Наш Грамши. Здравый смысл

Антонио ‎Грамши‏ ‎родился ‎22 ‎января ‎1891 ‎года‏ ‎на ‎Сардинии‏ ‎в‏ ‎семье ‎мелкого ‎служащего.‏ ‎Когда ‎Грамши‏ ‎было ‎восемнадцать ‎месяцев, ‎у‏ ‎него‏ ‎начала ‎развиваться‏ ‎болезнь ‎Потта‏ ‎(туберкулез ‎позвоночника), ‎острая ‎фаза ‎болезни‏ ‎пришлась‏ ‎на ‎четырехлетний‏ ‎возраст ‎и‏ ‎протекала ‎тяжело, ‎семья ‎даже ‎начала‏ ‎готовится‏ ‎к‏ ‎похоронам. ‎Грамши‏ ‎выжил, ‎но‏ ‎неоказание ‎должной‏ ‎медицинской‏ ‎помощи ‎привело‏ ‎к ‎образованию ‎горба ‎на ‎спине.

Грамши‏ ‎еще ‎до‏ ‎школы‏ ‎обучается ‎грамоте, ‎много‏ ‎читает. ‎Его‏ ‎отца ‎Франческо ‎Грамши ‎арестовывают‏ ‎в‏ ‎1898 ‎году‏ ‎по ‎обвинениям‏ ‎в ‎растрате ‎и ‎приговаривают ‎к‏ ‎5‏ ‎годам ‎заключения.‏ ‎Считается, ‎что‏ ‎дело ‎было ‎политически ‎мотивировано ‎(отец‏ ‎Грамши‏ ‎поддерживал‏ ‎оппозиционных ‎кандидатов‏ ‎на ‎местных‏ ‎выборах). ‎Грамши‏ ‎с‏ ‎отличием ‎заканчивает‏ ‎начальную ‎школу ‎и ‎на ‎два‏ ‎года ‎оставляет‏ ‎учебу,‏ ‎работая ‎курьером ‎в‏ ‎Земельной ‎кадастровой‏ ‎конторе, ‎чтобы ‎поддержать ‎семью.‏ ‎После‏ ‎освобождения ‎отца,‏ ‎Грамши ‎поступает‏ ‎в ‎гимназию, ‎которую ‎закончит ‎в‏ ‎1908‏ ‎году.

В ‎1908‏ ‎году ‎семья‏ ‎Грамши ‎переезжает ‎в ‎столицу ‎Сардинии‏ ‎город‏ ‎Кальяри,‏ ‎где ‎Антонио‏ ‎продолжает ‎обучение‏ ‎в ‎местном‏ ‎лицее.‏ ‎Здесь ‎Грамши‏ ‎сближается ‎со ‎своим ‎старшим ‎братом‏ ‎Дженнаро, ‎который‏ ‎к‏ ‎тому ‎моменту ‎отслужил‏ ‎в ‎армии‏ ‎и ‎стал ‎социалистом ‎(на‏ ‎данном‏ ‎этапе ‎не‏ ‎было ‎разделения‏ ‎понятий ‎социалист ‎и ‎коммунист). ‎По‏ ‎инициативе‏ ‎брата ‎Грамши‏ ‎знакомится ‎с‏ ‎лидерами ‎сардинских ‎социалистов, ‎вступает ‎в‏ ‎левый‏ ‎кружок‏ ‎«Антиклерикальная ‎ассоциация‏ ‎авангарда».

В ‎это‏ ‎же ‎время‏ ‎Грамши‏ ‎начинает ‎читать‏ ‎Маркса ‎(в ‎французском ‎переводе) ‎и‏ ‎печататься ‎в‏ ‎местной‏ ‎газете ‎сардинских ‎автономистов‏ ‎«Сардинский ‎Союз».‏ ‎Формирование ‎итальянской ‎нации ‎в‏ ‎начале‏ ‎ХХ ‎века‏ ‎не ‎было‏ ‎завершено ‎и ‎сопровождалось ‎рядом ‎конфликтов‏ ‎между‏ ‎центром ‎и‏ ‎периферией ‎(одной‏ ‎из ‎которых ‎была ‎Сардиния), ‎болезненно‏ ‎воспринимавшей‏ ‎унификацию‏ ‎(стирание ‎региональных‏ ‎особенностей) ‎и‏ ‎экономическое ‎подчинение‏ ‎центру.‏ ‎Грамши ‎считал,‏ ‎что ‎перекос ‎в ‎развитии ‎северной‏ ‎и ‎южной‏ ‎Италии,‏ ‎помимо ‎всего ‎прочего,‏ ‎обусловлен ‎эксплуатацией‏ ‎юга ‎— ‎севером, ‎которая‏ ‎цементировала‏ ‎неразвитостью ‎юга‏ ‎относительно ‎севера.

Грамши‏ ‎с ‎отличием ‎заканчивает ‎лицей ‎и,‏ ‎пройдя‏ ‎отбор, ‎получает‏ ‎стипендию ‎Туринского‏ ‎университета, ‎где ‎поступает ‎на ‎филологический‏ ‎факультет.‏ ‎Также‏ ‎одним ‎из‏ ‎стипендиатов ‎становится‏ ‎Пальмиро ‎Тольятти,‏ ‎позднее‏ ‎сменивший ‎Грамши‏ ‎на ‎посту ‎главы ‎Итальянской ‎коммунистической‏ ‎партии.

В ‎студенческие‏ ‎годы‏ ‎Грамши ‎проходит ‎через‏ ‎крайнюю ‎нищету‏ ‎(стресс ‎и ‎физическое ‎истощение‏ ‎были‏ ‎таковы, ‎что‏ ‎Грамши ‎на‏ ‎несколько ‎месяцев ‎терял ‎дар ‎речи),‏ ‎делает‏ ‎успехи ‎в‏ ‎учебе ‎и‏ ‎вступает ‎в ‎туринскую ‎секцию ‎Итальянской‏ ‎социалистической‏ ‎партии.

Грамши‏ ‎начинает ‎публиковаться‏ ‎в ‎партийной‏ ‎социалистической ‎прессе,‏ ‎становится‏ ‎известным ‎политическим‏ ‎комментатором, ‎театральным ‎и ‎литературным ‎критиком.‏ ‎Параллельно ‎читает‏ ‎лекции‏ ‎о ‎марксизме ‎рабочим.

Грамши‏ ‎становится ‎знатоком‏ ‎итальянской ‎философии ‎и ‎культуры.‏ ‎Существенное‏ ‎влияние ‎на‏ ‎него ‎оказали‏ ‎основоположник ‎итальянского ‎марксизма ‎Антонио ‎Лабриола,‏ ‎выдвинувший‏ ‎теорию ‎«философии‏ ‎практики», ‎крупнейший‏ ‎итальянский ‎гегельянец ‎Бенедетто ‎Кроче, ‎совершивший‏ ‎«революцию»‏ ‎против‏ ‎позитивизма ‎и‏ ‎его ‎учитель‏ ‎в ‎университете,‏ ‎филолог‏ ‎и ‎выдающийся‏ ‎знаток ‎Данте ‎профессор ‎Умберто ‎Космо.

Когда‏ ‎Италия ‎вступает‏ ‎в‏ ‎Первую ‎мировую ‎войну,‏ ‎Итальянская ‎социалистическая‏ ‎партия ‎занимает ‎позицию ‎«абсолютного‏ ‎нейтралитета»,‏ ‎не ‎поддерживая‏ ‎войну, ‎но‏ ‎и ‎не ‎агитируя ‎против. ‎По‏ ‎вопросу‏ ‎войны ‎в‏ ‎партии ‎произошел‏ ‎раскол. ‎Тольятти ‎и ‎Грамши ‎на‏ ‎тот‏ ‎момент‏ ‎не ‎играли‏ ‎значимой ‎роли‏ ‎в ‎партийной‏ ‎жизни,‏ ‎но ‎их‏ ‎выбор ‎показателен. ‎Тольятти ‎ушел ‎добровольцем‏ ‎на ‎фронт.‏ ‎Грамши‏ ‎выдвинул ‎концепцию ‎«активного‏ ‎и ‎действенного‏ ‎нейтралитета», ‎которая ‎с ‎оговорками‏ ‎была‏ ‎ближе ‎к‏ ‎позиции ‎«интервента»‏ ‎Бенито ‎Муссолини, ‎требовавшего ‎поддержки ‎социалистами‏ ‎вступления‏ ‎Италии ‎в‏ ‎войну. ‎Грамши‏ ‎аргументировал ‎такое ‎решение ‎тем, ‎что‏ ‎таким‏ ‎образом‏ ‎ускорится ‎самоорганизация‏ ‎пролетариата ‎и‏ ‎его ‎приход‏ ‎к‏ ‎власти.

Муссолини ‎начинал‏ ‎как ‎социалист ‎и ‎на ‎момент‏ ‎дебатов ‎по‏ ‎Первой‏ ‎мировой ‎войне ‎был‏ ‎главным ‎редактором‏ ‎центрального ‎печатного ‎органа ‎Итальянской‏ ‎социалистической‏ ‎партии ‎газеты‏ ‎«Аванти!». ‎За‏ ‎несанкционированную ‎провоенную ‎агитацию ‎Муссолини ‎был‏ ‎снят‏ ‎с ‎поста‏ ‎главного ‎редактора‏ ‎и ‎впоследствии ‎исключен ‎из ‎партии.

Грамши‏ ‎заканчивает‏ ‎учебу‏ ‎в ‎университете‏ ‎в ‎1914‏ ‎году, ‎формально‏ ‎не‏ ‎получив ‎диплома,‏ ‎и ‎посвящает ‎себя ‎журналистике ‎и‏ ‎политике. ‎Возглавляет‏ ‎редакцию‏ ‎социалистической ‎еженедельной ‎газеты‏ ‎«Крик ‎народа»,‏ ‎входит ‎в ‎состав ‎редакции‏ ‎туринского‏ ‎издания ‎«Аванти!»,‏ ‎организует ‎перевод‏ ‎и ‎распространение ‎статей ‎Ленина ‎и‏ ‎Троцкого.

Грамши‏ ‎восхищался ‎Лениным‏ ‎до ‎революции. «Ленин‏ ‎— ‎это ‎наиболее ‎социалистический, ‎наиболее‏ ‎революционный‏ ‎из‏ ‎вождей ‎русских‏ ‎социалистов. ‎Он‏ ‎представляет ‎среди‏ ‎русских‏ ‎социалистических ‎партий‏ ‎ту ‎партию, ‎которая ‎наиболее ‎глубоко‏ ‎знает ‎нужду‏ ‎и‏ ‎тревогу, ‎разделяет ‎стремления‏ ‎и ‎надежды‏ ‎мирового ‎пролетариата ‎вообще, ‎итальянского‏ ‎пролетариата‏ ‎в ‎частности…‏ ‎Совершенно ‎понятна‏ ‎поэтому ‎ярость, ‎которую ‎Ленин ‎вызывает‏ ‎у‏ ‎буржуазной ‎и‏ ‎консервативной ‎печати,‏ ‎так ‎же ‎как ‎логична ‎наша‏ ‎глубокая‏ ‎симпатия‏ ‎к ‎Ленину.‏ ‎Мы ‎рады‏ ‎в ‎братской‏ ‎солидарности‏ ‎разделять ‎с‏ ‎ним ‎оскорбления ‎и ‎брань, ‎которыми‏ ‎тщетно ‎пытаются‏ ‎очернить‏ ‎его ‎благородный ‎облик», — писал‏ ‎Грамши ‎в‏ ‎редакционной ‎статье ‎газеты ‎«Крик‏ ‎народа»,‏ ‎опубликованной ‎29‏ ‎апреля ‎1917‏ ‎года.

К ‎моменту ‎совершения ‎Великой ‎Октябрьской‏ ‎социалистической‏ ‎революции ‎Грамши‏ ‎является ‎секретарем‏ ‎туринской ‎секции ‎Итальянской ‎социалистической ‎партии‏ ‎и‏ ‎одним‏ ‎из ‎ключевых‏ ‎левых ‎журналистов‏ ‎страны.

Грамши ‎приветствует‏ ‎Великую‏ ‎Октябрьскую ‎социалистическую‏ ‎революцию, ‎подчеркивая, ‎что ‎большевики ‎—‏ ‎спасители ‎России,‏ ‎совершившие‏ ‎революцию ‎не ‎по‏ ‎Марксу ‎и‏ ‎в ‎то ‎же ‎время‏ ‎открывшие‏ ‎новые ‎горизонты‏ ‎для ‎марксизма,‏ ‎сделавшие ‎пролетарскую ‎революцию ‎возможной ‎не‏ ‎только‏ ‎в ‎ядре‏ ‎капиталистического ‎мира,‏ ‎но ‎и ‎на ‎его ‎периферии.

Революция‏ ‎против‏ ‎«Капитала»‏ ‎Карла ‎Маркса https://sponsr.ru/friend_ru/81021/Revoluciya_protiv_Kapitala_Karla_Marksa/

Грамши‏ ‎входит ‎во‏ ‎фракцию ‎«непримиримых‏ ‎революционеров»,‏ ‎выступает ‎против‏ ‎курса ‎руководства ‎Итальянской ‎социалистической ‎партии‏ ‎на ‎реформизм‏ ‎(встраивание‏ ‎в ‎буржуазную ‎демократию‏ ‎и ‎путь‏ ‎постепенных ‎реформ ‎без ‎революции),‏ ‎выливающийся‏ ‎в ‎пассивную‏ ‎общественно-политическую ‎позицию‏ ‎партии ‎и ‎ее ‎неспособность ‎повлиять‏ ‎на‏ ‎процессы ‎в‏ ‎стране.

