logo Историк Александр Свистунов

История движения «Талибан»: Из пепла войны

Важно! ‎Данный‏ ‎материал ‎не ‎оправдывает ‎террористическую ‎деятельность‏ ‎в ‎любой‏ ‎ее‏ ‎форме ‎и ‎преследует‏ ‎сугубо ‎просветительские‏ ‎цели.

Предыдущая ‎часть

1994 год. ‎Афганистан. ‎Измученная‏ ‎15-летней‏ ‎братоубийственной ‎войной‏ ‎страна ‎лежала‏ ‎в ‎руинах. ‎Война ‎унесла ‎жизни‏ ‎более‏ ‎миллиона ‎человек,‏ ‎а ‎5‏ ‎миллионов ‎были ‎вынуждены ‎покинуть ‎свои‏ ‎дома.‏ ‎Кабул,‏ ‎столица ‎и‏ ‎крупнейший ‎город‏ ‎страны, ‎превратился‏ ‎в‏ ‎арену ‎ожесточенных‏ ‎боев ‎за ‎власть ‎между ‎враждующими‏ ‎группировками ‎моджахедов.

За‏ ‎пределами‏ ‎Кабула ‎царил ‎еще‏ ‎больший ‎хаос.‏ ‎Страна ‎была ‎разделена ‎на‏ ‎множество‏ ‎мелких ‎феодальных‏ ‎княжеств, ‎которыми‏ ‎правили ‎разнообразные ‎«борцы ‎за ‎свободу»‏ ‎и‏ ‎«защитники ‎веры»,‏ ‎а, ‎проще‏ ‎говоря, ‎полевые ‎командиры ‎и ‎бандиты,‏ ‎перманентно‏ ‎враждовавшие‏ ‎друг ‎с‏ ‎другом. ‎Наиболее‏ ‎ярко ‎этот‏ ‎хаос‏ ‎проявлялся ‎на‏ ‎юге ‎Афганистана. ‎Здесь, ‎где ‎родоплеменные‏ ‎распри ‎и‏ ‎конфликты‏ ‎за ‎ресурсы ‎плели‏ ‎тугую ‎сеть‏ ‎противоречий, ‎не ‎было ‎и‏ ‎речи‏ ‎о ‎единой‏ ‎власти.

Именно ‎из‏ ‎этого ‎кровавого ‎месива ‎и ‎вырос‏ ‎Талибан.‏ ‎В ‎начале‏ ‎1990-х ‎годов‏ ‎мулла ‎Мохаммед ‎Омар, ‎утомленный ‎бессмысленным‏ ‎кровопролитием‏ ‎и‏ ‎беззаконием, ‎царившими‏ ‎среди ‎моджахедов,‏ ‎основал ‎в‏ ‎провинции‏ ‎Кандагар ‎движение‏ ‎«Талибан». ‎Омар, ‎бывший ‎командир ‎моджахедов,‏ ‎был ‎полон‏ ‎решимости‏ ‎вернуть ‎мир ‎и‏ ‎порядок ‎в‏ ‎измученную ‎страну. ‎Он ‎верил,‏ ‎что‏ ‎строжайшее ‎следование‏ ‎законам ‎шариата‏ ‎— ‎это ‎ключ ‎к ‎спасению.‏ ‎По‏ ‎крайней ‎мере,‏ ‎так ‎преподносит‏ ‎события ‎его ‎собственная ‎официальная ‎легенда.

Объединив‏ ‎вокруг‏ ‎себя‏ ‎бывших ‎соратников‏ ‎по ‎оружию‏ ‎и ‎используя‏ ‎личные‏ ‎связи, ‎Омар‏ ‎заручился ‎поддержкой ‎многих ‎моджахедов, ‎которые‏ ‎присягнули ‎ему‏ ‎на‏ ‎верность. ‎С ‎1994‏ ‎года ‎талибы‏ ‎начали ‎активную ‎борьбу. ‎Они‏ ‎искореняли‏ ‎криминальные ‎группировки,‏ ‎разоружали ‎бесчинствующих‏ ‎полевых ‎командиров ‎и ‎захватывали ‎контроль‏ ‎над‏ ‎ключевыми ‎территориями.‏ ‎Их ‎обещания‏ ‎безопасности, ‎справедливости ‎и ‎строгого ‎следования‏ ‎шариату‏ ‎находили‏ ‎отклик ‎в‏ ‎сердцах ‎уставших‏ ‎от ‎войны‏ ‎людей.‏ ‎Талибы ‎быстро‏ ‎завоевывали ‎популярность ‎на ‎юге ‎и‏ ‎юго-востоке ‎Афганистана.

Моджахеды‏ ‎и‏ ‎талибы: ‎сходства ‎и‏ ‎различия

И ‎здесь‏ ‎у ‎любезного ‎читателя ‎может‏ ‎возникнуть‏ ‎справедливый ‎вопрос:‏ ‎а ‎чем‏ ‎талибы ‎кардинально ‎отличались ‎от ‎моджахедов?‏ ‎Действительно,‏ ‎когда ‎среднестатистический‏ ‎житель ‎СНГ‏ ‎слышит ‎эти ‎слова, ‎он ‎сразу‏ ‎представляет‏ ‎себе‏ ‎бородатого ‎дядьку‏ ‎в ‎тюрбане‏ ‎или ‎пуштунском‏ ‎берете-паколе,‏ ‎с ‎автоматом‏ ‎Калашникова ‎на ‎плече. ‎И ‎тот,‏ ‎и ‎другой‏ ‎поддерживают‏ ‎консервативные ‎ценности ‎и‏ ‎ислам. ‎В‏ ‎чем ‎разница? ‎На ‎деле‏ ‎же‏ ‎различий ‎у‏ ‎этих ‎двух‏ ‎объединений ‎едва ‎ли ‎не ‎больше,‏ ‎чем‏ ‎сходств.

Моджахеды ‎изначально‏ ‎возникли ‎и‏ ‎объединились ‎под ‎знаменем ‎исламского ‎сопротивления‏ ‎против‏ ‎советской‏ ‎оккупации ‎и‏ ‎прокоммунистического ‎правительства‏ ‎Афганистана. ‎Они‏ ‎представляли‏ ‎собой ‎довольно‏ ‎широкий ‎спектр ‎различных ‎группировок, ‎от‏ ‎радикальных ‎исламистов,‏ ‎до‏ ‎весьма ‎умеренных, ‎светских‏ ‎мусульман-националистов. ‎Например,‏ ‎моджахеды ‎в ‎целом ‎не‏ ‎ограничивали‏ ‎права ‎женщин,‏ ‎хотя ‎некоторые‏ ‎группировки ‎придерживались ‎более ‎консервативных ‎взглядов.

Также‏ ‎они‏ ‎были ‎децентрализованы,‏ ‎с ‎множеством‏ ‎независимых ‎групп ‎и ‎командиров. ‎И,‏ ‎наконец,‏ ‎моджахеды‏ ‎обладали ‎очень‏ ‎пестрым ‎этническим‏ ‎составом. ‎Доминирующей‏ ‎этнической‏ ‎группой, ‎составлявшей‏ ‎около ‎40%, ‎были ‎пуштуны. ‎Вторая‏ ‎по ‎величине‏ ‎группа,‏ ‎около ‎25% ‎—‏ ‎таджики. ‎Узбеки‏ ‎составляли ‎около ‎15%, ‎хазарейцы‏ ‎—‏ ‎около ‎10%.‏ ‎Остальные ‎этнические‏ ‎группы, ‎— ‎нуристанцы, ‎туркмены, ‎арабы,‏ ‎белуджи‏ ‎и ‎другие‏ ‎— ‎совокупно‏ ‎составляли ‎еще ‎10%.

Что ‎касается ‎талибов,‏ ‎то‏ ‎они‏ ‎с ‎самого‏ ‎начала ‎имели‏ ‎строгую ‎иерархическую‏ ‎структуру,‏ ‎во ‎главе‏ ‎которой ‎стоял ‎эмир. ‎Также, ‎в‏ ‎отличие ‎от‏ ‎моджахедов,‏ ‎основой ‎движения ‎«Талибан»‏ ‎изначально ‎был‏ ‎радикальный ‎ислам, ‎который ‎мы‏ ‎может‏ ‎назвать ‎исламизмом.‏ ‎Умеренный ‎талиб‏ ‎— ‎это ‎практически ‎оксюморон. ‎При‏ ‎этом,‏ ‎в ‎среднем‏ ‎по ‎палате,‏ ‎талибы ‎оказывались ‎более ‎радикальными, ‎чем‏ ‎самые‏ ‎радикальные‏ ‎моджахеды.

Другой ‎идеологической‏ ‎основой ‎талибов‏ ‎помимо ‎ислама‏ ‎были‏ ‎пуштунские ‎племенные‏ ‎традиции. ‎«Талибан» ‎с ‎первых ‎дней‏ ‎своего ‎существования‏ ‎был,‏ ‎в ‎первую ‎очередь,‏ ‎пуштунским ‎движением.‏ ‎Пуштуны ‎составляют ‎в ‎нем‏ ‎85-90%‏ ‎численности. ‎Еще‏ ‎10% ‎делят‏ ‎между ‎собой ‎остальные ‎этносы ‎Афганистана,‏ ‎при‏ ‎этом ‎внутри‏ ‎движения ‎они,‏ ‎как ‎правило, ‎занимают ‎подчиненное ‎положение.

