Разговоры грязного белья в корзине

У ‎каждого‏ ‎из ‎нас ‎в ‎доме ‎есть‏ ‎такая ‎корзинка,‏ ‎куда‏ ‎мы ‎складываем ‎грязное‏ ‎белье ‎для‏ ‎стирки. ‎У ‎кого-то ‎она‏ ‎маленькая,‏ ‎у ‎кого-то‏ ‎– ‎большая,‏ ‎у ‎кого-то ‎– ‎до ‎потолка.‏ ‎Но‏ ‎задумывались ‎ли‏ ‎вы ‎о‏ ‎том, ‎что ‎белье ‎в ‎этой‏ ‎корзине‏ ‎может‏ ‎разговаривать?

- Аааааааааа! ‎Мне‏ ‎все ‎это‏ ‎надоело! ‎Опять‏ ‎в‏ ‎эту ‎душегубку?‏ ‎Да ‎сколько ‎можно ‎уже? ‎Мне‏ ‎тут ‎что,‏ ‎разорваться‏ ‎осталось?

- Носок, ‎чего ‎вы‏ ‎там ‎развонялись‏ ‎опять? ‎Всего-то ‎обычная ‎стирка.

- Да?‏ ‎Обычная?‏ ‎А ‎я‏ ‎вот, ‎сука,‏ ‎не ‎знаю ‎– ‎выберусь ‎я‏ ‎оттуда‏ ‎или ‎нет?‏ ‎Моего ‎брата‏ ‎помните ‎– ‎ну, ‎правый ‎такой,‏ ‎в‏ ‎клеточку?‏ ‎– ‎Всё!‏ ‎Сгинул. ‎Запихали‏ ‎в ‎машину‏ ‎–‏ ‎и ‎поминай‏ ‎как ‎звали. ‎Не ‎вернулся ‎из‏ ‎боя. ‎Оставил‏ ‎сиротами‏ ‎целых ‎пять ‎пальцев.‏ ‎И ‎десяток‏ ‎яиц.

- А ‎яйца-то ‎здесь ‎при‏ ‎чем?‏ ‎– ‎отозвались‏ ‎трусы.

- Да ‎при‏ ‎том. ‎Хозяин ‎перед ‎Пасхой ‎в‏ ‎этом‏ ‎носке ‎яйца‏ ‎окрашивал. ‎Весь‏ ‎Великий ‎Пост ‎– ‎все ‎40‏ ‎дней‏ ‎–‏ ‎носил ‎его‏ ‎не ‎снимая,‏ ‎а ‎потом‏ ‎совал‏ ‎в ‎него‏ ‎яйца ‎и ‎так ‎оставлял ‎на‏ ‎пару ‎часов.‏ ‎Колер‏ ‎получался ‎удивительный ‎–‏ ‎черно-бурый ‎с‏ ‎проседью. ‎А ‎запах… ‎Как,‏ ‎бывало,‏ ‎пойдет ‎в‏ ‎церковь ‎яйцы‏ ‎эти ‎святить ‎– ‎кругом ‎сразу‏ ‎никого.‏ ‎У ‎батюшки‏ ‎от ‎такой‏ ‎вонищи ‎даже ‎кадило ‎тухло. ‎Даже‏ ‎неверующие‏ ‎креститься‏ ‎начинали. ‎Окак!

- Не,‏ ‎вообще, ‎сволочи‏ ‎они ‎–‏ ‎эти‏ ‎люди, ‎-‏ ‎вступила ‎в ‎разговор ‎чашечка ‎от‏ ‎лифчика ‎(левая,‏ ‎которая‏ ‎была ‎побольше ‎и‏ ‎поумнее ‎правой),‏ ‎– ‎они ‎нас ‎засовывают‏ ‎в‏ ‎какую-то ‎бочку,‏ ‎заливают ‎горячей‏ ‎водой, ‎потом ‎травят ‎всякой ‎ядовитой‏ ‎химией‏ ‎и ‎как‏ ‎начинают ‎крутить‏ ‎тудык-сюдык, ‎тудык-сюдык… ‎А ‎если ‎меня‏ ‎с‏ ‎этого‏ ‎укачивает, ‎а?‏ ‎Я ‎ведь‏ ‎в ‎этом‏ ‎случае‏ ‎даже ‎блевануть‏ ‎не ‎могу.

- Во-во-во, ‎– ‎подключилась ‎белая‏ ‎рубашка. ‎–‏ ‎Почему‏ ‎люди ‎могут ‎на‏ ‎нас ‎блевать,‏ ‎а ‎мы ‎на ‎них‏ ‎–‏ ‎нет? ‎Вон,‏ ‎у ‎меня‏ ‎хозяин ‎на ‎новый ‎год ‎нажрался:‏ ‎сначала‏ ‎полкило ‎оливье‏ ‎на ‎меня‏ ‎вывалил, ‎потом ‎холодца ‎шматок, ‎потом‏ ‎галстуком‏ ‎все‏ ‎это ‎растер‏ ‎и ‎ка-ак‏ ‎рыганул ‎–‏ ‎и‏ ‎все ‎прям‏ ‎на ‎меня. ‎Причем ‎уже ‎сразу‏ ‎винегретом. ‎И‏ ‎вот‏ ‎это ‎я ‎должна‏ ‎каждый ‎раз‏ ‎видеть?

