В‏ ‎нашу ‎эпоху‏ ‎возникли ‎средства‏ ‎и‏ ‎способы ‎формирования‏ ‎сознания ‎людей ‎и ‎манипулирования ‎ими‏ ‎путем ‎воздействия‏ ‎на‏ ‎их ‎сознание ‎гораздо‏ ‎более ‎мощные,‏ ‎чем ‎идеологические, ‎– ‎неидеологические,‏ ‎антиидеологические‏ ‎и ‎сверхидеологические.‏ ‎Наступила ‎эпоха‏ ‎сверхидеологии.

–А ‎смогли ‎бы ‎вы ‎создать‏ ‎учение,‏ ‎превосходящее ‎марксизм‏ ‎и ‎западную‏ ‎идеологию ‎по ‎интеллектуальному ‎уровню, ‎по‏ ‎степени‏ ‎научности‏ ‎и ‎по‏ ‎степени ‎адекватности‏ ‎нынешнему ‎состоянию‏ ‎человечества?

– Что‏ ‎касается ‎степени‏ ‎научности ‎и ‎интеллектуального ‎уровня, ‎я‏ ‎такое ‎учение‏ ‎создал,‏ ‎в ‎чем ‎вы‏ ‎сами ‎могли‏ ‎убедиться ‎неоднократно. ‎Но ‎именно‏ ‎это‏ ‎есть ‎основное‏ ‎препятствие ‎на‏ ‎пути ‎превращения ‎его ‎в ‎действенную‏ ‎идеологию.‏ ‎Что ‎Вы‏ ‎имеете ‎в‏ ‎виду, ‎говоря ‎об ‎адекватности?

– Выражение ‎интересов‏ ‎людей,‏ ‎общественных‏ ‎потребностей. ‎Воздействие‏ ‎на ‎умы.‏ ‎Влияние ‎на‏ ‎ход‏ ‎истории.

– Первые ‎два‏ ‎качества, ‎о ‎которых ‎я ‎говорил,‏ ‎исключают ‎это.‏ ‎Сейчас‏ ‎с ‎этой ‎точки‏ ‎зрения ‎более‏ ‎адекватной ‎эпохе ‎является ‎интеллектуальная‏ ‎деградация‏ ‎идеологии. ‎Теперь‏ ‎даже ‎марксизм‏ ‎выглядит ‎чрезмерно ‎умным.

 Российская ‎идеологическая ‎помойка

– Как‏ ‎вы‏ ‎оцениваете ‎состояние‏ ‎нынешней ‎России‏ ‎в ‎идеологическом ‎аспекте?

– Вы ‎же ‎сами‏ ‎можете‏ ‎постоянно‏ ‎и ‎повсюду‏ ‎наблюдать ‎неудержимый‏ ‎процесс ‎деградации‏ ‎России‏ ‎в ‎этом‏ ‎аспекте. ‎Резкое ‎занижение ‎образования ‎для‏ ‎широких ‎слоев‏ ‎населения.‏ ‎Миллионы ‎детей, ‎не‏ ‎посещающих ‎школу‏ ‎и ‎остающихся ‎безграмотными. ‎Изо‏ ‎дня‏ ‎в ‎день‏ ‎педантичная ‎проповедь‏ ‎религиозного ‎мракобесия. ‎Православие ‎настырно ‎пробивается‏ ‎на‏ ‎роль ‎государственной‏ ‎идеологии. ‎И‏ ‎власть ‎это ‎поощряет. ‎Моральный ‎уровень‏ ‎населения‏ ‎от‏ ‎этого ‎не‏ ‎повышается, ‎а‏ ‎оглупление ‎усиливается.‏ ‎Сектантство.‏ ‎Мракобесие, ‎исходящее‏ ‎с ‎высот ‎науки. ‎Худшие ‎явления‏ ‎западной ‎идеологии,‏ ‎мощным‏ ‎потоком ‎устремившиеся ‎в‏ ‎Россию. ‎Неудержимая‏ ‎фальсификация ‎истории ‎и ‎настоящего.‏ ‎Крах‏ ‎системы ‎ценностей‏ ‎прошлых ‎поколений.‏ ‎Одним ‎словом ‎– ‎идеологическая ‎помойка,‏ ‎клоака,‏ ‎мусорная ‎свалка.‏ ‎И ‎никаких‏ ‎возможностей ‎для ‎просвещения ‎масс.

 Изначальное ‎противоречие

– Был‏ ‎ли‏ ‎советский‏ ‎(русский) ‎коммунизм‏ ‎изначально ‎обречен‏ ‎на ‎гибель?‏ ‎–‏ ‎спрашиваю ‎я.

– Слово‏ ‎«обречен» ‎неопределенно, ‎– ‎говорит ‎Критик.‏ ‎– ‎философски‏ ‎рассуждая,‏ ‎все, ‎возникшее ‎во‏ ‎времени, ‎погибнет‏ ‎со ‎временем. ‎Вы, ‎надо‏ ‎полагать,‏ ‎имеете ‎в‏ ‎виду ‎определенную‏ ‎ситуацию, ‎а ‎именно ‎такую: ‎русский‏ ‎коммунизм‏ ‎погиб, ‎была‏ ‎ли ‎эта‏ ‎гибель ‎предопределена ‎заранее?

– Да. ‎Многие ‎считают,‏ ‎что‏ ‎была.

– Это‏ ‎есть ‎лишь‏ ‎мнение, ‎а‏ ‎не ‎доказуемое‏ ‎утверждение.‏ ‎Гибель ‎нашего‏ ‎коммунизма ‎не ‎есть ‎доказательство ‎и‏ ‎даже ‎просто‏ ‎подтверждение‏ ‎его. ‎Но ‎были‏ ‎изначально ‎факторы,‏ ‎позволявшие ‎высказывать ‎такое ‎предположение.

– Например!

– Например,‏ ‎перевес‏ ‎сил ‎врагов‏ ‎коммунистической ‎России.‏ ‎После ‎Второй ‎мировой ‎войны ‎это‏ ‎преимущество‏ ‎Запада ‎несколько‏ ‎покачнулось, ‎но‏ ‎не ‎исчезло. ‎Более ‎серьезный ‎фактор‏ ‎–‏ ‎внутреннее‏ ‎расслоение ‎населения,‏ ‎которое ‎было‏ ‎неизбежно ‎в‏ ‎силу‏ ‎социальных ‎законов.‏ ‎Оно ‎пришло ‎в ‎вопиющее ‎противоречие‏ ‎с ‎идеологией‏ ‎коммунизма.‏ ‎Я ‎имею ‎в‏ ‎виду ‎идеи‏ ‎равенства, ‎бесклассовости, ‎справедливости ‎и‏ ‎т.д.‏ ‎Высшие ‎(привилегированные)‏ ‎слои ‎по‏ ‎своему ‎положению ‎стали ‎антикоммунистическими, ‎а‏ ‎низшие‏ ‎утратили ‎веру‏ ‎в ‎коммунизм.‏ ‎В ‎стране ‎созрели ‎враги ‎коммунизма,‏ ‎а‏ ‎защитников‏ ‎его ‎не‏ ‎нашлось.

– А ‎был‏ ‎ли ‎возможен‏ ‎коммунизм‏ ‎без ‎коммунистической‏ ‎идеологии?

– Тогда ‎это ‎было ‎бы ‎нечто‏ ‎подобное ‎коммунизму,‏ ‎но‏ ‎не ‎коммунизм.

– Могло ‎ли‏ ‎это ‎подобие‏ ‎коммунизма ‎выжить?

– Бессмысленно ‎гадать. ‎Скорее‏ ‎всего‏ ‎Россию ‎разгромили‏ ‎бы ‎раньше,‏ ‎чем ‎это ‎случилось ‎теперь.

– Неужели ‎идеология‏ ‎играет‏ ‎такую ‎огромную‏ ‎роль?!

– Мы ‎говорим‏ ‎о ‎конкретном ‎случае ‎русского ‎коммунизма,‏ ‎а‏ ‎не‏ ‎вообще. ‎Этот‏ ‎случай ‎был‏ ‎единственный. ‎Думаю‏ ‎–‏ ‎уникальный. ‎И‏ ‎он ‎в ‎себе ‎заключал ‎изначальное‏ ‎противоречие ‎между‏ ‎идеологией,‏ ‎без ‎которой ‎он‏ ‎был ‎невозможен,‏ ‎и ‎действием ‎объективных ‎социальных‏ ‎законов,‏ ‎которое ‎лишало‏ ‎идеологию ‎действенной‏ ‎силы.

– Когда ‎вы ‎это ‎заметили?

– Еще ‎в‏ ‎юности.

– Можно‏ ‎ли ‎было‏ ‎это ‎противоречие‏ ‎сгладить?

– Советская ‎идеология ‎всячески ‎маскировала ‎его.

– Что‏ ‎не‏ ‎отменяло‏ ‎его.

– Конечно. ‎Был‏ ‎мыслим ‎другой‏ ‎путь: ‎научное‏ ‎понимание‏ ‎коммунизма ‎и‏ ‎политическая ‎стратегия ‎власти, ‎направленная ‎на‏ ‎ограничение ‎неравенства‏ ‎и‏ ‎привилегий.

– Но ‎это ‎оказалось‏ ‎практически ‎неосуществимым.

– Попытки‏ ‎были, ‎но ‎очень ‎слабые.

 Новая‏ ‎утопия

– Оглядываясь‏ ‎назад, ‎–‏ ‎говорит ‎Критик,‏ ‎– ‎я ‎удивляюсь ‎тому, ‎как‏ ‎прошла‏ ‎моя ‎жизнь.‏ ‎Как ‎будто‏ ‎судьба ‎специально ‎избрала ‎меня ‎для‏ ‎того,‏ ‎чтобы‏ ‎стать ‎объективным‏ ‎исследователем ‎реального‏ ‎советского ‎коммунизма,‏ ‎его‏ ‎критиком ‎и‏ ‎защитником, ‎свидетелем ‎и ‎исследователем ‎его‏ ‎гибели. ‎Родившись‏ ‎в‏ ‎самой ‎глуши ‎России,‏ ‎я ‎оказался‏ ‎в ‎Москве ‎на ‎высотах‏ ‎современной‏ ‎науки ‎и‏ ‎культуры, ‎а‏ ‎затем ‎– ‎в ‎столицах ‎и‏ ‎центрах‏ ‎науки, ‎культуры‏ ‎и ‎социальной‏ ‎жизни ‎западного ‎мира. ‎Я ‎болел‏ ‎многими‏ ‎болезнями,‏ ‎от ‎которых‏ ‎обычно ‎умирали‏ ‎другие, ‎но‏ ‎даже‏ ‎не ‎обращался‏ ‎к ‎врачам. ‎Меня ‎должны ‎были‏ ‎расстрелять ‎в‏ ‎1939‏ ‎году, ‎не ‎раз‏ ‎должны ‎были‏ ‎убить ‎в ‎войну ‎1941—1945‏ ‎годов,‏ ‎должны ‎были‏ ‎репрессировать ‎в‏ ‎послевоенные ‎годы. ‎А ‎я ‎каким-то‏ ‎чудом‏ ‎уцелел. ‎Я‏ ‎не ‎раз‏ ‎опускался ‎на ‎самое ‎дно ‎общества,‏ ‎но‏ ‎как-то‏ ‎выкарабкивался. ‎На‏ ‎моем ‎пути‏ ‎возникали ‎многочисленные‏ ‎соблазны,‏ ‎перед ‎которыми‏ ‎не ‎устоял ‎никто ‎из ‎тех,‏ ‎с ‎кем‏ ‎пересекался‏ ‎мой ‎жизненный ‎путь.‏ ‎А ‎я‏ ‎как-то ‎избежал ‎их. ‎И‏ ‎при‏ ‎всех ‎перипетиях‏ ‎жизни ‎Судьба‏ ‎выводила ‎меня ‎на ‎дорогу, ‎предопределенную‏ ‎мне‏ ‎изначально, ‎и‏ ‎неумолимо ‎диктовала‏ ‎мне ‎свою ‎волю: ‎иди, ‎беги,‏ ‎ползи,‏ ‎карабкайся!‏ ‎Эта ‎дорога‏ ‎– ‎познание‏ ‎реального ‎коммунизма.‏ ‎Но‏ ‎познание ‎не‏ ‎просто ‎в ‎качестве ‎академического ‎научного‏ ‎сотрудника ‎Судьбы,‏ ‎а‏ ‎в ‎качестве ‎живого‏ ‎и ‎активного‏ ‎участника ‎трагедии ‎России ‎и‏ ‎русского‏ ‎народа.

– Каким ‎образом?

– Познание‏ ‎реального ‎коммунизма‏ ‎в ‎России ‎означало ‎познание, ‎переживание‏ ‎и‏ ‎критику ‎его‏ ‎отрицательных ‎явлений.‏ ‎Эта ‎критика ‎невольно ‎переходила ‎в‏ ‎критику‏ ‎коммунизма‏ ‎вообще, ‎а‏ ‎в ‎конкретных‏ ‎условиях ‎тех‏ ‎лет‏ ‎– ‎в‏ ‎борьбу ‎против ‎него. ‎Запад, ‎который‏ ‎всегда ‎был‏ ‎враждебен‏ ‎России ‎и ‎советскому‏ ‎коммунизму, ‎сразу‏ ‎после ‎Второй ‎мировой ‎войны‏ ‎развязал‏ ‎холодную ‎войну‏ ‎против ‎Советского‏ ‎Союза, ‎начав ‎«крестовый ‎поход» ‎против‏ ‎советского‏ ‎коммунизма. ‎Я‏ ‎невольно ‎оказался‏ ‎вовлеченным ‎в ‎этот ‎поход.

– Как ‎это‏ ‎произошло‏ ‎конкретно?

– Я‏ ‎совершил ‎ошибку‏ ‎в ‎оценке‏ ‎диссидентского ‎движения‏ ‎и‏ ‎эмигрантской ‎волны.‏ ‎Мои ‎собственные ‎умонастроения, ‎моя ‎идейная‏ ‎и ‎психологическая‏ ‎направленность‏ ‎и ‎система ‎моего‏ ‎поведения ‎были‏ ‎целиком ‎и ‎полностью ‎порождены‏ ‎внутренними‏ ‎условиями ‎советского‏ ‎общества, ‎как‏ ‎общества ‎коммунистического, ‎и ‎моей ‎личной‏ ‎судьбой,‏ ‎как ‎русского‏ ‎человека ‎из‏ ‎самых ‎низов, ‎которые ‎несли ‎на‏ ‎себе‏ ‎самый‏ ‎тяжелый ‎груз‏ ‎советского ‎периода.‏ ‎Я ‎не‏ ‎знал,‏ ‎что ‎диссидентство‏ ‎и ‎эмигрантская ‎волна ‎были ‎порождены‏ ‎Западом, ‎поддерживались‏ ‎Западом,‏ ‎были ‎западным ‎орудием‏ ‎холодной ‎войны.‏ ‎Я ‎распространил ‎на ‎них‏ ‎то,‏ ‎чем ‎объяснялось‏ ‎мое ‎собственное‏ ‎состояние. ‎К ‎тому ‎же ‎я‏ ‎надеялся‏ ‎использовать ‎их‏ ‎как ‎средство‏ ‎высказать ‎мое ‎понимание ‎коммунизма. ‎Отчасти‏ ‎мне‏ ‎это‏ ‎удалось. ‎Но‏ ‎в ‎большей‏ ‎мере ‎меня‏ ‎самого‏ ‎использовали ‎как‏ ‎средство ‎борьбы ‎против ‎коммунизма.

– Когда ‎вы‏ ‎это ‎поняли?

– Когда‏ ‎появился‏ ‎Горбачев ‎на ‎вершине‏ ‎советской ‎власти.‏ ‎Тогда ‎я ‎понял, ‎чем‏ ‎антикоммунистический‏ ‎«крестовый ‎поход»‏ ‎угрожал ‎России‏ ‎и ‎русскому ‎народу. ‎Я ‎понял,‏ ‎чем‏ ‎на ‎самом‏ ‎деле ‎был‏ ‎для ‎меня ‎советский ‎(русский) ‎коммунизм.‏ ‎И‏ ‎моя‏ ‎Судьба ‎властно‏ ‎приказала ‎мне‏ ‎стать ‎защитником‏ ‎другой‏ ‎стороны ‎коммунизма‏ ‎– ‎позитивной, ‎вернее ‎– ‎защитником‏ ‎истины ‎о‏ ‎коммунизме‏ ‎с ‎позитивной ‎стороны,‏ ‎а ‎также‏ ‎исследователем ‎тех ‎последствий, ‎к‏ ‎каким‏ ‎вел ‎крах‏ ‎советского ‎коммунизма.‏ ‎И ‎опять-таки ‎не ‎просто ‎в‏ ‎качестве‏ ‎некоего ‎безразличного‏ ‎наблюдателя ‎и‏ ‎понимателя ‎хода ‎событий, ‎а ‎в‏ ‎качестве‏ ‎живого‏ ‎их ‎участника‏ ‎и ‎переживателя.‏ ‎Гибель ‎российского‏ ‎коммунизма,‏ ‎неразрывно ‎связанная‏ ‎с ‎гибелью ‎России ‎и ‎русского‏ ‎народа, ‎стала‏ ‎моей‏ ‎личной ‎трагедией. ‎Моя‏ ‎судьба ‎безжалостно‏ ‎распорядилась ‎стать ‎свидетелем, ‎исследователем‏ ‎и‏ ‎переживателем ‎русской‏ ‎трагедии ‎до‏ ‎конца.

– Завершили ‎вы ‎свой ‎путь?

– Нет. ‎Гибель‏ ‎русского‏ ‎коммунизма ‎заставляет‏ ‎посмотреть ‎на‏ ‎него ‎в ‎том ‎свете, ‎какой‏ ‎бросают‏ ‎на‏ ‎него ‎обстоятельства‏ ‎его ‎гибели‏ ‎и ‎ее‏ ‎последствия.

– Чем‏ ‎это ‎отличается‏ ‎от ‎вашего ‎прошлого ‎взгляда?

– Одно ‎дело‏ ‎– ‎описание‏ ‎реального‏ ‎коммунизма, ‎когда ‎он‏ ‎был ‎в‏ ‎расцвете ‎сил, ‎был ‎уверен‏ ‎в‏ ‎своей ‎незыблемости,‏ ‎покорял ‎мир,‏ ‎служил ‎опорой ‎сотням ‎миллионов ‎людей.‏ ‎Причем‏ ‎описание ‎для‏ ‎тех, ‎кто‏ ‎жил ‎в ‎нем ‎и ‎испытывал‏ ‎на‏ ‎себе‏ ‎все ‎его‏ ‎недостатки ‎и‏ ‎трудности. ‎И‏ ‎другое‏ ‎дело ‎–‏ ‎описание ‎его ‎в ‎условиях, ‎когда‏ ‎он ‎рухнул,‏ ‎когда‏ ‎массы ‎людей ‎оказались‏ ‎вследствие ‎этого‏ ‎в ‎ужасающем ‎положении, ‎когда‏ ‎над‏ ‎человечеством ‎нависла‏ ‎угроза ‎западнистского‏ ‎тоталитаризма, ‎когда ‎буйствует ‎всеобъемлющий ‎антикоммунизм,‏ ‎когда‏ ‎на ‎реальный‏ ‎коммунизм ‎льются‏ ‎потоки ‎лжи ‎и ‎клеветы. ‎В‏ ‎этих‏ ‎условиях‏ ‎моя ‎судьба‏ ‎диктует ‎мне‏ ‎свою ‎волю:‏ ‎стать‏ ‎защитником ‎истины‏ ‎о ‎реальном ‎коммунизме. А ‎при ‎этом‏ ‎на ‎первый‏ ‎план‏ ‎должно ‎выйти ‎то‏ ‎позитивное, ‎что‏ ‎реальный ‎коммунизм ‎привносил ‎в‏ ‎социальный‏ ‎прогресс ‎человечества.‏ ‎Боюсь, ‎что‏ ‎эту ‎задачу ‎я ‎не ‎успею‏ ‎решить.

– Что‏ ‎же ‎будет?

– Люди,‏ ‎пережившие ‎коммунистический‏ ‎период, ‎вымрут. ‎История ‎будет ‎сфальсифицирована.‏ ‎Новые‏ ‎поколения‏ ‎не ‎будут‏ ‎знать ‎правду‏ ‎о ‎коммунизме.‏ ‎Научного‏ ‎понимания ‎его‏ ‎не ‎было, ‎а ‎то, ‎что‏ ‎понимали ‎одиночки,‏ ‎будет‏ ‎истреблено. ‎Жить ‎будет‏ ‎только ‎ложная‏ ‎картина ‎коммунизма ‎как ‎абсолютного‏ ‎зла.‏ ‎Усилия ‎миллионов‏ ‎людей ‎пропадут‏ ‎бесследно. ‎Вот ‎какова ‎перспектива ‎коммунизма.

– Но‏ ‎что-то‏ ‎вошло ‎в‏ ‎жизнь ‎человечества‏ ‎от ‎коммунизма. ‎И ‎останется ‎навечно!

– Да.‏ ‎Но‏ ‎это‏ ‎все ‎будет‏ ‎присвоено ‎западнизмом.‏ ‎А ‎коммунизму‏ ‎припишут‏ ‎все ‎плохое,‏ ‎включая ‎дефекты ‎западнизма.

– Неужели ‎не ‎появятся‏ ‎умы, ‎которые‏ ‎разберутся‏ ‎в ‎том, ‎что‏ ‎было.

– Для ‎процесса‏ ‎жизни ‎не ‎играет ‎роли‏ ‎истина‏ ‎о ‎прошлом.‏ ‎Прошлое ‎выдумывается‏ ‎применительно ‎к ‎интересам ‎настоящего.

– Неужели ‎труд‏ ‎всей‏ ‎вашей ‎жизни‏ ‎пропадет ‎впустую?!

– По‏ ‎всей ‎вероятности, ‎да. ‎Но ‎вы‏ ‎не‏ ‎огорчайтесь.‏ ‎Во-первых, ‎я‏ ‎знаю, ‎что‏ ‎я ‎сделал.‏ ‎И‏ ‎одно ‎это‏ ‎оправдывает ‎все ‎жертвы ‎и ‎потери‏ ‎моей ‎жизни.‏ ‎Во-вторых,‏ ‎я ‎заранее ‎предвидел‏ ‎это.

 Идеалы ‎и‏ ‎реальность

– Верили ‎ли ‎вы ‎в‏ ‎идеалы‏ ‎коммунизма ‎когда-нибудь?‏ ‎– ‎спрашиваю‏ ‎я ‎Критика.

– Когда ‎я ‎с ‎ними‏ ‎познакомился,‏ ‎они ‎овладели‏ ‎моим ‎сознанием‏ ‎целиком ‎и ‎полностью, ‎– ‎сказал‏ ‎он.‏ ‎–‏ ‎Они ‎всю‏ ‎жизнь ‎владели‏ ‎мною. ‎Они‏ ‎были‏ ‎и ‎остаются‏ ‎главным ‎фактором ‎моей ‎личности, ‎моего‏ ‎поведения. ‎И‏ ‎я‏ ‎останусь ‎верен ‎им‏ ‎до ‎последнего‏ ‎мгновения ‎жизни. ‎Но ‎считать‏ ‎ли‏ ‎это ‎верой‏ ‎в ‎эти‏ ‎идеалы?

– Тут ‎есть ‎двусмысленность.

– Да. ‎Как ‎только‏ ‎я‏ ‎четко ‎поставил‏ ‎перед ‎собой‏ ‎проблему, ‎осуществимы ‎эти ‎идеалы ‎в‏ ‎реальности‏ ‎или‏ ‎нет, ‎я‏ ‎очень ‎рано‏ ‎ответил ‎себе:‏ ‎«нет!»

– Значит,‏ ‎вы ‎никогда‏ ‎не ‎верили ‎в ‎них?!

– Опять ‎двусмысленность.‏ ‎Дело ‎не‏ ‎в‏ ‎этом. ‎Хотя ‎я‏ ‎понял, ‎что‏ ‎идеалы ‎коммунизма ‎неосуществимы, ‎я‏ ‎понял‏ ‎одновременно ‎нечто‏ ‎более ‎важное:‏ ‎борьба ‎за ‎них ‎являлась ‎для‏ ‎меня‏ ‎и ‎моего‏ ‎поколения ‎главным‏ ‎фактором ‎истории ‎и ‎нашей ‎исторической‏ ‎миссии.‏ ‎Эти‏ ‎идеалы, ‎овладев‏ ‎нашими ‎душами,‏ ‎подняли ‎нашу‏ ‎жизнь‏ ‎и ‎жизнь‏ ‎нашей ‎страны ‎на ‎величайшие ‎высоты‏ ‎исторической ‎романтики.

– Но‏ ‎вы‏ ‎же ‎всю ‎жизнь‏ ‎были ‎в‏ ‎оппозиции ‎к ‎коммунизму!

– К ‎реальности,‏ ‎а‏ ‎не ‎к‏ ‎идеалам. ‎Я‏ ‎как ‎сын ‎своей ‎эпохи ‎был‏ ‎романтиком‏ ‎коммунизма. ‎И‏ ‎именно ‎поэтому‏ ‎я ‎восстал ‎против ‎его ‎реальности,‏ ‎т.е.‏ ‎против‏ ‎законов ‎бытия.

– Теперь‏ ‎вы ‎примирились‏ ‎с ‎этой‏ ‎реальностью?

– Она‏ ‎стала ‎прошлым.‏ ‎Ее ‎больше ‎нет. ‎Она ‎для‏ ‎меня ‎теперь‏ ‎есть‏ ‎лишь ‎реализация ‎идеалов,‏ ‎очищенная ‎от‏ ‎всех ‎недостатков ‎реализации. ‎Гибель‏ ‎реального‏ ‎русского ‎коммунизма‏ ‎есть ‎нечто‏ ‎большее, ‎чем ‎гибель ‎реального ‎феномена.‏ ‎Она‏ ‎означает ‎гибель‏ ‎коммунистической ‎романтики,‏ ‎т.е. ‎состояния ‎человеческих ‎душ, ‎без‏ ‎которого‏ ‎не‏ ‎могут ‎жить‏ ‎идеалы.

– Но ‎это‏ ‎еще ‎может‏ ‎возродиться!

– Нет.‏ ‎Такое ‎бывает‏ ‎только ‎раз ‎в ‎истории. ‎Такого‏ ‎больше ‎не‏ ‎будет‏ ‎никогда.

– Но ‎ведь ‎человечество‏ ‎может ‎достичь‏ ‎состояния ‎всеобъемлющего ‎изобилия!

– Частичного ‎изобилия‏ ‎–‏ ‎да, ‎всеобъемлющего‏ ‎– ‎никогда.‏ ‎И ‎не ‎для ‎всех, ‎а‏ ‎лишь‏ ‎для ‎части‏ ‎людей, ‎для‏ ‎избранных. ‎К ‎тому ‎же ‎коммунизм‏ ‎не‏ ‎сводится‏ ‎к ‎изобилию.‏ ‎Коммунизм ‎не‏ ‎может ‎быть‏ ‎без‏ ‎неосуществимых ‎идеалов.‏ ‎Это ‎– ‎прежде ‎всего ‎состояние‏ ‎сознания. ‎Важно‏ ‎помнить,‏ ‎что ‎идеалы ‎–‏ ‎не ‎проект‏ ‎реальности, ‎не ‎инструкция ‎для‏ ‎деятельности.‏ ‎Идеалы ‎суть‏ ‎явления ‎сознания.‏ ‎Они ‎субъективны. ‎Они ‎выражают ‎желание,‏ ‎чтобы‏ ‎что-то ‎было,‏ ‎стало, ‎делалось‏ ‎так, ‎как ‎нам ‎хотелось ‎бы,‏ ‎что‏ ‎мы‏ ‎считаем ‎наилучшим.‏ ‎Они ‎влияют‏ ‎на ‎поведение‏ ‎людей,‏ ‎вдохновляют, ‎мотивируют‏ ‎стремления. ‎У ‎них ‎свои ‎законы.‏ ‎Реальность ‎же‏ ‎создается‏ ‎в ‎соответствии ‎с‏ ‎другими ‎законами‏ ‎, ‎– ‎с ‎объективными‏ ‎социальными‏ ‎законами. ‎Реальность‏ ‎может ‎быть‏ ‎близка ‎к ‎идеалу, ‎порою ‎настолько‏ ‎близка,‏ ‎что ‎реальные‏ ‎явления ‎принимают‏ ‎за ‎абсолютную ‎реализацию ‎идеала. ‎Но,‏ ‎как‏ ‎правило,‏ ‎совпадения ‎реальности‏ ‎и ‎идеала‏ ‎нет, ‎а‏ ‎обычно‏ ‎несовпадение ‎настолько‏ ‎велико, ‎что ‎реализация ‎выглядит ‎как‏ ‎его ‎отрицание.‏ ‎И‏ ‎это ‎– ‎не‏ ‎уклонение ‎от‏ ‎каких-то ‎норм, ‎это ‎закономерное‏ ‎явление.

– Это‏ ‎касается ‎и‏ ‎истории ‎коммунизма.‏ ‎Я ‎это ‎теперь ‎понимаю ‎ясно.

– Коммунизм‏ ‎был‏ ‎всегда ‎восстанием‏ ‎против ‎социального‏ ‎бытия. ‎И ‎не ‎просто ‎в‏ ‎банальном‏ ‎смысле‏ ‎против ‎язв‏ ‎реальности, ‎а‏ ‎глубже ‎–‏ ‎против‏ ‎ее ‎объективных‏ ‎законов. ‎То, ‎что ‎марксизм ‎формулировал‏ ‎как ‎законы‏ ‎бытия,‏ ‎на ‎самом ‎деле‏ ‎есть ‎отрицание‏ ‎реальных ‎законов.

– И ‎наш ‎русский‏ ‎коммунизм‏ ‎был ‎восстанием‏ ‎против ‎законов‏ ‎бытия. ‎Его ‎крах ‎– ‎капитуляция‏ ‎идеи‏ ‎перед ‎реальностью!

 Последнее‏ ‎слово

– Представьте ‎себе‏ ‎такую ‎ситуацию, ‎– ‎говорю ‎я.‏ ‎–‏ ‎В‏ ‎России ‎почти‏ ‎сто ‎процентов‏ ‎населения ‎отвергли‏ ‎постсоветизм,‏ ‎западнизацию, ‎глобализацию.‏ ‎Почти ‎все ‎они ‎настаивают ‎на‏ ‎реставрации ‎коммунизма.‏ ‎Запад‏ ‎неспособен ‎этому ‎помешать.‏ ‎Все ‎прочее‏ ‎человечество ‎приветствует ‎коммунизацию ‎России.‏ ‎Возможно‏ ‎ли ‎при‏ ‎таких ‎условиях‏ ‎реставрировать ‎в ‎России ‎коммунизм?

– Абстрактно ‎рассуждая,‏ ‎возможно,‏ ‎– ‎ответил‏ ‎Критик. ‎–‏ ‎Но ‎если ‎принять ‎во ‎внимание‏ ‎человеческий‏ ‎фактор...

– Что‏ ‎именно?

– Качества ‎русского‏ ‎народа. ‎Чем‏ ‎больше ‎я‏ ‎наблюдаю‏ ‎то, ‎что‏ ‎произошло ‎и ‎происходит ‎в ‎России,‏ ‎тем ‎сильнее‏ ‎убеждаюсь‏ ‎в ‎том, ‎что‏ ‎русский ‎коммунизм‏ ‎был ‎для ‎русских ‎случайным‏ ‎подарком‏ ‎истории. ‎Они‏ ‎его ‎не‏ ‎сумели ‎уберечь. ‎Прошляпили, ‎как ‎говорится.‏ ‎Если‏ ‎русские ‎уцелеют‏ ‎и ‎если‏ ‎случится ‎такое, ‎что ‎им ‎доведется‏ ‎вновь‏ ‎жить‏ ‎при ‎коммунизме,‏ ‎то ‎последний‏ ‎придет ‎к‏ ‎ним‏ ‎извне.

– Откуда? ‎Из‏ ‎Китая?

– Нет. ‎Скорее ‎всего, ‎с ‎Запада.‏ ‎Но ‎это‏ ‎маловероятно.‏ ‎Этот ‎разговор ‎с‏ ‎Критиком ‎был‏ ‎последним. ‎Он ‎заболел. ‎Его‏ ‎отвезли‏ ‎в ‎больницу‏ ‎далеко ‎на‏ ‎окраине ‎города. ‎Посетителей ‎к ‎нему‏ ‎не‏ ‎допускали.

 Зримые ‎черты‏ ‎западнизма

– Подготовлена ‎банковская‏ ‎реформа, ‎– ‎говорит ‎Защитник.

– Что ‎это‏ ‎означает?

– Заключительный‏ ‎этап‏ ‎западнизации ‎социального‏ ‎строя ‎России.‏ ‎Россия ‎окончательно‏ ‎становится‏ ‎на ‎путь‏ ‎создания ‎финансового ‎механизма, ‎который ‎станет‏ ‎фактической ‎сверхвластью‏ ‎страны,‏ ‎как ‎на ‎Западе.

– А‏ ‎«Кремль»? ‎Он‏ ‎же ‎претендует ‎на ‎эту‏ ‎роль!

– В‏ ‎лучшем ‎случае‏ ‎он ‎станет‏ ‎соучастником ‎сверхвласти, ‎поделит ‎ее ‎с‏ ‎банковским‏ ‎механизмом. ‎А‏ ‎скорее ‎всего‏ ‎станет ‎его ‎исполнительным ‎органом.

– А ‎Дума?

– Конечно,‏ ‎одобрит‏ ‎реформу.

– А‏ ‎коммунисты?

– Они ‎не‏ ‎в ‎счет.‏ ‎Не ‎зря‏ ‎же‏ ‎устроили ‎погром‏ ‎их ‎фракции. ‎Поартачатся. ‎Но ‎результат‏ ‎уже ‎предрешен.‏ ‎В‏ ‎общем, ‎Россия ‎приобщается‏ ‎к ‎мировому‏ ‎прогрессу.

– А ‎как ‎будет ‎реагировать‏ ‎Запад?

– Россия‏ ‎будет ‎включена‏ ‎в ‎финансовую‏ ‎систему ‎Запада. ‎Это ‎укрепит ‎и‏ ‎упростит‏ ‎контроль ‎Запада‏ ‎над ‎ней.

Этот‏ ‎разговор ‎с ‎Защитником ‎был ‎последним.‏ ‎Он‏ ‎перешел‏ ‎на ‎другую‏ ‎работу. ‎Сменил‏ ‎квартиру. ‎Адрес‏ ‎не‏ ‎сообщил.

 Старики ‎и‏ ‎молодежь

Привычное ‎понимание ‎отношения ‎старых ‎и‏ ‎молодых: ‎молодые‏ ‎прогрессивны,‏ ‎рвутся ‎вперед; ‎старые‏ ‎консервативны, ‎тянут‏ ‎назад. ‎Нынешнее ‎состояние ‎России‏ ‎противоположно‏ ‎такому ‎понимаю.‏ ‎Теперь ‎молодые‏ ‎рвутся ‎назад, ‎а ‎старые ‎противятся‏ ‎этому,‏ ‎стремятся ‎сохранить‏ ‎устремленность ‎коммунизма‏ ‎в ‎будущее. ‎Ничего ‎противоестественного ‎в‏ ‎этом‏ ‎нет.‏ ‎Дело ‎в‏ ‎том, ‎что‏ ‎раньше ‎люди‏ ‎жили‏ ‎в ‎восходящей‏ ‎ветви ‎эволюции, ‎а ‎теперь ‎живут‏ ‎в ‎нисходящей.‏ ‎Молодые‏ ‎уходят ‎вперед ‎от‏ ‎стариков, ‎но‏ ‎теперь ‎вперед ‎означает ‎снижение‏ ‎сравнительно‏ ‎с ‎тем,‏ ‎насколько ‎поднялись‏ ‎старики.

Дочь ‎пропадает ‎на ‎работе, ‎приходит‏ ‎домой‏ ‎поздно ‎ночью,‏ ‎иногда ‎не‏ ‎приходит ‎совсем. ‎Внук ‎полностью ‎на‏ ‎моем‏ ‎попечении.‏ ‎Я ‎готовлю‏ ‎еду, ‎убираю‏ ‎квартиру, ‎стираю‏ ‎белье‏ ‎(в ‎машине,‏ ‎конечно). ‎Внук ‎окончил ‎школу. ‎На‏ ‎медь ‎не‏ ‎вытянул.‏ ‎Поступил ‎не ‎в‏ ‎МГУ, ‎а‏ ‎в ‎Русско-американский ‎институт ‎(РАИ).‏ ‎Поступил‏ ‎на ‎факультет,‏ ‎который ‎готовит‏ ‎программистов ‎для ‎США. ‎Учится ‎отлично.‏ ‎Уже‏ ‎«завербовался» ‎на‏ ‎работу. ‎На‏ ‎летние ‎каникулы ‎летит ‎в ‎США‏ ‎для‏ ‎языковой‏ ‎практики ‎и‏ ‎ознакомления ‎с‏ ‎американским ‎образом‏ ‎жизни.

– Выходит,‏ ‎– ‎говорю‏ ‎я ‎ему, ‎– ‎что ‎я‏ ‎помогаю ‎растить‏ ‎кадры‏ ‎для ‎наших ‎врагов.

– Мне‏ ‎американцы ‎не‏ ‎враги. ‎Будущее ‎все ‎равно‏ ‎принадлежит‏ ‎им. ‎А‏ ‎что ‎ты‏ ‎можешь ‎предложить ‎мне? ‎Работу ‎по‏ ‎профессии‏ ‎будет ‎найти‏ ‎трудно, ‎если‏ ‎вообще ‎возможно. ‎Бороться ‎против ‎сложившегося‏ ‎социального‏ ‎строя?‏ ‎Как? ‎За‏ ‎что? ‎С‏ ‎кем? ‎С‏ ‎«бритоголовыми»?‏ ‎С ‎национал-большевиками?‏ ‎С ‎террористами? ‎С ‎коммунистами? ‎В‏ ‎России, ‎дед,‏ ‎никаких‏ ‎перспектив ‎для ‎таких,‏ ‎как ‎я,‏ ‎нет ‎и ‎не ‎будет.‏ ‎Я‏ ‎не ‎верю‏ ‎в ‎будущее‏ ‎процветание ‎России. ‎А ‎в ‎США...

– А‏ ‎в‏ ‎США ‎будешь‏ ‎существом ‎второго‏ ‎сорта.

– Пробьюсь ‎и ‎в ‎первый ‎сорт.‏ ‎Многие‏ ‎наши‏ ‎выпускники ‎делают‏ ‎там ‎успешную‏ ‎карьеру.

– Это ‎пропаганда.‏ ‎Я‏ ‎читал ‎статью,‏ ‎в ‎которой ‎предупреждают ‎не ‎предаваться‏ ‎иллюзиям.

– А ‎почему‏ ‎ты‏ ‎думаешь, ‎что ‎это‏ ‎правда, ‎а‏ ‎не ‎пропаганда?! ‎Вот ‎в‏ ‎таком‏ ‎духе ‎мы‏ ‎ведем ‎иногда‏ ‎бесперспективные ‎споры. ‎Дочь ‎советует ‎оставить‏ ‎Внука‏ ‎в ‎покое.‏ ‎Он ‎же‏ ‎не ‎пьянствует, ‎не ‎употребляет ‎наркотики,‏ ‎с‏ ‎бандитами‏ ‎не ‎связывается,‏ ‎говорит ‎она,‏ ‎что ‎тебе‏ ‎еще‏ ‎нужно?! ‎Родина?‏ ‎Была ‎да ‎сплыла. ‎Прошляпили ‎Родину.

 Новый‏ ‎этап ‎жизни

Пройдя‏ ‎школу‏ ‎Критика, ‎я ‎научился‏ ‎писать ‎критические‏ ‎статьи. ‎Их ‎печатают. ‎Пусть‏ ‎не‏ ‎в ‎«большой»‏ ‎прессе, ‎но‏ ‎все-таки ‎в ‎достаточно ‎широкой.

Определилась ‎направленность‏ ‎моей‏ ‎публицистики: ‎1)‏ ‎противостояние ‎глобализации,‏ ‎американизации, ‎западнизации ‎во ‎внешнем ‎аспекте‏ ‎жизни‏ ‎страны;‏ ‎2) ‎противостояние‏ ‎социально-политическому ‎режиму,‏ ‎который ‎складывается‏ ‎во‏ ‎внутреннем ‎аспекте‏ ‎жизни ‎страны, ‎– ‎постсоветизму.

Противостояние ‎чисто‏ ‎теоретическое: ‎писать‏ ‎правду‏ ‎о ‎реальности, ‎как‏ ‎я ‎ее‏ ‎понимаю, ‎руководствуясь ‎идеями ‎и‏ ‎результатами‏ ‎исследований ‎Критика.‏ ‎Вот ‎наиболее‏ ‎важные ‎из ‎моих ‎публикаций.

Новый ‎этап‏ ‎глобализации

Общепринято‏ ‎говорить, ‎будто‏ ‎после ‎взрывов‏ ‎11 ‎сентября ‎2001 ‎года ‎в‏ ‎США‏ ‎мир‏ ‎стал ‎иным.‏ ‎Если ‎оставить‏ ‎в ‎стороне‏ ‎философское‏ ‎утверждение, ‎что‏ ‎мир ‎вообще ‎каждую ‎секунду ‎становится‏ ‎иным ‎(вспомните:‏ ‎«в‏ ‎одну ‎и ‎ту‏ ‎же ‎реку‏ ‎нельзя ‎войти ‎дважды!») ‎и‏ ‎принять‏ ‎во ‎внимание‏ ‎то, ‎что‏ ‎говорящие ‎о ‎перемене ‎мира ‎в‏ ‎данном‏ ‎случае ‎имеют‏ ‎намерением ‎заявить‏ ‎о ‎радикальной ‎социальной ‎перемене ‎якобы‏ ‎произошедшей‏ ‎на‏ ‎планете ‎именно‏ ‎после ‎упомянутого‏ ‎события, ‎то‏ ‎рассматриваемое‏ ‎утверждение ‎можно‏ ‎рассматривать ‎как ‎характерный ‎пример ‎идеологически-пропагандистского‏ ‎манипулирования ‎сознанием‏ ‎человечества.‏ ‎Такими ‎разговорами ‎стремятся‏ ‎создать ‎впечатление,‏ ‎будто ‎мир ‎стал ‎иным‏ ‎именно‏ ‎вследствие ‎упомянутого‏ ‎события, ‎преподносимого‏ ‎в ‎СМИ ‎как ‎акт ‎нападения‏ ‎на‏ ‎западную, ‎христианскую‏ ‎и ‎даже‏ ‎мировую ‎цивилизацию ‎со ‎стороны ‎некоего‏ ‎мирового‏ ‎могущественного‏ ‎врага.

В ‎мире‏ ‎действительно ‎произошло‏ ‎нечто ‎значительное.‏ ‎Но‏ ‎что ‎именно?‏ ‎Когда? ‎И ‎какова ‎роль ‎в‏ ‎этой ‎перемене‏ ‎события‏ ‎11 ‎сентября? ‎На‏ ‎самом ‎деле‏ ‎в ‎мире ‎задолго ‎до‏ ‎взрывов‏ ‎в ‎США‏ ‎11 ‎сентября‏ ‎2001 ‎года ‎произошел ‎перелом, ‎сущность‏ ‎которого‏ ‎заключается ‎в‏ ‎следующем. ‎Тот‏ ‎мировой ‎процесс, ‎который ‎называют ‎идеологически‏ ‎нейтральным‏ ‎словом‏ ‎«глобализация», ‎есть‏ ‎на ‎самом‏ ‎деле ‎новая‏ ‎мировая‏ ‎война. ‎Ведет‏ ‎ее ‎западный ‎мир ‎во ‎главе‏ ‎с ‎США.‏ ‎Война‏ ‎идет ‎за ‎обладание‏ ‎всей ‎планетой‏ ‎и, ‎более ‎того, ‎за‏ ‎контроль‏ ‎над ‎всей‏ ‎социальной ‎эволюцией‏ ‎человечества. Пройдя ‎стадии ‎холодной ‎и ‎«теплой»‏ ‎войн,‏ ‎эта ‎война‏ ‎уже ‎вступила‏ ‎в ‎стадию ‎«горячей» ‎войны ‎с‏ ‎использованием‏ ‎всей‏ ‎мощи ‎вооруженных‏ ‎сил ‎США‏ ‎и ‎стран‏ ‎НАТО‏ ‎и ‎с‏ ‎превращением ‎всей ‎незападной ‎части ‎планеты‏ ‎в ‎арену‏ ‎актуальных‏ ‎(фактических) ‎и ‎потенциальных‏ ‎военных ‎действий.‏ ‎Независимо ‎от ‎того, ‎было‏ ‎событие‏ ‎11 ‎сентября‏ ‎2001 ‎года‏ ‎в ‎США ‎специально ‎спровоцировано ‎самими‏ ‎специальными‏ ‎службами ‎США‏ ‎(наподобие ‎события‏ ‎в ‎Гляйвице ‎в ‎1939 ‎году,‏ ‎давшее‏ ‎повод‏ ‎для ‎Германии‏ ‎развязать ‎Вторую‏ ‎мировую ‎войну)‏ ‎или‏ ‎произошло ‎неожиданно‏ ‎для ‎них, ‎оно ‎послужило ‎удобным‏ ‎поводом ‎для‏ ‎того,‏ ‎чтобы ‎Запад ‎во‏ ‎главе ‎с‏ ‎США ‎открыто ‎заявил ‎о‏ ‎своей‏ ‎претензии ‎на‏ ‎мировое ‎господство‏ ‎и ‎о ‎намерении ‎использовать ‎для‏ ‎его‏ ‎достижения ‎всю‏ ‎свою ‎военную‏ ‎мощь ‎в ‎любом ‎районе ‎планеты,‏ ‎какой‏ ‎сочтет‏ ‎для ‎этого‏ ‎необходимым. ‎Мир‏ ‎после ‎11‏ ‎сентября‏ ‎2001 ‎года‏ ‎стал ‎иным ‎лишь ‎в ‎том‏ ‎смысле, ‎что‏ ‎для‏ ‎многих ‎здравомыслящих ‎людей‏ ‎на ‎планете‏ ‎стала ‎очевидной ‎социальная ‎сущность‏ ‎глобализации‏ ‎как ‎мировой‏ ‎войны ‎Запада‏ ‎во ‎главе ‎с ‎США ‎за‏ ‎господство‏ ‎на ‎планете‏ ‎и ‎что‏ ‎эта ‎война ‎перешла ‎в ‎стадию‏ ‎«горячей».‏ ‎Подчеркиваю:‏ ‎«горячей» ‎потенциально,‏ ‎но ‎в‏ ‎любой ‎подходящий‏ ‎момент‏ ‎готовой ‎стать‏ ‎актуальной ‎(это ‎вполне ‎очевидно ‎из‏ ‎нападений ‎на‏ ‎Сербию,‏ ‎Ирак ‎и ‎Афганистан).

Глобализация‏ ‎– ‎процесс‏ ‎грандиозный. ‎Он ‎охватил ‎все‏ ‎человечество.‏ ‎В ‎нем‏ ‎на ‎карту‏ ‎поставлена ‎именно ‎судьба ‎человечества ‎как‏ ‎целого,‏ ‎вся ‎его‏ ‎последующая ‎социальная‏ ‎эволюция. ‎Естественно, ‎стремление ‎осмыслить ‎его‏ ‎уже‏ ‎породило‏ ‎и ‎будет‏ ‎порождать ‎впредь‏ ‎во ‎все‏ ‎возрастающих‏ ‎масштабах ‎множество‏ ‎разнообразных ‎суждений ‎и ‎оценок. ‎В‏ ‎него ‎вовлечены‏ ‎огромные‏ ‎массы ‎людей, ‎причем‏ ‎одни ‎в‏ ‎качестве ‎конкистадоров, ‎другие ‎–‏ ‎покоряемых,‏ ‎одни ‎в‏ ‎качестве ‎выгадывающих,‏ ‎другие ‎– ‎теряющих. ‎Рассчитывать ‎на‏ ‎некое‏ ‎академическое ‎и‏ ‎морализаторское ‎единодушие‏ ‎в ‎понимании ‎этого ‎процесса ‎было‏ ‎бы‏ ‎наивно.‏ ‎Тем ‎не‏ ‎менее, ‎возможно‏ ‎установить ‎некоторое‏ ‎более‏ ‎или ‎менее‏ ‎определенное ‎поле ‎для ‎теоретических ‎баталий‏ ‎по ‎поводу‏ ‎реалий‏ ‎глобализации, ‎на ‎котором‏ ‎по ‎крайней‏ ‎мере ‎можно ‎увидеть, ‎кто‏ ‎есть‏ ‎кто, ‎в‏ ‎какой ‎роли‏ ‎принимает ‎участие ‎в ‎идущей ‎мировой‏ ‎войне.

По‏ ‎моему ‎глубокому‏ ‎убеждению, ‎глобализация‏ ‎не ‎есть ‎порождение ‎злого ‎умысла‏ ‎каких-то‏ ‎нехороших‏ ‎людей. ‎В‏ ‎ней, ‎безусловно,‏ ‎имел ‎и‏ ‎имеет‏ ‎место ‎злой‏ ‎умысел. ‎Ее ‎конкретно ‎питают ‎и‏ ‎на ‎ней‏ ‎наживаются‏ ‎какие-то ‎нехорошие ‎люди.‏ ‎Но ‎по‏ ‎своей ‎социальной ‎сущности ‎она‏ ‎есть‏ ‎явление ‎закономерное,‏ ‎порожденное ‎тем‏ ‎великим ‎эволюционным ‎переломом, ‎который ‎произошел‏ ‎в‏ ‎истории ‎человечества‏ ‎в ‎XX‏ ‎веке ‎и ‎в ‎основных ‎чертах‏ ‎завершился‏ ‎к‏ ‎концу ‎XX‏ ‎века. ‎Перелом‏ ‎этот ‎заключается‏ ‎в‏ ‎том, ‎что,‏ ‎во-первых, ‎человечество ‎стало ‎переходить ‎от‏ ‎эпохи ‎господства‏ ‎человеческих‏ ‎объединений ‎типа ‎и‏ ‎уровня ‎обществ‏ ‎к ‎эпохе ‎господства ‎человеческих‏ ‎объединений‏ ‎типа ‎и‏ ‎уровня ‎сверхобществ,‏ ‎и, ‎во-вторых, ‎эволюционный ‎процесс ‎стал‏ ‎проектируемым,‏ ‎исправляемым. ‎Не‏ ‎поняв ‎на‏ ‎научном ‎уровне ‎объективные ‎закономерности ‎этого‏ ‎перелома,‏ ‎невозможно‏ ‎понять ‎ни‏ ‎одно ‎более‏ ‎или ‎менее‏ ‎значительное‏ ‎социальное ‎явление‏ ‎современной ‎жизни ‎человечества.

В ‎рамках ‎западного‏ ‎мира ‎и‏ ‎над‏ ‎его ‎странами ‎уже‏ ‎сложилось ‎западнистское‏ ‎сверхобщество. ‎Метрополией ‎его ‎стали‏ ‎США.‏ ‎Выражения ‎«США»,‏ ‎«Америка» ‎и‏ ‎«Вашингтон» ‎стали ‎двусмысленными. ‎Они ‎обозначают‏ ‎США,‏ ‎как ‎одну‏ ‎из ‎западных‏ ‎стран ‎наряду ‎с ‎Англией, ‎Францией,‏ ‎Германией‏ ‎и‏ ‎т.д. ‎–‏ ‎и ‎вместе‏ ‎с ‎тем‏ ‎США‏ ‎как ‎метрополию‏ ‎западнистского ‎сверхобщества, ‎возвышающегося ‎над ‎США‏ ‎в ‎первом‏ ‎смысле,‏ ‎над ‎Англией, ‎над‏ ‎Францией, ‎над‏ ‎Германией ‎и ‎т.д. ‎Мировую‏ ‎войну,‏ ‎именуемую ‎глобализацией,‏ ‎ведут ‎действительно‏ ‎США ‎и ‎страны ‎НАТО, ‎но‏ ‎как‏ ‎интегрируемые ‎в‏ ‎нечто ‎единое‏ ‎благодаря ‎западнистскому ‎сверхобществу, ‎т.е. ‎как‏ ‎компоненты‏ ‎мирового‏ ‎явления, ‎метрополия‏ ‎которого ‎находится‏ ‎в ‎США‏ ‎и‏ ‎которое ‎манипулирует‏ ‎самими ‎США ‎в ‎первом ‎из‏ ‎указанных ‎выше‏ ‎смыслов.