Вместе ‎с‏ ‎Тольятти ‎и ‎другими ‎соратниками ‎Грамши‏ ‎основал‏ ‎новую‏ ‎еженедельную ‎газету‏ ‎«Новый ‎порядок»,‏ ‎первый ‎номер‏ ‎которой‏ ‎вышел ‎1‏ ‎мая ‎1919 ‎года. ‎Газета ‎была‏ ‎нацелена ‎на‏ ‎расширение‏ ‎левого ‎фронта, ‎включение‏ ‎в ‎него‏ ‎крестьянства, ‎других ‎потенциально ‎союзных‏ ‎сил.

Послевоенные‏ ‎1919–1920 ‎годы‏ ‎стали ‎«Красным‏ ‎двухлетием» ‎в ‎Италии. ‎Рабочие ‎устраивали‏ ‎массовые‏ ‎забастовки ‎и‏ ‎регулярно ‎захватывали‏ ‎фабрики, ‎контроль ‎над ‎которыми ‎передавался‏ ‎стихийно‏ ‎создаваемым‏ ‎заводским ‎комитетам.‏ ‎Наиболее ‎активную‏ ‎политическую ‎роль‏ ‎в‏ ‎протестах ‎играли‏ ‎анархо-синдикалисты. ‎Промышленно ‎развитый ‎Турин ‎был‏ ‎центром ‎выступлений‏ ‎рабочих.

Грамши‏ ‎в ‎это ‎время‏ ‎выдвигает ‎теорию‏ ‎«заводской ‎демократии», ‎проводя ‎параллель‏ ‎между‏ ‎советами ‎в‏ ‎России ‎и‏ ‎заводскими ‎комитетами ‎в ‎Италии, ‎призывая‏ ‎расширять‏ ‎их ‎деятельность‏ ‎и ‎наделять‏ ‎их ‎политической ‎властью. ‎Газета ‎«Новый‏ ‎порядок»‏ ‎становится‏ ‎популярной ‎в‏ ‎Турине.

Ленин ‎на‏ ‎Втором ‎конгрессе‏ ‎Коминтерна‏ ‎в ‎1920‏ ‎году ‎выступает ‎в ‎поддержку ‎Грамши‏ ‎и ‎резко‏ ‎осуждает‏ ‎руководство ‎Итальянской ‎социалистической‏ ‎партии.

Цитата ‎из‏ ‎выступления ‎Ленина: ‎«Мы ‎просто‏ ‎должны‏ ‎сказать ‎итальянским‏ ‎товарищам, ‎что‏ ‎направлению ‎Коммунистического ‎Интернационала ‎соответствует ‎направление‏ ‎членов‏ ‎„Нового ‎порядка“,‏ ‎а ‎не‏ ‎теперешнее ‎большинство ‎руководителей ‎социалистической ‎партии‏ ‎и‏ ‎их‏ ‎парламентской ‎фракции.‏ ‎Утверждают, ‎будто‏ ‎они ‎хотят‏ ‎защитить‏ ‎пролетариат ‎от‏ ‎реакции. ‎Чернов, ‎меньшевики ‎и ‎многие‏ ‎другие ‎в‏ ‎России‏ ‎тоже ‎„защищают“ ‎пролетариат‏ ‎от ‎реакции,‏ ‎что, ‎однако, ‎еще ‎не‏ ‎довод‏ ‎за ‎принятие‏ ‎их ‎в‏ ‎нашу ‎среду.

Поэтому ‎мы ‎должны ‎сказать‏ ‎итальянским‏ ‎товарищам ‎и‏ ‎всем ‎партиям,‏ ‎имеющим ‎правое ‎крыло: ‎эта ‎реформистская‏ ‎тенденция‏ ‎не‏ ‎имеет ‎ничего‏ ‎общего ‎с‏ ‎коммунизмом.

Мы ‎просим‏ ‎вас,‏ ‎итальянские ‎товарищи,‏ ‎созвать ‎съезд ‎и ‎предложить ‎на‏ ‎нем ‎наши‏ ‎тезисы‏ ‎и ‎резолюции. ‎И‏ ‎я ‎уверен,‏ ‎что ‎итальянские ‎рабочие ‎пожелают‏ ‎остаться‏ ‎в ‎Коммунистическом‏ ‎Интернационале».

По ‎существу,‏ ‎Ленин ‎призвал ‎к ‎перевороту ‎в‏ ‎Итальянской‏ ‎социалистической ‎партии‏ ‎— ‎смещению‏ ‎действующего ‎руководства ‎и ‎передаче ‎власти‏ ‎в‏ ‎руки‏ ‎группы, ‎олицетворяемой‏ ‎Грамши.

В ‎1920‏ ‎году ‎в‏ ‎Италии‏ ‎сложилась ‎предреволюционная‏ ‎ситуация. ‎Туринские ‎рабочие ‎взяли ‎под‏ ‎контроль ‎значительную‏ ‎часть‏ ‎заводов ‎(по ‎некоторым‏ ‎оценкам, ‎все‏ ‎крупные ‎заводы ‎в ‎городе‏ ‎перешли‏ ‎под ‎контроль‏ ‎заводских ‎комитетов).‏ ‎Зачаток ‎пролетарской ‎революции ‎поддерживают ‎анархо-синдикалисты.‏ ‎Но‏ ‎Итальянская ‎социалистическая‏ ‎партия ‎не‏ ‎решается ‎вступить ‎в ‎борьбу ‎за‏ ‎власть‏ ‎и‏ ‎вместе ‎с‏ ‎профсоюзами ‎вступает‏ ‎в ‎переговоры‏ ‎с‏ ‎властями ‎по‏ ‎«нормализации» ‎ситуации, ‎сводя ‎повестку ‎к‏ ‎улучшению ‎жизни‏ ‎рабочих.‏ ‎Туринское ‎выступление ‎не‏ ‎получает ‎организованной‏ ‎всеитальянской ‎поддержки ‎и ‎сворачивается‏ ‎через‏ ‎несколько ‎недель.‏ ‎Фактически ‎итальянские‏ ‎социалисты ‎отказались ‎от ‎борьбы ‎за‏ ‎власть.

Ведущая‏ ‎итальянская ‎буржуазная‏ ‎газета ‎Corriere‏ ‎della ‎Sera ‎(«Вечерний ‎курьер») ‎писала‏ ‎по‏ ‎этому‏ ‎поводу ‎в‏ ‎сентябре ‎1920‏ ‎года: ‎«Революция‏ ‎не‏ ‎совершилась, ‎но‏ ‎не ‎потому, ‎что ‎мы ‎сумели‏ ‎ей ‎противостоять,‏ ‎а‏ ‎потому, ‎что ‎Конфедерация‏ ‎труда ‎[профсоюзное‏ ‎движение, ‎связанное ‎с ‎Итальянской‏ ‎социалистической‏ ‎партией] ‎ее‏ ‎не ‎захотела…».

21 января‏ ‎1921 ‎года ‎на ‎съезде ‎Итальянской‏ ‎социалистической‏ ‎партии ‎в‏ ‎Ливорно ‎происходит‏ ‎раскол. ‎Коммунисты, ‎в ‎том ‎числе,‏ ‎ориентируясь‏ ‎на‏ ‎позицию ‎Второго‏ ‎конгресса ‎Коминтерна‏ ‎(Ленина), ‎демонстративно‏ ‎покидают‏ ‎съезд ‎и‏ ‎переходят ‎в ‎соседнее ‎здание ‎театра‏ ‎Сан-Марко, ‎в‏ ‎котором‏ ‎учреждают ‎Итальянскую ‎коммунистическую‏ ‎партию. ‎Генеральным‏ ‎секретарем ‎партии ‎избирается ‎Амадео‏ ‎Бордига.‏ ‎Грамши ‎избирается‏ ‎в ‎ЦК‏ ‎партии, ‎его ‎газета ‎«Новый ‎порядок»‏ ‎становится‏ ‎центральным ‎печатным‏ ‎органом ‎Итальянской‏ ‎коммунистической ‎партии.

Между ‎Бордигой ‎и ‎Грамши‏ ‎разворачивается‏ ‎политическая‏ ‎и ‎идеологическая‏ ‎внутрипартийная ‎борьба.‏ ‎В ‎июне‏ ‎1922‏ ‎года ‎Грамши‏ ‎был ‎направлен ‎в ‎Россию ‎в‏ ‎качестве ‎делегата‏ ‎Итальянской‏ ‎коммунистической ‎партии ‎в‏ ‎Исполнительном ‎комитете‏ ‎Коминтерна, ‎для ‎участия ‎в‏ ‎его‏ ‎Московской ‎конференции.

Грамши‏ ‎пробудет ‎в‏ ‎России ‎около ‎полутора ‎лет. ‎За‏ ‎это‏ ‎время ‎он‏ ‎познакомится ‎с‏ ‎Лениным, ‎другими ‎лидерами ‎большевиков ‎и‏ ‎женится‏ ‎на‏ ‎Юлии ‎Шухт,‏ ‎дочери ‎Аполлона‏ ‎Шухта, ‎дворянина-народовольца-большевика‏ ‎и‏ ‎друга ‎Ленина.‏ ‎В ‎конце ‎1923 ‎года ‎Грамши‏ ‎уедет ‎в‏ ‎Вену‏ ‎уже ‎в ‎качестве‏ ‎будущего ‎лидера‏ ‎партии.

В ‎октябре ‎1922 ‎года‏ ‎Муссолини‏ ‎совершит ‎«марш‏ ‎на ‎Рим»,‏ ‎в ‎результате ‎которого ‎исполнительная ‎власть‏ ‎без‏ ‎сопротивления ‎падет‏ ‎к ‎его‏ ‎ногам. ‎Король ‎Италии ‎Виктор-Эммануил ‎назначает‏ ‎Муссолини‏ ‎премьер-министром‏ ‎Италии. ‎Согласно‏ ‎распространенной ‎версии,‏ ‎приход ‎Муссолини‏ ‎к‏ ‎власти ‎стал‏ ‎следствием ‎реакции ‎буржуазии ‎и ‎крупных‏ ‎землевладельцев ‎на‏ ‎«Красное‏ ‎двухлетие», ‎недопущение ‎которого‏ ‎поручили ‎фашистам.

Итальянские‏ ‎коммунисты ‎во ‎главе ‎с‏ ‎Бордигой‏ ‎в ‎первые‏ ‎годы ‎восприняли‏ ‎фашистов ‎как ‎«смену ‎руководящего ‎состава‏ ‎буржуазного‏ ‎класса», ‎не‏ ‎представляющую ‎собой‏ ‎принципиальной ‎новизны. ‎Бордигу ‎арестовывают ‎в‏ ‎феврале‏ ‎1923‏ ‎года ‎по‏ ‎обвинению ‎в‏ ‎«заговоре ‎против‏ ‎государства».‏ ‎Бордига ‎выходит‏ ‎из ‎состава ‎ЦК ‎партии ‎и‏ ‎после ‎освобождения‏ ‎в‏ ‎том ‎же ‎году‏ ‎не ‎претендует‏ ‎на ‎возвращения ‎на ‎пост‏ ‎генсека.

Грамши‏ ‎в ‎апреле‏ ‎1924 ‎году‏ ‎избирают ‎по ‎партийным ‎спискам ‎в‏ ‎парламент.‏ ‎Получив ‎депутатскую‏ ‎неприкосновенность, ‎Грамши‏ ‎возвращается ‎в ‎Италию. ‎В ‎августе‏ ‎1924‏ ‎года‏ ‎Грамши ‎избирают‏ ‎генеральным ‎секретарем‏ ‎Итальянской ‎коммунистической‏ ‎партии.

При‏ ‎поддержке ‎Коминтерна‏ ‎начинается ‎«большевизация» ‎итальянской ‎компартии. ‎Грамши‏ ‎в ‎своем‏ ‎письме‏ ‎от ‎12 ‎июля‏ ‎1925 ‎года‏ ‎следующим ‎образом ‎характеризует ‎происходящее.

Цитата:‏ ‎«На‏ ‎съезде ‎мы‏ ‎получили ‎подавляющее‏ ‎большинство: ‎партия ‎оказалась ‎более ‎большевистской,‏ ‎чем‏ ‎можно ‎было‏ ‎предполагать, ‎и‏ ‎очень ‎энергично ‎реагировала ‎на ‎фракционизм‏ ‎бордигианских‏ ‎экстремистов.‏ ‎Наша ‎политическая‏ ‎линия ‎уже‏ ‎одержала ‎победу‏ ‎внутри‏ ‎партии, ‎поскольку‏ ‎экстремистское ‎течение ‎раскололось ‎и ‎большинство‏ ‎ответственных ‎его‏ ‎участников‏ ‎примкнуло ‎к ‎платформе‏ ‎Интернационала, ‎а‏ ‎также ‎среди ‎трудящихся ‎масс,‏ ‎поскольку‏ ‎наша ‎партия‏ ‎завоевала ‎большое‏ ‎влияние ‎и ‎руководит ‎извне ‎массой‏ ‎членов‏ ‎других ‎партий».

