Военкор ‎Кирилл‏ ‎Романовский ‎о ‎боях ‎за ‎Дебальцево‏ ‎(из ‎архива‏ ‎проекта‏ ‎Astra ‎Militarum)

Девять ‎лет‏ ‎назад, ‎18‏ ‎февраля ‎2015 ‎года ‎завершилась‏ ‎изнурительная‏ ‎Чернухино-Дебальцевская ‎операция,‏ ‎более ‎известная‏ ‎в ‎российских ‎СМИ ‎как ‎«Дебальцевский‏ ‎котёл».‏ ‎На ‎протяжении‏ ‎месяца ‎ополченцы‏ ‎ДНР ‎и ‎ЛНР ‎вместе ‎с‏ ‎российскими‏ ‎добровольцами‏ ‎(в ‎том‏ ‎числе ‎из‏ ‎батальонно-тактической ‎группы‏ ‎«Вагнер»‏ ‎под ‎командованием‏ ‎Дмитрия ‎Уткина) ‎пытались ‎остановить ‎возможную‏ ‎угрозу ‎наступления‏ ‎со‏ ‎стороны ‎Дебальцевского ‎выступа,‏ ‎захваченного ‎Вооруженными‏ ‎силами ‎Украины ‎летом ‎2014‏ ‎года.

Результаты‏ ‎этой ‎победы‏ ‎оказались ‎спорными‏ ‎и ‎далеко ‎не ‎однозначными. ‎С‏ ‎одной‏ ‎стороны, ‎ополченцам‏ ‎и ‎российским‏ ‎добровольцам ‎удалось ‎освободить ‎Дебальцево ‎и‏ ‎Углегорск,‏ ‎а‏ ‎также ‎выровнять‏ ‎линию ‎фронта,‏ ‎которая ‎с‏ ‎тех‏ ‎пор ‎(за‏ ‎редким ‎исключением) ‎не ‎менялась ‎до‏ ‎начала ‎специальной‏ ‎военной‏ ‎операции ‎ВС ‎РФ.‏ ‎С ‎другой‏ ‎стороны, ‎на ‎фоне ‎заключения‏ ‎Минских‏ ‎соглашений, ‎значительная‏ ‎часть ‎группировки‏ ‎войск ‎противника ‎бежала ‎из ‎зоны‏ ‎поражения‏ ‎и ‎избежала‏ ‎справедливого ‎возмездия.‏ ‎Несмотря ‎на ‎это, ‎подвиг ‎бойцов‏ ‎армий‏ ‎народных‏ ‎республик ‎и‏ ‎добровольцев ‎будущей‏ ‎ЧВК ‎«Вагнер»‏ ‎неоспорим:‏ ‎как ‎отмечается,‏ ‎именно ‎бойцы ‎«оркестра» ‎и ‎других‏ ‎добровольческих ‎подразделений‏ ‎принимали‏ ‎непосредственное ‎участие ‎в‏ ‎ключевых ‎операциях‏ ‎на ‎Дебальцевском ‎выступе.

Свои ‎воспоминания‏ ‎о‏ ‎событиях ‎января-февраля‏ ‎2015 ‎года‏ ‎под ‎Дебальцево ‎успел ‎оставить ‎военный‏ ‎корреспондент‏ ‎Федерального ‎агентства‏ ‎новостей ‎(ФАН)‏ ‎Кирилл ‎Романовский ‎(1985 ‎— ‎2023).‏ ‎В‏ ‎2021‏ ‎году ‎в‏ ‎интервью ‎руководителю‏ ‎военно-политического ‎Telegram-канала‏ ‎Astra‏ ‎Militarum ‎Комиссару‏ ‎Яррику ‎военкор ‎рассказал ‎о ‎том,‏ ‎чем ‎для‏ ‎него‏ ‎запомнились ‎бои ‎за‏ ‎Дебальцево, ‎а‏ ‎также ‎о ‎той ‎роли,‏ ‎которую‏ ‎сыграли ‎в‏ ‎этих ‎событиях‏ ‎русские ‎добровольцы.

Благодарю ‎друзей ‎и ‎близких‏ ‎Кирилла‏ ‎Романовского, ‎которые‏ ‎дали ‎свое‏ ‎согласие ‎на ‎выход ‎этого ‎интервью‏ ‎и‏ ‎позволили‏ ‎использовать ‎фотоматериалы‏ ‎тех ‎лет.

«Иншалла,‏ ‎православные!» ‎(Предисловие‏ ‎автора)

Волны‏ ‎моей ‎памяти‏ ‎бережно ‎омывают ‎год ‎две ‎тысячи‏ ‎пятнадцатый ‎от‏ ‎Рождества‏ ‎Христова. ‎В ‎то‏ ‎время ‎автор‏ ‎этих ‎строк, ‎считавшийся ‎исполняющим‏ ‎обязанности‏ ‎шеф-редактора ‎маленького‏ ‎СМИ, ‎еще‏ ‎постигал ‎азы ‎военно-политической ‎журналистики ‎в‏ ‎одной‏ ‎из ‎петербургских‏ ‎редакций. ‎За‏ ‎это ‎время ‎мы ‎уже ‎успели‏ ‎насмотреться‏ ‎всякого‏ ‎— ‎и‏ ‎на ‎горечь‏ ‎первых ‎обстрелов‏ ‎Донецка‏ ‎и ‎Горловки,‏ ‎и ‎на ‎зверства ‎украинских ‎карателей‏ ‎и ‎боевиков‏ ‎«Исламского‏ ‎государства» ‎(запрещено ‎в‏ ‎РФ).

В ‎целом,‏ ‎это ‎было ‎то ‎самое‏ ‎время,‏ ‎о ‎котором‏ ‎пел ‎Высоцкий‏ ‎в ‎своей ‎балладе:

»… И ‎пытались ‎постичь‏ ‎мы,‏ ‎не ‎знавшие‏ ‎войн ‎/‏ ‎За ‎воинственный ‎клич ‎принимавшие ‎вой‏ ‎/‏ ‎Тайну‏ ‎слова ‎«приказ»,‏ ‎назначенье ‎границ‏ ‎/ ‎Смысл‏ ‎атаки‏ ‎и ‎лязг‏ ‎боевых ‎колесниц».

Но ‎даже ‎для ‎меня‏ ‎стало ‎некоторым‏ ‎шоком,‏ ‎когда ‎в ‎один‏ ‎из ‎теплых‏ ‎августовских ‎дней ‎15-го ‎года‏ ‎дверь‏ ‎в ‎нашу‏ ‎редакцию ‎резко‏ ‎открылась, ‎как ‎будто ‎ее ‎вышибли‏ ‎ударом‏ ‎ноги. ‎Вслед‏ ‎за ‎дверью‏ ‎в ‎небольшую ‎каморку, ‎где ‎набилось‏ ‎семь‏ ‎журналистов,‏ ‎вошел ‎высокий‏ ‎и ‎небритый‏ ‎молодой ‎человек‏ ‎в‏ ‎очках. ‎За‏ ‎плечом ‎— ‎видавший ‎виды ‎рюкзак‏ ‎и ‎сумка‏ ‎с‏ ‎фотоаппаратом.

«Иншалла, ‎православные! ‎— поприветствовал‏ ‎человек ‎собравшихся.‏ ‎— ‎А ‎где ‎мне‏ ‎ваше‏ ‎начальство ‎найти?». Я‏ ‎встал, ‎поприветствовал‏ ‎гостя ‎— ‎о ‎нем ‎я‏ ‎уже‏ ‎знал, ‎но‏ ‎лишь ‎из‏ ‎материалов ‎СМИ, ‎и ‎провел ‎в‏ ‎соседнюю‏ ‎комнату‏ ‎к ‎главному‏ ‎редактору. ‎Заодно‏ ‎и ‎познакомились.