Истоки‏ ‎движения‏ ‎«Талибан»‏ ‎можно ‎найти‏ ‎в ‎рядах‏ ‎моджахединской ‎партии‏ ‎«Харакат-и‏ ‎Энгилаб-и ‎Ислами»‏ ‎(«Движение ‎исламской ‎революции», ‎сокращенно ‎«Харакат»),‏ ‎основанной ‎маулави‏ ‎Мухаммедом‏ ‎Наби ‎Мохаммеди ‎(1920-2002).‏ ‎Мохаммеди ‎был‏ ‎духовным ‎лидером, ‎который ‎с‏ ‎конца‏ ‎1940-х ‎годов‏ ‎управлял ‎известной‏ ‎во ‎всей ‎стране ‎медресе ‎в‏ ‎Барики-Барак,‏ ‎провинция ‎Логар,‏ ‎а ‎также‏ ‎являлся ‎депутатом ‎парламента ‎с ‎1965‏ ‎по‏ ‎1973‏ ‎год.

Мохаммеди ‎руководил‏ ‎обширной ‎сетью‏ ‎мулл, ‎особенно‏ ‎распространенной‏ ‎среди ‎пуштунских‏ ‎племен ‎южного ‎Афганистана. ‎В ‎начале‏ ‎1980-х ‎годов‏ ‎«Харакат»‏ ‎считалась ‎самой ‎многочисленной‏ ‎партией ‎моджахедов.‏ ‎Слабым ‎местом ‎партии ‎была‏ ‎отсутствие‏ ‎чёткой ‎структуры‏ ‎командования, ‎что‏ ‎превращало ‎ее ‎скорее ‎в ‎рыхлый‏ ‎союз‏ ‎локальных ‎фронтов‏ ‎сопротивления.

Многие ‎отряды‏ ‎моджахедов, ‎ассоциированные ‎с ‎«Харакат», ‎рекрутировались‏ ‎из‏ ‎числа‏ ‎студентов ‎их‏ ‎медресе, ‎где‏ ‎они ‎получали‏ ‎как‏ ‎религиозное, ‎так‏ ‎и ‎военное ‎образование. ‎Многие ‎лидеры‏ ‎Талибана, ‎такие‏ ‎как‏ ‎мулла ‎Омар, ‎были‏ ‎знакомы ‎по‏ ‎этим ‎медресе, ‎связанным ‎с‏ ‎«Харакат».‏ ‎Собственно, ‎само‏ ‎слово ‎«талиб»‏ ‎буквально ‎означает ‎«ученик».

После ‎вывода ‎советских‏ ‎войск‏ ‎из ‎Афганистана‏ ‎многие ‎командиры‏ ‎и ‎бойцы ‎«Харакат» ‎вернулись ‎в‏ ‎свои‏ ‎деревни‏ ‎и ‎медресе,‏ ‎считая, ‎что‏ ‎одержали ‎военную‏ ‎победу‏ ‎и ‎их‏ ‎миссия ‎выполнена. ‎В ‎результате ‎«Харакат»,‏ ‎несмотря ‎на‏ ‎свое‏ ‎доминирующее ‎присутствие ‎в‏ ‎южном ‎Афганистане,‏ ‎не ‎смогла ‎установить ‎контроль‏ ‎над‏ ‎занятыми ‎территориями.‏ ‎Кроме ‎того,‏ ‎партия ‎уже ‎находилась ‎в ‎состоянии‏ ‎распада,‏ ‎поскольку ‎маулави‏ ‎Наби ‎Мохаммеди‏ ‎к ‎тому ‎времени ‎был ‎тяжело‏ ‎болен.

Талибы‏ ‎наступают

Наступление‏ ‎талибов ‎шло‏ ‎быстро. ‎В‏ ‎октябре ‎1994‏ ‎года‏ ‎они ‎взяли‏ ‎под ‎свой ‎контроль ‎Спин-Болдак ‎—‏ ‎важный ‎южный‏ ‎пограничный‏ ‎переход, ‎ведущий ‎в‏ ‎Пакистан, ‎а‏ ‎затем ‎и ‎Кандагар ‎—‏ ‎свой‏ ‎первый ‎крупный‏ ‎город. ‎В‏ ‎начале ‎1995 ‎года ‎талибы ‎начали‏ ‎стремительное‏ ‎расширение ‎своего‏ ‎контроля ‎над‏ ‎территорией ‎Афганистана, ‎двигаясь ‎на ‎север‏ ‎и‏ ‎восток‏ ‎страны. ‎Многие‏ ‎отряды ‎моджахедов‏ ‎переходили ‎на‏ ‎их‏ ‎сторону, ‎а‏ ‎также ‎талибы ‎получали ‎значительное ‎пополнение‏ ‎из ‎числа‏ ‎выпускников‏ ‎пакистанских ‎медресе.

За ‎короткий‏ ‎срок ‎талибы‏ ‎захватили ‎пять ‎провинций ‎пуштунского‏ ‎«ядра»:‏ ‎Гильменд, ‎Урузган,‏ ‎Фарах, ‎Забуль‏ ‎и ‎Газни. ‎Население ‎этих ‎регионов‏ ‎поначалу‏ ‎приветствовало ‎талибов,‏ ‎так ‎как‏ ‎они ‎останавливали ‎террор ‎и ‎произвол‏ ‎местных‏ ‎бандформирований.‏ ‎Популярность ‎талибов,‏ ‎которые ‎провозгласили‏ ‎своей ‎целью‏ ‎внедрение‏ ‎шариата, ‎то‏ ‎есть ‎некодифицированного ‎божественного ‎права, ‎росла‏ ‎и ‎в‏ ‎глазах‏ ‎международного ‎сообщества.

Это ‎привлекло‏ ‎внимание ‎других‏ ‎стран, ‎прежде ‎всего ‎Пакистана,‏ ‎Саудовской‏ ‎Аравии ‎и‏ ‎США, ‎которые‏ ‎уже ‎в ‎1980-х ‎годах ‎поддерживали‏ ‎сопротивление‏ ‎советским ‎войскам‏ ‎в ‎Афганистане.‏ ‎За ‎интересом ‎к ‎талибам ‎стояли‏ ‎и‏ ‎экономические‏ ‎мотивы. ‎С‏ ‎начала ‎1990-х‏ ‎годов ‎аргентинский‏ ‎концерн‏ ‎Bridas ‎планировал‏ ‎строительство ‎газопровода ‎из ‎богатой ‎газом‏ ‎Туркмении ‎через‏ ‎запад‏ ‎и ‎юг ‎Афганистана‏ ‎к ‎пакистанскому‏ ‎побережью. ‎Это ‎подтолкнуло ‎консорциум,‏ ‎состоящий‏ ‎из ‎американской‏ ‎компании ‎Unocal‏ ‎и ‎саудовской ‎Delta ‎Oil, ‎также‏ ‎бороться‏ ‎за ‎этот‏ ‎проект ‎стоимостью‏ ‎2,5 ‎миллиарда ‎долларов ‎США. ‎Консорциум‏ ‎оказывал‏ ‎талибам‏ ‎финансовую ‎поддержку‏ ‎в ‎надежде‏ ‎получить ‎внутри‏ ‎Афганистана‏ ‎лояльную ‎и‏ ‎вооруженную ‎силу, ‎которая ‎могла ‎бы‏ ‎на ‎месте‏ ‎гарантировать‏ ‎реализацию ‎и ‎поддержку‏ ‎проекта. ‎В‏ ‎ретроспективе ‎становится ‎ясно, ‎что‏ ‎экономические‏ ‎и ‎геополитические‏ ‎интересы ‎США‏ ‎и ‎Саудовской ‎Аравии ‎сыграли ‎роль‏ ‎в‏ ‎экспансии ‎талибов.‏ ‎В ‎те‏ ‎благословенные ‎годы ‎американские ‎дипломаты ‎даже‏ ‎посещали‏ ‎штаб-квартиру‏ ‎талибов, ‎а‏ ‎корпорация ‎Unocal‏ ‎в ‎качестве‏ ‎жеста‏ ‎доброй ‎воли‏ ‎пригласила ‎делегацию ‎от ‎«Талибана» ‎в‏ ‎США. ‎Расскажи‏ ‎об‏ ‎этом ‎кому ‎сегодня‏ ‎— ‎покрутят‏ ‎пальцем ‎у ‎виска, ‎но‏ ‎из‏ ‎песни ‎слов‏ ‎не ‎выкинешь.

Пакистан‏ ‎также ‎с ‎интересом ‎воспринял ‎появление‏ ‎талибов‏ ‎как ‎региональной‏ ‎силы, ‎способной‏ ‎навести ‎порядок ‎в ‎южном ‎и‏ ‎юго-восточном‏ ‎Афганистане.‏ ‎Религиозная ‎ориентация‏ ‎талибов ‎соответствовала‏ ‎пакистанским ‎представлениям‏ ‎о‏ ‎безопасности, ‎так‏ ‎как ‎она ‎подавляла ‎и ‎заменяла‏ ‎собой ‎этнический‏ ‎пуштунский‏ ‎сепаратизм ‎и, ‎следовательно,‏ ‎сдерживала ‎возрождение‏ ‎вопроса ‎о ‎Паштунистане ‎(см.‏ ‎предыдущую‏ ‎часть).

