Удельная Русь (начало XIII–конец XV вв.)
Влияние монголо-татарского нашествия на государственное развитие древней Руси
Монголо-татарское нашествие на Русь 1237–1240 гг. стало всенародным бедствием, а для многих русских княжеств обернулось подлинной государственной катастрофой. Однако в целом оно не привнесло чего-то существенно нового в древнерусскую политическую жизнь, а лишь ускорило те внутренние процессы распада древней Руси, которые происходили в XII-начале XIII вв. в связи с установлением нового порядка княжеского владения (отчинное право).
Восточная Европа в пер. пол. XIV века
Влияние монголо-татарского погрома на эти процессы сказалось в четырех главных моментах:
1. Киевское княжество, бывшее средоточием княжеских и народных отношений, политических, экономических и церковных интересов, в продолжении XII–начале XIII вв. постепенно теряло свою роль общерусского центра. Теперь оно окончательно пришло в упадок. Разгромленный татарами Киев, матерь городов русских, надолго превратился в захолустный провинциальный городок, еще некоторое время сохранявший общерусское значение только как церковно-административный центр (Киевская митрополия). Но и это значение Киев потерял во второй половине XIV в., после того, как митрополичья кафедра утвердилась в Москве. Вместе с былой славой и величием Киева канула в прошлое целая историческая эпоха — эпоха Киевской Руси.
2. Монголо-татарское нашествие способствовало дальнейшему обособлению древнерусских земель и областей. Но оно нарушило естественный, эволюционный процесс обособления и насильственно разорвало Русь на несколько обескровленных частей. В XIII–XIV вв. русский северо-восток и юго-запад окончательно обособляются друг от друга. Причем южнорусские и отчасти западнорусские области попадают под сильное влияние вначале Литвы, а затем и Польши. Единая древнерусская народность разделяется на три ветви — великорусов, малороссов и белорусов.
3. Великокняжеский род, род Владимира Святого и Ярослава Мудрого, объединявший Русскую землю в нечто похожее на политическое целое, распался. Старшие линии его угасли или захирели и с остатками своих прежних прадедовских владений вошли в состав Литовского государства, где на них легли новые чуждые политические отношения и культурные влияния. Общего дела, общих интересов между ними не стало. Прекратились прежние фамильные счеты и споры о старшинстве и очереди владения. Руководить возрождением Руси пришлось трем младшим отраслям русского княжеского рода с померкшими родовыми преданиями, с прервавшимися родственными связями. Это были рязанские Ярославичи (потомки Ярослава черниговского), ростово-суздальские Всеволодовичи (из племени Всеволода III Большое Гнездо) и ярославские Федоровичи (из смоленской ветви Мономахова рода). Вот и все, что осталось на долю верхневолжской Руси от нескудного потомства Ярослава Мудрого.
4. Наконец, монголо-татарское иго ускорило процесс оседания князей. После военного погрома князьям пришлось самим восстанавливать свои волости, созывать население, отводить ему земли, определять подати и повинности, открывать новые источники доходов и т.д. Другими словами, князьям пришлось быть не только правителями общества, но и его создателями, организаторами народного труда, хозяевами. При таких условиях князья естественно должны были дорожить своими волостями, не покидать их до конца жизни и передавать своим детям. Затем, ввиду грозной силы и власти монгольских ханов князья стали инстинктивно держаться того, чем уже владели, так как всякие расчеты на новые волости стали неверны: тут все зависело от воли и расположения хана. Да и для самих ханов прочное, постоянное княжеское владение было выгоднее, чем беспрестанные передвижения князей по волостям, так как давало им возможность легче осуществлять свои требования к Руси.
При таких обстоятельствах мало-помалу затихло и, наконец, прекратилось совершенно передвижение князей со стола на стол. А затем появилась идея удела, то есть воззрение на территорию княжества со всем несвободным населением как на собственность того или иного князя, которую он может передавать по наследству и отчуждать в другие руки. Старина сохранялась только в отношении к главным городам областей, которые вместе с некоторой долей власти над младшими родичами стали передаваться ханом в известной очереди. Город Владимир долго был для суздальских Всеволодовичей тем же, чем был Киев для старых Ярославичей — общим достоянием, владеемым по очереди старшинства. Но старшинство и главный город теперь добывались князьями только в придачу к своему коренному владению, уделу.