Это‏ ‎был‏ ‎Кирилл ‎Романовский.

За‏ ‎последующие ‎семь ‎лет ‎мы ‎успели‏ ‎неплохо ‎сдружиться‏ ‎и‏ ‎сработаться. ‎Я ‎брал‏ ‎у ‎Кирилла‏ ‎интервью, ‎когда ‎тот ‎был‏ ‎в‏ ‎командировке ‎в‏ ‎Сирии ‎—‏ ‎он ‎много ‎мне ‎рассказывал, ‎как‏ ‎местные‏ ‎арабы ‎уважают‏ ‎и ‎любят‏ ‎Владимира ‎Путина, ‎о ‎том, ‎как‏ ‎только‏ ‎что‏ ‎приехал ‎из‏ ‎Хомса: ‎некогда‏ ‎«столица ‎революции»‏ ‎и‏ ‎главный ‎город‏ ‎гражданской ‎войны ‎в ‎Сирии ‎по‏ ‎его ‎рассказам‏ ‎представлял‏ ‎собой ‎крайне ‎хтоническое‏ ‎зрелище. ‎Кир‏ ‎успел ‎подержать ‎на ‎руках‏ ‎моего‏ ‎маленького ‎сына‏ ‎(с ‎неизменной‏ ‎шуткой ‎«А ‎что, ‎у ‎нас‏ ‎в‏ ‎журналистику ‎уже‏ ‎с ‎младенчества‏ ‎принимают?»). ‎И, ‎конечно, ‎мы ‎старались‏ ‎поддерживать‏ ‎общение‏ ‎— ‎как‏ ‎по ‎рабочим‏ ‎моментам, ‎так‏ ‎и‏ ‎по ‎личным,‏ ‎несмотря ‎на ‎тяжелый ‎недуг ‎Кирилла.

Эти‏ ‎моменты ‎становятся‏ ‎особенно‏ ‎яркими ‎и ‎ценными‏ ‎сейчас, ‎когда‏ ‎Кира ‎с ‎нами ‎больше‏ ‎нет…

Сейчас‏ ‎мы ‎все‏ ‎ожидаем ‎выхода‏ ‎полного ‎издания ‎книги ‎Кирилла ‎Романовского‏ ‎«Восемь‏ ‎лет ‎с‏ ‎Вагнером», которая ‎содержит‏ ‎истории ‎и ‎воспоминания ‎бойцов ‎и‏ ‎командиров‏ ‎ЧВК‏ ‎«Вагнер», ‎записанные‏ ‎нашим ‎другом‏ ‎и ‎коллегой.‏ ‎По‏ ‎словам ‎близких‏ ‎Кирилла, ‎в ‎полную ‎версию ‎войдут‏ ‎истории, ‎которые‏ ‎не‏ ‎были ‎включены ‎в‏ ‎первый ‎драфт‏ ‎книги ‎— ‎в ‎том‏ ‎числе,‏ ‎касающиеся ‎участия‏ ‎бойцов ‎«оркестра»‏ ‎в ‎боях ‎за ‎Дебальцево ‎в‏ ‎2015‏ ‎году. ‎Именно‏ ‎поэтому ‎я,‏ ‎находясь ‎в ‎ожидании ‎публикации ‎книги,‏ ‎решил‏ ‎отложить‏ ‎следующую ‎статью‏ ‎из ‎цикла‏ ‎«ЧВК ‎„Вагнер“:‏ ‎Летопись»,‏ ‎посвященную ‎событиям‏ ‎января-февраля ‎2015 ‎года.

Но, ‎поскольку ‎события‏ ‎в ‎Дебальцево‏ ‎были‏ ‎и ‎остаются ‎одной‏ ‎из ‎важнейших‏ ‎вех ‎в ‎истории ‎войны‏ ‎в‏ ‎Донбассе ‎—‏ ‎мне ‎есть,‏ ‎что ‎представить ‎на ‎суд ‎читателей‏ ‎проекта‏ ‎Astra ‎Militarum.

В‏ ‎2021 ‎году‏ ‎автор ‎этих ‎строк ‎вместе ‎с‏ ‎военным‏ ‎историком‏ ‎Евгением ‎Нориным‏ ‎готовил ‎большой‏ ‎материал, ‎посвященный‏ ‎событиям‏ ‎Дебальцевской ‎операции.‏ ‎Вместе ‎с ‎Евгением ‎мы ‎восстановили‏ ‎как ‎ход‏ ‎операции,‏ ‎так ‎и ‎события,‏ ‎предшествовавшие ‎началу‏ ‎боев ‎за ‎Дебальцевский ‎выступ.‏ ‎И‏ ‎в ‎качестве‏ ‎спикера ‎для‏ ‎статьи ‎я ‎предложил ‎Кирилла ‎Романовского‏ ‎—‏ ‎он ‎видел‏ ‎своими ‎глазами‏ ‎наиболее ‎важные ‎события ‎этой ‎операции,‏ ‎такие,‏ ‎как‏ ‎бои ‎в‏ ‎Углегорске ‎и‏ ‎Логвиново, ‎а‏ ‎также‏ ‎взятие ‎самого‏ ‎Дебальцево.

Я ‎связался ‎тогда ‎с ‎Кириллом,‏ ‎подготовил ‎несколько‏ ‎вопросов‏ ‎и ‎попросил ‎его‏ ‎накидать ‎своих‏ ‎воспоминаний ‎и ‎впечатлений ‎о‏ ‎событиях‏ ‎вокруг ‎«Дебальцевского‏ ‎котла». ‎Особенно‏ ‎меня ‎интересовало ‎мнение ‎Кирилла ‎относительно‏ ‎участия‏ ‎российских ‎добровольцев‏ ‎и ‎их‏ ‎знаковой ‎роли ‎в ‎тех ‎событиях.‏ ‎Зная,‏ ‎что‏ ‎Кир ‎давно‏ ‎и ‎прочно‏ ‎работал ‎с‏ ‎бойцами‏ ‎и ‎командирами‏ ‎ЧВК ‎«Вагнер», ‎именно ‎он, ‎на‏ ‎мой ‎взгляд,‏ ‎мог‏ ‎дать ‎наиболее ‎полное‏ ‎описание ‎того,‏ ‎как ‎и ‎в ‎какой‏ ‎степени‏ ‎российские ‎добровольцы‏ ‎под ‎командованием‏ ‎Дмитрия ‎Уткина ‎(«Вагнер», ‎«Девятый») ‎поспособствовали‏ ‎победе‏ ‎сил ‎ДНР‏ ‎и ‎ЛНР.

К‏ ‎сожалению, ‎тогда, ‎в ‎2021 ‎году,‏ ‎интервью‏ ‎не‏ ‎было ‎опубликовано,‏ ‎и ‎статья‏ ‎о ‎боях‏ ‎за‏ ‎Дебальцево ‎вышла‏ ‎без ‎комментариев ‎Кирилла ‎Романовского. ‎Однако‏ ‎недавно, ‎разбирая‏ ‎архивы,‏ ‎я ‎обнаружил ‎эти‏ ‎записи. ‎И‏ ‎сегодня, ‎в ‎день ‎окончания‏ ‎Дебальцевской‏ ‎операции, ‎я‏ ‎хотел ‎бы‏ ‎восстановить ‎историческую ‎справедливость ‎и ‎опубликовать‏ ‎интервью‏ ‎Кирилла ‎Романовского‏ ‎о ‎Дебальцево‏ ‎— ‎в ‎память ‎о ‎нашем‏ ‎друге‏ ‎и‏ ‎коллеге, ‎и‏ ‎в ‎память‏ ‎о ‎событиях‏ ‎тех‏ ‎дней.