В ‎начале‏ ‎талибов ‎щедро‏ ‎финансировали ‎в ‎основном ‎пакистанские ‎транспортные‏ ‎компании,‏ ‎принадлежавшие ‎пакистанским‏ ‎пуштунам. ‎Это‏ ‎позволило ‎талибам ‎получить ‎доступ ‎к‏ ‎рынкам‏ ‎Ирана‏ ‎и ‎Центральной‏ ‎Азии, ‎которые‏ ‎до ‎этого‏ ‎были‏ ‎блокированы ‎из-за‏ ‎войны. ‎В ‎конце ‎сентября ‎1996‏ ‎года ‎талибы‏ ‎захватили‏ ‎Кабул ‎и ‎провозгласили‏ ‎Исламский ‎Эмират‏ ‎Афганистан. ‎В ‎день ‎захвата‏ ‎(27‏ ‎сентября) ‎они‏ ‎казнили ‎Мохаммеда‏ ‎Наджибуллу ‎(род. ‎1947), ‎который ‎был‏ ‎президентом‏ ‎Афганистана ‎с‏ ‎1986 ‎по‏ ‎1992 ‎год ‎и ‎находился ‎под‏ ‎защитой‏ ‎ООН;‏ ‎его ‎тело‏ ‎было ‎выставлено‏ ‎на ‎всеобщее‏ ‎обозрение.

Взятие‏ ‎столицы ‎стало‏ ‎поводом ‎для ‎Пакистана, ‎Саудовской ‎Аравии‏ ‎и ‎Объединенных‏ ‎Арабских‏ ‎Эмиратов ‎признать ‎талибов‏ ‎в ‎качестве‏ ‎нового ‎законного ‎правительства ‎Афганистана.‏ ‎Вашингтон,‏ ‎напротив, ‎проявил‏ ‎сдержанность ‎из-за‏ ‎все ‎более ‎негативного ‎имиджа ‎талибов‏ ‎в‏ ‎американском ‎обществе.‏ ‎Организация ‎Исламского‏ ‎Сотрудничества ‎также ‎подчеркнула ‎свой ‎нейтралитет,‏ ‎объявив‏ ‎место‏ ‎Афганистана ‎в‏ ‎организации ‎вакантным.

Захват‏ ‎Кабула ‎подтолкнул‏ ‎партии‏ ‎моджахедов ‎и‏ ‎другие ‎ополчения, ‎которые ‎до ‎1996‏ ‎года ‎яростно‏ ‎враждовали‏ ‎между ‎собой, ‎объединиться‏ ‎в ‎Северный‏ ‎альянс ‎для ‎противостояния ‎талибам.‏ ‎Тем‏ ‎не ‎менее,‏ ‎талибы ‎—‏ ‎при ‎поддержке ‎пакистанских ‎военных ‎советников‏ ‎—‏ ‎продолжали ‎расширять‏ ‎свою ‎власть‏ ‎над ‎Афганистаном.

Особо ‎ожесточенные ‎бои ‎между‏ ‎талибами‏ ‎и‏ ‎Северным ‎альянсом‏ ‎развернулись ‎за‏ ‎Мазари-Шариф: ‎в‏ ‎конце‏ ‎мая ‎1997‏ ‎года ‎хазарейские ‎ополчения ‎Северного ‎альянса‏ ‎убили ‎несколько‏ ‎тысяч‏ ‎талибов ‎при ‎отвоевании‏ ‎города. ‎В‏ ‎качестве ‎акта ‎мести ‎зимой‏ ‎1997-98‏ ‎года ‎талибы‏ ‎блокировали ‎доставку‏ ‎гуманитарной ‎помощи ‎ООН ‎в ‎центральный‏ ‎Афганистан,‏ ‎стремясь ‎выморить‏ ‎хазарейцев ‎голодом.

12 августа‏ ‎1998 ‎года ‎талибы ‎вновь ‎захватили‏ ‎Мазари-Шариф‏ ‎и‏ ‎устроили ‎резню,‏ ‎целенаправленно ‎убивая‏ ‎мужчин, ‎женщин‏ ‎и‏ ‎детей ‎из‏ ‎числа ‎хазарейцев-шиитов. ‎Жертвами ‎расправы ‎стали‏ ‎от ‎5‏ ‎000‏ ‎до ‎10 ‎000‏ ‎хазарейцев. ‎Убийство‏ ‎восьми ‎иранских ‎дипломатов ‎при‏ ‎взятии‏ ‎города ‎усилило‏ ‎напряженность ‎между‏ ‎талибами ‎и ‎Ираном, ‎который ‎сосредоточил‏ ‎на‏ ‎границе ‎70‏ ‎000 ‎солдат‏ ‎и ‎угрожал ‎военным ‎вторжением. ‎Однако‏ ‎за‏ ‎бряцанием‏ ‎оружием ‎последовали‏ ‎лишь ‎локальные‏ ‎пограничные ‎стычки,‏ ‎так‏ ‎как ‎Тегеран‏ ‎не ‎стремился ‎к ‎прямому ‎вмешательству‏ ‎в ‎афганский‏ ‎конфликт.

В‏ ‎последующие ‎месяцы ‎талибы‏ ‎расширили ‎свою‏ ‎власть ‎на ‎весь ‎северный‏ ‎Афганистан,‏ ‎а ‎в‏ ‎середине ‎сентября‏ ‎захватили ‎центральную ‎часть ‎страны. ‎В‏ ‎результате‏ ‎летом ‎1998‏ ‎года ‎им‏ ‎удалось ‎разгромить ‎Северный ‎альянс. ‎За‏ ‎исключением‏ ‎отдельных‏ ‎очагов ‎сопротивления,‏ ‎единственным ‎серьезным‏ ‎противником ‎остался‏ ‎известный‏ ‎командир ‎моджахедов‏ ‎Ахмад ‎Шах ‎Масуд ‎(1953-2001), ‎который‏ ‎контролировал ‎около‏ ‎10%‏ ‎территории ‎страны, ‎включая‏ ‎горный ‎Бадахшан‏ ‎и ‎долину ‎Панджшер. ‎Ни‏ ‎талибы,‏ ‎ни ‎Масуд‏ ‎не ‎могли‏ ‎добиться ‎решительного ‎успеха.

Попытки ‎на ‎международном‏ ‎уровне‏ ‎сблизить ‎талибов‏ ‎и ‎Северный‏ ‎альянс ‎потерпели ‎неудачу. ‎Талибы ‎не‏ ‎были‏ ‎партией,‏ ‎а ‎движением.‏ ‎В ‎этом‏ ‎они ‎также‏ ‎отличались‏ ‎от ‎партий‏ ‎моджахедов, ‎которые ‎выдавали ‎членские ‎билеты‏ ‎и ‎имели‏ ‎четкую‏ ‎структуру. ‎Опору ‎талибов‏ ‎составляли ‎медресе‏ ‎в ‎Афганистане ‎и ‎Пакистане.‏ ‎Эти‏ ‎студенты ‎в‏ ‎основном ‎происходили‏ ‎из ‎низших ‎слоев ‎общества ‎и‏ ‎часто‏ ‎были ‎сиротами,‏ ‎поэтому ‎медресе‏ ‎выполняли ‎функцию ‎приемных ‎семей.

Однако ‎среди‏ ‎талибов‏ ‎было‏ ‎много ‎и‏ ‎«профессиональных ‎моджахедов»,‏ ‎которые ‎вовремя‏ ‎перешли‏ ‎на ‎сторону‏ ‎победителей. ‎Среди ‎талибов ‎были ‎и‏ ‎бывшие ‎коммунисты,‏ ‎которые‏ ‎из-за ‎своей ‎квалификации‏ ‎брали ‎на‏ ‎себя ‎задачи ‎в ‎администрации‏ ‎и‏ ‎армии, ‎для‏ ‎которых ‎у‏ ‎талибов ‎не ‎хватало ‎обученного ‎персонала.

На‏ ‎первых‏ ‎порах ‎традиционная‏ ‎пуштунская ‎элита,‏ ‎до ‎сих ‎пор ‎исключенная ‎из‏ ‎афганской‏ ‎игры‏ ‎за ‎власть,‏ ‎также ‎надеялась‏ ‎с ‎помощью‏ ‎талибов‏ ‎обрести ‎влияние.‏ ‎Выдающимся ‎представителем ‎этой ‎элиты ‎был‏ ‎Абдул ‎Ахад‏ ‎Карзай‏ ‎(род. ‎1922, ‎отец‏ ‎Хамида ‎Карзая),‏ ‎который ‎был ‎убит ‎неизвестными‏ ‎15‏ ‎июля ‎1999‏ ‎года. ‎Эта‏ ‎элита ‎тщетно ‎верила ‎обещаниям ‎талибов‏ ‎вернуть‏ ‎на ‎престол‏ ‎короля ‎Захира‏ ‎Шаха, ‎которого, ‎несмотря ‎на ‎преклонный‏ ‎возраст,‏ ‎снова‏ ‎и ‎снова‏ ‎предлагали ‎в‏ ‎качестве ‎объединяющей‏ ‎фигуры.