На‏ ‎Лионском ‎конгрессе‏ ‎в ‎январе ‎1926 ‎года ‎тезисы‏ ‎Грамши,‏ ‎призывающие‏ ‎к ‎единому‏ ‎фронту ‎с‏ ‎демократическими ‎силами‏ ‎и‏ ‎с ‎крестьянством‏ ‎для ‎свержения ‎фашистской ‎диктатуры, ‎были‏ ‎приняты ‎партией.‏ ‎Курс‏ ‎Бордиги ‎был ‎отвергнут.‏ ‎Критики ‎назвали‏ ‎данное ‎решение ‎«победой ‎сталинской‏ ‎партии».

Грамши‏ ‎критиковал ‎Троцкого,‏ ‎когда ‎тот‏ ‎начал ‎конфликтовать ‎с ‎Лениным. ‎И‏ ‎сравнивал‏ ‎Троцкого ‎с‏ ‎Бордигой ‎(оба‏ ‎выступали ‎с ‎позиции ‎«чистоты ‎марксизма»).‏ ‎Грамши‏ ‎осуждает‏ ‎Троцкого ‎и‏ ‎в ‎его‏ ‎конфликте ‎со‏ ‎Сталиным.‏ ‎Бордига, ‎в‏ ‎свою ‎очередь, ‎поддержал ‎Троцкого ‎и‏ ‎многие ‎годы‏ ‎спустя‏ ‎разоблачал ‎сталинский ‎СССР‏ ‎как ‎«госкапитализм».‏ ‎Но ‎к ‎Сталину ‎Грамши‏ ‎относился‏ ‎более ‎осторожно,‏ ‎чем ‎к‏ ‎Ленину. ‎По ‎поручению ‎политбюро ‎партии‏ ‎Грамши‏ ‎написал ‎письмо‏ ‎руководству ‎СССР,‏ ‎в ‎котором ‎осудил ‎Троцкого, ‎но‏ ‎в‏ ‎то‏ ‎же ‎время‏ ‎призвал ‎не‏ ‎линчевать ‎партийную‏ ‎оппозицию‏ ‎и ‎не‏ ‎допускать ‎концентрации ‎власти ‎в ‎руках‏ ‎Сталина. ‎Тольятти,‏ ‎ответственный‏ ‎за ‎отправку ‎письма,‏ ‎заблокировал ‎его.‏ ‎Что ‎привело ‎к ‎конфликту‏ ‎между‏ ‎Грамши ‎и‏ ‎Тольятти.

Параллельно ‎в‏ ‎Италии ‎устанавливается ‎фашистская ‎диктатура.

6 апреля ‎1924‏ ‎года‏ ‎фашисты ‎выигрывают‏ ‎выборы ‎и‏ ‎получают ‎монобольшинство ‎в ‎парламенте ‎Италии.‏ ‎Партия‏ ‎Муссолини‏ ‎получает ‎355‏ ‎из ‎535‏ ‎депутатских ‎мандатов.‏ ‎Итальянская‏ ‎коммунистическая ‎партия‏ ‎получает ‎19 ‎мандатов.

10 июня ‎1924 ‎года‏ ‎мафия ‎по‏ ‎поручению‏ ‎фашистского ‎правительства ‎похищает‏ ‎и ‎убивает‏ ‎депутата ‎парламента, ‎генерального ‎секретаря‏ ‎Социалистической‏ ‎унитарной ‎партии‏ ‎(сочетавшей ‎реформистские‏ ‎социалистические ‎и ‎демократические ‎взгляды) ‎Джакомо‏ ‎Маттеотти.‏ ‎Италия ‎погружается‏ ‎в ‎политический‏ ‎кризис: ‎в ‎стране ‎начинает ‎всеобщая‏ ‎забастовка,‏ ‎основная‏ ‎часть ‎оппозиции‏ ‎(123 ‎депутата,‏ ‎включая ‎коммунистов)‏ ‎покидает‏ ‎парламент.

Но ‎в‏ ‎дальнейшем ‎оппозиция, ‎вопреки ‎позиции ‎коммунистов‏ ‎и ‎лично‏ ‎Грамши,‏ ‎не ‎делает ‎ставку‏ ‎на ‎народное‏ ‎восстание. ‎То ‎есть ‎отказывается‏ ‎от‏ ‎попытки ‎взять‏ ‎власть. ‎Попытки‏ ‎политическим ‎путем ‎сместить ‎Муссолини ‎с‏ ‎поста‏ ‎премьер-министра ‎проваливаются.‏ ‎В ‎итоге‏ ‎Муссолини ‎ограничивается ‎сменой ‎руководства ‎полиции‏ ‎и‏ ‎другими‏ ‎кадровыми ‎решениями.‏ ‎Стабильность ‎власти‏ ‎фашистского ‎правительства‏ ‎восстанавливается.

Грамши‏ ‎12 ‎января‏ ‎1925 ‎года ‎следующим ‎образом ‎характеризовал‏ ‎общественно-политическую ‎обстановку‏ ‎в‏ ‎Италии ‎на ‎тот‏ ‎момент. ‎«Я‏ ‎живу ‎интенсивнейшей ‎жизнью, ‎подстегиваемый‏ ‎стремительно‏ ‎развивающимися ‎событиями.‏ ‎Нельзя, ‎однако,‏ ‎предвидеть ‎в ‎ближайшем ‎будущем ‎крах‏ ‎фашизма‏ ‎как ‎режима‏ ‎— ‎разве‏ ‎только ‎как ‎фашистского ‎правительства… ‎Мы‏ ‎в‏ ‎Италии‏ ‎переживаем ‎фазу,‏ ‎какой, ‎мне‏ ‎кажется, ‎не‏ ‎знала‏ ‎ни ‎одна‏ ‎другая ‎страна, ‎— ‎фазу, ‎полную‏ ‎неожиданностей, ‎потому‏ ‎что‏ ‎фашизму ‎удалось ‎осуществить‏ ‎свою ‎цель:‏ ‎уничтожить ‎все ‎организации ‎и,‏ ‎следовательно,‏ ‎все ‎возможности‏ ‎для ‎того,‏ ‎чтобы ‎массы ‎могли ‎выразить ‎свою‏ ‎волю.‏ ‎Это ‎положение‏ ‎ясно ‎огромному‏ ‎большинству…», — пишет ‎Грамши ‎в ‎письме ‎своей‏ ‎жене.

Из‏ ‎письма‏ ‎Грамши ‎следует,‏ ‎что ‎власть‏ ‎фашистов ‎в‏ ‎Италии‏ ‎была ‎фундаментальной.‏ ‎И ‎даже ‎отставка ‎фашистского ‎правительства‏ ‎не ‎привела‏ ‎бы‏ ‎к ‎падению ‎фашистского‏ ‎режима, ‎т.‏ ‎е. ‎он ‎был ‎прочно‏ ‎укоренен‏ ‎в ‎стране.

8 ноября‏ ‎1926 ‎года‏ ‎Грамши ‎был ‎арестован ‎вместе ‎с‏ ‎другими‏ ‎депутатами-коммунистами ‎по‏ ‎обвинениям ‎в‏ ‎подготовке ‎революции. ‎В ‎ожидании ‎суда‏ ‎Грамши‏ ‎был‏ ‎на ‎несколько‏ ‎месяцев ‎отправлен‏ ‎в ‎ссылку‏ ‎на‏ ‎сицилийский ‎остров‏ ‎Устика, ‎после ‎чего ‎переведен ‎в‏ ‎тюрьму ‎Сан-Витторе‏ ‎в‏ ‎Милане. ‎В ‎миланской‏ ‎тюрьме ‎Грамши‏ ‎получает ‎разрешение ‎читать ‎книги‏ ‎и‏ ‎писать ‎два‏ ‎письма ‎в‏ ‎неделю, ‎так ‎начинается ‎его ‎переписка‏ ‎с‏ ‎родными. ‎Последующий‏ ‎перевод ‎в‏ ‎другую ‎тюрьму ‎временно ‎оборвет ‎такую‏ ‎возможность.

Советский‏ ‎Союз‏ ‎через ‎посредничество‏ ‎Ватикана ‎предпринял‏ ‎попытку ‎освободить/обменять‏ ‎Грамши,‏ ‎но ‎она‏ ‎не ‎увенчалась ‎успехом.

В ‎мае ‎1928‏ ‎года ‎специальный‏ ‎трибунал‏ ‎в ‎Риме ‎приговорил‏ ‎Грамши ‎к‏ ‎20 ‎годам, ‎4 ‎месяцам‏ ‎и‏ ‎5 ‎дням‏ ‎тюремного ‎заключения.‏ ‎«Мы ‎должны ‎на ‎двадцать ‎лет‏ ‎лишить‏ ‎этот ‎мозг‏ ‎возможности ‎работать!», — заявил‏ ‎прокурор ‎Изгро, ‎комментируя ‎судебный ‎процесс.

Грамши‏ ‎выступает‏ ‎против‏ ‎решения ‎Шестого‏ ‎конгресса ‎Коминтерна,‏ ‎прошедшего ‎с‏ ‎17‏ ‎июля ‎по‏ ‎1 ‎сентября ‎1928 ‎года ‎в‏ ‎Москве. ‎Коминтерн‏ ‎выступил‏ ‎против ‎коалиций ‎коммунистов‏ ‎с ‎социал-демократами,‏ ‎которые ‎были ‎названы ‎«социал-фашизмом».‏ ‎Отказ‏ ‎от ‎коалиций‏ ‎с ‎демократическими‏ ‎силами ‎противоречил ‎убеждению ‎Грамши ‎в‏ ‎необходимости‏ ‎широких ‎альянсов.‏ ‎За ‎свою‏ ‎позицию ‎Грамши ‎подвергся ‎остракизму ‎со‏ ‎стороны‏ ‎других‏ ‎заключенных-коммунистов.

Грамши ‎стал‏ ‎широко ‎известным‏ ‎в ‎Европе‏ ‎мучеником‏ ‎за ‎свои‏ ‎убеждения, ‎за ‎него ‎заступаются ‎как‏ ‎социалисты, ‎так‏ ‎и‏ ‎демократы. ‎В ‎феврале‏ ‎1929 ‎года‏ ‎Грамши ‎по ‎решению ‎министерства‏ ‎внутренних‏ ‎дел ‎предоставляют‏ ‎отдельную ‎камеру,‏ ‎разрешают ‎читать ‎и ‎писать. ‎Так‏ ‎Грамши‏ ‎начал ‎писать‏ ‎свой ‎главный‏ ‎текст ‎— ‎«Тюремные ‎тетради».

В ‎тюрьме‏ ‎у‏ ‎Грамши‏ ‎резко ‎ухудшается‏ ‎и ‎без‏ ‎того ‎не‏ ‎лучшее‏ ‎состояние ‎здоровья.‏ ‎В ‎европейской ‎прессе ‎разворачивается ‎широкая‏ ‎кампания ‎за‏ ‎освобождение‏ ‎Грамши. ‎Правительство ‎Муссолини‏ ‎намекает ‎на‏ ‎возможность ‎досрочного ‎освобождения, ‎если‏ ‎Грамши‏ ‎напишет ‎прошение‏ ‎о ‎помиловании‏ ‎на ‎имя ‎Муссолини. ‎Но ‎он‏ ‎долгое‏ ‎время ‎отказывался‏ ‎сделать ‎это.

После‏ ‎очередного ‎витка ‎ухудшения ‎здоровья, ‎Грамши‏ ‎пишет‏ ‎прошение‏ ‎о ‎помиловании‏ ‎и ‎в‏ ‎октябре ‎1933‏ ‎года‏ ‎его ‎переводят‏ ‎в ‎государственную ‎клинику, ‎без ‎права‏ ‎покидать ‎палату‏ ‎(на‏ ‎окне ‎были ‎решетки).

СССР‏ ‎в ‎1934‏ ‎году ‎предпринимает ‎еще ‎одну‏ ‎дипломатическую‏ ‎попытку ‎освободить‏ ‎Грамши, ‎но‏ ‎она ‎также ‎заканчивается ‎неудачей.

В ‎1935‏ ‎году‏ ‎Грамши ‎переводят‏ ‎в ‎частную‏ ‎клинику ‎в ‎Милане, ‎к ‎этому‏ ‎моменту‏ ‎его‏ ‎здоровье ‎настолько‏ ‎подорвано, ‎что‏ ‎он ‎прекращает‏ ‎писать‏ ‎«Тюремные ‎тетради»‏ ‎и ‎ограничивается ‎личной ‎перепиской ‎с‏ ‎близкими.

25 марта ‎1937‏ ‎года‏ ‎Грамши ‎в ‎личной‏ ‎беседе ‎сообщает‏ ‎своему ‎другу ‎Пьеро ‎Сраффе‏ ‎о‏ ‎намерении ‎эмигрировать‏ ‎в ‎СССР‏ ‎после ‎полного ‎освобождения.

21 апреля ‎1937 ‎года‏ ‎истек‏ ‎срок ‎заключения‏ ‎Грамши.