Обращаю ‎ваше‏ ‎внимание: ‎на ‎момент ‎начала ‎2021‏ ‎года ‎данных‏ ‎о‏ ‎том, ‎как ‎и‏ ‎в ‎какой‏ ‎мере ‎бойцы ‎батальонно-тактической ‎группы‏ ‎«Вагнер»‏ ‎принимали ‎участие‏ ‎в ‎боях‏ ‎за ‎Дебальцево, ‎было ‎ничтожно ‎мало.‏ ‎Кроме‏ ‎того, ‎в‏ ‎СМИ ‎на‏ ‎тот ‎момент ‎информация ‎о ‎реальных‏ ‎подвигах‏ ‎бойцов‏ ‎ЧВК ‎«Вагнер»‏ ‎практически ‎не‏ ‎афишировалась. ‎Я‏ ‎же‏ ‎сохраняю ‎текст‏ ‎интервью ‎в ‎том ‎виде, ‎в‏ ‎котором ‎оно‏ ‎было‏ ‎записано ‎в ‎январе‏ ‎2021 ‎года…

Полмайора

Отрывок‏ ‎из ‎репортажа ‎Кирилла ‎Романовского‏ ‎для‏ ‎Федерального ‎агентства‏ ‎новостей ‎(ФАН).‏ ‎Углегорск, ‎конец ‎января ‎2015-го…

«…Я ‎не‏ ‎знаю,‏ ‎как ‎звали‏ ‎того ‎украинского‏ ‎майора, ‎надвое ‎развалившегося ‎вдоль ‎дорожки,‏ ‎что‏ ‎вела‏ ‎ко ‎входу‏ ‎в ‎особняк‏ ‎из ‎розового‏ ‎кирпича‏ ‎за ‎кирпичным‏ ‎же ‎забором. ‎В ‎особняке ‎находился‏ ‎то ‎ли‏ ‎штаб,‏ ‎то ‎ли ‎командный‏ ‎пункт.

Служил ‎майор‏ ‎в ‎26-й ‎артиллерийской ‎бригаде.‏ ‎Одна‏ ‎половина ‎майора,‏ ‎пытавшегося ‎добраться‏ ‎до ‎подвала ‎во ‎время ‎обстрела,‏ ‎лежала‏ ‎правее ‎тропинки,‏ ‎примяв ‎берцем‏ ‎записную ‎книжку ‎и ‎пробитый ‎насквозь‏ ‎магазин‏ ‎АК.

Другая‏ ‎же ‎половина,‏ ‎исторгавшая ‎во‏ ‎время ‎последнего‏ ‎рывка‏ ‎то ‎ли‏ ‎молитвы, ‎то ‎ли ‎матюги, ‎покоилась‏ ‎слева, ‎разведя‏ ‎чуть‏ ‎согнутые ‎руки ‎в‏ ‎неком ‎подобии‏ ‎жеста, ‎обычно ‎выражающего ‎смирение…

«Ну‏ ‎что‏ ‎ж ‎теперь‏ ‎поделаешь!» ‎—‏ ‎разводили ‎руками ‎полмайора. ‎И ‎никому‏ ‎из‏ ‎только ‎что‏ ‎зачистивших ‎дворы‏ ‎и ‎закоулки ‎ополченцев ‎не ‎было‏ ‎дела‏ ‎ни‏ ‎до ‎первой‏ ‎половины, ‎ни‏ ‎до ‎второй.‏ ‎Единственным‏ ‎существом, ‎проявлявшим‏ ‎интерес ‎к ‎мёртвому ‎артиллеристу, ‎был‏ ‎серый ‎кот,‏ ‎с‏ ‎аппетитом ‎выедавший ‎мозги‏ ‎из ‎раскроенного‏ ‎офицерского ‎черепа.

Я ‎снимал. ‎Ни‏ ‎страха,‏ ‎ни ‎отвращения,‏ ‎ни ‎удивления‏ ‎не ‎чувствовал ‎я ‎тогда. ‎Увидев‏ ‎запретное,‏ ‎глаза ‎твои‏ ‎не ‎сообщают‏ ‎мозгу ‎истинное ‎содержание ‎картинки. ‎Они‏ ‎фиксируют‏ ‎её,‏ ‎подобно ‎матрице‏ ‎камеры….»

О ‎штурме‏ ‎Углегорска

«Больше ‎всего‏ ‎запомнилось,‏ ‎конечно, ‎начало‏ ‎штурма ‎Углегорска ‎— ‎первая ‎неудачная‏ ‎атака ‎3-ей‏ ‎Горловской‏ ‎отдельной ‎мотострелковой ‎бригады‏ ‎ДНР, ‎бывших‏ ‎ребят ‎Безлера. ‎Подорвались ‎два‏ ‎танка‏ ‎— ‎один‏ ‎на ‎противотанковой‏ ‎мине ‎вдоль ‎дороги, ‎а ‎второй,‏ ‎увидев,‏ ‎что ‎первый‏ ‎танк ‎взорван,‏ ‎рванул ‎с ‎шоссе, ‎которое ‎находится‏ ‎слева‏ ‎через‏ ‎поле, ‎при‏ ‎заходе ‎на‏ ‎позиции ‎украинской‏ ‎армии‏ ‎провалился ‎в‏ ‎блиндаж ‎и ‎произвел ‎выстрел. ‎Разорвало‏ ‎пушку, ‎контуженный‏ ‎экипаж‏ ‎начал ‎из ‎танка‏ ‎вылезать ‎—‏ ‎и ‎тут ‎украинцы, ‎которые‏ ‎были‏ ‎в ‎непострадавшем‏ ‎блиндаже ‎левее,‏ ‎уничтожили ‎весь ‎экипаж.

Я ‎сам ‎бой‏ ‎не‏ ‎наблюдал, ‎но‏ ‎мы ‎на‏ ‎тот ‎момент ‎заходили ‎с ‎разведкой‏ ‎артиллеристов‏ ‎3-ей‏ ‎мотострелковой ‎бригады.‏ ‎Украинцы, ‎которые‏ ‎занимали ‎эти‏ ‎блиндажи,‏ ‎были ‎уничтожены,‏ ‎часть ‎из ‎них ‎бежала, ‎но‏ ‎сам ‎Углегорск‏ ‎еще‏ ‎оставался ‎под ‎контролем‏ ‎ВСУ. ‎И‏ ‎эти ‎два ‎взорванных ‎танка‏ ‎стоят‏ ‎одиноко ‎посреди‏ ‎растаявшего ‎поля.‏ ‎Грязь ‎по ‎колено, ‎вокруг ‎валяются‏ ‎трупы‏ ‎украинских ‎солдат.‏ ‎Там ‎было‏ ‎пять ‎или ‎шесть ‎мертвых ‎украинцев‏ ‎—‏ ‎у‏ ‎одного ‎из‏ ‎них ‎из‏ ‎этой ‎полевой‏ ‎грязи‏ ‎торчали ‎только‏ ‎ноги, ‎согнутые ‎в ‎коленях. ‎И‏ ‎на ‎одной‏ ‎из‏ ‎коленок ‎его ‎—‏ ‎попавший ‎под‏ ‎его ‎форму, ‎покрывающий ‎одну‏ ‎из‏ ‎его ‎ног‏ ‎украинский ‎флаг.‏ ‎Такой ‎сюрреализм»