В‏ ‎целом, ‎в‏ ‎этот ‎период ‎у ‎талибов ‎было‏ ‎амбивалентное ‎отношение‏ ‎к‏ ‎пуштунской ‎этничности. ‎С‏ ‎одной ‎стороны,‏ ‎им ‎было ‎важно ‎преодолеть‏ ‎племенную‏ ‎разобщенность ‎с‏ ‎помощью ‎объединяющей‏ ‎нити ‎ислама. ‎Талибы ‎также ‎с‏ ‎подозрением‏ ‎относились ‎к‏ ‎племенным ‎феодальным‏ ‎структурам, ‎которые ‎были ‎сильно ‎развиты‏ ‎в‏ ‎южном‏ ‎Афганистане ‎—‏ ‎в ‎отличие‏ ‎от ‎восточного‏ ‎или‏ ‎юго-восточного. ‎Они‏ ‎позиционировали ‎себя ‎как ‎движение ‎простых‏ ‎людей. ‎С‏ ‎другой‏ ‎стороны, ‎большинство ‎их‏ ‎сторонников ‎происходило‏ ‎из ‎племенных ‎конфедераций ‎гильзай‏ ‎и‏ ‎дуррани, ‎поэтому‏ ‎племенная ‎культура‏ ‎служила ‎общей ‎ценностной ‎базой.

Поэтому ‎с‏ ‎распространением‏ ‎талибов ‎все‏ ‎большее ‎значение‏ ‎приобретала ‎общая ‎южноафганская ‎идентичность ‎«Лой‏ ‎Кандагар»‏ ‎(«Большой‏ ‎Кандагар»), ‎ведь‏ ‎ядро ‎«Талибана»‏ ‎составляли ‎граничащих‏ ‎друг‏ ‎с ‎другом‏ ‎провинций ‎Кандагар, ‎Гильменд, ‎Урузган ‎и‏ ‎Забуль.

В ‎1990-х‏ ‎годах‏ ‎талибы ‎показательно ‎дистанцировались‏ ‎от ‎моджахедов,‏ ‎которые ‎своими ‎зверствами ‎против‏ ‎афганского‏ ‎населения ‎утратили‏ ‎славу ‎«святых‏ ‎воинов». ‎Талибы ‎видели ‎себя ‎спасителями‏ ‎Афганистана,‏ ‎несущими ‎мир‏ ‎измученной ‎стране‏ ‎под ‎объединяющим ‎знаменем ‎ислама. ‎Самоназвание‏ ‎«талибы»‏ ‎(ученики)‏ ‎подчеркивало ‎единство‏ ‎действий ‎во‏ ‎имя ‎ислама‏ ‎и‏ ‎противопоставляло ‎их‏ ‎партийному ‎расколу, ‎к ‎которому ‎скатились‏ ‎моджахеды.

Главной ‎целью‏ ‎талибов‏ ‎было ‎восстановление ‎территориальной‏ ‎целостности ‎Афганистана.‏ ‎В ‎этом ‎смысле ‎их‏ ‎политика‏ ‎носила ‎ярко‏ ‎выраженный ‎национально-государственный‏ ‎характер. ‎В ‎отличие ‎от ‎«Аль-Каиды»,‏ ‎талибы‏ ‎не ‎стремились‏ ‎к ‎глобальному‏ ‎джихаду. ‎Их ‎идеология ‎ставила ‎целью‏ ‎возврат‏ ‎к‏ ‎истокам ‎ислама.‏ ‎Талибы ‎не‏ ‎хотели, ‎подобно‏ ‎египетским‏ ‎«Братьям-мусульманам», ‎соединить‏ ‎ислам ‎с ‎современностью. ‎Они ‎желали‏ ‎возродить ‎идеализированный‏ ‎порядок,‏ ‎существовавший ‎в ‎период‏ ‎расцвета ‎Багдадского‏ ‎халифата ‎в ‎VIIвеке. ‎В‏ ‎соответствии‏ ‎с ‎этим,‏ ‎мулла ‎Омар,‏ ‎глава ‎и ‎духовный ‎лидер ‎талибов,‏ ‎был‏ ‎провозглашен ‎амиром‏ ‎аль-муминин ‎(«повелителем‏ ‎правоверных»).

«Второй ‎Омар»

Мулла ‎Омар, ‎лидер ‎талибов,‏ ‎олицетворял‏ ‎собой‏ ‎единство ‎исламского‏ ‎и ‎пуштунского‏ ‎начал. ‎С‏ ‎одной‏ ‎стороны, ‎он‏ ‎был ‎пуштуном ‎из ‎племени ‎хотак-гильзай,‏ ‎что ‎роднило‏ ‎его‏ ‎с ‎Миром ‎Вайсом‏ ‎(1673-1715), ‎основателем‏ ‎первого ‎пуштунского ‎государства. ‎С‏ ‎этой‏ ‎точки ‎зрения,‏ ‎мулла ‎Омар‏ ‎воспринимался ‎как ‎человек, ‎способный ‎вернуть‏ ‎гильзаям‏ ‎былое ‎могущество,‏ ‎а ‎не‏ ‎как ‎еще ‎один ‎наследник ‎династии‏ ‎Дуррани.

Здесь‏ ‎нужно‏ ‎сделать ‎небольшое‏ ‎пояснение. ‎Дуррани‏ ‎— ‎это‏ ‎не‏ ‎только ‎родовое‏ ‎имя ‎династии, ‎но ‎и ‎одно‏ ‎из ‎двух‏ ‎крупнейших‏ ‎племенных ‎объединений ‎пуштунов.‏ ‎Второе ‎крупнейшее‏ ‎объединение ‎— ‎гильзаи. ‎Взаимоотношения‏ ‎между‏ ‎дуррани ‎и‏ ‎гильзаи ‎на‏ ‎протяжении ‎истории ‎были ‎сложными ‎и‏ ‎противоречивыми.‏ ‎Иногда ‎они‏ ‎воевали ‎друг‏ ‎с ‎другом, ‎а ‎иногда ‎объединялись‏ ‎против‏ ‎общего‏ ‎врага. ‎Но‏ ‎— ‎и‏ ‎это ‎важно‏ ‎—‏ ‎подавляющее ‎число‏ ‎пуштунских ‎правителей ‎Афганистана ‎были ‎из‏ ‎дуррани.

Кроме ‎того,‏ ‎Омар‏ ‎происходил ‎из ‎простой‏ ‎семьи, ‎жившей‏ ‎в ‎сельской ‎местности ‎провинции‏ ‎Урузган,‏ ‎и ‎не‏ ‎принадлежал ‎к‏ ‎крупной ‎землевладельческой ‎элите ‎южного ‎Афганистана.‏ ‎В‏ ‎годы ‎джихада‏ ‎против ‎СССР‏ ‎он ‎потерял ‎глаз ‎в ‎бою,‏ ‎что‏ ‎выгодно‏ ‎отличало ‎его‏ ‎от ‎лидеров‏ ‎моджахедских ‎партий,‏ ‎которые‏ ‎не ‎рисковали‏ ‎своей ‎жизнью ‎на ‎передовой.

4 апреля ‎1996‏ ‎года ‎в‏ ‎Кандагаре‏ ‎перед ‎лицами ‎1500‏ ‎исламских ‎ученых‏ ‎мулла ‎Омар ‎принял ‎титул‏ ‎амира‏ ‎аль-муминин ‎(«повелителя‏ ‎правоверных»). ‎Церемония‏ ‎проходила ‎на ‎крыше ‎медресе, ‎где‏ ‎он,‏ ‎облаченный ‎в‏ ‎плащ ‎Пророка,‏ ‎хранящийся ‎в ‎Кандагаре ‎как ‎реликвия,‏ ‎обратился‏ ‎к‏ ‎ученым. ‎Титул‏ ‎амира ‎аль-муминин‏ ‎носили ‎халифы,‏ ‎чья‏ ‎эпоха ‎ассоциируется‏ ‎с ‎золотым ‎веком ‎исламского ‎правления‏ ‎в ‎Багдаде.‏ ‎И‏ ‎вот ‎стоят ‎все‏ ‎эти ‎исламские‏ ‎ученые ‎внизу, ‎а ‎Омар‏ ‎с‏ ‎крыши ‎медресе‏ ‎вещает, ‎что‏ ‎он, ‎дескать, ‎не ‎кто ‎иной,‏ ‎как‏ ‎новое ‎воплощение‏ ‎халифа ‎Омара‏ ‎ибн ‎аль-Хаттаба, ‎жившего ‎в ‎начале‏ ‎VII‏ ‎века.‏ ‎Возражений ‎ни‏ ‎у ‎кого‏ ‎не ‎было,‏ ‎и‏ ‎для ‎краткости‏ ‎его ‎нарекли ‎просто ‎«вторым ‎Омаром».