25 апреля ‎1937‏ ‎года ‎у ‎Грамши ‎происходит ‎кровоизлияние‏ ‎в‏ ‎мозг.

27 апреля‏ ‎1937 ‎года‏ ‎Грамши ‎скончался‏ ‎в ‎возрасте‏ ‎46‏ ‎лет.

У ‎Грамши‏ ‎было ‎двое ‎сыновей, ‎которые ‎родились‏ ‎в ‎России.‏ ‎Внук‏ ‎Грамши, ‎названный ‎в‏ ‎честь ‎деда,‏ ‎живет ‎в ‎Москве.

Грамши ‎был‏ ‎просоветским‏ ‎политиком, ‎можно‏ ‎даже ‎сказать,‏ ‎что ‎он ‎был ‎советской ‎ставкой‏ ‎в‏ ‎итальянской ‎политике.‏ ‎В ‎русскоязычных‏ ‎источниках ‎данный ‎вопрос ‎почти ‎не‏ ‎освещается,‏ ‎но‏ ‎по ‎ряду‏ ‎косвенных ‎факторов‏ ‎можно ‎выдвинуть‏ ‎гипотезу‏ ‎о ‎том,‏ ‎что ‎Москва ‎способствовала ‎приходу ‎Грамши‏ ‎и ‎затем‏ ‎Тольятти‏ ‎на ‎пост ‎генсека‏ ‎Итальянской ‎коммунистической‏ ‎партии, ‎в ‎рамках ‎курса‏ ‎на‏ ‎в ‎целом‏ ‎вовлечение ‎итальянских‏ ‎коммунистов ‎в ‎Коминтерн.

Трудно ‎сказать, ‎что‏ ‎Грамши‏ ‎добился ‎больших‏ ‎успехов ‎как‏ ‎политический ‎лидер. ‎Но, ‎справедливости ‎ради,‏ ‎у‏ ‎итальянских‏ ‎коммунистов ‎было‏ ‎два ‎исторических‏ ‎шанса: ‎«Красное‏ ‎двухлетие»,‏ ‎когда ‎Грамши‏ ‎не ‎играл ‎значимой ‎роли ‎в‏ ‎партии ‎и‏ ‎после‏ ‎организованного ‎фашистами ‎убийства‏ ‎депутата ‎Маттеотти‏ ‎в ‎1924 ‎году ‎(Грамши‏ ‎изберут‏ ‎главой ‎партии‏ ‎через ‎два‏ ‎месяца ‎после ‎убийства, ‎он ‎явно‏ ‎не‏ ‎успевал). ‎А‏ ‎потом, ‎возможно,‏ ‎было ‎поздно. ‎Фашистская ‎диктатура ‎укрепилась,‏ ‎более‏ ‎не‏ ‎допуская ‎серьезных‏ ‎кризисов.

Грамши ‎безусловно‏ ‎стал ‎мучеником‏ ‎за‏ ‎коммунистическую ‎идею.‏ ‎Что ‎в ‎сочетании ‎с ‎просоветской‏ ‎позицией ‎вписало‏ ‎его‏ ‎в ‎пантеон ‎советского‏ ‎марксизма. ‎Советский‏ ‎марксизм ‎принял ‎Грамши ‎как‏ ‎гения.‏ ‎При ‎всех‏ ‎оговорках ‎и‏ ‎цензурировании ‎(неполное ‎издание ‎работ) ‎всё‏ ‎равно,‏ ‎как ‎гения.

Тетради‏ ‎Грамши ‎сумела‏ ‎вынести ‎из ‎клиники, ‎спрятать ‎и‏ ‎затем‏ ‎переправить‏ ‎в ‎СССР‏ ‎сестра ‎его‏ ‎жены ‎Татьяна‏ ‎Шухт.‏ ‎В ‎итоге‏ ‎рукописи ‎были ‎переданы ‎Итальянской ‎коммунистической‏ ‎партии, ‎их‏ ‎публикацию‏ ‎после ‎войны ‎готовил‏ ‎лично ‎Тольятти,‏ ‎на ‎тот ‎момент ‎бывший‏ ‎генсеком‏ ‎партии.

Первое ‎издание‏ ‎«Тюремных ‎тетрадей»‏ ‎выходит ‎с ‎1948 ‎года ‎по‏ ‎1952‏ ‎год. ‎Позднее‏ ‎Тольятти ‎обвинят‏ ‎в ‎том, ‎что ‎он ‎«обрезал»‏ ‎работы‏ ‎Грамши,‏ ‎чтобы ‎они‏ ‎не ‎слишком‏ ‎противоречили ‎советской‏ ‎идеологической‏ ‎повестке.

Полное ‎издание‏ ‎«Тюремных ‎тетрадей» ‎впервые ‎будет ‎издано‏ ‎в ‎1975‏ ‎году‏ ‎в ‎Италии.

На ‎русском‏ ‎языке ‎часть‏ ‎работ ‎Грамши ‎впервые ‎была‏ ‎опубликована‏ ‎в ‎1957‏ ‎году. ‎Первый‏ ‎перевод ‎на ‎английский ‎был ‎опубликован‏ ‎в‏ ‎70-х.

Грамши, ‎как‏ ‎и ‎Маркс,‏ ‎сказал ‎свое ‎последнее ‎слово ‎после‏ ‎своей‏ ‎смерти.‏ ‎Но ‎если‏ ‎хронологически ‎последними‏ ‎были ‎опубликованы‏ ‎работы‏ ‎молодого ‎Маркса,‏ ‎оставшиеся ‎невостребованными ‎при ‎его ‎жизни‏ ‎(таким ‎образом,‏ ‎последнее‏ ‎слово ‎парадоксальным ‎образом‏ ‎осталось ‎за‏ ‎молодым, ‎а ‎не ‎зрелым‏ ‎Марксом).‏ ‎То ‎в‏ ‎случае ‎Грамши‏ ‎последнее ‎слово ‎сказал ‎именно ‎зрелый‏ ‎Грамши,‏ ‎«Тюремные ‎тетради»‏ ‎— ‎вершина‏ ‎философской ‎мысли ‎Грамши.

«Тюремные ‎тетради» ‎повлияли‏ ‎на‏ ‎левую‏ ‎мысль ‎и‏ ‎общественное ‎сознание‏ ‎после ‎Ленина‏ ‎и‏ ‎по ‎существу‏ ‎после ‎Сталина ‎(при ‎позднем ‎Сталине‏ ‎они ‎только‏ ‎начали‏ ‎разворачиваться ‎и ‎не‏ ‎были ‎доступны‏ ‎на ‎иностранных ‎языках). ‎Если‏ ‎влияние‏ ‎Грамши ‎на‏ ‎советский ‎марксизм‏ ‎было ‎сдержанным ‎(сдержанным ‎советским ‎каноном),‏ ‎то‏ ‎в ‎Европе‏ ‎он ‎произвел‏ ‎фурор, ‎после ‎публикации ‎«Тюремных ‎тетрадей»‏ ‎на‏ ‎определенное‏ ‎время ‎став‏ ‎ключевым ‎или‏ ‎одним ‎из‏ ‎ключевых‏ ‎актуальных ‎левых‏ ‎мыслителей.

Грамши ‎— ‎мученик ‎за ‎левую‏ ‎идею.

Грамши ‎—‏ ‎важнейшая‏ ‎просоветская ‎фигура ‎среди‏ ‎итальянских ‎коммунистов.

Грамши‏ ‎— ‎величайший ‎итальянский ‎философ‏ ‎ХХ‏ ‎века, ‎гений‏ ‎которого ‎был‏ ‎признан ‎и ‎на ‎Западе, ‎и‏ ‎в‏ ‎СССР.

Грамши ‎—‏ ‎наш ‎ключ‏ ‎к ‎миру ‎левой ‎идеи ‎после‏ ‎Ленина‏ ‎и‏ ‎Сталина.

Основное ‎внимание‏ ‎в ‎рамках‏ ‎нашего ‎цикла‏ ‎будет‏ ‎сосредоточено ‎на‏ ‎«Тюремных ‎тетрадях». ‎Начать ‎я ‎предлагаю‏ ‎со ‎«здравого‏ ‎смысла»‏ ‎по ‎Грамши.

Сразу ‎оговорим,‏ ‎что ‎Грамши‏ ‎писал ‎свои ‎тетради ‎в‏ ‎заключении‏ ‎и ‎потому‏ ‎использовал ‎эзопов‏ ‎язык. ‎Например, ‎марксизм ‎он ‎называл‏ ‎«философией‏ ‎практики», ‎а‏ ‎Ленина ‎—‏ ‎«Иличи». ‎Но ‎в ‎то ‎же‏ ‎время‏ ‎«философия‏ ‎практики» ‎—‏ ‎это ‎понятие,‏ ‎введенное ‎первым‏ ‎крупным‏ ‎итальянским ‎марксистом‏ ‎Лабриолой. ‎Таким ‎образом, ‎«философия ‎практики»‏ ‎может ‎быть‏ ‎не‏ ‎просто ‎эзоповым ‎языком,‏ ‎но ‎и‏ ‎содержательной ‎отсылкой ‎к ‎Лабриоле.

Перевод‏ ‎приводится‏ ‎по ‎изданиям:‏ ‎«Тюремные ‎тетради.‏ ‎Часть ‎первая», ‎Издательство ‎политическая ‎литература,‏ ‎1991‏ ‎год, ‎Москва‏ ‎и ‎«Грамши‏ ‎Антонио. ‎Искусство ‎и ‎политика. ‎Том‏ ‎1»,‏ ‎Издательство‏ ‎политическая ‎литература,‏ ‎1991 ‎год,‏ ‎Москва.

Здравый ‎смысл

Цитата:‏ ‎«Нужно‏ ‎разбить ‎широко‏ ‎распространенный ‎предрассудок, ‎будто ‎философия ‎представляет‏ ‎собой ‎нечто‏ ‎очень‏ ‎трудное, ‎как ‎такая‏ ‎интеллектуальная ‎деятельность,‏ ‎которая ‎свойственна ‎лишь ‎определенной‏ ‎категории‏ ‎ученых-специалистов ‎или‏ ‎профессиональных ‎философов,‏ ‎систематически ‎работающих ‎в ‎данной ‎области.‏ ‎Для‏ ‎этого ‎нужно‏ ‎предварительно ‎доказать,‏ ‎что ‎все ‎люди ‎— ‎„философы“,‏ ‎определив‏ ‎границы‏ ‎и ‎особенности‏ ‎такой ‎„стихийной‏ ‎философии“, ‎свойственной‏ ‎„всему‏ ‎свету“.

Утверждая, ‎что‏ ‎«все ‎люди ‎— ‎„философы“», ‎Грамши‏ ‎цитирует ‎гегельянца‏ ‎Кроче‏ ‎и ‎развивает ‎его‏ ‎в ‎марксистском‏ ‎ключе.

Цитата: ‎«Определив ‎границы ‎и‏ ‎особенности‏ ‎такой ‎„стихийной‏ ‎философии“, ‎свойственной‏ ‎„всему ‎свету“, ‎то ‎есть ‎философии,‏ ‎которая‏ ‎заключена: ‎1)‏ ‎в ‎самом‏ ‎языке, ‎представляющем ‎собой ‎не ‎только‏ ‎(и‏ ‎не‏ ‎столько) ‎набор‏ ‎грамматически ‎бессодержательных‏ ‎слов, ‎но‏ ‎и‏ ‎совокупность ‎определенных‏ ‎понятий ‎и ‎представлений; ‎2) ‎в‏ ‎обыденном ‎сознании‏ ‎и‏ ‎здравом ‎смысле; ‎3)‏ ‎в ‎народной‏ ‎религии, ‎а ‎следовательно, ‎также‏ ‎во‏ ‎всем ‎комплексе‏ ‎народных ‎верований,‏ ‎суеверий, ‎мнений, ‎воззрений, ‎образов ‎действий‏ ‎—‏ ‎словом, ‎во‏ ‎всем ‎том,‏ ‎что ‎обычно ‎объединяют ‎под ‎общим‏ ‎понятием‏ ‎„фольклор“.

1) Грамши‏ ‎учился ‎в‏ ‎Туринском ‎университете‏ ‎на ‎филолога.‏ ‎По‏ ‎Грамши, ‎философия‏ ‎разлита ‎в ‎языке, ‎определяя ‎его‏ ‎внутреннее ‎содержание‏ ‎(вводя‏ ‎новые ‎слова, ‎меняя‏ ‎значение ‎старых‏ ‎слов). ‎То ‎есть ‎язык‏ ‎идеологичен‏ ‎сам ‎по‏ ‎себе. ‎Язык‏ ‎есть ‎территория ‎войны.

Цитата: ‎«В ‎самом‏ ‎минимальном‏ ‎проявлении ‎любой‏ ‎интеллектуальной ‎деятельности,‏ ‎в ‎„языке“, ‎уже ‎заключено ‎определенное‏ ‎мировоззрение».

Если‏ ‎в‏ ‎«языке» ‎заключено‏ ‎определенное ‎мировоззрение,‏ ‎значит ‎язык‏ ‎идеологизирован‏ ‎и ‎за‏ ‎контроль ‎над ‎ним ‎ведется ‎война‏ ‎различных ‎мировоззренческих‏ ‎установок.