Вход ‎в ‎Углегорск

«Впоследствии, ‎когда‏ ‎мы‏ ‎зашли ‎с‏ ‎ребятами ‎из‏ ‎артиллерийской ‎разведки ‎3-ей ‎омсбр ‎—‏ ‎это‏ ‎был‏ ‎конец ‎января,‏ ‎число ‎27-е‏ ‎или ‎28-е‏ ‎—‏ ‎справа ‎от‏ ‎нас ‎в ‎поле ‎стояла ‎стела‏ ‎с ‎самолетом‏ ‎и‏ ‎сгоревший ‎украинский ‎МТ-ЛБ‏ ‎с ‎полностью‏ ‎уничтоженным ‎экипажем. ‎Эта ‎„мотолыга“‏ ‎еще‏ ‎дымилась, ‎оттуда‏ ‎пахло ‎жареным‏ ‎мясом. ‎А ‎прямо ‎на ‎границе‏ ‎поля‏ ‎и ‎частного‏ ‎сектора ‎стояла‏ ‎украинская ‎„Рапира“ ‎— ‎как ‎позже‏ ‎выяснилось,‏ ‎заминированная.‏ ‎Она ‎была‏ ‎накрыта ‎каким-то‏ ‎тряпьем ‎—‏ ‎а‏ ‎под ‎ним‏ ‎стояла ‎растяжка. ‎Видимо ‎украинцы ‎надеялись,‏ ‎что ‎ополченцы‏ ‎ее‏ ‎возьмут, ‎не ‎будут‏ ‎сильно ‎разбираться,‏ ‎что ‎это ‎за ‎тряпка,‏ ‎сдернут‏ ‎ее ‎—‏ ‎и ‎сработает‏ ‎растяжка.

У ‎разведчиков ‎была ‎информация, ‎что‏ ‎украинцы‏ ‎готовы ‎к‏ ‎отступлению ‎из‏ ‎основной ‎части ‎Углегорска. ‎Но ‎уже‏ ‎в‏ ‎частном‏ ‎секторе ‎выяснилось,‏ ‎что ‎ВСУ‏ ‎не ‎отступили‏ ‎—‏ ‎видимо, ‎узнав,‏ ‎что ‎мы ‎туда ‎зашли, ‎они‏ ‎начали ‎мощный‏ ‎минометный‏ ‎обстрел ‎из ‎82‏ ‎мм ‎минометов,‏ ‎плюс ‎поначалу ‎прилетало ‎несколько‏ ‎120‏ ‎мм. ‎Каждый‏ ‎раз, ‎залезая‏ ‎в ‎подвал, ‎мы ‎наблюдали, ‎как‏ ‎менялся‏ ‎вокруг ‎нас‏ ‎ландшафт ‎частного‏ ‎сектора. ‎Разбитые ‎стекла, ‎пробитые ‎крыши,‏ ‎развалившиеся‏ ‎дома.‏ ‎Все ‎это‏ ‎внушало ‎определенные‏ ‎опасения ‎за‏ ‎свою‏ ‎жизнь ‎и‏ ‎здоровье ‎— ‎но ‎только ‎первые‏ ‎полчаса-час. ‎Потом‏ ‎всем‏ ‎уже ‎стало ‎абсолютно‏ ‎все ‎равно».

Минометы‏ ‎на ‎терриконе

«На ‎тот ‎момент‏ ‎украинские‏ ‎батареи ‎стояли‏ ‎за ‎городом.‏ ‎Если ‎смотреть ‎на ‎Углегорск ‎через‏ ‎железную‏ ‎дорогу, ‎чуть‏ ‎правее ‎главной‏ ‎площади, ‎то ‎там ‎сильно ‎на‏ ‎окраине‏ ‎есть‏ ‎террикон, ‎возле‏ ‎которого ‎стояла‏ ‎минометная ‎батарея,‏ ‎которая‏ ‎била ‎по‏ ‎нам. ‎Видимо ‎в ‎надежде, ‎что‏ ‎зашла ‎не‏ ‎просто‏ ‎разведка, ‎а ‎основные‏ ‎силы ‎ополчения.

Запомнился‏ ‎один ‎показательный ‎случай: ‎в‏ ‎тот‏ ‎подвал, ‎где‏ ‎мы ‎сидели,‏ ‎ввалился ‎разведчик, ‎он ‎бы ‎из‏ ‎русских‏ ‎добровольцев. ‎Забегает‏ ‎и ‎говорит‏ ‎— ‎мужики, ‎вы ‎не ‎поверите,‏ ‎но‏ ‎я‏ ‎в ‎первый‏ ‎раз ‎в‏ ‎жизни ‎от‏ ‎страха‏ ‎обоссался. ‎Что‏ ‎произошло? ‎А ‎оказалось, ‎что, ‎когда‏ ‎начался ‎обстрел,‏ ‎он‏ ‎нырнул ‎в ‎чернозем‏ ‎на ‎подходе‏ ‎к ‎частному ‎сектору ‎—‏ ‎и‏ ‎прямо ‎рядом‏ ‎с ‎ним‏ ‎в ‎землю ‎вонзилась ‎120-мм ‎мина.‏ ‎И‏ ‎не ‎взорвалась.‏ ‎Как ‎он‏ ‎говорил, ‎приземлилась ‎буквально ‎в ‎полуметре‏ ‎от‏ ‎головы.

Ребята‏ ‎поехали ‎на‏ ‎тот ‎самый‏ ‎террикон, ‎с‏ ‎которого‏ ‎били ‎минометы,‏ ‎через ‎поле ‎на ‎БМП. ‎В‏ ‎поле ‎был‏ ‎густой,‏ ‎превратившийся ‎в ‎грязь,‏ ‎растаявший ‎чернозем‏ ‎— ‎и ‎БМП, ‎несмотря‏ ‎на‏ ‎свою ‎высокую‏ ‎проходимость, ‎двигалась‏ ‎очень ‎медленно. ‎Они ‎почти ‎доехали‏ ‎до‏ ‎террикона, ‎когда‏ ‎по ‎ним‏ ‎открыли ‎огонь ‎из ‎стрелкового ‎вооружения.‏ ‎БМП‏ ‎развернулась‏ ‎и ‎уехала‏ ‎в ‎город.‏ ‎В ‎результате‏ ‎неудачного‏ ‎рейда ‎из‏ ‎парней, ‎которые ‎были ‎на ‎броне,‏ ‎убили ‎одного.‏ ‎Заднее‏ ‎левое ‎крыло ‎БМП,‏ ‎прикрывавшее ‎левую‏ ‎гусеницу, ‎было ‎все ‎в‏ ‎крови‏ ‎этого ‎ополченца.‏ ‎Это ‎было‏ ‎очень ‎печальное ‎зрелище ‎— ‎несмотря‏ ‎на‏ ‎то, ‎что‏ ‎к ‎тому‏ ‎времени ‎уже ‎Углегорск ‎был ‎победоносно‏ ‎зачищен»