Сложно‏ ‎сказать, ‎было‏ ‎ли‏ ‎это ‎спонтанным ‎решением‏ ‎или ‎продуманной‏ ‎инсценировкой. ‎В ‎пользу ‎первого‏ ‎говорит‏ ‎то, ‎что‏ ‎талибы ‎никогда‏ ‎не ‎претендовали ‎на ‎власть ‎за‏ ‎пределами‏ ‎Афганистана, ‎тогда‏ ‎как ‎претензия‏ ‎на ‎халифат ‎— ‎это ‎претензия‏ ‎на‏ ‎власть‏ ‎над ‎всеми‏ ‎мусульманами ‎земли.‏ ‎Именно ‎на‏ ‎это‏ ‎указывали ‎критики‏ ‎Омара ‎— ‎дескать, ‎пуштунский ‎мулла‏ ‎хочет ‎создать‏ ‎всемирный‏ ‎халифат. ‎Критики ‎же‏ ‎трактовали ‎присвоенный‏ ‎Муллой ‎Омаром ‎титул ‎как‏ ‎провозглашение‏ ‎лидерства ‎талибов‏ ‎над ‎всем‏ ‎исламским ‎миром, ‎а ‎также ‎как‏ ‎их‏ ‎стремление ‎к‏ ‎созданию ‎«государства‏ ‎Бога» ‎на ‎основе ‎возрождения ‎последнего‏ ‎законного‏ ‎исламского‏ ‎халифата. ‎Само‏ ‎собой, ‎ведущие‏ ‎богословы ‎в‏ ‎Каире‏ ‎и ‎Мекке‏ ‎яростно ‎возражали ‎против ‎этого, ‎считая‏ ‎талибов ‎нищими‏ ‎дикарями,‏ ‎которые ‎совершенно ‎не‏ ‎соответствуют ‎таким‏ ‎амбициям.

Мулла ‎Омар ‎был ‎известен‏ ‎как‏ ‎сдержанный ‎и‏ ‎скрытный ‎человек,‏ ‎не ‎блиставший ‎красноречием. ‎Он ‎часами‏ ‎посвящал‏ ‎себя ‎изучению‏ ‎Корана. ‎Многие‏ ‎утверждали, ‎что ‎он ‎не ‎справлялся‏ ‎с‏ ‎руководством‏ ‎талибами, ‎был‏ ‎политически ‎наивен‏ ‎и ‎предпочитал‏ ‎духовное‏ ‎лидерство ‎политическому‏ ‎руководству. ‎Неудивительно, ‎что ‎его ‎фотографий‏ ‎практически ‎нет.‏ ‎Он‏ ‎видел ‎себя ‎духовным‏ ‎главой ‎эмирата,‏ ‎а ‎не ‎активным ‎членом‏ ‎правительства,‏ ‎обязанного ‎вести‏ ‎публичную ‎жизнь.

Смерть‏ ‎Муллы ‎Омара ‎остается ‎загадкой. ‎Лишь‏ ‎в‏ ‎июле ‎2015‏ ‎года ‎талибы‏ ‎объявили, ‎что ‎он ‎умер ‎от‏ ‎болезни‏ ‎за‏ ‎два ‎года‏ ‎до ‎этого.‏ ‎До ‎сих‏ ‎пор‏ ‎не ‎ясно,‏ ‎провел ‎ли ‎он ‎свои ‎последние‏ ‎годы ‎в‏ ‎афганской‏ ‎провинции ‎Забуль ‎или‏ ‎находился ‎под‏ ‎домашним ‎арестом ‎в ‎Пакистане.

Дозволенное‏ ‎и‏ ‎недозволенное

В ‎чем-то‏ ‎исламские ‎интеллектуалы‏ ‎из ‎Каира ‎и ‎Мекки ‎оказались‏ ‎правы.‏ ‎Структуры ‎министерств‏ ‎и ‎административных‏ ‎единиц ‎Афганистана ‎они ‎переняли ‎от‏ ‎предыдущих‏ ‎режимов‏ ‎практически ‎без‏ ‎изменений. ‎Единственным‏ ‎нововведением ‎стало‏ ‎создание‏ ‎Министерства ‎добродетели‏ ‎и ‎против ‎пороков, ‎которому ‎было‏ ‎поручено ‎следить‏ ‎за‏ ‎соблюдением ‎исламских ‎обычаев.‏ ‎В ‎действительности,‏ ‎талибы ‎просто ‎не ‎знали,‏ ‎что‏ ‎делать ‎с‏ ‎министерствами ‎и‏ ‎государственным ‎аппаратом.

Кандагар ‎оставался ‎центром ‎власти‏ ‎талибов;‏ ‎мулла ‎Омар,‏ ‎как ‎утверждается,‏ ‎посещал ‎Кабул ‎всего ‎дважды ‎за‏ ‎все‏ ‎время.‏ ‎Таким ‎образом,‏ ‎все ‎важные‏ ‎решения ‎он‏ ‎и‏ ‎шура ‎(совет)‏ ‎талибов ‎принимали ‎в ‎Кандагаре. ‎Кабульская‏ ‎шура ‎под‏ ‎руководством‏ ‎главы ‎правительства ‎муллы‏ ‎Мохаммада ‎Раббани‏ ‎была ‎обязана ‎их ‎выполнять.‏ ‎Кроме‏ ‎того, ‎государственные‏ ‎должности, ‎такие‏ ‎как ‎посты ‎министров ‎или ‎губернаторов,‏ ‎как‏ ‎правило, ‎раздавались‏ ‎в ‎качестве‏ ‎награды ‎за ‎особые ‎боевые ‎заслуги‏ ‎полевым‏ ‎командирам‏ ‎талибов ‎или‏ ‎использовались ‎для‏ ‎урегулирования ‎внутренних‏ ‎разногласий.‏ ‎Поэтому ‎большинство‏ ‎министров ‎были ‎пуштунами ‎из ‎«Лой‏ ‎Кандагара».

Политика ‎талибов‏ ‎до‏ ‎некоторой ‎степени ‎была‏ ‎результатом ‎ожесточенной‏ ‎войны, ‎в ‎которой ‎насилие‏ ‎и‏ ‎жестокость ‎давно‏ ‎стали ‎обыденностью.‏ ‎Хотя ‎талибы ‎и ‎отстаивали ‎определенный‏ ‎общественный‏ ‎порядок, ‎они‏ ‎добивались ‎его‏ ‎реализации ‎с ‎помощью ‎бескомпромиссного ‎применения‏ ‎силы.‏ ‎Так,‏ ‎они ‎хвастались‏ ‎тем, ‎что‏ ‎восстановили ‎общественную‏ ‎безопасность,‏ ‎разоружив ‎население‏ ‎и ‎введя ‎суровые ‎наказания ‎за‏ ‎преступления. ‎Однако‏ ‎это‏ ‎разоружение ‎скорее ‎напоминало‏ ‎инкорпорацию ‎местных‏ ‎военизированных ‎формирований ‎(то ‎есть‏ ‎—‏ ‎бандитов) ‎в‏ ‎единую ‎организационную‏ ‎структуру.

Понимание ‎талибами ‎общественной ‎безопасности ‎также‏ ‎не‏ ‎основывалось ‎на‏ ‎правовых ‎принципах,‏ ‎а ‎целиком ‎и ‎полностью ‎зависело‏ ‎от‏ ‎воли‏ ‎каждого ‎отдельного‏ ‎талиба. ‎Тем‏ ‎не ‎менее,‏ ‎им‏ ‎удалось ‎резко‏ ‎сократить ‎преступность ‎и ‎разбой ‎на‏ ‎дорогах. ‎Центральным‏ ‎элементом‏ ‎их ‎правления ‎стало‏ ‎введение ‎шариата,‏ ‎за ‎соблюдением ‎которого ‎следила‏ ‎полиция‏ ‎нравов. ‎Шариатские‏ ‎наказания ‎за‏ ‎определенные ‎проступки ‎(например, ‎побиение ‎камнями‏ ‎за‏ ‎прелюбодеяние) ‎они‏ ‎применяли ‎со‏ ‎всей ‎строгостью.

Запреты ‎на ‎бритье, ‎танцы,‏ ‎прослушивание‏ ‎музыки,‏ ‎портретные ‎фотографии,‏ ‎телевизоры ‎и‏ ‎бумажные ‎пакеты‏ ‎(потому‏ ‎что ‎они‏ ‎были ‎сделаны ‎из ‎макулатуры, ‎на‏ ‎которой ‎мог‏ ‎быть‏ ‎напечатан ‎религиозный ‎текст)‏ ‎были ‎результатом‏ ‎их ‎субъективного ‎понимания ‎религии,‏ ‎и‏ ‎количество ‎таких‏ ‎запретов ‎ежедневно‏ ‎увеличивалось. ‎Говоря ‎простым ‎языком, ‎«деревня»‏ ‎пришла‏ ‎в ‎города‏ ‎и ‎начала‏ ‎наводить ‎там ‎свои ‎порядки.

Сильнее ‎всего‏ ‎от‏ ‎этой‏ ‎политики ‎страдали‏ ‎женщины, ‎как‏ ‎самое ‎слабое‏ ‎звено‏ ‎афганского ‎общества.‏ ‎Если ‎после ‎падения ‎коммунистического ‎режима‏ ‎в ‎1992‏ ‎году‏ ‎правительство ‎моджахедов ‎ввело‏ ‎лишь ‎обязательное‏ ‎ношение ‎паранджи, ‎то ‎талибы‏ ‎полностью‏ ‎изгнали ‎женщин‏ ‎из ‎общественной‏ ‎жизни.

В ‎то ‎время ‎как ‎сельские‏ ‎пуштунские‏ ‎районы ‎в‏ ‎значительной ‎степени‏ ‎были ‎избавлены ‎от ‎таких ‎распоряжений,‏ ‎в‏ ‎Герате‏ ‎и ‎Кабуле‏ ‎нравы ‎соблюдались‏ ‎особенно ‎строго.‏ ‎Одной‏ ‎из ‎причин‏ ‎этого ‎могло ‎быть ‎языковое ‎и‏ ‎этническое ‎противостояние‏ ‎между‏ ‎говорящими ‎на ‎пушту‏ ‎талибами ‎и‏ ‎преимущественно ‎таджикским ‎населением ‎этих‏ ‎городов,‏ ‎говорящим ‎на‏ ‎дари. ‎Репрессии‏ ‎талибов ‎также ‎были ‎выражением ‎глубоко‏ ‎укоренившегося‏ ‎противоречия ‎между‏ ‎городом ‎и‏ ‎деревней.