В‏ ‎глобализации ‎как ‎в‏ ‎новой ‎мировой‏ ‎войне ‎(или ‎в ‎новой‏ ‎мировой‏ ‎войне, ‎принимающей‏ ‎форму ‎глобализации)‏ ‎можно ‎констатировать ‎следующие ‎этапы.

Первый ‎этап‏ ‎–‏ ‎этап ‎разгрома‏ ‎западным ‎миром‏ ‎советского ‎коммунистического ‎блока, ‎Советского ‎Союза‏ ‎и‏ ‎советского‏ ‎коммунизма. ‎Основную‏ ‎роль ‎при‏ ‎этом ‎сыграли‏ ‎средства‏ ‎холодной ‎войны.‏ ‎В ‎конце ‎этого ‎этапа ‎стали‏ ‎применяться ‎средства‏ ‎«теплой»‏ ‎(по ‎моей ‎терминологии)‏ ‎войны, ‎включая‏ ‎огромного ‎масштаба ‎диверсионные ‎операции‏ ‎и‏ ‎«пятые ‎колонны»,‏ ‎а ‎также‏ ‎отдельные ‎операции ‎«горячей» ‎войны ‎(Чечня,‏ ‎Ливия,‏ ‎Ирак, ‎Югославия).

Глобализация‏ ‎не ‎была‏ ‎изначальной ‎установкой ‎западного ‎мира. ‎Она‏ ‎возникла‏ ‎в‏ ‎ходе ‎холодной‏ ‎войны ‎против‏ ‎советского ‎коммунизма‏ ‎и‏ ‎советского ‎блока,‏ ‎становившегося ‎после ‎Второй ‎мировой ‎войны‏ ‎реальной ‎угрозой‏ ‎для‏ ‎мирового ‎статуса ‎и‏ ‎даже ‎для‏ ‎существования ‎Запада. ‎Коммунизм ‎тогда‏ ‎не‏ ‎только ‎на‏ ‎словах, ‎но‏ ‎и ‎на ‎деле ‎стремился ‎к‏ ‎мировому‏ ‎господству ‎и‏ ‎имел ‎реальные‏ ‎шансы ‎на ‎это. ‎Холодная ‎война‏ ‎имела‏ ‎первоначальной‏ ‎целью ‎ограничить‏ ‎советское ‎влияние‏ ‎в ‎Европе‏ ‎и‏ ‎в ‎мире,‏ ‎т.е. ‎носила ‎со ‎стороны ‎Запада‏ ‎более ‎оборонительный,‏ ‎чем‏ ‎агрессивный ‎характер. ‎Речь‏ ‎шла ‎о‏ ‎существовании ‎социального ‎строя ‎западного‏ ‎мира.‏ ‎Лишь ‎по‏ ‎мере ‎наращивания‏ ‎сил ‎Запада ‎и ‎его ‎преимуществ‏ ‎перед‏ ‎Советским ‎Союзом‏ ‎холодная ‎война‏ ‎со ‎стороны ‎Запада ‎стала ‎принимать‏ ‎наступательный‏ ‎(агрессивный)‏ ‎характер. ‎Запад‏ ‎выиграл ‎холодную‏ ‎войну. ‎Но‏ ‎к‏ ‎этому ‎времени‏ ‎в ‎основных ‎чертах ‎сложилось ‎западнистское‏ ‎сверхобщество. ‎И‏ ‎объективные‏ ‎социальные ‎закономерности ‎новой‏ ‎структуры ‎западного‏ ‎мира ‎стали ‎определяющими ‎факторами‏ ‎дальнейшей‏ ‎эволюции ‎человечества.

Первый‏ ‎этап ‎глобализации‏ ‎как ‎новой ‎мировой ‎войны ‎завершился‏ ‎подавлением‏ ‎югославского ‎сопротивления‏ ‎ей. ‎Бомбежки‏ ‎Сербии ‎стали ‎первой ‎открытой ‎операцией‏ ‎на‏ ‎пути‏ ‎перехода ‎ко‏ ‎второй ‎стадии.‏ ‎Но ‎это‏ ‎была‏ ‎лишь ‎пробная‏ ‎попытка. ‎Не ‎было ‎условий ‎для‏ ‎решительного ‎шага‏ ‎в‏ ‎этом ‎направлении, ‎хотя‏ ‎потребность ‎в‏ ‎нем ‎назрела ‎в ‎силу‏ ‎действия‏ ‎внутренних ‎закономерностей‏ ‎западнистского ‎сверхобщества.‏ ‎США ‎и ‎страны ‎НАТО ‎в‏ ‎этой‏ ‎агрессии ‎их‏ ‎в ‎Югославию‏ ‎поддерживали ‎мусульман-албанцев ‎против ‎христиан-сербов. ‎Еще‏ ‎не‏ ‎было‏ ‎ясной ‎и‏ ‎действенной ‎идеологии,‏ ‎оправдывающей ‎этот‏ ‎шаг‏ ‎и ‎вдохновляющей‏ ‎силы ‎агрессии ‎на ‎него. ‎После‏ ‎капитуляции ‎Советского‏ ‎Союза‏ ‎и ‎демонстративного ‎разгрома‏ ‎коммунистической ‎социальной‏ ‎организации ‎в ‎странах ‎бывшего‏ ‎СССР‏ ‎идеология ‎антикоммунизма‏ ‎утратила ‎былую‏ ‎силу. ‎Заявление ‎президента ‎России ‎Путина‏ ‎об‏ ‎угрозе ‎мирового‏ ‎терроризма ‎на‏ ‎Западе ‎игнорировались ‎– ‎США ‎и‏ ‎страны‏ ‎НАТО‏ ‎поддерживали ‎чеченских‏ ‎террористов ‎в‏ ‎их ‎войне‏ ‎против‏ ‎России, ‎а‏ ‎защиту ‎России ‎от ‎терроризма ‎рассматривали‏ ‎как ‎нарушение‏ ‎прав‏ ‎человека. ‎И ‎президент‏ ‎Сербии ‎Милошевич‏ ‎никак ‎не ‎подходил ‎на‏ ‎роль‏ ‎вождя ‎неких‏ ‎мировых ‎сил,‏ ‎якобы ‎угрожающих ‎западной, ‎христианской ‎и‏ ‎т.п.‏ ‎цивилизации. ‎Война‏ ‎против ‎Сербии‏ ‎оказалась ‎незавершенной ‎как ‎начало ‎нового‏ ‎и‏ ‎желанного‏ ‎этапа ‎глобализации.‏ ‎Требовалось ‎нечто‏ ‎более ‎сильное‏ ‎на‏ ‎этот ‎счет.

Если‏ ‎бы ‎западные ‎теоретики ‎удосужились ‎осуществить‏ ‎научный ‎анализ‏ ‎того‏ ‎эволюционного ‎перелома, ‎о‏ ‎котором ‎я‏ ‎говорил ‎выше, ‎они ‎заметили‏ ‎бы,‏ ‎что ‎внутри‏ ‎западного ‎мира‏ ‎и ‎на ‎всей ‎планете ‎вследствие‏ ‎эволюции‏ ‎западного ‎мира‏ ‎назрели ‎неотложные‏ ‎проблемы, ‎которые ‎можно ‎разрешить ‎в‏ ‎интересах‏ ‎западного‏ ‎мира ‎лишь‏ ‎путем ‎перехода‏ ‎мировой ‎войны‏ ‎к‏ ‎новой, ‎а‏ ‎именно ‎к ‎«горячей» ‎стадии. ‎Они‏ ‎установили ‎бы,‏ ‎что‏ ‎вот-вот ‎что-то ‎должно‏ ‎было ‎случиться‏ ‎такое, ‎что ‎удовлетворило ‎бы‏ ‎назревшую‏ ‎потребность. ‎Событие‏ ‎11 ‎сентября‏ ‎2001 ‎года ‎в ‎США ‎оказалось‏ ‎очень‏ ‎кстати.

Если ‎бы‏ ‎оно ‎не‏ ‎произошло, ‎то ‎США ‎в ‎ближайшее‏ ‎время‏ ‎изобрели‏ ‎бы ‎или‏ ‎использовали ‎бы‏ ‎что-то ‎другое,‏ ‎подходящее.‏ ‎А ‎это‏ ‎оказалось ‎максимально ‎подходящим. ‎Можно ‎подумать,‏ ‎что ‎его‏ ‎спровоцировали‏ ‎специально. ‎Немедленно ‎был‏ ‎определен ‎враг‏ ‎– ‎это ‎мировой ‎терроризм,‏ ‎исходящий‏ ‎из ‎мусульманского‏ ‎мира, ‎Был‏ ‎«назначен» ‎глава ‎его ‎– ‎террорист‏ ‎номер‏ ‎один ‎Бен‏ ‎Ладен, ‎хотя‏ ‎непосредственная ‎его ‎связь ‎с ‎событием‏ ‎11‏ ‎сентября‏ ‎так ‎и‏ ‎не ‎была‏ ‎установлена. ‎Молниеносно‏ ‎сложилась‏ ‎идеология ‎угрозы‏ ‎для ‎западной ‎(христианской) ‎цивилизации ‎со‏ ‎стороны ‎исламского‏ ‎терроризма.‏ ‎Заговорили ‎даже ‎о‏ ‎войне ‎цивилизаций,‏ ‎якобы ‎объявленной ‎мусульманской ‎цивилизацией‏ ‎против‏ ‎христианской. ‎Хотя‏ ‎лживость ‎этой‏ ‎идеологии ‎была ‎очевидна ‎(подавляющее ‎большинство‏ ‎мусульман‏ ‎было ‎против‏ ‎терроризма ‎и‏ ‎воевать ‎с ‎христианством ‎вообще ‎не‏ ‎собиралось),‏ ‎в‏ ‎США ‎она‏ ‎имела ‎успех.‏ ‎И ‎не‏ ‎только‏ ‎.в ‎США.‏ ‎Ее ‎на ‎короткое ‎время ‎стали‏ ‎раздувать ‎и‏ ‎в‏ ‎России. ‎В ‎США‏ ‎начался ‎предвоенный‏ ‎психоз, ‎похожий ‎на ‎таковой‏ ‎в‏ ‎Германии, ‎–‏ ‎предвкушение ‎легкой‏ ‎и ‎молниеносной ‎победы. ‎Президент ‎США‏ ‎Буш‏ ‎получил ‎карт-бланш‏ ‎на ‎ведение‏ ‎«горячей» ‎войны ‎в ‎любом ‎месте‏ ‎планеты,‏ ‎обитатели‏ ‎которого ‎подозреваются‏ ‎в ‎поддержке‏ ‎терроризма. ‎Весь‏ ‎прочий‏ ‎мир ‎либо‏ ‎с ‎энтузиазмом ‎поддержал ‎намерение ‎США‏ ‎бомбить ‎Афганистан,‏ ‎объявленный‏ ‎опорой ‎и ‎местопребыванием‏ ‎Бен ‎Ладена,‏ ‎либо ‎дал ‎на ‎это‏ ‎молчаливое‏ ‎согласие. ‎Одним‏ ‎словом, ‎сложились‏ ‎все ‎условия, ‎необходимые ‎для ‎перехода‏ ‎глобализации‏ ‎ко ‎второй‏ ‎стадии ‎вполне‏ ‎открыто, ‎можно ‎сказать ‎узаконено.

Объектом ‎агрессии‏ ‎США‏ ‎на‏ ‎второй ‎стадии‏ ‎глобализации ‎стал‏ ‎мусульманский ‎мир.‏ ‎Нет‏ ‎надобности ‎описывать‏ ‎события ‎этой ‎стадии ‎– ‎они‏ ‎общеизвестны. ‎Эта‏ ‎стадия‏ ‎еще ‎не ‎закончена.‏ ‎Успешно ‎для‏ ‎агрессора ‎прошла ‎только ‎первая‏ ‎ее‏ ‎часть: ‎мир‏ ‎расколот ‎на‏ ‎тех, ‎кто ‎с ‎американцами, ‎и‏ ‎тех,‏ ‎кто ‎помалкивает.‏ ‎Исламский ‎мир‏ ‎расколот, ‎большинство ‎– ‎с ‎американцами‏ ‎или‏ ‎затаились.‏ ‎Россия ‎отколота‏ ‎от ‎исламского‏ ‎мира ‎и‏ ‎рвется‏ ‎в ‎союзники‏ ‎американцев. ‎Талибы ‎разгромлены. ‎Афганистан ‎покорен‏ ‎американцами. ‎Американцы‏ ‎заняли‏ ‎важные ‎позиции ‎в‏ ‎азиатских ‎районах‏ ‎бывшего ‎СССР. ‎А ‎главное‏ ‎–‏ ‎американцы ‎убедились‏ ‎в ‎том,‏ ‎что ‎могут ‎без ‎потерь ‎и‏ ‎безнаказанно‏ ‎вести ‎«горячую»‏ ‎войну ‎против‏ ‎исламского ‎мира ‎до ‎полного ‎покорения‏ ‎последнего‏ ‎и‏ ‎готовиться ‎к‏ ‎третьему ‎этапу‏ ‎глобализации.

Каковы ‎стратегические‏ ‎цели‏ ‎западнистского ‎сверхобщества‏ ‎(США ‎и ‎стран ‎НАТО) ‎на‏ ‎рассмотренном ‎этапе‏ ‎глобализации?‏ ‎Разрыхлить ‎незападный ‎мир,‏ ‎лишить ‎его‏ ‎способности ‎создания ‎серьезного ‎сопротивления‏ ‎глобализации.‏ ‎Привлечь ‎на‏ ‎свою ‎сторону‏ ‎часть ‎его ‎в ‎последующей ‎войне‏ ‎против‏ ‎другой ‎части.‏ ‎Овладеть ‎стратегически‏ ‎важными ‎ресурсами ‎исламского ‎мира. ‎Укрепить‏ ‎свое‏ ‎присутствие‏ ‎в ‎нем,‏ ‎военное ‎–‏ ‎в ‎том‏ ‎числе.‏ ‎Подавить ‎базы‏ ‎и ‎источники ‎исламского ‎сопротивления ‎глобализации,‏ ‎в ‎первую‏ ‎очередь‏ ‎терроризма. ‎Продемонстрировать ‎всему‏ ‎миру ‎свое‏ ‎военное ‎могущество ‎и ‎готовность‏ ‎пустить‏ ‎его ‎в‏ ‎ход. ‎Все‏ ‎это ‎очевидно, ‎как ‎говорится, ‎невооруженным‏ ‎взглядом.

Как‏ ‎будет ‎протекать‏ ‎следующая ‎часть‏ ‎второго ‎этапа ‎глобализации? ‎Думаю, ‎что‏ ‎она‏ ‎педантично‏ ‎спланирована ‎и‏ ‎в ‎той‏ ‎или ‎иной‏ ‎мере‏ ‎известна ‎политологам‏ ‎и ‎журналистам, ‎не ‎говоря ‎уж‏ ‎о ‎политиках,‏ ‎вовлеченных‏ ‎в ‎исполнение ‎планов.‏ ‎По ‎всей‏ ‎вероятности, ‎достигнута ‎договоренность ‎по‏ ‎важнейшим‏ ‎пунктам ‎с‏ ‎правящими ‎силами‏ ‎западного ‎и ‎околозападного ‎(включая ‎Россию)‏ ‎мира.‏ ‎Так ‎что‏ ‎завершение ‎этого‏ ‎этапа ‎есть ‎лишь ‎вопрос ‎времени‏ ‎и‏ ‎удобства,‏ ‎ибо ‎происходящая‏ ‎война ‎есть‏ ‎конкиста, ‎т.е.‏ ‎покорение‏ ‎могущественным ‎агрессором‏ ‎неизмеримо ‎более ‎слабой ‎жертвы ‎(тут‏ ‎слово ‎«противник»‏ ‎звучит‏ ‎неуместно). ‎Не ‎берусь‏ ‎судить, ‎как‏ ‎будет ‎происходить ‎процесс ‎конкретно.‏ ‎Для‏ ‎меня ‎бесспорно‏ ‎главное ‎в‏ ‎нем: ‎завершением ‎второго ‎этапа ‎мировая‏ ‎война‏ ‎(глобализация) ‎не‏ ‎закончится. ‎Сразу‏ ‎же ‎по ‎окончании ‎его ‎(а‏ ‎может‏ ‎быть,‏ ‎уже ‎в‏ ‎процессе ‎завершения)‏ ‎начнется ‎третий‏ ‎этап.

Третий‏ ‎этап ‎глобализации‏ ‎также ‎спланирован ‎в ‎соответствующих ‎центрах,‏ ‎учреждениях, ‎штабах‏ ‎и‏ ‎т.д. ‎западнистского ‎сверхобщества.‏ ‎Политики ‎и‏ ‎идеологи ‎Запада ‎открыто ‎говорят,‏ ‎что‏ ‎XXI ‎век‏ ‎будет ‎веком‏ ‎войны ‎Запада ‎против ‎Китая ‎и‏ ‎вообще‏ ‎против ‎азиатского‏ ‎коммунизма. ‎Идет‏ ‎подготовка ‎к ‎этой ‎войне, ‎Спланированы‏ ‎роли‏ ‎участников‏ ‎ее, ‎включая‏ ‎Россию ‎(ее‏ ‎в ‎первую‏ ‎очередь).‏ ‎Силы ‎Запада,‏ ‎разгромившие ‎СССР ‎и ‎советский ‎коммунизм‏ ‎руками ‎самих‏ ‎советских‏ ‎людей, ‎намерены ‎действовать‏ ‎по ‎тому‏ ‎же ‎шаблону ‎против ‎Китая‏ ‎–‏ ‎расколоть ‎китайцев,‏ ‎создать ‎в‏ ‎Китае ‎свою ‎«пятую ‎колонну» ‎и‏ ‎использовать‏ ‎человеческие ‎ресурсы‏ ‎и ‎территорию‏ ‎России, ‎когда ‎дело ‎дойдет ‎до‏ ‎«горячей»‏ ‎войны.

Поскольку‏ ‎идеология ‎угрозы‏ ‎мирового ‎терроризма‏ ‎скоро ‎исчерпает‏ ‎себя,‏ ‎будут ‎предприниматься‏ ‎усилия ‎раздуть ‎идеологию ‎угрозы ‎антиглобализма‏ ‎и ‎угрозы‏ ‎экстремизма.‏ ‎Возможности ‎на ‎этот‏ ‎счет ‎пока‏ ‎не ‎очень ‎обнадеживающие. ‎Но‏ ‎если‏ ‎соответствующие ‎службы‏ ‎США ‎и‏ ‎стран ‎НАТО ‎приложат ‎усилия, ‎сопоставимые‏ ‎с‏ ‎теми, ‎какие‏ ‎им ‎потребовались‏ ‎для ‎изобретения ‎угрозы ‎мирового ‎терроризма,‏ ‎то‏ ‎будет‏ ‎создан ‎образ‏ ‎нового ‎врага,‏ ‎достаточно ‎сильный,‏ ‎чтобы‏ ‎оболванить ‎западных‏ ‎людей ‎(особенно ‎американцев) ‎на ‎следующий‏ ‎этап ‎войны.‏ ‎Разумеется,‏ ‎будет ‎возрождена ‎идеология‏ ‎антикоммунизма. ‎Надо‏ ‎полагать, ‎что ‎постсоветская ‎Россия‏ ‎станет‏ ‎для ‎западнистского‏ ‎сверхобщества ‎не‏ ‎только ‎местом ‎военных ‎баз ‎и‏ ‎поставщиком‏ ‎человеческого ‎материала,‏ ‎но ‎и‏ ‎идеологическим ‎оплотом ‎антикоммунизма. ‎Богатейший ‎опыт‏ ‎россиян‏ ‎по‏ ‎разгрому ‎коммунизма‏ ‎станет, ‎вне‏ ‎всякого ‎сомнения,‏ ‎бесценным‏ ‎подспорьем ‎американцам‏ ‎и ‎самим ‎китайцам ‎в ‎разгроме‏ ‎китайского ‎(и‏ ‎вообще‏ ‎азиатского) ‎коммунизма.

 Изобретение ‎врага

Создание‏ ‎образа ‎врага‏ ‎есть ‎одна ‎из ‎характерных‏ ‎черт‏ ‎идеологии ‎всякого‏ ‎большого ‎человеческого‏ ‎объединения, ‎ведущего ‎длительную ‎и ‎жизненно‏ ‎важную‏ ‎борьбу ‎с‏ ‎другими ‎объединениями.‏ ‎Такой ‎образ ‎выполняет ‎разнообразные ‎идеологические‏ ‎функции:‏ ‎способствовать‏ ‎единению ‎масс‏ ‎социально ‎разнородных‏ ‎и ‎даже‏ ‎враждебных‏ ‎частей ‎населения,‏ ‎отвлекать ‎внимание ‎от ‎внутренних ‎трудностей,‏ ‎оправдывать ‎поведение‏ ‎правящих‏ ‎сил, ‎мобилизовывать ‎массы‏ ‎людей ‎на‏ ‎решение ‎важных ‎проблем ‎и‏ ‎т.д.‏ ‎Образ ‎врага‏ ‎особенно ‎важен‏ ‎в ‎периоды ‎больших ‎войн. ‎Игнорируя‏ ‎эту‏ ‎азбучную ‎истину‏ ‎социологии, ‎нельзя‏ ‎дать ‎объективную ‎оценку ‎феномена, ‎о‏ ‎котором‏ ‎пойдет‏ ‎здесь ‎речь,‏ ‎– ‎феномена‏ ‎мирового ‎терроризма.

После‏ ‎террористических‏ ‎актов ‎11‏ ‎сентября ‎в ‎США ‎молниеносно ‎оформилась‏ ‎идеология, ‎утверждающая‏ ‎существование‏ ‎мирового ‎организованного ‎терроризма‏ ‎(«террористического ‎интернационала»),‏ ‎якобы ‎объявившего ‎войну ‎мировой‏ ‎цивилизации,‏ ‎олицетворяемой ‎США.‏ ‎Не ‎нашлось‏ ‎никого, ‎кто ‎хотя ‎бы ‎подверг‏ ‎сомнению‏ ‎эту ‎идеологию.‏ ‎А ‎между‏ ‎тем ‎это ‎стоит ‎сделать ‎хотя‏ ‎бы‏ ‎для‏ ‎того, ‎чтобы‏ ‎увидеть ‎интеллектуальное‏ ‎убожество ‎самого‏ ‎могучего‏ ‎за ‎всю‏ ‎историю ‎мирового ‎конкистадора. ‎Сила ‎есть‏ ‎– ‎ума‏ ‎не‏ ‎надо!

В ‎рассматриваемой ‎идеологии‏ ‎терроризм ‎изображается‏ ‎как ‎нечто ‎одинаковое ‎для‏ ‎всех‏ ‎времен ‎и‏ ‎народов ‎(как‏ ‎терроризм ‎вообще) ‎и ‎как ‎социально‏ ‎беспричинное‏ ‎абсолютное ‎зло,‏ ‎перед ‎лицом‏ ‎которого ‎должно ‎объединиться ‎все ‎человечество.‏ ‎Якобы‏ ‎просто‏ ‎появляются ‎неполноценные‏ ‎существа, ‎биологические‏ ‎недочеловеки. ‎Американские‏ ‎«ученые»‏ ‎ищут ‎основания‏ ‎терроризма ‎в ‎комбинациях ‎генов.

Но ‎терроризм,‏ ‎как ‎его‏ ‎изображают‏ ‎в ‎идеологии, ‎и‏ ‎терроризм ‎в‏ ‎реальности ‎– ‎не ‎одно‏ ‎и‏ ‎тоже. ‎В‏ ‎реальности ‎терроризм‏ ‎не ‎есть ‎нечто ‎социально ‎беспричинное‏ ‎или‏ ‎нечто ‎коренящееся‏ ‎в ‎дефектах‏ ‎биологической ‎природы ‎людей. ‎Это ‎явление‏ ‎прежде‏ ‎всего‏ ‎социальное, ‎имеющее‏ ‎корни ‎в‏ ‎условиях ‎социального‏ ‎бытия‏ ‎людей, ‎и‏ ‎лишь ‎во ‎вторую ‎очередь ‎это‏ ‎есть ‎использование‏ ‎средств,‏ ‎осуждаемых ‎морально ‎и‏ ‎юридически.

Оценивают ‎явления‏ ‎терроризма ‎различные ‎категории ‎людей‏ ‎в‏ ‎различных ‎условиях‏ ‎различно. ‎Называли‏ ‎же ‎улицы ‎советских ‎городов ‎именами‏ ‎цареубийц.‏ ‎Считают ‎же‏ ‎героями ‎тех,‏ ‎кто ‎пытался ‎убить ‎Гитлера. ‎Сейчас‏ ‎не‏ ‎помнят‏ ‎о ‎том,‏ ‎что ‎ЦРУ‏ ‎готовило ‎покушение‏ ‎на‏ ‎Кастро. ‎Если‏ ‎бы ‎оно ‎удалось, ‎осуществившие ‎его‏ ‎американцы ‎получили‏ ‎бы‏ ‎награды ‎и ‎вошли‏ ‎бы ‎в‏ ‎историю ‎США ‎как ‎герои.

Терроризм‏ ‎не‏ ‎есть ‎нечто‏ ‎одинаковое ‎для‏ ‎всех ‎времен ‎и ‎народов. ‎Одно‏ ‎дело‏ ‎– ‎терроризм‏ ‎в ‎царской‏ ‎России, ‎другое ‎дело ‎– ‎в‏ ‎России‏ ‎постсоветской.‏ ‎Одно ‎дело‏ ‎– ‎терроризм‏ ‎граждан ‎США‏ ‎внутри‏ ‎США, ‎другое‏ ‎дело ‎– ‎терроризм ‎арабов ‎против‏ ‎США. ‎Одно‏ ‎дело‏ ‎– ‎терроризм ‎палестинцев‏ ‎против ‎израильтян,‏ ‎другое ‎дело ‎– ‎терроризм‏ ‎израильтян‏ ‎против ‎палестинцев.‏ ‎Одно ‎дело‏ ‎– ‎терроризм ‎уголовный, ‎другое ‎дело‏ ‎–‏ ‎терроризм ‎политический‏ ‎и ‎т.д.‏ ‎Социальная ‎сущность ‎их ‎всех ‎различна.‏ ‎Социальная‏ ‎сущность‏ ‎терроризма, ‎объектом‏ ‎которого ‎стала‏ ‎постсоветская ‎Россия,‏ ‎качественно‏ ‎отличается ‎от‏ ‎социальной ‎сущности ‎терроризма, ‎объектом ‎которого‏ ‎стали ‎США.‏ ‎И‏ ‎в ‎России ‎и‏ ‎в ‎США‏ ‎взрывались ‎дома ‎и ‎погибали‏ ‎«невинные»‏ ‎люди. ‎Но‏ ‎происходило ‎это‏ ‎по ‎разным ‎причинам.

В ‎постсоветской ‎России‏ ‎терроризм‏ ‎возник ‎как‏ ‎следствие ‎холодной‏ ‎войны, ‎в ‎которой ‎Запад ‎в‏ ‎качестве‏ ‎одного‏ ‎из ‎средств‏ ‎использовал ‎разжигание‏ ‎национальной ‎розни‏ ‎и‏ ‎антирусских ‎умонастроений‏ ‎у ‎разных ‎народов ‎Советского ‎Союза,‏ ‎как ‎следствие‏ ‎антикоммунистического‏ ‎переворота ‎в ‎горбачевско-ельцинские‏ ‎годы ‎и‏ ‎как ‎непосредственный ‎результат ‎деятельности‏ ‎постсоветской‏ ‎высшей ‎власти.‏ ‎Он ‎имел‏ ‎источник ‎внутри ‎России ‎(в ‎Чечне),‏ ‎но‏ ‎при ‎этом‏ ‎он ‎активно‏ ‎поддерживался ‎из-за ‎рубежа. ‎На ‎Западе‏ ‎стремление‏ ‎России‏ ‎защититься ‎осуждалось‏ ‎как ‎нарушение‏ ‎прав ‎человека.

Иной‏ ‎является‏ ‎социальная ‎характеристика‏ ‎терроризма ‎в ‎США ‎и ‎в‏ ‎отношении ‎США.‏ ‎Здесь‏ ‎надо ‎различать ‎терроризм,‏ ‎имеющий ‎источники‏ ‎внутри ‎самих ‎США, ‎и‏ ‎терроризм,‏ ‎имеющий ‎источники‏ ‎вне ‎США.‏ ‎В ‎первом ‎случае ‎он ‎имеет‏ ‎уголовный‏ ‎характер ‎или‏ ‎направлен ‎против‏ ‎социального ‎строя ‎самих ‎США ‎(взрыв‏ ‎в‏ ‎Оклахоме,‏ ‎«унибомбер», ‎распространение‏ ‎сибирской ‎язвы).‏ ‎А ‎как‏ ‎внешнее‏ ‎явление ‎он‏ ‎есть ‎порождение ‎той ‎мировой ‎войны,‏ ‎которую ‎США‏ ‎и‏ ‎страны ‎НАТО ‎ведут‏ ‎за ‎свое‏ ‎господство ‎над ‎всем ‎человечеством‏ ‎и‏ ‎которую ‎западные‏ ‎и ‎прозападные‏ ‎российские ‎идеологи ‎называют ‎словом ‎«глобализация».‏ ‎Этот‏ ‎антиамериканский ‎терроризм‏ ‎есть ‎ответная‏ ‎реакция ‎народов ‎и ‎стран, ‎являющихся‏ ‎жертвами‏ ‎глобализации,‏ ‎т.е. ‎жертвами‏ ‎американской ‎и‏ ‎натовской ‎агрессии.‏ ‎«Чечней»‏ ‎для ‎США‏ ‎являются ‎народы ‎и ‎страны ‎планеты‏ ‎вне ‎США,‏ ‎как-то‏ ‎сопротивляющиеся ‎активной ‎агрессии‏ ‎со ‎стороны‏ ‎США.

Террористические ‎акты ‎11 ‎сентября‏ ‎произвели‏ ‎в ‎США‏ ‎такое ‎впечатление,‏ ‎как ‎будто ‎это ‎было ‎грандиозное‏ ‎шоу‏ ‎в ‎стиле‏ ‎и ‎духе‏ ‎тупоумных ‎голливудских ‎боевиков. ‎Наступил ‎идейный‏ ‎и‏ ‎психический‏ ‎подъем, ‎какого‏ ‎не ‎было‏ ‎даже ‎в‏ ‎годы‏ ‎Второй ‎мировой‏ ‎войны. ‎Наступило ‎состояние ‎не ‎столько‏ ‎скорби ‎по‏ ‎погибшим,‏ ‎сколько ‎ликование ‎по‏ ‎поводу ‎предстоящего‏ ‎«возмездия». ‎Наступило ‎состояние, ‎сходное‏ ‎с‏ ‎тем, ‎какое‏ ‎имело ‎место‏ ‎в ‎Германии ‎накануне ‎Второй ‎мировой‏ ‎войны.‏ ‎Жажда ‎войны,‏ ‎причем ‎априори‏ ‎победоносной. ‎Наконец-то ‎появился ‎мощный ‎и‏ ‎неоспоримый‏ ‎повод‏ ‎пустить ‎в‏ ‎ход ‎военную‏ ‎мощь ‎США.‏ ‎Против‏ ‎кого? ‎Против‏ ‎террористов, ‎якобы ‎опутавших ‎своей ‎преступной‏ ‎сетью ‎всю‏ ‎планету.‏ ‎Вообще ‎против ‎всех,‏ ‎кто ‎хотя‏ ‎бы ‎косо ‎смотрит ‎на‏ ‎США‏ ‎и ‎их‏ ‎мировую ‎миссию‏ ‎якобы ‎защиты ‎мировой ‎цивилизации. ‎Вся‏ ‎мировая‏ ‎агрессия ‎США‏ ‎получила ‎безусловное‏ ‎оправдание ‎подавляющего ‎большинства ‎населения ‎США.‏ ‎Президент‏ ‎США‏ ‎получил ‎карт-бланш‏ ‎на ‎ведение‏ ‎«горячей» ‎войны‏ ‎в‏ ‎любой ‎точке‏ ‎планеты, ‎на ‎любое ‎время ‎и‏ ‎с ‎любыми‏ ‎затратами.‏ ‎Специальные ‎службы ‎США‏ ‎получили ‎узаконенное‏ ‎разрешение ‎расправляться ‎с ‎неугодными‏ ‎личностями‏ ‎за ‎пределами‏ ‎США, ‎т.е.‏ ‎США ‎узаконили ‎свой ‎государственный ‎терроризм.‏ ‎Именно‏ ‎терроризм ‎сильного‏ ‎против ‎слабых‏ ‎одна ‎из ‎характерных ‎черт ‎идущей‏ ‎мировой‏ ‎войны‏ ‎США ‎и‏ ‎стран ‎НАТО‏ ‎за ‎покорение‏ ‎всей‏ ‎планеты.

Немедленно ‎был‏ ‎«назначен» ‎лидер ‎некоего ‎мирового ‎организованного‏ ‎терроризма ‎–‏ ‎Бен‏ ‎Ладен. ‎«Назначена» ‎целая‏ ‎страна ‎для‏ ‎разрушения ‎в ‎качестве ‎«возмездия»‏ ‎–‏ ‎Афганистан! ‎«Назначена»‏ ‎и ‎следующая‏ ‎цель ‎для ‎сокрушительных ‎бомбежек ‎–‏ ‎Ирак‏ ‎и ‎его‏ ‎лидер ‎Хуссейн,‏ ‎не ‎имеющие ‎отношения ‎к ‎этим‏ ‎терактам‏ ‎и‏ ‎тем ‎более‏ ‎к ‎терактам‏ ‎с ‎сибирской‏ ‎язвой,‏ ‎совершенным ‎очевидным‏ ‎образом ‎самими ‎американскими ‎гражданами. ‎С‏ ‎молниеносной ‎быстротой‏ ‎была‏ ‎мобилизована ‎армия ‎США‏ ‎и ‎переброшена‏ ‎в ‎страны, ‎окружающие ‎Афганистан.‏ ‎И‏ ‎все ‎это‏ ‎– ‎открыто‏ ‎и ‎цинично, ‎на ‎глазах ‎сотен‏ ‎миллионов‏ ‎людей, ‎впавших‏ ‎в ‎состояние‏ ‎глупости, ‎подлости, ‎предательства, ‎трусости, ‎кровожадности‏ ‎и‏ ‎прочих‏ ‎качеств, ‎для‏ ‎которых ‎трудно‏ ‎подобрать ‎адекватные‏ ‎оценочные‏ ‎слова.

США ‎заявили‏ ‎о ‎себе ‎как ‎об ‎олицетворении‏ ‎некой ‎мировой‏ ‎цивилизации,‏ ‎узурпировав ‎статус ‎мирового‏ ‎всевышнего ‎судьи‏ ‎и ‎исполнителя ‎своих ‎же‏ ‎приговоров.‏ ‎Если ‎бы‏ ‎после ‎разгрома‏ ‎гитлеровской ‎Германии, ‎претендовавшей ‎на ‎такую‏ ‎же‏ ‎мировую ‎и‏ ‎эпохальную ‎роль‏ ‎и ‎некоторое ‎время ‎успешно ‎реализовавшей‏ ‎свою‏ ‎маниакальную‏ ‎претензию, ‎кто-то‏ ‎сказал ‎бы,‏ ‎что ‎пройдет‏ ‎не‏ ‎так ‎уж‏ ‎много ‎лет ‎и ‎на ‎планете‏ ‎вновь ‎появится‏ ‎такой‏ ‎же ‎претендент ‎в‏ ‎лице ‎США,‏ ‎причем ‎еще ‎более ‎мощный‏ ‎и‏ ‎с ‎еще‏ ‎более ‎маниакальными‏ ‎замыслами, ‎такого ‎предсказателя ‎сочли ‎бы‏ ‎сумасшедшим‏ ‎или ‎недоумком.‏ ‎Но ‎это‏ ‎произошло. ‎И ‎трудно ‎поверить, ‎что‏ ‎это‏ ‎имеет‏ ‎место ‎не‏ ‎в ‎голливудском‏ ‎тупоумном ‎боевике,‏ ‎а‏ ‎в ‎реальности.

Отличие‏ ‎сегодняшней ‎ситуации ‎на ‎планете ‎от‏ ‎ситуации ‎в‏ ‎гитлеровские‏ ‎годы ‎состоит ‎в‏ ‎том, ‎что‏ ‎на ‎пути ‎гитлеровской ‎маниакальной‏ ‎агрессии‏ ‎встали, ‎во-первых,‏ ‎коммунистический ‎Советский‏ ‎Союз ‎и, ‎во-вторых, ‎мощное ‎антифашистское‏ ‎движение‏ ‎в ‎западных‏ ‎странах. ‎Сегодня‏ ‎в ‎мире ‎нет ‎страны ‎или‏ ‎блока‏ ‎стран,‏ ‎способных ‎сыграть‏ ‎в ‎отношении‏ ‎маниакальных ‎претензий‏ ‎и‏ ‎действий ‎США‏ ‎роль, ‎аналогичную ‎той, ‎какую ‎сыграл‏ ‎Советский ‎Союз‏ ‎в‏ ‎отношении ‎фашистской ‎Германии;‏ ‎а ‎в‏ ‎западных ‎странах ‎нет ‎достаточно‏ ‎мощного‏ ‎движения, ‎способного‏ ‎сыграть ‎в‏ ‎отношении ‎американского ‎гегемонизма ‎роль, ‎аналогичную‏ ‎роли‏ ‎антифашизма ‎тридцатых‏ ‎и ‎сороковых‏ ‎годов ‎прошлого ‎века.

Идеология ‎«угрозы ‎мирового‏ ‎терроризма»‏ ‎есть‏ ‎идеология ‎американской‏ ‎мировой ‎агрессии‏ ‎– ‎идеология,‏ ‎оправдывающая‏ ‎и ‎маскирующая‏ ‎практику ‎американского ‎государственного ‎терроризма. ‎Эта‏ ‎идеология ‎временная,‏ ‎лишь‏ ‎на ‎данный ‎этап‏ ‎мировой ‎войны.‏ ‎Ее ‎не ‎хватит ‎для‏ ‎того,‏ ‎чтобы ‎надолго‏ ‎оболванивать ‎и‏ ‎вдохновлять ‎даже ‎самих ‎американцев ‎и‏ ‎их‏ ‎союзников. ‎Что‏ ‎придет ‎ей‏ ‎на ‎смену, ‎когда ‎она ‎утратит‏ ‎свою‏ ‎действенность?‏ ‎Намечается ‎тенденция‏ ‎взяться ‎за‏ ‎антиглобалистов. ‎Когда‏ ‎антиглобализм‏ ‎станет ‎достаточно‏ ‎сильным ‎и ‎обретет ‎антиамериканские ‎очертания,‏ ‎наверняка ‎будет‏ ‎изобретена‏ ‎и ‎идеология ‎«угрозы‏ ‎мирового ‎антиглобализма».‏ ‎С ‎ее ‎благословения ‎сопротивляющиеся‏ ‎глобализации‏ ‎люди, ‎движения,‏ ‎организации ‎и‏ ‎народы ‎станут ‎объектами ‎карательных ‎операций‏ ‎со‏ ‎стороны ‎США‏ ‎и ‎их‏ ‎союзников, ‎как ‎это ‎уже ‎было‏ ‎под‏ ‎другим‏ ‎идеологическим ‎прикрытием‏ ‎с ‎Ираком,‏ ‎Ливией, ‎Сербией,‏ ‎Афганистаном.‏ ‎Все ‎чаще‏ ‎мелькает ‎слово ‎«экстремизм». ‎Наверняка ‎и‏ ‎все ‎явления‏ ‎социального‏ ‎протеста ‎будут ‎обобщены‏ ‎как ‎некий‏ ‎экстремизм ‎вообще ‎(наподобие ‎терроризма‏ ‎вообще,‏ ‎антиглобализма ‎вообще),‏ ‎и ‎расправа‏ ‎с ‎жертвами ‎западнизации ‎и ‎американизации‏ ‎будет‏ ‎оправдываться ‎такой‏ ‎же ‎тупоумной‏ ‎идеологией ‎защиты ‎некой ‎мировой ‎цивилизации‏ ‎от‏ ‎мирового‏ ‎экстремизма. ‎А‏ ‎там, ‎глядишь,‏ ‎Китай ‎и‏ ‎другие‏ ‎азиатские ‎коммунистические‏ ‎страны ‎созреют ‎для ‎роли ‎«мирового‏ ‎зла», ‎и‏ ‎идеология‏ ‎антикоммунизма ‎вновь ‎будет‏ ‎пущена ‎в‏ ‎ход.

Существованию ‎человечества ‎действительно ‎угрожают‏ ‎многие‏ ‎силы. ‎Но‏ ‎носителем ‎и‏ ‎олицетворением ‎главной ‎угрозы ‎являются ‎США‏ ‎в‏ ‎их ‎современном‏ ‎виде. ‎Запад‏ ‎в ‎лице ‎США ‎опозорил ‎себя‏ ‎на‏ ‎всю‏ ‎последующую ‎историю.‏ ‎Он ‎вполне‏ ‎заслуживает ‎ненависти‏ ‎со‏ ‎стороны ‎своих‏ ‎жертв. ‎Думаю, ‎что ‎со ‎временем‏ ‎у ‎лучших‏ ‎представителей‏ ‎населения ‎западных ‎стран‏ ‎наступит ‎прозрение.‏ ‎И ‎они ‎точно ‎так‏ ‎же‏ ‎возненавидят ‎тех‏ ‎своих ‎предшественников,‏ ‎которые ‎в ‎наше ‎время ‎направили‏ ‎человечество‏ ‎по ‎пути‏ ‎глобализации, ‎американизации,‏ ‎западнизации. ‎Запад ‎сам ‎породит ‎своих‏ ‎собственных‏ ‎судей‏ ‎– ‎единственный‏ ‎шанс ‎для‏ ‎человечества ‎уцелеть‏ ‎именно‏ ‎в ‎качестве‏ ‎человечества, ‎а ‎не ‎в ‎качестве‏ ‎скопления ‎достойных‏ ‎презрения‏ ‎тварей.

 Сверхчеловеки ‎и ‎недочеловеки

Начался‏ ‎XXI ‎век,‏ ‎но ‎вместо ‎обещанного ‎футурологами‏ ‎необычайного‏ ‎прогресса ‎во‏ ‎всех ‎сферах‏ ‎человеческого ‎бытия ‎мы ‎наблюдаем ‎глобальное‏ ‎помутнение‏ ‎умов ‎и‏ ‎поворот ‎к‏ ‎дремучему ‎мракобесию.

Одним ‎из ‎проявлений ‎этого‏ ‎непредсказанного‏ ‎регресса‏ ‎человечества ‎является‏ ‎возрождение ‎в‏ ‎свое ‎время,‏ ‎казалось,‏ ‎разгромленного ‎и‏ ‎осужденного ‎расизма. ‎Трудно ‎сказать, ‎кому‏ ‎первому ‎пришло‏ ‎в‏ ‎голову ‎употребить ‎словечко‏ ‎«недочеловеки» ‎по‏ ‎адресу ‎террористов, ‎но ‎оно‏ ‎вошло‏ ‎в ‎лексикон‏ ‎американской ‎и‏ ‎проамериканской ‎идеологии. ‎Поскольку ‎террористами ‎считаются‏ ‎мусульмане‏ ‎(арабы), ‎то‏ ‎автоматически ‎в‏ ‎число ‎недочеловеков ‎включаются ‎все ‎арабские‏ ‎народы.‏ ‎Заговорили‏ ‎о ‎войне‏ ‎между ‎мусульманской‏ ‎и ‎христианской‏ ‎цивилизациями,‏ ‎которую ‎якобы‏ ‎развязали ‎мусульмане. ‎И ‎вот ‎США,‏ ‎используя ‎в‏ ‎качестве‏ ‎повода ‎недавние ‎террористические‏ ‎акты ‎в‏ ‎Нью-Йорке ‎и ‎Вашингтоне, ‎громогласно‏ ‎и‏ ‎скорее ‎с‏ ‎ликованием, ‎чем‏ ‎со ‎скорбью, ‎начали ‎своего ‎рода‏ ‎«крестовый‏ ‎поход» ‎против‏ ‎мира ‎мусульманских‏ ‎(арабских) ‎«недочеловеков».

Не ‎берусь ‎судить ‎о‏ ‎том,‏ ‎кто‏ ‎организовал ‎и‏ ‎осуществил ‎упомянутые‏ ‎теракты ‎в‏ ‎США,‏ ‎кто ‎был‏ ‎в ‎них ‎так ‎или ‎иначе‏ ‎вовлечен, ‎кому‏ ‎они‏ ‎были ‎выгодны ‎и‏ ‎т.д. ‎Правду‏ ‎на ‎этот ‎счет ‎мы,‏ ‎непосвященные,‏ ‎вряд ‎ли‏ ‎когда-нибудь ‎узнаем.‏ ‎Но ‎какую ‎бы ‎официальную ‎версию‏ ‎ни‏ ‎выдумывали ‎в‏ ‎США, ‎имеются‏ ‎в ‎достаточном ‎количестве ‎очевидные ‎и‏ ‎общеизвестные‏ ‎факты,‏ ‎позволяющие ‎объективно‏ ‎судить ‎о‏ ‎социальной ‎сущности‏ ‎этих‏ ‎событий ‎и‏ ‎о ‎их ‎месте ‎в ‎мировой‏ ‎истории.

Совсем ‎недавно‏ ‎США‏ ‎сбрасывали ‎радиоактивные ‎бомбы‏ ‎на ‎христиан-сербов,‏ ‎которые ‎не ‎были ‎террористами,‏ ‎ни‏ ‎в ‎чем‏ ‎не ‎провинились‏ ‎перед ‎США, ‎а ‎лишь ‎защищались‏ ‎от‏ ‎мусульман-албанцев, ‎которых‏ ‎США ‎и‏ ‎страны ‎НАТО ‎поддерживали ‎в ‎борьбе‏ ‎против‏ ‎христиан-сербов.‏ ‎США ‎поддерживали‏ ‎афганских ‎мусульман‏ ‎в ‎их‏ ‎войне‏ ‎против ‎Советского‏ ‎Союза, ‎среди ‎народов ‎которого ‎были‏ ‎и ‎христиане,‏ ‎и‏ ‎мусульмане, ‎и ‎иудеи,‏ ‎и ‎атеисты.‏ ‎Без ‎помощи ‎США ‎не‏ ‎было‏ ‎бы ‎того,‏ ‎что ‎стало‏ ‎в ‎Афганистане ‎после ‎ухода ‎оттуда‏ ‎Советской‏ ‎армии. ‎До‏ ‎последних ‎терактов‏ ‎симпатии ‎США ‎были ‎явно ‎на‏ ‎стороне‏ ‎чеченских‏ ‎террористов, ‎Израиль‏ ‎вовсе ‎не‏ ‎христианская ‎страна.‏ ‎В‏ ‎США ‎полно‏ ‎мусульман, ‎иудеев ‎и ‎других ‎представителей‏ ‎нехристианских ‎народов.

Мир‏ ‎действительно‏ ‎раскололся. ‎Но ‎не‏ ‎по ‎этническим‏ ‎и ‎религиозным ‎признакам, ‎а‏ ‎по‏ ‎социальным. ‎Мир‏ ‎раскололся ‎на‏ ‎западную ‎часть, ‎интегрирующуюся ‎в ‎единое‏ ‎западнистское‏ ‎сверхобщество ‎во‏ ‎главе ‎с‏ ‎США; ‎на ‎народы ‎и ‎страны,‏ ‎считаемые‏ ‎изгоями‏ ‎и ‎угрозой‏ ‎для ‎западной‏ ‎части; ‎и‏ ‎на‏ ‎пока ‎еще‏ ‎«нейтральные» ‎народы ‎и ‎страны. ‎Первая‏ ‎часть ‎стала‏ ‎глобальным‏ ‎агрессором. ‎Она ‎стремится‏ ‎к ‎господству‏ ‎над ‎всем ‎человечеством. ‎Она‏ ‎уже‏ ‎ведет ‎войну‏ ‎за ‎это‏ ‎господство. ‎Ее ‎жертвами ‎уже ‎стали‏ ‎Россия‏ ‎и ‎Сербия.‏ ‎На ‎переживаемом‏ ‎этапе ‎она ‎избрала ‎в ‎качестве‏ ‎жертв‏ ‎нападения‏ ‎вторую ‎часть‏ ‎(ряд ‎мусульманских‏ ‎стран), ‎стремясь‏ ‎вовлечь‏ ‎в ‎войну‏ ‎на ‎своей ‎стороне ‎или ‎вынудить‏ ‎на ‎нейтралитет‏ ‎третью‏ ‎часть. ‎Это ‎очевидно‏ ‎до ‎банальности.

США‏ ‎пошли ‎по ‎стопам ‎гитлеровской‏ ‎Германии‏ ‎– ‎такова‏ ‎социальная ‎сущность‏ ‎произошедшего ‎перелома ‎в ‎мире.

Сложилась ‎и‏ ‎идеология‏ ‎этих ‎глобальных‏ ‎агрессоров, ‎сопоставимая‏ ‎с ‎расовой ‎идеологией ‎фашизма ‎и‏ ‎нацизма,‏ ‎–‏ ‎идеология ‎превосходства‏ ‎людей ‎западных‏ ‎стран ‎над‏ ‎прочими‏ ‎народами ‎планеты.‏ ‎Последние ‎считаются ‎недочеловеками. ‎В ‎первую‏ ‎очередь ‎к‏ ‎недочеловекам‏ ‎относятся ‎те ‎люди,‏ ‎которые ‎сопротивляются‏ ‎глобализации. ‎Причем ‎они ‎считаются‏ ‎недочеловеками‏ ‎независимо ‎от‏ ‎религиозной ‎и‏ ‎этнической ‎принадлежности. ‎Нас, ‎русских, ‎тоже‏ ‎считали‏ ‎(и ‎считают!)‏ ‎недочеловеками. ‎Сейчас‏ ‎нажим ‎США ‎на ‎нас ‎несколько‏ ‎ослаб,‏ ‎поскольку‏ ‎США ‎хотят‏ ‎расколоть ‎мир‏ ‎изгоев ‎(«недочеловеков»)‏ ‎и‏ ‎использовать ‎нас‏ ‎как ‎орудие в ‎их ‎войне ‎против‏ ‎ряда ‎мусульманских‏ ‎стран.‏ ‎Принудить ‎нас ‎к‏ ‎участию ‎в‏ ‎«крестовом ‎походе» ‎США ‎против‏ ‎«недочеловеков»‏ ‎мусульманского ‎мира‏ ‎есть ‎продолжение‏ ‎войны ‎Запада ‎против ‎России. И ‎похоже‏ ‎на‏ ‎то, ‎что‏ ‎они ‎этого‏ ‎добьются. ‎Раздаются ‎же ‎в ‎России‏ ‎голоса:‏ ‎«Американцы!‏ ‎Мы ‎с‏ ‎вами!» ‎Возлагали‏ ‎же ‎россияне‏ ‎цветы‏ ‎у ‎посольства‏ ‎США ‎и ‎зажигали ‎свечи, ‎чего,‏ ‎кстати, ‎они‏ ‎не‏ ‎сделали ‎у ‎посольства‏ ‎Югославии, когда ‎западные‏ ‎«сверхчеловеки» ‎громили ‎христианскую ‎Сербию.

