Перевод. Адам Туз: Почему российская экономика работает лучше, чем надеялся Запад

ОРИГИНАЛ ‎ПУБЛИКАЦИИ

Ранее‏ ‎на ‎этой ‎неделе ‎Центральный ‎банк‏ ‎России ‎предпринял‏ ‎экстраординарный‏ ‎шаг, ‎подняв ‎ключевую‏ ‎процентную ‎ставку‏ ‎на ‎3,5 ‎процентных ‎пункта.‏ ‎Этот‏ ‎шаг ‎был‏ ‎предпринят ‎после‏ ‎того, ‎как ‎стоимость ‎российской ‎валюты‏ ‎упала‏ ‎до ‎катастрофического‏ ‎уровня; ‎рубль‏ ‎до ‎повышения ‎процентных ‎ставок ‎стоил‏ ‎менее‏ ‎1‏ ‎цента ‎США.‏ ‎Валютный ‎кризис‏ ‎и ‎реакция‏ ‎Центрального‏ ‎банка ‎дают‏ ‎возможность ‎по-новому ‎взглянуть ‎на ‎экономику,‏ ‎которая ‎более‏ ‎чем‏ ‎через ‎год ‎после‏ ‎вторжения ‎России‏ ‎на ‎Украину, ‎чувствовала ‎себя‏ ‎лучше,‏ ‎чем ‎надеялись‏ ‎многие ‎на‏ ‎Западе, ‎но ‎хуже, ‎чем ‎рассчитывали‏ ‎многие‏ ‎в ‎России.

Почему‏ ‎российская ‎экономика‏ ‎не ‎оказалась ‎настолько ‎самостоятельной, ‎как‏ ‎предсказывали‏ ‎некоторые?‏ ‎Как ‎война‏ ‎повлияла ‎на‏ ‎рынок ‎труда‏ ‎страны?‏ ‎И ‎есть‏ ‎ли ‎у ‎России ‎путь ‎к‏ ‎нормальной ‎экономической‏ ‎жизни?‏ ‎Это ‎лишь ‎некоторые‏ ‎из ‎вопросов,‏ ‎которые ‎возникли ‎в ‎моем‏ ‎недавнем‏ ‎разговоре ‎с‏ ‎экономическим ‎обозревателем‏ ‎Адамом ‎Тузом.

Почему ‎именно ‎слабый ‎рубль‏ ‎является‏ ‎проблемой ‎для‏ ‎России, ‎которая‏ ‎потребовала ‎такого ‎рода ‎чрезвычайного ‎вмешательства?‏ ‎Ранее‏ ‎мы‏ ‎говорили ‎о‏ ‎том, ‎что‏ ‎Россия ‎может‏ ‎двигаться‏ ‎к ‎более‏ ‎автаркической ‎экономической ‎модели, ‎пытаясь ‎стать‏ ‎более ‎самостоятельной,‏ ‎и‏ ‎что ‎теоретически ‎это‏ ‎должно ‎быть‏ ‎возможно. ‎Так ‎почему ‎же‏ ‎слабый‏ ‎рубль ‎может‏ ‎стать ‎проблемой‏ ‎для ‎экономической ‎стратегии ‎России?

Адам ‎Туз:

Психология‏ ‎является‏ ‎ключевым ‎элементом.‏ ‎Рубль ‎—‏ ‎это ‎тотем ‎российской ‎силы, ‎суверенитета‏ ‎и‏ ‎так‏ ‎далее. ‎И‏ ‎поэтому ‎то,‏ ‎что ‎он‏ ‎так‏ ‎сильно ‎уступает‏ ‎доллару, ‎выглядит ‎плохо ‎[в ‎глазах‏ ‎россиян]. ‎Экономическая‏ ‎сторона‏ ‎этого ‎в ‎каком-то‏ ‎смысле ‎является‏ ‎немного ‎большей ‎загадкой, ‎потому‏ ‎что,‏ ‎как ‎вы‏ ‎сказали, ‎если‏ ‎Россия ‎фактически ‎превратилась ‎в ‎автаркическую‏ ‎экономику,‏ ‎то ‎стоимость‏ ‎импорта ‎не‏ ‎должна ‎иметь ‎большого ‎значения.