Жесткое ‎отношение ‎талибов ‎к ‎Кабулу‏ ‎было‏ ‎вызвано‏ ‎как ‎их‏ ‎неприязнью ‎к‏ ‎городскому ‎населению,‏ ‎так‏ ‎и ‎недоверием‏ ‎к ‎городской ‎среде ‎как ‎таковой,‏ ‎где ‎их‏ ‎мировоззрение,‏ ‎сформированное ‎в ‎сельском‏ ‎пуштунском ‎обществе,‏ ‎больше ‎не ‎работало. ‎К‏ ‎тому‏ ‎же ‎Кабул‏ ‎считался ‎«оплотом‏ ‎коммунизма», ‎что ‎еще ‎больше ‎усилило‏ ‎его‏ ‎негативный ‎имидж.

Постепенно‏ ‎до ‎высоких‏ ‎кабинетов ‎в ‎Вашингтоне ‎стало ‎доходить,‏ ‎что‏ ‎прийти‏ ‎к ‎компромиссу‏ ‎с ‎талибами‏ ‎невозможно ‎в‏ ‎принципе.‏ ‎19 ‎ноября‏ ‎1997 ‎года ‎госсекретарь ‎США ‎Мадлен‏ ‎Олбрайт ‎заявила,‏ ‎что‏ ‎США ‎не ‎признают‏ ‎талибов ‎из-за‏ ‎нарушения ‎ими ‎прав ‎человека‏ ‎и‏ ‎прав ‎женщин.‏ ‎Радикализм ‎талибов‏ ‎также ‎привел ‎к ‎ухудшению ‎их‏ ‎отношений‏ ‎с ‎ООН‏ ‎и ‎другими‏ ‎международными ‎организациями. ‎Требование ‎талибов ‎занять‏ ‎место‏ ‎в‏ ‎ООН, ‎которое‏ ‎по-прежнему ‎занимали‏ ‎бывшие ‎моджахеды,‏ ‎было‏ ‎отклонено. ‎Фактически,‏ ‎на ‎территории ‎Афганистана ‎в ‎те‏ ‎годы ‎параллельно‏ ‎существовали‏ ‎два ‎государства ‎—‏ ‎Исламский ‎эмират‏ ‎Афганистан ‎(талибы) ‎и ‎Исламское‏ ‎Государство‏ ‎Афганистан ‎(основанное‏ ‎в ‎1992‏ ‎году ‎бывшими ‎моджахедами). ‎К ‎1997‏ ‎году‏ ‎правительство ‎моджахедов‏ ‎контролировало ‎только‏ ‎север ‎страны, ‎однако ‎именно ‎оно‏ ‎было‏ ‎признано‏ ‎мировым ‎сообществом.‏ ‎Когда ‎талибы‏ ‎в ‎середине‏ ‎1998‏ ‎года ‎решили‏ ‎сконцентрировать ‎все ‎гуманитарные ‎организации ‎в‏ ‎Кабуле ‎на‏ ‎территории‏ ‎политехнического ‎института, ‎те‏ ‎вывели ‎своих‏ ‎сотрудников ‎из ‎города, ‎а‏ ‎ЕС‏ ‎прекратил ‎выделение‏ ‎гуманитарной ‎помощи‏ ‎Афганистану.

В ‎стране ‎цвела ‎и ‎пахла‏ ‎теневая‏ ‎экономика, ‎основы‏ ‎которой ‎были‏ ‎заложены ‎еще ‎в ‎1980-х ‎годах,‏ ‎но‏ ‎теперь‏ ‎она ‎получила‏ ‎новый ‎импульс.‏ ‎В ‎конце‏ ‎1990-х‏ ‎годов ‎Афганистан‏ ‎стал ‎центром ‎интенсивного ‎контрабандного ‎трафика‏ ‎между ‎свободной‏ ‎экономической‏ ‎зоной ‎Дубая, ‎Ираном,‏ ‎государствами ‎Средней‏ ‎Азии ‎и ‎Пакистаном. ‎Ассортимент‏ ‎товаров‏ ‎варьировался ‎от‏ ‎нефти ‎из‏ ‎Ирана ‎до ‎высокотехнологичных ‎продуктов, ‎импортируемых‏ ‎из‏ ‎Дубая, ‎оружия‏ ‎и ‎запчастей‏ ‎для ‎автомобилей ‎из ‎стран ‎Средней‏ ‎Азии,‏ ‎а‏ ‎также ‎краденых‏ ‎автомобилей ‎из‏ ‎Пакистана. ‎По‏ ‎оценкам‏ ‎экономистов, ‎талибы‏ ‎ежегодно ‎зарабатывали ‎на ‎таможенных ‎пошлинах‏ ‎2,1 ‎миллиарда‏ ‎долларов‏ ‎США.

Кроме ‎того, ‎Афганистан‏ ‎с ‎долей‏ ‎рынка ‎более ‎75% ‎стал‏ ‎крупнейшим‏ ‎в ‎мире‏ ‎производителем ‎героина.‏ ‎Целые ‎регионы ‎на ‎юге ‎и‏ ‎юго-востоке‏ ‎Афганистана ‎жили‏ ‎за ‎счет‏ ‎выращивания ‎наркотиков, ‎прежде ‎чем ‎талибы‏ ‎в‏ ‎период‏ ‎сбора ‎урожая‏ ‎2000-01 ‎года‏ ‎запретили ‎выращивание‏ ‎мака,‏ ‎чтобы ‎получить‏ ‎обещания ‎помощи ‎от ‎программ ‎ООН.‏ ‎Это ‎стоило‏ ‎им‏ ‎значительной ‎части ‎их‏ ‎популярности ‎среди‏ ‎мелких ‎крестьянских ‎хозяйств, ‎живущих‏ ‎за‏ ‎счет ‎опиума,‏ ‎и ‎лишило‏ ‎их ‎доходов ‎от ‎налогообложения.

Любезный ‎читатель‏ ‎наверняка‏ ‎слышал ‎эту‏ ‎довольно ‎популярную‏ ‎историю ‎о ‎том, ‎как ‎талибы‏ ‎боролись‏ ‎с‏ ‎выращиванием ‎мака‏ ‎и ‎вводили‏ ‎жесточайшие ‎кары‏ ‎для‏ ‎хозяев ‎плантаций.‏ ‎Поэтому ‎необходимо ‎сказать ‎пару ‎слов‏ ‎и ‎по‏ ‎этому‏ ‎поводу. ‎Во-первых, ‎важно‏ ‎понять ‎одну‏ ‎простую ‎вещь ‎— ‎героин‏ ‎в‏ ‎Афганистане ‎производили‏ ‎и ‎до‏ ‎талибов, ‎и ‎при ‎талибах, ‎и,‏ ‎практически‏ ‎наверняка, ‎будут‏ ‎производить ‎и‏ ‎после ‎них. ‎Просто ‎потому ‎что‏ ‎это‏ ‎—‏ ‎самый ‎выгодный‏ ‎вид ‎экспорта‏ ‎для, ‎в‏ ‎общем-то,‏ ‎нищей ‎и‏ ‎скудной ‎на ‎природные ‎ресурсы ‎страны.‏ ‎Рыночек ‎порешал,‏ ‎ничего‏ ‎не ‎попишешь. ‎К‏ ‎середине ‎90-х,‏ ‎когда ‎Талибы ‎оттеснили ‎бывших‏ ‎моджахедов‏ ‎на ‎север‏ ‎страны ‎и‏ ‎взяли ‎Афганистан ‎под ‎свой ‎фактический‏ ‎контроль,‏ ‎они ‎действительно‏ ‎приняли ‎ряд‏ ‎законов, ‎ограничивающих ‎производство ‎наркотиков, ‎а‏ ‎в‏ ‎1997‏ ‎году ‎даже‏ ‎ввели ‎смертную‏ ‎казнь ‎за‏ ‎выращивание‏ ‎мака.

Эти ‎меры‏ ‎действительно ‎привели ‎к ‎быстрому ‎и‏ ‎резкому ‎падению‏ ‎производства‏ ‎героина ‎в ‎Афганистане‏ ‎и, ‎как‏ ‎следствие, ‎столь ‎же ‎резкому‏ ‎снижению‏ ‎экспорта ‎наркотика.‏ ‎Ну, ‎а‏ ‎дальше ‎опять ‎порешал ‎рыночек. ‎Искусственно‏ ‎созданный‏ ‎дефицит ‎привел‏ ‎к ‎столь‏ ‎же ‎стремительному ‎росту ‎цен ‎на‏ ‎героин.‏ ‎После‏ ‎чего ‎можно‏ ‎было ‎снова‏ ‎гнать ‎наркотики‏ ‎в‏ ‎Европу, ‎но‏ ‎— ‎уже ‎по ‎более ‎«вкусной»‏ ‎цене. ‎Кроме‏ ‎того,‏ ‎эти ‎драконовские ‎меры‏ ‎со ‎смертной‏ ‎казнью ‎помогли ‎талибам ‎подмять‏ ‎внутренний‏ ‎героиновый ‎рынок‏ ‎под ‎себя.‏ ‎Независимым ‎производителям ‎либо ‎сделали ‎секир-башка,‏ ‎либо‏ ‎под ‎страхом‏ ‎смерти ‎вынудили‏ ‎идти ‎под ‎протекцию ‎талибов. ‎На‏ ‎деле‏ ‎ситуация‏ ‎получалась ‎такая:‏ ‎формально ‎выращивать‏ ‎мак ‎и‏ ‎делать‏ ‎героин ‎было‏ ‎нельзя, ‎но ‎если ‎очень ‎хочется‏ ‎— ‎то‏ ‎можно,‏ ‎правда ‎нужно ‎согласовать‏ ‎все ‎с‏ ‎властями ‎и ‎регулярно ‎платить‏ ‎в‏ ‎казну ‎налог.‏ ‎Так ‎и‏ ‎родилась ‎эта ‎красивая ‎легенда ‎о‏ ‎том,‏ ‎что ‎«при‏ ‎талибах ‎не‏ ‎было ‎наркотиков».