Описывая‏ ‎работу ‎СМИ, ‎Грамши‏ ‎следующим ‎образом‏ ‎описывает ‎эту ‎войну ‎уже‏ ‎в‏ ‎прикладном ‎ключе.

Цитата:‏ ‎«Можно ‎сказать,‏ ‎что ‎общий ‎тип ‎принадлежит ‎к‏ ‎области‏ ‎„обыденного ‎сознания“‏ ‎или ‎„здравого‏ ‎смысла“, ‎потому ‎что ‎его ‎цель‏ ‎—‏ ‎изменить‏ ‎общераспространенную ‎в‏ ‎определенном ‎обществе‏ ‎точку ‎зрения,‏ ‎критикуя,‏ ‎подсказывая, ‎высмеивая,‏ ‎исправляя, ‎обновляя ‎и ‎в ‎конце‏ ‎концов ‎вырабатывая‏ ‎„новые‏ ‎общие ‎фразы“.

2) Грамши ‎следующим‏ ‎образом ‎определяет‏ ‎понятие ‎«обыденного ‎сознания».

Цитата: «Обыденное ‎сознание»‏ ‎—‏ ‎это ‎фольклор‏ ‎философии, ‎и‏ ‎оно ‎находится ‎всегда ‎между ‎собственно‏ ‎фольклором‏ ‎(в ‎том‏ ‎смысле, ‎в‏ ‎котором ‎его ‎обычно ‎понимают) ‎и‏ ‎философией,‏ ‎наукой‏ ‎и ‎экономикой‏ ‎ученых. ‎Обыденное‏ ‎сознание ‎создает‏ ‎будущий‏ ‎фольклор, ‎то‏ ‎есть ‎относительно ‎застывшую ‎фазу ‎народных‏ ‎знаний ‎определенного‏ ‎времени‏ ‎и ‎места».

Обыденное ‎сознание‏ ‎представляет ‎собой‏ ‎преломление ‎философии ‎в ‎массах.‏ ‎Понятия‏ ‎«обыденного ‎сознания»‏ ‎и ‎«здравого‏ ‎смысла» ‎смешиваются ‎в ‎Грамши, ‎но‏ ‎их‏ ‎можно ‎разделить‏ ‎по ‎нижеприведенному‏ ‎признаку.

3) «Народная ‎религия» ‎— ‎это ‎то‏ ‎же‏ ‎преломление,‏ ‎но ‎уже‏ ‎не ‎философии,‏ ‎а ‎религии‏ ‎в‏ ‎массах. ‎Грамши‏ ‎считает, ‎что ‎массы ‎никогда ‎не‏ ‎были ‎религиозны‏ ‎в‏ ‎каноническом ‎смысле ‎и‏ ‎всегда ‎смешивали‏ ‎религию ‎с ‎вульгарным ‎материализмом‏ ‎(что,‏ ‎в ‎частности,‏ ‎выливается ‎в‏ ‎стремление ‎с ‎помощью ‎религии/магии ‎решить‏ ‎те‏ ‎или ‎иные‏ ‎житейские ‎проблемы).

Все‏ ‎являются ‎философами ‎в ‎том ‎смысле,‏ ‎что‏ ‎мышление‏ ‎людей ‎определено‏ ‎философией, ‎которая‏ ‎в ‎неосознанном‏ ‎виде‏ ‎превращается ‎в‏ ‎фольклор ‎в ‎широком ‎смысле.

Цитата: ‎«Показав,‏ ‎что ‎философами‏ ‎являются‏ ‎все, ‎хотя ‎и‏ ‎каждый ‎на‏ ‎свой ‎лад, ‎бессознательно, ‎потому‏ ‎что‏ ‎в ‎самом‏ ‎минимальном ‎проявлении‏ ‎любой ‎интеллектуальной ‎деятельности, ‎в ‎„языке“,‏ ‎уже‏ ‎заключено ‎определенное‏ ‎мировоззрение, ‎надо‏ ‎перейти ‎ко ‎второму ‎моменту, ‎к‏ ‎моменту‏ ‎критики‏ ‎и ‎осознания,‏ ‎поставив ‎вопрос,‏ ‎что ‎предпочтительнее:‏ ‎„думать“,‏ ‎не ‎осознавая‏ ‎критически ‎собственных ‎мыслей, ‎бессвязно ‎и‏ ‎случайно, ‎иными‏ ‎словами,‏ ‎„разделять“ ‎какое-то ‎мировоззрение,‏ ‎механически ‎„навязанное“‏ ‎внешним ‎окружением, ‎то ‎есть‏ ‎одной‏ ‎из ‎многих‏ ‎социальных ‎групп,‏ ‎в ‎которые ‎каждый ‎оказывается ‎автоматически‏ ‎включенным‏ ‎с ‎момента‏ ‎своего ‎сознательного‏ ‎вступления ‎в ‎мир ‎(а ‎этот‏ ‎мир‏ ‎может‏ ‎быть ‎размером‏ ‎с ‎собственную‏ ‎деревню ‎или‏ ‎провинцию,‏ ‎и ‎истоки‏ ‎его ‎могут ‎восходить ‎к ‎приходской‏ ‎церкви ‎и‏ ‎„интеллектуальной‏ ‎деятельности“ ‎местного ‎священника‏ ‎или ‎патриархального‏ ‎старца, ‎чья ‎„мудрость“ ‎приобретает‏ ‎силу‏ ‎закона, ‎к‏ ‎бабке, ‎унаследовавшей‏ ‎науку ‎колдунов, ‎к ‎интеллигентику, ‎прокисшему‏ ‎в‏ ‎соку ‎собственной‏ ‎глупости ‎и‏ ‎неспособности ‎к ‎действию), ‎или ‎же‏ ‎выработать‏ ‎посредством‏ ‎сознательного ‎и‏ ‎критического ‎мышления‏ ‎собственное ‎мировоззрение‏ ‎и‏ ‎таким ‎образом,‏ ‎поработав ‎головой, ‎выбрать ‎собственную ‎сферу‏ ‎деятельности, ‎принять‏ ‎деятельное‏ ‎участие ‎в ‎свершении‏ ‎мировой ‎истории,‏ ‎быть ‎руководителем ‎самого ‎себя,‏ ‎а‏ ‎не ‎ждать‏ ‎пассивно ‎и‏ ‎покорно, ‎пока ‎окружающий ‎мир ‎сформирует‏ ‎твою‏ ‎личность?».

Думать ‎«бессвязно‏ ‎и ‎случайно»‏ ‎— ‎блестящая ‎характеристика ‎того, ‎как‏ ‎мыслит‏ ‎индивид.‏ ‎Именно ‎бессвязно,‏ ‎и ‎именно‏ ‎случайно. ‎Индивид‏ ‎искренне‏ ‎считает ‎случайных‏ ‎набор ‎своих ‎представлений ‎о ‎бытии‏ ‎чем-то ‎естественно‏ ‎данным‏ ‎и ‎фундаментально ‎существующим,‏ ‎в ‎то‏ ‎время, ‎как ‎это ‎лишь‏ ‎«механически‏ ‎навязанные» ‎ему‏ ‎социумом ‎представления.

Цитата:‏ ‎«Здравый ‎смысл ‎склонен ‎считать, ‎что‏ ‎то,‏ ‎что ‎существует‏ ‎ныне, ‎существовало‏ ‎всегда».

Грамши ‎видит ‎альтернативу ‎в ‎приобретении‏ ‎индивидом‏ ‎осознанности,‏ ‎то ‎есть‏ ‎перехода ‎от‏ ‎бессвязного ‎и‏ ‎случайного‏ ‎мышления ‎к‏ ‎критическому. ‎Важно, ‎что ‎каждый ‎человек‏ ‎философ ‎и,‏ ‎значит,‏ ‎каждый ‎способен ‎мыслить‏ ‎критически.

Это ‎перекликается‏ ‎с ‎тезисом ‎Маркса ‎о‏ ‎«ложном‏ ‎сознании» ‎(бессвязном‏ ‎мышлении, ‎механически‏ ‎заданным ‎социумом ‎по ‎Грамши) ‎и‏ ‎действительной‏ ‎истории, ‎к‏ ‎которой ‎человек‏ ‎может ‎пробиться, ‎развив ‎средства ‎производства‏ ‎и‏ ‎осознав‏ ‎свои ‎интересы‏ ‎(критически ‎мысля‏ ‎по ‎Грамши).

Далее‏ ‎Грамши‏ ‎образно ‎и,‏ ‎на ‎мой ‎взгляд, ‎очень ‎точно‏ ‎описывает ‎современного‏ ‎человека.

Цитата:‏ ‎«Когда ‎мировоззрение ‎не‏ ‎критично ‎и‏ ‎последовательно, ‎а ‎случайно ‎и‏ ‎бессвязно,‏ ‎человек ‎принадлежит‏ ‎одновременно ‎ко‏ ‎множеству ‎людей-масс, ‎его ‎собственная ‎индивидуальность‏ ‎причудливо‏ ‎пестра: ‎в‏ ‎ней ‎уживаются‏ ‎элементы, ‎роднящие ‎его ‎с ‎пещерным‏ ‎человеком,‏ ‎и‏ ‎принципы ‎новейшей‏ ‎и ‎передовой‏ ‎науки, ‎пережитки‏ ‎всех‏ ‎ушедших ‎в‏ ‎прошлое ‎локальных ‎исторических ‎фаз ‎и‏ ‎интуитивные ‎зародыши‏ ‎будущей‏ ‎философии ‎всемирно ‎объединенного‏ ‎человечества. ‎<…>‏ ‎Как ‎же ‎можно ‎понять‏ ‎настоящее,‏ ‎и ‎притом‏ ‎вполне ‎определенное‏ ‎настоящее, ‎используя ‎мышление, ‎выработанное ‎для‏ ‎изучения‏ ‎проблем ‎прошлого,‏ ‎часто ‎довольно‏ ‎далекого ‎и ‎уже ‎преодоленного? ‎Если‏ ‎так‏ ‎обстоит‏ ‎дело, ‎значит,‏ ‎вы ‎стали‏ ‎„анахроничны“ ‎для‏ ‎своего‏ ‎времени, ‎значит,‏ ‎вы ‎— ‎ископаемые, ‎а ‎не‏ ‎современные ‎живые‏ ‎люди.‏ ‎Или ‎по ‎крайней‏ ‎мере ‎это‏ ‎говорит ‎о ‎том, ‎что‏ ‎вы‏ ‎причудливо ‎„скроены“.

Человек‏ ‎как ‎пестрое‏ ‎лоскутное ‎одеяло ‎всевозможных ‎«кодов», ‎которые‏ ‎он‏ ‎воспринимает ‎внерефлексивно‏ ‎(бессвязно ‎и‏ ‎случайно) ‎— ‎это ‎современный ‎человек,‏ ‎лишенный‏ ‎диктата‏ ‎общего ‎для‏ ‎всех ‎метанарратива‏ ‎(главенствующего ‎мифа).‏ ‎Но‏ ‎ведь ‎Грамши‏ ‎написал ‎«Тюремные ‎тетради» ‎в ‎1929-35‏ ‎годах, ‎т.‏ ‎е.‏ ‎он ‎писал ‎про‏ ‎европейского ‎человека‏ ‎эпохи ‎расцвета ‎модерна. ‎Ссылки‏ ‎на‏ ‎отстающий ‎на‏ ‎тот ‎момент‏ ‎характер ‎развития ‎Италии ‎ничего ‎не‏ ‎отменяют.‏ ‎Во-первых, ‎Италия‏ ‎была ‎весьма‏ ‎относительно ‎отстающей ‎(отставая ‎от ‎Британии,‏ ‎Германии‏ ‎и‏ ‎Франции, ‎Италия‏ ‎явным ‎образом‏ ‎опережала ‎подавляющее‏ ‎большинство‏ ‎стран ‎мира).‏ ‎Во-вторых, ‎Грамши ‎пишет ‎о ‎человеке‏ ‎вообще, ‎т.‏ ‎е.‏ ‎включает ‎в ‎данное‏ ‎понятие ‎как‏ ‎всех ‎европейцев, ‎так ‎и‏ ‎советского‏ ‎человека ‎(хорошо‏ ‎ему ‎знакомого).‏ ‎В ‎противном ‎случае, ‎следовало ‎бы‏ ‎говорить‏ ‎о ‎передовом‏ ‎(западноевропейском ‎и/или‏ ‎советском) ‎авангарде ‎человечества ‎и ‎отстающем‏ ‎большинстве.‏ ‎Но‏ ‎Грамши ‎не‏ ‎проводит ‎такого‏ ‎водораздела ‎в‏ ‎данном‏ ‎вопросе.

Исходя ‎из‏ ‎вышесказанного, ‎мы ‎можем ‎предположить, ‎что‏ ‎сознание ‎человека‏ ‎не‏ ‎только ‎сегодня, ‎но‏ ‎и ‎всегда‏ ‎представляет ‎собой ‎пестрое ‎лоскутное‏ ‎одеяло‏ ‎бессвязно ‎и‏ ‎случайно ‎воспринятых‏ ‎(механически ‎навязанных ‎социумом) ‎представлений ‎о‏ ‎бытии.‏ ‎Отличие ‎эпохи‏ ‎премодерна ‎и‏ ‎модерна ‎в ‎том, ‎что ‎тогда‏ ‎человек‏ ‎существовал‏ ‎в ‎жестко‏ ‎заданном ‎социумом‏ ‎метанарративе, ‎принимая‏ ‎его‏ ‎за ‎бытие‏ ‎как ‎таковое.