Бой‏ ‎за‏ ‎девятиэтажку

«Когда ‎мы‏ ‎вернулись ‎в‏ ‎Углегорск ‎29–30‏ ‎января,‏ ‎наступление ‎уже‏ ‎началось ‎полным ‎ходом. ‎Большая ‎часть‏ ‎города ‎все‏ ‎еще‏ ‎находилась ‎под ‎украинцами,‏ ‎в ‎частности‏ ‎— ‎единственная ‎в ‎городе‏ ‎девятиэтажка,‏ ‎она ‎была‏ ‎чуть ‎левее‏ ‎главной ‎площади, ‎по-моему, ‎она ‎находилась‏ ‎в‏ ‎такой ‎небольшой‏ ‎низине. ‎И‏ ‎с ‎этой ‎девятиэтажки ‎по ‎железнодорожному‏ ‎переезду‏ ‎работали‏ ‎снайперы. ‎Когда‏ ‎внезапно ‎подошла‏ ‎еще ‎часть‏ ‎ополчения,‏ ‎они ‎скучковались‏ ‎на ‎этом ‎переезде, ‎выставили ‎зачем-то‏ ‎в ‎сторону‏ ‎частного‏ ‎сектора ‎крупнокалиберный ‎пулемет‏ ‎— ‎„Корд“‏ ‎или ‎„Утес“. ‎А ‎мы‏ ‎вышли‏ ‎на ‎них‏ ‎как ‎раз‏ ‎из ‎частного ‎сектора, ‎сообщили, ‎что‏ ‎сектор‏ ‎зачищен, ‎там‏ ‎никого ‎нет.‏ ‎Они ‎развернули ‎этот ‎„Корд“ ‎в‏ ‎сторону‏ ‎девятиэтажки‏ ‎и ‎начали‏ ‎долбить.

Мы ‎чуть-чуть‏ ‎углубились ‎в‏ ‎сторону‏ ‎главной ‎площади,‏ ‎а ‎когда ‎вернулись ‎— ‎на‏ ‎переезде ‎шла‏ ‎активная‏ ‎стрельба, ‎и ‎на‏ ‎переезде ‎лежал‏ ‎мертвый ‎ополченец. ‎Как ‎потом‏ ‎выяснилось,‏ ‎снял ‎его‏ ‎как ‎раз‏ ‎снайпер ‎с ‎девятиэтажки, ‎причем ‎из‏ ‎чего-то‏ ‎крупнокалиберного. ‎Нам‏ ‎потом ‎сказали,‏ ‎что ‎работали ‎там ‎возможно, ‎наемники‏ ‎—‏ ‎скорее‏ ‎всего, ‎поляки»

Отступление‏ ‎ВСУ

«Очень ‎качественно‏ ‎был ‎обработан‏ ‎командный‏ ‎пункт ‎ВСУ‏ ‎артиллеристами ‎из ‎3-ей ‎омсбр. ‎Как‏ ‎раз, ‎когда‏ ‎началось‏ ‎отступление ‎ВСУ, ‎ребята‏ ‎очень ‎четко‏ ‎втопили ‎по ‎команднику ‎из‏ ‎всех‏ ‎калибров. ‎В‏ ‎основном, ‎из‏ ‎120-мм ‎минометов, ‎но ‎били ‎и‏ ‎из‏ ‎Д-30. ‎Несколько‏ ‎укропов ‎погибло‏ ‎прямо ‎во ‎дворе ‎командного ‎пункта,‏ ‎координация‏ ‎была‏ ‎полностью ‎нарушена‏ ‎— ‎и‏ ‎украинцы ‎принялись‏ ‎в‏ ‎спешном ‎порядке‏ ‎отступать.

Украинцы ‎вышли ‎из ‎Углегорска ‎такой‏ ‎дугой, ‎перешли‏ ‎железную‏ ‎дорогу ‎— ‎и‏ ‎вышли ‎на‏ ‎левый ‎фланг ‎наступающих ‎войск.‏ ‎Основные‏ ‎силы ‎вошли‏ ‎уже ‎вперед‏ ‎в ‎город, ‎а ‎на ‎этих‏ ‎позициях‏ ‎в ‎районе‏ ‎поля ‎осталось‏ ‎несколько ‎прикрывающих ‎групп. ‎Каково ‎же‏ ‎было‏ ‎их‏ ‎удивление, ‎когда‏ ‎по ‎ним‏ ‎начали ‎работать‏ ‎снайперы.‏ ‎Эту ‎снайперскую‏ ‎группу ‎пришлось ‎выбивать ‎российским ‎добровольцам‏ ‎— ‎нескольким‏ ‎снайперским‏ ‎звеньям. ‎Так ‎вот‏ ‎наши ‎«почикали»‏ ‎украинцев ‎буквально ‎за ‎считанные‏ ‎часы‏ ‎— ‎может,‏ ‎часа ‎полтора.‏ ‎Когда ‎наши ‎оттуда ‎выходили ‎—‏ ‎сказали,‏ ‎что ‎по‏ ‎полю ‎работало‏ ‎четыре ‎снайперских ‎звена ‎при ‎поддержке‏ ‎автоматчиков,‏ ‎был‏ ‎еще ‎тяжелый‏ ‎пулемет, ‎но‏ ‎его ‎заклинило.‏ ‎И‏ ‎наши, ‎постепенно‏ ‎приближаясь ‎к ‎ним, ‎через ‎посадки‏ ‎или ‎работая‏ ‎просто‏ ‎из ‎чернозема, ‎фантастически‏ ‎быстро ‎перемололи‏ ‎эти ‎снайперские ‎звенья. ‎И‏ ‎в‏ ‎итоге, ‎благодаря‏ ‎работе ‎наших‏ ‎добровольцев, ‎захода ‎с ‎фланга ‎у‏ ‎украинцев‏ ‎не ‎получилось».

Оставленный‏ ‎пулеметчик

«Погибший ‎украинский‏ ‎пулеметчик ‎— ‎это ‎даже ‎ополченцы‏ ‎признали‏ ‎—‏ ‎вот ‎это‏ ‎был ‎достаточно‏ ‎серьезный ‎боец.‏ ‎С‏ ‎таким ‎противником‏ ‎не ‎стыдно ‎было ‎бороться ‎ребятам.‏ ‎Как ‎выяснилось,‏ ‎украинцы‏ ‎его ‎оставили ‎—‏ ‎он ‎был‏ ‎ранен ‎в ‎ногу, ‎но‏ ‎он‏ ‎засел ‎в‏ ‎частном ‎секторе‏ ‎и ‎некоторое ‎время ‎там ‎держался.‏ ‎Он‏ ‎выбрал ‎себе‏ ‎удачную ‎позицию‏ ‎— ‎затерявшийся ‎среди ‎других ‎домик,‏ ‎подходы‏ ‎к‏ ‎которому ‎были‏ ‎только ‎через‏ ‎соседние ‎участки.‏ ‎В‏ ‎одном ‎окне‏ ‎он ‎установил ‎пулемет, ‎а ‎в‏ ‎противоположном ‎окне‏ ‎работал‏ ‎с ‎автомата ‎—‏ ‎поскольку ‎он‏ ‎был ‎ранен, ‎передвигаться ‎толком‏ ‎он‏ ‎не ‎мог,‏ ‎но ‎кое-как‏ ‎себя ‎перевязал. ‎Он ‎сдерживал ‎небольшие‏ ‎подразделения,‏ ‎которые ‎пытались‏ ‎зачистить ‎частный‏ ‎сектор, ‎вел ‎по ‎ним ‎огонь.‏ ‎И‏ ‎погиб‏ ‎в ‎итоге‏ ‎после ‎выстрела‏ ‎из ‎подствольного‏ ‎гранатомета‏ ‎в ‎этот‏ ‎дом. ‎Помню, ‎что ‎его ‎накрыли‏ ‎сперва ‎украинским‏ ‎флагом,‏ ‎а ‎потом ‎запеленали‏ ‎в ‎чистые‏ ‎простыни ‎(которые ‎на ‎удивление‏ ‎нашли)‏ ‎и ‎вывезли‏ ‎оттуда. ‎Потом‏ ‎тело ‎его ‎передали ‎украинскому ‎Красному‏ ‎Кресту‏ ‎со ‎всеми‏ ‎положенными ‎почестями.