Но ‎даже ‎несмотря ‎на‏ ‎это,‏ ‎и‏ ‎на ‎дополнительную‏ ‎финансовую ‎помощь‏ ‎из ‎Саудовской‏ ‎Аравии‏ ‎и ‎стран‏ ‎Персидского ‎залива, ‎талибы ‎не ‎смогли‏ ‎поставить ‎экономику‏ ‎на‏ ‎здоровые ‎рельсы ‎во‏ ‎время ‎своего‏ ‎первого ‎эмирата. ‎Многолетняя ‎засуха‏ ‎и‏ ‎международные ‎санкции,‏ ‎введенные ‎с‏ ‎1999 ‎года, ‎усугубили ‎гуманитарный ‎кризис.

Jihad‏ ‎international

Естественно,‏ ‎говоря ‎о‏ ‎талибах ‎и‏ ‎Афганистане, ‎мы ‎просто ‎не ‎могли‏ ‎не‏ ‎упомянуть‏ ‎бывшего ‎«террориста‏ ‎№ ‎1».‏ ‎Тем ‎более,‏ ‎что‏ ‎для ‎правления‏ ‎талибов ‎их ‎отношения ‎с ‎«Аль-Каидой»‏ ‎и ‎Усамой‏ ‎бен‏ ‎Ладеном ‎(1957-2011) ‎оказались‏ ‎роковыми. ‎Еще‏ ‎в ‎1980-х ‎годах ‎Афганистан‏ ‎центром‏ ‎притяжения ‎для‏ ‎всевозможных ‎исламистов,‏ ‎которые ‎приезжали ‎со ‎всего ‎мира,‏ ‎чтобы‏ ‎сражаться ‎против‏ ‎коммунистического ‎режима‏ ‎в ‎Кабуле ‎и ‎поддерживающих ‎его‏ ‎советских‏ ‎войск.

Этих‏ ‎«ветеранов ‎Афганистана»‏ ‎насчитывали ‎от‏ ‎10 ‎000‏ ‎до‏ ‎40 ‎000‏ ‎человек. ‎С ‎выводом ‎советских ‎войск‏ ‎многие ‎из‏ ‎них‏ ‎перебрались ‎в ‎другие‏ ‎«горячие ‎точки»,‏ ‎такие ‎как ‎Кашмир, ‎Алжир,‏ ‎Балканы‏ ‎и ‎Кавказ.‏ ‎Многие ‎из‏ ‎этих ‎международных ‎исламистов ‎были ‎тесно‏ ‎связаны‏ ‎с ‎моджахедскими‏ ‎партиями ‎и‏ ‎имели ‎собственные ‎учебные ‎и ‎тренировочные‏ ‎лагеря‏ ‎в‏ ‎Афганистане.

Тот ‎же‏ ‎Усама ‎бен‏ ‎Ладен ‎в‏ ‎течение‏ ‎многих ‎лет‏ ‎был ‎тесно ‎связан ‎с ‎такими‏ ‎лидерами ‎моджахедов,‏ ‎как‏ ‎Юнус ‎Халес ‎и‏ ‎Гульбеддин ‎Хекматияр,‏ ‎и ‎после ‎своего ‎возвращения‏ ‎из‏ ‎Судана ‎в‏ ‎мае ‎1996‏ ‎года ‎сначала ‎жил ‎в ‎восточноафганском‏ ‎городе‏ ‎Джалалабаде, ‎который‏ ‎в ‎то‏ ‎время ‎контролировали ‎не ‎талибы, ‎а‏ ‎моджахеды.

Обычно‏ ‎иностранные‏ ‎джихадисты ‎не‏ ‎вмешивались ‎во‏ ‎внутренние ‎афганские‏ ‎конфликты.‏ ‎Поэтому ‎для‏ ‎них ‎переход ‎от ‎моджахедских ‎партий‏ ‎к ‎талибам‏ ‎не‏ ‎представлял ‎большой ‎проблемы.‏ ‎Первые ‎контакты‏ ‎состоялись ‎после ‎того, ‎как‏ ‎талибы‏ ‎захватили ‎Джалалабад‏ ‎и ‎Кабул‏ ‎в ‎1996 ‎году. ‎Помимо ‎арабов‏ ‎и‏ ‎пакистанцев/кашмирцев, ‎которые‏ ‎составляли ‎самые‏ ‎большие ‎по ‎численности ‎группы, ‎с‏ ‎1990-х‏ ‎годов‏ ‎в ‎Афганистане‏ ‎укрывались ‎преимущественно‏ ‎чеченские, ‎узбекские‏ ‎и‏ ‎уйгурские ‎исламисты.‏ ‎Однако ‎большинство ‎этих ‎группировок ‎имели‏ ‎свои ‎тренировочные‏ ‎лагеря‏ ‎на ‎востоке ‎и‏ ‎юго-востоке ‎страны;‏ ‎лишь ‎немногие ‎международные ‎исламисты,‏ ‎такие‏ ‎как ‎Усама‏ ‎бен ‎Ладен,‏ ‎перебрались ‎в ‎Кандагар.

Арабы ‎пользовались ‎особым‏ ‎уважением‏ ‎среди ‎талибов,‏ ‎поскольку ‎говорили‏ ‎на ‎языке ‎Корана ‎и ‎считались‏ ‎более‏ ‎близкими‏ ‎к ‎Пророку‏ ‎по ‎генеалогии.‏ ‎Тем ‎не‏ ‎менее,‏ ‎были ‎и‏ ‎существенные ‎разногласия, ‎особенно ‎на ‎идеологическом‏ ‎уровне. ‎Так,‏ ‎арабы‏ ‎вызывали ‎у ‎талибов‏ ‎подозрение, ‎поскольку‏ ‎идеологически ‎стояли ‎на ‎позициях‏ ‎«Братьев-мусульман»‏ ‎и ‎салафитов.‏ ‎Следовательно, ‎их‏ ‎понимание ‎ислама ‎было ‎гораздо ‎более‏ ‎близко‏ ‎к ‎пониманию‏ ‎противников ‎талибов‏ ‎— ‎моджахедов. ‎Кроме ‎того, ‎в‏ ‎глазах‏ ‎международных‏ ‎джихадистов ‎племенное‏ ‎мышление ‎и‏ ‎народные ‎верования‏ ‎талибов‏ ‎были ‎равносильны‏ ‎ереси.

Наконец, ‎арабы, ‎и ‎в ‎первую‏ ‎очередь ‎Усама‏ ‎бен‏ ‎Ладен, ‎видели ‎в‏ ‎США ‎главного‏ ‎врага ‎из-за ‎их ‎политики‏ ‎на‏ ‎Ближнем ‎Востоке‏ ‎и ‎размещения‏ ‎американских ‎войск ‎в ‎Саудовской ‎Аравии,‏ ‎в‏ ‎то ‎время‏ ‎как ‎талибы‏ ‎поначалу ‎были ‎терпимы ‎к ‎США,‏ ‎а‏ ‎до‏ ‎1996 ‎года‏ ‎даже ‎считали‏ ‎их ‎союзниками‏ ‎из-за‏ ‎сделок ‎по‏ ‎газопроводу, ‎о ‎которых ‎было ‎сказано‏ ‎выше.

И ‎вот‏ ‎пришел‏ ‎1998 ‎год. ‎Усама‏ ‎бен ‎Ладен‏ ‎основал ‎так ‎называемый ‎«Всемирный‏ ‎исламский‏ ‎фронт ‎за‏ ‎джихад ‎против‏ ‎евреев ‎и ‎крестоносцев». ‎Именно ‎тогда‏ ‎и‏ ‎родилась ‎террористическая‏ ‎организация ‎Аль-Каида‏ ‎в ‎том ‎виде, ‎в ‎котором‏ ‎мы‏ ‎ее‏ ‎знаем ‎(формально‏ ‎она ‎была‏ ‎создана ‎еще‏ ‎в‏ ‎80-х). ‎Ему‏ ‎удалось ‎объединить ‎под ‎своим ‎руководством‏ ‎ранее ‎враждующие‏ ‎и‏ ‎конкурирующие ‎исламистские ‎группировки.‏ ‎Одной ‎из‏ ‎целей ‎Аль-Каиды ‎было ‎свержение‏ ‎монархии‏ ‎Саудовской ‎Аравии,‏ ‎которую ‎бен‏ ‎Ладен ‎считал ‎неисламской ‎марионеткой ‎США.