Экономическая ‎причина‏ ‎важности‏ ‎проблемы‏ ‎слабой ‎валюты‏ ‎заключается ‎в‏ ‎том, ‎что‏ ‎она‏ ‎повышает ‎стоимость‏ ‎импорта ‎и ‎помогает ‎вызвать ‎и‏ ‎разжечь ‎инфляцию.‏ ‎Таким‏ ‎образом, ‎если ‎именно‏ ‎об ‎этом‏ ‎думают ‎российские ‎политики, ‎то‏ ‎это‏ ‎является ‎ярким‏ ‎свидетельством ‎того‏ ‎факта, ‎что ‎импорт ‎по-прежнему ‎является‏ ‎серьезной‏ ‎проблемой ‎для‏ ‎российской ‎экономики.‏ ‎Что ‎это ‎говорит ‎вам ‎о‏ ‎российской‏ ‎экономике,‏ ‎так ‎это‏ ‎то, ‎что‏ ‎она ‎находится‏ ‎под‏ ‎влиянием ‎войны.‏ ‎Это ‎сводит ‎с ‎ума. ‎Наращивание‏ ‎военных ‎расходов,‏ ‎которые‏ ‎увеличились ‎примерно ‎до‏ ‎6,7 ‎процентов‏ ‎ВВП, ‎а ‎также ‎усилий‏ ‎по‏ ‎поддержке ‎промышленности‏ ‎и ‎сельского‏ ‎хозяйства ‎России ‎перед ‎лицом ‎санкций,‏ ‎фактически‏ ‎вызвали ‎нечто‏ ‎вроде ‎инфляционного‏ ‎бума.

И ‎поскольку ‎экспорт ‎России ‎сокращается‏ ‎под‏ ‎воздействием‏ ‎санкций, ‎а‏ ‎ее ‎экономика‏ ‎находится ‎на‏ ‎подъеме,‏ ‎она ‎имеет‏ ‎тенденцию ‎наращивать ‎импорт, ‎что ‎приведет‏ ‎к ‎сдвигу‏ ‎в‏ ‎сторону ‎дефицита ‎текущего‏ ‎торгового ‎баланса.‏ ‎Это ‎классический ‎драйвер ‎обесценивания‏ ‎валюты.‏ ‎Это ‎также‏ ‎один ‎из‏ ‎способов, ‎с ‎помощью ‎которого ‎валюта‏ ‎корректируется‏ ‎и ‎возвращает‏ ‎экономику ‎к‏ ‎равновесию. ‎Итак, ‎мы ‎видим ‎здесь‏ ‎все‏ ‎признаки‏ ‎того, ‎что‏ ‎российская ‎экономика‏ ‎движется ‎к‏ ‎инфляции‏ ‎под ‎давлением‏ ‎военных ‎расходов ‎и ‎споров ‎среди‏ ‎российской ‎элиты‏ ‎о‏ ‎досадной ‎неспособности ‎центрального‏ ‎банка ‎предвидеть‏ ‎последствия ‎для ‎экономики ‎России‏ ‎от‏ ‎нового ‎обменного‏ ‎курса, ‎который‏ ‎сейчас ‎вызывает ‎некоторое ‎беспокойство. ‎Ничто‏ ‎из‏ ‎этого, ‎я‏ ‎думаю, ‎не‏ ‎создает ‎экзистенциальной ‎драмы ‎для ‎российской‏ ‎экономики,‏ ‎но‏ ‎это ‎очень‏ ‎красноречиво ‎свидетельствует‏ ‎об ‎экономической‏ ‎и‏ ‎политической ‎ситуации,‏ ‎в ‎которой ‎мы ‎находимся.

КА: ‎Запад‏ ‎со ‎временем‏ ‎проявил‏ ‎некоторую ‎креативность ‎в‏ ‎разработке ‎своих‏ ‎санкций ‎— ‎в ‎частности,‏ ‎против‏ ‎российского ‎энергетического‏ ‎сектора. ‎Со‏ ‎стороны ‎Европы ‎это ‎включает ‎не‏ ‎только‏ ‎прямой ‎бойкот‏ ‎нефти, ‎но‏ ‎и ‎ограничение ‎цен ‎на ‎экспорт‏ ‎нефтепродуктов‏ ‎в‏ ‎незападные ‎страны.‏ ‎Так ‎оказались‏ ‎ли ‎эти‏ ‎санкции‏ ‎в ‎целом‏ ‎эффективными ‎против ‎российской ‎экономики?