Говорят,‏ ‎что‏ ‎в ‎связи‏ ‎с ‎терактами‏ ‎в ‎США ‎произошел ‎перелом ‎в‏ ‎мировой‏ ‎истории. ‎Он‏ ‎произошел ‎раньше,‏ ‎а ‎теперь ‎лишь ‎проявился ‎явно‏ ‎во‏ ‎всей‏ ‎своей ‎циничной‏ ‎наглости ‎со‏ ‎стороны ‎США.‏ ‎Произошел‏ ‎он ‎тогда,‏ ‎когда ‎США ‎и ‎НАТО ‎совершили‏ ‎нападение ‎на‏ ‎Сербию.‏ ‎Суть ‎его ‎заключается‏ ‎в ‎том,‏ ‎что ‎Третья ‎мировая ‎война,‏ ‎пройдя‏ ‎фазы ‎холодной‏ ‎и ‎«теплой»,‏ ‎вступает ‎в ‎фазу ‎«горячей». ‎Вспомните‏ ‎о‏ ‎Сербии: ‎против‏ ‎нее ‎использовались‏ ‎не ‎только ‎средства ‎дезинформации ‎и‏ ‎политической‏ ‎диверсии,‏ ‎но ‎и‏ ‎современное ‎оружие‏ ‎«горячей» ‎войны.‏ ‎Теперь‏ ‎же ‎происходит‏ ‎эскалация ‎«горячей» ‎войны ‎в ‎глобальном‏ ‎масштабе. ‎Ситуация‏ ‎становится‏ ‎все ‎более ‎похожей‏ ‎на ‎ситуацию‏ ‎начала ‎Второй ‎мировой ‎войны.

Создан‏ ‎идеологический‏ ‎образ ‎мирового‏ ‎терроризма ‎как‏ ‎некоего ‎мирового ‎врага, ‎якобы ‎угрожающего‏ ‎всей‏ ‎человеческой ‎цивилизации.‏ ‎Бесспорно, ‎мировой‏ ‎терроризм ‎есть ‎факт. ‎И ‎верно,‏ ‎что‏ ‎он‏ ‎перерастает ‎в‏ ‎угрозу ‎цивилизации,‏ ‎как ‎бы‏ ‎мы‏ ‎ни ‎понимали‏ ‎последнюю. ‎Но ‎поставим ‎вопрос: ‎откуда‏ ‎взялся ‎этот‏ ‎мировой‏ ‎терроризм? ‎Не ‎требуется‏ ‎осуществлять ‎дотошный‏ ‎социологический ‎анализ ‎на ‎этот‏ ‎счет.‏ ‎Ответ ‎лежит‏ ‎на ‎поверхности,‏ ‎он ‎очевиден ‎для ‎всех ‎здравомыслящих‏ ‎людей‏ ‎и ‎для‏ ‎всех, ‎кто‏ ‎стал ‎жертвой ‎глобализации ‎и ‎американизации:‏ ‎мировой‏ ‎терроризм‏ ‎порожден ‎самим‏ ‎глобальным ‎западнистским‏ ‎сверхобществом ‎во‏ ‎главе‏ ‎с ‎США.‏ ‎Он ‎порожден ‎социальным ‎строем ‎западных‏ ‎стран, ‎их‏ ‎интеграцией‏ ‎в ‎единое ‎сверхобщество,‏ ‎их ‎жизнедеятельностью‏ ‎по ‎глобализации ‎(по ‎овладению‏ ‎планетой)‏ ‎и ‎по‏ ‎западниза-ции ‎незападных‏ ‎стран ‎и ‎народов. ‎Он ‎возник‏ ‎как‏ ‎сопротивление ‎этому‏ ‎процессу. ‎Естественно,‏ ‎он ‎использовал ‎те ‎возможности, ‎которые‏ ‎Запад‏ ‎ему‏ ‎предоставлял. ‎Более‏ ‎того, ‎западный‏ ‎мир ‎во‏ ‎главе‏ ‎с ‎США‏ ‎сам ‎осуществляет ‎глобализацию ‎человечества ‎методами‏ ‎террора, ‎являясь‏ ‎образцом‏ ‎для ‎подражания ‎и‏ ‎оправдывая ‎терроризм‏ ‎в ‎глазах ‎террористов. США ‎фактически‏ ‎превратились‏ ‎в ‎мирового‏ ‎и ‎эпохального‏ ‎террориста ‎с ‎претензией ‎на ‎монополию‏ ‎в‏ ‎этом ‎своем‏ ‎качестве.

По ‎моим‏ ‎наблюдениям, ‎в ‎поведении ‎американцев ‎ощущается‏ ‎нечто‏ ‎голливудское,‏ ‎какая-то ‎умственная‏ ‎тупость ‎и‏ ‎моральная ‎пустота,‏ ‎порождаемые‏ ‎сознанием ‎превосходящей‏ ‎физической ‎силы ‎и ‎самомнением ‎«сверхчеловеков».‏ ‎Такое ‎состояние‏ ‎наблюдалось‏ ‎в ‎гитлеровской ‎Германии‏ ‎в ‎начале‏ ‎Второй ‎мировой ‎войны. ‎Только‏ ‎немцы‏ ‎рядились ‎в‏ ‎трагические ‎костюмы‏ ‎вагнеризма. ‎А ‎тут ‎все ‎выглядит‏ ‎как‏ ‎в ‎типично‏ ‎американском ‎«костюмном»‏ ‎фильме. ‎Ужас ‎состоит ‎в ‎том,‏ ‎что‏ ‎жертвами‏ ‎этого ‎грандиозного‏ ‎спектакля, ‎разыгрываемого‏ ‎умственно ‎и‏ ‎морально‏ ‎убогими ‎существами,‏ ‎становятся ‎миллионы ‎и ‎даже ‎миллиарды‏ ‎людей.

Так ‎кого‏ ‎же‏ ‎в ‎этой ‎мировой‏ ‎трагедии ‎называть‏ ‎недочеловеками?!

 Куда ‎мы ‎идем

Социальную ‎сущность‏ ‎антикоммунистического‏ ‎переворота ‎в‏ ‎России ‎в‏ ‎горбачевско-ельцинские ‎годы ‎кратко ‎можно ‎описать‏ ‎так.‏ ‎Силы ‎Запада‏ ‎в ‎подходящий‏ ‎момент ‎дали ‎приказ ‎своей ‎«пятой‏ ‎колонне»‏ ‎в‏ ‎России, ‎возглавляемой‏ ‎высшими ‎лицами‏ ‎страны, ‎начать‏ ‎разрушение‏ ‎коммунизма. ‎И‏ ‎она ‎приказ ‎выполнила. ‎И ‎за‏ ‎это ‎ей‏ ‎позволили‏ ‎разграбить ‎страну. ‎Была‏ ‎создана ‎социальная‏ ‎система ‎ограбления ‎– ‎постсоветизм.‏ ‎Теперь‏ ‎перед ‎ней‏ ‎встала ‎задача‏ ‎не ‎допускать ‎серьезные ‎протесты ‎населения‏ ‎против‏ ‎последствий ‎переворота‏ ‎и ‎подавлять‏ ‎их ‎в ‎зародыше. ‎Для ‎этого‏ ‎есть‏ ‎испытанные‏ ‎приемы. ‎Один‏ ‎из ‎них‏ ‎– ‎найти‏ ‎или‏ ‎изобрести ‎в‏ ‎случае ‎отсутствия ‎такие ‎категории ‎граждан,‏ ‎которым ‎можно‏ ‎было‏ ‎бы ‎приписать ‎роль‏ ‎препятствий ‎на‏ ‎пути ‎реализации ‎«добрых» ‎намерений‏ ‎власти,‏ ‎т.е. ‎роль‏ ‎«врагов ‎народа».

И‏ ‎вот ‎власть ‎и ‎ее ‎идеологические‏ ‎холуи‏ ‎находят ‎таких‏ ‎врагов ‎(если‏ ‎не ‎провоцирует ‎их ‎умышленно). ‎Кто‏ ‎они?‏ ‎Прежде‏ ‎всего ‎–‏ ‎молодые ‎люди,‏ ‎протестующие ‎против‏ ‎условий,‏ ‎в ‎которых‏ ‎они ‎обречены ‎жить, ‎но ‎неспособные‏ ‎разобраться ‎в‏ ‎происходящем‏ ‎и ‎выработать ‎рациональные‏ ‎формы ‎борьбы.‏ ‎Это, ‎далее, ‎представители ‎интеллигенции,‏ ‎оказавшейся‏ ‎ненужной ‎в‏ ‎новой ‎России‏ ‎и ‎впавшей ‎в ‎нищету, ‎желающей‏ ‎понять‏ ‎сущность ‎новой‏ ‎постсоветской ‎социальной‏ ‎организации ‎и ‎найти ‎эффективные ‎формы‏ ‎борьбы‏ ‎за‏ ‎выживание ‎России.‏ ‎Они, ‎естественно,‏ ‎подвергают ‎жестокой‏ ‎и‏ ‎справедливой ‎критике‏ ‎постсоветизм, ‎российскую ‎власть ‎в ‎особенности.‏ ‎Они ‎участвуют‏ ‎во‏ ‎всякого ‎рода ‎группах,‏ ‎движениях ‎и‏ ‎организациях ‎с ‎явной ‎антиглобалистской‏ ‎и‏ ‎антизападнизаторской ‎ориентацией.‏ ‎Они ‎активно‏ ‎участвуют ‎в ‎СМИ ‎низшего ‎и‏ ‎среднего‏ ‎уровня ‎(листовки,‏ ‎воззвания, ‎брошюры)‏ ‎и ‎в ‎массовых ‎сборищах. ‎Они‏ ‎являются‏ ‎фактически‏ ‎реальной ‎оппозицией‏ ‎нынешнему ‎режиму.‏ ‎Эти ‎россияне,‏ ‎еще‏ ‎сохранившие ‎какую-то‏ ‎способность ‎протестовать ‎и ‎думать, ‎и‏ ‎оказываются ‎искомыми‏ ‎экстремистами.‏ ‎До ‎сих ‎пор‏ ‎власти ‎и‏ ‎«большие» ‎СМИ ‎побаивались ‎браться‏ ‎за‏ ‎них ‎всерьез.‏ ‎Но ‎вот‏ ‎есть ‎основание ‎фиксировать ‎перелом ‎–‏ ‎начало‏ ‎активного ‎наступления‏ ‎на ‎экстремизм.

 Зримые‏ ‎черты ‎постсоветизма

СМИ ‎переполнены ‎такой ‎информацией,‏ ‎которая‏ ‎могла‏ ‎бы ‎быть‏ ‎острейшей ‎сатирой‏ ‎на ‎постсоветизм‏ ‎и‏ ‎разоблачением ‎его‏ ‎страшнейших ‎язв, ‎если ‎бы ‎она‏ ‎имела ‎хоть‏ ‎какую-то‏ ‎действенную ‎силу. ‎К‏ ‎ней ‎привыкли.‏ ‎Каждый ‎видит ‎вокруг" ‎себя‏ ‎факты‏ ‎такого ‎рода‏ ‎в ‎изобилии.‏ ‎Они ‎стали ‎обычными ‎явлениями ‎нашей‏ ‎жизни.‏ ‎У ‎меня‏ ‎такое ‎впечатление,‏ ‎будто ‎кто-то ‎преднамеренно ‎выплескивает ‎информацию‏ ‎об‏ ‎ужасах‏ ‎и ‎грязи‏ ‎нашей ‎реальности‏ ‎в ‎таком‏ ‎количестве‏ ‎и ‎в‏ ‎таких ‎гротескных ‎формах, ‎чтобы ‎держать‏ ‎людей ‎в‏ ‎состоянии‏ ‎отупения ‎и ‎подавленности,‏ ‎полной ‎безнадежности.

Включаю‏ ‎телевизор. ‎Сообщают, ‎что ‎до‏ ‎сорока‏ ‎процентов ‎лекарств‏ ‎в ‎аптеках‏ ‎подделки. ‎Будьте ‎осторожны! ‎А ‎как,‏ ‎если‏ ‎специалисты ‎с‏ ‎трудом ‎определяют,‏ ‎что ‎есть ‎подделка? ‎Потом ‎сообщают,‏ ‎что‏ ‎с‏ ‎алкогольными ‎напитками‏ ‎еще ‎хуже.‏ ‎И ‎еще‏ ‎хуже‏ ‎с ‎овощами‏ ‎на ‎рынках. ‎По ‎другой ‎программе‏ ‎со ‎смаком‏ ‎рассказывают‏ ‎о ‎распространении ‎СПИДа.‏ ‎Россия ‎перегнала‏ ‎чуть ‎ли ‎не ‎все‏ ‎страны‏ ‎мира. ‎Догоняет‏ ‎какую-то ‎африканскую‏ ‎страну, ‎где ‎каждый ‎второй ‎взрослый‏ ‎болен.‏ ‎Одной ‎из‏ ‎самых ‎распространенных‏ ‎болезней ‎стал ‎туберкулез. ‎Его ‎догоняют‏ ‎венерические‏ ‎болезни.‏ ‎Перескакиваю ‎на‏ ‎другую ‎программу.‏ ‎Душераздирающий ‎рассказ‏ ‎о‏ ‎том, ‎как‏ ‎ведут ‎себя ‎богатые ‎русские ‎на‏ ‎Западе. ‎Их‏ ‎там‏ ‎теперь ‎называют ‎«новыми‏ ‎арабами». ‎Они‏ ‎не ‎считают ‎денег, ‎требуют‏ ‎для‏ ‎себя ‎все‏ ‎самое ‎лучшее,‏ ‎останавливаются ‎в ‎самых ‎дорогих ‎отелях.‏ ‎К‏ ‎ним ‎относятся‏ ‎с ‎нескрываемым‏ ‎презрением, ‎зная, ‎что ‎их ‎богатства‏ ‎нажиты‏ ‎за‏ ‎счет ‎простых‏ ‎россиян. ‎По‏ ‎следующей ‎программе‏ ‎смакуют‏ ‎разоблачения ‎жульничеств‏ ‎бизнесменов, ‎разборки ‎бандитских ‎шаек, ‎грабежи,‏ ‎убийства, ‎насилия.‏ ‎И‏ ‎то ‎же ‎самое‏ ‎в ‎газетах.

В‏ ‎сознание ‎россиян ‎упорно ‎вбивают‏ ‎мысли,‏ ‎что ‎они‏ ‎сами ‎неспособны‏ ‎навести ‎у ‎себя ‎дома ‎элементарный‏ ‎порядок.‏ ‎Впечатление ‎такое,‏ ‎что ‎нас‏ ‎готовят ‎к ‎тому, ‎чтобы ‎мы‏ ‎обратились‏ ‎с‏ ‎мольбой ‎к‏ ‎Западу: ‎земля‏ ‎наша ‎богата,‏ ‎порядка‏ ‎же ‎в‏ ‎ней ‎нет, ‎приходите ‎и ‎правьте‏ ‎нами! ‎А‏ ‎ведь‏ ‎совсем ‎недавно ‎у‏ ‎нас ‎был‏ ‎порядок. ‎И ‎еще ‎какой!

Профессор‏ ‎MIT‏ ‎Лорен ‎Грэхем,‏ ‎за ‎10‏ ‎минут ‎смог ‎объяснить, ‎почему ‎в‏ ‎России‏ ‎все ‎всегда

Антикоммунизм‏ ‎– ‎идеология‏ ‎глобализма ‎и ‎постсоветизма

Прозвучала ‎идея ‎запретить‏ ‎КПРФ‏ ‎и‏ ‎устроить ‎суд‏ ‎над ‎ее‏ ‎руководством, ‎персонально‏ ‎над‏ ‎Зюгановым. ‎Эту‏ ‎идею ‎оценили ‎как ‎глупость, ‎причем‏ ‎довольно ‎вяло.‏ ‎Но‏ ‎это ‎на ‎самом‏ ‎деле ‎не‏ ‎глупость, ‎а ‎в ‎высшей‏ ‎степени‏ ‎серьезная ‎и‏ ‎продуманная ‎идея.‏ ‎Высказывают ‎ее ‎не ‎безответственные ‎дураки,‏ ‎а‏ ‎услужливые ‎холуи влиятельных‏ ‎социальных ‎сил.‏ ‎И ‎делается ‎такое ‎не ‎в‏ ‎первый‏ ‎раз‏ ‎в ‎истории. Известно‏ ‎и ‎то,‏ ‎к ‎каким‏ ‎трагическим‏ ‎последствиям ‎вела‏ ‎реализация ‎такого ‎рода ‎идей.

Существуют ‎объективные‏ ‎социальные ‎законы‏ ‎появления‏ ‎и ‎функционирования ‎идеологии.‏ ‎Согласно ‎этим‏ ‎законам, ‎идеология, ‎рассчитанная ‎на‏ ‎оболванивание‏ ‎широких ‎масс‏ ‎людей, ‎должна‏ ‎включать ‎не ‎только ‎апологетику ‎определенного‏ ‎социального‏ ‎строя ‎и‏ ‎деятельности ‎определенных‏ ‎социальных ‎сил, ‎но ‎и ‎очернение‏ ‎их‏ ‎реальных‏ ‎или ‎вымышленных‏ ‎врагов, ‎включая‏ ‎создание ‎образа‏ ‎таких‏ ‎врагов. Задача ‎такого‏ ‎образа ‎– ‎направить ‎недовольство ‎масс‏ ‎против ‎таких‏ ‎врагов,‏ ‎свалить ‎на ‎них‏ ‎вину ‎за‏ ‎негативные ‎проявления ‎социального ‎строя‏ ‎и‏ ‎последствия ‎действий‏ ‎правящих ‎сил.‏ ‎В ‎памяти ‎человечества ‎живы ‎многочисленные‏ ‎примеры‏ ‎на ‎этот‏ ‎счет. ‎С‏ ‎идеологией ‎антикоммунизма ‎пришли ‎к ‎власти‏ ‎и‏ ‎развязали‏ ‎мировую ‎войну‏ ‎немецкие ‎нацисты.‏ ‎С ‎идеологией‏ ‎антикоммунизма‏ ‎развязал ‎и‏ ‎вел ‎почти ‎полвека ‎холодную ‎войну‏ ‎против ‎Советского‏ ‎Союза‏ ‎западный ‎мир, ‎возглавляемый‏ ‎США. ‎С‏ ‎идеологией ‎антикоммунизма ‎произошел ‎разгром‏ ‎советской‏ ‎социальной ‎организации‏ ‎силами ‎идеологически‏ ‎оболваненных ‎советских ‎людей ‎и ‎«пятой‏ ‎колонны»‏ ‎Запада.

Распад ‎советского‏ ‎блока, ‎распад‏ ‎Советского ‎Союза ‎и ‎разрушение ‎коммунистического‏ ‎социального‏ ‎строя‏ ‎в ‎странах‏ ‎этого ‎региона‏ ‎внесли ‎некоторую‏ ‎растерянность‏ ‎в ‎западном‏ ‎мире. ‎Вроде ‎бы ‎исчез ‎советский‏ ‎коммунизм, ‎считавшийся‏ ‎главным‏ ‎врагом ‎Запада. ‎Идеология‏ ‎антикоммунизма ‎потеряла‏ ‎былую ‎действенность. ‎Без ‎четко‏ ‎определенной‏ ‎идеологии ‎США‏ ‎и ‎страны‏ ‎НАТО ‎вели ‎войну ‎против ‎Сербии‏ ‎и‏ ‎других ‎стран.‏ ‎События ‎11‏ ‎сентября ‎прошлого ‎года ‎в ‎США‏ ‎дали‏ ‎правящим‏ ‎силам ‎Запада‏ ‎предлог ‎для‏ ‎провозглашения ‎идеологии‏ ‎антитерроризма,‏ ‎под ‎прикрытием‏ ‎которой ‎они ‎перешли ‎от ‎«холодной»‏ ‎и ‎«теплой»‏ ‎стадии‏ ‎мировой ‎войны ‎к‏ ‎«горячей».

Но ‎образ‏ ‎мирового ‎терроризма ‎как ‎врага‏ ‎западной‏ ‎цивилизации ‎(и‏ ‎даже ‎всего‏ ‎человечества) ‎скоро ‎стал ‎терять ‎действенную‏ ‎силу.‏ ‎На ‎эту‏ ‎роль ‎стали‏ ‎выдвигаться ‎антиглобалисты ‎и ‎экстремисты. ‎Но‏ ‎такие‏ ‎враги‏ ‎выглядят ‎еще‏ ‎более ‎неадекватными‏ ‎мощи ‎воинствующего‏ ‎Запада,‏ ‎чем ‎террористы.‏ ‎Изобрести ‎образ ‎другого ‎врага, ‎который‏ ‎(образ) ‎мог‏ ‎бы‏ ‎достаточно ‎долго ‎и‏ ‎эффективно ‎прикрывать‏ ‎и ‎оправдывать ‎мировую ‎агрессию‏ ‎США‏ ‎и ‎стран‏ ‎НАТО, ‎без‏ ‎антикоммунизма ‎в ‎настоящее ‎время ‎и‏ ‎в‏ ‎обозримом ‎будущем‏ ‎в ‎принципе‏ ‎невозможно. ‎Не ‎случайно ‎поэтому ‎началась‏ ‎активизация‏ ‎идеологии‏ ‎антикоммунизма. ‎Стали‏ ‎поговаривать ‎о‏ ‎предстоящей ‎войне‏ ‎с‏ ‎коммунистическим ‎Китаем.‏ ‎Китай ‎попал ‎в ‎список ‎стран,‏ ‎в ‎отношении‏ ‎которых‏ ‎западные ‎агрессоры ‎сочли‏ ‎возможным ‎применение‏ ‎атомного ‎оружия. ‎И ‎Россия‏ ‎попала‏ ‎в ‎этот‏ ‎список. ‎Россия‏ ‎нужна ‎Западу ‎в ‎войне ‎против‏ ‎азиатского‏ ‎коммунизма ‎как‏ ‎бастион ‎антикоммунизма.

После‏ ‎антикоммунистического ‎переворота ‎в ‎горбачевско-ельцинские ‎годы‏ ‎в‏ ‎России‏ ‎началась ‎катастрофическая‏ ‎всесторонняя ‎деградация.‏ ‎Новая ‎(постсоветская)‏ ‎социальная‏ ‎организация ‎оказалась‏ ‎неспособной ‎остановить ‎ее ‎и ‎обеспечить‏ ‎обещанное ‎реформаторами‏ ‎процветание‏ ‎страны. ‎Действия ‎правящих‏ ‎сил ‎лишь‏ ‎легитимировали ‎эту ‎организацию ‎и‏ ‎усилили‏ ‎процесс ‎деградации‏ ‎страны. ‎Материала‏ ‎«успехов», ‎несмотря ‎на ‎усилия ‎СМИ,‏ ‎было‏ ‎ничтожно ‎мало‏ ‎для ‎идеологической‏ ‎апологетики ‎переворота. ‎И ‎до ‎сих‏ ‎пор‏ ‎этот‏ ‎материал ‎ничтожен.‏ ‎Он ‎не‏ ‎вызывает ‎устойчивой‏ ‎веры‏ ‎даже ‎в‏ ‎среде ‎самих ‎реформаторов. ‎Дефицит ‎позитивного‏ ‎материала ‎по‏ ‎законам‏ ‎идеологии ‎должен ‎быть‏ ‎компенсирован ‎образом‏ ‎врагов, ‎на ‎которых ‎можно‏ ‎было‏ ‎бы ‎свалить‏ ‎вину ‎за‏ ‎этот ‎дефицит. ‎Советское ‎прошлое, ‎объявленное‏ ‎черным‏ ‎провалом ‎российской‏ ‎истории, ‎исчерпало‏ ‎себя ‎в ‎этой ‎роли. ‎Стали‏ ‎изобретать‏ ‎врага‏ ‎из ‎терроризма.‏ ‎Последний ‎был‏ ‎объявлен ‎мировым‏ ‎злом‏ ‎номер ‎один.‏ ‎Но ‎до ‎11 ‎сентября ‎прошлого‏ ‎года ‎усилия‏ ‎президента‏ ‎России ‎на ‎этот‏ ‎счет ‎особенно‏ ‎большого ‎успеха ‎не ‎имели.‏ ‎На‏ ‎Западе ‎их‏ ‎игнорировали ‎и‏ ‎поддерживали ‎именно ‎террористов. ‎После ‎11‏ ‎сентября‏ ‎тут ‎произошел‏ ‎подъем. ‎Правда‏ ‎– ‎не ‎такой ‎уж ‎значительный,‏ ‎как‏ ‎тщились‏ ‎его ‎раздуть‏ ‎в ‎СМИ.‏ ‎А ‎главное‏ ‎–‏ ‎российская ‎идеология‏ ‎антитерроризма ‎могла ‎быть ‎лишь ‎прихвостнем‏ ‎американской ‎идеологии,‏ ‎являющейся‏ ‎идеологией ‎американо-натовской ‎мировой‏ ‎агрессии.

Свалить ‎на‏ ‎Бен ‎Ладена ‎падение ‎России‏ ‎было‏ ‎невозможно. ‎Заговорили‏ ‎об ‎угрозе‏ ‎внутреннего ‎экстремизма. ‎Посадили ‎в ‎Лефортовскую‏ ‎тюрьму‏ ‎писателя ‎Лимонова.‏ ‎Дружно ‎засели‏ ‎за ‎сочинение ‎антиэкстремистского ‎законодательства ‎(вспомните‏ ‎об‏ ‎аналогичных‏ ‎мерах ‎в‏ ‎гитлеровской ‎Германии‏ ‎и ‎в‏ ‎США‏ ‎в ‎годы‏ ‎маккартизма!). ‎Но ‎тот ‎фактический ‎материал,‏ ‎какой ‎можно‏ ‎наскрести‏ ‎для ‎широкой ‎и‏ ‎долговременной ‎идеологической‏ ‎обработки ‎россиян, ‎по ‎этой‏ ‎линии‏ ‎ничтожно ‎мал‏ ‎для ‎создания‏ ‎образа ‎мощного ‎внутреннего ‎врага, ‎мешающего‏ ‎правящим‏ ‎силам ‎России‏ ‎вести ‎страну‏ ‎к ‎процветанию ‎на ‎основе ‎постсоветизма. Лимоновцы‏ ‎и‏ ‎«бритоголовые»‏ ‎никак ‎не‏ ‎тянут ‎на‏ ‎роль ‎врагов‏ ‎эпохального‏ ‎масштаба. ‎Даже‏ ‎мнимый ‎насморк ‎Наполеона ‎сыграл ‎гораздо‏ ‎большую ‎роль‏ ‎в‏ ‎его ‎поражении ‎в‏ ‎битве ‎при‏ ‎Ватерлоо, ‎чем ‎действия ‎лимоновцев‏ ‎и‏ ‎«бритоголовых» ‎в‏ ‎бедственном ‎положении‏ ‎России ‎в ‎последнее ‎десятилетие.

Было ‎бы‏ ‎по‏ ‎меньшей ‎мере‏ ‎удивительно, ‎если‏ ‎бы ‎не ‎начались ‎попытки ‎создать‏ ‎образ‏ ‎внутреннего‏ ‎врага, ‎мешающего‏ ‎движению ‎России‏ ‎к ‎процветанию‏ ‎в‏ ‎«светлом ‎капиталистически-демократически-национально-русском‏ ‎будущем», ‎из ‎недобитых ‎российских ‎коммунистов,‏ ‎в ‎первую‏ ‎очередь‏ ‎из ‎КПРФ ‎и‏ ‎ее ‎руководителя‏ ‎Зюганова. ‎КПРФ ‎в ‎воображении‏ ‎реформаторов‏ ‎остается ‎коммунистической,‏ ‎несмотря ‎на‏ ‎отказ ‎ее ‎от ‎революционности ‎(«экстремизма»)‏ ‎коммунистов‏ ‎прошлого. ‎Зюганов‏ ‎как ‎вождь‏ ‎таких ‎врагов ‎есть ‎фигура ‎неизмеримо‏ ‎более‏ ‎значительная,‏ ‎чем ‎Лимонов,‏ ‎и ‎более‏ ‎реальная, ‎чем‏ ‎мифический‏ ‎Бен ‎Ладен.‏ ‎В ‎антикоммунистической ‎пропаганде ‎КПРФ ‎можно‏ ‎ассоциировать ‎с‏ ‎КПСС,‏ ‎а ‎Зюганова ‎–‏ ‎со ‎Сталиным.‏ ‎Их ‎можно ‎связать ‎и‏ ‎с‏ ‎коммунистическим ‎Китаем,‏ ‎и ‎с‏ ‎Милошевичем, ‎и ‎с ‎Лукашенко ‎и‏ ‎с‏ ‎другими ‎явлениями,‏ ‎так ‎или‏ ‎иначе ‎получающими ‎идеологический ‎статус ‎причастности‏ ‎к‏ ‎главному‏ ‎врагу ‎Запада‏ ‎в ‎XX‏ ‎веке ‎и‏ ‎все‏ ‎еще ‎остающимся‏ ‎таким ‎и ‎в ‎наступившем ‎XXI‏ ‎веке.

Идея ‎запретить‏ ‎КПРФ‏ ‎и ‎предать ‎суду‏ ‎Зюганова, ‎повторяю,‏ ‎не ‎глупость, ‎а ‎серьезный‏ ‎обдуманный‏ ‎шаг ‎определенных‏ ‎влиятельных ‎кругов‏ ‎России, ‎имеющих ‎целью ‎искоренение ‎остатков‏ ‎коммунизма,‏ ‎как ‎того‏ ‎от ‎них‏ ‎требуют ‎западные ‎манипуляторы. Неглубокая ‎суть ‎этой‏ ‎операции‏ ‎заключается‏ ‎не ‎в‏ ‎том, ‎чтобы‏ ‎устранить ‎препятствие‏ ‎на‏ ‎пути ‎к‏ ‎подъему ‎и ‎процветанию ‎России ‎–‏ ‎в ‎это‏ ‎теперь‏ ‎мало ‎кто ‎верит‏ ‎даже ‎в‏ ‎среде ‎самих ‎реформаторов, – а ‎в‏ ‎том,‏ ‎чтобы ‎создать‏ ‎образ ‎врага‏ ‎большого ‎масштаба ‎(желательно ‎глобального ‎масштаба),‏ ‎оправдывающий‏ ‎действия ‎западных‏ ‎глобализаторов ‎и‏ ‎российских ‎реформаторов. ‎Невольно ‎закрадывается ‎подозрение,‏ ‎что‏ ‎происходящая‏ ‎на ‎уровне‏ ‎российской ‎Думы‏ ‎и ‎российских‏ ‎СМИ‏ ‎антикоммунистическая ‎кампания‏ ‎спровоцирована ‎из-за ‎рубежа. ‎Ведь ‎заранее‏ ‎понятно ‎даже‏ ‎непосвященным,‏ ‎что ‎расправа ‎с‏ ‎коммунистами ‎ровным‏ ‎счетом ‎ничего ‎не ‎изменит‏ ‎в‏ ‎деятельности ‎Думы‏ ‎и ‎органов‏ ‎власти ‎вообще, ‎а ‎также ‎в‏ ‎состоянии‏ ‎страны ‎и‏ ‎в ‎ее‏ ‎положении ‎в ‎мировом ‎окружении.

Если ‎даже‏ ‎сейчас‏ ‎с‏ ‎попыткой ‎запретить‏ ‎КПРФ ‎и‏ ‎предать ‎суду‏ ‎Зюганова‏ ‎не ‎выйдет‏ ‎ничего ‎серьезного, ‎провал ‎этой ‎попытки‏ ‎нельзя ‎будет‏ ‎считать‏ ‎концом ‎антикоммунизма. ‎Неизбежны‏ ‎новые ‎попытки,‏ ‎причем ‎более ‎настойчивые ‎и‏ ‎успешные.‏ ‎Коммунисты ‎и‏ ‎сочувствующие ‎им‏ ‎россияне ‎должны ‎трезво ‎оценивать ‎ход‏ ‎событий‏ ‎в ‎России‏ ‎и ‎в‏ ‎мире. ‎Они ‎должны ‎быть ‎готовы‏ ‎к‏ ‎тому,‏ ‎что ‎их‏ ‎не ‎оставят‏ ‎в ‎покое.‏ ‎Правящие‏ ‎силы ‎США‏ ‎и ‎стран ‎НАТО ‎неуклонно ‎вовлекают‏ ‎человечество ‎в‏ ‎мировую‏ ‎войну ‎неизмеримо ‎большего‏ ‎масштаба, ‎чем‏ ‎все ‎войны ‎прошлого, ‎вместе‏ ‎взятые.‏ ‎И ‎чтобы‏ ‎выглядеть ‎в‏ ‎этой ‎войне ‎спасителями ‎человечества ‎и‏ ‎привлечь‏ ‎в ‎свои‏ ‎сообщники ‎как‏ ‎можно ‎больше ‎людей ‎на ‎планете,‏ ‎им‏ ‎до‏ ‎зарезу ‎нужен‏ ‎идеологический ‎образ‏ ‎глобального ‎и‏ ‎эпохального‏ ‎врага. ‎Чем‏ ‎больше ‎коммунисты ‎будут ‎уступать ‎требованиям‏ ‎этих ‎сил,‏ ‎тем‏ ‎скорее ‎и ‎основательнее‏ ‎с ‎ними‏ ‎расправятся ‎в ‎реальности ‎как‏ ‎с‏ ‎врагами ‎в‏ ‎том ‎виде,‏ ‎в ‎каком ‎их ‎изобретают ‎в‏ ‎идеологии‏ ‎антикоммунизма.

 Ради ‎чего?

Я‏ ‎определил ‎свою‏ ‎позицию ‎как ‎противостояние ‎тому ‎новому‏ ‎мировому‏ ‎порядку,‏ ‎который ‎насильно‏ ‎навязывает ‎человечеству‏ ‎западнистское ‎сверхобщество‏ ‎во‏ ‎главе ‎с‏ ‎США ‎и ‎который ‎насильно ‎навязывается‏ ‎россиянам ‎нашими‏ ‎реформаторами.‏ ‎Но ‎ради ‎чего‏ ‎это ‎противостояние?‏ ‎Надо ‎этой ‎безальтернативной ‎социальной‏ ‎эволюции‏ ‎противопоставить ‎что-то‏ ‎позитивное, ‎какой-то‏ ‎иной ‎путь ‎эволюции. ‎Какой? ‎Я‏ ‎долго‏ ‎ломал ‎голову‏ ‎над ‎этой‏ ‎проблемой. ‎Я ‎долго ‎противился ‎выводу,‏ ‎к‏ ‎которому‏ ‎пришел ‎Критик‏ ‎после ‎десятков‏ ‎лет ‎размышлений.‏ ‎Теперь‏ ‎я ‎вижу,‏ ‎что ‎он ‎прав. Есть ‎только ‎один‏ ‎эволюционный ‎путь,‏ ‎альтернативный‏ ‎западнизму: ‎тот, ‎которым‏ ‎наша ‎страна‏ ‎шла ‎более ‎семидесяти ‎лет‏ ‎и‏ ‎добилась ‎выдающихся‏ ‎успехов ‎глобального‏ ‎и ‎эпохального ‎значения, ‎но ‎свободный‏ ‎от‏ ‎тех ‎его‏ ‎черт, ‎которые‏ ‎стали ‎одним ‎из ‎факторов ‎краха‏ ‎советского‏ ‎(русского)‏ ‎коммунизма.

Как ‎назвать‏ ‎этот ‎путь?‏ ‎Теоретически ‎тут‏ ‎проблемы‏ ‎нет: ‎конечно,‏ ‎коммунизм. ‎Но ‎мы ‎живем ‎не‏ ‎в ‎абстрактной‏ ‎теории,‏ ‎а ‎в ‎конкретной‏ ‎исторической ‎реальности. Со‏ ‎словом ‎«коммунизм» ‎теперь ‎подавляющее‏ ‎большинство‏ ‎людей ‎ассоциирует‏ ‎исключительно ‎негативные‏ ‎явления ‎советского ‎периода. ‎Идет ‎грандиозная‏ ‎фальсификация‏ ‎советской ‎истории‏ ‎и ‎антикоммунистическая‏ ‎пропаганда. ‎Отстаивать ‎позитивные ‎достижения ‎советского‏ ‎периода‏ ‎как‏ ‎достижения ‎коммунизма‏ ‎невозможно. ‎Называть‏ ‎их ‎коммунизмом,‏ ‎а‏ ‎себя ‎коммунистами‏ ‎– ‎значит ‎невольно ‎брать ‎на‏ ‎себя ‎ответственность‏ ‎за‏ ‎все ‎то ‎плохое,‏ ‎что ‎приписывается‏ ‎коммунизму. ‎Значит ‎заранее ‎обрекать‏ ‎себя‏ ‎на ‎неудачу.‏ ‎Открыв ‎для‏ ‎человечества ‎коммунистический ‎путь ‎эволюции, ‎Россия‏ ‎не‏ ‎сумела ‎отстоять‏ ‎его, ‎предала‏ ‎его ‎и ‎дискредитировала ‎надолго, ‎если‏ ‎не‏ ‎навечно.

Не‏ ‎лучше ‎обстоит‏ ‎дело ‎и‏ ‎со ‎словом‏ ‎«социализм»‏ ‎в ‎любых‏ ‎комбинациях ‎(включая ‎«национал-социализм», ‎«социал-демократы» ‎и‏ ‎т.п.). ‎Оно‏ ‎стало‏ ‎многозначным, ‎неопределенным, ‎никак‏ ‎не ‎связанным‏ ‎с ‎характеристикой ‎эволюционного ‎пути‏ ‎человечества.

Проблема‏ ‎названия ‎не‏ ‎есть ‎в‏ ‎данном ‎случае ‎проблема ‎чисто ‎терминологическая.‏ ‎Она‏ ‎отражает ‎состояние‏ ‎самой ‎реальности.‏ ‎Должны ‎пройти ‎годы ‎и ‎годы,‏ ‎прежде‏ ‎чем‏ ‎наступит ‎эволюционная‏ ‎упорядоченность ‎и‏ ‎ясность.

 С ‎кем‏ ‎и‏ ‎как?

Передо ‎мной‏ ‎встала ‎также ‎проблема: ‎вместе ‎с‏ ‎кем ‎реализовать‏ ‎противостояние,‏ ‎о ‎котором ‎идет‏ ‎речь, ‎и‏ ‎как ‎конкретно? ‎Я ‎познакомился‏ ‎со‏ ‎всеми ‎известными‏ ‎организациями ‎и‏ ‎движениями, ‎которые ‎находятся ‎в ‎оппозиции‏ ‎к‏ ‎новому ‎мировому‏ ‎порядку ‎или‏ ‎критически ‎относятся ‎к ‎нему. ‎И‏ ‎не‏ ‎нашел‏ ‎ничего ‎такого,‏ ‎к ‎чему‏ ‎я ‎мог‏ ‎бы‏ ‎присоединиться ‎в‏ ‎качестве ‎единомышленника. ‎Я ‎мог ‎бы‏ ‎присоединиться ‎на‏ ‎какое-то‏ ‎одно ‎мероприятие ‎или‏ ‎несколько ‎(например,‏ ‎подписать ‎какое-то ‎воззвание ‎или‏ ‎принять‏ ‎участие ‎в‏ ‎митинге). ‎Но‏ ‎не ‎более. ‎У ‎всех ‎участников‏ ‎этих‏ ‎организаций ‎и‏ ‎движений ‎нет‏ ‎того ‎понимания ‎современности ‎и ‎эволюции‏ ‎человечества,‏ ‎какое‏ ‎я ‎получил‏ ‎от ‎Критика.‏ ‎И ‎нет‏ ‎даже‏ ‎желания ‎выработать‏ ‎такое ‎понимание. Наш ‎семинар ‎был, ‎пожалуй,‏ ‎единственным ‎зародышем‏ ‎организации‏ ‎моих ‎единомышленников. ‎И‏ ‎в ‎какой-то‏ ‎мере ‎журнал ‎«Сопротивление».

 Конец

В ‎СМИ‏ ‎стали‏ ‎появляться ‎статьи,‏ ‎в ‎которых‏ ‎говорится ‎о ‎явлениях ‎экстремизма. ‎Перечисляются‏ ‎многочисленные‏ ‎группы, ‎семинары,‏ ‎центры ‎и‏ ‎т.п., ‎в ‎которых ‎вызревают ‎идеи‏ ‎экстремизма,‏ ‎и‏ ‎публикации, ‎пропагандирующие‏ ‎эти ‎идеи.‏ ‎Но ‎ни‏ ‎слова‏ ‎о ‎нашем‏ ‎семинаре, ‎о ‎журнале ‎и ‎группе‏ ‎«Сопротивление» ‎и‏ ‎о‏ ‎моих ‎статьях. ‎Это‏ ‎странно, ‎так‏ ‎как ‎все ‎то, ‎что‏ ‎критикуется,‏ ‎есть ‎жалкий‏ ‎лепет ‎в‏ ‎сравнении ‎с ‎нашими ‎материалами. ‎А‏ ‎нас‏ ‎игнорируют. ‎Критик‏ ‎был ‎прав,‏ ‎когда ‎говорил, ‎что ‎чем ‎лучше‏ ‎мы‏ ‎будем‏ ‎понимать ‎реальность‏ ‎и ‎чем‏ ‎радикальнее ‎будут‏ ‎наши‏ ‎намерения, ‎тем‏ ‎меньше ‎будет ‎шансов ‎на ‎то,‏ ‎что ‎на‏ ‎нас‏ ‎обратят ‎внимание.

Умер ‎Критик.‏ ‎Об ‎этом‏ ‎сообщили ‎в ‎некоторых ‎газетах‏ ‎и‏ ‎по ‎телевидению‏ ‎как ‎о‏ ‎чем-то ‎малозначительном. ‎На ‎гражданскую ‎панихиду‏ ‎пришло‏ ‎человек ‎двадцать.‏ ‎Кто-то ‎произнес‏ ‎бесцветную ‎короткую ‎речь. ‎И ‎Критика‏ ‎увезли‏ ‎на‏ ‎кладбище ‎для‏ ‎совков ‎(или‏ ‎коммуняк). ‎Так‏ ‎закончилась‏ ‎эпоха ‎Великой‏ ‎Утопии.

В ‎квартире, ‎где ‎жил ‎Критик,‏ ‎поселились ‎какие-то‏ ‎чужие‏ ‎ему ‎люди. ‎Что‏ ‎стало ‎с‏ ‎его ‎рукописями, ‎выяснить ‎мне‏ ‎не‏ ‎удалось.

Когда ‎погода‏ ‎стала ‎терпимой,‏ ‎я ‎решил ‎поехать ‎на ‎кладбище.‏ ‎Москва‏ ‎была ‎оживленной.‏ ‎Повсюду ‎люди.‏ ‎Но ‎что ‎это ‎за ‎люди!‏ ‎Критик‏ ‎когда-то‏ ‎писал, ‎что‏ ‎самой ‎фундаментальной‏ ‎задачей ‎Запада‏ ‎в‏ ‎борьбе ‎с‏ ‎Россией ‎было ‎лишить ‎ее ‎статуса‏ ‎производительной ‎державы,‏ ‎превратить‏ ‎ее ‎в ‎поставщика‏ ‎сырья ‎для‏ ‎Запада ‎(причем ‎не ‎только‏ ‎природного,‏ ‎но ‎и‏ ‎человеческого ‎сырья‏ ‎в ‎виде ‎проституток, ‎программистов ‎и‏ ‎т.п.),‏ ‎сделать ‎производительную‏ ‎деятельность ‎бессмысленной‏ ‎для ‎русских, ‎превратить ‎самую ‎жизнеспособную‏ ‎часть‏ ‎русских‏ ‎в ‎торгашей,‏ ‎в ‎прислугу,‏ ‎в ‎развлекателей,‏ ‎в‏ ‎охранников, ‎в‏ ‎мошенников ‎и ‎вообще ‎в ‎людей‏ ‎таких ‎категорий,‏ ‎какие‏ ‎характерны ‎для ‎колонизируемых‏ ‎стран.

Кладбище ‎разрослось.‏ ‎От ‎могилы ‎Жены ‎до‏ ‎могилы‏ ‎Критика ‎пришлось‏ ‎идти ‎почти‏ ‎километр, ‎– ‎совки ‎вымирают ‎ускоренными‏ ‎темпами.

Я‏ ‎положил ‎букетик‏ ‎цветов ‎на‏ ‎убогую ‎могилу ‎Критика. ‎Мелькнула ‎мысль‏ ‎собрать‏ ‎деньги,‏ ‎чтобы ‎приобрести‏ ‎и ‎положить‏ ‎на ‎могилу‏ ‎каменную‏ ‎плиту ‎со‏ ‎словами ‎«Здесь ‎покоится ‎вечным ‎сном‏ ‎Утопия ‎–‏ ‎самая‏ ‎прекрасная ‎и ‎самая‏ ‎дерзкая ‎мечта‏ ‎человечества». ‎Но ‎кто ‎даст‏ ‎на‏ ‎это ‎деньги?!‏ ‎Собрать ‎деньги‏ ‎на ‎такое ‎дело ‎– ‎вот‏ ‎уж‏ ‎настоящая ‎утопия.

Домой‏ ‎добрался ‎поздно.‏ ‎Спать ‎не ‎мог. ‎Думал ‎о‏ ‎прожитой‏ ‎жизни.‏ ‎Вспомнил ‎Критика.‏ ‎На ‎вопрос,‏ ‎какое ‎бы‏ ‎время‏ ‎и ‎место‏ ‎жизни ‎он ‎выбрал ‎бы, ‎если‏ ‎бы ‎вдруг‏ ‎стало‏ ‎возможным ‎повторить ‎жизнь,‏ ‎он ‎ответил:‏ ‎Россию ‎советского ‎периода. ‎А‏ ‎ты,‏ ‎спросил ‎я‏ ‎себя, ‎как‏ ‎бы ‎ты ‎ответил ‎на ‎этот‏ ‎вопрос?‏ ‎Так ‎же.‏ ‎Ответил ‎бы‏ ‎без ‎всяких ‎колебаний, ‎абсолютно ‎искренне,‏ ‎без‏ ‎всякой‏ ‎задней ‎мысли.‏ ‎И ‎не‏ ‎в ‎силу‏ ‎привычки‏ ‎и ‎какой-то‏ ‎идеологической ‎оболваненности ‎– ‎я ‎достаточно‏ ‎образованный ‎человек,‏ ‎я‏ ‎имею ‎представлению ‎о‏ ‎том, ‎как‏ ‎живут ‎люди ‎на ‎планете,‏ ‎я‏ ‎не ‎был‏ ‎идеологически ‎оболванен,‏ ‎–

а ‎в ‎силу ‎свободного ‎выбора‏ ‎духовно‏ ‎свободного ‎человека. Я‏ ‎счастлив, ‎что‏ ‎я ‎появился ‎на ‎свет ‎в‏ ‎советское‏ ‎время‏ ‎в ‎России,‏ ‎в ‎это‏ ‎случайное ‎исключение‏ ‎в‏ ‎человеческой ‎истории,‏ ‎во ‎время ‎реализовавшейся ‎социальной ‎утопии. Я‏ ‎счастлив, ‎что‏ ‎прожил‏ ‎в ‎это ‎время‏ ‎лучшую ‎часть‏ ‎жизни. ‎Я ‎счастлив, ‎что‏ ‎получил‏ ‎возможность ‎оценить‏ ‎мою ‎жизненную‏ ‎удачу, увидев ‎гибель ‎утопии. ‎Аминь!

А. ‎Зиновьев‏ ‎

9.05.2002

Алекса́ндр‏ ‎Алекса́ндрович ‎Зино́вьев (29 октября‏ ‎1922 ‎года,‏ ‎Костромская ‎губерния ‎— ‎10 ‎мая‏ ‎2006‏ ‎года,‏ ‎Москва) ‎—‏ ‎советский ‎и‏ ‎российский ‎учёный-логик,‏ ‎социолог‏ ‎и ‎социальный‏ ‎философ; ‎специалист ‎по ‎методологии ‎научных‏ ‎исследований; ‎писатель,‏ ‎критик‏ ‎глобального ‎капитализма.

В ‎последние‏ ‎годы ‎жизни‏ ‎в ‎СССР ‎и ‎в‏ ‎эмиграции‏ ‎считался ‎известным‏ ‎советским ‎диссидентом[4].‏ ‎Сам ‎Зиновьев ‎утверждал: ‎«Я ‎диссидентом‏ ‎никогда‏ ‎не ‎был…‏ ‎Меня ‎упорно‏ ‎зачисляли ‎в ‎диссиденты»

 Нам ‎нужна ‎мечта,‏ ‎надежда,‏ ‎утопия.‏ ‎Утопия ‎—‏ ‎это ‎великое‏ ‎открытие. ‎Если‏ ‎люди‏ ‎не ‎изобретут‏ ‎новую, ‎на ‎первый ‎взгляд ‎никому‏ ‎не ‎нужную‏ ‎утопию,‏ ‎то ‎они ‎не‏ ‎выживут ‎в‏ ‎качестве ‎людей. ‎Нам ‎нужна‏ ‎сказка:‏ ‎людям ‎важно,‏ ‎в ‎какой‏ ‎они ‎верят ‎туман ‎и ‎какая‏ ‎им‏ ‎верится ‎сказка.

— Одни‏ ‎из ‎самых‏ ‎последних ‎слов ‎Зиновьева, ‎по ‎свидетельству‏ ‎вдовы‏ ‎Ольги

 Целили‏ ‎в ‎коммунизм,‏ ‎а ‎попали‏ ‎в ‎Россию.

Долг‏ ‎одного‏ ‎- ‎быть‏ ‎против(Война ‎миров ‎Z)

Сон ‎мне ‎приснился‏ ‎- ‎Иеромонах‏ ‎Роман‏ ‎(Матюшин)

исполняет ‎Жанна ‎Бичевская‏ ‎

по ‎результатам‏ ‎"комменатриев" ‎с ‎http://Aftershock.news:

базис ‎победы‏ ‎это‏ ‎на ‎данный‏ ‎момент ‎выполнение‏ ‎майских ‎указов ‎плюс ‎соблюдение ‎принципа‏ ‎"‏ ‎закон ‎един‏ ‎для ‎всех‏ ‎". ‎

Как ‎я ‎вас ‎понимаю‏ ‎и‏ ‎поддерживаю!

Но‏ ‎с ‎начала‏ ‎:Огромное ‎вас‏ ‎Спасибо ‎за‏ ‎комментарий‏ ‎и ‎мысли‏ ‎и ‎прямоту ‎выражения ‎и ‎искренность‏ ‎чувств ‎в‏ ‎ваших‏ ‎эмоциях.Прям ‎порадовали ‎этим‏ ‎самым ‎комментарием‏ ‎свои.Честно ‎говорю ‎без ‎всякого‏ ‎двойного‏ ‎смысла.

Разбор ‎полётов‏ ‎прекрасно ‎сделан‏ ‎Кара-Мурзой ‎в ‎" ‎манипуляции ‎сознанием"

А‏ ‎представьте‏ ‎что ‎кто-то‏ ‎не ‎читал‏ ‎Кара-Мурзу ‎с ‎его ‎классикой.Представьте ‎что‏ ‎кто-то‏ ‎так‏ ‎далек ‎от‏ ‎понимания ‎происходящего,‏ ‎но ‎очень‏ ‎хочет.И‏ ‎хочет ‎не‏ ‎абы ‎как ‎-блистать ‎Эррудицией-а ‎по‏ ‎Настоящему,чтобы ‎это‏ ‎пониманием‏ ‎стройной ‎системой ‎и‏ ‎детям ‎передать,‏ ‎потомкам. ‎Объяснить ‎как ‎это‏ ‎так‏ ‎все ‎происходило‏ ‎и ‎происходит‏ ‎в ‎истории ‎страны ‎и ‎человечества.И‏ ‎что‏ ‎ещё ‎можно‏ ‎с ‎высокой‏ ‎долей ‎вероятности ‎ожидать.Да ‎ещё ‎в‏ ‎оценке‏ ‎не‏ ‎ошибиться.

Что ‎делать‏ ‎простому ‎человеку,‏ ‎да,даже ‎не‏ ‎простому‏ ‎но ‎у‏ ‎которого ‎нет ‎на ‎многое ‎времени,‏ ‎потому ‎как‏ ‎майские‏ ‎не ‎выполняются ‎а‏ ‎закон ‎для‏ ‎всех ‎не ‎только ‎лишь‏ ‎для‏ ‎всех.

Что ‎происходит‏ ‎он ‎видит,а‏ ‎вот ‎понять, ‎то ‎есть ‎проникнуть‏ ‎в‏ ‎самую ‎суть-"зри‏ ‎в ‎корень"-он‏ ‎не ‎может,но,повторюсь, ‎очень ‎хочет.

и ‎хочет‏ ‎опять‏ ‎же‏ ‎так ‎что‏ ‎всякий,кому ‎он‏ ‎будет ‎рассказывать‏ ‎понятое‏ ‎мог ‎понять‏ ‎его ‎и ‎то ‎о ‎чем‏ ‎и ‎как‏ ‎он‏ ‎рассказывает ‎ему.