Так, в условиях политической зависимости Руси от монголов закладывались основы нового, удельного порядка древнерусской государственности, который просуществовал до конца XV в.
Удельный порядок
Удельный порядок владения — основной и исходный факт, из которого или под действием которого развиваются все дальнейшие явления в истории Северо-Восточной Руси. Утверждение этого порядка обозначилось двумя признаками:
Во-первых, прекращается владельческая передвижка князей: они становятся оседлыми владельцами, живут и умирают в своих удельных городах, которых не покидают даже тогда, когда по очереди старшинства занимают великокняжеский стол.
Во-вторых, изменяется порядок княжеского наследования. В старину, до монголов, вся Русская земля была собственностью великокняжеского рода. Князь не мог передавать свои волости по личному распоряжению даже своему сыну, если она не следовала ему по очереди старшинства. Северо-восточный князь XIII–XIV вв., постоянный владелец своей волости, передавал ее по личному распоряжению своим сыновьям и за отсутствием сыновей мог отказать ее жене или дочери или даже дальнему родичу не в счет очереди.
Итак, в удельном порядке носителем власти является лицо, а не род, княжеское владение становится раздельным и, не теряя верховных прав, соединяется с правами частной личной собственности.
Утверждение удельного порядка коренным образом изменило весь государственный быт Северо-Восточной Руси.
1. Прежде всего этот порядок сопровождался все усиливавшимся дроблением Северо-Восточной Руси, постепенным измельчанием уделов. Члены княжеской линии, слишком размножавшейся, не имели возможности занимать свободные столы в других княжествах, как было прежде, и должны были все более дробить наследственную вотчину. В некоторых местах княжеские уделы распались на микроскопические доли. Иной князь мог обозреть свои владения, взобравшись на колокольню.
2. В отдельных группах удельных владений, принадлежавших отдельным линиям князей, появились собственные великие князья: наряду с великим князем владимирским — еще и великие князья тверской, нижегородский, ярославский, рязанский.
3. Подчинение младших князей великим князьям ограничивалось обязательным союзом против недругов, военной помощью, взносом татарского выхода (дани) в великокняжескую казну. Во всем остальном младшие князья совершенно свободны и независимы. Договоры с великими князьями гарантировали им неприкосновенность их владений и полное право распоряжаться ими, не порывая только их связей с великим княжением. «Тебе знать свою отчину, а мне свою» — вот обычная статья этих договоров. Таким образом младшие удельные князья пользовались полной самостоятельностью во внутреннем управлении своими княжествами.
4. Удельный порядок княжеского владения по самому своему существу вносил взаимное отчуждение в среду князей, какого не существовало среди князей старой Киевской Руси. Счеты и споры о старшинстве, о порядке владения по очереди старшинства поддерживали тесную солидарность между старыми князьями: все их отношения держались на том, как один князь доводился другому. Отсюда их привычка действовать сообща. Среди удельных князей Северо-Восточной Руси, напротив, никому не было дела до другого. При раздельности владений между ними не могло существовать и сильных общих интересов. Каждый князь, замкнувшись в своей вотчине, действовал только во имя личных выгод и интересов. Это взаимное разобщение удельных князей делало их неспособными к дружным и сплоченным политическим союзам. Княжеские съезды в XIII в. становятся редкостью и совершенно прекращаются в XIV в. Удельный порядок был причиной упадка земского сознания и нравственно-гражданского чувства в князьях, гасил мысль о единстве и цельности Русской земли. Сам этот термин Русская земля редко появляется на страницах летописей удельных веков.
5. Вместе с владельческой замкнутостью князей падает и их политическое значение. В Киевской Руси князья пользовались своими верховными правами для достижения целей общего блага, для охраны общих интересов и общественного порядка. Значение удельного государя было иным. Как скоро в удельном обществе исчезло понятие об общем благе, в умах угасло и мысль о государе, как общеобязательной власти. Удельное княжество не было ни родовым, ни поземельным союзом. Это было даже не общество, а случайное сборище людей, сошедшихся на одной территории, которым сказали, что они находятся во владениях такого-то князя. при отсутствии общего, объединяющего интереса князь, переставая быть государем, оставался только землевладельцем, простым хозяином, а население удела превращалось во временных обывателей, ничем, кроме соседства, друг с другом не связанных. К территории удельного княжества привязаны были только холопы князя: свободные обыватели имели лишь временные личные связи с местным князем.