А.Т.: ‎Европейцы‏ ‎ввели ‎два‏ ‎уровня‏ ‎санкций. ‎И ‎мы‏ ‎здесь ‎говорим‏ ‎о ‎нефти, ‎а ‎нефть‏ ‎всегда‏ ‎имеет ‎большее‏ ‎значение ‎для‏ ‎российской ‎экономики, ‎чем ‎газ. ‎Хотя‏ ‎газ‏ ‎занимает ‎центральное‏ ‎место ‎в‏ ‎заголовках ‎политических ‎дискуссий ‎в ‎Европе,‏ ‎он‏ ‎во‏ ‎многом ‎второстепенен‏ ‎по ‎сравнению‏ ‎с ‎экспортом‏ ‎нефти.‏ ‎И ‎дело‏ ‎в ‎том, ‎что ‎экспорт ‎нефти,‏ ‎конечно ‎же,‏ ‎влияет‏ ‎на ‎мировой ‎рынок.‏ ‎Таким ‎образом,‏ ‎в ‎отличие ‎от ‎газа,‏ ‎который‏ ‎течет ‎по‏ ‎трубопроводам ‎или‏ ‎доставляется ‎танкерами ‎СПГ ‎(сжиженного ‎природного‏ ‎газа),‏ ‎нефть, ‎по‏ ‎сути, ‎представляет‏ ‎собой ‎один ‎большой ‎глобальный ‎рынок,‏ ‎поэтому‏ ‎война‏ ‎также ‎повлияла‏ ‎на ‎американских‏ ‎потребителей, ‎которые‏ ‎не‏ ‎покупают ‎российский‏ ‎газ. ‎Но ‎если ‎поставки ‎нефти‏ ‎из ‎любого‏ ‎источника‏ ‎оказываются ‎под ‎угрозой,‏ ‎это ‎влияет‏ ‎на ‎баланс ‎спроса ‎и‏ ‎предложения‏ ‎на ‎мировом‏ ‎нефтяном ‎рынке.‏ ‎И ‎это ‎касается ‎абсолютно ‎всех,‏ ‎независимо‏ ‎от ‎того,‏ ‎сколько ‎нефти‏ ‎добывает ‎сама ‎Америка.

Таким ‎образом, ‎при‏ ‎вводе‏ ‎новых‏ ‎санкций ‎проблема‏ ‎заключалась ‎в‏ ‎том, ‎чтобы‏ ‎разработать‏ ‎санкции, ‎которые‏ ‎сократили ‎бы ‎экспортные ‎доходы ‎России‏ ‎от ‎нефти,‏ ‎которая‏ ‎является ‎основой ‎ее‏ ‎военной ‎экономики,‏ ‎без ‎массового ‎разбалансирования ‎мирового‏ ‎нефтяного‏ ‎рынка ‎и‏ ‎нанесения ‎огромного‏ ‎ущерба ‎сверх ‎того, ‎что ‎уже‏ ‎было‏ ‎сделано ‎Россией.‏ ‎Ценовой ‎шок‏ ‎на ‎газ ‎и ‎продукты ‎питания‏ ‎в‏ ‎2022‏ ‎году ‎повлияют‏ ‎на ‎уязвимых‏ ‎потребителей ‎нефти‏ ‎во‏ ‎всем ‎мире.‏ ‎Поэтому ‎принятая ‎стратегия ‎заключалась ‎в‏ ‎том, ‎чтобы‏ ‎убрать‏ ‎европейский ‎спрос ‎на‏ ‎нефть ‎с‏ ‎мирового ‎рынка, ‎а ‎затем‏ ‎ввести‏ ‎ограничение: ‎европейским‏ ‎танкерам ‎и‏ ‎страховым ‎компаниям, ‎которые ‎глубоко ‎вовлечены‏ ‎в‏ ‎торговлю ‎российской‏ ‎нефтью, ‎разрешено‏ ‎продолжать ‎торговать ‎нефтью, ‎только ‎если‏ ‎контракты,‏ ‎в‏ ‎которых ‎они‏ ‎участвуют, ‎будут‏ ‎установлены ‎ниже‏ ‎определенного‏ ‎порога ‎цены‏ ‎на ‎нефть, ‎который ‎составляет ‎60‏ ‎долларов ‎за‏ ‎баррель.‏ ‎Таков ‎был ‎план‏ ‎— ‎не‏ ‎помешать ‎им ‎продавать, ‎а‏ ‎заставить‏ ‎их ‎продавать‏ ‎на ‎гораздо‏ ‎худших ‎условиях. ‎Они ‎нашли ‎активных‏ ‎покупателей,‏ ‎особенно ‎в‏ ‎Азии ‎и‏ ‎особенно ‎в ‎Индии. ‎Идея ‎заключалась‏ ‎в‏ ‎том,‏ ‎чтобы ‎сократить‏ ‎доходы ‎России‏ ‎от ‎экспорта,‏ ‎и‏ ‎она ‎достигла‏ ‎успеха.