Вот ‎поэтому‏ ‎я ‎на‏ ‎стороне ‎Зиновьева.Всякий,пока ‎ещё, ‎русский‏ ‎человек‏ ‎даже ‎с‏ ‎начальными ‎знаниями‏ ‎по ‎теории ‎эволюции,даже ‎из ‎курса‏ ‎школы,‏ ‎способен ‎с‏ ‎высоты ‎ленинских‏ ‎"общих ‎вопросов" ‎понять ‎что ‎и‏ ‎почему‏ ‎происходит‏ ‎в ‎мире‏ ‎и ‎стране‏ ‎на ‎протяжении‏ ‎всей‏ ‎истории ‎человечества.

Эволюционная‏ ‎конкуренция.

Проблемы,кстати, ‎у ‎Лаборатории ‎Касперского ‎в‏ ‎США ‎как‏ ‎раз‏ ‎с ‎этим ‎и‏ ‎связаны.Особо ‎распространяться‏ ‎не ‎буду ‎у ‎меня‏ ‎можете‏ ‎посмотреть ‎материалы‏ ‎по ‎Успешным‏ ‎Стратегиям ‎Выживания(эволюционным).Работаю ‎вынужденно ‎сам ‎над‏ ‎этим.

Потому‏ ‎как ‎главное‏ ‎не ‎происходит.Многие‏ ‎многое ‎написали.У ‎меня ‎человека ‎ведущего‏ ‎вполне‏ ‎сложившийся‏ ‎образ ‎жизни,как‏ ‎и ‎у‏ ‎многих ‎соотечественников,‏ ‎нет‏ ‎возможности ‎получать‏ ‎ещё ‎пару ‎несколько ‎образований,кроме ‎как‏ ‎домашнего, ‎в‏ ‎виду‏ ‎отсутствия ‎времени, ‎ресурсов‏ ‎и ‎приоритета‏ ‎решения ‎целого ‎спектра ‎стоящих‏ ‎передо‏ ‎мной ‎и‏ ‎страной,а ‎значит‏ ‎и ‎моими ‎потомками, ‎стратегических ‎задач.

Я‏ ‎верю‏ ‎в ‎правоту‏ ‎выражения:"И ‎один‏ ‎в ‎поле ‎воин,если ‎он ‎по‏ ‎русски‏ ‎скроен",

Просто‏ ‎мы ‎может‏ ‎пока ‎не‏ ‎знать ‎какого‏ ‎это‏ ‎- ‎биться‏ ‎в ‎одиночку ‎в ‎изменившемся ‎мире.

так‏ ‎вот ‎многие‏ ‎многео‏ ‎написали.Вузы ‎что-то ‎преподают.Инновации‏ ‎нужны ‎и‏ ‎внедряем ‎как ‎можем,но ‎меня‏ ‎не‏ ‎устраивает ‎одно.

В‏ ‎жизни ‎простого‏ ‎не ‎происходит ‎главного ‎:всё ‎что‏ ‎он‏ ‎знает ‎или‏ ‎узнает,даже ‎тут‏ ‎на ‎АШе, ‎ничего ‎для ‎него‏ ‎это‏ ‎не‏ ‎меняет ‎в‏ ‎одном ‎единственном‏ ‎плане: ‎ДЕЙСТВИЕ.

ОН‏ ‎не‏ ‎действует.Потому ‎как‏ ‎не ‎знает.нет ‎уверенности.нет ‎практики.нет ‎ресурсов.по‏ ‎многим ‎причинам.

Даже‏ ‎элементарно‏ ‎шокируется ‎действительностью ‎и‏ ‎унего ‎не‏ ‎простоопускаются ‎руки.Он ‎не ‎хочет.

Не‏ ‎потому‏ ‎что ‎он‏ ‎плохой ‎или‏ ‎так ‎родился.нет.Мы ‎такая ‎генерация ‎человечества‏ ‎которая‏ ‎не ‎зря‏ ‎занимает ‎1\6‏ ‎часть ‎суши.

Потому ‎как ‎примерно ‎с‏ ‎50х‏ ‎годов‏ ‎проводится ‎планомерная‏ ‎работа ‎над‏ ‎населением.Во ‎всех‏ ‎сферах.‏ ‎и ‎это‏ ‎закономерности ‎социальных ‎процессов ‎которые ‎разворачиваются‏ ‎поколениями ‎от‏ ‎1‏ ‎до ‎3х.на ‎этом‏ ‎построен ‎механизм‏ ‎пресловутых ‎Окно ‎Овертона-все ‎говорят‏ ‎никто‏ ‎не ‎объяснил.Картинки‏ ‎пихают ‎а‏ ‎понимания ‎механизма ‎и ‎как ‎он‏ ‎реализуется‏ ‎нигде ‎нет-пришлось‏ ‎самому.В ‎блоге‏ ‎есть-найдете ‎если ‎заходите.

Так ‎вот ‎мы‏ ‎в‏ ‎состоянии‏ ‎сытой ‎дятины,которая‏ ‎уже ‎на‏ ‎уровне ‎нейрофизиологии‏ ‎мозга,в‏ ‎виду ‎отсутствия‏ ‎внешних ‎факторов,которые ‎застали ‎ещё ‎наши‏ ‎родители ‎и‏ ‎деды,‏ ‎просто ‎отказывается ‎"работать"‏ ‎и ‎нам‏ ‎"приказывает" ‎через ‎гормональную ‎регуляцию‏ ‎физиологии‏ ‎мозга.

Что ‎ещё‏ ‎поддерживается ‎давлением‏ ‎со ‎стороны ‎нового ‎Цивилизационного ‎формата‏ ‎человечества‏ ‎: ‎на‏ ‎смену ‎Цивилизации‏ ‎Памяти-Слова ‎и ‎Цивилизации ‎Книги ‎пришла‏ ‎Цивилизация‏ ‎Медиа,если‏ ‎по ‎Переслегину‏ ‎С.Б. ‎на‏ ‎Утубе ‎есть.

Но‏ ‎и‏ ‎с ‎ним‏ ‎в ‎паре ‎вопросов ‎не ‎удалось‏ ‎понять ‎насколько‏ ‎он‏ ‎видит ‎угрозы ‎наступившего‏ ‎и ‎наступающего.

Действий‏ ‎я ‎не ‎вижу.Не ‎потому‏ ‎что‏ ‎повторюсь ‎мы‏ ‎такие ‎Потому‏ ‎что ‎нам ‎режут ‎"Волю" ‎за‏ ‎нас‏ ‎определяют ‎Цели-Идеи‏ ‎и ‎Смыслы.

Уж‏ ‎простите ‎меня ‎модераторы

Главная ‎задача, ‎стоящая‏ ‎перед‏ ‎человеком‏ ‎в ‎революционные,‏ ‎«переходные», ‎вывихнутые‏ ‎эпохи, ‎–‏ ‎не‏ ‎дать ‎обмануть‏ ‎себя ‎и, ‎что ‎ещё ‎важнее,‏ ‎не ‎обманывать‏ ‎себя,‏ ‎избежать ‎соблазна ‎самообмана,‏ ‎питаемого ‎и‏ ‎усиливаемого ‎нежеланием ‎нести ‎ответственность, делать‏ ‎самостоятельный‏ ‎выбор ‎и‏ ‎участвовать ‎в‏ ‎длительной ‎психологически ‎изнуряющей ‎борьбе.

PROX.AKADEMIA.1.Андрей ‎Фурсов‏ ‎-‏ ‎Каким ‎будет‏ ‎посткапитализм.

Духовные ‎факторы‏ ‎производства ‎суть ‎идеи ‎(представления, ‎верования),‏ ‎образы,‏ ‎символы,‏ ‎ценности, ‎посредством‏ ‎которых ‎человек‏ ‎соотносит ‎себя‏ ‎с‏ ‎материальным ‎и‏ ‎социальным ‎миром ‎(т. ‎е. ‎с‏ ‎веществом ‎и‏ ‎энергией).‏ ‎Духовные ‎факторы ‎производства‏ ‎— ‎это‏ ‎то, ‎во ‎что ‎верят‏ ‎люди,‏ ‎ценности, ‎которыми‏ ‎они ‎руководствуются‏ ‎в ‎социальном ‎поведении ‎и ‎материальном‏ ‎производстве‏ ‎и, ‎самое‏ ‎главное, ‎цели‏ ‎и ‎смыслы, ‎определяющие ‎их ‎поведение.‏ ‎Т.‏ ‎е.‏ ‎мы ‎имеем‏ ‎здесь ‎сферу‏ ‎целе- ‎и‏ ‎смыслополагания.‏ ‎Контроль ‎над‏ ‎этой ‎сферой, ‎ее ‎отчуждение ‎означает‏ ‎лишение ‎групп‏ ‎и‏ ‎индивидов ‎возможности ‎самостоятельно‏ ‎определять ‎ценности‏ ‎и ‎цели ‎своего ‎существования.‏ ‎Отчуждение‏ ‎в ‎некоем‏ ‎социуме ‎двуединой‏ ‎сферы ‎«субъект ‎— ‎субъект» ‎—‏ ‎«субъект‏ ‎— ‎дух»‏ ‎в ‎качестве‏ ‎главной ‎(а ‎следовательно ‎— ‎системообразующей‏ ‎производственной)‏ ‎означает,‏ ‎что ‎антагонистические‏ ‎отношения ‎производства‏ ‎(распределение ‎факторов‏ ‎производства)‏ ‎складываются ‎в‏ ‎данном ‎социуме ‎по ‎поводу ‎человеческой‏ ‎способности ‎(силы)‏ ‎формировать‏ ‎коллективы, ‎цели ‎и‏ ‎ценности, ‎а‏ ‎не ‎по ‎поводу ‎вещественных‏ ‎факторов‏ ‎производства ‎(отношения‏ ‎«субъект ‎—‏ ‎предмет»).

А.И. ‎Фурсов ‎"Еще ‎один ‎«очарованный‏ ‎странник»"‏ ‎(цитаты)

В ‎виду‏ ‎того, ‎что‏ ‎все ‎узкоспециализированные ‎специалисты ‎видят ‎все‏ ‎по‏ ‎своему,‏ ‎с ‎выпадением‏ ‎всего ‎того‏ ‎что ‎не‏ ‎вписывается‏ ‎и ‎не‏ ‎относится ‎к ‎применяемой ‎ими ‎методологии,‏ ‎приходится ‎скалдывать‏ ‎мозаику‏ ‎самоу.

Что ‎и ‎сделал‏ ‎где-то ‎в‏ ‎2014\2015.

Предостережение, ‎от ‎которого ‎у‏ ‎народа‏ ‎руки ‎опускаются‏ ‎это ‎уже‏ ‎реквием ‎называется. ‎

И ‎у ‎меня‏ ‎они‏ ‎опустились.Так ‎я‏ ‎понял ‎что‏ ‎в ‎принципе ‎никогда ‎их ‎и‏ ‎не‏ ‎отпускал-то.

А‏ ‎потом ‎ещё‏ ‎и ‎ещё.

Конечно,страшно‏ ‎когда ‎твои‏ ‎представления-воплощенные‏ ‎в ‎ежедневной‏ ‎жизнедеятельности- ‎сталкиваются ‎с ‎научной ‎методологией,ну‏ ‎или ‎методологией‏ ‎на‏ ‎основе ‎научного ‎метода,которую‏ ‎всяк ‎может‏ ‎проверить ‎следуя ‎известным ‎законам‏ ‎когда‏ ‎реальность ‎представляется‏ ‎и ‎видится‏ ‎иной.

Я ‎понимаю ‎вашу ‎озабоченность.

Но ‎если‏ ‎посидеть‏ ‎и ‎подумать,то‏ ‎не ‎все‏ ‎так ‎страшно.Хотя ‎и ‎окончательно.Не ‎могу‏ ‎не‏ ‎согласиться‏ ‎тут ‎с‏ ‎Зиновьевым.

Вы ‎же‏ ‎как ‎то‏ ‎оставили‏ ‎комментарий ‎под‏ ‎материалом ‎моим, ‎про ‎то ‎что‏ ‎же ‎делать‏ ‎простому‏ ‎гражданину.

Универсальные ‎стратагемы ‎они‏ ‎есть ‎в‏ ‎истории ‎людогонарода ‎на ‎такие‏ ‎случаи.Если‏ ‎он ‎один,то‏ ‎это ‎не‏ ‎столь ‎страшно.

А ‎вот ‎если ‎он‏ ‎одинок,‏ ‎то ‎он‏ ‎уподобляется ‎тому‏ ‎королю ‎из ‎присказки ‎когда ‎все‏ ‎выпили‏ ‎волшебной‏ ‎водички ‎и‏ ‎все ‎позабыли,а‏ ‎король ‎не‏ ‎пил‏ ‎и ‎один‏ ‎остался ‎неизмененным ‎в ‎одиночестве.

А ‎если‏ ‎вы ‎что-то‏ ‎можете‏ ‎сами, ‎то ‎вопрос:а‏ ‎зачем?

Лично ‎мне‏ ‎просто ‎тут:

А ‎спросите ‎у‏ ‎любого‏ ‎из ‎ребят:

Зачем‏ ‎им ‎не‏ ‎нашлось ‎у ‎хаты ‎места,

Зачем ‎в‏ ‎церквушках‏ ‎плачут ‎матеря

И‏ ‎в ‎траур‏ ‎облачаются ‎невесты.

Данный ‎материал‏ ‎есть ‎копия-архивная- ‎статьи ‎блога ‎на‏ ‎ресурсе ‎http://Aftershock.news‏ ‎от‏ ‎8/Авг/19 ‎г.

КГ-это ‎тип‏ ‎государства, ‎который‏ ‎формируется ‎не ‎только ‎у‏ ‎нас,‏ ‎но ‎и‏ ‎на ‎Западе.‏ ‎Это ‎некая ‎корпорация, ‎которая ‎становиться‏ ‎ядром‏ ‎государства ‎и‏ ‎это ‎государство‏ ‎оно ‎использует ‎в ‎своих ‎интересах.‏ ‎Причем‏ ‎эта‏ ‎суперкорпорация ‎и‏ ‎она ‎же‏ ‎–полугосударство, ‎у‏ ‎нее‏ ‎преимущество ‎перед‏ ‎остальными ‎государствами ‎что ‎она ‎мегакорпорация,‏ ‎а ‎преимущество‏ ‎перед‏ ‎корпорациями, ‎что ‎она‏ ‎может ‎задействовать‏ ‎свой ‎государственный ‎потенциал. ‎В‏ ‎этом‏ ‎направлении ‎движется‏ ‎практически ‎весь‏ ‎мир. ‎Это ‎совершенно ‎новый ‎феномен.

 В‏ ‎этой‏ ‎красной ‎книге‏ ‎представлена ‎моя‏ ‎статья ‎«Государство, ‎оно ‎же ‎корпорация»,‏ ‎опубликованная‏ ‎ранее‏ ‎в ‎журнале‏ ‎«Эксперт. ‎Украина».‏ ‎Статья ‎в‏ ‎украинском‏ ‎«Эксперте» ‎—‏ ‎это, ‎во-первых, ‎сокращённый ‎вариант ‎исходного‏ ‎материала; ‎во-вторых,‏ ‎без‏ ‎согласования ‎со ‎мной‏ ‎журнал ‎изменил‏ ‎название ‎статьи. ‎У ‎меня‏ ‎было‏ ‎«Корпорация-государство» ‎по‏ ‎аналогии ‎с‏ ‎«нацией-государством», ‎т.е. ‎это ‎термин. ‎«Государство,‏ ‎оно‏ ‎же ‎корпорация»‏ ‎— ‎это‏ ‎уже ‎не ‎термин, ‎да ‎и‏ ‎акцент‏ ‎смещён‏ ‎с ‎государства‏ ‎на ‎корпорацию.‏ ‎Журналисты ‎прочли‏ ‎мою‏ ‎номиналистическую ‎статью‏ ‎под ‎реалистическим ‎углом ‎зрения.

ГЛОБАЛЬНЫЕ ‎ТРАНСФОРМАЦИИ‏ ‎

(Эксперт ‎Украина,2006г.)

Конфликты‏ ‎новой‏ ‎эпохи ‎еще ‎некоторое‏ ‎время ‎будут‏ ‎продолжаться ‎в ‎старой ‎форме‏ ‎и‏ ‎под ‎старыми‏ ‎знаменами. ‎И‏ ‎только ‎когда ‎последние ‎обветшают, ‎а‏ ‎новые‏ ‎агенты ‎окончательно‏ ‎встанут ‎на‏ ‎ноги, ‎наступит ‎новый ‎мир ‎корпораций-государств‏ ‎и‏ ‎встанет‏ ‎задача ‎избавления‏ ‎от ‎государства‏ ‎вообще.

(выделение ‎текста‏ ‎-автора‏ ‎блога)

Национальное ‎государство‏ ‎ржавеет. ‎Об ‎этом ‎уже ‎и‏ ‎не ‎спорят.‏ ‎Спорят‏ ‎о ‎том, ‎что‏ ‎придет ‎на‏ ‎смену ‎нации-государству. ‎Одни ‎полагают‏ ‎—‏ ‎мировое ‎правительство,‏ ‎другие ‎—‏ ‎цивилизации, ‎третьи ‎— ‎регион-государства. ‎Нация-государство‏ ‎действительно‏ ‎уходит, ‎но‏ ‎государство ‎еще‏ ‎достаточно ‎сильно ‎и ‎не ‎позволяет‏ ‎никому‏ ‎занять‏ ‎его ‎место.‏ ‎Оно ‎остается,‏ ‎но ‎теряет‏ ‎свою‏ ‎национальную ‎форму. На‏ ‎смену ‎нации-государству ‎грядет ‎корпорация-государство. Речь ‎идет‏ ‎не ‎о‏ ‎превращении‏ ‎корпорации ‎в ‎государство‏ ‎и ‎не‏ ‎о ‎корпоративном ‎государстве ‎вроде‏ ‎Италии‏ ‎1920–1930 ‎годов‏ ‎или ‎Германии‏ ‎1933–1945-х. ‎Речь ‎о ‎принципиально ‎новом‏ ‎и,‏ ‎вероятно, ‎чудовищном‏ ‎феномене, ‎который‏ ‎может ‎показаться ‎современникам ‎не ‎менее‏ ‎страшным,‏ ‎чем‏ ‎«новые ‎монархии»‏ ‎XV ‎века‏ ‎жителям ‎позднесредневекового‏ ‎социума.‏ ‎Корпорация-государство ‎—‏ ‎это ‎не ‎завтрашний ‎день, ‎а уже‏ ‎сегодняшний. Оно ‎уже‏ ‎здесь,‏ ‎мы ‎просто ‎не‏ ‎видим ‎его за‏ ‎треснувшим ‎панцирем ‎нации-государства, ‎который‏ ‎оно‏ ‎использует.

Победа ‎времени‏ ‎над ‎пространством‏ ‎

Глобализация, ‎как ‎известно, ‎это ‎такой‏ ‎процесс‏ ‎производства ‎и‏ ‎обмена, ‎в‏ ‎котором, ‎благодаря ‎господству информационных ‎факторов ‎над‏ ‎вещественными, капитал,‏ ‎превращающийся‏ ‎в ‎электронный‏ ‎сигнал, ‎оказывается‏ ‎свободным ‎от‏ ‎всех‏ ‎ограничений ‎локального‏ ‎и ‎государственного ‎уровня: ‎пространственных, ‎материальных,‏ ‎социальных. ‎Это,‏ ‎согласно‏ ‎Зигмунду ‎Бауману, ‎победа‏ ‎времени ‎над‏ ‎пространством, ‎то ‎есть ‎тех,‏ ‎кто‏ ‎контролирует ‎время‏ ‎(капитал), ‎над‏ ‎теми, ‎кто ‎контролирует ‎пространство ‎(государство). С‏ ‎формированием‏ ‎глобальных ‎денежных‏ ‎рынков ‎возможности‏ ‎государства ‎контролировать ‎финансово-экономические ‎потоки ‎резко‏ ‎ослабли.‏ ‎Уже‏ ‎на ‎заре‏ ‎глобализации, ‎в‏ ‎середине ‎1990‏ ‎годов,‏ ‎объем ‎чисто‏ ‎спекулятивных ‎межвалютных ‎финансовых ‎трансакций ‎достиг‏ ‎триллиона ‎трехсот‏ ‎миллиардов‏ ‎долларов ‎в ‎день.‏ ‎Это ‎в‏ ‎пять ‎раз ‎больше, ‎чем‏ ‎объем‏ ‎мировых ‎торговых‏ ‎обменов ‎и‏ ‎всего ‎лишь ‎чуть ‎меньше, ‎чем‏ ‎суммарные‏ ‎резервы ‎всех‏ ‎национальных ‎банков‏ ‎мира ‎на ‎тот ‎момент ‎(один‏ ‎триллион‏ ‎пятьсот‏ ‎миллиардов). ‎Ни‏ ‎одно ‎государство‏ ‎мира, ‎за‏ ‎исключением‏ ‎США (благодаря ‎тому,‏ ‎что, ‎во-первых, ‎имеют ‎мощные ‎военно-политические‏ ‎мускулы; ‎во-вторых,‏ ‎они‏ ‎— ‎место ‎прописки‏ ‎крупнейших ‎транснациональных‏ ‎корпораций ‎(ТНК), ‎так ‎сказать,‏ ‎Глобамерика) не‏ ‎продержится ‎и‏ ‎нескольких ‎дней‏ ‎против ‎глобального ‎спекулятивного ‎давления. ‎Уже‏ ‎в‏ ‎1994 ‎году‏ ‎(всего ‎через‏ ‎одиннадцать ‎лет ‎после ‎того, ‎как‏ ‎появился‏ ‎термин‏ ‎«глобализация») ‎мексиканский‏ ‎финансовый ‎кризис‏ ‎ясно ‎показал‏ ‎всю‏ ‎слабость ‎государства‏ ‎перед ‎лицом ‎глобального ‎рынка ‎(«семерке»,‏ ‎Всемирному ‎банку‏ ‎и‏ ‎МВФ ‎удалось ‎наскрести‏ ‎для ‎Мексики‏ ‎всего ‎лишь ‎пятьдесят ‎миллиардов‏ ‎долларов).

Глобализация‏ ‎поменяла ‎ударные‏ ‎и ‎безударные‏ ‎уровни ‎предыдущей ‎эпохи: ‎государственный ‎и‏ ‎локальный‏ ‎уровни ‎отошли‏ ‎на ‎второй‏ ‎план, ‎а ‎глобальный ‎и ‎региональный‏ ‎вышли‏ ‎на‏ ‎первый. ‎Макрорегионализация‏ ‎современного ‎мира‏ ‎имеет ‎два‏ ‎аспекта.‏ ‎Во-первых, ‎это‏ ‎формирование ‎наднациональных ‎экономических ‎и ‎политических‏ ‎структур ‎типа‏ ‎Евросоюза‏ ‎или ‎Североамериканской ‎зоны‏ ‎свободной ‎торговли‏ ‎(НАФТА). ‎Во-вторых, ‎что ‎намного‏ ‎важнее,‏ ‎появление ‎уже‏ ‎в ‎начале‏ ‎1990 ‎годов ‎феномена, ‎который ‎известный‏ ‎японский‏ ‎менеджер ‎и‏ ‎публицист, ‎автор‏ ‎нескольких ‎экономических ‎бестселлеров ‎Кенити ‎Омаэ‏ ‎в‏ ‎книге‏ ‎с ‎показательным‏ ‎названием ‎«Конец‏ ‎нации-государства: ‎подъем‏ ‎региональных‏ ‎экономик» ‎(1995‏ ‎год) ‎назвал ‎«регион-государством» ‎(РГ) ‎(или‏ ‎«регион-экономикой» (РЭ), ‎—‏ ‎явный‏ ‎полемический ‎вызов ‎«мир-экономике»‏ ‎Фернана ‎Броделя‏ ‎и ‎Иммануила ‎Валлерстайна.

По ‎мнению‏ ‎Омаэ,‏ ‎именно ‎РЭ,‏ ‎а ‎не‏ ‎приходящее ‎в ‎упадок ‎национальное ‎государство‏ ‎является естественной‏ ‎деловой ‎единицей‏ ‎глобальной ‎информационной экономики.‏ ‎Причем ‎независимо ‎от ‎того, ‎находится‏ ‎ли‏ ‎РЭ‏ ‎внутри ‎границ‏ ‎того ‎или‏ ‎иного ‎государства,‏ ‎где‏ ‎он ‎существует как‏ ‎экономически ‎автономное ‎образование ‎(Силиконовая ‎долина‏ ‎в ‎США,‏ ‎агломерация‏ ‎Сан-Паулу ‎в ‎Бразилии,‏ ‎Сютокэн ‎и‏ ‎Кансай ‎в ‎Японии, ‎Северная‏ ‎Италия,‏ ‎Баден-Вюртемберг ‎и‏ ‎т.д.) ‎или‏ ‎расположен ‎по ‎разные ‎стороны ‎границы‏ ‎или‏ ‎даже ‎границ‏ ‎(Русийон ‎—‏ ‎Лангедок ‎— ‎Каталония; ‎Пенанг ‎—‏ ‎Медан‏ ‎—‏ ‎Пхукет; ‎Сингапур‏ ‎— ‎Джохор‏ ‎— ‎острова‏ ‎Риау). РЭ‏ ‎решает ‎региональные‏ ‎проблемы ‎путем ‎использования ‎глобальных ‎ресурсов; в‏ ‎большей ‎степени‏ ‎связан‏ ‎с ‎другими ‎РЭ,‏ ‎чем ‎со‏ ‎своей ‎страной. Функционирование ‎регион-государства ‎определяется‏ ‎сугубо‏ ‎экономическими, ‎а‏ ‎не ‎политическими‏ ‎или ‎тем ‎более ‎социальными ‎императивами.‏ ‎РГ‏ ‎— ‎это‏ ‎единица ‎спроса‏ ‎и ‎потребления, ‎и ‎не ‎более‏ ‎того.‏ ‎А‏ ‎потому ‎численность‏ ‎его ‎населения‏ ‎не ‎должна‏ ‎быть‏ ‎более ‎двадцати‏ ‎миллионов ‎(иначе ‎не ‎будет ‎обеспечено‏ ‎единство ‎граждан‏ ‎как‏ ‎потребителей, все ‎должны ‎быть‏ ‎относительно ‎богатыми), но‏ ‎не ‎менее ‎пяти ‎миллионов‏ ‎(чтобы‏ ‎обеспечить ‎экономию‏ ‎за ‎счет‏ ‎услуг, ‎особенно ‎тех, ‎которые ‎важны‏ ‎для‏ ‎эффективного ‎участия‏ ‎в ‎глобальной‏ ‎экономике). ‎Таким ‎образом, ‎глобальная ‎экономика‏ ‎представляет‏ ‎собой‏ ‎не ‎единую‏ ‎ткань, ‎а‏ ‎сеть ‎из‏ ‎ста-двухсот‏ ‎точек-узлов, ‎связанных‏ ‎прежде ‎всего ‎между ‎собой. Она ‎как‏ ‎бы ‎парит‏ ‎над‏ ‎остальным ‎миром ‎с‏ ‎его ‎нациями-государствами, до‏ ‎которых ‎ей ‎нет ‎дела.

То,‏ ‎что‏ ‎Омаэ ‎назвал‏ ‎«регион-государством», ‎Филипп‏ ‎Бобит ‎назвал ‎«рынком-государством» (market-state), идущим ‎на ‎смену‏ ‎нации-государству.‏ ‎Если ‎императивы‏ ‎последнего ‎носили‏ ‎политико-экономический ‎характер, ‎а ‎в ‎1945-1975‏ ‎годах‏ ‎еще‏ ‎и ‎социальный, то‏ ‎императивы ‎и‏ ‎смысл ‎жизни‏ ‎region-state‏ ‎или ‎market-state‏ ‎являются, ‎прежде ‎всего, ‎экономическими, ‎а‏ ‎уж ‎затем‏ ‎политическими‏ ‎и ‎в ‎еще‏ ‎меньшей ‎степени‏ ‎социальными. По ‎сути, ‎и ‎то,‏ ‎и‏ ‎другое ‎представляют‏ ‎собой ‎десоциализацию,‏ ‎денационализацию, а ‎в ‎известном ‎смысле ‎и‏ ‎детерриториализацию‏ ‎государства. И ‎если‏ ‎регион-государство ‎еще‏ ‎сохраняет ‎черты ‎территориального ‎государства, ‎а‏ ‎вместе‏ ‎с‏ ‎ними ‎в‏ ‎определенной ‎степени‏ ‎характеристики ‎социального‏ ‎и‏ ‎— ‎в‏ ‎большей ‎степени ‎— ‎политического государства, ‎то‏ ‎«рынок-государство» эти ‎характеристики,‏ ‎по‏ ‎сути, ‎утрачивает. ‎«Регион-государство»,‏ ‎таким ‎образом,‏ ‎— ‎это ‎переходная ‎форма‏ ‎к‏ ‎структуре, ‎действительно‏ ‎адекватной ‎Pax‏ ‎Globalica ‎— ‎«рынку-государству». ‎Однако ‎последнее‏ ‎есть‏ ‎суть ‎этого‏ ‎процесса, ‎и‏ ‎поэтому ‎правильнее ‎говорить ‎о ‎рыночной‏ ‎государственности.‏ ‎Конкретную‏ ‎историческую ‎форму, адекватную‏ ‎глобальному ‎рынку‏ ‎и ‎рыночной‏ ‎государственности,‏ ‎я ‎называю‏ ‎«корпорацией-государством» (corporation-state).

Государство-клан ‎

Корпорация-государство ‎— ‎такое ‎устройство,‏ ‎цели, ‎функционирование‏ ‎которого‏ ‎носят ‎прежде ‎всего‏ ‎экономический ‎характер, то‏ ‎есть ‎направлены ‎на ‎снижение‏ ‎издержек. Следовательно,‏ ‎они ‎требуют‏ ‎минимизации ‎политических‏ ‎и ‎социальных ‎издержек ‎по ‎содержанию‏ ‎территории‏ ‎прописки ‎—‏ ‎от ‎сведения‏ ‎к ‎минимуму ‎социальных ‎обязательств, ‎характерных для‏ ‎государства,‏ ‎до‏ ‎избавления ‎от‏ ‎экономически ‎лишнего,‏ ‎нерентабельного ‎с‏ ‎экономической (корпоративно-государственной) точки‏ ‎зрения ‎населения‏ ‎(от ‎отсечения ‎от ‎«общественного ‎пирога»‏ ‎до ‎фактического‏ ‎исключения‏ ‎из ‎реальной ‎жизни).

Как‏ ‎только ‎главным‏ ‎для ‎государства ‎провозглашается ‎экономическая‏ ‎конкурентоспособность в‏ ‎глобальном ‎масштабе,‏ ‎о ‎социальной‏ ‎и ‎национальной ‎составляющих ‎государства ‎можно‏ ‎забыть‏ ‎— ‎государство‏ ‎начинает ‎вести‏ ‎себя ‎как ‎корпорация, ‎в ‎которой‏ ‎все‏ ‎определяется‏ ‎экономической ‎эффективностью:‏ ‎«выживает ‎сильнейший»‏ ‎и ‎«ничего‏ ‎личного».

Нация-государство, конечно‏ ‎же, неадекватна ‎миру‏ ‎неолиберальной ‎глобализации. Она ‎не ‎только ‎иррациональна‏ ‎с ‎его‏ ‎точки‏ ‎зрения, ‎но ‎и‏ ‎слабоконкурентна, ‎поскольку‏ ‎нагружена ‎социальными ‎обязательствами ‎по‏ ‎отношению‏ ‎к ‎массе‏ ‎населения. ‎В‏ ‎индустриальную ‎эпоху ‎выполнение ‎таких ‎функций‏ ‎—‏ ‎не ‎благотворительность,‏ ‎а ‎императив.‏ ‎Во-первых, индустриальное ‎производство ‎требует ‎наличия ‎массового‏ ‎рабочего‏ ‎и‏ ‎среднего ‎класса. Во-вторых, индустриальная‏ ‎эпоха ‎—‏ ‎это ‎эпоха‏ ‎системных‏ ‎мировых ‎войн,‏ ‎в ‎которых ‎сражаются ‎военно-промышленные ‎комплексы,‏ ‎то ‎есть‏ ‎нации‏ ‎в ‎целом, ‎отсюда‏ ‎необходимость ‎социально-политических‏ ‎мер ‎для ‎обеспечения ‎единства‏ ‎нации.‏ ‎В-третьих, наличие ‎в‏ ‎индустриальную ‎эпоху‏ ‎системного ‎антикапитализма ‎(СССР), ‎логически ‎вытекающего‏ ‎из‏ ‎природы ‎капитализма,‏ ‎противостояние ‎двух‏ ‎миров ‎заставило ‎буржуазное ‎государство ‎принять‏ ‎такой‏ ‎облик,‏ ‎который ‎вообще‏ ‎не ‎характерен‏ ‎его ‎природе,‏ ‎противоречит‏ ‎ей ‎— welfare‏ ‎nation state, ‎то ‎есть ‎стать ‎государством‏ ‎всеобщего ‎собеса.

Дальнейшее‏ ‎развитие‏ ‎state ‎— ‎как‏ ‎nation ‎и‏ ‎как ‎welfare ‎— должно ‎было‏ ‎привести‏ ‎к ‎столь‏ ‎радикальному ‎перераспределению‏ ‎доходов ‎и ‎власти, ‎что ‎господствующие‏ ‎группы‏ ‎просто ‎превращались‏ ‎в ‎верхнюю‏ ‎часть ‎среднего ‎класса. ‎Страх ‎перед‏ ‎таким‏ ‎будущим‏ ‎и ‎ответ‏ ‎на ‎вопрос‏ ‎«что ‎делать?»‏ ‎нашли‏ ‎отражение ‎в‏ ‎знаменитом ‎докладе ‎«Кризис ‎демократии», ‎написанном‏ ‎Збигневом ‎Бжезинским,‏ ‎Мишелем‏ ‎Крозье ‎и ‎Дзедзи‏ ‎Ватануки ‎по‏ ‎заказу ‎Трехсторонней ‎комиссии.

Глобальная ‎информационная‏ ‎постиндустриальная‏ ‎экономика ‎в‏ ‎силу ‎своей‏ ‎наукоемкости ‎и возможности ‎перемещения ‎индустриального ‎производства‏ ‎на‏ ‎Юг ‎не‏ ‎требует ‎массовых‏ ‎среднего ‎и ‎рабочего ‎классов. Эпоха ‎системных‏ ‎мировых‏ ‎войн‏ ‎за ‎гегемонию‏ ‎закончилась, ‎у‏ ‎капсистемы ‎есть‏ ‎гегемон‏ ‎— ‎США‏ ‎(с ‎1980 ‎годов ‎— ‎Глобамерика). СССР‏ ‎прекратил ‎свое‏ ‎существование.‏ ‎Не ‎надо ‎никого‏ ‎подкармливать ‎и‏ ‎мирить. Дальновидные ‎исследователи ‎(например, ‎Дедни‏ ‎и‏ ‎Айкенбери) ‎сразу‏ ‎же ‎после‏ ‎окончания ‎«холодной ‎войны» ‎предсказали ‎ослабление‏ ‎и‏ ‎демонтаж ‎warfare‏ ‎welfare ‎state.‏ ‎Однако ‎им, ‎по-видимому, ‎и ‎в‏ ‎голову‏ ‎не‏ ‎могло ‎прийти,‏ ‎что ‎вместе‏ ‎с ‎формой‏ ‎будет‏ ‎демонтироваться-разрушаться ‎и‏ ‎содержание ‎— ‎nation-state, ‎поскольку ‎nation‏ ‎перестает ‎быть‏ ‎как‏ ‎формой ‎организации ‎производства,‏ ‎так ‎и‏ ‎формой ‎политической ‎организации ‎для‏ ‎мировой‏ ‎борьбы ‎за‏ ‎гегемонию. А ‎потому место‏ ‎nation-state, вместе ‎с ‎которым ‎уходят ‎политика‏ ‎и‏ ‎гражданское ‎общество‏ ‎(adieu, политология ‎и‏ ‎социология), ‎занимает ‎corporation-state. Причем ‎быстрее ‎этот‏ ‎процесс‏ ‎идет‏ ‎не ‎в‏ ‎ядре, ‎а‏ ‎на ‎полупериферии‏ ‎и‏ ‎периферии ‎капсистемы.‏ ‎«Язычник, ‎страдающий ‎от ‎язв христианства» ‎—‏ ‎так ‎называл‏ ‎Карл‏ ‎Маркс ‎ситуации ‎подобного‏ ‎рода.

Итак, ‎корпорация-государство‏ ‎— ‎это ‎такой ‎административно-экономический‏ ‎комплекс,‏ ‎который, ‎будучи‏ ‎хотя ‎бы‏ ‎формально ‎госаппаратом, ‎играет ‎самостоятельную ‎и‏ ‎определяющую‏ ‎роль ‎в‏ ‎данной ‎стране;‏ ‎который ‎в ‎то ‎же ‎время‏ ‎ставит‏ ‎политико-экономические‏ ‎национальные ‎интересы‏ ‎этой ‎страны‏ ‎в ‎зависимость‏ ‎от‏ ‎экономических ‎аппаратно-ведомственных (корпоративных)‏ ‎или, ‎по ‎крайней ‎мере, ‎рассматривает‏ ‎первые ‎сквозь‏ ‎призму‏ ‎вторых; ‎который ‎приватизировал‏ ‎в ‎своих‏ ‎интересах ‎характерные ‎для ‎государства‏ ‎как‏ ‎для ‎института‏ ‎властные ‎функции (приватизация‏ ‎власти-насилия) ‎и ‎в ‎то ‎же‏ ‎время‏ ‎отказался ‎от‏ ‎выполнения ‎большей‏ ‎части ‎характерных ‎для ‎государства ‎социальных‏ ‎обязательств‏ ‎и‏ ‎функций (или ‎резко‏ ‎сократил ‎их).‏ ‎Внутренний ‎принцип‏ ‎организации‏ ‎корпорации-государства ‎—‏ ‎клан. Именно ‎клан, ‎а ‎не ‎физический‏ ‎индивид, ‎как‏ ‎в‏ ‎нации-государстве, ‎есть ‎базовая‏ ‎социальная ‎единица‏ ‎корпорации-государства: ‎индивиды ‎«здесь ‎не‏ ‎ходят».

Нация-государство‏ ‎не ‎сразу‏ ‎превращается ‎в‏ ‎корпорацию-государство. ‎Сначала ‎оно ‎трансформируется ‎в‏ ‎государство-корпорацию,‏ ‎так ‎сказать,‏ ‎денационализируется, ‎приватизируется. В‏ ‎корпорации-государстве ‎от ‎государственности ‎остаются ‎минимальный‏ ‎контроль‏ ‎над‏ ‎границами ‎и‏ ‎территорией ‎и‏ ‎репрессивная ‎мощь,‏ ‎которая‏ ‎резко ‎возрастает‏ ‎в ‎силу ‎необходимости ‎проведения ‎курса‏ ‎на ‎денационализацию‏ ‎и‏ ‎десоциализацию, ‎способных ‎вызвать‏ ‎протест ‎и‏ ‎массовые ‎волнения. ‎Как ‎заметил‏ ‎один‏ ‎из ‎лидеров‏ ‎мексиканских ‎крестьян‏ ‎в ‎Чьяпасе, ‎«в ‎кабаре ‎глобализации»‏ ‎государство‏ ‎начинает ‎заниматься‏ ‎стриптизом, ‎и‏ ‎в ‎конце ‎представления ‎на ‎нем‏ ‎остается‏ ‎только‏ ‎то, ‎что‏ ‎является ‎крайней‏ ‎необходимостью, ‎—‏ ‎репрессивная‏ ‎мощь. ‎Национальные‏ ‎правительства ‎перестают ‎быть ‎и ‎национальными,‏ ‎и ‎правительствами,‏ ‎превращаясь‏ ‎во ‎внешние ‎административные‏ ‎органы ‎корпораций.

Разумеется,‏ ‎последнее ‎— ‎удел ‎слабых‏ ‎государств‏ ‎Юга ‎(бывшего‏ ‎«третьего ‎мира»).‏ ‎Более ‎сильные ‎государства ‎того ‎же‏ ‎Юга‏ ‎сами ‎превращаются‏ ‎в ‎государства-корпорации‏ ‎(корпорации-государства): ‎если ‎страна ‎небольшая, ‎то‏ ‎речь‏ ‎идет‏ ‎об ‎одной‏ ‎корпорации, ‎если‏ ‎побольше ‎—‏ ‎о‏ ‎нескольких ‎(например,‏ ‎в ‎Колумбии ‎«государством» ‎являются ‎два‏ ‎наркокартеля ‎(Калийский‏ ‎и‏ ‎Медельинский) ‎и ‎отчасти‏ ‎Революционных ‎вооруженных‏ ‎силах ‎Колумбии ‎(FARС). ‎Процессы‏ ‎корпоратизации‏ ‎государства ‎идут‏ ‎также ‎в‏ ‎таких ‎странах, ‎как Россия, ‎Индия, Индонезия, ‎Китай,‏ ‎Бразилия. В‏ ‎этих ‎крупных‏ ‎государствах ‎ввиду‏ ‎их ‎размеров, ‎численности, ‎мощной ‎и‏ ‎высокоразвитой‏ ‎культуры,‏ ‎исторических ‎традиций‏ ‎и ‎претензий‏ ‎на ‎статус‏ ‎если‏ ‎не ‎великой,‏ ‎то ‎региональной ‎державы, ‎процесс ‎корпоратизации‏ ‎государства ‎будет‏ ‎особенно‏ ‎острым, ‎противоречивым, ‎конфликтным‏ ‎и ‎чреватым‏ ‎серьезнейшими ‎социальными ‎потрясениями. Корпоратизация ‎государства‏ ‎происходит‏ ‎и ‎на‏ ‎Севере. ‎Так,‏ ‎США ‎— ‎это ‎не ‎только‏ ‎и‏ ‎не ‎столько‏ ‎государство, ‎сколько Глобамерика:‏ ‎матрица ‎американских ‎ТНК, с ‎которой ‎так‏ ‎или‏ ‎иначе‏ ‎связаны ‎все‏ ‎формирующиеся ‎в‏ ‎мире ‎корпорации-государства.

Встречные‏ ‎планы‏ ‎

Террористические ‎организации‏ ‎после ‎окончания ‎«холодной ‎войны» ‎тоже‏ ‎стали ‎превращаться‏ ‎в‏ ‎политико-экономические ‎корпорации ‎нового‏ ‎типа, ‎в‏ ‎корпорации-квазигосударства. ‎Идет ‎тотальная ‎корпоратизация‏ ‎мира,‏ ‎что ‎внешне‏ ‎весьма ‎напоминает‏ ‎финальные ‎века ‎Римской ‎империи ‎и‏ ‎XIV-XV‏ ‎века ‎в‏ ‎Западной ‎Европе.‏ ‎XXI ‎век ‎будет ‎веком ‎различных‏ ‎корпораций‏ ‎(«-государств»)‏ ‎— ‎различных‏ ‎по ‎происхождению,‏ ‎форме, ‎силе,‏ ‎но‏ ‎одинаковых ‎по‏ ‎сути. ‎И ‎это ‎станет ‎серьезнейшим‏ ‎испытанием ‎для‏ ‎такого‏ ‎христианского ‎завоевания ‎человечества,‏ ‎как ‎личность,‏ ‎которой ‎не ‎на ‎кого‏ ‎и‏ ‎не ‎на‏ ‎что ‎будет‏ ‎рассчитывать, ‎как ‎на ‎саму ‎себя,‏ ‎и‏ ‎нужно ‎будет‏ ‎превращаться ‎в‏ ‎корпорацию ‎в ‎одном ‎лице.

У ‎асоциализации‏ ‎(десоциализации)‏ ‎корпорации-государства‏ ‎есть ‎и‏ ‎иной ‎аспект.‏ ‎Поскольку ‎современная‏ ‎глобальная‏ ‎экономика, ‎по‏ ‎крайней ‎мере, ‎в ‎главных ‎ее‏ ‎сферах ‎(торговля‏ ‎оружием,‏ ‎нефтью, ‎драгметаллами ‎и‏ ‎золотом, ‎наркотрафик,‏ ‎проституция ‎и ‎порнобизнес) ‎является‏ ‎глобальной‏ ‎криминальной ‎экономикой,‏ ‎нормальное ‎функционирование‏ ‎которой ‎построено ‎на ‎нарушении ‎государственных и‏ ‎международных‏ ‎законов, ‎корпорация-государство‏ ‎есть, ‎по‏ ‎сути, ‎корпоративно-криминальное ‎(криминально-корпоративное) ‎государство. ‎Вплоть‏ ‎до‏ ‎того,‏ ‎что ‎в‏ ‎определенных ‎зонах‏ ‎мира ‎криминальные‏ ‎характеристики‏ ‎начинают ‎доминировать.‏ ‎«Государство-бандит» ‎— ‎так ‎называет ‎государство‏ ‎в ‎ряде‏ ‎африканских‏ ‎стран ‎М. ‎Шацберг‏ ‎в ‎замечательной‏ ‎работе ‎«Диалектика ‎угнетения ‎в‏ ‎Заире».‏ ‎Корпоратизация ‎и‏ ‎криминализация (нации) ‎государства‏ ‎— ‎две ‎стороны ‎одной ‎медали,‏ ‎два‏ ‎взаимоусиливающих ‎и‏ ‎взаимоспонсирующих ‎процесса.

Именно корпоративность (негосударственность,‏ ‎а ‎то ‎и ‎антигосударственность) делает ‎корпорацию-государство‏ ‎почти‏ ‎идеальной‏ ‎структурой ‎и‏ ‎формой ‎глобальной‏ ‎криминальной ‎экономики,‏ ‎а‏ ‎точнее, ‎просто‏ ‎глобальной ‎экономики. ‎В ‎последней ‎—‏ ‎грань ‎между‏ ‎криминальной‏ ‎и ‎правовой ‎зонами‏ ‎принципиально ‎стерта:‏ ‎«прибыль ‎превыше ‎всего». ‎Криминальные‏ ‎средства‏ ‎и ‎структуры,‏ ‎криминальные ‎революции‏ ‎(вроде ‎советско-российской ‎1988–1998 годов) ‎— ‎очень‏ ‎сильные‏ ‎и ‎эффективные‏ ‎средства ‎корпоратизации‏ ‎государства ‎(не ‎говоря ‎уже ‎о‏ ‎первоначальном‏ ‎накоплении‏ ‎капитала) ‎там,‏ ‎где ‎легальных‏ ‎экономических ‎средств‏ ‎и‏ ‎механизмов ‎для‏ ‎этого ‎не ‎хватает ‎или ‎просто‏ ‎нет. ‎Нужно‏ ‎только‏ ‎слегка ‎помочь. ‎Помимо‏ ‎прочего, ‎разгромить‏ ‎в ‎виде ‎цепи ‎реорганизаций‏ ‎правоохранительные‏ ‎органы, ‎превратив‏ ‎их ‎в‏ ‎силовые ‎(криминально-силовые). ‎Впрочем, ‎силовая ‎—‏ ‎это‏ ‎уже ‎не‏ ‎правовая ‎структура,‏ ‎а ‎персонификатор ‎силового ‎предпринимательства.

Корпорация-государство ‎находится‏ ‎не‏ ‎только‏ ‎по ‎ту‏ ‎сторону ‎добра‏ ‎и ‎зла,‏ ‎но‏ ‎и ‎по‏ ‎ту ‎сторону ‎закона ‎и ‎преступления.‏ ‎Это ‎принципиально‏ ‎новый‏ ‎(постбуржуазный ‎и ‎постцивилизационный‏ ‎одновременно) ‎феномен‏ ‎не ‎только ‎с ‎точки‏ ‎зрения‏ ‎государственности, ‎но‏ ‎и ‎с‏ ‎точки ‎зрения ‎экономики, ‎права ‎и‏ ‎морали.‏ ‎В ‎корпорацию-государство отбирается‏ ‎и ‎определенный‏ ‎социальный, ‎антропологический ‎тип, ‎определенный ‎человеческий‏ ‎материал.

На‏ ‎корпоратизацию-криминализацию‏ ‎государства ‎тоже‏ ‎надвигается ‎встречный‏ ‎процесс ‎—‏ ‎политизация-этатизация‏ ‎— ‎криминала.‏ ‎Криминальные ‎картели ‎трансформируются ‎в ‎корпорации-государства‏ ‎(контролирующие ‎определенную‏ ‎территорию‏ ‎или ‎хотя ‎бы‏ ‎зоны ‎трафика),‏ ‎и ‎это ‎еще ‎больше‏ ‎ослабляет‏ ‎нацию-государство. ‎А‏ ‎с ‎точки‏ ‎зрения ‎современной ‎глобальной ‎экономики, ‎где‏ ‎криминал-корпорации‏ ‎— ‎такие‏ ‎же ‎экономические‏ ‎агенты, ‎как ‎нации-государства ‎и ‎ТНК,‏ ‎между‏ ‎криминальным‏ ‎и ‎некриминальным‏ ‎(то ‎есть‏ ‎просто ‎корпорациями,‏ ‎корпорациями-государствами,‏ ‎нациями-государствами, ‎регион-экономиками‏ ‎и ‎так ‎далее) ‎разницы ‎нет.‏ ‎Все ‎это‏ ‎лишь‏ ‎точки, ‎узлы ‎в‏ ‎Мировой ‎глобальной‏ ‎сети, ‎исключающей ‎восемьдесят ‎процентов‏ ‎населения‏ ‎планеты ‎из‏ ‎своих ‎процессов‏ ‎и ‎надстраивающейся ‎над ‎ними в ‎качестве‏ ‎некоего‏ ‎сверхобщества.

Процесс ‎ржавления‏ ‎или ‎таяния‏ ‎государства ‎(уже ‎появились ‎такие ‎термины)‏ ‎идет‏ ‎все‏ ‎быстрее, ‎особенно‏ ‎там, ‎где‏ ‎государство ‎сильнее‏ ‎общества,‏ ‎где ‎общество‏ ‎как ‎таковое ‎(то ‎есть ‎гражданское‏ ‎общество) ‎слабо‏ ‎или‏ ‎его ‎практически ‎никогда‏ ‎не ‎было.‏ ‎Это ‎так, ‎например, ‎вне‏ ‎североатлантического‏ ‎ядра ‎капсистемы.‏ ‎И ‎если‏ ‎в ‎азиатских ‎обществах ‎на ‎пути‏ ‎десоциализации‏ ‎государства ‎оказываются‏ ‎местные ‎коллективистские‏ ‎традиции ‎и ‎корпорации, ‎то ‎в‏ ‎странах‏ ‎Латинской‏ ‎Америки, ‎неисламской‏ ‎Африки ‎и‏ ‎особенно ‎бывших‏ ‎коммунистических‏ ‎странах ‎таких‏ ‎сдержек ‎нет.

Камешки ‎на ‎морском ‎берегу‏ ‎

Все ‎сказанное,‏ ‎однако,‏ ‎не ‎означает, ‎что‏ ‎государство ‎уже‏ ‎почти ‎исчезло. ‎Процесс ‎маркетизации/корпоратизации‏ ‎государства‏ ‎еще ‎не‏ ‎завершился, ‎здесь‏ ‎возможны ‎и ‎попятные ‎движения. ‎Во-первых,‏ ‎у‏ ‎нации-государства, ‎особенно‏ ‎в ‎ядре,‏ ‎еще ‎много ‎сил, ‎чтобы ‎сопротивляться.‏ ‎Особенно‏ ‎если‏ ‎у ‎него,‏ ‎как ‎во‏ ‎Франции ‎и‏ ‎Германии,‏ ‎мощная ‎социальная‏ ‎традиция, ‎уходящая ‎корнями ‎не ‎только‏ ‎в ‎раннее новое‏ ‎время,‏ ‎но ‎и ‎в‏ ‎Средневековье ‎(средневековая‏ ‎корпоративность ‎была ‎принципиально ‎иной,‏ ‎чем‏ ‎позднекапиталистическая, ‎—‏ ‎социальной, ‎а‏ ‎не ‎экономической, ‎и, ‎чтобы ‎не‏ ‎путать‏ ‎их, ‎правильнее‏ ‎даже ‎говорить‏ ‎о ‎корпорационности). ‎И ‎чем ‎мощнее‏ ‎эти‏ ‎корни, тем‏ ‎медленнее ‎идет‏ ‎процесс ‎отмирания‏ ‎nation-state ‎и‏ ‎превращения‏ ‎его ‎в‏ ‎corporation-state ‎через ‎state-corporation.