Все‏ ‎мои ‎знакомые ‎ополченцы ‎местные ‎и‏ ‎российские‏ ‎добровольцы‏ ‎сошлись ‎на‏ ‎том, ‎что‏ ‎Углегорск ‎(ну‏ ‎и‏ ‎может, ‎Логвиново,‏ ‎хоть ‎и ‎там ‎не ‎такие‏ ‎масштабы ‎боев‏ ‎были)‏ ‎стал ‎переломным ‎моментом‏ ‎во ‎всей‏ ‎Дебальцевской ‎операции. ‎Если ‎в‏ ‎окрестностях‏ ‎самого ‎Дебальцева‏ ‎были ‎серьезные‏ ‎бои ‎средней ‎интенсивности, ‎то ‎вот‏ ‎Углегорск‏ ‎показал ‎первый‏ ‎— ‎и,‏ ‎наверное, ‎последний ‎за ‎всю ‎операцию‏ ‎—‏ ‎случай‏ ‎очень ‎сильного‏ ‎украинского ‎сопротивления.‏ ‎Очень ‎долго‏ ‎оттуда‏ ‎украинцев ‎выбить‏ ‎не ‎могли ‎— ‎но ‎все‏ ‎же ‎выбили».

Вид‏ ‎на‏ ‎деревню ‎Логвиново ‎после‏ ‎боя. ‎Из‏ ‎архива ‎Кирилла ‎Романовского.

Бабушка ‎из‏ ‎Углегорска

«Ополченцы‏ ‎начали ‎очень‏ ‎плотный ‎накат‏ ‎из ‎БМП ‎и ‎стрелковки. ‎И‏ ‎вдруг‏ ‎внезапно, ‎буквально‏ ‎во ‎время‏ ‎боя, ‎со ‎стороны ‎переезда ‎и‏ ‎девятиэтажки‏ ‎рванули‏ ‎машины ‎с‏ ‎повязанными ‎на‏ ‎зеркала ‎белыми‏ ‎лентами.‏ ‎В ‎них‏ ‎сидело ‎совершенно ‎измученное ‎мирное ‎население,‏ ‎и ‎этими‏ ‎белыми‏ ‎лентами ‎они ‎сигналили,‏ ‎что ‎они‏ ‎гражданские. ‎Летели, ‎как ‎ошпаренные,‏ ‎через‏ ‎этот ‎переезд,‏ ‎сквозь ‎всю‏ ‎перестрелку ‎в ‎сторону ‎Горловки. ‎Ополченцы‏ ‎их‏ ‎естественно ‎не‏ ‎трогали, ‎спокойно‏ ‎пропускали.

Бабушка, ‎которая ‎встретила ‎нас ‎в‏ ‎частном‏ ‎секторе‏ ‎— ‎потом‏ ‎она ‎ушла‏ ‎в ‎Горловку‏ ‎сама‏ ‎по ‎дороге,‏ ‎не ‎боясь ‎обстрелов ‎— ‎она‏ ‎на ‎нас,‏ ‎помню,‏ ‎так ‎посмотрела… ‎Несмотря‏ ‎на ‎то,‏ ‎что ‎со ‎мной ‎были‏ ‎взрослые‏ ‎мужики, ‎в‏ ‎том ‎числе‏ ‎и ‎добровольцы ‎из ‎России, ‎ветераны‏ ‎других‏ ‎конфликтов. ‎Посмотрела‏ ‎на ‎нас,‏ ‎сказала ‎на ‎украинском ‎— ‎«Ребятки,‏ ‎да‏ ‎вы‏ ‎ж ‎как‏ ‎дети ‎малые».‏ ‎Все ‎к‏ ‎ней‏ ‎кинулись, ‎давали‏ ‎еду, ‎сухпайки ‎— ‎она ‎от‏ ‎всего ‎отказалась.

«Вам‏ ‎нужнее‏ ‎— ‎вы ‎наш‏ ‎город ‎спасаете‏ ‎от ‎этих… ‎— ‎тут‏ ‎она‏ ‎применила ‎какое-то‏ ‎украинское ‎ругательство.‏ ‎— ‎Вот ‎освободите, ‎тогда ‎приходите‏ ‎ко‏ ‎мне ‎на‏ ‎борщ».

Помощь ‎добровольцев‏ ‎в ‎Углегорске

«Что ‎касается ‎российских ‎добровольцев‏ ‎и‏ ‎специалистов‏ ‎по ‎артиллерии‏ ‎— ‎трудно‏ ‎недооценить ‎их‏ ‎огромный‏ ‎вклад ‎в‏ ‎контексте ‎ВСЕЙ ‎Дебальцевской ‎операции. ‎Те‏ ‎ополченцы, ‎которые‏ ‎собирались‏ ‎в ‎качестве ‎артдивизиона‏ ‎3-ей ‎омсбр,‏ ‎базировавшейся ‎в ‎Горловке, ‎не‏ ‎умели‏ ‎обращаться ‎с‏ ‎гаубицами, ‎приводить‏ ‎их ‎к ‎бою, ‎ремонтировать ‎их.‏ ‎И‏ ‎парни ‎обучали‏ ‎их ‎всему‏ ‎буквально ‎во ‎время ‎боев ‎—‏ ‎и‏ ‎артиллеристов,‏ ‎и ‎минометчиков.‏ ‎Когда ‎все‏ ‎поняли, ‎что‏ ‎на‏ ‎подходе ‎к‏ ‎Углегорску ‎самую ‎большую ‎угрозу ‎несут‏ ‎именно ‎украинские‏ ‎артиллеристы,‏ ‎то ‎ребята-минометчики ‎и‏ ‎расчеты ‎гаубиц‏ ‎по ‎ним ‎отработали ‎чрезвычайно‏ ‎качественно.

Уверенно‏ ‎и ‎хорошо‏ ‎работала ‎разведка‏ ‎3-ей ‎омсбр, ‎в ‎частности ‎среди‏ ‎них‏ ‎был ‎такой‏ ‎человек ‎со‏ ‎странным ‎позывным ‎«Бухарь». ‎Он ‎и‏ ‎его‏ ‎парни‏ ‎настолько ‎ничего‏ ‎не ‎боялись,‏ ‎что ‎буквально‏ ‎ходили‏ ‎в ‎наступление‏ ‎с ‎действующими ‎частями ‎ополчения, ‎проводили‏ ‎разведку ‎боем,‏ ‎давали‏ ‎четкие ‎координаты ‎артиллеристам‏ ‎— ‎и‏ ‎те ‎били ‎куда ‎надо.‏ ‎В‏ ‎общем ‎и‏ ‎целом, ‎именно‏ ‎благодаря ‎работе ‎российских ‎инструкторов ‎и‏ ‎добровольцев‏ ‎Углегорск ‎не‏ ‎превратился ‎для‏ ‎ополченцев ‎в ‎кровавую ‎баню. ‎Хотя‏ ‎ополченцы‏ ‎очень‏ ‎сильно ‎рисковали‏ ‎огрести ‎—‏ ‎те ‎два‏ ‎подбитых‏ ‎в ‎самом‏ ‎начале ‎танка ‎очень ‎сильно ‎деморализовали‏ ‎местных ‎ребят.