Но ‎в ‎реальной ‎жизни ‎мы‏ ‎сталкиваемся ‎со‏ ‎всевозможными‏ ‎манипуляциями, ‎которые ‎можно‏ ‎увидеть, ‎например,‏ ‎в ‎индийской ‎торговой ‎статистике,‏ ‎где‏ ‎номинальная ‎цена,‏ ‎уплачиваемая ‎за‏ ‎индийские ‎контракты ‎на ‎российских ‎экспортных‏ ‎терминалах‏ ‎в ‎Тихом‏ ‎океане, ‎значительно‏ ‎ниже ‎европейского ‎предела ‎и ‎составляет‏ ‎около‏ ‎40‏ ‎долларов. ‎Но‏ ‎когда ‎та‏ ‎же ‎нефть‏ ‎появляется‏ ‎в ‎статистике‏ ‎импорта ‎Индии, ‎ее ‎стоимость ‎внезапно‏ ‎оказывается ‎на‏ ‎уровне‏ ‎70 ‎долларов. ‎Таким‏ ‎образом, ‎где-то‏ ‎между ‎российским ‎терминалом ‎и‏ ‎индийским‏ ‎портом ‎добавляется‏ ‎30 ‎долларов.‏ ‎Если ‎это ‎прибыль ‎Индии, ‎то‏ ‎это‏ ‎нормально. ‎Что‏ ‎касается ‎европейцев,‏ ‎то ‎это ‎уже ‎проблема, ‎потому‏ ‎что‏ ‎они‏ ‎не ‎должны‏ ‎торговать ‎нефтью‏ ‎дороже, ‎чем‏ ‎за‏ ‎60 ‎долларов.

Но‏ ‎причина ‎для ‎настоящей ‎тревоги ‎заключается‏ ‎в ‎том,‏ ‎как‏ ‎в ‎этот ‎механизм‏ ‎замешана ‎Россия.‏ ‎Россия ‎участвует ‎не ‎только‏ ‎в‏ ‎поставках, ‎но‏ ‎и ‎во‏ ‎владении ‎значительной ‎частью ‎индийской ‎нефтеперерабатывающей‏ ‎системы,‏ ‎откуда ‎продукты‏ ‎нефтепереработки ‎фактически‏ ‎отправляются ‎в ‎другие ‎части ‎мира.‏ ‎Это‏ ‎означает,‏ ‎что ‎санкции‏ ‎работают, ‎но,‏ ‎возможно, ‎не‏ ‎так‏ ‎успешно, ‎как‏ ‎нам ‎хотелось ‎бы, ‎и ‎уж‏ ‎точно ‎далеко‏ ‎не‏ ‎настолько ‎жестко, ‎чтобы‏ ‎реально ‎повлиять‏ ‎на ‎способность ‎России ‎продолжать‏ ‎войну‏ ‎в ‎ближайшее‏ ‎время.

КА: ‎Санкции‏ ‎также ‎включают ‎жесткие ‎ограничения ‎на‏ ‎российский‏ ‎импорт. ‎Каким‏ ‎способом ‎Россия‏ ‎их ‎обходит?