Во-вторых, ‎nation-state ‎являются‏ ‎той ‎скорлупой‏ ‎и‏ ‎тем ‎ресурсом, ‎которые‏ ‎используют в ‎борьбе‏ ‎друг ‎с ‎другом ‎существующие‏ ‎внутри‏ ‎них ‎корпорации-государства. И‏ ‎именно ‎на‏ ‎население ‎национальных ‎государств ‎они ‎перекладывают‏ ‎свои‏ ‎проблемы ‎—‏ ‎от ‎выплаты‏ ‎своих ‎долгов ‎до ‎ведения ‎войн‏ ‎от‏ ‎имени‏ ‎нации-государства.

В-третьих, ‎сохранение‏ ‎фасада ‎нации-государства‏ ‎позволяет ‎скрывать‏ ‎хищническую‏ ‎суть ‎корпоративно-криминального‏ ‎государства, ‎представлять ‎корпоративно-криминальные ‎конфликты ‎и‏ ‎интересы ‎как‏ ‎национально-государственные:‏ ‎«Где ‎умный ‎человек‏ ‎прячет ‎камешек?‏ ‎Среди ‎камешков ‎на ‎морском‏ ‎берегу».‏ ‎Тем ‎более‏ ‎что ‎корпорация-государство,‏ ‎формально ‎располагаясь ‎на ‎той ‎же‏ ‎территории,‏ ‎что ‎и‏ ‎нация-государство, ‎как‏ ‎совокупность ‎составляющих ‎его ‎структур ‎выступает‏ ‎в‏ ‎большей‏ ‎степени как ‎сумма,‏ ‎чем ‎как‏ ‎целое, ‎и‏ ‎потому‏ ‎по ‎своему‏ ‎потенциалу ‎будет ‎всегда ‎слабее нации-государства. ‎Остаточную,‏ ‎слабеющую ‎мощь‏ ‎целостности,‏ ‎мощь ‎синергетического ‎действия‏ ‎корпорация-государство ‎подобно‏ ‎осе-наезднику ‎(читай ‎«Жизнь ‎насекомых»‏ ‎Жана‏ ‎Анри ‎Фабра)‏ ‎может ‎черпать‏ ‎только ‎у ‎нации-государства, ‎у ‎его‏ ‎населения‏ ‎или, ‎на‏ ‎худой ‎конец,‏ ‎из ‎его ‎символики, ‎отражающей ‎его‏ ‎прошлое‏ ‎и‏ ‎его ‎победы.

Конфликты‏ ‎новой ‎эпохи‏ ‎в ‎течение‏ ‎определенного‏ ‎времени ‎будут‏ ‎продолжаться ‎в ‎старой ‎форме ‎и‏ ‎под ‎старыми‏ ‎знаменами, и‏ ‎только ‎когда ‎последние‏ ‎обветшают, ‎а новые‏ ‎агенты ‎окончательно ‎встанут ‎на‏ ‎ноги,‏ ‎наступит ‎brave‏ ‎new ‎world‏ ‎корпораций-государств ‎и ‎встанет ‎задача ‎избавления‏ ‎от‏ ‎государства ‎вообще. Именно‏ ‎в ‎этом‏ ‎направлении, ‎противоположном ‎тому, ‎в ‎котором‏ ‎развивались‏ ‎структуры‏ ‎власти ‎в‏ ‎Западной ‎Европе‏ ‎с ‎«длинного‏ ‎XVI‏ ‎века» ‎(1453–1648‏ ‎годы), ‎развивается ‎сейчас ‎государство, ‎миновавшее‏ ‎свой ‎пик‏ ‎—‏ ‎форму ‎и ‎фазу‏ ‎нации-государства.

У ‎корпорации-государства‏ ‎есть ‎немало ‎признаков, ‎которые‏ ‎сближают‏ ‎его ‎с‏ ‎раннекапиталистическими ‎(как‏ ‎государством, ‎так ‎и ‎структурами ‎типа‏ ‎английской‏ ‎Ост-Индской ‎компании)‏ ‎и ‎докапиталистическими‏ ‎властными ‎структурами. ‎Путь ‎к ‎нему‏ ‎—‏ ‎это‏ ‎«назад ‎в‏ ‎будущее» ‎или‏ ‎«вперед, ‎в‏ ‎прошлое».‏ ‎Скорее ‎всего,‏ ‎корпорация-государство ‎пробежит ‎свой ‎путь ‎от‏ ‎нации-государства ‎к‏ ‎негосударственным‏ ‎(привет ‎Марксу ‎с‏ ‎его ‎тезисом‏ ‎об ‎отмирании ‎государства ‎в‏ ‎посткапиталистическом‏ ‎обществе) ‎формам‏ ‎власти ‎быстрее,‏ ‎чем ‎княжеское ‎государство ‎XV–XVI ‎веков‏ ‎превратилось‏ ‎в ‎нацию-государство.‏ ‎Разумеется, если ‎ничто‏ ‎не ‎повернет ‎вспять ‎или ‎не‏ ‎деформирует‏ ‎этот‏ ‎«прогресс». Ведь ‎мы‏ ‎говорим ‎о‏ ‎системах ‎и‏ ‎эволюции,‏ ‎но ‎есть‏ ‎еще ‎субъект ‎и ‎революция, ‎есть‏ ‎борьба, которая, ‎как‏ ‎верно‏ ‎заметил ‎Гераклит, ‎«отец‏ ‎всего». ‎Кто‏ ‎или ‎что ‎может ‎унять‏ ‎широко‏ ‎шагающего ‎«молодца»‏ ‎корпорацию-государство?

Когда-то ‎Баррингтон‏ ‎Мур ‎заметил, ‎что ‎революции, ‎вопреки‏ ‎Марксу,‏ ‎чаще ‎возникают‏ ‎не ‎из‏ ‎победного ‎клича ‎восходящих ‎классов, но ‎из‏ ‎предсмертного‏ ‎рева‏ ‎тех ‎слоев,‏ ‎над ‎которыми‏ ‎вот-вот ‎сомкнутся‏ ‎волны‏ ‎прогресса. Старые ‎средние‏ ‎и ‎рабочие ‎классы ‎превращаются ‎в‏ ‎локалов — тех, ‎кто‏ ‎в‏ ‎отличие ‎от ‎глобалов,‏ ‎покидают ‎свое‏ ‎местожительство ‎либо ‎в ‎качестве‏ ‎беженцев,‏ ‎либо ‎в‏ ‎качестве ‎мигрантов,‏ ‎законных ‎или ‎незаконных. ‎Это ‎один‏ ‎из‏ ‎резервуаров ‎сопротивления,‏ ‎есть ‎и‏ ‎другие.

В ‎любом ‎случае ‎корпорация-государство ‎с‏ ‎ее‏ ‎денационализацией‏ ‎и ‎десоциализацией‏ ‎не ‎может‏ ‎не ‎порождать‏ ‎нечто‏ ‎вроде ‎социал-национализма‏ ‎в ‎качестве ‎своего ‎социального ‎антитезиса.‏ ‎В ‎этом‏ ‎антитезисе‏ ‎стираются ‎характерные ‎для‏ ‎эпохи ‎Модерна‏ ‎(1789–1991) ‎противоречия ‎между ‎«левыми»‏ ‎и‏ ‎«правыми»; ‎он‏ ‎способен ‎объединить‏ ‎в ‎рамках ‎«реакционного ‎прогрессизма» всех, ‎кому‏ ‎не‏ ‎улыбается ‎стать‏ ‎сырьем для ‎корпораций-государств‏ ‎и ‎их ‎мира ‎с ‎Глобамерикой‏ ‎в‏ ‎качестве‏ ‎матрицы. ‎Неолиберализму‏ ‎могут ‎быть‏ ‎противопоставлены ‎консерватизм‏ ‎и‏ ‎марксизм; ‎социопатологии‏ ‎«героев» ‎корпорации ‎государства ‎— ‎солидарность;‏ ‎паракриминальному ‎коллективизму‏ ‎и‏ ‎клановости ‎— ‎индивидуализм. Гарантирован‏ ‎ли ‎успех?‏ ‎Вовсе ‎нет. ‎Но ‎это‏ ‎не‏ ‎значит, ‎что‏ ‎надо ‎радостно‏ ‎принимать ‎прогресс, ‎который ‎тебе ‎впихивают.‏ ‎«Это‏ ‎не ‎мой‏ ‎прогресс», ‎—‏ ‎говорит ‎Кандид, ‎главный ‎герой ‎«Улитки‏ ‎на‏ ‎склоне»‏ ‎Стругацких, ‎—‏ ‎«на ‎мне‏ ‎он ‎споткнется». И,‏ ‎сжав‏ ‎скальпель, ‎уходит‏ ‎в ‎Лес. ‎Впрочем, ‎я ‎уже‏ ‎не ‎говорю‏ ‎о‏ ‎том, ‎что ‎весь‏ ‎ход ‎истории‏ ‎ближайших ‎тридцати-сорока ‎лет ‎может‏ ‎быть‏ ‎изменен ‎вмешательством‏ ‎сил ‎и‏ ‎стихий, ‎куда ‎более ‎могущественных, ‎чем‏ ‎корпорации-государства.‏ ‎Но ‎это‏ ‎другая ‎тема.

Фурсов‏ ‎Корпорация ‎Государство

Данный ‎материал, ‎про ‎Корпорацию-Государство‏ ‎или‏ ‎Государство-Корпорацию,‏ ‎является ‎«поддерживающим»‏ ‎материалов ‎для‏ ‎другой ‎статьи,‏ ‎которая‏ ‎находится ‎в‏ ‎работе(https://aftershock.news/?q=node/736871) , однако, ‎некоторые ‎моменты, ‎полагаю ‎необходимо‏ ‎прокомментировать ‎уже‏ ‎здесь,‏ ‎даже ‎если ‎и‏ ‎получиться ‎повториться‏ ‎в ‎будущем.

Основное ‎понимание ‎происходящего,‏ ‎касающегося‏ ‎вопроса ‎про‏ ‎КГ, ‎опять‏ ‎же ‎взято ‎у ‎Фурсова ‎А.И.,‏ ‎в‏ ‎моей ‎интерпретации‏ ‎и ‎понимании‏ ‎им ‎сказанного.

Итак, ‎во ‎второй ‎половине20‏ ‎века,‏ ‎а‏ ‎именно ‎в‏ ‎70х ‎годах,‏ ‎США ‎как‏ ‎Государство‏ ‎проиграло ‎битву‏ ‎за ‎«независимость» ‎и ‎превратилось ‎в‏ ‎Государство ‎КорпорациЙ,‏ ‎что‏ ‎нашло ‎также ‎отражение‏ ‎в ‎изменениях‏ ‎во ‎многих ‎сферах ‎жизни‏ ‎американского‏ ‎общества, ‎к‏ ‎примеру, ‎Дмитрий‏ ‎Пучков ‎как-то ‎привел ‎слова ‎Тарантино‏ ‎об‏ ‎американском ‎кинематографе‏ ‎70х, ‎когда,‏ ‎по ‎его ‎мнению, ‎что-то ‎необратимо‏ ‎с‏ ‎ним‏ ‎случилось, ‎произошел‏ ‎перелом, ‎что,‏ ‎в ‎свою‏ ‎очередь,‏ ‎изменило ‎все‏ ‎остальное, ‎и ‎это ‎касалось ‎даже‏ ‎индустрии ‎фильмов‏ ‎для‏ ‎взрослых, ‎здесь-как ‎пример‏ ‎и ‎на‏ ‎примере ‎в ‎крайней ‎гиперболизированной‏ ‎форме‏ ‎социальных ‎явлений.

По‏ ‎словам ‎же‏ ‎Зиновьева ‎А.А. ‎на ‎Западе ‎сформировалось‏ ‎как‏ ‎раз ‎Сверхобщество,‏ ‎если ‎смотреть‏ ‎с ‎точки ‎зрения ‎социологии.

Немаловажным ‎является‏ ‎следующий‏ ‎момент,‏ ‎требующий, ‎безусловно,‏ ‎отдельной ‎публикации‏ ‎для ‎своего‏ ‎разъяснения,‏ ‎но ‎обойдемся‏ ‎малым.

«Средний ‎класс» ‎с ‎точки ‎зрения‏ ‎социологий, ‎политологий‏ ‎и‏ ‎психологий ‎с ‎позиции‏ ‎академической ‎науки,‏ ‎в ‎том ‎числе ‎в‏ ‎условиях‏ ‎различных ‎обществ,‏ ‎американском ‎и‏ ‎английском, ‎это ‎не ‎то ‎же‏ ‎самое‏ ‎что ‎понимает‏ ‎для ‎себя,‏ ‎как ‎бы ‎то ‎ни ‎было,‏ ‎простой‏ ‎гражданин‏ ‎РФ. ‎И‏ ‎уж ‎тем‏ ‎более ‎это‏ ‎не‏ ‎то, ‎чем‏ ‎являлся ‎средний ‎класс ‎20 ‎века‏ ‎в ‎условиях‏ ‎конкуренции‏ ‎двух ‎социальных ‎систем.

По‏ ‎мнению ‎автора‏ ‎данных ‎строк, ‎успехи ‎СССР‏ ‎в‏ ‎период ‎индустриализации,‏ ‎ВОВ, ‎в‏ ‎начале ‎космической ‎эры, ‎которую ‎заложили‏ ‎именно‏ ‎мы, ‎как‏ ‎бы ‎это‏ ‎ни ‎звучало ‎для ‎кого-то ‎странно,‏ ‎именно‏ ‎формулировка,‏ ‎определили ‎объективную‏ ‎популярность ‎социалистической‏ ‎системы ‎общественных‏ ‎отношений,‏ ‎в ‎том‏ ‎числе ‎и ‎в ‎странах ‎ядра‏ ‎капсистемы, ‎что‏ ‎требовало‏ ‎ответа.

Таким ‎ответом ‎и‏ ‎стал ‎тот‏ ‎самый ‎пресловутый ‎«средний ‎класс»,‏ ‎о‏ ‎котором ‎столько‏ ‎говорят ‎к‏ ‎месту ‎и ‎не ‎очень.

«Средний ‎класс»‏ ‎в‏ ‎том ‎виде,‏ ‎который ‎нам‏ ‎предлагает ‎современный ‎мифодизайн, ‎как ‎один‏ ‎из‏ ‎инструментов‏ ‎формирования ‎общественного‏ ‎мнения, ‎как‏ ‎продолжение ‎эволюции‏ ‎PRа‏ ‎в ‎«инженерию‏ ‎сознания» ‎(https://aftershock.news/?q=node/777965), по ‎сути ‎природы ‎капитализма,‏ ‎не ‎мог‏ ‎существовать‏ ‎внутри ‎капиталистической ‎системы,‏ ‎не ‎мог‏ ‎там ‎даже ‎появиться ‎(тут‏ ‎приходят‏ ‎на ‎ум‏ ‎условия ‎жизни‏ ‎рабочего, ‎описанные ‎в ‎книге ‎Форда‏ ‎«Моя‏ ‎жизнь, ‎мои‏ ‎достижения»).

И ‎только‏ ‎события ‎начала, ‎середины ‎20 ‎века‏ ‎определили‏ ‎его‏ ‎появление, ‎что‏ ‎потребовало ‎формирование‏ ‎новых ‎условий,‏ ‎искусственных‏ ‎по ‎своей‏ ‎природе, ‎социоинженерных ‎по ‎своей ‎сути.

Именно‏ ‎эти ‎условия‏ ‎определили‏ ‎формирование ‎философии, ‎политики,‏ ‎культуры, ‎рынка‏ ‎сферы ‎обслуживания ‎и ‎сервиса,‏ ‎и,‏ ‎что ‎естественно,‏ ‎научного ‎обоснования‏ ‎всей ‎совокупности ‎феноменов ‎такого ‎положения‏ ‎дел.

Только‏ ‎с ‎развалом‏ ‎социалистической ‎системы,‏ ‎а ‎в ‎конце ‎– ‎СССР,‏ ‎необходимость‏ ‎в‏ ‎поддержании ‎условий‏ ‎существования ‎«среднего‏ ‎класса» ‎совершенно‏ ‎отпала,‏ ‎и ‎Сверхобщество‏ ‎вернулось ‎на ‎естественную ‎эволюционную ‎линию‏ ‎в ‎своей‏ ‎экономической‏ ‎проекции, ‎что ‎тоже‏ ‎потребовало, ‎для‏ ‎снижения ‎уровня ‎энтропии ‎в‏ ‎феноменах‏ ‎социальных ‎процессов‏ ‎, ‎«поиска,‏ ‎формирования ‎и ‎представление ‎на ‎суд‏ ‎общественности»‏ ‎философии, ‎политики,‏ ‎культуры ‎и‏ ‎научного ‎обоснования ‎изменившегося ‎и ‎изменяющегося‏ ‎положения‏ ‎дел.

Именно‏ ‎поэтому, ‎по‏ ‎мнению ‎автора‏ ‎данных ‎строк,‏ ‎появилось‏ ‎столько ‎«объяснений»‏ ‎естественности ‎логичного ‎появления ‎прекариата ‎как‏ ‎класса, ‎по‏ ‎сути‏ ‎– ‎«неокочевники» ‎Аттали,‏ ‎и ‎исчезновения‏ ‎«государства ‎социального ‎благоденствия ‎и‏ ‎благополучия».

В‏ ‎этом ‎плане‏ ‎то, ‎что‏ ‎мы ‎наблюдаем ‎в ‎США ‎и‏ ‎традиционно‏ ‎прежде ‎стабильных‏ ‎странах ‎Северной‏ ‎Европы, ‎в ‎том ‎числе ‎и‏ ‎по‏ ‎вопросам‏ ‎пенсионной ‎реформы,‏ ‎является ‎проявлением‏ ‎естественного ‎переформатирования‏ ‎мира‏ ‎под ‎«властью»‏ ‎Сверхобщества ‎как ‎части ‎рукотворного ‎воздействия.

Теперь‏ ‎что ‎касается‏ ‎КГ‏ ‎и ‎России ‎как‏ ‎корпорации.

Если ‎США‏ ‎есть ‎Государство ‎Корпораций, ‎автор‏ ‎не‏ ‎берет ‎сейчас‏ ‎в ‎учет‏ ‎ни ‎Deep ‎State, ‎ни ‎различные‏ ‎части‏ ‎Управляющего ‎Контура‏ ‎Субъекта ‎Успешных‏ ‎Стратегий ‎Выживания(эволюционных) ‎– ‎США, ‎ни‏ ‎отношения‏ ‎между‏ ‎частями ‎УК‏ ‎западного ‎Сверхобщества‏ ‎(Ангосаксы, ‎Американские‏ ‎Протестанты,‏ ‎Католики ‎Европы‏ ‎– ‎все ‎названия ‎условны), ‎то‏ ‎Россия ‎в‏ ‎этом‏ ‎плане, ‎по ‎мнению‏ ‎автора ‎и‏ ‎исходя ‎из ‎положений ‎материала,‏ ‎находится‏ ‎в ‎ином‏ ‎положении.

С ‎одной‏ ‎стороны ‎- ‎это ‎Государство ‎как‏ ‎Корпорация.‏ ‎Огромная ‎корпорация.‏ ‎Все ‎эти‏ ‎ОАК, ‎ОСК, ‎Росатом, ‎Ростех, ‎Роскосмос,‏ ‎Роснефть‏ ‎и‏ ‎прочая, ‎прочая,‏ ‎прочая ‎–‏ ‎есть ‎не‏ ‎что‏ ‎иное, ‎как‏ ‎подразделения ‎единой ‎Корпорации ‎– ‎государство‏ ‎Россия. ‎(тут‏ ‎даже‏ ‎можно ‎понять ‎слова‏ ‎ВВП ‎об‏ ‎отсутствии ‎в ‎стране ‎олигархов,‏ ‎и‏ ‎откуда ‎берутся‏ ‎поступления ‎в‏ ‎засекреченных ‎источниках ‎пополнения ‎бюджета ‎страны,‏ ‎и‏ ‎почему ‎многие‏ ‎представители ‎верхних‏ ‎эшелонов ‎власти ‎раньше ‎были ‎на‏ ‎службе‏ ‎в‏ ‎органах ‎разведки‏ ‎и ‎контразведки).

С‏ ‎другой ‎стороны,‏ ‎в‏ ‎силу ‎сложившихся‏ ‎объективных ‎причин, ‎которые ‎формировались ‎и‏ ‎разворачивались ‎десятилетиями(‏ ‎первая‏ ‎ссылка ‎в ‎комментариях‏ ‎автора ‎–«Равное‏ ‎Время»), ‎мы ‎имеем ‎в‏ ‎своем‏ ‎УК ‎те‏ ‎элементы, ‎традиционно‏ ‎в ‎новейшее ‎время ‎называемые ‎«пятой‏ ‎колонной»,‏ ‎имеющей ‎дифференцированную‏ ‎политическую ‎окраску,‏ ‎в ‎том ‎числе ‎«под ‎своих»,‏ ‎которые‏ ‎определяют‏ ‎течение ‎ряда‏ ‎– ‎множества‏ ‎- ‎процессов‏ ‎в‏ ‎направлении ‎развития‏ ‎России ‎как ‎«Корпорация ‎«Россия».

Сравним ‎Россия‏ ‎как ‎Корпорация‏ ‎и‏ ‎«Корпорация ‎«Россия».

Эта ‎та‏ ‎самая ‎«Корпорация‏ ‎«Россия», ‎которая ‎по ‎мнению‏ ‎«либералов»‏ ‎должна ‎оказывать‏ ‎услуги ‎населению.

«Страна-2030‏ ‎— ‎это ‎страна, ‎где ‎комфортно.‏ ‎Это‏ ‎страна, ‎в‏ ‎которой ‎никто‏ ‎не ‎заплатит ‎ни ‎одной ‎копейки‏ ‎налога,‏ ‎не‏ ‎получив ‎от‏ ‎государства ‎услугу‏ ‎соответствующего ‎количества‏ ‎и‏ ‎качества ‎за‏ ‎свои ‎заслуги. ‎Наконец, ‎как ‎мне‏ ‎кажется, ‎это‏ ‎страна,‏ ‎в ‎которой ‎никого‏ ‎не ‎будет‏ ‎интересовать ‎вопрос, ‎сколько ‎сегодня‏ ‎стоит‏ ‎нефть ‎и‏ ‎какой ‎сегодня‏ ‎курс ‎доллара ‎к ‎рублю», ‎—‏ ‎заявил‏ ‎Улюкаев, ‎выступая‏ ‎на ‎Гайдаровском‏ ‎форуме ‎(цитата ‎по ‎«РИА ‎Новости»).

Подробнее‏ ‎на‏ ‎РБК:

https://www.rbc.ru/politics/13/01/2016/569620499a79470fe6bca1b0

И‏ ‎если ‎нормальная‏ ‎цифровизация ‎страны‏ ‎– ‎это‏ ‎повышение‏ ‎эффективности ‎экономики‏ ‎и ‎улучшение ‎жизни ‎граждан, ‎то‏ ‎цифровизация ‎страны‏ ‎по‏ ‎«либеральному» ‎- ‎это‏ ‎средство ‎социального‏ ‎контроля, ‎фашизация ‎и ‎«о,новый‏ ‎дивный‏ ‎мир», ‎что‏ ‎уже ‎сейчас‏ ‎прослеживается ‎в ‎феноменах ‎различных ‎процессов,‏ ‎тенденции‏ ‎которых ‎на‏ ‎социальном ‎уровне‏ ‎очевидны: ‎сепарация, ‎сегрегация, ‎стратификация ‎населения,‏ ‎конечной,‏ ‎одной‏ ‎из, ‎точкой‏ ‎которых ‎должно‏ ‎стать ‎и‏ ‎расчленение‏ ‎России ‎на‏ ‎отдельные ‎куски.

Поясню: ‎проследите ‎с ‎точки‏ ‎зрения ‎социальных‏ ‎изменений‏ ‎ситуации ‎в ‎Екатеринбурге,‏ ‎Якутске, ‎Красноярске,‏ ‎сравните ‎с ‎тем ‎как‏ ‎все‏ ‎было ‎в‏ ‎Екатеринбурге ‎в‏ ‎90е ‎, ‎00е ‎и ‎10е‏ ‎года,‏ ‎перенесите ‎это‏ ‎все ‎на‏ ‎указанные ‎два ‎иных ‎города. ‎Добавьте‏ ‎сюда‏ ‎формирование‏ ‎«Сити» ‎в‏ ‎ряде ‎иных‏ ‎городов:  ‎Волгоград-Сити,‏ ‎Грозный-Сити,‏ ‎Екатеринбург-Сити, ‎Иркутск-Сити,‏ ‎Москва-Сити, ‎ну, ‎и ‎Санкт-Петербург ‎не‏ ‎забудем ‎и‏ ‎историю‏ ‎с ‎башней ‎Газпрома,‏ ‎конечно.

В ‎таком‏ ‎случае ‎книга ‎Кеничи ‎Омае‏ ‎«Конец‏ ‎национального ‎государства‏ ‎подъем ‎региональных‏ ‎экономик» ‎перестает ‎быть ‎сколько-нибудь ‎фантастической‏ ‎или‏ ‎умозрительной, ‎особенно‏ ‎если ‎переносить‏ ‎на ‎географическую ‎карту ‎страны ‎те‏ ‎или‏ ‎иные‏ ‎новости ‎и‏ ‎планы., ‎в‏ ‎том ‎числе‏ ‎развития‏ ‎коммуникаций ‎от‏ ‎мобильного ‎интернета, ‎скоростного ‎железнодорожного ‎транспорта‏ ‎до ‎повышения‏ ‎эффективности‏ ‎14 ‎макрорегионов ‎по-‏ ‎Кудрински.

Тут ‎кто-то‏ ‎может ‎вспомнить ‎позицию ‎Путина‏ ‎в‏ ‎отношении ‎пенсионной‏ ‎реформы, ‎так‏ ‎вот ‎озвучу ‎кое-что, ‎что ‎не‏ ‎было‏ ‎озвучено ‎широко:‏ ‎почему ‎человек,‏ ‎слову ‎которого ‎доверяют ‎многие, ‎многие‏ ‎и‏ ‎многие‏ ‎из ‎партнеров‏ ‎и ‎«партнеров»,‏ ‎до ‎последнего‏ ‎высказывал‏ ‎отрицательную ‎позицию‏ ‎в ‎отношении ‎реформы? ‎Это ‎тот‏ ‎самый ‎человек,‏ ‎который‏ ‎является ‎выходцем ‎из‏ ‎той ‎прослойки‏ ‎общества, ‎которая ‎занимается ‎системной‏ ‎безопасностью‏ ‎страны ‎на‏ ‎протяжении ‎многих‏ ‎и ‎многих, ‎как ‎минимум ‎в‏ ‎новейшей‏ ‎истории, ‎десятилетий‏ ‎– ‎разведки?‏ ‎Почему-то ‎у ‎нас ‎не ‎вызывает‏ ‎никаких‏ ‎сомнений‏ ‎позиция ‎профессионалов‏ ‎в ‎узкой‏ ‎сфере ‎–‏ ‎ювелиров,‏ ‎программистов, ‎успешных‏ ‎бизнесменов, ‎а ‎вот ‎тут ‎почему‏ ‎– ‎то,‏ ‎мы‏ ‎сомневаемся ‎в ‎тех‏ ‎кто ‎успешно,‏ ‎среди ‎всех ‎успешных ‎спецслужб‏ ‎мира,‏ ‎занимается ‎одной‏ ‎из ‎самых‏ ‎творческих, ‎я ‎б ‎даже ‎сказал‏ ‎креативных,‏ ‎видов ‎человеческой‏ ‎деятельности ‎–‏ ‎сбор, ‎обработка, ‎использование ‎информации ‎со‏ ‎всего‏ ‎мира,‏ ‎в ‎том‏ ‎числе ‎внутри‏ ‎страны?

Отмечу ‎для‏ ‎особо‏ ‎рьяных ‎–‏ ‎я ‎тут ‎не ‎как ‎чей-то‏ ‎сторонник, ‎я‏ ‎вообще‏ ‎ко ‎многому ‎скептически‏ ‎отношусь, ‎и‏ ‎моя ‎позиция ‎в ‎целом,‏ ‎и‏ ‎предумышленно, ‎состоит‏ ‎в ‎том,‏ ‎что ‎события ‎начала ‎20 ‎века,‏ ‎его‏ ‎конца ‎,‏ ‎когда ‎дважды‏ ‎русские ‎утрачивали ‎свою ‎Империю, ‎имеют‏ ‎крайне‏ ‎высокий‏ ‎уровень ‎вероятности‏ ‎повторения. ‎Поэтому,‏ ‎я ‎исхожу‏ ‎из‏ ‎позиции: ‎не‏ ‎надеяться ‎ни ‎на ‎кого, ‎но,‏ ‎да, ‎сейчас‏ ‎не‏ ‎об ‎этом.

С ‎позиции‏ ‎Зиновьева ‎А.А.‏ ‎сейчас ‎идёт ‎последняя ‎эволюционная‏ ‎война‏ ‎(https://aftershock.news/?q=node/612691) , которая ‎в‏ ‎том ‎числе‏ ‎разворачивается ‎в ‎поле ‎вопроса ‎эволюции‏ ‎капсистемы,‏ ‎затрагивающей ‎нас‏ ‎как ‎её‏ ‎периферию, ‎с ‎определенной ‎точки ‎зрения,‏ ‎что‏ ‎пересекается‏ ‎и ‎с‏ ‎Теорией ‎Стаи Меняйлова‏ ‎А.А.

И ‎если‏ ‎,‏ ‎в ‎новейшее‏ ‎время, ‎Союз ‎сначала ‎разрушили ‎как‏ ‎панславянский ‎союз,‏ ‎если‏ ‎брать ‎Соцлагерь ‎в‏ ‎Восточной ‎Европе,‏ ‎отработали ‎подходы ‎к ‎стране‏ ‎на‏ ‎Югославии ‎и‏ ‎Косово ‎в‏ ‎Сербии, ‎потом ‎начали ‎отрывать ‎Украину,‏ ‎Русское‏ ‎Косово ‎в‏ ‎историческом, ‎ментальном,‏ ‎метафизическом ‎плане, ‎то ‎теперь, ‎в‏ ‎частности,‏ ‎перешли‏ ‎на ‎структуру‏ ‎самого ‎Государства‏ ‎Российского.

На ‎уровне‏ ‎системы‏ ‎государственного ‎управления‏ ‎и ‎её ‎структуры, ‎- ‎реализацией‏ ‎персонификаторами ‎из‏ ‎числа‏ ‎УК, ‎с ‎теми‏ ‎или ‎иными‏ ‎мировоззренческими ‎установками, ‎присущих ‎им‏ ‎интенций,‏ ‎вспомним ‎"майские‏ ‎указы ‎Президента"‏ ‎и ‎сравним ‎со ‎статьей ‎материала‏ ‎от‏ ‎2006 ‎года‏ ‎-  ‎а‏ ‎также ‎тех ‎изменений, ‎что ‎произошли‏ ‎в‏ ‎нашем‏ ‎обществе ‎за‏ ‎последние ‎несколько‏ ‎десятков ‎лет,‏ ‎вопрос‏ ‎КГ ‎является‏ ‎одним ‎из ‎важнейших, ‎определяющих ‎не‏ ‎просто ‎условия,‏ ‎в‏ ‎которых ‎будут ‎жить‏ ‎наши ‎внуки,‏ ‎но, ‎в ‎первую ‎очередь,‏ ‎указывающих‏ ‎на ‎саму‏ ‎возможность, ‎при‏ ‎прочих ‎равных ‎условиях, ‎реализации ‎ими‏ ‎своего‏ ‎бытия ‎с‏ ‎тем ‎уровнем‏ ‎человеческого ‎достоинства, ‎которую ‎можно ‎обозначить‏ ‎просто‏ ‎одним‏ ‎словом ‎–‏ ‎Человек.

Из ‎комментариев:

Такая‏ ‎страшилка ‎есть‏ ‎на‏ ‎Западе, ‎просматривается‏ ‎даже ‎в ‎телесериалах ‎что ‎корпорации‏ ‎захватили ‎власть.

А‏ ‎это‏ ‎не ‎страшилка. ‎Кстати,‏ ‎спасибо ‎за‏ ‎комментарий! ‎Надо ‎добавить ‎в‏ ‎комментарий‏ ‎под ‎статьей.

Вот‏ ‎раньше ‎собирали‏ ‎данные ‎по ‎семье. ‎Доолго ‎порой‏ ‎собирали.‏ ‎А ‎теперь,‏ ‎то ‎есть‏ ‎чуть ‎в ‎буущем, ‎не ‎надо‏ ‎ничего‏ ‎долго‏ ‎будет ‎собирать.‏ ‎достаточно ‎проработать‏ ‎на ‎"глубоком‏ ‎машинном‏ ‎обучении" ‎как‏ ‎любит ‎это ‎Греф ‎материалы ‎BigData‏ ‎по ‎вашей‏ ‎персоне,‏ ‎близких, ‎друзей ‎и‏ ‎родственников ‎и‏ ‎сразу ‎понятно ‎насколько ‎вы‏ ‎для‏ ‎корпорации ‎благонадежный,‏ ‎умелый, ‎генетически‏ ‎одаренный,это ‎к ‎вопросу ‎о ‎генных‏ ‎исследованиях‏ ‎и ‎прочем.

И‏ ‎ещё,давайте ‎просто‏ ‎посмотрим ‎у ‎кого ‎на ‎протяжении‏ ‎целых‏ ‎столетий‏ ‎сконцентрированы ‎почти‏ ‎все ‎ресурсы?

Чуточку Конспирологии нам‏ ‎в ‎ленту.‏ ‎Это‏ ‎можно ‎сказать‏ ‎к ‎вопросу ‎о ‎Демократии ‎и‏ ‎где ‎она‏ ‎есть‏ ‎или ‎осталось, ‎уж‏ ‎как ‎посмотреть.

В‏ ‎ответ ‎на ‎дискуссию ‎в‏ ‎комментариях‏ ‎оставлю ‎тут‏ ‎это.

Материал ‎от‏ ‎2016 ‎года, ‎но ‎главное ‎обратить‏ ‎внимание‏ ‎на ‎Намерения,Инструменты‏ ‎и ‎Возможности,‏ ‎а ‎значит, ‎по ‎итогу, ‎и‏ ‎Последствия.

Соглашение‏ ‎о‏ ‎торговле ‎услугами‏ ‎как ‎элемент‏ ‎глобального ‎управления

Перечислим‏ ‎основные‏ ‎особенности ‎СТУ.

Во-первых,‏ ‎СТУ ‎предусматривает, ‎что ‎правила ‎игры‏ ‎на ‎рынках‏ ‎услуг‏ ‎с ‎момента ‎введения‏ ‎в ‎действие‏ ‎соглашения ‎будут ‎определяться ‎не‏ ‎национальными‏ ‎государствами, а ‎некими‏ ‎наднациональными институтами. ‎Государства‏ ‎теряют ‎право ‎принимать ‎какие-либо ‎законы‏ ‎и‏ ‎нормативные ‎акты,‏ ‎ухудшающие ‎условия‏ ‎ведения ‎бизнеса ‎на ‎рынках ‎услуг.

Во-вторых,‏ ‎предусмотренное‏ ‎СТУ‏ ‎регулирование ‎затрагивает‏ ‎не ‎только‏ ‎рынок ‎коммерческих‏ ‎услуг‏ ‎(транспорт, ‎туризм,‏ ‎гостиничный ‎бизнес, ‎связь, ‎бытовое ‎обслуживание‏ ‎и ‎т.п.),‏ ‎но‏ ‎и ‎важнейшие ‎функции государства.‏ ‎В ‎терминах‏ ‎СТУ ‎это ‎«услуги ‎государства».

В-третьих,‏ ‎СТУ‏ ‎предусматривает, ‎что‏ ‎государство ‎постепенно‏ ‎должно ‎отказываться от ‎предоставления ‎услуг ‎населению,‏ ‎передавая‏ ‎этот ‎вид‏ ‎деятельности ‎частному‏ ‎бизнесу.

Здесь ‎позволю ‎себе ‎отступление. ‎Если‏ ‎приучить‏ ‎народ‏ ‎к ‎понятию‏ ‎«услуги ‎государства»‏ ‎(первый ‎шаг),‏ ‎то‏ ‎дальше ‎можно‏ ‎сделать ‎следующий ‎шаг: ‎внушить ‎людям,‏ ‎что ‎эти‏ ‎«услуги»‏ ‎должны ‎быть ‎платными.‏ ‎Тогда ‎третьим‏ ‎шагом ‎станет ‎внушение ‎людям‏ ‎представления‏ ‎о ‎том,‏ ‎что ‎«услуги»‏ ‎не ‎обязательно ‎должны ‎предоставляться ‎государством,‏ ‎дешевле‏ ‎и ‎качественнее‏ ‎это ‎сделает‏ ‎частный ‎бизнес. ‎И ‎тогда ‎частный‏ ‎бизнес‏ ‎«эффективно»‏ ‎займётся ‎оказанием‏ ‎населению ‎жилищно-коммунальных,‏ ‎медицинских, ‎образовательных‏ ‎и‏ ‎прочих ‎услуг. Как‏ ‎это ‎выглядит ‎на ‎деле, ‎все‏ ‎знают. ‎

В-четвертых,‏ ‎СТУ‏ ‎требует ‎полностью ‎открыть‏ ‎национальный ‎рынок‏ ‎«услуг», ‎куда ‎придут ‎ТНК‏ ‎и‏ ‎ТНБ. ‎В‏ ‎итоге ‎государство‏ ‎как ‎сфера ‎«общих ‎общественных ‎интересов» должно‏ ‎будет‏ ‎отмереть. ‎ 

Эксперты,‏ ‎изучавшие ‎рабочие‏ ‎документы ‎переговоров ‎по ‎СТУ ‎(«утечки»‏ ‎происходят,‏ ‎несмотря‏ ‎на ‎все‏ ‎меры ‎предосторожности‏ ‎со ‎стороны‏ ‎организаторов‏ ‎переговоров), ‎сообщают‏ ‎следующие ‎подробности.

В ‎первую ‎очередь ‎СТУ‏ ‎уничтожает ‎социальные‏ ‎функции‏ ‎государства (образование, ‎здравоохранение, ‎коммунальные‏ ‎услуги), ‎которые‏ ‎перейдут ‎к ‎наднациональным ‎структурам.‏ ‎Далее‏ ‎будет ‎ликвидировано‏ ‎государственное ‎регулирование‏ ‎финансового ‎сектора ‎экономики. ‎Прежде ‎всего,‏ ‎это‏ ‎страхование ‎и‏ ‎банки. ‎Их‏ ‎также ‎должны ‎регулировать ‎наднациональные ‎органы.‏ ‎СТУ‏ ‎предусматривает‏ ‎дальнейшую ‎либерализацию‏ ‎финансовых ‎рынков‏ ‎(несмотря ‎на‏ ‎то,‏ ‎что ‎финансовый‏ ‎кризис ‎2007-2009 ‎гг. ‎показал: ‎это‏ ‎делать ‎нельзя).‏ ‎Важнейшая‏ ‎часть ‎грядущей ‎финансовой‏ ‎реформы ‎(и‏ ‎глобального ‎управления ‎в ‎целом)‏ ‎-‏ ‎это ‎перевод‏ ‎денежного ‎обращения‏ ‎полностью ‎в ‎безналичную ‎форму. Так ‎легче‏ ‎управлять‏ ‎процессом ‎«потребления‏ ‎услуг» ‎гражданами.‏ ‎Неугодных ‎граждан ‎будет ‎очень ‎просто‏ ‎отключить‏ ‎от‏ ‎системы ‎«услуг».

( мой‏ ‎комментарий- ‎в‏ ‎ряде ‎крупных‏ ‎город,‏ ‎вроде ‎Москвы‏ ‎и ‎Санкт-Петербурга,там ‎проездом ‎бываю ‎чаще,‏ ‎можно ‎встретить‏ ‎интересный‏ ‎момент ‎в ‎части‏ ‎оплаты ‎за‏ ‎метрополитен: ‎по ‎карте ‎оплаты‏ ‎метрополитена,за‏ ‎безналичный ‎счет,‏ ‎дешевле ‎ездить‏ ‎процентов ‎на ‎20, ‎черем ‎приобретая‏ ‎жетон‏ ‎или ‎разовый‏ ‎талон ‎на‏ ‎проезд. ‎Таким ‎образом ‎создавая ‎социальное‏ ‎давление‏ ‎экономическими‏ ‎способами ‎мы‏ ‎приучаем ‎население‏ ‎к ‎безналу‏ ‎как‏ ‎таковому. ‎Сюда‏ ‎пишем:Карту ‎жителя ‎Санкт0Петербурга, ‎карты ‎торговых‏ ‎сетей ‎где‏ ‎требуется‏ ‎ваша ‎идентификация,это ‎при‏ ‎полном ‎отсутствии‏ ‎понимания ‎у ‎населения ‎в‏ ‎вопросах‏ ‎Приватности\Privacy ‎и‏ ‎прочая,прочая, ‎прочая)

ПРИЛОЖЕНИЯ.

1.

Соглашение‏ ‎о ‎торговле ‎услугами ‎как ‎элемент‏ ‎глобального‏ ‎управления

Он ‎настанет,‏ ‎он ‎настанет‏ ‎— ‎мир ‎великой ‎чистоты.

И ‎людей‏ ‎совсем‏ ‎не‏ ‎станет, ‎будут‏ ‎только ‎лишь‏ ‎скоты…

Джордж ‎Оруэлл.‏ ‎Скотный‏ ‎двор

В ‎2016‏ ‎году ‎стратегическим ‎направлением ‎внешней ‎политики‏ ‎США ‎станет‏ ‎завершение‏ ‎переговоров ‎по ‎соглашению‏ ‎о ‎Трансатлантическом‏ ‎торговом ‎и ‎инвестиционном ‎партнерстве‏ ‎(ТАТИП).‏ ‎Как ‎сообщают‏ ‎СМИ, ‎соглашение‏ ‎предусматривает ‎создание ‎зоны ‎свободной ‎торговли‏ ‎с‏ ‎участием ‎США‏ ‎и ‎стран‏ ‎Европейского ‎союза. ‎На ‎указанные ‎государства‏ ‎приходится‏ ‎60%‏ ‎мирового ‎ВВП‏ ‎и ‎33%‏ ‎мировой ‎торговли.

Кроме‏ ‎того,‏ ‎стоит ‎задача‏ ‎ввести ‎в ‎действие ‎(ратифицировать) ‎соглашение‏ ‎о ‎Транстихоокеанском‏ ‎партнерстве‏ ‎(ТТП), ‎которое ‎в‏ ‎октябре ‎2015‏ ‎года ‎подписали ‎в ‎Атланте‏ ‎(США)‏ ‎12 ‎государств.‏ ‎На ‎страны‏ ‎ТТП, ‎по ‎оценкам, ‎приходится ‎40%‏ ‎мировой‏ ‎торговли.

В ‎обоих‏ ‎соглашениях ‎участвуют‏ ‎США, ‎доля ‎которых ‎в ‎мировой‏ ‎торговле‏ ‎оценивается‏ ‎примерно ‎в‏ ‎10%. ‎Таким‏ ‎образом, ‎в‏ ‎случае‏ ‎вступления ‎в‏ ‎силу ‎обоих ‎соглашений ‎два ‎трансокеанских‏ ‎партнерства ‎будут‏ ‎контролировать‏ ‎73% ‎мировой ‎торговли.‏ ‎Точнее ‎говоря,‏ ‎контролировать ‎торговлю ‎будут ‎Соединенные‏ ‎Штаты.‏ ‎

Казалось ‎бы,‏ ‎для ‎обеспечения‏ ‎свободной ‎торговли ‎был ‎уже ‎создан‏ ‎институт‏ ‎под ‎названием‏ ‎Всемирная ‎торговая‏ ‎организация ‎(ВТО). ‎В ‎ВТО ‎на‏ ‎сегодняшний‏ ‎день‏ ‎состоит ‎162‏ ‎государства. ‎С‏ ‎самого ‎начала‏ ‎данная‏ ‎организация ‎(до‏ ‎1995 ‎года ‎она ‎называлась ‎Генеральным‏ ‎соглашением ‎по‏ ‎тарифам‏ ‎и ‎торговле ‎–‏ ‎ГАТТ) ‎была‏ ‎сконструирована ‎таким ‎образом, ‎что‏ ‎решающий‏ ‎голос ‎по‏ ‎ключевым ‎вопросам‏ ‎оставался ‎за ‎странами ‎Запада. ‎США,‏ ‎Западная‏ ‎Европа, ‎Япония,‏ ‎Канада, ‎Австралия‏ ‎проводили ‎либерализацию ‎мировой ‎торговли ‎в‏ ‎интересах‏ ‎своих‏ ‎транснациональных ‎корпораций‏ ‎(ТНК). ‎Однако‏ ‎в ‎последние‏ ‎годы‏ ‎делать ‎это‏ ‎становится ‎все ‎труднее. ‎Переговоры ‎ведутся‏ ‎с ‎2001‏ ‎года,‏ ‎развивающиеся ‎страны ‎пытаются‏ ‎облегчить ‎доступ‏ ‎своих ‎товаров ‎(в ‎первую‏ ‎очередь,‏ ‎сельскохозяйственных) ‎на‏ ‎рынки ‎западных‏ ‎государств, ‎но ‎за ‎полтора ‎десятилетия‏ ‎прогресса‏ ‎в ‎переговорах‏ ‎достичь ‎не‏ ‎удалось. ‎Вашингтону ‎и ‎его ‎союзникам‏ ‎все‏ ‎сложнее‏ ‎продвигать ‎интересы‏ ‎своего ‎бизнеса‏ ‎на ‎мировых‏ ‎рынках‏ ‎товаров ‎и‏ ‎услуг. ‎Появление ‎России ‎среди ‎членов‏ ‎ВТО ‎в‏ ‎2012‏ ‎году ‎еще ‎больше‏ ‎осложнило ‎проблемы‏ ‎Запада ‎ввиду ‎возможного ‎создания‏ ‎блока‏ ‎стран ‎БРИКС‏ ‎внутри ‎этой‏ ‎международной ‎организации.

Именно ‎с ‎2012 ‎года‏ ‎Вашингтон‏ ‎и ‎начал‏ ‎создавать ‎альтернативные‏ ‎ВТО ‎площадки ‎в ‎виде ‎двух‏ ‎трансокеанских‏ ‎партнерств,‏ ‎имея ‎в‏ ‎виду, ‎что‏ ‎Америка ‎будет‏ ‎определять‏ ‎на ‎этих‏ ‎площадках ‎правила ‎игры, ‎а ‎ВТО‏ ‎незаметно ‎превратится‏ ‎в‏ ‎оболочку ‎без ‎содержания.‏ ‎Произведя ‎такой‏ ‎маневр, ‎Вашингтон ‎рассчитывает: ‎1)‏ ‎восстановить‏ ‎свой ‎контроль‏ ‎над ‎мировой‏ ‎торговлей; ‎2) ‎экономически ‎ослабить ‎Россию,‏ ‎Китай‏ ‎и ‎другие‏ ‎страны ‎БРИКС,‏ ‎оставив ‎их ‎в ‎торговой ‎изоляции.‏ ‎

Обычно‏ ‎говорят,‏ ‎что ‎два‏ ‎партнерства, ‎продвигаемые‏ ‎Соединенным ‎Штатами,‏ ‎позволят‏ ‎им ‎установить‏ ‎над ‎мировой ‎торговлей ‎эффективный ‎контроль.‏ ‎Не ‎совсем‏ ‎так.‏ ‎Тут ‎требуется ‎три‏ ‎уточнения.

Первое. Инициатором ‎обоих‏ ‎проектов ‎действительно ‎выступают ‎США‏ ‎как‏ ‎государство, ‎но‏ ‎данное ‎государство‏ ‎действует ‎в ‎интересах ‎транснациональных ‎корпораций‏ ‎(ТНК)‏ ‎и ‎транснациональных‏ ‎банков ‎(ТНБ),‏ ‎которые ‎в ‎конечном ‎счете ‎и‏ ‎будут‏ ‎контролировать‏ ‎мировую ‎торговлю.‏ ‎А ‎государство‏ ‎США ‎отомрёт‏ ‎или,‏ ‎как ‎ВТО,‏ ‎превратится ‎в ‎оболочку ‎без ‎содержания.

Второе. Под‏ ‎контроль ‎ТНК‏ ‎и‏ ‎ТНБ ‎будет ‎поставлена‏ ‎не ‎только‏ ‎торговля, ‎но ‎также ‎экономика,‏ ‎социальная‏ ‎жизнь ‎и‏ ‎политика ‎всех‏ ‎стран, ‎втянутых ‎в ‎упомянутые ‎партнерства.‏ ‎Государства,‏ ‎вовлечённые ‎в‏ ‎ТАТИП ‎и‏ ‎ТТП, ‎утратят ‎большинство ‎своих ‎суверенных‏ ‎прерогатив.

Третье. Помимо‏ ‎двух‏ ‎трансокеанских ‎партнерств,‏ ‎замысел ‎включает‏ ‎в ‎себя‏ ‎еще‏ ‎и ‎третий‏ ‎элемент, ‎о ‎котором ‎упоминают ‎крайне‏ ‎редко. ‎Это‏ ‎Trade‏ ‎In ‎Services ‎Agreement‏ ‎(TISA), ‎Соглашение‏ ‎о ‎торговле ‎услугами ‎(СТУ).

Предполагается,‏ ‎что‏ ‎все ‎страны,‏ ‎которые ‎подпишут‏ ‎соглашения ‎ТАТИП ‎и ‎ТТП, ‎присоединятся‏ ‎к‏ ‎СТУ. ‎Если‏ ‎ТАТИП ‎и‏ ‎ТТП ‎представить ‎в ‎виде ‎своеобразных‏ ‎троянских‏ ‎коней,‏ ‎то ‎Соглашение‏ ‎о ‎торговле‏ ‎услугами ‎выглядит‏ ‎как‏ ‎оружие ‎окончательной‏ ‎победы. ‎Под ‎«окончательной ‎победой» ‎имеется‏ ‎в ‎виду‏ ‎полная‏ ‎ликвидация ‎суверенных ‎государств.

Еще‏ ‎полтора ‎года‏ ‎назад ‎никто ‎не ‎слышал‏ ‎об‏ ‎СТУ. ‎Информация‏ ‎о ‎готовящемся‏ ‎соглашении ‎появилась летом ‎2014 ‎года ‎на‏ ‎сайте‏ ‎Wikileaks. ‎Из‏ ‎этой ‎информации‏ ‎следовало, ‎что ‎подготовка ‎СТУ ‎началась‏ ‎с‏ ‎2012‏ ‎года, ‎инициаторами‏ ‎соглашения ‎выступили‏ ‎США ‎и‏ ‎Австралия.‏ ‎Постепенно ‎круг‏ ‎участников ‎переговоров ‎расширился. ‎На ‎момент‏ ‎утечки ‎информации‏ ‎в‏ ‎переговоры ‎были ‎втянуты‏ ‎уже ‎50‏ ‎государств ‎(включая ‎28 ‎членов‏ ‎ЕС).‏ ‎Их ‎суммарная‏ ‎доля ‎в‏ ‎мировой ‎торговле ‎услугами ‎приближается ‎к‏ ‎70%.

Подготовка‏ ‎СТУ ‎имеет‏ ‎три ‎ключевые‏ ‎особенности.

Во-первых, ‎переговоры ‎по ‎СТУ ‎ведутся‏ ‎за‏ ‎пределами‏ ‎ВТО. ‎В‏ ‎рамках ‎ВТО,‏ ‎как ‎известно,‏ ‎действует‏ ‎Генеральное ‎соглашение‏ ‎по ‎торговле ‎услугами ‎– ‎ГАТС‏ ‎(General ‎Agreement‏ ‎on‏ ‎Trade ‎in ‎Services‏ ‎- ‎GATS).‏ ‎Учитывая, ‎что ‎в ‎сфере‏ ‎международной‏ ‎торговли ‎услугами‏ ‎остается ‎масса‏ ‎нерешенных ‎проблем, ‎было ‎бы ‎логично‏ ‎решать‏ ‎их ‎путем‏ ‎доработки ‎ГАТС.‏ ‎Однако ‎США ‎и ‎их ‎союзники‏ ‎решили,‏ ‎что‏ ‎им ‎тесно‏ ‎в ‎рамках‏ ‎ВТО, ‎они‏ ‎организовали‏ ‎параллельную ‎переговорную‏ ‎площадку. ‎Фактически ‎это ‎разваливает ‎организацию,‏ ‎имеющую ‎историю‏ ‎почти‏ ‎в ‎70 ‎лет‏ ‎(ГАТТ ‎возникло‏ ‎в ‎1947 ‎году).