Качественно‏ ‎работали‏ ‎ребята-ПТУРисты. ‎В ‎самом‏ ‎начале ‎активных‏ ‎боестолкновений ‎за ‎переезд ‎они‏ ‎выставились‏ ‎как ‎раз‏ ‎возле ‎сожженной‏ ‎«мотолыги» ‎в ‎поле ‎и ‎начали‏ ‎по‏ ‎украинскому ‎блокпосту‏ ‎и ‎КПП‏ ‎очень ‎плотно ‎работать. ‎Говорят, ‎что‏ ‎украинская‏ ‎БМП,‏ ‎которая ‎пыталась‏ ‎оттуда ‎свалить,‏ ‎получила ‎ПТУРом‏ ‎в‏ ‎гусеницу, ‎из‏ ‎нее ‎вывалился ‎весь ‎экипаж. ‎И‏ ‎в ‎этот‏ ‎момент‏ ‎по ‎экипажу ‎прилетает‏ ‎второй ‎ПТУР‏ ‎— ‎как ‎мне ‎рассказывали,‏ ‎одного‏ ‎из ‎украинцев‏ ‎разорвало ‎просто‏ ‎в ‎клочья. ‎Видимо, ‎это ‎тоже‏ ‎сильно‏ ‎повлияло ‎на‏ ‎моральный ‎дух‏ ‎ВСУ, ‎потому ‎что ‎район ‎ж/д‏ ‎переезда‏ ‎опустел‏ ‎очень ‎быстро».

Мародеры

«Запомнился‏ ‎очень ‎странный‏ ‎и ‎подлежащий‏ ‎не‏ ‎столько ‎осуждению,‏ ‎сколько ‎презрению, ‎случай ‎мародерства ‎со‏ ‎стороны ‎ВСУ.‏ ‎Возле‏ ‎железной ‎дороги ‎стояла‏ ‎кирпичная ‎техническая‏ ‎будка ‎— ‎скорее ‎всего,‏ ‎станционного‏ ‎смотрителя. ‎За‏ ‎ней ‎находился‏ ‎украинский ‎укреп, ‎он ‎же ‎КПП.‏ ‎И‏ ‎вот ‎вся‏ ‎эта ‎будка‏ ‎была ‎доверху ‎забита ‎обувью ‎из‏ ‎местного‏ ‎обувного‏ ‎магазина ‎—‏ ‎она ‎там‏ ‎просто ‎была‏ ‎в‏ ‎кучу ‎свалена.

Судя‏ ‎по ‎надписям ‎на ‎будке, ‎там‏ ‎стояли ‎уроженцы‏ ‎не‏ ‎то ‎Львова, ‎не‏ ‎то ‎Ивано-Франковска‏ ‎— ‎в ‎общем, ‎«западенцы».‏ ‎Видимо,‏ ‎не ‎очень‏ ‎богатые ‎украинские‏ ‎солдатики ‎хотели ‎этой ‎обувкой ‎поживиться.‏ ‎Хотя‏ ‎непонятно, ‎что‏ ‎бы ‎они‏ ‎с ‎ней ‎сделали ‎— ‎потому‏ ‎что‏ ‎большая‏ ‎часть ‎обуви‏ ‎была ‎женской».

Танковый‏ ‎бой ‎у‏ ‎Редкодуба

«На‏ ‎дороге ‎от‏ ‎Дебальцева ‎до ‎Красного ‎Луча ‎—‏ ‎километра ‎два‏ ‎между‏ ‎кольцевой ‎развязкой ‎и‏ ‎собственно ‎городом,‏ ‎возле ‎Редкодуба ‎— ‎состоялся‏ ‎один‏ ‎из ‎немногих‏ ‎полноформатных ‎танковых‏ ‎боев ‎за ‎всю ‎войну. ‎Мы‏ ‎приехали‏ ‎к ‎окончанию‏ ‎этого ‎танкового‏ ‎боя, ‎когда ‎танкисты ‎начали ‎работать‏ ‎по‏ ‎украинскому‏ ‎укрепрайону, ‎где‏ ‎у ‎ВСУ‏ ‎стояло ‎три‏ ‎танка‏ ‎и ‎одна‏ ‎БМП. ‎Очень ‎мощно ‎схлестнулись, ‎сначала‏ ‎заехала ‎ополченческая‏ ‎БМП‏ ‎в ‎надежде, ‎что‏ ‎украинцы ‎оставят‏ ‎позиции ‎— ‎не ‎оставили,‏ ‎БМП‏ ‎подбили, ‎весь‏ ‎экипаж ‎убит.‏ ‎В ‎этот ‎момент ‎в ‎наступление‏ ‎пошли‏ ‎танки.

Как ‎говорили,‏ ‎украинцы ‎атаковали‏ ‎танки ‎из ‎всего, ‎что ‎у‏ ‎них‏ ‎было,‏ ‎от ‎РПГ‏ ‎до ‎ручных‏ ‎гранат. ‎На‏ ‎площади‏ ‎300-400 ‎квадратных‏ ‎метров ‎стояли ‎подбитые ‎танки, ‎заваленные‏ ‎блиндажи, ‎по‏ ‎которым‏ ‎эти ‎танки ‎проехались,‏ ‎трупы ‎украинских‏ ‎солдат, ‎разорванная ‎украинская ‎БМП.‏ ‎Все‏ ‎это ‎дымилось,‏ ‎местами ‎горело‏ ‎— ‎и ‎среди ‎этого ‎ходили‏ ‎ополченцы‏ ‎и ‎собирали‏ ‎автоматы. ‎Такая‏ ‎малогабаритная ‎Курская ‎битва ‎получилась. ‎И‏ ‎посреди‏ ‎нее‏ ‎стояла ‎разбитая‏ ‎машина ‎«Жигули»,‏ ‎в ‎которой‏ ‎были‏ ‎мертвый ‎дедушка‏ ‎и ‎мертвая ‎бабушка ‎— ‎они,‏ ‎как ‎потом‏ ‎рассказывали,‏ ‎пытались ‎уехать ‎из‏ ‎Редкодуба, ‎но‏ ‎попали ‎в ‎самую ‎гущу‏ ‎сражения.‏ ‎Так ‎и‏ ‎остались ‎там,‏ ‎как ‎символ ‎всей ‎этой ‎страшной‏ ‎гражданской‏ ‎войны».

Вход ‎в‏ ‎Дебальцево

«В ‎Дебальцево‏ ‎мы ‎зашли ‎уже ‎под ‎самый‏ ‎конец,‏ ‎как‏ ‎оказалось, ‎на‏ ‎следующий ‎день‏ ‎после ‎того,‏ ‎как‏ ‎украинцы ‎бежали‏ ‎из ‎„котла“. ‎Со ‎стороны ‎Красного‏ ‎Луча, ‎мимо‏ ‎всех‏ ‎подбитых ‎танков, ‎мы‏ ‎въехали ‎в‏ ‎город, ‎минули ‎полуразрушенный ‎мост‏ ‎над‏ ‎железной ‎дорогой‏ ‎— ‎половины‏ ‎у ‎него ‎не ‎было, ‎если‏ ‎смотреть‏ ‎вдоль. ‎Еле-еле‏ ‎вписались ‎на‏ ‎нашей ‎машине ‎и ‎въехали ‎в‏ ‎Дебальцево.‏ ‎Прибыли‏ ‎на ‎поле,‏ ‎которое ‎было‏ ‎основной ‎базой‏ ‎ВСУ.‏ ‎Во ‎всех‏ ‎блиндажах, ‎по ‎которым ‎мы ‎ходили,‏ ‎помимо ‎боекомплекта,‏ ‎формы‏ ‎и ‎оставленной ‎техники,‏ ‎мы ‎встречали‏ ‎огромное ‎количество ‎детских ‎рисунков.‏ ‎Я‏ ‎их ‎тогда‏ ‎собрал, ‎часть‏ ‎отдал ‎в ‎Музей ‎современной ‎истории‏ ‎России.