А.Т.: ‎Что ‎ж, ‎я‏ ‎думаю,‏ ‎первое,‏ ‎что ‎следует‏ ‎сказать ‎об‏ ‎этом, ‎это‏ ‎то,‏ ‎что ‎это‏ ‎очень ‎хорошо ‎финансируемый ‎механизм ‎нарушения‏ ‎санкций. ‎В‏ ‎прошлом‏ ‎году ‎русские, ‎точно‏ ‎так ‎же‏ ‎как ‎и ‎Запад, ‎присвоили‏ ‎существовавшие‏ ‎активы. ‎Русские‏ ‎в ‎прошлом‏ ‎году ‎просто ‎объелись ‎этими ‎активами‏ ‎—‏ ‎я ‎хочу‏ ‎сказать, ‎они‏ ‎получали ‎очень ‎большую ‎выручку ‎от‏ ‎нефти.‏ ‎И‏ ‎сейчас ‎у‏ ‎русских ‎под‏ ‎ногами ‎новые‏ ‎денежные‏ ‎ресурсы, ‎помимо‏ ‎тех, ‎которые ‎попали ‎под ‎санкции‏ ‎и ‎были‏ ‎конфискованы,‏ ‎и ‎они ‎потянут‏ ‎где-то ‎на‏ ‎150 ‎миллиардов ‎долларов.

И ‎где‏ ‎же‏ ‎эти ‎деньги?‏ ‎Они ‎в‏ ‎Эмиратах. ‎Они ‎в ‎Гонконге. ‎Они‏ ‎в‏ ‎Китае. ‎Какая-то‏ ‎часть ‎—‏ ‎в ‎Индии. ‎Где ‎бы ‎они‏ ‎ни‏ ‎зарабатывали,‏ ‎они ‎сохраняют‏ ‎их. ‎Они‏ ‎не ‎везут‏ ‎деньги‏ ‎обратно ‎в‏ ‎Россию, ‎потому ‎что ‎тогда ‎их‏ ‎будет ‎довольно‏ ‎сложно‏ ‎использовать ‎на ‎международном‏ ‎уровне.

Вам ‎потребуются‏ ‎абсолютно ‎убойные ‎и ‎непроницаемые‏ ‎вторичные‏ ‎санкции, ‎жесткое,‏ ‎агрессивное ‎правоприменение‏ ‎на ‎каждом ‎уровне, ‎чтобы ‎не‏ ‎допустить‏ ‎покупки ‎Россией,‏ ‎например, ‎микрочипов‏ ‎искусственного ‎интеллекта ‎Nvidia, ‎о ‎которых‏ ‎мы‏ ‎говорили‏ ‎на ‎днях.‏ ‎Лучшая ‎в‏ ‎своем ‎классе‏ ‎версия‏ ‎Rolls-Royce. ‎Она‏ ‎стоит ‎40 ‎000 ‎долларов ‎за‏ ‎чип, ‎верно?‏ ‎Русским‏ ‎не ‎нужно ‎ничего‏ ‎даже ‎отдаленно‏ ‎столь ‎сложного, ‎и ‎у‏ ‎них‏ ‎есть ‎150‏ ‎миллиардов ‎долларов,‏ ‎которые ‎можно ‎предложить. ‎Таким ‎образом‏ ‎они‏ ‎получают ‎то,‏ ‎что ‎им‏ ‎нужно. ‎Фактически, ‎они ‎превысили ‎довоенный‏ ‎уровень‏ ‎закупок‏ ‎всего ‎оборудования,‏ ‎от ‎дронов,‏ ‎которые ‎они‏ ‎получают,‏ ‎скажем, ‎от‏ ‎иранцев, ‎до ‎всех ‎необходимых ‎им‏ ‎микрочипов.

И ‎американские‏ ‎компании‏ ‎по-прежнему ‎в ‎очень‏ ‎больших ‎объемах‏ ‎снабжают ‎Россию ‎в ‎этих‏ ‎важнейших‏ ‎технологических ‎областях.‏ ‎Конечно, ‎не‏ ‎напрямую, ‎а ‎через ‎Гонконг, ‎через‏ ‎Китай,‏ ‎через ‎третьи‏ ‎руки.