Во-вторых, ‎к‏ ‎обсуждению‏ ‎проекта ‎СТУ‏ ‎упорно ‎не‏ ‎приглашают ‎Россию, ‎Китай, ‎Индию, ‎Бразилию,‏ ‎ЮАР.‏ ‎Их ‎даже‏ ‎официально ‎не‏ ‎уведомили ‎о ‎существовании ‎такого ‎проекта.‏ ‎Фактически‏ ‎это‏ ‎политика ‎их‏ ‎изоляции. ‎То‏ ‎есть ‎СТУ‏ ‎нацелено‏ ‎не ‎на‏ ‎сотрудничество, ‎а ‎на ‎противостояние. ‎Недаром‏ ‎Барак ‎Обама‏ ‎говорит,‏ ‎что ‎Америка ‎не‏ ‎может ‎позволить‏ ‎таким ‎странам, ‎как ‎Китай,‏ ‎писать‏ ‎правила ‎глобальной‏ ‎экономики. ‎Мол,‏ ‎эти ‎правила ‎должны ‎писать ‎США.

В-третьих,‏ ‎СТУ‏ ‎до ‎лета‏ ‎2014 ‎года‏ ‎разрабатывалось ‎в ‎условиях ‎секретности. ‎Более‏ ‎того:‏ ‎если‏ ‎соглашение ‎будет‏ ‎подписано, ‎то‏ ‎его ‎содержание‏ ‎останется‏ ‎секретным ‎ещё‏ ‎в ‎течение ‎пяти ‎лет. ‎Если‏ ‎подписание ‎не‏ ‎состоится,‏ ‎то ‎всё ‎равно‏ ‎в ‎течение‏ ‎пяти ‎лет ‎на ‎материалах‏ ‎переговоров‏ ‎будет ‎оставаться‏ ‎гриф ‎«секретно».‏ ‎Игры ‎в ‎демократию ‎окончены. ‎

От‏ ‎ЕС‏ ‎переговоры ‎по‏ ‎СТУ ‎вела‏ ‎Европейская ‎комиссия ‎(ЕК) ‎без ‎согласования‏ ‎со‏ ‎странами-членами‏ ‎ЕС ‎и‏ ‎Европарламентом. ‎До‏ ‎середины ‎2014‏ ‎года‏ ‎Европейский ‎парламент‏ ‎был ‎вообще ‎не ‎в ‎курсе‏ ‎переговоров ‎по‏ ‎СТУ,‏ ‎однако ‎летом ‎2014‏ ‎года ‎Комитет‏ ‎по ‎международной ‎торговле ‎(INTA)‏ ‎начал‏ ‎интересоваться ‎переговорным‏ ‎процессом ‎ввиду‏ ‎серьезных ‎озабоченностей, ‎возникших ‎после ‎публикации‏ ‎Wikileaks.‏ ‎Депутат ‎Европарламента‏ ‎Вивиан ‎Рединг‏ ‎была ‎назначена ‎докладчиком ‎по ‎СТУ.‏ ‎На‏ ‎пресс-конференции‏ ‎13 ‎января‏ ‎2015 ‎года‏ ‎она ‎жаловалась‏ ‎на‏ ‎полное ‎отсутствие‏ ‎прозрачности ‎переговорного ‎процесса ‎и ‎отметила,‏ ‎что ‎прозрачность‏ ‎является‏ ‎ключевым ‎условием ‎и‏ ‎что ‎необходимо‏ ‎обеспечить ‎участие ‎в ‎этом‏ ‎процессе‏ ‎Европарламента, ‎социальных‏ ‎партнеров ‎и‏ ‎неправительственных ‎организаций. ‎Тем ‎не ‎менее‏ ‎в‏ ‎марте ‎2015‏ ‎года ‎под‏ ‎давлением ‎общественности ‎государства-члены ‎ЕС ‎официально‏ ‎делегировали‏ ‎ЕК‏ ‎полномочия ‎на‏ ‎ведение ‎переговоров‏ ‎по ‎СТУ.

Переговоры‏ ‎ведутся‏ ‎в ‎Женеве.‏ ‎Формально ‎они ‎начались ‎в ‎марте‏ ‎2013 ‎года.‏ ‎Прошло‏ ‎уже ‎15 ‎раундов‏ ‎переговоров, ‎последний‏ ‎состоялся ‎в ‎декабре ‎2015‏ ‎года,‏ ‎следующий, ‎16‏ ‎раунд ‎намечен‏ ‎на ‎февраль ‎2016 ‎года. ‎Сопредседателями‏ ‎этих‏ ‎встреч ‎поочередно‏ ‎выступают ‎США,‏ ‎ЕС, ‎Австралия. ‎Теперь ‎после ‎каждого‏ ‎раунда‏ ‎переговоров‏ ‎стали ‎публиковаться‏ ‎меморандумы ‎и‏ ‎пресс-релизы, ‎но‏ ‎это‏ ‎пустые ‎бумажки,‏ ‎в ‎которых ‎нет ‎содержания. ‎

Перечислим‏ ‎основные ‎особенности‏ ‎СТУ.

Во-первых,‏ ‎СТУ ‎предусматривает, ‎что‏ ‎правила ‎игры‏ ‎на ‎рынках ‎услуг ‎с‏ ‎момента‏ ‎введения ‎в‏ ‎действие ‎соглашения‏ ‎будут ‎определяться ‎не ‎национальными ‎государствами,‏ ‎а‏ ‎некими ‎наднациональными‏ ‎институтами. ‎Государства‏ ‎теряют ‎право ‎принимать ‎какие-либо ‎законы‏ ‎и‏ ‎нормативные‏ ‎акты, ‎ухудшающие‏ ‎условия ‎ведения‏ ‎бизнеса ‎на‏ ‎рынках‏ ‎услуг.

Во-вторых, ‎предусмотренное‏ ‎СТУ ‎регулирование ‎затрагивает ‎не ‎только‏ ‎рынок ‎коммерческих‏ ‎услуг‏ ‎(транспорт, ‎туризм, ‎гостиничный‏ ‎бизнес, ‎связь,‏ ‎бытовое ‎обслуживание ‎и ‎т.п.),‏ ‎но‏ ‎и ‎важнейшие‏ ‎функции ‎государства.‏ ‎В ‎терминах ‎СТУ ‎это ‎«услуги‏ ‎государства».

В-третьих,‏ ‎СТУ ‎предусматривает,‏ ‎что ‎государство‏ ‎постепенно ‎должно ‎отказываться ‎от ‎предоставления‏ ‎услуг‏ ‎населению,‏ ‎передавая ‎этот‏ ‎вид ‎деятельности‏ ‎частному ‎бизнесу.

Здесь‏ ‎позволю‏ ‎себе ‎отступление.‏ ‎Если ‎приучить ‎народ ‎к ‎понятию‏ ‎«услуги ‎государства»‏ ‎(первый‏ ‎шаг), ‎то ‎дальше‏ ‎можно ‎сделать‏ ‎следующий ‎шаг: ‎внушить ‎людям,‏ ‎что‏ ‎эти ‎«услуги»‏ ‎должны ‎быть‏ ‎платными. ‎Тогда ‎третьим ‎шагом ‎станет‏ ‎внушение‏ ‎людям ‎представления‏ ‎о ‎том,‏ ‎что ‎«услуги» ‎не ‎обязательно ‎должны‏ ‎предоставляться‏ ‎государством,‏ ‎дешевле ‎и‏ ‎качественнее ‎это‏ ‎сделает ‎частный‏ ‎бизнес.‏ ‎И ‎тогда‏ ‎частный ‎бизнес ‎«эффективно» ‎займётся ‎оказанием‏ ‎населению ‎жилищно-коммунальных,‏ ‎медицинских,‏ ‎образовательных ‎и ‎прочих‏ ‎услуг. ‎Как‏ ‎это ‎выглядит ‎на ‎деле,‏ ‎все‏ ‎знают. ‎

В-четвертых,‏ ‎СТУ ‎требует‏ ‎полностью ‎открыть ‎национальный ‎рынок ‎«услуг»,‏ ‎куда‏ ‎придут ‎ТНК‏ ‎и ‎ТНБ.‏ ‎В ‎итоге ‎государство ‎как ‎сфера‏ ‎«общих‏ ‎общественных‏ ‎интересов» ‎должно‏ ‎будет ‎отмереть.‏ ‎

Эксперты, ‎изучавшие‏ ‎рабочие‏ ‎документы ‎переговоров‏ ‎по ‎СТУ ‎(«утечки» ‎происходят, ‎несмотря‏ ‎на ‎все‏ ‎меры‏ ‎предосторожности ‎со ‎стороны‏ ‎организаторов ‎переговоров),‏ ‎сообщают ‎следующие ‎подробности.

В ‎первую‏ ‎очередь‏ ‎СТУ ‎уничтожает‏ ‎социальные ‎функции‏ ‎государства ‎(образование, ‎здравоохранение, ‎коммунальные ‎услуги),‏ ‎которые‏ ‎перейдут ‎к‏ ‎наднациональным ‎структурам.‏ ‎Далее ‎будет ‎ликвидировано ‎государственное ‎регулирование‏ ‎финансового‏ ‎сектора‏ ‎экономики. ‎Прежде‏ ‎всего, ‎это‏ ‎страхование ‎и‏ ‎банки.‏ ‎Их ‎также‏ ‎должны ‎регулировать ‎наднациональные ‎органы. ‎СТУ‏ ‎предусматривает ‎дальнейшую‏ ‎либерализацию‏ ‎финансовых ‎рынков ‎(несмотря‏ ‎на ‎то,‏ ‎что ‎финансовый ‎кризис ‎2007-2009‏ ‎гг.‏ ‎показал: ‎это‏ ‎делать ‎нельзя).‏ ‎Важнейшая ‎часть ‎грядущей ‎финансовой ‎реформы‏ ‎(и‏ ‎глобального ‎управления‏ ‎в ‎целом)‏ ‎- ‎это ‎перевод ‎денежного ‎обращения‏ ‎полностью‏ ‎в‏ ‎безналичную ‎форму.‏ ‎Так ‎легче‏ ‎управлять ‎процессом‏ ‎«потребления‏ ‎услуг» ‎гражданами.‏ ‎Неугодных ‎граждан ‎будет ‎очень ‎просто‏ ‎отключить ‎от‏ ‎системы‏ ‎«услуг».

Наконец, ‎особое ‎внимание‏ ‎уделено ‎сфере‏ ‎информационных ‎услуг ‎(СМИ, ‎Интернет,‏ ‎библиотеки).‏ ‎СТУ ‎предусматривает‏ ‎установление ‎жесткого‏ ‎контроля ‎над ‎населением ‎с ‎помощью‏ ‎информационно-коммуникационных‏ ‎технологий, ‎которые‏ ‎позволят ‎отслеживать‏ ‎соответствие ‎граждан ‎стандартам, ‎установленным ‎наднациональными‏ ‎институтами‏ ‎(мировым‏ ‎правительством).

TISA ‎представляет‏ ‎собой ‎проект‏ ‎приватизации ‎государства‏ ‎в‏ ‎части ‎социальных,‏ ‎финансовых ‎и ‎информационных ‎услуг. ‎Выгадают‏ ‎от ‎этого‏ ‎проекта‏ ‎не ‎миллионы ‎и‏ ‎миллиарды ‎людей,‏ ‎а ‎семьи ‎мировой ‎олигархии,‏ ‎выстраивающие‏ ‎планетарный ‎концлагерь‏ ‎под ‎названием‏ ‎«глобальное ‎управление».

Знакомство ‎с ‎документами ‎показывает,‏ ‎что‏ ‎речь ‎идет‏ ‎о ‎плане‏ ‎окончательного ‎захвата ‎власти ‎в ‎мире‏ ‎финансовой‏ ‎олигархией,‏ ‎хозяевами ‎денег.‏ ‎Тут ‎уже‏ ‎нет ‎места‏ ‎пустопорожней‏ ‎демагогии ‎по‏ ‎поводу ‎«демократии», ‎«прав ‎человека», ‎«социальной‏ ‎ответственности ‎бизнеса».‏ ‎Тут‏ ‎все ‎жёстко, ‎конкретно,‏ ‎серьёзно, ‎с‏ ‎пошаговым ‎движением ‎в ‎заданном‏ ‎направлении.‏ ‎Это ‎проект‏ ‎окончательного ‎перехода‏ ‎к ‎новому ‎мировому ‎порядку ‎-‏ ‎примерно‏ ‎такому, ‎как‏ ‎его ‎описал‏ ‎Джордж ‎Оруэлл ‎в ‎романах ‎«1984»‏ ‎и‏ ‎«Скотный‏ ‎двор». ‎Хозяева‏ ‎денег ‎спешат.‏ ‎Подписание ‎Соглашения‏ ‎о‏ ‎торговле ‎услугами‏ ‎запланировано ‎на ‎2020 ‎год, ‎но‏ ‎существует ‎вероятность‏ ‎того,‏ ‎что ‎процесс ‎будет‏ ‎форсирован.

2.

Андрей ‎Фурсов.‏ ‎Корпорация-государство. ‎Доклад ‎на ‎заседании‏ ‎клуба‏ ‎«Красная ‎площадь»‏ ‎

Уважаемые ‎коллеги!‏ ‎ХХ ‎век ‎принёс ‎много ‎изменений.‏ ‎Возникло‏ ‎много ‎нового,‏ ‎но ‎многое‏ ‎оказалось ‎унесено ‎ветром ‎истории. ‎Исчезли‏ ‎целые‏ ‎империи,‏ ‎целые ‎классы‏ ‎сошли ‎или‏ ‎сходят ‎с‏ ‎исторической‏ ‎арены: ‎крестьянство‏ ‎в ‎первой ‎половине ‎ХХ ‎в.,‏ ‎рабочий ‎класс‏ ‎—‏ ‎во ‎второй, ‎средний‏ ‎класс ‎в‏ ‎конце ‎ХХ ‎в. ‎Испытывают‏ ‎серьёзнейшие‏ ‎проблемы ‎институты,‏ ‎без ‎которых‏ ‎трудно ‎представить ‎современный ‎мир, ‎и‏ ‎прежде‏ ‎всего ‎—‏ ‎нация-государство ‎(‏ ‎nation- ‎state; ‎у ‎нас ‎нередко‏ ‎этот‏ ‎термин‏ ‎переводят ‎не‏ ‎совсем ‎удачно‏ ‎как ‎«национальное‏ ‎государство»).

В‏ ‎два ‎последние‏ ‎десятилетия ‎по ‎мере ‎развития ‎процесса,‏ ‎именуемого ‎глобализацией,‏ ‎на‏ ‎Западе ‎заговорили ‎о‏ ‎«ржавении» ‎(фон‏ ‎Райт), ‎«растаивании» ‎( ‎fading‏ ‎away‏ ‎of), ‎«увядании-усыхании»‏ ‎( ‎withering‏ ‎away) ‎или ‎даже ‎исчезновении ‎нации-государства.‏ ‎По‏ ‎сути, ‎этот‏ ‎вопрос ‎даже‏ ‎не ‎дискутируется. ‎Дискуссии ‎ведутся ‎по‏ ‎другому‏ ‎поводу:‏ ‎что ‎сменит‏ ‎нацию-государство? ‎Одни‏ ‎(С. ‎Хантингтон)‏ ‎считают,‏ ‎что ‎это‏ ‎будет ‎цивилизация, ‎другие ‎— ‎мировое‏ ‎правительство, ‎официальное‏ ‎или‏ ‎закулисное, ‎третьи ‎(М.‏ ‎Харт ‎и‏ ‎А. ‎Негри) ‎— ‎некая‏ ‎империя‏ ‎без ‎центра,‏ ‎четвёртые ‎(К.‏ ‎Омаэ, ‎автор ‎бестселлеров ‎«Мир ‎без‏ ‎границ»‏ ‎и ‎«Упадок‏ ‎нации-государства ‎и‏ ‎подъём ‎регион-экономик») ‎— ‎регион-экономики.

Корректно ‎ставить‏ ‎вопрос‏ ‎и‏ ‎рассуждать ‎о‏ ‎том, ‎что‏ ‎происходит ‎с‏ ‎нацией-государством‏ ‎можно ‎лишь‏ ‎в ‎контексте ‎долгосрочного ‎развития ‎капиталистической‏ ‎системы, ‎т.е.‏ ‎на‏ ‎основе ‎принципов ‎историзма‏ ‎и ‎системности,‏ ‎что ‎автоматически ‎означает ‎теоретический‏ ‎подход.‏ ‎В ‎последние‏ ‎десятилетия ‎с‏ ‎крушением ‎советского ‎коммунизма ‎и, ‎естественно,‏ ‎официального‏ ‎марксизма ‎ушёл‏ ‎или ‎резко‏ ‎ослаб ‎вкус ‎к ‎теоретическому ‎знанию,‏ ‎которое‏ ‎объективно‏ ‎требует ‎и‏ ‎особой ‎подготовки,‏ ‎и ‎значительно‏ ‎большей‏ ‎эрудиции, ‎чем‏ ‎эмпирические ‎исследования, ‎и ‎намного ‎большего‏ ‎интеллектуального ‎напряжения.‏ ‎Сегодня‏ ‎популярны ‎незатейливые ‎(если‏ ‎не ‎сказать,‏ ‎убогие) ‎эмпирические ‎case ‎studies,‏ ‎так‏ ‎называемый ‎«многофакторный‏ ‎анализ» ‎и‏ ‎т.п., ‎где ‎главный ‎акцент ‎делается‏ ‎на‏ ‎работу ‎с‏ ‎«материалом», ‎с‏ ‎«научными ‎фактами» ‎— ‎будто ‎научный‏ ‎факт‏ ‎это‏ ‎дискретный ‎кусок‏ ‎реальности, ‎а‏ ‎не ‎тип‏ ‎знания,‏ ‎который ‎обретает‏ ‎научный ‎статус ‎только ‎в ‎рамках‏ ‎научной ‎теории.‏ ‎Как‏ ‎говорит ‎замечательный ‎американский‏ ‎биолог ‎Стивен‏ ‎Дж. ‎Гулд, ‎“Science ‎is‏ ‎not‏ ‎about ‎facts,‏ ‎it ‎is‏ ‎about ‎interpretations ‎and ‎generalizations”. ‎На‏ ‎мой‏ ‎взгляд, ‎это‏ ‎единственно ‎верный‏ ‎подход, ‎в ‎основе ‎которого ‎лежит‏ ‎номинализм‏ ‎—‏ ‎именно ‎из‏ ‎последнего ‎выросла‏ ‎новоевропейская ‎гносеология,‏ ‎именно‏ ‎в ‎его‏ ‎русле ‎работали ‎столь ‎разные ‎люди‏ ‎как ‎Оккам,‏ ‎Декарт,‏ ‎Маркс, ‎Макс ‎Вебер‏ ‎и ‎др.‏ ‎Главное ‎условие ‎научности ‎—‏ ‎определение‏ ‎терминов ‎и‏ ‎понятий: ‎“‏ ‎Il ‎faut ‎dé ‎finir ‎le‏ ‎sens‏ ‎des ‎mots”‏ ‎любил ‎говорить‏ ‎Декарт. ‎Поэтому ‎анализ ‎проблемы ‎исторических‏ ‎судеб‏ ‎государства‏ ‎я ‎начну‏ ‎с ‎определения‏ ‎термина ‎«государство».

II

У‏ ‎нас‏ ‎слово ‎(термин)‏ ‎«государство» ‎обозначает ‎практически ‎любую ‎послепервобытную‏ ‎организацию ‎власти‏ ‎—‏ ‎от ‎Древнего ‎Египта‏ ‎до ‎Британской‏ ‎империи ‎и ‎от ‎шумеров‏ ‎и‏ ‎ацтеков ‎до‏ ‎США ‎и‏ ‎СССР. ‎В ‎западных ‎языках ‎послепервобытная‏ ‎властная‏ ‎организация ‎фиксируется‏ ‎с ‎помощью‏ ‎двух ‎терминов, ‎что ‎возполяет ‎более‏ ‎адекватно‏ ‎отражать‏ ‎реальность. ‎Эти‏ ‎термины ‎—‏ ‎« ‎patrimony‏ ‎»‏ ‎и ‎«‏ ‎state ‎» ‎( ‎lo ‎stato,‏ ‎l’état, ‎der‏ ‎staat).

Патримония‏ ‎— ‎это ‎форма‏ ‎власти, ‎характерная‏ ‎для ‎докапиталистических ‎обществ ‎с‏ ‎антагонистическими‏ ‎группами, ‎отчуждением‏ ‎продукта ‎(эксплуатация)‏ ‎и ‎отчуждением ‎воли ‎(угнетение). ‎Кроме‏ ‎того,‏ ‎патримония ‎не‏ ‎была ‎жёстко‏ ‎связана ‎с ‎территориальностью, ‎эта ‎форма‏ ‎власти‏ ‎зависела‏ ‎от ‎отношений‏ ‎лояльности, ‎а‏ ‎потому ‎после‏ ‎смерти‏ ‎верховного ‎правителя‏ ‎нередко ‎менялись ‎границы.

State ‎— ‎это‏ ‎то, ‎что‏ ‎возникает‏ ‎исключительно ‎в ‎Европе‏ ‎в ‎1450-е‏ ‎— ‎1650-е ‎гг. ‎(«между‏ ‎Макиавелли‏ ‎и ‎Гоббсом»‏ ‎— ‎первый‏ ‎запустил ‎термин ‎«государство»/ ‎« ‎lo‏ ‎stato»‏ ‎в ‎его‏ ‎современном ‎значении,‏ ‎второй ‎концептуализировал ‎его ‎в ‎«Левиафане»).‏ ‎Далее‏ ‎в‏ ‎своём ‎выступлении,‏ ‎когда ‎я‏ ‎буду ‎употреблять‏ ‎термин‏ ‎«государство» ‎речь‏ ‎идёт ‎только ‎о ‎« ‎state»‏ ‎в ‎его‏ ‎различных‏ ‎вариациях.

Если ‎говорить ‎об‏ ‎определении ‎государства,‏ ‎то ‎можно ‎выделить ‎два‏ ‎подхода,‏ ‎которые ‎нередко‏ ‎противопоставляют ‎друг‏ ‎другу. ‎Это ‎веберовский ‎подход, ‎где‏ ‎акцентируется‏ ‎формально-рациональная ‎сторона‏ ‎государственности, ‎и‏ ‎марксистский ‎подход, ‎согласно ‎которому ‎государство‏ ‎—‏ ‎это,‏ ‎прежде ‎всего,‏ ‎сфера ‎насилия,‏ ‎обособившаяся ‎из‏ ‎системы‏ ‎производства ‎и‏ ‎его ‎отношений. ‎На ‎самом ‎деле‏ ‎противоречие ‎между‏ ‎двумя‏ ‎подходами ‎носит ‎главным‏ ‎образом ‎внешний‏ ‎характер: ‎веберовское ‎определение ‎вытекает‏ ‎из‏ ‎марксова, ‎фиксирует‏ ‎один ‎из‏ ‎его ‎аспектов. ‎Формально-рационализированный ‎(«абстрактный», ‎«идеальный»)‏ ‎характер‏ ‎может ‎иметь‏ ‎только ‎такая‏ ‎властная ‎структура, ‎которая ‎обособилась, ‎выделилась‏ ‎(причём,‏ ‎максимально)‏ ‎из ‎отношений‏ ‎по ‎поводу‏ ‎распределения ‎факторов‏ ‎и‏ ‎продуктов ‎производства,‏ ‎т.е. ‎из ‎материальной ‎сферы, ‎отсюда‏ ‎— ‎формально-рациональный,‏ ‎абстрактный‏ ‎характер.

Возникнув ‎в ‎«длинном‏ ‎XVI ‎веке»‏ ‎(1453-1648 ‎гг.), ‎государство ‎проделало‏ ‎определённую,‏ ‎хотя ‎и‏ ‎довольно ‎быструю‏ ‎эволюцию, ‎сменив ‎несколько ‎форм: ‎княжеское‏ ‎государство,‏ ‎королевское ‎государство,‏ ‎территориальное ‎государство,‏ ‎государство-нация. ‎Этот ‎процесс ‎хорошо ‎прослежен‏ ‎в‏ ‎работе‏ ‎Ф. ‎Бобита‏ ‎«Щит ‎Ахилла».

В‏ ‎середине ‎XIX‏ ‎в.‏ ‎оформляется ‎нация-государство,‏ ‎чему ‎способствовали ‎три ‎фактора: ‎логика‏ ‎развития ‎государства‏ ‎как‏ ‎особого ‎института ‎самого‏ ‎по ‎себе‏ ‎и ‎в ‎его ‎взаимодействии‏ ‎с‏ ‎обществом; ‎потребности‏ ‎индустриального ‎производства‏ ‎в ‎условиях ‎западноевропейского ‎социума; ‎борьба‏ ‎низов‏ ‎и ‎стремление‏ ‎правящего ‎слоя‏ ‎каким-то ‎образом ‎интегрировать ‎их ‎в‏ ‎систему.‏ ‎Все‏ ‎три ‎фактора‏ ‎были ‎тесно‏ ‎связаны ‎между‏ ‎собой,‏ ‎образуя ‎нечто‏ ‎вроде ‎«кольцевой ‎причинности».

Логика ‎эволюции ‎государства‏ ‎от ‎княжеского‏ ‎(классика‏ ‎— ‎Людовик ‎XI)‏ ‎до ‎нации-государства‏ ‎как ‎института ‎самого ‎по‏ ‎себе‏ ‎и ‎в‏ ‎его ‎отношениях‏ ‎с ‎«обществом» ‎заключалась ‎в ‎том,‏ ‎что‏ ‎каждая ‎новая‏ ‎форма ‎государства‏ ‎включала ‎в ‎себя ‎всё ‎большую‏ ‎часть‏ ‎населения‏ ‎в ‎качестве‏ ‎граждан, ‎имеющих‏ ‎не ‎только‏ ‎обязанности,‏ ‎но ‎и‏ ‎права. ‎Нация-государство ‎включило ‎в ‎себя‏ ‎всё ‎население,‏ ‎находящееся‏ ‎на ‎территории ‎его‏ ‎юрисдикции, ‎т.е.‏ ‎проживающее ‎на ‎территории ‎страны.‏ ‎В‏ ‎этом ‎плане‏ ‎эволюция ‎государства‏ ‎от ‎княжеского ‎до ‎«национального» ‎—‏ ‎это‏ ‎восходящая ‎или,‏ ‎если ‎угодно,‏ ‎прогрессивная ‎эволюция.

Максимальной ‎включённости ‎населения ‎в‏ ‎государство,‏ ‎распространения‏ ‎его ‎на‏ ‎всё ‎население‏ ‎требовала ‎и‏ ‎логика‏ ‎развития ‎индустриального‏ ‎производства. ‎В ‎первой ‎половине ‎XIX‏ ‎в. ‎в‏ ‎Великобритании‏ ‎— ‎наиболее ‎развитом‏ ‎государстве, ‎к‏ ‎тому ‎же ‎быстро ‎индустриализирующемся,‏ ‎возникла‏ ‎крайне ‎опасная‏ ‎социальная ‎ситуация,‏ ‎которую ‎Б. ‎Дизраэли ‎в ‎одном‏ ‎из‏ ‎своих ‎романов‏ ‎охарактеризовал ‎как‏ ‎«две ‎нации». ‎Речь ‎идёт ‎о‏ ‎крайней‏ ‎поляризации‏ ‎общества, ‎где‏ ‎разрыв ‎между‏ ‎богатыми ‎и‏ ‎бедными‏ ‎достигает ‎уровня‏ ‎разрыва ‎между ‎двумя ‎различными ‎нациями,‏ ‎что, ‎как‏ ‎максимум,‏ ‎чревато ‎социальным ‎взрывом‏ ‎и ‎гражданской‏ ‎войной, ‎как ‎минимум ‎ослабляет‏ ‎позиции‏ ‎государства ‎на‏ ‎мировой ‎экономической‏ ‎и ‎политической ‎аренах.

Наконец, ‎last ‎but‏ ‎not‏ ‎least, ‎сама‏ ‎борьба ‎низов,‏ ‎«опасных ‎классов» ‎в ‎«эпоху ‎революций»‏ ‎(Э.Хобсбоум)‏ ‎1789-1848‏ ‎гг. ‎заставила‏ ‎верхи ‎идти‏ ‎на ‎попятную‏ ‎и‏ ‎сделала ‎для‏ ‎них ‎жизненно ‎важным ‎решение ‎задачи‏ ‎превращения ‎«опасных‏ ‎классов»‏ ‎в ‎«трудящиеся ‎классы».‏ ‎Нация-государство ‎стало‏ ‎средством ‎решения ‎этой ‎задачи:‏ ‎пролетариату,‏ ‎вопреки ‎тому,‏ ‎что ‎считал‏ ‎и ‎писал ‎Маркс, ‎есть ‎что‏ ‎терять‏ ‎— ‎родину,‏ ‎отлитую ‎в‏ ‎нацию-государство. ‎Это ‎«опасным ‎классам» ‎конца‏ ‎XVIII‏ ‎—‏ ‎первой ‎половины‏ ‎XIX ‎в.,‏ ‎которые ‎Маркс‏ ‎спутал‏ ‎с ‎пролетариатом,‏ ‎было ‎нечего ‎терять, ‎кроме ‎своих‏ ‎цепей, ‎поскольку‏ ‎они‏ ‎утратили ‎одну ‎коллективную‏ ‎идентичность ‎и‏ ‎не ‎приобрели ‎иной. ‎Нация-государство‏ ‎и‏ ‎стало ‎новой‏ ‎формой ‎коллективной‏ ‎идентичности ‎для ‎индивидов-социальных ‎атомов. ‎Базовым‏ ‎«кирпичиком»‏ ‎нации-государства ‎является‏ ‎именно ‎индивид‏ ‎— в ‎отличие ‎от ‎патримонии, ‎базовыми‏ ‎единицами‏ ‎которой‏ ‎были ‎различные‏ ‎формы ‎общины‏ ‎( ‎Gemeinwesen).

Если‏ ‎нация-государство‏ ‎— ‎это‏ ‎высшая ‎форма ‎государственности ‎state( ‎ness),‏ ‎то ‎welfare‏ ‎state‏ ‎(«государство ‎всеобщего ‎изобилия»;‏ ‎более ‎точным‏ ‎мне ‎представляется ‎перевод ‎А.С.Донде,‏ ‎он‏ ‎же ‎А.С.Кустарёв:‏ ‎«государство ‎всеобщего‏ ‎собеса») ‎— ‎это ‎высшая ‎и‏ ‎наиболее‏ ‎демократичная ‎форма‏ ‎нации-государства. ‎Период‏ ‎с ‎1945 ‎по ‎1975 ‎гг.,‏ ‎который‏ ‎французы‏ ‎называют ‎“‏ ‎les ‎trentes‏ ‎glorieuses” ‎и‏ ‎который‏ ‎совпал ‎с‏ ‎повышательной ‎волной ‎кондратьевского ‎цикла ‎(«А-Кондратьев»),‏ ‎т.е. ‎беспрецедентным‏ ‎экономическим‏ ‎ростом, ‎был ‎и‏ ‎временем ‎триумфа‏ ‎welfare ‎state. ‎Триумф ‎последнего‏ ‎был‏ ‎и ‎триумфом‏ ‎среднего ‎класса.‏ ‎В ‎начале ‎1970-х ‎годов ‎благодаря‏ ‎перераспределительному‏ ‎механизму, ‎обеспечивавшему‏ ‎буржуазный ‎образ‏ ‎жизни ‎тем ‎слоям, ‎которые ‎не‏ ‎имели‏ ‎буржуазных‏ ‎источников ‎дохода,‏ ‎средние ‎классы‏ ‎настолько ‎окрепли‏ ‎экономически,‏ ‎что ‎реально‏ ‎— ‎с ‎помощью ‎таких ‎институтов‏ ‎как ‎гражданское‏ ‎общество,‏ ‎политика, ‎формальная ‎демократия‏ ‎— ‎оказались‏ ‎способны ‎бросить ‎вызов ‎правящему‏ ‎слою‏ ‎ядра ‎капсистемы.

Об‏ ‎этом ‎свидетельствует‏ ‎и ‎нервная ‎реакция ‎интеллектуальной ‎обслуги‏ ‎«железной‏ ‎пяты». ‎В‏ ‎1975 ‎г.‏ ‎по ‎заданию ‎«Трёхсторонней ‎комиссии» ‎три‏ ‎западных‏ ‎«мудреца»‏ ‎— ‎С.Хантингтона,‏ ‎М.Крозье ‎и‏ ‎Дз.Ватануки ‎—‏ ‎подготовили‏ ‎доклад ‎«Кризис‏ ‎демократии». ‎Поразительно, ‎но ‎эта ‎работа‏ ‎до ‎сих‏ ‎пор‏ ‎не ‎переведена ‎на‏ ‎русский ‎язык‏ ‎(я ‎имею ‎в ‎виду‏ ‎открытый‏ ‎доступ), ‎а‏ ‎ведь ‎она‏ ‎очень ‎важна. ‎По ‎сути, ‎там‏ ‎расписана‏ ‎программа ‎если‏ ‎не ‎ликвидации‏ ‎демократических ‎институтов, ‎то ‎такую ‎их‏ ‎трансформацию,‏ ‎которая‏ ‎сделает ‎их‏ ‎относительно ‎безопасными‏ ‎для ‎истеблишмента‏ ‎и‏ ‎вырвет ‎их‏ ‎в ‎качестве ‎политического ‎оружия ‎из‏ ‎рук ‎среднего‏ ‎класса.

В‏ ‎частности, ‎рекомендованы ‎меры,‏ ‎направленные ‎на‏ ‎усиление ‎политической ‎апатии ‎средних‏ ‎классов‏ ‎и ‎т.д.‏ ‎Да ‎и‏ ‎welfare ‎state ‎как ‎высшая ‎форма‏ ‎нации-государства‏ ‎нуждалось ‎в‏ ‎«корректировке». ‎Иными‏ ‎словами, ‎в ‎1970-е ‎годы ‎как‏ ‎своеобразная‏ ‎матрица‏ ‎средних ‎классов‏ ‎нация-государство ‎в‏ ‎форме ‎welfare‏ ‎state‏ ‎создала ‎серьёзную‏ ‎проблему ‎для ‎хозяев ‎ядра ‎капсистемы,‏ ‎т.е. ‎у‏ ‎него‏ ‎возникли ‎политические ‎проблемы‏ ‎(что, ‎кстати,‏ ‎сразу ‎же ‎нашло ‎отражение‏ ‎в‏ ‎кино ‎—‏ ‎например, ‎американском‏ ‎и ‎французском).

III

В ‎1980-е ‎годы ‎к‏ ‎этим‏ ‎проблемам ‎добавились‏ ‎экономические, ‎которые‏ ‎ещё ‎более ‎усилились ‎в ‎последнее‏ ‎десятилетие‏ ‎ХХ‏ ‎в. ‎Глобальному‏ ‎рынку ‎капиталов‏ ‎адекватны, ‎с‏ ‎одной‏ ‎стороны, ‎наднациональные‏ ‎(структуры ‎типа ‎Евросоюза ‎или ‎НАФТА),‏ ‎которые ‎намного‏ ‎крупнее‏ ‎государства, ‎и ‎они‏ ‎выигрывают ‎за‏ ‎счёт ‎масштаба ‎и ‎размера, с‏ ‎другой‏ ‎— ‎региональные‏ ‎блоки, ‎которые‏ ‎меньше ‎государства, ‎и ‎они ‎выигрывают‏ ‎за‏ ‎счёт ‎динамики.‏ ‎Известный ‎японский‏ ‎бизнесмен ‎и ‎исследователь ‎К.Омаэ ‎(«мистер‏ ‎Стратегия»)‏ ‎назвал‏ ‎такие ‎блоки‏ ‎регион-экономиками ‎—‏ ‎по ‎аналогии‏ ‎с‏ ‎броделевско-валлерстайновской ‎мир-экономикой,‏ ‎которой ‎они, ‎по ‎его ‎мнению,‏ ‎идут ‎на‏ ‎смену.

Что‏ ‎такое ‎регион-экономика? ‎Он‏ ‎определяется ‎сугубо‏ ‎экономическими, ‎а ‎не ‎политическими‏ ‎и‏ ‎уж ‎тем‏ ‎более ‎не‏ ‎социальными ‎факторами ‎и ‎императивами. ‎Регион-экономика‏ ‎—‏ ‎это ‎единица‏ ‎спроса ‎и‏ ‎потребления ‎с ‎численностью ‎населения ‎не‏ ‎более‏ ‎20‏ ‎млн. ‎(иначе‏ ‎трудно ‎будет‏ ‎обеспечить ‎единство‏ ‎граждан‏ ‎как ‎потребителей‏ ‎высокого ‎уровня ‎— ‎эдаких ‎«богатых‏ ‎Буратино») ‎и‏ ‎не‏ ‎менее ‎5 ‎млн.‏ ‎(чтобы ‎обеспечить‏ ‎привлекательный ‎рынок ‎для ‎потребительских‏ ‎товаров,‏ ‎с ‎одной‏ ‎стороны, ‎и‏ ‎экономию ‎за ‎счёт ‎услуг, ‎с‏ ‎другой).‏ ‎Размер ‎и‏ ‎масштаб ‎здесь‏ ‎таковы, ‎чтобы ‎регион-экономика ‎наилучшим ‎образом‏ ‎выполнил‏ ‎роль‏ ‎естественной ‎деловой‏ ‎единицы ‎глобальной‏ ‎экономики. ‎Он‏ ‎развёрнут‏ ‎в ‎сторону‏ ‎именно ‎последней, ‎а ‎не ‎своего‏ ‎нации-государства ‎и‏ ‎связан‏ ‎в ‎глобальной ‎экономике‏ ‎опять ‎же‏ ‎с ‎аналогичными ‎единицами, ‎а‏ ‎не‏ ‎своим ‎государством‏ ‎или ‎иными‏ ‎государствами.

Последние, ‎по ‎крайней ‎мере, ‎огромная‏ ‎их‏ ‎часть, ‎верно‏ ‎указывает ‎Омаэ,‏ ‎—артефакт ‎прошлого, ‎всего ‎лишь ‎картографическая‏ ‎реальность‏ ‎(или‏ ‎иллюзия). ‎Классические‏ ‎регион-экономики ‎—‏ ‎это ‎Северная‏ ‎Италия,‏ ‎район ‎Баден-Вюртемберг‏ ‎на ‎верхнем ‎Рейне, ‎Силиконовая ‎долина,‏ ‎«треугольник ‎роста»‏ ‎Сингапур‏ ‎— ‎Джохор ‎—‏ ‎о-ва ‎Риау,‏ ‎Токийский ‎район, ‎район ‎Кансай‏ ‎(Осака‏ ‎— ‎Кобе‏ ‎— ‎Киото),‏ ‎Сан-Паулу ‎в ‎Бразилии ‎и ‎др.‏ ‎Главная‏ ‎причина ‎эффективности‏ ‎регион-экономик ‎—‏ ‎умение ‎решать ‎региональные ‎проблемы ‎с‏ ‎привлечением‏ ‎ресурсов‏ ‎глобальной ‎экономики‏ ‎и, ‎разумеется,‏ ‎то, ‎что‏ ‎их‏ ‎социальные ‎и‏ ‎политические ‎характеристики ‎жёстко ‎подогнаны ‎под‏ ‎экономические ‎требования‏ ‎финансовой‏ ‎системы ‎глобализации ‎—‏ ‎никакой ‎социальной‏ ‎или ‎политической ‎«лирики», ‎homo‏ ‎economicus‏ ‎на ‎марше.‏ ‎Хочу ‎подчеркнуть:‏ ‎выделение ‎регион-экономик ‎из ‎«тела» ‎наций-государств‏ ‎стало‏ ‎возможно ‎только‏ ‎благодаря ‎глобализации. Она‏ ‎поменяла ‎местами ‎«ударный» ‎и ‎«безударный»‏ ‎уровни‏ ‎мировой‏ ‎системы ‎—‏ ‎на ‎первый‏ ‎план ‎вышли‏ ‎глобальный‏ ‎и ‎региональный‏ ‎уровни, ‎а ‎национально-государственный ‎отошёл ‎на‏ ‎второй ‎план.‏ ‎В‏ ‎свою ‎очередь ‎эта‏ ‎перемена ‎мест‏ ‎обусловлена ‎изменением ‎соотношения ‎материальных‏ ‎и‏ ‎нематериальных ‎факторов‏ ‎в ‎современном‏ ‎производстве ‎и ‎соответствует ‎ему.

Глобализация ‎—‏ ‎это‏ ‎такой ‎процесс‏ ‎производства ‎и‏ ‎обмена, ‎в ‎котором, ‎благодаря ‎господству‏ ‎информационных‏ ‎(т.е.‏ ‎«нематериальных») ‎факторов‏ ‎над ‎вещественными‏ ‎(«материальными») ‎капитал,‏ ‎превращающийся‏ ‎в ‎электронный‏ ‎сигнал, ‎оказывается ‎свободен ‎практически ‎от‏ ‎всех ‎ограничений‏ ‎локального‏ ‎и ‎государственного ‎уровня‏ ‎— ‎пространственных,‏ ‎материальных, ‎социальных. Это, ‎согласно ‎З.Бауману,‏ ‎победа‏ ‎времени ‎над‏ ‎пространством ‎и,‏ ‎естественно, ‎тех, ‎кто ‎контролирует ‎время‏ ‎(капитал)‏ ‎над ‎теми,‏ ‎кто ‎контролирует‏ ‎пространство ‎(государство). ‎Глобализация ‎— ‎это‏ ‎прежде‏ ‎всего‏ ‎глобализация ‎капиталов,‏ ‎естественно ‎в‏ ‎финансовой ‎форме;‏ ‎это‏ ‎создание ‎глобального‏ ‎рынка ‎финансовых ‎капиталов, ‎свободного ‎от‏ ‎контроля ‎со‏ ‎стороны‏ ‎государства. ‎Как ‎заметил‏ ‎тот ‎же‏ ‎З.Бауман, ‎«всё, ‎что ‎движется‏ ‎со‏ ‎скоростью, ‎приближающейся‏ ‎к ‎скорости‏ ‎электронного ‎сигнала, ‎практически ‎свободно ‎от‏ ‎ограничений,‏ ‎связанных ‎с‏ ‎территорией, ‎откуда‏ ‎он ‎послан, ‎в ‎которую ‎он‏ ‎послан‏ ‎или‏ ‎через ‎которую‏ ‎он ‎проходит».

С‏ ‎формированием ‎глобальных‏ ‎денежных‏ ‎рынков ‎возможности‏ ‎государства ‎контролировать ‎финансово-экономические ‎потоки ‎резко‏ ‎ослабли. ‎Уже‏ ‎на‏ ‎заре ‎глобализации, ‎к‏ ‎середине ‎1990-х‏ ‎годов ‎объём ‎чисто ‎спекулятивных‏ ‎межвалютных‏ ‎финансовых ‎трансакций‏ ‎достиг ‎1‏ ‎трлн. ‎300 ‎млрд. ‎в ‎день.‏ ‎Это‏ ‎в ‎5‏ ‎раз ‎больше,‏ ‎чем ‎объём ‎мировых ‎торговых ‎обменов‏ ‎и‏ ‎всего‏ ‎лишь ‎чуть‏ ‎меньше, ‎чем‏ ‎суммарные ‎резервы‏ ‎всех‏ ‎национальных ‎банков‏ ‎мира ‎на ‎тот ‎момент ‎(1‏ ‎трлн. ‎500‏ ‎млрд.).‏ ‎Ни ‎одно ‎государство‏ ‎мира, ‎за‏ ‎исключением ‎США ‎(причём, ‎во-первых,‏ ‎благодаря‏ ‎военно-политическим ‎мускулам;‏ ‎во-вторых, ‎ввиду‏ ‎того, ‎что ‎они ‎— ‎место‏ ‎прописки‏ ‎крупнейших ‎ТНК,‏ ‎так ‎сказать,‏ ‎Глобамерика) ‎не ‎продержится ‎и ‎нескольких‏ ‎дней‏ ‎против‏ ‎глобального ‎спекулятивного‏ ‎давления. ‎Уже‏ ‎в ‎1994‏ ‎г.‏ ‎(всего ‎через‏ ‎11 ‎лет ‎после ‎того, ‎как‏ ‎появился ‎термин‏ ‎«глобализация»‏ ‎и ‎через ‎7‏ ‎лет, ‎после‏ ‎того, ‎как ‎появилась ‎первая‏ ‎монография‏ ‎по ‎глобализации)‏ ‎мексиканский ‎финансовый‏ ‎кризис ‎со ‎«стеклянной ‎ясностью» ‎показал‏ ‎всю‏ ‎слабость ‎государства‏ ‎перед ‎лицом‏ ‎глобального ‎рынка ‎(«семёрке», ‎Всемирному ‎банку‏ ‎и‏ ‎МВФ‏ ‎удалось ‎наскрести‏ ‎для ‎Мексики‏ ‎всего ‎лишь‏ ‎50‏ ‎млрд. ‎долларов).

Нация-государство‏ ‎перестаёт ‎быть ‎формой, ‎адекватной ‎глобализирующемуся‏ ‎миру, ‎формой‏ ‎интеграции‏ ‎индустриальных ‎комплексов ‎в‏ ‎мировую ‎систему‏ ‎как ‎международную ‎(интернациональную). ‎Здесь‏ ‎две‏ ‎стороны ‎дела.‏ ‎Во-первых, ‎само‏ ‎индустриальное ‎производство ‎начинает ‎утрачивать ‎доминирующее‏ ‎положение,‏ ‎отступает ‎на‏ ‎второй ‎план‏ ‎(и ‎переводится ‎на ‎Юг) ‎под‏ ‎натиском‏ ‎наукоёмкого‏ ‎производства ‎и‏ ‎информационно-финансового ‎сектора.‏ ‎Во-вторых, ‎мировая‏ ‎система‏ ‎перестаёт ‎быть‏ ‎международной ‎системой ‎государств ‎— ‎помимо‏ ‎государства ‎на‏ ‎мировой‏ ‎арене ‎появились ‎новые‏ ‎мощные ‎игроки,‏ ‎его ‎конкуренты, ‎а ‎возможно‏ ‎и‏ ‎могильщики. ‎Это‏ ‎структуры ‎типа‏ ‎Евросоюза, ‎транснациональные ‎корпорации, ‎криминальные ‎синдикаты‏ ‎и‏ ‎т.п. ‎Отступление‏ ‎государства ‎отражается‏ ‎и ‎на ‎анализе ‎мировой ‎экономики.‏ ‎Например,‏ ‎как‏ ‎подчёркивает ‎уже‏ ‎упоминавшийся ‎К.Омаэ,‏ ‎дискуссии ‎о‏ ‎дефиците‏ ‎или ‎активе‏ ‎в ‎торговле ‎США ‎с ‎Японией‏ ‎становятся ‎всё‏ ‎более‏ ‎бессмысленными, ‎т.к. ‎потоки‏ ‎товаров, ‎измеряемые‏ ‎официальной ‎торговой ‎статистикой, ‎представляют‏ ‎лишь‏ ‎незначительную ‎и‏ ‎постоянно ‎уменьшающуюся‏ ‎долю ‎экономических ‎связей ‎между ‎двумя‏ ‎странами.‏ ‎Они ‎не‏ ‎фиксируют ‎доходов,‏ ‎получаемых ‎от ‎услуг, ‎лицензий, ‎интеллектуальной‏ ‎собственности,‏ ‎от‏ ‎товаров, ‎произведённых‏ ‎фирмами ‎США‏ ‎в ‎третьих‏ ‎странах‏ ‎продаваемых ‎в‏ ‎Японию ‎и ‎т.д. ‎Чипы, ‎произведённые‏ ‎американской ‎фирмой‏ ‎в‏ ‎Малайзии ‎и ‎проданные‏ ‎в ‎Японии,‏ ‎не ‎попадают ‎в ‎американскую‏ ‎экспортную‏ ‎статистику. ‎Можно‏ ‎привести ‎и‏ ‎другие ‎примеры ‎подобного ‎рода.

Всё ‎сказанное,‏ ‎однако,‏ ‎не ‎значит,‏ ‎что ‎нация-государство‏ ‎отомрёт ‎завтра, ‎но ‎то, ‎что‏ ‎оно‏ ‎трансформируется‏ ‎в ‎нечто‏ ‎иное, ‎в‏ ‎иной ‎тип‏ ‎государства‏ ‎— ‎это‏ ‎очевидно. ‎Ф.Бобит ‎назвал ‎новый ‎тип‏ ‎«рынком-государством», ‎имея‏ ‎в‏ ‎виду ‎структуру, ‎которая‏ ‎определяется ‎исключительно‏ ‎экономической ‎целесообразностью; ‎так ‎сказать‏ ‎глобальному‏ ‎рынку ‎—‏ ‎рынок-государство. ‎Ясно,‏ ‎что ‎рынок-государство ‎Бобита ‎соответствует ‎регион-экономике.‏ ‎Однако‏ ‎регион-экономика ‎—‏ ‎это ‎характеристика‏ ‎скорее ‎пространственного ‎и ‎экономического ‎порядка.‏ ‎Термин‏ ‎рынок-государство‏ ‎не ‎вполне‏ ‎удовлетворяет ‎тем,‏ ‎что ‎не‏ ‎фиксирует‏ ‎ту ‎конкретную‏ ‎форму, ‎в ‎которую ‎«отливается» ‎рынок‏ ‎в ‎качестве‏ ‎определения‏ ‎государства. ‎Мне ‎наиболее‏ ‎адекватным ‎представляется‏ ‎термин ‎корпорация-государство ‎(далее ‎—‏ ‎КГ),‏ ‎т.е. ‎такое‏ ‎государство, ‎в‏ ‎котором ‎на ‎смену ‎определению ‎«нация»‏ ‎приходит‏ ‎определение ‎«корпорация».

IV

КГ‏ ‎есть ‎такая‏ ‎форма ‎административного ‎устройства, ‎которая, ‎совпадая‏ ‎в‏ ‎пространстве‏ ‎с ‎границами‏ ‎нации-государства, ‎развёрнута‏ ‎к ‎глобальной‏ ‎экономике‏ ‎и ‎цели‏ ‎функционирования ‎которой ‎носят ‎рыночно-экономический ‎характер,‏ ‎т.е. ‎предполагают‏ ‎сведение‏ ‎к ‎минимуму ‎социальных,‏ ‎политических ‎и‏ ‎культуральных ‎издержек ‎по ‎«содержанию»‏ ‎территории‏ ‎«прописки» ‎и‏ ‎её ‎населения.‏ ‎Формы ‎этого ‎сведения ‎разнообразны ‎—‏ ‎от‏ ‎постепенной ‎(по‏ ‎принципу ‎варки‏ ‎лягушки ‎живьём) ‎минимизации ‎социальных ‎обязательств‏ ‎(корпорации-)‏ ‎государства,‏ ‎которое ‎может‏ ‎внешне ‎провозгласить‏ ‎себя ‎социальным,‏ ‎до‏ ‎избавления ‎от‏ ‎экономически ‎лишнего, ‎нерентабельного ‎населения ‎путём‏ ‎шоковых ‎реформ.‏ ‎Общий‏ ‎принцип ‎— ‎отсечение‏ ‎от ‎общественного‏ ‎пирога ‎огромных ‎слоёв ‎населения,‏ ‎такой‏ ‎процесс ‎производства‏ ‎и ‎обмена,‏ ‎в ‎котором, ‎благодаря ‎господству ‎информационных‏ ‎(териториальных‏ ‎факторов ‎в‏ ‎современном ‎производстве)

В‏ ‎этом ‎плане ‎понятно, ‎что ‎рейганомика‏ ‎и‏ ‎тэтчеризм‏ ‎объективно ‎вели‏ ‎к ‎формированию‏ ‎корпорации-государства, ‎а‏ ‎у‏ ‎нас ‎—‏ ‎объективно ‎— ‎аналогичную ‎функцию ‎выполняли‏ ‎горбачёвщина ‎и‏ ‎в‏ ‎намного ‎большей ‎степени‏ ‎ельцинщина.