Отдельно ‎обращает ‎на ‎себя‏ ‎внимание ‎тезис‏ ‎Грамши‏ ‎о ‎возможности ‎отставания‏ ‎человека ‎от‏ ‎потока ‎движения. ‎Цитирую ‎еще‏ ‎раз:‏ ‎«Как ‎же‏ ‎можно ‎понять‏ ‎настоящее, ‎и ‎притом ‎вполне ‎определенное‏ ‎настоящее,‏ ‎используя ‎мышление,‏ ‎выработанное ‎для‏ ‎изучения ‎проблем ‎прошлого, ‎часто ‎довольно‏ ‎далекого‏ ‎и‏ ‎уже ‎преодоленного?‏ ‎Если ‎так‏ ‎обстоит ‎дело,‏ ‎значит,‏ ‎вы ‎стали‏ ‎„анахроничны“ ‎для ‎своего ‎времени, ‎значит,‏ ‎вы ‎—‏ ‎ископаемые,‏ ‎а ‎не ‎современные‏ ‎живые ‎люди.‏ ‎Или ‎по ‎крайней ‎мере‏ ‎это‏ ‎говорит ‎о‏ ‎том, ‎что‏ ‎вы ‎причудливо ‎„скроены“.

Причудливо ‎«скроенный» ‎человек,‏ ‎отставший‏ ‎от ‎своего‏ ‎времени ‎—‏ ‎это ‎консерватор.

Консерваторы ‎и ‎революционеры https://sponsr.ru/friend_ru/81118/Konservatory_irevolucionery/

Грамши, ‎повторюсь,‏ ‎видит‏ ‎рецепт‏ ‎в ‎приобретении‏ ‎каждым ‎человеком‏ ‎критического ‎мышления.‏ ‎То‏ ‎есть ‎в‏ ‎превращении ‎каждого ‎человека ‎из ‎«стихийного‏ ‎философа» ‎в‏ ‎философа,‏ ‎критически ‎мыслящего ‎(философа‏ ‎как ‎такового).‏ ‎Вопрос ‎совершения ‎такого ‎перехода‏ ‎по‏ ‎Грамши ‎мы‏ ‎будем ‎рассматривать‏ ‎отдельно. ‎Сейчас, ‎в ‎качестве ‎заметки‏ ‎на‏ ‎полях ‎и‏ ‎никак ‎не‏ ‎связывая ‎свои ‎представления ‎с ‎Грамши,‏ ‎я‏ ‎хочу‏ ‎сказать ‎следующее.‏ ‎Тезис ‎о‏ ‎том, ‎что‏ ‎«каждый‏ ‎человек ‎может»‏ ‎— ‎основа ‎гуманизма ‎и ‎коммунизма.‏ ‎Он ‎прекрасен.‏ ‎Потому‏ ‎его ‎бессодержательное ‎повторение‏ ‎вызывает ‎особые‏ ‎вопросы. ‎Когда ‎индивид ‎искренне‏ ‎говорит,‏ ‎что ‎«каждый‏ ‎человек ‎может»,‏ ‎то ‎почему ‎он ‎сам ‎совсем‏ ‎не‏ ‎может? ‎И,‏ ‎главное, ‎не‏ ‎пытается. ‎Это ‎ведь ‎противоречие. ‎Грамши‏ ‎подтверждает‏ ‎свой‏ ‎тезис ‎собой‏ ‎и ‎своей‏ ‎жизнью, ‎он‏ ‎имеет‏ ‎на ‎него‏ ‎право. ‎Индивид, ‎пафосно ‎утверждающий, ‎что‏ ‎«каждый ‎человек‏ ‎может»‏ ‎и ‎не ‎предъявляющий‏ ‎в ‎этой‏ ‎связи ‎никакого ‎собственного ‎содержания,‏ ‎не‏ ‎способный ‎раскрыть‏ ‎смысл ‎фразы,‏ ‎лишь ‎заученно ‎повторяя ‎ее ‎как‏ ‎лозунг,‏ ‎тем ‎самым‏ ‎демонстрирует, ‎что‏ ‎«каждый ‎человек ‎может» ‎— ‎еще‏ ‎одна‏ ‎заплатка‏ ‎на ‎пестром‏ ‎лоскутном ‎одеяле,‏ ‎еще ‎одна‏ ‎идеологема,‏ ‎воспринятая ‎бессвязным‏ ‎и ‎случайным ‎мышлением. ‎Бывает ‎же,‏ ‎когда ‎индивид‏ ‎думает,‏ ‎что ‎он ‎собой‏ ‎подтверждает ‎тезис‏ ‎«каждый ‎человек ‎может». ‎Но‏ ‎если‏ ‎это ‎не‏ ‎так, ‎перед‏ ‎нами ‎обнаруживается ‎еще ‎одно ‎ложное‏ ‎бессвязное‏ ‎сознание, ‎дополненное‏ ‎ложным ‎чувством‏ ‎превосходства ‎над ‎другими. ‎Такая ‎ходящая‏ ‎карикатура‏ ‎компрометирует‏ ‎весь ‎гуманистический‏ ‎пафос, ‎с‏ ‎которым ‎соприкасается.

Грамши‏ ‎проводит‏ ‎разделение ‎между‏ ‎представлениями ‎человека ‎о ‎самом ‎себе,‏ ‎его ‎верой‏ ‎и‏ ‎тем ‎реальным ‎бытием,‏ ‎в ‎котором‏ ‎он ‎пребывает ‎(тем, ‎как‏ ‎он‏ ‎действует).

Цитата: ‎«Отношения‏ ‎между ‎наукой,‏ ‎религией ‎и ‎обыденным ‎сознанием. ‎Религия‏ ‎и‏ ‎обыденное ‎сознание‏ ‎не ‎могут‏ ‎установить ‎духовный ‎порядок, ‎потому ‎что‏ ‎они‏ ‎не‏ ‎могут ‎быть‏ ‎приведены ‎к‏ ‎единству ‎и‏ ‎последовательности‏ ‎даже ‎в‏ ‎индивидуальном ‎сознании, ‎не ‎говоря ‎уже‏ ‎о ‎сознании‏ ‎коллективном;‏ ‎они ‎не ‎могут‏ ‎быть ‎приведены‏ ‎к ‎единству ‎и ‎последовательности‏ ‎„свободно“,‏ ‎а ‎„авторитарно“‏ ‎это ‎могло‏ ‎быть ‎достигнуто, ‎и ‎действительно ‎достигалось‏ ‎в‏ ‎прошлом, ‎лишь‏ ‎в ‎известных‏ ‎пределах».

Миф ‎«авторитарно» ‎определяющий ‎сознание ‎человека‏ ‎и‏ ‎через‏ ‎это ‎«в‏ ‎известных ‎пределах»‏ ‎задающий ‎ему‏ ‎последовательный‏ ‎жизненный ‎путь,‏ ‎— ‎это ‎в ‎наиболее ‎явном‏ ‎виде ‎премодерн‏ ‎(в‏ ‎эпоху ‎которого ‎«авторитарное»‏ ‎формирование ‎человека‏ ‎было ‎на ‎пике ‎возможностей),‏ ‎но‏ ‎и ‎в‏ ‎целом ‎это‏ ‎сознание, ‎механически ‎заданное ‎социумом. ‎Грамши‏ ‎оговаривает,‏ ‎что ‎всё‏ ‎это ‎работает‏ ‎«в ‎известных ‎пределах» ‎и ‎заглядывает‏ ‎за‏ ‎предел.

Но‏ ‎прежде ‎в‏ ‎марксистском ‎ключе‏ ‎оговаривает, ‎что‏ ‎буржуазия,‏ ‎низвергая ‎религиозная‏ ‎сознание, ‎решила ‎прогрессивную ‎задачу.

Цитата: ‎«Обыденное‏ ‎сознание» ‎не‏ ‎могли‏ ‎не ‎превозносить ‎в‏ ‎XVII ‎и‏ ‎XVIII ‎веках, ‎когда ‎люди‏ ‎стали‏ ‎восставать ‎против‏ ‎принципа ‎авторитета,‏ ‎представленного ‎Библией ‎и ‎Аристотелем; ‎в‏ ‎самомделе,‏ ‎люди ‎открыли,‏ ‎что ‎в‏ ‎«обыденном ‎сознании» ‎имеется ‎известная ‎доза‏ ‎«экспериментализма»‏ ‎и‏ ‎непосредственного, ‎пусть‏ ‎даже ‎эмпирического‏ ‎и ‎ограниченного,‏ ‎наблюдения‏ ‎действительности».

Различие ‎между‏ ‎декларируемой ‎верой ‎(представлением ‎о ‎бытии‏ ‎как ‎таковым)‏ ‎и‏ ‎реальным ‎поведением ‎индивида‏ ‎— ‎это‏ ‎тот ‎разрыв, ‎через ‎раскрытие‏ ‎которого‏ ‎модерн ‎сломал‏ ‎премодерн. ‎Особенно‏ ‎ярко ‎в ‎этой ‎связи ‎выступал‏ ‎Вольтер,‏ ‎разоблачая ‎фундаментальное‏ ‎несоответствие ‎жизни‏ ‎религиозных ‎людей ‎базовым ‎догматам ‎религии.

Цитата:‏ ‎«Проблема‏ ‎религии‏ ‎понимается ‎и‏ ‎не ‎в‏ ‎конфессиональном, ‎а‏ ‎в‏ ‎светском ‎смысле,‏ ‎как ‎единство ‎между ‎верой, ‎мировоззрением‏ ‎и ‎соответствующей‏ ‎ему‏ ‎нормой ‎поведения; ‎но‏ ‎почему ‎бы‏ ‎не ‎назвать ‎это ‎единство‏ ‎веры‏ ‎не ‎„религией“,‏ ‎а ‎„идеологией“‏ ‎или ‎просто ‎„политикой“?».

Грамши ‎расширяет ‎понятие‏ ‎веры‏ ‎до ‎представлений‏ ‎о ‎бытии‏ ‎в ‎принципе, ‎вне ‎зависимости ‎от‏ ‎того,‏ ‎какой‏ ‎характер ‎они‏ ‎носят ‎(религиозный‏ ‎и/или ‎светский).

Подчеркивая,‏ ‎что‏ ‎сознание ‎человека‏ ‎определяется ‎определенными ‎философскими ‎представлениями, ‎которые‏ ‎конфликтуют ‎друг‏ ‎с‏ ‎другом ‎(т. ‎е.‏ ‎определяется ‎войной‏ ‎идей), ‎Грамши ‎вводит ‎всеобъемлющее‏ ‎понятие‏ ‎«политики» ‎как‏ ‎войны ‎за‏ ‎сознание ‎человека. ‎Это ‎марксистская ‎картина,‏ ‎в‏ ‎которой ‎марксизм‏ ‎должен ‎быть‏ ‎соединен ‎с ‎реальным ‎преобразованием ‎общества‏ ‎и‏ ‎тем‏ ‎самым ‎низвергнуть‏ ‎все ‎предшествующие‏ ‎философские ‎концепты.‏ ‎«Философы‏ ‎лишь ‎различным‏ ‎образом ‎объясняли ‎мир, ‎но ‎дело‏ ‎заключается ‎в‏ ‎том,‏ ‎чтобы ‎изменить ‎его»,‏ ‎— ‎знаменитая‏ ‎формула ‎Маркса.

Цитата: «На ‎самом ‎деле‏ ‎не‏ ‎существует ‎философии‏ ‎вообще: ‎существуют‏ ‎разные ‎философии ‎или ‎мировоззрения, ‎среди‏ ‎которых‏ ‎всегда ‎делается‏ ‎выбор».

То ‎есть‏ ‎идет ‎война ‎идей.