- Про ‎"видеть" ‎вы ‎бы,‏ ‎рубашечка,‏ ‎лучше ‎заткнулись‏ ‎– ‎сказали‏ ‎трусы. ‎– ‎А ‎вы ‎знаете,‏ ‎что‏ ‎нам, ‎трусам,‏ ‎приходится ‎видеть?‏ ‎Нам? ‎Причем ‎каждый ‎день ‎по‏ ‎нескольку‏ ‎раз,‏ ‎а? ‎Подумаешь‏ ‎– ‎холодец‏ ‎на ‎нее‏ ‎уронили!‏ ‎Экая ‎нежная!‏ ‎На ‎нас ‎тоже ‎этот ‎холодец‏ ‎роняется ‎–‏ ‎только‏ ‎уже ‎черный ‎и‏ ‎переваренный… ‎Не,‏ ‎ну ‎нормально ‎да? ‎Мы‏ ‎были‏ ‎изготовлены ‎из‏ ‎самого ‎лучшего‏ ‎материала, ‎мы ‎мечтали ‎приносить ‎людям‏ ‎пользу,‏ ‎согревать ‎их,‏ ‎защищать, ‎делать‏ ‎их ‎красивыми ‎и ‎привлекательными… ‎И‏ ‎все,‏ ‎что‏ ‎мы ‎сейчас‏ ‎перед ‎собой‏ ‎видим, ‎–‏ ‎это‏ ‎чья-то ‎грязная‏ ‎задница. ‎Стиральная ‎душегубка ‎с ‎центрифугой,‏ ‎грязная ‎задница‏ ‎или‏ ‎газовая ‎камера ‎–‏ ‎отличный ‎выбор,‏ ‎йопт.

- Но ‎рубашечка ‎все ‎же‏ ‎права‏ ‎– ‎поддержала‏ ‎ее ‎белая‏ ‎скатерть. ‎- ‎Нас ‎используют ‎исключительно‏ ‎для‏ ‎торжественных ‎случаев,‏ ‎и ‎мы‏ ‎находимся ‎в ‎повышенной ‎группе ‎риска.‏ ‎Нас‏ ‎по-любому‏ ‎надо ‎стирать‏ ‎отдельно, ‎а‏ ‎мы ‎тут‏ ‎с‏ ‎вами ‎в‏ ‎одной ‎куче ‎лежим.

- Чччёёёё??? ‎– ‎взъерепенились‏ ‎все ‎остальные‏ ‎–‏ ‎Это ‎че ‎за‏ ‎расизм ‎такой‏ ‎– ‎белое ‎отдельно ‎от‏ ‎цветного???‏ ‎Вы ‎эти‏ ‎человеческие ‎замашки‏ ‎бросайте ‎уже! ‎Здесь ‎вам ‎не‏ ‎Чикага!‏ ‎Блэк ‎ливиз‏ ‎литр! ‎Нет‏ ‎дискриминации ‎цветного ‎шмотья! ‎Даешь ‎стирку‏ ‎равных‏ ‎возможностей!‏ ‎Долой ‎белых‏ ‎угнетателей!

… Корзина ‎с‏ ‎бельем ‎начала‏ ‎медленно‏ ‎раскачиваться ‎и‏ ‎вибрировать. ‎Лифчик ‎намертво ‎вцепился ‎застежкой‏ ‎в ‎пуговицу‏ ‎рубашки.‏ ‎Цветная ‎футболка ‎рвала‏ ‎на ‎себе‏ ‎грудь ‎– ‎ведь ‎там‏ ‎был‏ ‎нарисован ‎белый‏ ‎Че ‎Гевара.‏ ‎Черный ‎шерстяной ‎свитер ‎разъярился ‎так,‏ ‎что‏ ‎стал ‎пускать‏ ‎искры ‎и‏ ‎колоть ‎ими ‎всех, ‎кто ‎попадался‏ ‎ему‏ ‎под‏ ‎рукав. ‎А‏ ‎колготки, ‎словно‏ ‎доисторическая ‎анаконда,‏ ‎заглатывали‏ ‎в ‎свою‏ ‎широкую ‎пасть ‎белую ‎скатерть.

Внезапно ‎в‏ ‎ванной ‎загорелся‏ ‎свет:

- Люда!‏ ‎Ты ‎сегодня ‎больше‏ ‎ничего ‎стирать‏ ‎не ‎будешь?

- Буду. ‎Подожди ‎немножко,‏ ‎я‏ ‎сейчас ‎еще‏ ‎корзину ‎принесу.

В‏ ‎этом ‎доме ‎жила ‎Людмила ‎Кузоватова.‏ ‎Мать‏ ‎семерых ‎детей.