Ни ‎в‏ ‎коем ‎случае ‎нельзя ‎путать‏ ‎корпорацию-государство‏ ‎с ‎корпоративным‏ ‎государством ‎(например,‏ ‎Италия ‎Муссолини ‎или ‎III ‎Райх)‏ ‎и‏ ‎смешивать ‎два‏ ‎эти ‎термина.‏ ‎Корпоративное ‎государство ‎есть ‎форма ‎нации-государства,‏ ‎это‏ ‎предвосхищение‏ ‎welfare ‎state,‏ ‎а ‎во‏ ‎многом ‎даже‏ ‎более‏ ‎последовательное ‎воплощение‏ ‎его ‎принципов. ‎Корпорации-государства ‎— ‎это‏ ‎иной, ‎по‏ ‎сравнению‏ ‎с ‎нацией-государством ‎тип,‏ ‎который ‎приходит‏ ‎или ‎пытается ‎прийти ‎ему‏ ‎на‏ ‎смену. ‎Если‏ ‎корпоративное ‎государство‏ ‎— ‎это ‎социальное ‎государство, ‎то‏ ‎корпорация-государство‏ ‎— ‎это‏ ‎рыночно-экономическое ‎государство,‏ ‎несоциальное, ‎а ‎в ‎крайнем, ‎«идеальном»‏ ‎случае‏ ‎—‏ ‎асоциальное, ‎в‏ ‎значительном ‎количестве‏ ‎привлекающее ‎и‏ ‎рекрутирующее‏ ‎социопатов.

Ещё ‎раз‏ ‎подчеркну ‎соответствие ‎welfare ‎state ‎как‏ ‎формы ‎нации-государства‏ ‎индустриальной‏ ‎эпохе ‎и ‎его‏ ‎несоответствие ‎постиндустриальной‏ ‎эпохе. ‎Во-первых, ‎индустриальное ‎производство‏ ‎требует‏ ‎массового ‎рабочего‏ ‎и ‎среднего‏ ‎классов ‎— ‎в ‎качестве ‎как‏ ‎производителей,‏ ‎так ‎и‏ ‎потребителей, ‎обеспечивающих‏ ‎эффективный ‎спрос. ‎В ‎системе ‎наукоёмкого‏ ‎производства‏ ‎эти‏ ‎массовые ‎слои‏ ‎не ‎нужны‏ ‎(в ‎начале‏ ‎1990-х‏ ‎годов ‎на‏ ‎фирме ‎“ ‎Microsoft” ‎с ‎её‏ ‎49 ‎филиалами‏ ‎работало‏ ‎16400 ‎человек); ‎к‏ ‎тому ‎же‏ ‎в ‎эпоху ‎глобализации ‎индустриальное‏ ‎производство‏ ‎выводится ‎на‏ ‎периферию, ‎отсюда‏ ‎всякие ‎«экономические ‎чудеса» ‎вроде ‎корейского.

Во-вторых,‏ ‎первая‏ ‎половина ‎ХХ‏ ‎в. ‎в‏ ‎истории ‎индустриальной ‎эпохи ‎— ‎время‏ ‎системных‏ ‎мировых‏ ‎войн ‎за‏ ‎гегемонию, ‎порождающее‏ ‎«военное ‎государство‏ ‎всеобщего‏ ‎собеса» ‎(‏ ‎warfare ‎welfare ‎state), ‎т.е. ‎нуждающееся‏ ‎в ‎поддержке‏ ‎своих‏ ‎рабочего ‎и ‎среднего‏ ‎классов ‎в‏ ‎борьбе ‎против ‎буржуазии, ‎рабочего‏ ‎и‏ ‎среднего ‎класса‏ ‎других ‎государств.

В-третьих,‏ ‎ещё ‎большей ‎потребность ‎в ‎такого‏ ‎рода‏ ‎поддержке ‎стала‏ ‎во ‎второй‏ ‎половине ‎ХХ ‎в. ‎в ‎период‏ ‎«холодной‏ ‎войны»,‏ ‎т.е. ‎противостояния‏ ‎капитализма ‎системному‏ ‎антикапитализму, ‎т.е.‏ ‎СССР,‏ ‎социалистическому ‎лагерю.‏ ‎Здесь ‎хозяевам ‎ядра ‎капсистемы ‎приходилось‏ ‎откупаться ‎от‏ ‎среднего‏ ‎и ‎части ‎рабочего‏ ‎класса, ‎чтобы‏ ‎они ‎не ‎впали ‎в‏ ‎социалистический‏ ‎или, ‎того‏ ‎хуже, ‎в‏ ‎коммунистический ‎соблазн. ‎Однако ‎стратегия ‎«социального‏ ‎эппизмента»‏ ‎(«social ‎appeasement»)‏ ‎привела ‎к‏ ‎такому ‎политическому ‎усилению ‎среднего ‎и‏ ‎рабочего‏ ‎классов,‏ ‎что ‎они‏ ‎с ‎их‏ ‎левыми ‎партиями‏ ‎и‏ ‎профсоюзами ‎стали‏ ‎представлять ‎угрозу ‎для ‎истеблишмента. ‎Рейганомика‏ ‎и ‎тэтчеризм‏ ‎стали‏ ‎наступательной ‎реакцией ‎на‏ ‎эту ‎угрозу,‏ ‎а ‎крушение ‎СССР ‎устранило‏ ‎причину‏ ‎замирения. ‎Американские‏ ‎исследователи ‎Д.Дедни‏ ‎и ‎Дж.Айкенбери ‎ещё ‎в ‎начале‏ ‎1990-х‏ ‎годов ‎писали,‏ ‎что ‎окончание‏ ‎«холодной ‎войны» ‎с ‎неизбежностью ‎приведёт‏ ‎к‏ ‎демонтажу‏ ‎welfare ‎state; им,‏ ‎однако, ‎по-видимому,‏ ‎и ‎в‏ ‎голову‏ ‎прийти ‎не‏ ‎могло, ‎что ‎вместе ‎с ‎формой‏ ‎будет ‎демонтироваться‏ ‎и‏ ‎содержание ‎— ‎нации-государства,‏ ‎на ‎месте‏ ‎(а ‎точнее, ‎во ‎чреве)‏ ‎которого‏ ‎будет ‎формироваться‏ ‎новый ‎тип‏ ‎государства ‎КГ.

От ‎всех ‎других ‎форм‏ ‎государства‏ ‎КГ ‎отличается‏ ‎не ‎включающим,‏ ‎а ‎де-факто ‎исключающим ‎характером. ‎Это‏ ‎—‏ ‎нисходящая‏ ‎линия ‎в‏ ‎развитии ‎государства,‏ ‎конечным ‎пунктом‏ ‎которой‏ ‎станет ‎его‏ ‎отмирание ‎и ‎возникновение ‎на ‎его‏ ‎месте ‎скорее‏ ‎всего‏ ‎структур ‎неопатримониального, ‎неообщинного‏ ‎типа. ‎Иными‏ ‎словами, ‎КГ ‎— ‎это,‏ ‎образно‏ ‎выражаясь, ‎воля‏ ‎государства ‎к‏ ‎смерти, ‎форма ‎отмирания ‎государства, ‎но‏ ‎отмирания‏ ‎в ‎интересах‏ ‎определённых ‎групп‏ ‎— ‎хозяев ‎позднекапиталистической ‎системы ‎и‏ ‎формирующейся‏ ‎послекапиталистической.‏ ‎Более ‎того,‏ ‎это ‎орудие‏ ‎формирования ‎последней‏ ‎—‏ ‎как ‎когда-то‏ ‎княжеское ‎государство ‎(«новые ‎монархии» ‎во‏ ‎Франции ‎и‏ ‎Англии‏ ‎второй ‎половины ‎XV‏ ‎в. ‎как‏ ‎ранние ‎формы ‎макиавеллиевского ‎“‏ ‎lo‏ ‎stato” ‎были‏ ‎орудиями ‎формирования‏ ‎военно-административных ‎машин ‎антифеодального ‎Старого ‎Порядка‏ ‎и‏ ‎— ‎«телеологически»‏ ‎— ‎капитализма).

КГ‏ ‎как ‎административно-экономический ‎комплекс, ‎формально ‎являющийся‏ ‎государством‏ ‎(как‏ ‎госаппарат ‎и‏ ‎в ‎меньшей‏ ‎степени ‎как‏ ‎институт),‏ ‎превращает ‎национальные‏ ‎политико-экономические ‎интересы ‎в ‎функцию ‎интересов‏ ‎представителей ‎различных‏ ‎экономических‏ ‎групп, ‎выступающих ‎в‏ ‎качестве ‎представителей‏ ‎государства. ‎Этот ‎комплекс ‎приватизировал‏ ‎в‏ ‎своих ‎(развёрнутых‏ ‎в ‎сторону‏ ‎глобальной ‎экономики) ‎интересах ‎характерные ‎для‏ ‎нации-государства‏ ‎властные ‎функции‏ ‎(денационализация ‎государства).‏ ‎Приватизация ‎имущества, ‎т.е. ‎превращение ‎его‏ ‎в‏ ‎собственность‏ ‎и ‎недопущение‏ ‎к ‎этому‏ ‎процессу ‎«остального»‏ ‎населения‏ ‎(десоциализация ‎государства)‏ ‎— ‎следующие ‎шаги. ‎К ‎тому‏ ‎же ‎политико-экономические‏ ‎цели‏ ‎КГ ‎как ‎единицы‏ ‎и ‎агента‏ ‎глобального ‎(наднационального) ‎рынка ‎финансов‏ ‎требуют‏ ‎космополитизма, ‎ослабления‏ ‎или ‎даже‏ ‎устранения ‎национальной ‎идентичности. ‎Чем ‎многочисленнее‏ ‎та‏ ‎или ‎иная‏ ‎нация, ‎чем‏ ‎крупнее ‎страна, ‎чем ‎длительнее ‎и‏ ‎сильнее‏ ‎в‏ ‎национальном ‎плане‏ ‎выражена ‎её‏ ‎история, ‎чем‏ ‎мощнее‏ ‎её ‎культура‏ ‎и ‎традиция, ‎тем ‎прочнее ‎преграды‏ ‎на ‎пути‏ ‎развития‏ ‎КГ, ‎тем ‎сложнее‏ ‎превратить ‎нацию-государство‏ ‎в ‎КГ, ‎тем ‎больше‏ ‎предпринимаемые‏ ‎в ‎этом‏ ‎направлении ‎усилия.

В‏ ‎идеальном ‎и ‎конечном ‎виде ‎КГ‏ ‎есть‏ ‎десоциализированная ‎(до‏ ‎асоциальности ‎и‏ ‎криминала), ‎денационализированная ‎либерально-космополитическая ‎структура ‎рыночно-репрессивного‏ ‎типа.‏ ‎Очень‏ ‎хорошо ‎заметил‏ ‎по ‎этому‏ ‎поводу ‎один‏ ‎из‏ ‎лидеров ‎восставших‏ ‎крестьян ‎в ‎Чьяпасе ‎(Мексика): ‎«В‏ ‎кабаре ‎глобализации‏ ‎государство‏ ‎начинает ‎заниматься ‎стриптизом,‏ ‎и ‎в‏ ‎итоге ‎в ‎конце ‎представления‏ ‎на‏ ‎нём ‎остаётся‏ ‎только ‎то,‏ ‎что ‎является ‎крайней ‎необходимостью ‎(для‏ ‎хозяев‏ ‎глобальной ‎экономики.‏ ‎— ‎А.Ф.)‏ ‎— ‎репрессивная ‎мощь». Таким ‎образом, ‎у‏ ‎новой‏ ‎глобальной‏ ‎«железной ‎пяты»‏ ‎нет ‎потребности‏ ‎непосредственно ‎править‏ ‎миром.‏ ‎От ‎их‏ ‎имени ‎эта ‎административная ‎задача ‎возложена‏ ‎на ‎плечи‏ ‎национальных‏ ‎правительств. ‎При ‎этом‏ ‎последние, ‎конечно‏ ‎же, ‎в ‎значительной ‎степени‏ ‎перестают‏ ‎быть ‎национальными,‏ ‎превращаясь ‎во‏ ‎внешнеадминистративные ‎органы ‎ТНК. ‎Поскольку ‎денационализация‏ ‎и‏ ‎десоциализация, ‎особенно‏ ‎скоростные, ‎часто‏ ‎требуют ‎нарушения ‎закона, ‎выхода ‎во‏ ‎внеправовую‏ ‎зону,‏ ‎формирование ‎КГ‏ ‎во ‎многом‏ ‎носит ‎внелегальный,‏ ‎а‏ ‎то ‎и‏ ‎просто ‎криминальный ‎характер. ‎В ‎одних‏ ‎случаях ‎это‏ ‎выражено‏ ‎менее ‎отчётливо, ‎в‏ ‎других ‎—‏ ‎более, ‎а ‎есть ‎просто‏ ‎вопиющие‏ ‎случаи, ‎когда‏ ‎криминальные ‎характеристики‏ ‎«государства» ‎начинают ‎доминировать, ‎как ‎это‏ ‎происходит,‏ ‎например, ‎в‏ ‎Либерии, ‎Сьерра-Леоне,‏ ‎Заире ‎и ‎др.

В ‎замечательной ‎работе‏ ‎«Диалектика‏ ‎угнетения‏ ‎в ‎Заире»‏ ‎(1988) ‎М.Щацберг,‏ ‎который ‎провёл‏ ‎в‏ ‎Заире ‎несколько‏ ‎лет, ‎охарактеризовал ‎заирское ‎«государство» ‎как‏ ‎«государство-бандит». ‎Частая‏ ‎практика:‏ ‎военные, ‎жандармы ‎или‏ ‎полицейские ‎(каждая‏ ‎из ‎этих ‎групп ‎—‏ ‎монополия‏ ‎отдельного ‎союза‏ ‎племён) ‎окружают‏ ‎ту ‎или ‎иную ‎деревню ‎или‏ ‎городок‏ ‎и ‎начинают‏ ‎грабить; ‎грабёж‏ ‎как ‎форма ‎эксплуатации-экспроприации. ‎Собственно, ‎«государство‏ ‎Заир»‏ ‎существует‏ ‎только ‎на‏ ‎карте. ‎В‏ ‎реальности ‎эту‏ ‎территорию‏ ‎контролирую ‎несколько‏ ‎союзов ‎племён ‎(по ‎сути ‎—‏ ‎КГ ‎на‏ ‎племенной‏ ‎основе).

Разумеется, ‎заирский ‎случай‏ ‎и ‎случай,‏ ‎о ‎котором ‎говорил ‎повстанец‏ ‎из‏ ‎Чьяпаса, ‎—‏ ‎крайние, ‎это‏ ‎ситуация ‎слабых ‎и ‎небольших ‎государств‏ ‎Африки‏ ‎и ‎Латинской‏ ‎Америки, ‎где‏ ‎государство ‎почти ‎полностью ‎превращается ‎в‏ ‎низший‏ ‎тип‏ ‎КГ ‎—‏ ‎репрессивный ‎или‏ ‎просто ‎криминальный,‏ ‎или,‏ ‎если ‎угодно,‏ ‎внелегальный. ‎Однако ‎как ‎тенденция, ‎как‏ ‎«частичная» ‎реальность,‏ ‎это‏ ‎удел ‎не ‎только‏ ‎Юга, ‎но‏ ‎и ‎ряда ‎стран ‎Севера.‏ ‎Так,‏ ‎в ‎1993‏ ‎г. ‎премьер-министр‏ ‎Франции ‎Э. ‎Баладюр ‎заявил, ‎что‏ ‎25%‏ ‎французов ‎живут‏ ‎«в ‎зоне‏ ‎неправа» ‎( ‎dans ‎la ‎zone‏ ‎du‏ ‎non-‏ ‎droit), ‎особенно‏ ‎на ‎юге‏ ‎страны. ‎А‏ ‎ведь‏ ‎есть ‎ещё‏ ‎юг ‎Италии, ‎Каталогия ‎в ‎Испании.

Более‏ ‎крупные ‎государства‏ ‎могут‏ ‎превращаться ‎сразу ‎в‏ ‎несколько ‎КГ.‏ ‎Например, ‎на ‎карте ‎читаем:‏ ‎«Колумбия».‏ ‎В ‎реальности‏ ‎на ‎территории‏ ‎этой ‎страны ‎— ‎четыре ‎КГ:‏ ‎три‏ ‎внелегальных ‎(Медельинский‏ ‎наркокартель, ‎Калийский,‏ ‎партизаны ‎FARC) ‎и ‎одно, ‎пожалуй,‏ ‎самое‏ ‎слабое,‏ ‎легальное ‎—‏ ‎«государство ‎Колумбия».

Чем‏ ‎крупнее ‎государство,‏ ‎чем‏ ‎многочисленнее ‎население,‏ ‎тем ‎вероятнее ‎формирование ‎КГ ‎как‏ ‎кластера ‎нескольких‏ ‎структур‏ ‎подобного ‎типа. ‎Например,‏ ‎Китай ‎—‏ ‎внешне ‎весьма ‎монолитная ‎страна.‏ ‎Но‏ ‎даже ‎внутри‏ ‎этого ‎монолита,‏ ‎по ‎мнению ‎некоторых ‎аналитиков, ‎есть‏ ‎относительно‏ ‎автономные ‎сегменты,‏ ‎способные ‎превратиться‏ ‎в ‎квази-КГ ‎или ‎просто ‎КГ.‏ ‎Специалисты‏ ‎говорят‏ ‎о ‎китайской‏ ‎армии, ‎которая‏ ‎контролирует ‎аэродромы,‏ ‎производство.‏ ‎Разумеется, ‎не‏ ‎она ‎главная ‎КГ ‎в ‎кластере,‏ ‎но ‎речь‏ ‎идёт‏ ‎именно ‎о ‎кластере,‏ ‎а ‎не‏ ‎о ‎монолите.

Да ‎что ‎КНР,‏ ‎США‏ ‎— ‎вот‏ ‎интересный ‎пример.‏ ‎США ‎после ‎1975 ‎г. ‎—‏ ‎это‏ ‎государство? ‎С‏ ‎одной ‎стороны‏ ‎— ‎да. ‎С ‎другой ‎—‏ ‎прежде‏ ‎всего‏ ‎кластер ‎ТНК.‏ ‎В ‎1975‏ ‎г. ‎(Вьетнам,‏ ‎Хельсинки)‏ ‎государство ‎США‏ ‎потерпело ‎поражение ‎в ‎«холодной ‎войне»‏ ‎от ‎СССР.‏ ‎Это‏ ‎нашло ‎отражение ‎(что‏ ‎отметили ‎немногие,‏ ‎но ‎наиболее ‎внимательные ‎наблюдатели‏ ‎вроде‏ ‎Раймона ‎Арона)‏ ‎в ‎том,‏ ‎что ‎правящий ‎в ‎Америке ‎200‏ ‎лет‏ ‎правящий ‎класс‏ ‎выходцев ‎с‏ ‎восточного ‎побережья ‎уступил ‎место ‎людям‏ ‎с‏ ‎запада‏ ‎и ‎юга,‏ ‎тесно ‎связанным‏ ‎с ‎ТНК.‏ ‎В‏ ‎результате ‎США‏ ‎превратились ‎в ‎нечто ‎вроде ‎Глобамерики.‏ ‎Внутреннее ‎противоречие‏ ‎США‏ ‎как ‎нации-государства ‎и‏ ‎КГ ‎(кластера‏ ‎ТНК) ‎— ‎это ‎весьма‏ ‎серьёзное‏ ‎явление. ‎Однако,‏ ‎естественно, ‎в‏ ‎США ‎слишком ‎много ‎препятствий, ‎которые‏ ‎тормозят‏ ‎формирование ‎КГ.

В‏ ‎разных ‎странах‏ ‎этот ‎процесс ‎идёт ‎с ‎разной‏ ‎скоростью.‏ ‎Как‏ ‎это ‎ни‏ ‎парадоксально ‎на‏ ‎первый ‎взгляд,‏ ‎именно‏ ‎на ‎периферии‏ ‎и ‎полупериферии ‎капсистемы, ‎а ‎не‏ ‎в ‎ядре,‏ ‎он‏ ‎развивается ‎наиболее ‎быстро.‏ ‎Это ‎ситуация,‏ ‎которую ‎Маркс ‎мог ‎бы‏ ‎охарактеризовать‏ ‎как ‎«язычник,‏ ‎страдающий ‎от‏ ‎язв ‎христианства». ‎Там, ‎где ‎на‏ ‎пути‏ ‎КГ ‎есть‏ ‎либо ‎пусть‏ ‎приходящие ‎в ‎упадок, ‎но ‎существующие‏ ‎в‏ ‎принципе‏ ‎институты ‎гражданского‏ ‎общества ‎и‏ ‎публичной ‎политики,‏ ‎либо,‏ ‎как ‎в‏ ‎ряде ‎азиатских ‎обществ, ‎сохранившиеся ‎традиционные‏ ‎институты ‎и‏ ‎религиозные‏ ‎(ислам, ‎индуизм, ‎буддизм)‏ ‎или ‎морально-этические‏ ‎(конфуцианство) ‎традиции, ‎процесс ‎его‏ ‎формирования‏ ‎идёт ‎медленнее.‏ ‎Там, ‎где‏ ‎ничего ‎этого ‎нет ‎или ‎есть,‏ ‎но‏ ‎очень ‎слабо‏ ‎— ‎ряд‏ ‎стран ‎Латинской ‎Америки, ‎Африки, ‎некоторые‏ ‎экс-социалистические‏ ‎страны,‏ ‎— ‎этот‏ ‎процесс ‎развивается‏ ‎намного ‎быстрее.

Формирование‏ ‎КГ‏ ‎идёт ‎не‏ ‎только ‎сверху, ‎но ‎и ‎снизу‏ ‎— ‎политизация‏ ‎и‏ ‎этатизация ‎крупных ‎корпораций.‏ ‎На ‎примере‏ ‎корпорации ‎Леваева ‎как ‎корпорации‏ ‎нового‏ ‎— ‎политического,‏ ‎или, ‎как‏ ‎минимум, ‎политизированного ‎типа, ‎это ‎хорошо‏ ‎показал‏ ‎Сергей ‎Горяинов‏ ‎в ‎работе‏ ‎«Алмазы ‎Аллаха». ‎Именно ‎такого ‎типа‏ ‎корпорации,‏ ‎подчёркивает‏ ‎С.Горяинов, ‎идеально‏ ‎вписываются ‎в‏ ‎глобалистскую ‎модель‏ ‎мироустройства;‏ ‎их ‎даже‏ ‎можно ‎считать ‎своеобразным ‎эталоном ‎структур,‏ ‎на ‎которых‏ ‎будет‏ ‎держаться ‎новый ‎мировой‏ ‎порядок ‎(разумеется,‏ ‎если ‎ему ‎удастся ‎встать‏ ‎на‏ ‎ноги, ‎если‏ ‎этого ‎широко‏ ‎шагающего ‎«молодца» ‎не ‎уймут).

Ещё ‎один‏ ‎претендент‏ ‎(или ‎кандидат)‏ ‎в ‎КГ‏ ‎— ‎террористические ‎организации, ‎которые ‎после‏ ‎окончания‏ ‎«холодной‏ ‎войны» ‎стали‏ ‎превращаться ‎в‏ ‎политико-экономические ‎корпорации.

Вполне‏ ‎способны‏ ‎превратиться ‎в‏ ‎КГ ‎(или ‎квази-КГ ‎на ‎криминальной‏ ‎основе) ‎так‏ ‎называемые‏ ‎«серые ‎зоны», ‎т.е.‏ ‎территории, ‎не‏ ‎контролируемые ‎правительствами ‎наций-государств. ‎Как‏ ‎правило,‏ ‎это ‎территории‏ ‎на ‎стыке‏ ‎границ ‎(«золотой ‎квадрат», ‎«золотой ‎полумесяц»)‏ ‎двух,‏ ‎а ‎то‏ ‎и ‎трёх‏ ‎государств, ‎либо ‎просто ‎зоны ‎«провалившихся‏ ‎государств»‏ ‎(‏ ‎failed ‎states)‏ ‎или ‎безгосударственные‏ ‎( ‎stateless),‏ ‎например,‏ ‎Афганистан ‎или‏ ‎Сомали. ‎«Серые ‎зоны» ‎напрямую ‎связаны‏ ‎с ‎глобальной‏ ‎криминальной‏ ‎экономикой. ‎И ‎здесь‏ ‎мы ‎подходим‏ ‎к ‎очень ‎важному ‎аспекту‏ ‎формирования‏ ‎КГ ‎как‏ ‎особого ‎типа‏ ‎— ‎криминальному, ‎но ‎только ‎уже‏ ‎не‏ ‎на ‎страновом,‏ ‎а ‎на‏ ‎глобальном ‎уровне, ‎и ‎это ‎вносит‏ ‎дополнительные‏ ‎штрихи‏ ‎в ‎картину‏ ‎а-социализации ‎(десоциализации)‏ ‎КГ.

Суть ‎в‏ ‎следующем.‏ ‎Глобальная ‎экономика‏ ‎базируется ‎на ‎пяти ‎«китах»: ‎торговле‏ ‎нефтью; ‎торговля‏ ‎оружием;‏ ‎наркотрафик; ‎торговля ‎золотом‏ ‎и ‎драгметаллами;‏ ‎проституция ‎и ‎порнобизнес. ‎Некоторые‏ ‎из‏ ‎этих ‎отраслей‏ ‎носят ‎полностью‏ ‎криминальный ‎характер, ‎некоторые ‎— ‎частично.‏ ‎Нация-государство,‏ ‎которое ‎по‏ ‎определению ‎должно‏ ‎бороться ‎с ‎криминалом ‎в ‎общегосударственных,‏ ‎общенациональных‏ ‎интересах,‏ ‎и ‎в‏ ‎этом ‎плане‏ ‎оказывается ‎неадекватным‏ ‎глобальной‏ ‎экономике ‎с‏ ‎её ‎огромным ‎глобальным ‎криминальным ‎сегментом.‏ ‎А ‎вот‏ ‎КГ‏ ‎почти ‎идеально ‎снимает‏ ‎противоречие ‎между‏ ‎криминальным ‎и ‎некриминальным ‎сегментами,‏ ‎поскольку‏ ‎с ‎его‏ ‎точки ‎зрения,‏ ‎как ‎и ‎с ‎точки ‎зрения‏ ‎корпорационной‏ ‎глобальной ‎экономики,‏ ‎главное ‎—‏ ‎это ‎прибыль, ‎экономическая ‎рентабельность, ‎а‏ ‎не‏ ‎государственность‏ ‎или ‎мораль.‏ ‎Понятие ‎«криминальный»‏ ‎в ‎мире‏ ‎КГ,‏ ‎по ‎сути,‏ ‎растворяется ‎в ‎экономической ‎лексике ‎«либерального»‏ ‎толка, ‎а‏ ‎борьба‏ ‎с ‎криминалом ‎становится‏ ‎элементом ‎конкурентной‏ ‎борьбы ‎КГ ‎различного ‎типа‏ ‎друг‏ ‎с ‎другом.

Таким‏ ‎образом, ‎формирование‏ ‎КГ ‎в ‎мире ‎идёт ‎двояким‏ ‎образом.‏ ‎Сверху ‎вниз‏ ‎(это ‎—‏ ‎магистральный ‎путь) ‎— ‎государство ‎становится‏ ‎корпорацией‏ ‎особого‏ ‎рода ‎(политической,‏ ‎а ‎государство‏ ‎при ‎этом‏ ‎в‏ ‎значительной ‎степени‏ ‎денационализируется ‎и ‎десоциализируется). ‎И ‎снизу‏ ‎вверх ‎—‏ ‎корпорации‏ ‎(как ‎легальные, ‎так‏ ‎и ‎внелегальные)‏ ‎приобретают ‎политические ‎и ‎даже‏ ‎квазигосударственные‏ ‎функции ‎и‏ ‎вступают ‎в‏ ‎борьбу ‎с ‎нациями-государствами.

Весьма ‎показательный ‎пример‏ ‎—‏ ‎разница ‎между‏ ‎Большой ‎Игрой-1‏ ‎и ‎Большой ‎Игрой-2. ‎Большая ‎Игра‏ ‎(Great‏ ‎Game)‏ ‎— ‎термин,‏ ‎введённый ‎английским‏ ‎разведчиком ‎капитаном‏ ‎Конолли‏ ‎и ‎активно‏ ‎использованный ‎Киплингом ‎для ‎обозначения ‎борьбы‏ ‎Великобритании ‎и‏ ‎России‏ ‎за ‎Центральную ‎Азию‏ ‎во ‎второй‏ ‎половине ‎XIX ‎— ‎начале‏ ‎ХХ‏ ‎в. ‎В‏ ‎Большой ‎Игре-1‏ ‎(1856-1907 ‎гг.) ‎борьба ‎в ‎регионе‏ ‎шла‏ ‎между ‎двумя‏ ‎империями, ‎двумя‏ ‎легальными ‎структурами. ‎В ‎Большой ‎Игре-2,‏ ‎развернувшейся‏ ‎после‏ ‎распада ‎СССР,‏ ‎участвовали/участвуют, ‎во-первых,‏ ‎уже ‎несколько‏ ‎государств,‏ ‎несколько ‎негосударственных‏ ‎структур ‎(Талибан, ‎Северный ‎Альянс ‎и‏ ‎т.п.), ‎криминальные‏ ‎сообщества,‏ ‎спецслужбы, ‎выступающие ‎в‏ ‎качестве ‎автономных‏ ‎игроков, ‎оседлавших ‎свой ‎«отрезок»‏ ‎наркотрафика‏ ‎или ‎торговли‏ ‎оружием. ‎Эта‏ ‎разнокачественная, ‎политико-экономически ‎разнородная ‎среда ‎—‏ ‎питательный‏ ‎бульон ‎для‏ ‎формирования ‎КГ.

V

Каковы‏ ‎перспективы ‎развития ‎КГ? ‎Трудно ‎прогнозировать,‏ ‎оказавшись‏ ‎в‏ ‎точке ‎бифуркации.‏ ‎Думаю, ‎что‏ ‎в ‎ближайшие‏ ‎25‏ ‎лет ‎процесс‏ ‎формирования ‎КГ ‎будет ‎продолжаться, ‎несмотря‏ ‎на ‎торможение‏ ‎и‏ ‎противодействие ‎— ‎хотя‏ ‎в ‎различных‏ ‎районах ‎мира, ‎как ‎уже‏ ‎говорилось,‏ ‎процесс ‎этот‏ ‎будет ‎развиваться‏ ‎с ‎разной ‎скоростью.

Развитие ‎КГ, ‎безусловно,‏ ‎тормозится‏ ‎тем, ‎что‏ ‎КГ ‎до‏ ‎сих ‎пор ‎нуждается ‎в ‎нации-государстве‏ ‎как‏ ‎в‏ ‎некой ‎скорлупе‏ ‎и ‎естественной‏ ‎среде ‎питания,‏ ‎ведь‏ ‎КГ ‎практически‏ ‎ничего ‎не ‎создаёт, ‎а ‎проедает‏ ‎созданное ‎ранее.‏ ‎В‏ ‎этом ‎плане ‎она‏ ‎весьма ‎похожа‏ ‎на ‎осу-наездника ‎(читай ‎«Жизнь‏ ‎насекомых»‏ ‎Фабра), ‎которая‏ ‎откладывает ‎яйца‏ ‎под ‎хитиновый ‎покров ‎того ‎или‏ ‎иного‏ ‎насекомого, ‎плотью‏ ‎которого ‎личинки‏ ‎питаются ‎до ‎превращения ‎в ‎осу.

Не‏ ‎меньший‏ ‎фактор‏ ‎торможения ‎—‏ ‎сопротивление ‎со‏ ‎стороны ‎тех‏ ‎сил,‏ ‎кому ‎не‏ ‎улыбается ‎стать ‎жильём ‎и ‎кормом‏ ‎осы-наездника. ‎Как‏ ‎знать,‏ ‎быть ‎может ‎то,‏ ‎что ‎происходит‏ ‎в ‎Латинской ‎Америке ‎(Бразилия,‏ ‎Боливия)‏ ‎— ‎это‏ ‎начало ‎формирования‏ ‎сил, ‎способных ‎серьёзно ‎изменить ‎вектор‏ ‎развития‏ ‎КГ. ‎И‏ ‎ещё ‎одно:‏ ‎перед ‎лицом ‎использующего ‎либеральную ‎риторику‏ ‎КГ‏ ‎ослабляются,‏ ‎если ‎не‏ ‎исчезают ‎многие‏ ‎идеологические ‎противоречия‏ ‎между‏ ‎левыми ‎и‏ ‎правыми, ‎между ‎левыми ‎и ‎консервативными‏ ‎силами ‎(а‏ ‎также‏ ‎настоящими ‎либералами, ‎а‏ ‎не ‎нацепившими‏ ‎их ‎маску ‎неоконами). ‎Я‏ ‎называю‏ ‎это ‎реакционным‏ ‎прогрессизмом.

С ‎точки‏ ‎зрения ‎эволюции ‎капсистемы, ‎КГ, ‎с‏ ‎одной‏ ‎стороны, ‎напоминает‏ ‎некоторые ‎структуры‏ ‎раннекапиталистической ‎эпохи ‎(в ‎частности, ‎английскую‏ ‎Ост-Индскую‏ ‎компанию),‏ ‎с ‎другой‏ ‎— ‎эпохи‏ ‎XV-XVI ‎вв.‏ ‎(«княжеское‏ ‎государство»). ‎В‏ ‎любом ‎случае ‎— ‎это ‎социальный‏ ‎хищник, ‎по‏ ‎отношению‏ ‎к ‎которому ‎у‏ ‎каждого ‎человека‏ ‎остаётся ‎моральный ‎выбор. ‎Я‏ ‎не‏ ‎большой ‎любитель‏ ‎Стругацких, ‎по‏ ‎крайней ‎мере, ‎образца ‎после ‎1962‏ ‎г.,‏ ‎когда ‎закончился‏ ‎период ‎«Полдня‏ ‎XXII ‎века» ‎и ‎началось ‎нечто‏ ‎иное.‏ ‎Тем‏ ‎не ‎менее,‏ ‎одну ‎вещь‏ ‎из ‎этого‏ ‎периода‏ ‎я ‎очень‏ ‎ценю. ‎Это ‎«Улитка ‎на ‎склоне»,‏ ‎написанная ‎по‏ ‎мотивам‏ ‎«Страны ‎водяных» ‎Акутагавы.‏ ‎Главный ‎герой‏ ‎повести ‎Кандид, ‎оказавшийся ‎в‏ ‎некоем‏ ‎Лесу, ‎начинает‏ ‎понимать, ‎что‏ ‎происходит. ‎Он ‎понимает, ‎что ‎население‏ ‎Леса‏ ‎обречено ‎на‏ ‎уничтожение ‎сильными‏ ‎мира ‎сего ‎в ‎их ‎интересах‏ ‎и‏ ‎что‏ ‎«самое ‎страшное…‏ ‎историческая ‎правда..‏ ‎не ‎на‏ ‎их‏ ‎(обречённых) ‎стороне,‏ ‎они ‎— ‎реликты, ‎осуждённые ‎на‏ ‎гибель ‎объективными‏ ‎законами,‏ ‎и ‎помогать ‎им‏ ‎— ‎значит‏ ‎идти ‎против ‎прогресса, ‎задерживать‏ ‎прогресс‏ ‎на ‎каком-то‏ ‎крошечном ‎участке‏ ‎фронта». ‎Кандид, ‎однако, ‎плюёт ‎на‏ ‎этот‏ ‎прогресс, ‎сжимает‏ ‎в ‎руке‏ ‎скальпель ‎и ‎со ‎словами, ‎если‏ ‎это‏ ‎и‏ ‎прогресс, ‎то‏ ‎на ‎мне‏ ‎он ‎и‏ ‎споткнётся,‏ ‎идёт ‎к‏ ‎окраине ‎леса. ‎Цель ‎ясна ‎—‏ ‎сопротивление ‎такому‏ ‎прогрессу‏ ‎системы, ‎противопоставление ‎ему‏ ‎субъектной ‎воли,‏ ‎морального ‎выбора. ‎КГ, ‎бесспорно,‏ ‎выступает‏ ‎как ‎прогресс‏ ‎капитала, ‎который,‏ ‎однако, ‎как ‎это ‎часто ‎бывает‏ ‎с‏ ‎социальным ‎прогрессом,‏ ‎осуществляется ‎за‏ ‎счёт ‎и ‎в ‎ущерб ‎большинству,‏ ‎т.е.‏ ‎выступает‏ ‎как ‎зло,‏ ‎которое ‎следует‏ ‎не ‎только‏ ‎анализировать,‏ ‎но ‎и‏ ‎по ‎отношению ‎к ‎которому ‎надо‏ ‎делать ‎моральный‏ ‎выбор.

У‏ ‎меня ‎всё. ‎Спасибо.‏ ‎Я ‎готов‏ ‎ответить ‎на ‎вопросы.

А.Парамонов. Спасибо, ‎Андрей‏ ‎Ильич.‏ ‎Пожалуйста, ‎вопросы‏ ‎к ‎докладчику?

А.Фурсов. Коллеги,‏ ‎еще ‎одна ‎ремарка. ‎В ‎этой‏ ‎красной‏ ‎книге ‎представлена‏ ‎моя ‎статья‏ ‎«Государство, ‎оно ‎же ‎корпорация», ‎опубликованная‏ ‎ранее‏ ‎в‏ ‎журнале ‎«Эксперт.‏ ‎Украина». ‎Статья‏ ‎в ‎украинском‏ ‎«Эксперте»‏ ‎— ‎это,‏ ‎во-первых, ‎сокращённый ‎вариант ‎исходного ‎материала;‏ ‎во-вторых, ‎без‏ ‎согласования‏ ‎со ‎мной ‎журнал‏ ‎изменил ‎название‏ ‎статьи. ‎У ‎меня ‎было‏ ‎«Корпорация-государство»‏ ‎по ‎аналогии‏ ‎с ‎«нацией-государством»,‏ ‎т.е. ‎это ‎термин. ‎«Государство, ‎оно‏ ‎же‏ ‎корпорация» ‎—‏ ‎это ‎уже‏ ‎не ‎термин, ‎да ‎и ‎акцент‏ ‎смещён‏ ‎с‏ ‎государства ‎на‏ ‎корпорацию. ‎Журналисты‏ ‎прочли ‎мою‏ ‎номиналистическую‏ ‎статью ‎под‏ ‎реалистическим ‎углом ‎зрения.

А.Чумичев. Андрей ‎Ильич,Вы ‎представили‏ ‎положение ‎дел‏ ‎в‏ ‎довольно ‎широкой ‎перспективе.‏ ‎А ‎если‏ ‎вернуться ‎к ‎теме ‎русской‏ ‎истории,‏ ‎не ‎могли‏ ‎бы ‎Вы‏ ‎на ‎фоне ‎этого ‎обзора ‎осветить‏ ‎Вашу‏ ‎точку ‎зрения‏ ‎на ‎специфику‏ ‎нынешнего ‎состояния ‎государства ‎в ‎России?‏ ‎Каково‏ ‎нынешнее‏ ‎российское ‎государство?‏ ‎Как ‎вы‏ ‎видите ‎его,‏ ‎исходя‏ ‎из ‎вашего‏ ‎рассказа?

А.Фурсов. Это, ‎безусловно, ‎формирующееся ‎КГ. ‎Я‏ ‎бы ‎назвал‏ ‎это,‏ ‎по ‎аналогии ‎с‏ ‎Ост-индской ‎компанией,‏ ‎Вест-российской ‎компанией. ‎Нынешнее ‎государство‏ ‎Россия‏ ‎— ‎это‏ ‎нечто ‎вроде‏ ‎Вест-российской ‎компании. ‎Россия, ‎обращённая ‎на‏ ‎Запад‏ ‎и ‎сведённая‏ ‎до ‎состояния‏ ‎компании ‎или ‎кластера ‎компаний. ‎Это‏ ‎КГ,‏ ‎которое‏ ‎в ‎1990-е‏ ‎годы ‎отсекло‏ ‎значительную ‎часть‏ ‎населения‏ ‎от ‎общественного‏ ‎пирога ‎и ‎которое ‎решает, ‎прежде‏ ‎всего, ‎экономические‏ ‎задачи.‏ ‎Когда ‎заявляется, ‎что‏ ‎для ‎государства‏ ‎главное ‎быть ‎экономически ‎конкурентоспособным,‏ ‎то‏ ‎это ‎уже‏ ‎не ‎совсем‏ ‎государство, ‎а ‎КГ. Если ‎говорить ‎о‏ ‎политико-экономической‏ ‎конкурентоспособности ‎государства‏ ‎на ‎мировой‏ ‎арене, ‎то ‎она ‎обусловлена ‎не‏ ‎столько‏ ‎экономической‏ ‎эффективностью, ‎сколько‏ ‎социальной ‎(степень‏ ‎поляризации ‎в‏ ‎обществе,‏ ‎индекс ‎Джинни,‏ ‎социальная ‎справедливость). ‎Быть ‎конкурентоспособным ‎экономически‏ ‎— ‎это‏ ‎задача‏ ‎фирмы. ‎Или ‎государства,‏ ‎которое ‎превращается‏ ‎в ‎фирму-государство, ‎главная ‎задача‏ ‎которого‏ ‎отсечь ‎всё‏ ‎экономически ‎неэффективное,‏ ‎не ‎создающее ‎рыночный ‎продукт. ‎Отсюда‏ ‎наши‏ ‎реформы ‎здравоохранения,‏ ‎образования, ‎направленные‏ ‎на ‎резкое ‎уменьшение, ‎если ‎не‏ ‎уничтожение‏ ‎социальных‏ ‎функций ‎государства,‏ ‎и ‎это‏ ‎при ‎том,‏ ‎что‏ ‎по ‎Конституции‏ ‎РФ ‎— ‎социальное ‎государство.

Естественно, ‎у‏ ‎большой ‎части‏ ‎молодёжи‏ ‎это ‎вызывает ‎чувства‏ ‎неуверенности, ‎дезориентированности,‏ ‎страха ‎перед ‎жизнью ‎—‏ ‎я‏ ‎вижу ‎это,‏ ‎преподавая ‎в‏ ‎МГУ ‎и ‎РГГУ, ‎и ‎это‏ ‎составляет‏ ‎резкий ‎контраст‏ ‎по ‎сравнению‏ ‎с ‎началом ‎1970-х ‎годов, ‎когда‏ ‎я‏ ‎оканчивал‏ ‎МГУ. ‎Я‏ ‎не ‎большой‏ ‎любитель ‎советского‏ ‎строя,‏ ‎никогда ‎не‏ ‎состоял ‎в ‎КПСС, ‎публично ‎отказался‏ ‎от ‎вступления‏ ‎в‏ ‎неё. ‎Тем ‎не‏ ‎менее, ‎в‏ ‎молодости ‎у ‎меня ‎была‏ ‎полная‏ ‎уверенность ‎в‏ ‎завтрашнем ‎дне:‏ ‎я ‎знал, ‎что ‎закончу ‎институт,‏ ‎пойду‏ ‎в ‎аспирантуру,‏ ‎буду ‎заниматься‏ ‎любимым ‎делом ‎— ‎наукой ‎и‏ ‎таким‏ ‎образом,‏ ‎помимо ‎прочего,‏ ‎обеспечу ‎семью.‏ ‎Сейчас ‎у‏ ‎выпускников‏ ‎ВУЗов ‎такого‏ ‎ощущения ‎нет. ‎К ‎тому ‎же,‏ ‎они ‎прекрасно‏ ‎понимают,‏ ‎что ‎нарастает ‎деградация‏ ‎системы ‎образования,‏ ‎что ‎им ‎трудно ‎будет‏ ‎найти‏ ‎работу ‎по‏ ‎специальности, ‎несмотря‏ ‎на ‎диплом ‎о ‎высшем ‎образовании.‏ ‎Вот‏ ‎это ‎и‏ ‎есть ‎одна‏ ‎из ‎форм ‎отсечения ‎от ‎общественного‏ ‎пирога.

Кстати,‏ ‎аналогичные‏ ‎процессы ‎—‏ ‎отсечения ‎от‏ ‎общественного ‎пирога‏ ‎с‏ ‎помощью ‎сферы‏ ‎образования ‎— ‎идут ‎и ‎на‏ ‎Западе. ‎Достаточно‏ ‎вспомнить‏ ‎сравнительно ‎недавние ‎события‏ ‎во ‎Франции,‏ ‎где ‎молодёжь, ‎протестуя ‎против‏ ‎нового‏ ‎закона ‎о‏ ‎найме ‎выпускников‏ ‎ВУЗов, ‎взялась ‎за ‎любимое ‎оружие‏ ‎пролетариата‏ ‎— ‎булыжник.

Реплика. Как‏ ‎бы ‎Вы‏ ‎определили ‎мотивацию ‎государства-корпорации? ‎Какие ‎интересы‏ ‎движут‏ ‎идеи?

А.Фурсов. Иммануил‏ ‎Валлерстайн, ‎правда,‏ ‎по ‎другому‏ ‎поводу ‎однажды‏ ‎заметил:‏ ‎« ‎Values‏ ‎are ‎very ‎elastic ‎when ‎it‏ ‎does ‎on‏ ‎power‏ ‎and ‎profit». ‎«Ценности‏ ‎становятся ‎весьма‏ ‎эластичными, ‎когда ‎речь ‎заходит‏ ‎о‏ ‎власти ‎и‏ ‎прибыли». ‎Власть‏ ‎и ‎прибыль ‎— ‎вот ‎мотивы‏ ‎этого‏ ‎государства. ‎Прибыль‏ ‎и ‎власть.‏ ‎Причем, ‎я ‎полагаю, ‎что ‎не‏ ‎только‏ ‎в‏ ‎данной ‎КГ‏ ‎(ещё ‎раз‏ ‎подчёркиваю: ‎я‏ ‎говорю‏ ‎не ‎о‏ ‎государстве-корпорации, ‎не ‎о ‎корпоративном ‎государстве,‏ ‎а ‎именно‏ ‎о‏ ‎КГ), ‎но ‎и‏ ‎в ‎других‏ ‎КГ, ‎где ‎люди ‎понимают,‏ ‎что‏ ‎на ‎всех‏ ‎не ‎хватит.‏ ‎Значит, ‎нужно, ‎чтобы ‎ограниченные ‎блага‏ ‎распределялись‏ ‎среди ‎своих,‏ ‎а ‎остальные‏ ‎идут ‎гулять.

Эти ‎процессы ‎идут ‎во‏ ‎всём‏ ‎мире‏ ‎и ‎воспроизводятся‏ ‎в ‎том‏ ‎числе ‎внутри‏ ‎«золотого‏ ‎миллиарда». ‎Посмотрим‏ ‎на ‎социальную ‎структуру ‎США. ‎Здесь‏ ‎0,4% ‎населения‏ ‎владеют‏ ‎от ‎30 ‎до‏ ‎50% ‎активов‏ ‎и ‎акций. ‎За ‎ними‏ ‎следуют‏ ‎4% ‎очень‏ ‎высокооплачиваемых ‎людей,‏ ‎главным ‎образом, ‎менеджеров. ‎Еще ‎16%‏ ‎зарабатывают‏ ‎несколько ‎меньше.‏ ‎Вместе ‎это‏ ‎— ‎16 ‎+ ‎4 ‎+‏ ‎0,4‏ ‎=‏ ‎20,4% ‎—‏ ‎группа, ‎доходы‏ ‎которой ‎растут.‏ ‎Далее‏ ‎следует ‎51%‏ ‎просто ‎наемной ‎рабочей ‎силы. ‎У‏ ‎них ‎с‏ ‎70-х‏ ‎годов ‎доходы ‎падают.‏ ‎Ну ‎и,‏ ‎наконец, ‎30% ‎бедных ‎и‏ ‎абсолютно‏ ‎бедных. ‎Таким‏ ‎образом, ‎даже‏ ‎в ‎богатой ‎части ‎мира ‎—‏ ‎так‏ ‎уж ‎строена‏ ‎система ‎позднего‏ ‎капитализма ‎— ‎социальные ‎перспективы, ‎как‏ ‎и‏ ‎в‏ ‎мире ‎в‏ ‎целом, ‎есть‏ ‎только ‎у‏ ‎20%‏ ‎населения. ‎Это‏ ‎победители, ‎а ‎победитель ‎получает ‎всё.‏ ‎Вопрос ‎в‏ ‎том,‏ ‎что ‎делать ‎с‏ ‎оставшимися ‎80%?‏ ‎В ‎разных ‎странах ‎судьба‏ ‎этого‏ ‎слоя ‎складывается‏ ‎по-разному ‎—‏ ‎в ‎зависимости ‎от ‎уровня ‎жизни‏ ‎данного‏ ‎общества. ‎Тем‏ ‎не ‎менее,‏ ‎общая ‎мировая ‎тенденция ‎налицо ‎—‏ ‎десоциализация‏ ‎огромной‏ ‎массы ‎населения,‏ ‎выталкивание ‎их‏ ‎из ‎общества.‏ ‎Объективно‏ ‎это ‎и‏ ‎есть ‎одна ‎из ‎задач ‎КГ.

Д.Драгунский. Мне‏ ‎кажется, ‎у‏ ‎нас‏ ‎есть ‎некоторое ‎смешение‏ ‎понятий. ‎Когда‏ ‎мы ‎говорим ‎«государство», ‎что‏ ‎мы‏ ‎имеем ‎в‏ ‎виду? ‎Когда‏ ‎мы ‎говорим ‎national ‎state, ‎мы‏ ‎имеем‏ ‎в ‎виду,‏ ‎грубо ‎говоря,‏ ‎страну. ‎Когда ‎мы ‎говорим ‎государство…

А.Фурсов. Нет,‏ ‎мы‏ ‎не‏ ‎имеем ‎в‏ ‎виду ‎страну.‏ ‎Мы ‎имеем‏ ‎в‏ ‎виду ‎институт.‏ ‎Конкретно ‎же ‎мы ‎имеем ‎в‏ ‎виду ‎такое‏ ‎государство,‏ ‎которое ‎включает ‎всех‏ ‎граждан ‎как‏ ‎индивидов.

Д.Драгунский. Тем ‎не ‎менее, ‎оно‏ ‎распространилось‏ ‎до ‎уровня‏ ‎страны.

А.Фурсов. Я ‎сразу‏ ‎возражу. ‎Дело ‎в ‎том, ‎что‏ ‎у‏ ‎state ‎несколько‏ ‎форм. ‎Территориальное‏ ‎государство ‎— ‎это ‎Людовик ‎XIV.‏ ‎Государство-нация,‏ ‎нация-государство,‏ ‎княжеское ‎государство‏ ‎— ‎это‏ ‎все ‎разные‏ ‎формы.‏ ‎Но ‎эволюция‏ ‎государства, ‎по ‎крайней ‎мере, ‎по‏ ‎нацию-государство ‎включительно,‏ ‎заключается‏ ‎в ‎том, ‎что‏ ‎каждая ‎новая‏ ‎форма ‎охватывает ‎в ‎качестве‏ ‎граждан‏ ‎всё ‎бóльшую‏ ‎часть ‎населения.‏ ‎Нация-государство ‎охватывает ‎всех ‎людей, ‎живущих‏ ‎в‏ ‎рамках ‎данной‏ ‎юрисдикции, ‎причём‏ ‎как ‎индивидов. ‎Нация-государство ‎состоит ‎не‏ ‎из‏ ‎общин,‏ ‎базовая ‎единица‏ ‎её ‎организация-индивид,‏ ‎т.е. ‎нация‏ ‎—‏ ‎это ‎этническая‏ ‎группа, ‎состоящая ‎из ‎индивидов ‎как‏ ‎базовых ‎социальных‏ ‎единиц,‏ ‎а ‎например, ‎не‏ ‎из ‎каст,‏ ‎кланов ‎или ‎иных ‎форм‏ ‎Gemeinwesen.‏ ‎Из ‎последних‏ ‎состоят ‎патримонии.