Цитата: ‎«Как ‎происходит‏ ‎этот‏ ‎выбор?‏ ‎Является ‎ли‏ ‎этот ‎выбор‏ ‎чисто ‎интеллектуальным‏ ‎актом‏ ‎или ‎он‏ ‎более ‎сложен? ‎И ‎не ‎бывает‏ ‎ли ‎часто‏ ‎так,‏ ‎что ‎между ‎интеллектуальным‏ ‎актом ‎и‏ ‎нормой ‎поведения ‎обнаруживается ‎противоречие?‏ ‎Какое‏ ‎же ‎мировоззрение‏ ‎будет ‎в‏ ‎этом ‎случае ‎подлинным: ‎то, ‎которое‏ ‎утверждается‏ ‎логически ‎как‏ ‎интеллектуальный ‎акт,‏ ‎или ‎то, ‎которое ‎вытекает ‎из‏ ‎реальной‏ ‎деятельности‏ ‎каждого, ‎которое‏ ‎заключено ‎в‏ ‎его ‎делах?‏ ‎А‏ ‎так ‎как‏ ‎наша ‎деятельность ‎есть ‎всегда ‎деятельность‏ ‎политическая, ‎нельзя‏ ‎ли‏ ‎сказать, ‎что ‎настоящая‏ ‎философия ‎каждого‏ ‎заключена ‎целиком ‎в ‎его‏ ‎политике?‏ ‎Это ‎противоречие‏ ‎между ‎мыслью‏ ‎и ‎делом, ‎то ‎есть ‎сосуществование‏ ‎двух‏ ‎мировоззрений ‎—‏ ‎одного, ‎утверждаемого‏ ‎на ‎словах, ‎и ‎другого, ‎проявляющегося‏ ‎в‏ ‎реальных‏ ‎делах, ‎—‏ ‎не ‎всегда‏ ‎оказывается ‎результатом‏ ‎неискренности.‏ ‎Неискренность ‎может‏ ‎быть ‎удовлетворительным ‎объяснением ‎для ‎некоторых‏ ‎отдельных ‎личностей‏ ‎или‏ ‎даже ‎более ‎или‏ ‎менее ‎многочисленных‏ ‎групп, ‎однако ‎оно ‎неудовлетворительно,‏ ‎когда‏ ‎противоречие ‎обнаруживается‏ ‎в ‎жизненных‏ ‎проявлениях ‎широких ‎масс; ‎тогда ‎оно‏ ‎не‏ ‎может ‎не‏ ‎быть ‎выражением‏ ‎более ‎глубоких ‎противоречий ‎социально-исторического ‎порядка».

Грамши‏ ‎выявляет‏ ‎новое‏ ‎противоречие ‎между‏ ‎индивидом ‎и‏ ‎его ‎верой,‏ ‎проходящее‏ ‎уже ‎не‏ ‎по ‎линии ‎религия ‎— ‎светскость‏ ‎(этот ‎разрыв‏ ‎выявила‏ ‎буржуазия), ‎а ‎уже‏ ‎по ‎линии‏ ‎буржуазного ‎сознания ‎и ‎классового‏ ‎интереса.

Цитата:‏ ‎«Это ‎значит,‏ ‎что, ‎когда‏ ‎социальная ‎группа, ‎имеющая ‎собственное ‎мировоззрение‏ ‎(пусть‏ ‎существующее ‎еще‏ ‎только ‎в‏ ‎зародыше, ‎проявляющееся ‎лишь ‎в ‎ее‏ ‎действиях‏ ‎и,‏ ‎следовательно, ‎не‏ ‎постоянно, ‎а‏ ‎от ‎случая‏ ‎к‏ ‎случаю), ‎приходит‏ ‎в ‎движение ‎как ‎органическое ‎целое,‏ ‎она, ‎будучи‏ ‎интеллектуально‏ ‎зависима ‎от ‎другой‏ ‎социальной ‎группы‏ ‎и ‎подчинена ‎ей, ‎руководствуется‏ ‎не‏ ‎своим ‎мировоззрением,‏ ‎а ‎позаимствованным‏ ‎ею ‎у ‎этой ‎другой ‎группы.‏ ‎Она‏ ‎утверждает ‎это‏ ‎мировоззрение ‎на‏ ‎словах ‎и ‎даже ‎верит ‎в‏ ‎необходимость‏ ‎следовать‏ ‎ему, ‎потому‏ ‎что ‎она‏ ‎следует ‎ему‏ ‎в‏ ‎„нормальные ‎времена“,‏ ‎то ‎есть ‎когда ‎ее ‎поведение‏ ‎еще ‎не‏ ‎стало‏ ‎независимым ‎и ‎самостоятельным,‏ ‎а ‎остается‏ ‎подчиненным ‎и ‎зависимым. ‎Нельзя,‏ ‎таким‏ ‎образом, ‎отрывать‏ ‎философию ‎от‏ ‎политики; ‎и ‎более ‎того, ‎можно‏ ‎показать,‏ ‎что ‎выбор‏ ‎и ‎критика‏ ‎мировоззрения ‎также ‎являются ‎политическим ‎актом».

Критика‏ ‎буржуазного‏ ‎мировоззрения‏ ‎ведет ‎к‏ ‎освобождению ‎индивида‏ ‎от ‎буржуазного‏ ‎мифа.‏ ‎То ‎есть‏ ‎коммунизм ‎по ‎Грамши ‎должен ‎обрушить‏ ‎буржуазию ‎в‏ ‎сознании‏ ‎людей. ‎Что ‎ставит‏ ‎под ‎вопрос‏ ‎приоритет ‎взятия ‎буквальной ‎политической‏ ‎власти,‏ ‎так ‎как‏ ‎такая ‎власть‏ ‎по ‎Грамши ‎останется ‎в ‎плену‏ ‎доминирующих‏ ‎в ‎обществе‏ ‎представлений. ‎И‏ ‎будет ‎вынуждена ‎утверждать ‎себя ‎в‏ ‎условиях‏ ‎буржуазного‏ ‎сознания ‎масс,‏ ‎в ‎результате‏ ‎чего ‎сама‏ ‎может‏ ‎обуржуазиться.

Развивая ‎тему‏ ‎разрыва ‎между ‎буржуазным ‎мифом ‎и,‏ ‎говоря ‎языком‏ ‎Маркса,‏ ‎действительной ‎историей, ‎Грамши‏ ‎вводит ‎понятие‏ ‎«здравого ‎смысла».

Цитата: ‎«Философия ‎—‏ ‎это‏ ‎критика ‎и‏ ‎преодоление ‎религии‏ ‎и ‎обыденного ‎сознания, ‎и ‎в‏ ‎этом‏ ‎случае ‎она‏ ‎совпадает ‎со‏ ‎„здравым ‎смыслом“, ‎противопоставляющимся ‎обыденному ‎сознанию».

Здравый‏ ‎смысл‏ ‎совпадает‏ ‎с ‎обыденным‏ ‎сознанием, ‎но‏ ‎в ‎то‏ ‎же‏ ‎время ‎резко‏ ‎выделяется ‎из ‎него ‎и ‎становится‏ ‎опорой ‎преобразования‏ ‎общества,‏ ‎т. ‎е. ‎исторического‏ ‎движения.

Цитата: ‎«Выражения‏ ‎простонародной ‎речи ‎со ‎словами‏ ‎„философия“‏ ‎и ‎„по-философски“‏ ‎можно ‎было‏ ‎бы ‎объединить ‎с ‎подобными ‎же,‏ ‎взятыми‏ ‎из ‎больших‏ ‎толковых ‎словарей,‏ ‎выражениями ‎авторов, ‎пишущих ‎в ‎народной‏ ‎манере;‏ ‎мы‏ ‎увидим ‎тогда,‏ ‎что ‎эти‏ ‎слова ‎имеют‏ ‎очень‏ ‎точный ‎смысл,‏ ‎означая ‎преодоление ‎животных ‎и ‎примитивных‏ ‎страстей ‎в‏ ‎общей‏ ‎концепции ‎необходимости, ‎которая‏ ‎придает ‎деятельности‏ ‎индивида ‎осознанную ‎направленность. ‎Именно‏ ‎в‏ ‎этом ‎состоит‏ ‎здоровое ‎зерно‏ ‎обыденного ‎сознания, ‎то, ‎что ‎как‏ ‎раз‏ ‎могло ‎бы‏ ‎называться ‎здравым‏ ‎смыслом, ‎заслуживающим ‎дальнейшего ‎развития ‎в‏ ‎единую‏ ‎и‏ ‎стройную ‎систему.‏ ‎Так ‎вырисовывается‏ ‎еще ‎одна‏ ‎причина,‏ ‎по ‎которой‏ ‎невозможно ‎отделить ‎так ‎называемую ‎„научную“‏ ‎философию ‎от‏ ‎философии‏ ‎„вульгарной“ ‎и ‎народной,‏ ‎представляющей ‎лишь‏ ‎разрозненную ‎совокупность ‎идей ‎и‏ ‎мнений».

Здравый‏ ‎смысл ‎как‏ ‎здоровое ‎зерно‏ ‎обыденного ‎сознания ‎представляет ‎собой ‎«нащупывание»‏ ‎индивидом‏ ‎скрытых ‎от‏ ‎него ‎основ‏ ‎бытия. ‎Переводя ‎на ‎язык ‎Маркса,‏ ‎можно‏ ‎сказать,‏ ‎что ‎индивид‏ ‎благодаря ‎здравому‏ ‎смыслу ‎смутно‏ ‎соприкасается‏ ‎с ‎действительной‏ ‎историей.

Таким ‎образом, ‎в ‎мышлении ‎индивида‏ ‎выявляется ‎«зерно‏ ‎истории»,‏ ‎которое ‎позволяет ‎преодолеть‏ ‎хаос ‎бессвязно‏ ‎и ‎случайно ‎напластованных ‎кодов‏ ‎и‏ ‎задать ‎исторический‏ ‎вектор. ‎Запустить‏ ‎историю.

Цитата: ‎«В ‎чем ‎же ‎именно‏ ‎заключается‏ ‎ценность ‎того,‏ ‎что ‎принято‏ ‎называть ‎„обыденным ‎сознанием“ ‎или ‎„здравым‏ ‎смыслом“?‏ ‎Не‏ ‎только ‎в‏ ‎том, ‎что‏ ‎обыденное ‎сознание,‏ ‎пусть‏ ‎даже ‎не‏ ‎признавая ‎того ‎открыто, ‎пользуется ‎принципом‏ ‎причинности, ‎но‏ ‎и‏ ‎в ‎гораздо ‎более‏ ‎ограниченном ‎по‏ ‎своему ‎значению ‎факте ‎—‏ ‎в‏ ‎том, ‎что‏ ‎обыденное ‎сознание‏ ‎в ‎ряде ‎суждений ‎устанавливает ‎ясную,‏ ‎простую‏ ‎и ‎доступную‏ ‎причину, ‎не‏ ‎позволяя ‎никаким ‎метафизическим, ‎псевдоглубокомысленным, ‎псевдоученым‏ ‎и‏ ‎т.‏ ‎д. ‎ухищрениям‏ ‎и ‎премудростям‏ ‎совлечь ‎себя‏ ‎с‏ ‎пути. ‎„Обыденное‏ ‎сознание“ ‎не ‎могли ‎не ‎превозносить‏ ‎в ‎XVII‏ ‎и‏ ‎XVIII ‎веках, ‎когда‏ ‎люди ‎стали‏ ‎восставать ‎против ‎принципа ‎авторитета,‏ ‎представленного‏ ‎Библией ‎и‏ ‎Аристотелем; ‎в‏ ‎самомделе, ‎люди ‎открыли, ‎что ‎в‏ ‎„обыденном‏ ‎сознании“ ‎имеется‏ ‎известная ‎доза‏ ‎„экспериментализма“ ‎и ‎непосредственного, ‎пусть ‎даже‏ ‎эмпирического‏ ‎и‏ ‎ограниченного, ‎наблюдения‏ ‎действительности».

Здесь ‎сказано,‏ ‎что ‎программа‏ ‎модернизации‏ ‎есть ‎освобождение‏ ‎сознания ‎индивида ‎от ‎религиозного ‎мифа‏ ‎(от ‎метафизики),‏ ‎реализация‏ ‎которой ‎стала ‎возможной‏ ‎благодаря ‎здравому‏ ‎смыслу. ‎Авторитет ‎(Бог) ‎был‏ ‎отменен‏ ‎здравым ‎смыслом,‏ ‎который ‎как‏ ‎бы ‎«обнаружил», ‎что ‎его ‎нет‏ ‎или‏ ‎что ‎он‏ ‎лишь ‎ложное‏ ‎представление. ‎Конечно, ‎всё ‎это ‎было‏ ‎выражено‏ ‎в‏ ‎философии, ‎в‏ ‎пропаганде ‎и‏ ‎так ‎далее.‏ ‎Была‏ ‎проделана ‎огромная‏ ‎работа. ‎Но ‎если ‎есть ‎зерно‏ ‎здравого ‎смысла,‏ ‎то‏ ‎оно ‎в ‎определенном‏ ‎смысле ‎локомотив‏ ‎освобождения ‎самого ‎себя.

Цитата: ‎«Может‏ ‎быть,‏ ‎полезно ‎„практически“‏ ‎различать ‎философию‏ ‎и ‎обыденное ‎сознание ‎для ‎того,‏ ‎чтобы‏ ‎лучше ‎показать‏ ‎переход ‎от‏ ‎одного ‎момента ‎к ‎другому: ‎в‏ ‎философии‏ ‎на‏ ‎первый ‎план‏ ‎выдвигаются ‎черты‏ ‎индивидуально ‎разработанной‏ ‎мысли;‏ ‎в ‎обыденном‏ ‎сознании, ‎— ‎наоборот, ‎неясные ‎и‏ ‎раздробленные ‎черты‏ ‎обобщенной‏ ‎мысли ‎какой-то ‎эпохи‏ ‎в ‎какой-то‏ ‎народной ‎среде. ‎Но ‎любая‏ ‎философия‏ ‎стремится ‎стать‏ ‎обыденным ‎сознанием‏ ‎какого-нибудь, ‎пусть ‎даже ‎узкого, ‎слоя,‏ ‎например,‏ ‎всей ‎интеллигенции.‏ ‎Речь ‎идет‏ ‎поэтому ‎о ‎разработке ‎философии, ‎уже‏ ‎обладающей‏ ‎распространенностью‏ ‎или ‎имеющей‏ ‎способность ‎распространяться‏ ‎благодаря ‎тому,‏ ‎что‏ ‎она ‎связана‏ ‎с ‎практической ‎жизнью ‎и ‎вытекает‏ ‎из ‎нее,‏ ‎философии,‏ ‎которая ‎стала ‎бы‏ ‎обновленным ‎обыденным‏ ‎сознанием, ‎отличающимся ‎последовательностью ‎и‏ ‎убедительностью‏ ‎индивидуальных ‎философий;‏ ‎однако ‎невозможно‏ ‎сделать ‎это, ‎если ‎хоть ‎на‏ ‎мгновение‏ ‎будет ‎забыта‏ ‎необходимость ‎культурного‏ ‎контакта ‎с ‎„простыми ‎людьми“.