КА: ‎Наконец,‏ ‎я ‎хочу ‎спросить, ‎существует ‎ли‏ ‎какой-либо‏ ‎путь‏ ‎возвращения ‎российской‏ ‎экономики ‎к‏ ‎нормальной ‎жизни.‏ ‎Даже‏ ‎если ‎война‏ ‎когда-нибудь ‎закончится, ‎имеет ‎ли ‎экономика‏ ‎новой ‎националистической‏ ‎послевоенной‏ ‎России ‎свой ‎собственный‏ ‎путь?

А.Т.: ‎Очевидно,‏ ‎так ‎оно ‎и ‎есть,‏ ‎но‏ ‎я ‎просто‏ ‎не ‎думаю,‏ ‎что ‎мы ‎можем ‎позволить ‎себе‏ ‎эти‏ ‎предположения, ‎потому‏ ‎что ‎война‏ ‎не ‎закончится ‎в ‎ближайшее ‎время.‏ ‎Я‏ ‎думаю,‏ ‎совершенно ‎очевидно,‏ ‎что ‎режим‏ ‎Путина ‎собирается‏ ‎перестроиться‏ ‎вокруг ‎своего‏ ‎рода ‎постоянной ‎войны. ‎Это ‎явно‏ ‎не ‎то,‏ ‎чего‏ ‎они ‎хотели. ‎Они‏ ‎хотели ‎бы‏ ‎быстрой ‎победы ‎и ‎раздела‏ ‎Украины,‏ ‎но, ‎поскольку‏ ‎так ‎не‏ ‎вышло, ‎они ‎вцепились ‎зубами, ‎и,‏ ‎я‏ ‎думаю, ‎будут‏ ‎держаться. ‎Их‏ ‎экономическое ‎положение ‎значительно ‎сильнее, ‎чем‏ ‎у‏ ‎Украины.‏ ‎Но ‎у‏ ‎Украины ‎гораздо‏ ‎более ‎влиятельные‏ ‎и‏ ‎богатые ‎друзья.

РАНХиГС,‏ ‎школа ‎государственного ‎управления ‎в ‎Москве,‏ ‎проводит ‎потрясающие‏ ‎исследования.‏ ‎Если ‎просто ‎вставить‏ ‎это ‎в‏ ‎Google ‎Translate, ‎то ‎получится‏ ‎просто‏ ‎умопомрачительная ‎вещь.‏ ‎У ‎них‏ ‎есть ‎группа ‎хороших ‎экономистов, ‎и‏ ‎они‏ ‎разрабатывают ‎сценарии‏ ‎развития ‎событий‏ ‎для ‎России ‎через ‎пять ‎лет.‏ ‎И‏ ‎один‏ ‎из ‎их‏ ‎сценариев ‎—‏ ‎это ‎своего‏ ‎рода‏ ‎ориентированная ‎на‏ ‎войну ‎в ‎ближайшие ‎годы ‎экономика,‏ ‎которая, ‎по‏ ‎их‏ ‎мнению, ‎на ‎самом‏ ‎деле ‎может‏ ‎помочь ‎создать ‎российский ‎средний‏ ‎класс.‏ ‎Пока ‎все‏ ‎не ‎пошло‏ ‎вразнос, ‎учитывая ‎доступ ‎России ‎к‏ ‎азиатскому‏ ‎спросу, ‎здесь‏ ‎существует ‎сценарий‏ ‎действительно ‎длительных ‎усилий ‎с ‎российской‏ ‎стороны.

Для‏ ‎Украины‏ ‎этот ‎сценарий‏ ‎невероятно ‎мрачный,‏ ‎потому ‎что‏ ‎военные‏ ‎усилия ‎Украины‏ ‎в ‎пропорциональном ‎выражении ‎в ‎три‏ ‎или ‎четыре‏ ‎раза‏ ‎больше.

Россия, ‎конечно, ‎расплачивается‏ ‎за ‎войну.‏ ‎Конечно, ‎это ‎ужасно ‎для‏ ‎долгосрочного‏ ‎роста. ‎Конечно,‏ ‎это ‎во‏ ‎многих ‎отношениях ‎наносит ‎глубокий ‎ущерб‏ ‎ее‏ ‎экономическим ‎перспективам.‏ ‎Но ‎далеко‏ ‎не ‎в ‎той ‎степени, ‎в‏ ‎какой‏ ‎разрушается‏ ‎экономика ‎Украины.