Некоторые‏ ‎были ‎совершенно‏ ‎невинные ‎—‏ ‎там, ‎поддерживаем, ‎надеемся, ‎возвращайтесь ‎живыми.‏ ‎Но‏ ‎на‏ ‎некоторых ‎детских‏ ‎рисунках ‎была,‏ ‎например, ‎символика‏ ‎«Правого‏ ‎сектора» ‎(запрещен‏ ‎в ‎РФ), ‎дивизии ‎СС ‎«Галичина»‏ ‎или ‎ОУН-УПА‏ ‎(«Организация‏ ‎украинских ‎националистов ‎—‏ ‎Украинская ‎повстанческая‏ ‎армия», ‎запрещена ‎в ‎РФ).‏ ‎Было‏ ‎также ‎примечательно,‏ ‎что ‎параллельно‏ ‎с ‎номинальным ‎уважением ‎к ‎детским‏ ‎посланиям,‏ ‎украинские ‎солдаты‏ ‎использовали ‎их‏ ‎и ‎по ‎утилитарному ‎назначению. ‎Когда‏ ‎мы‏ ‎зашли‏ ‎в ‎блиндаж,‏ ‎который ‎оказался‏ ‎импровизированным ‎туалетом,‏ ‎то‏ ‎выяснилось, ‎что‏ ‎солдаты ‎использовали ‎как ‎раз ‎эти‏ ‎детские ‎рисунки‏ ‎вместо‏ ‎бумаги».

Как ‎добровольцы ‎пресекали‏ ‎мародерство

«Российские ‎добровольцы‏ ‎и ‎серьезные ‎подразделения, ‎в‏ ‎которых‏ ‎этих ‎добровольцев‏ ‎было ‎много,‏ ‎пресекали ‎любые ‎попытки ‎мародерства ‎после‏ ‎взятия‏ ‎Дебальцево ‎—‏ ‎например, ‎со‏ ‎стороны ‎казачьих ‎частей. ‎Пресекали ‎на‏ ‎корню.‏ ‎После‏ ‎Дебальцево ‎казакам‏ ‎позволили ‎вывести‏ ‎некоторые ‎силы‏ ‎техники‏ ‎— ‎они‏ ‎в ‎город ‎набежали, ‎хотя ‎всю‏ ‎операцию ‎были‏ ‎на‏ ‎вторых ‎ролях, ‎начали‏ ‎вывозить ‎много‏ ‎разной ‎техники. ‎В ‎ответ‏ ‎на‏ ‎мародерские ‎рейды‏ ‎добровольцы ‎их‏ ‎останавливали ‎и ‎приводили ‎в ‎чувство».

Безразличие

«Что‏ ‎хорошо‏ ‎запомнилось ‎—‏ ‎так ‎это‏ ‎абсолютное ‎безразличие ‎с ‎украинской ‎стороны.‏ ‎Даже‏ ‎несмотря‏ ‎на, ‎казалось‏ ‎бы, ‎оперативное‏ ‎отступление, ‎ВСУ‏ ‎в‏ ‎упор ‎не‏ ‎хотели ‎забирать ‎тела ‎погибших. ‎В‏ ‎итоге ‎их‏ ‎приезжали‏ ‎забирать ‎из ‎Красного‏ ‎Креста, ‎из‏ ‎волонтерских ‎формирований, ‎занимались ‎оформлением‏ ‎трупов.‏ ‎Большое ‎количество‏ ‎трупов, ‎валявшихся‏ ‎на ‎полях, ‎на ‎трассах, ‎у‏ ‎техники,‏ ‎Киев ‎вообще‏ ‎не ‎интересовали.

Некоторые‏ ‎украинские ‎волонтеры ‎совершенно ‎спокойно ‎с‏ ‎нами‏ ‎общались‏ ‎и ‎говорили,‏ ‎что ‎командование‏ ‎даже ‎не‏ ‎может‏ ‎предоставить ‎имена‏ ‎и ‎фамилии ‎погибших ‎в ‎«Дебальцевском‏ ‎котле». ‎В‏ ‎суматохе‏ ‎и ‎полном ‎хаосе‏ ‎мобилизации ‎украинский‏ ‎Генштаб ‎вообще ‎не ‎вел‏ ‎должного‏ ‎учета ‎и‏ ‎просто ‎отправлял‏ ‎народ ‎на ‎убой. ‎Волонтеры-гуманитарщики ‎ходили‏ ‎и‏ ‎распознавали ‎эти‏ ‎трупы ‎—‏ ‎несмотря ‎на ‎то, ‎что ‎этим‏ ‎должна‏ ‎была‏ ‎заниматься ‎украинская‏ ‎армия».

Вклад ‎добровольцев‏ ‎из ‎РФ

«Заслуги‏ ‎российских‏ ‎добровольцев ‎в‏ ‎Дебальцевской ‎операции ‎очень ‎трудно ‎переоценить.‏ ‎Я ‎часто‏ ‎встречался,‏ ‎и ‎в ‎Интернете,‏ ‎и ‎вживую,‏ ‎с ‎ребятами, ‎которые ‎приехали‏ ‎в‏ ‎Донбасс ‎из‏ ‎России, ‎рассказывали‏ ‎много ‎об ‎Углегорске, ‎о ‎Дебальцево,‏ ‎ребята‏ ‎из ‎роты‏ ‎„Ольхона“ ‎много‏ ‎рассказывали ‎про ‎Логвиново ‎— ‎когда‏ ‎мы‏ ‎туда‏ ‎приехали, ‎оно‏ ‎находилось ‎под‏ ‎плотным ‎обстрелом‏ ‎украинских‏ ‎САУ, ‎хотя‏ ‎самих ‎силовиков ‎уже ‎оттуда ‎вышибли.

И‏ ‎Углегорск, ‎и‏ ‎Дебальцево,‏ ‎и ‎Логвиново ‎—‏ ‎вклад ‎российских‏ ‎ребят ‎в ‎эти ‎эпизоды‏ ‎огромен.‏ ‎Многие ‎заходы‏ ‎на ‎Дебальцево‏ ‎были ‎чреваты ‎большими ‎потерями ‎для‏ ‎местного,‏ ‎не ‎шибко‏ ‎хорошо ‎обученного‏ ‎на ‎тот ‎момент ‎ополчения. ‎Некоторые‏ ‎эпизоды‏ ‎—‏ ‎например, ‎танковый‏ ‎бой ‎у‏ ‎Редкодуба ‎—‏ ‎могли‏ ‎бы ‎очень‏ ‎плохо ‎кончиться ‎для ‎ополченцев. ‎Но,‏ ‎благодаря ‎российским‏ ‎добровольцам‏ ‎с ‎хорошей ‎подготовкой‏ ‎и ‎большим‏ ‎боевым ‎опытом, ‎все ‎удалось‏ ‎реализовать.‏ ‎Не ‎без‏ ‎потерь, ‎это‏ ‎необходимо ‎признать ‎— ‎но ‎все‏ ‎же‏ ‎украинские ‎военные‏ ‎понесли ‎гораздо‏ ‎больше ‎потерь, ‎нежели ‎российские ‎добровольцы‏ ‎и‏ ‎ополченцы».

Автор:‏ ‎Комиссар ‎Яррик.