Д.Драгунский. Отлично.‏ ‎Я ‎в ‎данном ‎случае ‎ввожу‏ ‎лингвистическую‏ ‎переменную ‎«государство».‏ ‎Когда ‎мы‏ ‎говорим ‎«государство», ‎мы ‎не ‎можем‏ ‎сразу‏ ‎задавать‏ ‎фазу ‎logic‏ ‎с ‎первого‏ ‎слова. ‎Мы‏ ‎должны‏ ‎ее ‎немного‏ ‎уплотнить. ‎Потому ‎что ‎я ‎не‏ ‎понимаю: ‎мы‏ ‎говорим‏ ‎о ‎государственном ‎аппарате‏ ‎или ‎мы‏ ‎говорим ‎о ‎чем-то ‎большем?

А.Фурсов. Мы‏ ‎говорим‏ ‎об ‎институте.

Д.Драгунский. Об‏ ‎институте? ‎С‏ ‎точки ‎зрения ‎институционализма, ‎институт ‎—‏ ‎это‏ ‎норма ‎плюс‏ ‎санкция. ‎Или‏ ‎мы ‎говорим ‎об ‎институции? ‎О‏ ‎чем‏ ‎именно‏ ‎мы ‎говорим?‏ ‎О ‎некотором‏ ‎учреждении, ‎которое‏ ‎имеет‏ ‎людей, ‎репрессивный‏ ‎аппарат, ‎привратника..

А.Фурсов. О ‎комплексе ‎учреждений.

Д.Драгунский. Комплекс ‎учреждений.‏ ‎Ведь ‎институт,‏ ‎с‏ ‎точки ‎зрения ‎классического‏ ‎институционализма, ‎—‏ ‎это ‎не ‎есть ‎физическая‏ ‎реальность.‏ ‎Это ‎есть‏ ‎норма. ‎Мы‏ ‎говорим ‎о ‎государстве ‎как ‎физической‏ ‎реальности?

А.Фурсов. Институт‏ ‎— ‎это‏ ‎организационная ‎форма‏ ‎комплекса ‎функций ‎и ‎ролей ‎в‏ ‎единстве‏ ‎с‏ ‎их ‎«материальными»‏ ‎персонификаторами. ‎Речь‏ ‎идёт ‎о‏ ‎единстве‏ ‎функции ‎и‏ ‎субстанции.

Д. ‎Драгунский. Понятно. ‎Субстанция ‎там ‎есть.

А.Фурсов. Есть.

Д.Драгунский. То‏ ‎есть ‎это‏ ‎люди,‏ ‎которые ‎дорвались ‎до‏ ‎пирога.

А.Фурсов. Главное ‎в‏ ‎этих ‎людях ‎— ‎это‏ ‎функция.

Д.Драгунский. Разумеется.‏ ‎Почему ‎такая‏ ‎мешанина ‎получается?‏ ‎Потому ‎что ‎о ‎national ‎state‏ ‎несправедливо‏ ‎говорить, ‎потому‏ ‎что ‎все‏ ‎граждане ‎максимально ‎включены ‎в ‎…

А.Фурсов. В‏ ‎форме‏ ‎national‏ ‎state ‎государство‏ ‎и ‎страна‏ ‎— ‎это‏ ‎практически‏ ‎одно ‎и‏ ‎то ‎же, ‎но ‎это ‎вовсе‏ ‎не ‎так‏ ‎в‏ ‎других ‎формах, ‎будь‏ ‎то ‎княжеское‏ ‎государство ‎или ‎КГ.

А.Драгунский. Вот, ‎а‏ ‎в‏ ‎корпорации-государстве ‎—‏ ‎это ‎совершенно‏ ‎другое.

А.Фурсов. Совершенно ‎верно. ‎Так ‎же, ‎как‏ ‎в‏ ‎территориальном ‎государстве‏ ‎Людовика ‎XIV‏ ‎далеко ‎не ‎все ‎французы ‎были‏ ‎гражданами,‏ ‎они‏ ‎жили ‎в‏ ‎стране ‎Франция,‏ ‎но ‎они‏ ‎не‏ ‎были ‎базовыми‏ ‎единицами ‎государства ‎Франция.

Я.Бутаков. Не ‎вполне ‎понятно.‏ ‎Вы ‎говорите,‏ ‎государство-нация‏ ‎— ‎это ‎институт,‏ ‎включающий ‎в‏ ‎себя ‎индивидуумов. ‎Если ‎индивидуумов,‏ ‎тогда‏ ‎это ‎получается‏ ‎не ‎универсальная‏ ‎модель. ‎И ‎если ‎мы ‎действительно‏ ‎говорим‏ ‎о ‎формировании‏ ‎такой ‎модели‏ ‎в ‎XVI-XVII ‎веках, ‎то ‎вообще‏ ‎то‏ ‎государство‏ ‎состояло ‎не‏ ‎из ‎индивидов,‏ ‎а ‎из‏ ‎сословий,‏ ‎то ‎же‏ ‎европейское ‎государство…

А.Фурсов. Государство ‎( ‎state) ‎—‏ ‎это ‎вообще‏ ‎не‏ ‎универсальная ‎модель ‎организации‏ ‎власти. ‎Возникшее‏ ‎в ‎XIX ‎в. ‎в‏ ‎уже‏ ‎индивидуализированном, ‎главным‏ ‎образом, ‎послесословном‏ ‎социуме, ‎нация-государство ‎— ‎ещё ‎менее‏ ‎универсально,‏ ‎если ‎так‏ ‎можно ‎выразиться.‏ ‎Повторю ‎ещё ‎раз ‎— ‎государство‏ ‎возникло‏ ‎в‏ ‎конце ‎XV‏ ‎— ‎начале‏ ‎XVI ‎века.‏ ‎Его‏ ‎логика ‎заключалась‏ ‎в ‎том, ‎что ‎оно ‎перемалывало‏ ‎все ‎коллективные‏ ‎структуры.‏ ‎И ‎к ‎концу‏ ‎XVIII ‎века‏ ‎оно ‎их ‎постепенно ‎перемололо.‏ ‎Как‏ ‎только ‎это‏ ‎произошло, ‎физический‏ ‎индивид ‎в ‎Европе ‎стал ‎социальным‏ ‎индивидом.‏ ‎Физический ‎индивид‏ ‎и ‎социальный‏ ‎индивид ‎суть ‎разные ‎вещи. ‎Их‏ ‎несовпадение‏ ‎—‏ ‎скорее ‎норма‏ ‎(в ‎аристотелевском‏ ‎смысле) ‎для‏ ‎большей‏ ‎части ‎цивилизаций.‏ ‎В ‎Индии ‎социальным ‎индивидом ‎была‏ ‎каста, ‎в‏ ‎Китае‏ ‎- ‎клан, ‎в‏ ‎античном ‎мире‏ ‎— ‎полис ‎и ‎подобные‏ ‎ему‏ ‎структуры. ‎Возможность‏ ‎индивидуальной ‎субъектности‏ ‎заложена ‎в ‎христианстве, ‎однако ‎социальным‏ ‎фактом‏ ‎превращение ‎физического‏ ‎индивида ‎в‏ ‎социального ‎стало ‎в ‎Западной ‎Европе‏ ‎в‏ ‎XVII-XIX‏ ‎вв. ‎К‏ ‎середине ‎XIX‏ ‎в. ‎государство‏ ‎с‏ ‎помощью ‎репрессивных‏ ‎структур ‎повседневности ‎(а ‎кое-где ‎—‏ ‎революция) ‎и‏ ‎индустриализация‏ ‎атомизировали ‎сословное ‎общество‏ ‎Старого ‎Порядка‏ ‎и ‎реаранжировали ‎атомы-индивиды ‎в‏ ‎нацию,‏ ‎совпавшую ‎с‏ ‎государством. ‎Государство‏ ‎Наполеона ‎III ‎— ‎это ‎нация-государство‏ ‎индивидов,‏ ‎а ‎государство‏ ‎Людовика ‎XIV‏ ‎— ‎это ‎территориальное ‎государство ‎сословий.

Я.Бутаков. Сразу,‏ ‎исходя‏ ‎из‏ ‎этого, ‎при‏ ‎таком ‎методологическом‏ ‎подходе ‎возникает‏ ‎вопрос:‏ ‎а ‎в‏ ‎России ‎было ‎государство-нация?

А.Фурсов. Конечно, ‎не ‎было.‏ ‎Ни ‎государства-нации,‏ ‎ни‏ ‎нации-государства. ‎У ‎нас‏ ‎процесс ‎формирования‏ ‎нации ‎вообще ‎развивался ‎очень‏ ‎специфически.‏ ‎В ‎XVII-XIX‏ ‎вв. ‎верхушки‏ ‎Англии, ‎Франции ‎и ‎Германии ‎сумели‏ ‎навязать‏ ‎свои ‎ценности‏ ‎— ‎ценности‏ ‎формирующегося ‎буржуазного ‎общества ‎— ‎остальному‏ ‎населению,‏ ‎народу,‏ ‎который ‎вместе‏ ‎с ‎этими‏ ‎господствующими ‎группами‏ ‎превращался‏ ‎в ‎нацию.

В‏ ‎России ‎вышло ‎иначе. ‎В ‎XVIII‏ ‎— ‎начале‏ ‎XIX‏ ‎в. ‎господствующая ‎группа‏ ‎— ‎20-25%‏ ‎дворянства ‎— ‎превратилась ‎в‏ ‎нацию‏ ‎(со ‎своими‏ ‎ценностями, ‎языками‏ ‎— ‎французским ‎и ‎литературным ‎русским,‏ ‎—‏ ‎бытом ‎и‏ ‎т.д.), ‎а‏ ‎угнетённые ‎так ‎и ‎остались ‎народом‏ ‎(между‏ ‎ними‏ ‎— ‎прослойка‏ ‎бедных ‎дворян,‏ ‎разночинцев, ‎со‏ ‎второй‏ ‎половины ‎XIX‏ ‎в. ‎— ‎интеллигенция) ‎со ‎своими‏ ‎ценностями ‎и‏ ‎бытом.‏ ‎Произошёл, ‎как ‎писал‏ ‎В.О. ‎Ключевский,‏ ‎раскол ‎России ‎на ‎два‏ ‎уклада.‏ ‎С ‎одной‏ ‎стороны ‎—‏ ‎нация ‎господ, ‎с ‎другой ‎—‏ ‎народ‏ ‎угнетённых, ‎т.е.‏ ‎на ‎социальное‏ ‎измерение ‎наложилось ‎национальное. ‎Отсюда ‎—‏ ‎помимо‏ ‎прочего‏ ‎— ‎столь‏ ‎жестокий ‎характер‏ ‎вспыхнувшей ‎после‏ ‎революции‏ ‎гражданской ‎войны.‏ ‎Схватились ‎не ‎просто ‎угнетатели ‎и‏ ‎угнетённые, ‎но‏ ‎две‏ ‎принципиально ‎разные ‎этнически‏ ‎организованные ‎группы‏ ‎— ‎народ ‎и ‎нация.‏ ‎Народ‏ ‎пустил ‎кровь‏ ‎нации.

Я.Бутаков. Грозит ‎ли‏ ‎нам ‎перескочить ‎к ‎корпорации?

А.Фурсов. К ‎КГ?‏ ‎Грозит,‏ ‎безусловно. ‎Например,‏ ‎Бобит ‎в‏ ‎своей ‎книге ‎хорошо ‎показал, ‎как‏ ‎Франция‏ ‎перескочила‏ ‎от ‎территориального‏ ‎государства ‎к‏ ‎нации-государству, ‎почти‏ ‎миновав‏ ‎государство-нацию. ‎Швеция,‏ ‎которая ‎никогда ‎не ‎была ‎феодальной‏ ‎страной, ‎а,‏ ‎по‏ ‎сути, ‎поздневарварской, ‎перескочила‏ ‎в ‎XVI-XVIII‏ ‎века, ‎благодаря ‎военной ‎революции,‏ ‎в‏ ‎буржуазную ‎современность‏ ‎и ‎два‏ ‎века ‎была ‎молотом ‎Европы ‎и‏ ‎молотила‏ ‎всех ‎абсолютно.‏ ‎В ‎перескоках‏ ‎нет ‎ничего ‎необычного, ‎тем ‎более,‏ ‎если‏ ‎у‏ ‎них ‎есть‏ ‎фундамент. ‎У‏ ‎КГ ‎в‏ ‎послесоветской‏ ‎России ‎—‏ ‎прочный ‎фундамент. ‎Это ‎позднесоветские ‎министерства‏ ‎и ‎ведомства,‏ ‎точнее,‏ ‎те ‎из ‎них,‏ ‎которые ‎в‏ ‎силу ‎своего ‎рода ‎деятельности‏ ‎были‏ ‎связанны ‎со‏ ‎спецификой ‎выхода‏ ‎во ‎внешний, ‎капиталистический ‎мир. ‎Им‏ ‎очень‏ ‎мешал ‎центроверх‏ ‎— ‎так‏ ‎я ‎предпочитаю ‎называть ‎«советское ‎государство»,‏ ‎в‏ ‎крушении‏ ‎которого ‎они‏ ‎были ‎объективно‏ ‎заинтересованы. ‎В‏ ‎этом‏ ‎их ‎интерес,‏ ‎т.е. ‎интерес ‎части ‎номенклатуры, ‎объективно‏ ‎совпал ‎с‏ ‎интересами‏ ‎заинтересованных ‎групп ‎на‏ ‎Западе.

Не ‎только‏ ‎у ‎нас, ‎но ‎и‏ ‎у‏ ‎ряда ‎других‏ ‎стран ‎есть‏ ‎шанс ‎перескочить ‎фазу ‎нации-государства ‎и‏ ‎превратиться‏ ‎в ‎КГ.‏ ‎А ‎некоторые‏ ‎перепрыгнут ‎в ‎КГ ‎прямо ‎из‏ ‎состояния‏ ‎неопатримоний.‏ ‎Отсутствие ‎или‏ ‎слабость, ‎или‏ ‎отмирание ‎гражданского‏ ‎общества,‏ ‎с ‎одной‏ ‎стороны, ‎или ‎мощных ‎традиционных ‎институтов,‏ ‎неразрушенных ‎капитализмом,‏ ‎с‏ ‎другой, ‎весьма ‎способствует‏ ‎развитию ‎КГ.‏ ‎Это ‎ситуация ‎прежде ‎всего‏ ‎Латинской‏ ‎Америки, ‎Африки‏ ‎к ‎югу‏ ‎от ‎Сахары ‎и, ‎к ‎сожалению,‏ ‎ряда‏ ‎бывших ‎социалистических,‏ ‎а ‎ныне‏ ‎— ‎«криминально-капиталистических» ‎стран. ‎В ‎последних‏ ‎развитие‏ ‎КГ‏ ‎парадоксальным ‎образом‏ ‎есть ‎и‏ ‎процесс ‎формализации‏ ‎криминально-коррупционной‏ ‎экономики ‎и‏ ‎одновременно ‎борьбы ‎с ‎ней, ‎её‏ ‎ограничения. ‎Это‏ ‎двойственная‏ ‎природа ‎КГ ‎многое‏ ‎объясняет ‎в‏ ‎его ‎внутренней ‎политике.

Я.Бутаков. В ‎таком‏ ‎случае,‏ ‎здесь ‎можно‏ ‎говорить ‎не‏ ‎столько ‎даже ‎о ‎перескоке ‎на‏ ‎некоторый‏ ‎новый ‎этап,‏ ‎сколько ‎о‏ ‎сваливании ‎куда-то ‎в ‎бок, ‎о‏ ‎деградации

А.Фурсов. Это‏ ‎уже‏ ‎эмоциональная ‎окраска‏ ‎термина. ‎Практически‏ ‎любой ‎процесс‏ ‎можно‏ ‎представить ‎и‏ ‎как ‎сваливание ‎вбок. ‎Например, ‎Валлерстайн‏ ‎определяет ‎генезис‏ ‎капитализма‏ ‎в ‎Европе ‎как‏ ‎крупный ‎провал.‏ ‎Все ‎нормальные ‎общества, ‎пишет‏ ‎он,‏ ‎решали ‎свои‏ ‎проблемы ‎успешно,‏ ‎т.е. ‎давили ‎капитализм ‎в ‎зародыше.‏ ‎А‏ ‎Европа ‎не‏ ‎смогла ‎и‏ ‎породила ‎капитализм, ‎который ‎ее ‎и‏ ‎сожрал,‏ ‎т.е.‏ ‎оценка ‎зависит‏ ‎от ‎угла‏ ‎зрения.

А.Нагорный. Процессы ‎в‏ ‎Китайской‏ ‎Народной ‎Республике‏ ‎Вы ‎трактуете ‎тоже ‎с ‎точки‏ ‎зрения ‎подобной‏ ‎динамики?‏ ‎Потому ‎что ‎пример‏ ‎с ‎армией‏ ‎не ‎убедителен, ‎есть ‎целый‏ ‎ряд‏ ‎постановлений, ‎которые‏ ‎запрещают ‎хозяйственную‏ ‎деятельность. ‎Армия ‎подвержена ‎очень ‎большим…

А.Фурсов. По‏ ‎поводу‏ ‎Китая, ‎я‏ ‎уже ‎говорил,‏ ‎что ‎там ‎есть ‎ряд ‎особенностей.‏ ‎Общество,‏ ‎по‏ ‎крайней ‎мере,‏ ‎внешне, ‎довольно‏ ‎монолитное. ‎Однако‏ ‎по‏ ‎мере ‎интеграции‏ ‎в ‎глобальную ‎систему ‎там, ‎в‏ ‎силу ‎размеров‏ ‎и‏ ‎численности, ‎одной ‎КГ‏ ‎дело, ‎скорее‏ ‎всего, ‎не ‎обойдётся. ‎Их‏ ‎будет‏ ‎несколько. ‎Будущее‏ ‎Китая ‎зависит‏ ‎от ‎того, ‎смогут ‎ли ‎они‏ ‎договориться‏ ‎и ‎сформировать‏ ‎кластер, ‎и‏ ‎тогда ‎можно ‎будет ‎довольно ‎длительное‏ ‎время‏ ‎использовать‏ ‎общенациональную ‎«скорлупу».

Б.Блехман. Из‏ ‎вашего ‎рассказа‏ ‎следует, ‎что‏ ‎на‏ ‎наших ‎глазах‏ ‎разворачивается ‎глобальный ‎конфликт. ‎Внутри ‎населения‏ ‎на ‎каждой‏ ‎территории‏ ‎или ‎на ‎нескольких‏ ‎территориях. ‎И‏ ‎отражением ‎этого, ‎по-видимому, ‎являются‏ ‎последние‏ ‎избирательные ‎процессы:‏ ‎в ‎Соединенных‏ ‎Штатах ‎—примерно ‎равное ‎разделение ‎голосов,‏ ‎или‏ ‎выборы ‎в‏ ‎Италии ‎—‏ ‎на ‎днях. ‎И ‎так ‎далее.‏ ‎Какие‏ ‎угрозы‏ ‎такому, ‎с‏ ‎Вашей ‎тоски‏ ‎зрения, ‎естественному‏ ‎процессу‏ ‎развития ‎от‏ ‎нации-государства ‎в ‎государство-корпорацию ‎естественным ‎образом‏ ‎возникнут. ‎Простите,‏ ‎и‏ ‎то ‎и ‎другое‏ ‎— ‎«естественно».

А.Фурсов. Зыгмонт‏ ‎Бауман ‎в ‎работе ‎«Глобализация»‏ ‎выделил‏ ‎в ‎современном‏ ‎мире ‎две‏ ‎группы ‎— ‎«глобалы» ‎( ‎globals)‏ ‎и‏ ‎«локалы» ‎(‏ ‎locals), ‎их‏ ‎соотношение ‎— ‎20% ‎: ‎80%.‏ ‎Глобалы‏ ‎—‏ ‎это ‎те,‏ ‎кто ‎живёт‏ ‎в ‎глобальном‏ ‎пространстве,‏ ‎освоил ‎его‏ ‎и ‎эксплуатирует. ‎Локалы ‎— ‎это‏ ‎те, ‎кто‏ ‎привязан‏ ‎к ‎своей ‎местности‏ ‎и ‎может‏ ‎покинуть ‎её ‎только ‎в‏ ‎качестве‏ ‎беженцев. ‎Ясно,‏ ‎что ‎перспективы‏ ‎развития ‎есть ‎только ‎у ‎глобалов.‏ ‎Иными‏ ‎словами, ‎глобализация‏ ‎— ‎это,‏ ‎помимо ‎прочего, ‎пересортировка ‎человечества. ‎Кто-то‏ ‎(меньшинство)‏ ‎получает‏ ‎билет ‎в‏ ‎будущее, ‎а‏ ‎кто-то ‎—‏ ‎на‏ ‎Поле ‎Чудес‏ ‎в ‎Стране ‎Дураков, ‎т.е. ‎на‏ ‎помойку.

Более ‎того,‏ ‎в‏ ‎рамках ‎80% ‎локалов‏ ‎есть ‎огромная‏ ‎группа ‎«низов ‎ниже ‎низа».‏ ‎Это‏ ‎так ‎называемые‏ ‎slum ‎people‏ ‎— ‎трущобные ‎люди. ‎В ‎2003‏ ‎г.‏ ‎их ‎было‏ ‎921 ‎миллион‏ ‎человек, ‎сегодня ‎— ‎миллиард, ‎т.е.‏ ‎16,5%‏ ‎мирового‏ ‎населения; ‎если‏ ‎взять ‎те‏ ‎80%, ‎низом‏ ‎которых‏ ‎они ‎являются,‏ ‎то ‎цифра ‎будет ‎ещё ‎внушительнее.

Мир‏ ‎трущоб ‎занимает‏ ‎огромные‏ ‎пространства ‎Латинской ‎Америки,‏ ‎Африки ‎и‏ ‎Азии. ‎Люди ‎этого ‎мира‏ ‎ничего‏ ‎не ‎производят‏ ‎и ‎почти‏ ‎ничего ‎не ‎потребляют. ‎Средняя ‎продолжительность‏ ‎жизни‏ ‎— ‎20-25‏ ‎лет, ‎как‏ ‎в ‎Древнем ‎Риме.

К ‎2030 ‎г.‏ ‎численность‏ ‎трущобных‏ ‎людей ‎достигнет‏ ‎2 ‎млрд.‏ ‎(численность ‎мирового‏ ‎населения‏ ‎на ‎этот‏ ‎год ‎прогнозируется ‎8 ‎млрд.). Экологически ‎трущобы‏ ‎не ‎выдержат‏ ‎такого‏ ‎демографического ‎пресса, ‎и‏ ‎из ‎них‏ ‎начнётся ‎исход ‎населения, ‎вовсе‏ ‎немирный.‏ ‎Скорее ‎всего,‏ ‎это ‎будет‏ ‎новое ‎переселение ‎народов, ‎с ‎которым‏ ‎европейцам‏ ‎и ‎вообще‏ ‎миру ‎белых‏ ‎людей ‎будет ‎очень ‎трудно ‎справиться.‏ ‎Как‏ ‎решать‏ ‎эту ‎проблему?‏ ‎Говорят, ‎Р.Макнамара‏ ‎на ‎рубеже‏ ‎1970-х‏ ‎— ‎1980-х‏ ‎годов ‎сказал: ‎для ‎сохранения ‎современного‏ ‎мира ‎нужно‏ ‎либо‏ ‎снижение ‎рождаемости, ‎либо‏ ‎увеличение ‎смертности.‏ ‎Однако ‎мир ‎«трущобных ‎людей»‏ ‎продолжает‏ ‎расти, ‎несмотря‏ ‎на ‎низкую‏ ‎продолжительность ‎жизни, ‎СПИД ‎и ‎т.д.

Почему‏ ‎я‏ ‎об ‎этом‏ ‎говорю? ‎Дело‏ ‎в ‎том, ‎что ‎взрыв ‎2030-х‏ ‎годов,‏ ‎если‏ ‎он ‎произойдёт,‏ ‎может ‎весьма‏ ‎серьёзно ‎изменить‏ ‎логику‏ ‎развития ‎мира‏ ‎КГ, ‎а ‎то ‎и ‎просто‏ ‎смести ‎этот‏ ‎мир‏ ‎— ‎к ‎сожалению,‏ ‎вместе ‎с‏ ‎цивилизацией ‎или ‎тем, ‎что‏ ‎от‏ ‎неё ‎останется‏ ‎через ‎четверть‏ ‎века. ‎При ‎этом ‎новое ‎переселение‏ ‎народов‏ ‎может ‎наложиться‏ ‎на ‎борьбу‏ ‎между ‎глобалами ‎и ‎локалами ‎в‏ ‎«нетрущобной‏ ‎части»‏ ‎мира, ‎на‏ ‎самом ‎Западе.

Когда-то‏ ‎В.О.Ключевский, ‎а‏ ‎вслед‏ ‎за ‎ним‏ ‎С.Ф.Платонов ‎дали ‎схему ‎русской ‎смуты‏ ‎(она ‎«работает»‏ ‎для‏ ‎всех ‎русских ‎смут).‏ ‎Сначала ‎династическая‏ ‎фаза ‎— ‎борьбе ‎верхушки‏ ‎за‏ ‎власть; ‎вторая‏ ‎— ‎социальная‏ ‎фаза, ‎когда ‎в ‎борьбу ‎втягиваются‏ ‎практически‏ ‎все ‎слои‏ ‎общества ‎в‏ ‎весьма ‎замысловатых ‎комбинациях; ‎третья ‎—‏ ‎национально-религионая,‏ ‎когда‏ ‎ситуация ‎упрощается:‏ ‎вот ‎мы‏ ‎— ‎вот‏ ‎враг.‏ ‎Ситуация, ‎когда‏ ‎с ‎одной ‎стороны ‎оказывается ‎организованный‏ ‎в ‎КГ‏ ‎«золотой‏ ‎миллиард» ‎белых ‎(с‏ ‎высоким ‎процентом‏ ‎пожилого ‎населения) ‎главным ‎образом‏ ‎христиан‏ ‎или ‎политкорректных‏ ‎безродных ‎мультикультуралистов,‏ ‎эксплуататоров, ‎а ‎с ‎другой ‎—‏ ‎6-7‏ ‎миллиардов ‎эксплуатируемой‏ ‎и ‎(или)‏ ‎депривируемой ‎бедноты ‎с ‎тёмным ‎цветом‏ ‎кожи‏ ‎(с‏ ‎высоким ‎процентом‏ ‎молодёжи), ‎очень‏ ‎напоминает ‎национально-религиозную‏ ‎фазу‏ ‎смуты ‎—‏ ‎только ‎речь ‎идёт ‎о ‎глобальной‏ ‎смуте, ‎к‏ ‎которой‏ ‎приближается ‎мир ‎и‏ ‎которая, ‎по-видимому,‏ ‎станет ‎ответом ‎«слабых ‎мира‏ ‎сего»‏ ‎позднекапиталистическому ‎миру‏ ‎с ‎его‏ ‎КГ.

Когда-то ‎Б.Мур ‎проницательно ‎заметил, ‎что‏ ‎революции‏ ‎часто ‎рождаются‏ ‎не ‎из‏ ‎победного ‎клича ‎восходящих ‎классов, ‎а‏ ‎из‏ ‎предсмертного‏ ‎рёва ‎тех‏ ‎социальных ‎слоёв,‏ ‎над ‎которыми‏ ‎вот-вот‏ ‎сомкнутся ‎волны‏ ‎прогресса. ‎К ‎этому ‎надо ‎добавить,‏ ‎что ‎у‏ ‎того‏ ‎мирового ‎сегмента, ‎который‏ ‎определён ‎в‏ ‎жертву ‎позднекапиталистическому ‎прогрессу ‎есть‏ ‎союзник‏ ‎на ‎самом‏ ‎Западе/Севере ‎—‏ ‎это ‎выходцы ‎из ‎Азии, ‎Африки‏ ‎и‏ ‎Латинской ‎Америки.‏ ‎По ‎прогнозам,‏ ‎к ‎2025 ‎г. ‎они ‎составят‏ ‎до‏ ‎30%‏ ‎населения ‎крупнейших‏ ‎городов ‎Севера.‏ ‎Отсюда ‎—‏ ‎всего‏ ‎лишь ‎шаг‏ ‎до ‎того, ‎что ‎Арнолд ‎Тойнби‏ ‎называл ‎«союзом‏ ‎внутреннего‏ ‎и ‎внешнего ‎пролетариата»,‏ ‎только ‎«пролетариат»‏ ‎надо ‎заменить ‎на ‎«опасные‏ ‎классы». Значительная‏ ‎масса ‎низов‏ ‎самогó ‎ядра‏ ‎капсистемы ‎возвращается ‎в ‎то ‎состояние,‏ ‎в‏ ‎котором ‎она‏ ‎находилась ‎в‏ ‎раннекапиталистическую ‎эпоху ‎— ‎вплоть ‎до‏ ‎середины‏ ‎XIX‏ ‎в., ‎на‏ ‎входе ‎в‏ ‎системный ‎капитализм.‏ ‎Вход‏ ‎и ‎выход‏ ‎часто ‎похожи. ‎Иными ‎словами, ‎КГ‏ ‎как ‎принципиально‏ ‎исключающий‏ ‎(десоциализация, ‎денационализация) ‎тип‏ ‎государственности ‎ускоряет‏ ‎общий ‎системный ‎кризис ‎капитализма‏ ‎и‏ ‎подталкивает ‎его‏ ‎к ‎глобальной‏ ‎смуте, ‎точнее, ‎к ‎её ‎национально-религиозной‏ ‎фазе,‏ ‎которую ‎уже‏ ‎неудачно ‎окрестили‏ ‎«столкновением ‎цивилизаций», ‎что ‎скрывает ‎реальную‏ ‎суть‏ ‎происходящих‏ ‎процессов.

Б.Блехман. А ‎Вы‏ ‎не ‎можете‏ ‎опрокинуть ‎этот‏ ‎проект‏ ‎на ‎Россию?‏ ‎Потому ‎что ‎на ‎самом ‎деле‏ ‎то ‎же‏ ‎самое,‏ ‎что ‎Вы ‎рассказываете,‏ ‎с ‎другими‏ ‎наименованиями, ‎с ‎другими ‎фамилиями‏ ‎реализуется‏ ‎здесь.

А.Фурсов. Опрокинуть ‎этот‏ ‎проект, ‎а‏ ‎точнее ‎прогноз ‎на ‎Россию ‎можно‏ ‎только‏ ‎с ‎очень‏ ‎серьёзными ‎оговорками.‏ ‎У ‎нас ‎идёт ‎процесс ‎депопуляции.‏ ‎У‏ ‎нас‏ ‎не ‎только‏ ‎сокращение ‎рождаемости,‏ ‎как ‎на‏ ‎Западе,‏ ‎но ‎и‏ ‎рост ‎смертности, ‎причём ‎в ‎возрастных‏ ‎когортах ‎от‏ ‎20‏ ‎до ‎60 ‎лет.‏ ‎И ‎в‏ ‎то ‎же ‎время ‎миграция‏ ‎из‏ ‎Закавказья ‎и‏ ‎Средней ‎Азии.‏ ‎И ‎опять ‎различие ‎с ‎Западом:‏ ‎значительная,‏ ‎хотя, ‎безусловно,‏ ‎меньшая ‎часть‏ ‎мигрантов ‎оказывается ‎в ‎Москве ‎и‏ ‎других‏ ‎русских‏ ‎городах ‎не‏ ‎в ‎качестве‏ ‎эксплуатируемой ‎группы,‏ ‎а‏ ‎в ‎качестве‏ ‎«хозяев ‎жизни».

К ‎этому ‎надо ‎добавить‏ ‎большие ‎размеры‏ ‎нашей‏ ‎страны, ‎слабую ‎хозяйственную‏ ‎связность ‎экономического‏ ‎пространства, ‎затруднённость ‎добывания ‎многих‏ ‎видов‏ ‎сырья, ‎например,‏ ‎по ‎сравнению‏ ‎с ‎Африкой, ‎целый ‎ряд ‎других‏ ‎трудностей.‏ ‎В ‎то‏ ‎же ‎время‏ ‎РФ ‎даже ‎в ‎её ‎нынешнем‏ ‎виде‏ ‎—‏ ‎это ‎не‏ ‎«третий ‎мир»‏ ‎и, ‎уверен,‏ ‎им‏ ‎не ‎станет,‏ ‎несмотря ‎на ‎внешнее ‎сходство ‎некоторых‏ ‎аспектов ‎развития.

Б.Блехман. Целеполагание‏ ‎разных‏ ‎корпораций, ‎вполне ‎очевидно,‏ ‎различается. ‎Соответственно‏ ‎с ‎этим ‎отличаются ‎и‏ ‎инвестиционные‏ ‎стратегии. ‎В‏ ‎Российской ‎Федерации‏ ‎сейчас ‎сформирована ‎и ‎реализуется ‎корпорация,‏ ‎назовем‏ ‎ее ‎условно,‏ ‎«Силовая ‎труба».‏ ‎С ‎вашей ‎точки ‎зрения…

А.Фурсов. Я ‎называю‏ ‎это‏ ‎Вест-российская‏ ‎компания.

Б.Блехман. Ост-Индская ‎тоже‏ ‎занималась…

А.Фурсов. Да. ‎Но‏ ‎самое ‎главное,‏ ‎что‏ ‎она ‎«вест».‏ ‎Российская, ‎но ‎«вест».

Б.Блехман. Просто ‎«оста» ‎нет.‏ ‎С ‎вашей‏ ‎точки‏ ‎зрения ‎как ‎может‏ ‎развернуться ‎столкновение‏ ‎целеполаганий ‎и ‎инвестиционных ‎стратегий‏ ‎корпорации‏ ‎«Труба» ‎с‏ ‎западными ‎стратегиями?‏ ‎И ‎как ‎эти ‎целеполагания ‎отразятся‏ ‎на‏ ‎развитии ‎страны?

А.Фурсов. Не‏ ‎знаю. ‎Очень‏ ‎трудно ‎прогнозировать ‎развитие, ‎когда ‎общество‏ ‎находится‏ ‎в‏ ‎точке ‎бифуркации,‏ ‎т.е. ‎в‏ ‎такой ‎точке,‏ ‎где‏ ‎у ‎системы‏ ‎— ‎максимум ‎выбора. ‎Хотя, ‎разумеется,‏ ‎это ‎максимум‏ ‎в‏ ‎рамках ‎некоего ‎коридора‏ ‎возможностей, ‎пусть‏ ‎и ‎весьма ‎широкого. ‎Например,‏ ‎август‏ ‎1917 ‎г.‏ ‎Выбор ‎вариантов‏ ‎— ‎от ‎диктатуры ‎Корнилова ‎до‏ ‎диктатуры‏ ‎большевиков. ‎Но‏ ‎в ‎коридоре‏ ‎«диктатуры». ‎Керенский ‎и ‎так ‎называемые‏ ‎«демократы»‏ ‎—‏ ‎out ‎of‏ ‎game.

Ещё ‎одна‏ ‎сторона ‎дела‏ ‎заключается‏ ‎в ‎том,‏ ‎что ‎мы ‎до ‎сих ‎пор‏ ‎проедаем ‎советское‏ ‎прошлое.‏ ‎Одно ‎дело ‎—‏ ‎борьба ‎в‏ ‎условиях, ‎когда ‎есть ‎что‏ ‎проедать.‏ ‎Другое ‎дело‏ ‎— ‎когда‏ ‎всё ‎или ‎почти ‎всё ‎проедено,‏ ‎утилизовано‏ ‎— ‎а‏ ‎мы, ‎похоже,‏ ‎приближаемся ‎к ‎этому ‎пункту. ‎Здесь‏ ‎алгоритм‏ ‎и‏ ‎логика ‎целеполагания‏ ‎и ‎борьбы‏ ‎могут ‎существенно‏ ‎измениться.

Б.Блехман. Или,‏ ‎например, ‎кончится‏ ‎раньше, ‎чем ‎свернется ‎та ‎стратегия‏ ‎трубы. ‎Как‏ ‎Сурков‏ ‎сказал: ‎«Нам ‎бы‏ ‎десять ‎лет‏ ‎продержаться, ‎да ‎еще ‎пять‏ ‎лет‏ ‎простоять».

А.Фурсов. Да, ‎похоже.

Такие‏ ‎ситуации, ‎в‏ ‎силу ‎того, ‎что ‎Гегель ‎называл‏ ‎«коварство‏ ‎истории», ‎порой‏ ‎имеют ‎тенденцию‏ ‎разворачиваться ‎в ‎противоположную ‎сторону.

М.Ремизов. Мне ‎понятна‏ ‎Ваша‏ ‎базовая‏ ‎логика. ‎Я‏ ‎бы ‎ее‏ ‎полностью ‎с‏ ‎интересом‏ ‎безоговорочно ‎принял,‏ ‎но ‎есть ‎один ‎момент, ‎который‏ ‎кажется ‎мне‏ ‎самым‏ ‎сложным ‎моментом ‎аргументации.‏ ‎Вы ‎упираетесь‏ ‎на ‎то, ‎что ‎средние‏ ‎классы‏ ‎нынешних ‎развитых‏ ‎западных ‎стран‏ ‎тоже ‎оказываются ‎в ‎числе ‎серьезно‏ ‎пострадавших,‏ ‎теряющих ‎в‏ ‎ходе ‎этого‏ ‎процесса. ‎И, ‎в ‎конечном ‎счете,‏ ‎они‏ ‎могут‏ ‎быть ‎выведены‏ ‎из ‎круга‏ ‎солидарности ‎экономической.‏ ‎Насколько‏ ‎Вам ‎кажется‏ ‎это ‎вероятным? ‎Какие ‎существуют ‎симптомы‏ ‎и ‎признаки‏ ‎на‏ ‎экономическом ‎уровне? ‎Либо,‏ ‎все-таки, ‎условно‏ ‎говоря, ‎более ‎развитые ‎страны‏ ‎сохранят‏ ‎в ‎значительной‏ ‎мере ‎характер‏ ‎команд, ‎сплоченных ‎в ‎этой ‎борьбе‏ ‎за‏ ‎разделение ‎ресурсов,‏ ‎за ‎разделение‏ ‎труда, ‎и ‎так ‎далее? ‎Или‏ ‎нынешний‏ ‎западный‏ ‎белый ‎средний‏ ‎класс ‎будет‏ ‎полностью ‎выброшен‏ ‎из‏ ‎золотого ‎миллиарда?

А.Фурсов. Одиниз‏ ‎очевидных ‎симптомов ‎— ‎ухудшение ‎экономического‏ ‎положения ‎среднего‏ ‎класса.‏ ‎Это ‎статистический ‎факт.‏ ‎А ‎вот‏ ‎как ‎будут ‎складываться ‎отношения‏ ‎среднего‏ ‎класса ‎с‏ ‎верхушками ‎в‏ ‎различных ‎странах, ‎это ‎во ‎многом‏ ‎будет‏ ‎зависеть ‎от‏ ‎страновой ‎специфики.‏ ‎Пример ‎из ‎истории ‎начала ‎ХХ‏ ‎в.‏ ‎—‏ ‎Англия ‎и‏ ‎Германия. ‎В‏ ‎Англии ‎среднему‏ ‎классу‏ ‎кое-что, ‎и‏ ‎порой ‎немало, ‎перепадало ‎в ‎результате‏ ‎колониальной ‎эксплуатации.‏ ‎Кроме‏ ‎того, ‎он ‎был‏ ‎довольно ‎тесно‏ ‎связан ‎с ‎консервативными ‎верхами,‏ ‎встроен‏ ‎в ‎их‏ ‎систему ‎(одно‏ ‎из ‎частных ‎проявлений ‎этой ‎связи‏ ‎—‏ ‎социальная ‎и‏ ‎психологическая ‎природа‏ ‎классического ‎английского ‎детектива). ‎Средний ‎класс‏ ‎не‏ ‎бросил‏ ‎вызов ‎элите,‏ ‎разделял ‎её‏ ‎ценности. ‎Англия,‏ ‎при‏ ‎целом ‎ряде‏ ‎внутренних ‎конфликтов, ‎осталась ‎монолитом.

В ‎Германии‏ ‎средний ‎класс‏ ‎не‏ ‎был ‎столь ‎тесно‏ ‎связан ‎с‏ ‎верхушкой; ‎у ‎Германии ‎не‏ ‎было‏ ‎колоний, ‎чтобы‏ ‎подкармливать ‎средний‏ ‎класс, ‎которому, ‎к ‎тому ‎же,‏ ‎угрожала‏ ‎пролетаризация. ‎Результат‏ ‎— ‎национал-социалистическая‏ ‎революция ‎и ‎создание ‎такого ‎режима,‏ ‎который‏ ‎уничтожил‏ ‎около ‎5‏ ‎тыс. ‎представителей‏ ‎немецкой ‎аристократии,‏ ‎т.е.‏ ‎основательно ‎почистил‏ ‎её: ‎в ‎Англии ‎подобное ‎было‏ ‎невозможно.

Если ‎вернуться‏ ‎от‏ ‎странового ‎уровня ‎к‏ ‎мировому, ‎то‏ ‎я ‎хочу ‎напомнить ‎доклад‏ ‎«Кризис‏ ‎демократии», ‎о‏ ‎котором ‎я‏ ‎говорил ‎выше. ‎Его ‎рекомендация ‎—‏ ‎снизить‏ ‎политический ‎потенциал‏ ‎возможных ‎противников‏ ‎истеблишмента ‎путём ‎определённой ‎дедемократизации ‎и‏ ‎апатизации‏ ‎населения‏ ‎— ‎последовательно‏ ‎реализуется ‎на‏ ‎Западе ‎в‏ ‎последние‏ ‎тридцать ‎лет,‏ ‎получив ‎ускорение ‎после ‎крушения ‎советского‏ ‎коммунизма ‎и‏ ‎распада‏ ‎СССР. ‎Если ‎жизнь‏ ‎в ‎лице‏ ‎«железной ‎пяты» ‎и ‎её‏ ‎КГ‏ ‎прижмёт ‎средний‏ ‎класс ‎к‏ ‎канатам, ‎то ‎возможна ‎реакция ‎—‏ ‎действие‏ ‎равно ‎противодействию.‏ ‎А ‎вот‏ ‎конкретное ‎развитие ‎событий, ‎выбор ‎форм‏ ‎и‏ ‎стратегий‏ ‎борьбы ‎будет‏ ‎зависеть ‎от‏ ‎конкретных ‎условий.

Здесь‏ ‎я‏ ‎опять ‎приведу‏ ‎пример ‎из ‎истории. ‎Во ‎Франции‏ ‎основными ‎формами‏ ‎организации‏ ‎трудящихся ‎в ‎борьбе‏ ‎за ‎свои‏ ‎интересы ‎были ‎анархизм ‎и‏ ‎синдикализм,‏ ‎в ‎Англии‏ ‎— ‎лейборизм,‏ ‎в ‎Германии ‎— ‎социал-демократия. ‎Почему‏ ‎такое‏ ‎разнообразие ‎форм?‏ ‎Убедительный ‎ответ‏ ‎на ‎этот ‎вопрос ‎дал ‎известный‏ ‎специалист‏ ‎по‏ ‎политической ‎социологии‏ ‎П. ‎Бирнбаум.‏ ‎В ‎основе‏ ‎его‏ ‎типологии ‎государственно-политических‏ ‎структур ‎европейских ‎стран ‎в ‎Новое‏ ‎время ‎лежат‏ ‎такие‏ ‎факторы ‎как ‎степень‏ ‎институциализации ‎государства‏ ‎и ‎степень ‎его ‎дифференцированности‏ ‎от‏ ‎господствующего ‎класса.‏ ‎Франция ‎—‏ ‎высокоинституциализированное ‎государство, ‎отделённое ‎от ‎господствующего‏ ‎класса;‏ ‎в ‎результате‏ ‎государство ‎выступает‏ ‎как ‎главный ‎агент ‎господства, ‎а‏ ‎следовательно‏ ‎контрстратегиями‏ ‎будут ‎анархизм‏ ‎(отрицание, ‎разрушение‏ ‎государства) ‎и‏ ‎синдикализм.‏ ‎Германия ‎—‏ ‎высокоинституциализированное ‎государство, ‎тесно ‎связанное ‎с‏ ‎господствующим ‎классом‏ ‎—‏ ‎юнкерами; ‎в ‎этом‏ ‎случае ‎главной‏ ‎оргформой ‎борьбы ‎становится ‎социал-демократия‏ ‎—‏ ‎курс ‎на‏ ‎классовую ‎борьбу‏ ‎и ‎не ‎на ‎разрушение, ‎а‏ ‎на‏ ‎захват ‎государственной‏ ‎власти. ‎Великобритания‏ ‎— ‎слабоинституциализированное ‎государство, ‎дифференцированное ‎от‏ ‎господствующего‏ ‎класса;‏ ‎отсюда ‎—‏ ‎лейборизм, ‎т.е.‏ ‎борьба ‎за‏ ‎экономические‏ ‎условия, ‎а‏ ‎не ‎за ‎политические ‎права.

Таким ‎образом,‏ ‎соотношение ‎государства‏ ‎и‏ ‎господствующего ‎класса, ‎их‏ ‎характеристики ‎в‏ ‎значительной ‎степени ‎будут ‎определять‏ ‎конкретные‏ ‎параметры ‎ситуации‏ ‎среднего ‎класса,‏ ‎его ‎положение ‎и ‎к ‎тому‏ ‎же‏ ‎формы ‎и‏ ‎скорость ‎развития‏ ‎КГ. ‎Что ‎касается ‎позднесоветского ‎и‏ ‎послесоветского‏ ‎средних‏ ‎классов ‎и‏ ‎— ‎шире‏ ‎— ‎средних‏ ‎классов‏ ‎Восточной ‎Европы,‏ ‎то ‎они ‎практически ‎уничтожены. ‎В‏ ‎1989 ‎г.‏ ‎в‏ ‎Восточной ‎Европе, ‎включая‏ ‎европейскую ‎часть‏ ‎СССР, ‎за ‎чертой ‎бедности‏ ‎жило‏ ‎14 ‎млн.‏ ‎человек, ‎в‏ ‎1996 ‎г. ‎— ‎169 ‎млн.‏ ‎Всего‏ ‎за ‎6-7‏ ‎лет ‎был‏ ‎сметён ‎социалистический ‎средний ‎класс. ‎В‏ ‎1980-е‏ ‎годы‏ ‎Запад ‎с‏ ‎помощью ‎структурных‏ ‎реформ ‎МВФ‏ ‎проделал‏ ‎то ‎же‏ ‎самое ‎со ‎средним ‎классом ‎Латинской‏ ‎Америки ‎—‏ ‎в‏ ‎регионе, ‎где ‎активно‏ ‎развивается ‎КГ.‏ ‎Теперь ‎главный ‎претендент ‎на‏ ‎выкашивание‏ ‎— ‎средний‏ ‎класс ‎ядра‏ ‎капсистемы.

М.Ремизов. И ‎на ‎периферии.

А.Фурсов. Да ‎периферия ‎уже‏ ‎и‏ ‎так ‎подчищена.‏ ‎Здесь ‎кого‏ ‎можно, ‎уже ‎выкосили, ‎остались ‎кусочки‏ ‎полупериферии‏ ‎и‏ ‎ядро, ‎центр.‏ ‎С ‎1945‏ ‎по ‎1985‏ ‎г.‏ ‎раскрестьянили ‎французское‏ ‎крестьянство, ‎с ‎1970-х ‎годов ‎Ластиком‏ ‎Истории ‎начали‏ ‎стирать‏ ‎рабочий ‎класс ‎—‏ ‎обе ‎группы‏ ‎были ‎базовыми ‎для ‎нации-государства.‏ ‎Осталась‏ ‎«третья ‎голова»‏ ‎— ‎средний‏ ‎класс, ‎и ‎топор ‎уже ‎занесён.‏ ‎Я‏ ‎бы ‎даже‏ ‎сказал ‎так:‏ ‎КГ ‎и ‎есть ‎прежде ‎всего‏ ‎«властная‏ ‎заточка»‏ ‎гипербуржуазии ‎против‏ ‎среднего ‎класса,‏ ‎киллер, ‎которому‏ ‎этот‏ ‎класс ‎заказали.

А.Нагорный. Хочу‏ ‎сказать, ‎что ‎очень ‎интересный ‎доклад.‏ ‎Но ‎есть‏ ‎много‏ ‎дискуссионных ‎вещей, ‎потому‏ ‎что ‎это‏ ‎раскладывается ‎по ‎секторам, ‎а‏ ‎общая‏ ‎картина ‎может‏ ‎быть ‎все-таки‏ ‎несколько ‎другая.

У ‎меня ‎вопрос ‎культурологического‏ ‎плана.‏ ‎Мы ‎находимся‏ ‎сейчас ‎на‏ ‎пороге ‎крупнейших ‎изменений: ‎экономических, ‎финансовых.‏ ‎В‏ ‎частности,‏ ‎Америка ‎висит‏ ‎на ‎волоске.‏ ‎И ‎это‏ ‎может‏ ‎произойти ‎буквально‏ ‎в ‎следующем ‎месяце. ‎Может ‎быть,‏ ‎это ‎продлится‏ ‎еще‏ ‎год, ‎но ‎крушение‏ ‎долларовой ‎системы‏ ‎неизбежно. ‎Что ‎будет ‎потом?‏ ‎Никто‏ ‎не ‎знает.‏ ‎Может ‎быть,‏ ‎это ‎приведет ‎к ‎согласованию, ‎к‏ ‎какому-то‏ ‎клубу ‎пяти-шести‏ ‎центров, ‎которые‏ ‎будут ‎создавать ‎новую ‎систему ‎валютно-финансовых‏ ‎расчетов.‏ ‎Может‏ ‎быть, ‎это‏ ‎все ‎упадет‏ ‎в ‎некое‏ ‎региональное‏ ‎объединение ‎и‏ ‎столкновение ‎этих ‎сверхкрупных ‎регионов. ‎Говорить,‏ ‎конечно, ‎трудно.

Но‏ ‎совершенно‏ ‎ясно, ‎что ‎это‏ ‎крушение ‎доллара,‏ ‎оно ‎приведет ‎к ‎усилению‏ ‎этих‏ ‎процессов. ‎В‏ ‎частности, ‎что‏ ‎касается ‎среднего ‎класса ‎в ‎Америке.‏ ‎Вы‏ ‎знаете, ‎пенсионные‏ ‎фонды, ‎страховые‏ ‎— ‎ноль, ‎банки ‎— ‎ноль.‏ ‎И‏ ‎что‏ ‎там ‎остается,‏ ‎никто ‎не‏ ‎знает. ‎Они‏ ‎печатают,‏ ‎печатают, ‎печатают.‏ ‎Но ‎это ‎все ‎всем ‎остальным‏ ‎сильно ‎надоело.

В‏ ‎МВФ‏ ‎китайцы ‎выдвинули ‎новую‏ ‎программу, ‎новые‏ ‎требования. ‎Как ‎вы ‎думаете,‏ ‎эти‏ ‎крупномасштабные ‎изменения,‏ ‎которые ‎могут‏ ‎привести ‎к ‎очень ‎крупной ‎цивилизационной‏ ‎войне,‏ ‎как ‎они‏ ‎скажутся ‎на‏ ‎вашей ‎концепции?

А.Фурсов. На ‎эти ‎вопросы ‎я‏ ‎могу‏ ‎дать‏ ‎только ‎общие‏ ‎ответы. ‎Крушение‏ ‎долларовой ‎системы,‏ ‎конечно‏ ‎же, ‎подорвёт‏ ‎средний ‎класс. ‎В ‎то ‎же‏ ‎время ‎она‏ ‎может‏ ‎организовать ‎сегменты ‎экс-среднего‏ ‎класса ‎на‏ ‎борьбу ‎с ‎«железной ‎пятой»‏ ‎и‏ ‎рванёт ‎революция.‏ ‎Часто ‎говорят:‏ ‎сегодня ‎на ‎Западе ‎и ‎в‏ ‎России‏ ‎революция ‎невозможна:‏ ‎налицо ‎социальная‏ ‎апатия, ‎нет ‎революционного ‎субъекта ‎и‏ ‎т.д.‏ ‎Всё‏ ‎так. ‎Но‏ ‎революция ‎—‏ ‎это ‎такая‏ ‎штука,‏ ‎которая ‎вспыхивает‏ ‎мгновенно, ‎преобразуя ‎в ‎момент ‎статичную‏ ‎энергию ‎в‏ ‎динамическую‏ ‎и ‎обрушивая ‎как‏ ‎прогнившие, ‎так‏ ‎и ‎прочные ‎стены. ‎Именно‏ ‎так‏ ‎происходили ‎великие‏ ‎революции ‎эпохи‏ ‎Модерна ‎— ‎французская ‎1789 ‎г.‏ ‎и‏ ‎русская ‎1917г.