Население удельного княжества распадалось на два класса: служилых и черных людей.
Служилыми людьми были бояре и слуги вольные, состоявшие на личной службе у князя по уговору с ним. Они признавали его власть над собою, покуда ему служили. Но каждый из них мог покинуть его и перейти на службу к другому князю. Это не считалось изменой. В понятии русских людей того времени уделы представлялись случайными частями разбитого, но еще не забытого целого. Бродя по ним население мало затруднялось их пределами, потому что так или иначе оставалось в пределах Русской земли, под властью все тех же русских князей. Поговорка: «В Русской земле путь чист, без рубежа». Князья долго не решались посягать на этот обычай переезда. Покинув князя, вольные слуги сохраняли даже свои права на земли, приобретенные ими в покинутом княжестве.
В таком же положении к удельному князю стояли и черные люди — податное население. Только вместо лично-служебных они вступали в лично-поземельные отношения с князем. Черный человек, городской или сельский, признавал власть князя, платил ему дань, подчинялся его юрисдикции, только пока пользовался его землей. Но и он мог перейти в другое княжество, когда находил местные условия пользования землей неудобными, и тогда разрывались все его прежние связи с прежним князем. Значит, как служилой человек был военно-наемным слугой князя, так черный человек был тяглым съемщиком его земли.
Можно понять, какое значение получал удельный князь при таких отношениях. В своем уделе он был собственно не правитель, а владелец: его княжество было для него не обществом, а хозяйством. Он не правил им, а эксплуатировал, разрабатывал его. Он считал себя собственником только территории с ее хозяйственными угодьями. Свободные люди не входили юридически в состав этой собственности. Служилой и черный человек не был политической единицей в обществе, а лишь экономической случайностью. Князь не видел в нем своего подданного в нашем смысле слова и себя не считал государем в этом отношении. Словом государь выражалось тогда личная власть свободного человека (в том числе князя) над несвободным, над холопом, и удельный князь считал себя государем только для своей челяди, какая была и у частных землевладельцев, бояр. Политический, государственный дух управления в удельных княжествах почти выветрился или почти полностью слился с частным правом.
Но удельный князь все-таки не был простым землевладельцем. Державные права так или иначе оставались за удельным князем, только он пользовался ими по-удельному. Они не вытекали из его права собственности на удел, они достались удельному князю по наследству от прежних князей. Династические права князей уже получили значение политического обычая, вошли в народное сознание. Изменилось только их значение и народный взгляд на них. Удельного князя признавали носителем верховной власти по происхождению, потому что он князь. Но его право на удельный стол опиралось исключительно на право частного владения, а не принадлежности к княжескому роду, как прежде. Верховные права удельного князя рассматривались как доходные статьи его вотчинного хозяйства. Правительственные должности отдавались во временное владение, в кормление или на откуп, продавались. В этом отношении должность судьи сельской волости ничем не отличалась от должности заведующего дворцовой рыбной ловлей.
6. В удельных княжествах возникали отношения, напоминающие феодальные порядки. Но это — явления не сходные, а только параллельные. В отношениях князя с боярами и вольными слугами недоставало двух основных феодальных особенностей: 1) соединения служебных отношений с поземельными и 2) наследственности тех и других. В уделах поземельные отношения строго отделялись от служебных. Служа в одном месте, боярин мог иметь вотчины в другом. Феодальный момент можно заметить разве только в юридическом значении самого удельного князя, соединявшего в своем лице государя и верховного собственника земли. В этом он похож на западноевропейского сеньора, но его бояре и вольные слуги совсем не вассалы.
7. Вместе с превращением земли в частную собственность князя, пришло в упадок вечевое самоуправление. Городские веча стали собираться только в исключительных случаях, и притом в виде мятежа. Из двух сил, руководивших обществом в Киевской Руси, — князя и общинного самоуправления — осталась одна: князь. Этот князь, если и делил свою власть, то не с обществом, не с миром в целом, а с отдельными землевладельцами-боярами и церковью, которым он уступал право дани и суда.
Использованы материалы:
Ключевский В.О. Курс лекций по русской истории.
Платонов С.Ф. Полный курс лекций по русской истории
Vkontakte
Twitter
Одноклассники
Предыдущий
0 комментариев