Философия, ‎ставшая‏ ‎обыденным‏ ‎сознанием‏ ‎— ‎это‏ ‎победившая ‎философия‏ ‎по ‎Грамши,‏ ‎философия,‏ ‎захватившая ‎сознание‏ ‎индивида. ‎Грамши ‎пишет, ‎что ‎у‏ ‎каждой ‎социальной‏ ‎группы‏ ‎свое ‎обыденное ‎сознание.‏ ‎Соответственно, ‎определенная‏ ‎философия ‎может ‎стать ‎обыденным‏ ‎сознанием‏ ‎определенной ‎социальной‏ ‎группы, ‎а‏ ‎у ‎другой ‎группы ‎может ‎быть‏ ‎другое‏ ‎обыденное ‎сознание.

Цитата:‏ ‎«Каждый ‎социальный‏ ‎слой ‎имеет ‎свое ‎„обыденное ‎сознание“‏ ‎и‏ ‎свой‏ ‎„здравый ‎смысл“,‏ ‎которые ‎в‏ ‎своей ‎основе‏ ‎являются‏ ‎наиболее ‎распространенной‏ ‎концепцией ‎жизни ‎и ‎человека».

Если ‎перейти‏ ‎с ‎уровня‏ ‎макрогрупп‏ ‎на ‎уровень ‎микро,‏ ‎то ‎перед‏ ‎нами ‎окажется ‎огромное ‎пестрое‏ ‎одеяло‏ ‎«концепций ‎жизни‏ ‎и ‎человека».

Но‏ ‎возможна ‎и ‎убедительная ‎победа ‎одной‏ ‎философии‏ ‎(марксизма ‎по‏ ‎Грамши), ‎если‏ ‎она ‎«связана ‎с ‎практической ‎жизнью‏ ‎и‏ ‎вытекает‏ ‎из ‎нее».‏ ‎Возвращаясь ‎к‏ ‎здравому ‎смыслу,‏ ‎явным‏ ‎образом ‎связанным‏ ‎«с ‎практической ‎жизнью», ‎можно ‎вновь‏ ‎обратиться ‎к‏ ‎гипотезе‏ ‎о ‎том, ‎что‏ ‎совокупная ‎философия‏ ‎эпохи ‎Просвещения ‎победила ‎—‏ ‎стала‏ ‎обыденным ‎сознанием‏ ‎— ‎именно‏ ‎потому, ‎что ‎она ‎наилучшим ‎образом‏ ‎выразила‏ ‎«практическую ‎жизнь».

Философия‏ ‎в ‎принципе‏ ‎поверяется ‎практикой ‎(влиянием ‎на ‎историческую‏ ‎действительность)‏ ‎по‏ ‎Грамши.

Цитата: «Каждое ‎философское‏ ‎течение ‎оставляет‏ ‎свой ‎осадок‏ ‎„обыденного‏ ‎сознания“: ‎это‏ ‎есть ‎свидетельство ‎его ‎исторической ‎действенности».

Настал‏ ‎момент ‎сделать‏ ‎следующий‏ ‎шаг.

Цитата: ‎«Поэтому ‎необходимо‏ ‎было, ‎чтобы‏ ‎наука ‎убила ‎некий ‎традиционный‏ ‎здравый‏ ‎смысл ‎во‏ ‎имя ‎создания‏ ‎„нового“ ‎здравого ‎смысла. ‎У ‎Маркса‏ ‎часто‏ ‎встречаются ‎замечания‏ ‎об ‎обыденном‏ ‎сознании ‎и ‎устойчивости ‎его ‎верований.‏ ‎Но‏ ‎речь‏ ‎идет ‎не‏ ‎о ‎ценности‏ ‎их ‎содержания,‏ ‎а‏ ‎как ‎раз‏ ‎об ‎их ‎формальной ‎устойчивости, ‎об‏ ‎их ‎императивности‏ ‎в‏ ‎насаждении ‎норм ‎поведения.‏ ‎Более ‎того,‏ ‎эти ‎замечания ‎подразумевают ‎необходимость‏ ‎новых‏ ‎народных ‎верований,‏ ‎то ‎есть‏ ‎нового ‎обыденного ‎сознания, ‎новой ‎культуры‏ ‎и,‏ ‎следовательно, ‎новой‏ ‎философии, ‎которые‏ ‎укоренились ‎бы ‎в ‎сознании ‎народа‏ ‎с‏ ‎той‏ ‎же ‎императивной‏ ‎живучестью, ‎что‏ ‎и ‎традиционные‏ ‎верования».

Здравый‏ ‎смысл, ‎будучи‏ ‎сплетенным ‎с ‎обыденным ‎сознанием, ‎имеет‏ ‎двойственную ‎природу.‏ ‎Это‏ ‎базовое ‎свойство ‎мышления‏ ‎человека ‎и‏ ‎в ‎то ‎же ‎время‏ ‎его‏ ‎текущая ‎картина‏ ‎мира ‎(которую‏ ‎он ‎считает ‎незыблемой ‎и ‎вековечно‏ ‎данной).‏ ‎Текущая ‎картина‏ ‎укоренена, ‎но‏ ‎может ‎быть ‎убита ‎и ‎заменена‏ ‎новой‏ ‎(аналогия‏ ‎с ‎высказыванием‏ ‎Ницше ‎напрашивается).

По‏ ‎Грамши ‎«убийство‏ ‎традиционного‏ ‎здравого ‎смысла‏ ‎и ‎его ‎замена ‎новым» ‎—‏ ‎это ‎уже‏ ‎не‏ ‎про ‎религию, ‎а‏ ‎про ‎переход‏ ‎к ‎коммунистическому ‎обществу, ‎т.‏ ‎е.‏ ‎следующий ‎этап,‏ ‎подразумевающий ‎«убийство»‏ ‎буржуазного ‎сознания. ‎И ‎здесь ‎на‏ ‎себя‏ ‎обращает ‎внимание‏ ‎важнейшая ‎деталь.‏ ‎Цитирую ‎еще ‎раз: ‎«Более ‎того,‏ ‎эти‏ ‎замечания‏ ‎подразумевают ‎необходимость‏ ‎новых ‎народных‏ ‎верований, ‎то‏ ‎есть‏ ‎нового ‎обыденного‏ ‎сознания, ‎новой ‎культуры ‎и, ‎следовательно,‏ ‎новой ‎философии,‏ ‎которые‏ ‎укоренились ‎бы ‎в‏ ‎сознании ‎народа‏ ‎с ‎той ‎же ‎императивной‏ ‎живучестью,‏ ‎что ‎и‏ ‎традиционные ‎верования».

Таким‏ ‎образом, ‎следующий ‎шаг ‎уже ‎в‏ ‎социализм/коммунизм‏ ‎по ‎Грамши‏ ‎будет ‎также‏ ‎основан ‎на ‎вере, ‎как ‎и‏ ‎предыдущие.‏ ‎Только‏ ‎вера ‎будет‏ ‎новая. ‎Но‏ ‎тогда ‎это‏ ‎еще‏ ‎одна ‎форма‏ ‎«ложного ‎сознания». ‎Маркс ‎настаивал ‎на‏ ‎выходе ‎из‏ ‎него‏ ‎в ‎действительную ‎историю,‏ ‎что ‎и‏ ‎есть ‎коммунизм. ‎Грамши ‎же,‏ ‎возможно,‏ ‎описывая ‎промежуточные‏ ‎шаги ‎к‏ ‎коммунизму, ‎пишет, ‎что ‎они ‎точно‏ ‎также‏ ‎основаны ‎на‏ ‎вере. ‎Общий‏ ‎принцип ‎мышления ‎не ‎меняется.

Цитата: ‎«Обыденное‏ ‎сознание‏ ‎не‏ ‎является ‎чем-то‏ ‎раз ‎и‏ ‎навсегда ‎данным‏ ‎и‏ ‎неподвижным, ‎оно‏ ‎постоянно ‎изменяется, ‎обогащаясь ‎научными ‎познаниями‏ ‎и ‎философскими‏ ‎воззрениями,‏ ‎ставшими ‎частью ‎существующих‏ ‎обычаев».

Человека ‎несет‏ ‎поток ‎постоянных ‎изменений ‎его‏ ‎сознания,‏ ‎но ‎он‏ ‎сам ‎этого‏ ‎не ‎замечает, ‎считая ‎свои ‎жизненные‏ ‎установки‏ ‎незыблемыми, ‎считает‏ ‎Грамши.

Цитата: ‎«Философия‏ ‎практики ‎в ‎начале ‎своего ‎развития‏ ‎не‏ ‎может‏ ‎выступать ‎иначе,‏ ‎как ‎с‏ ‎позиций ‎полемических‏ ‎и‏ ‎критических, ‎доказывая‏ ‎свое ‎превосходство ‎над ‎предшествовавшим ‎образом‏ ‎мыслей ‎и‏ ‎конкретно‏ ‎существующей ‎мыслью ‎(или‏ ‎существующим ‎миром‏ ‎культуры). ‎Поэтому ‎она ‎выступает‏ ‎в‏ ‎первую ‎очередь‏ ‎как ‎критика‏ ‎„обыденного ‎сознания“ ‎(использовав ‎прежде ‎это‏ ‎обыденное‏ ‎сознание ‎как‏ ‎базу ‎для‏ ‎доказательства, ‎что ‎„все“ ‎являются ‎философами‏ ‎и‏ ‎что‏ ‎речь ‎идет‏ ‎не ‎о‏ ‎внесении ‎ex‏ ‎novo‏ ‎[заново] ‎некой‏ ‎науки ‎в ‎индивидуальную ‎жизнь ‎„всех“,‏ ‎а ‎о‏ ‎том,‏ ‎чтобы ‎обновить ‎и‏ ‎придать ‎„критическое“‏ ‎направление ‎существующей ‎деятельности), ‎а‏ ‎затем‏ ‎уж ‎как‏ ‎критика ‎философии‏ ‎интеллигенции, ‎породившей ‎историю ‎философии; ‎и‏ ‎поскольку‏ ‎философия ‎интеллигенции‏ ‎индивидуальна ‎(а‏ ‎ее ‎действительно ‎развивают ‎главным ‎образом‏ ‎отдельные‏ ‎особо‏ ‎одаренные ‎индивиды),‏ ‎ее ‎можно‏ ‎рассматривать ‎как‏ ‎цепь‏ ‎„вершин“ ‎в‏ ‎развитии ‎обыденного ‎сознания, ‎по ‎крайней‏ ‎мере ‎обыденного‏ ‎сознания‏ ‎наиболее ‎образованных ‎слоев‏ ‎общества, ‎а‏ ‎через ‎них ‎и ‎обыденного‏ ‎сознания‏ ‎народа».

Марксизм ‎победит,‏ ‎если ‎захватит‏ ‎обыденное ‎сознание ‎интеллигенции ‎и ‎через‏ ‎нее‏ ‎обыденное ‎сознание‏ ‎всего ‎общества,‏ ‎считает ‎Грамши. ‎Базовым ‎условием ‎такой‏ ‎победы‏ ‎является‏ ‎не ‎изобретение‏ ‎новых ‎констант‏ ‎бытия, ‎а‏ ‎раскрытие‏ ‎уже ‎существующих.‏ ‎То ‎есть ‎следующий ‎шаг ‎к‏ ‎освобождению ‎человека‏ ‎от‏ ‎плена ‎бессвязного ‎и‏ ‎случайного ‎устройства‏ ‎сознания. ‎Человек ‎должен ‎(может)‏ ‎осознать‏ ‎себя ‎и‏ ‎каждого ‎как‏ ‎философа, ‎критически ‎отнестись ‎к ‎своему‏ ‎бытию‏ ‎и ‎за‏ ‎счет ‎его‏ ‎качественно ‎нового ‎раскрытия ‎сделать ‎шаг‏ ‎вперед‏ ‎на‏ ‎пути ‎к‏ ‎действительной ‎истории.‏ ‎Но ‎этот‏ ‎шаг‏ ‎будет ‎лишь‏ ‎новой ‎верой, ‎частью ‎которой ‎является‏ ‎представление ‎«каждый‏ ‎человек‏ ‎— ‎философ». ‎Поток‏ ‎постоянного ‎изменения‏ ‎сознания ‎продолжит ‎течь. ‎Подлинного‏ ‎бытия‏ ‎не ‎видно,‏ ‎оно ‎не‏ ‎раскрыто, ‎но ‎оно ‎есть. ‎К‏ ‎чему-то‏ ‎ведь ‎пробивается‏ ‎здравый ‎смысл.