После‏ ‎терактов‏ ‎Аль-Каиды ‎против‏ ‎посольств ‎США‏ ‎в ‎Дар-эс-Саламе ‎и ‎Найроби ‎в‏ ‎1998‏ ‎году‏ ‎присутствие ‎Усамы‏ ‎бен ‎Ладена‏ ‎стало ‎все‏ ‎больше‏ ‎обременять ‎талибов.‏ ‎В ‎глазах ‎мировой ‎общественности ‎Афганистан‏ ‎мгновенно ‎превратился‏ ‎в‏ ‎гнездовище ‎мирового ‎терроризма.‏ ‎США ‎определили‏ ‎Усаму ‎бен ‎Ладена ‎как‏ ‎организатора‏ ‎терактов ‎и‏ ‎в ‎качестве‏ ‎возмездия ‎20 ‎августа ‎1998 ‎года‏ ‎нанесли‏ ‎ракетные ‎удары‏ ‎по ‎джихадистским‏ ‎учебным ‎лагерям ‎в ‎Восточном ‎Афганистане.

Тем‏ ‎не‏ ‎менее,‏ ‎талибы ‎отказались‏ ‎выдать ‎бен‏ ‎Ладена ‎США,‏ ‎предложив‏ ‎вместо ‎этого‏ ‎судить ‎его ‎в ‎мусульманской ‎стране.‏ ‎США ‎на‏ ‎это‏ ‎предложение ‎не ‎согласились.‏ ‎После ‎того,‏ ‎как ‎саудовская ‎разведка ‎также‏ ‎не‏ ‎смогла ‎добиться‏ ‎экстрадиции, ‎Саудовская‏ ‎Аравия ‎приостановила ‎дипломатические ‎отношения ‎с‏ ‎талибами.‏ ‎7 ‎июля‏ ‎1999 ‎года‏ ‎администрация ‎США ‎ввела ‎односторонние ‎санкции‏ ‎против‏ ‎талибов.‏ ‎15 ‎октября‏ ‎1999 ‎года‏ ‎последовала ‎резолюция‏ ‎Совета‏ ‎Безопасности ‎ООН‏ ‎№ ‎1267, ‎требующая ‎экстрадиции ‎бен‏ ‎Ладена, ‎за‏ ‎которой‏ ‎с ‎19 ‎декабря‏ ‎2000 ‎года‏ ‎последовали ‎санкции. ‎С ‎тех‏ ‎пор‏ ‎режим ‎талибов‏ ‎был ‎изолирован‏ ‎во ‎внешней ‎политике.

Мулла ‎Омар ‎же‏ ‎решил,‏ ‎что ‎его‏ ‎правительство ‎стало‏ ‎жертвой ‎международного ‎заговора, ‎и ‎теперь‏ ‎открыто‏ ‎выступил‏ ‎против ‎США‏ ‎и ‎ООН.‏ ‎В ‎то‏ ‎же‏ ‎время ‎он‏ ‎покровительствовал ‎Усаме ‎бен ‎Ладену. ‎Мотивы‏ ‎этого ‎до‏ ‎сих‏ ‎пор ‎неясны: ‎якобы‏ ‎отношения ‎между‏ ‎ними ‎были ‎основаны ‎на‏ ‎уважении,‏ ‎хотя ‎друзьями‏ ‎они ‎не‏ ‎были. ‎Даже ‎существует ‎легенда, ‎что‏ ‎мулла‏ ‎Омар ‎якобы‏ ‎женился ‎на‏ ‎дочери ‎бен ‎Ладена. ‎Кто-то ‎даже‏ ‎утверждает,‏ ‎что‏ ‎Усама ‎присягал‏ ‎на ‎верность‏ ‎мулле ‎Омару,‏ ‎хотя‏ ‎это ‎уже‏ ‎похоже ‎на ‎байку.

Также ‎важную ‎роль‏ ‎сыграло ‎то,‏ ‎что‏ ‎бен ‎Ладен ‎успешно‏ ‎добывал ‎средства‏ ‎для ‎талибов ‎в ‎странах‏ ‎Персидского‏ ‎залива. ‎Его‏ ‎экстрадиция ‎не‏ ‎только ‎противоречила ‎паштунской ‎традиции ‎гостеприимства,‏ ‎но‏ ‎и, ‎как‏ ‎опасался ‎мулла‏ ‎Омар, ‎представила ‎бы ‎талибов ‎в‏ ‎глазах‏ ‎многих‏ ‎мусульман ‎как‏ ‎коллаборационистов ‎Запада.‏ ‎Точно ‎так‏ ‎же‏ ‎талибы ‎себя‏ ‎повели ‎и ‎в ‎декабре ‎1999‏ ‎года, ‎когда‏ ‎пакистанские‏ ‎джихадисты ‎угнали ‎индийский‏ ‎лайнер ‎из‏ ‎Катманду ‎и ‎приземлились ‎в‏ ‎Кандагаре.‏ ‎Тогда ‎талибы‏ ‎помогли ‎им‏ ‎бежать.

Однако ‎злой ‎дед ‎бен ‎Ладен‏ ‎поспособствовал‏ ‎расколу ‎уже‏ ‎внутри ‎«Талибана».‏ ‎Там ‎тоже ‎были ‎свои ‎прагматики,‏ ‎твердо‏ ‎уверенные,‏ ‎что ‎пребывание‏ ‎Усамы ‎в‏ ‎стране ‎скорее‏ ‎вредит‏ ‎талибам. ‎В‏ ‎эту ‎группу ‎прагматиков ‎входили ‎министр‏ ‎иностранных ‎дел‏ ‎мулла‏ ‎Мутавакиль ‎(род. ‎1971),‏ ‎глава ‎правительства‏ ‎мулла ‎Мохаммад ‎Раббани ‎(1955-2001)‏ ‎и‏ ‎заместитель ‎министра‏ ‎внутренних ‎дел‏ ‎мулла ‎Мохаммад ‎Хаксар ‎(1960-2006), ‎то‏ ‎есть‏ ‎— ‎далеко‏ ‎не ‎последние‏ ‎люди ‎в ‎стране. ‎Они ‎требовали‏ ‎выдать‏ ‎бен‏ ‎Ладена ‎как‏ ‎можно ‎скорее,‏ ‎и ‎даже‏ ‎вели‏ ‎по ‎этому‏ ‎поводу ‎секретные ‎переговоры ‎с ‎США‏ ‎и ‎Саудовской‏ ‎Аравией.‏ ‎Ходили ‎слухи, ‎что‏ ‎мулла ‎Омар‏ ‎из-за ‎своей ‎приверженности ‎Усаме‏ ‎бен‏ ‎Ладену ‎был‏ ‎на ‎грани‏ ‎смещения. ‎Однако ‎смерть ‎муллы ‎Раббани‏ ‎16‏ ‎апреля ‎2001‏ ‎года ‎ослабила‏ ‎влияние ‎умеренных, ‎и ‎усилило ‎позиции‏ ‎радикалов.

Следствием‏ ‎этого‏ ‎стал ‎рост‏ ‎влияния ‎арабских‏ ‎моджахедов ‎на‏ ‎политику‏ ‎«Талибана». ‎10‏ ‎марта ‎2001 ‎года ‎иконоборцы ‎под‏ ‎надзором ‎командира‏ ‎«Талибана»‏ ‎муллы ‎Дадуллы ‎разрушили‏ ‎объект ‎всемирного‏ ‎наследия ‎— ‎статуи ‎Будды‏ ‎в‏ ‎Бамиане. ‎Здесь‏ ‎также ‎были‏ ‎задействованы ‎в ‎основном ‎арабы. ‎Но‏ ‎предвестником‏ ‎теракта ‎11‏ ‎сентября ‎стало‏ ‎убийство ‎9 ‎сентября ‎Ахмада ‎Шаха‏ ‎Масуда,‏ ‎последнего‏ ‎серьезного ‎противника‏ ‎Талибана ‎в‏ ‎составе ‎Северного‏ ‎альянса.‏ ‎Заказчиком ‎этого‏ ‎покушения ‎была ‎Аль-Каида, ‎а ‎«Талибан»,‏ ‎вероятно, ‎даже‏ ‎не‏ ‎был ‎посвящен ‎в‏ ‎детали. ‎Талибы‏ ‎также ‎не ‎были ‎готовы‏ ‎к‏ ‎терактам ‎11‏ ‎сентября, ‎однако‏ ‎к ‎тому ‎моменту ‎влияние ‎иностранных‏ ‎(в‏ ‎основном ‎—‏ ‎арабских) ‎джихадистов‏ ‎внутри ‎страны ‎было ‎слишком ‎велико.‏ ‎Приближалась‏ ‎новая‏ ‎веха ‎в‏ ‎истории ‎Афганистана.

Продолжение‏ ‎следует…

Предыдущий Следующий
Все посты проекта
0 комментариев

Подарить подписку

Будет создан код, который позволит адресату получить бесплатный для него доступ на определённый уровень подписки.

Оплата за этого пользователя будет списываться с вашей карты вплоть до отмены подписки. Код может быть показан на экране или отправлен по почте вместе с инструкцией.

Будет создан код, который позволит адресату получить сумму на баланс.

Разово будет списана указанная сумма и зачислена на баланс пользователя, воспользовавшегося данным промокодом.

Добавить карту
0/2048