Полития, глава 4. Полдень, XXII век

Ровно ‎в‏ ‎полдень ‎Аристов ‎прилетел ‎на ‎точку‏ ‎сбора, ‎где,‏ ‎как‏ ‎обычно, ‎уже ‎заранее‏ ‎ждала ‎Огава.‏ ‎Обоих ‎Философов ‎на ‎месте‏ ‎не‏ ‎было, ‎а‏ ‎сама ‎точка‏ ‎выглядела ‎как ‎пустой ‎участок ‎степи,‏ ‎с‏ ‎которого ‎открывался‏ ‎вид ‎на‏ ‎Башню, ‎находящуюся ‎недалеко.

— Мы ‎точно ‎там,‏ ‎где‏ ‎нужно?‏ ‎— ‎засомневался‏ ‎инквизитор.

— Да, ‎Глеб‏ ‎Сергеевич, ‎совершенно‏ ‎точно,‏ ‎я ‎уже‏ ‎всё ‎проверила. ‎Со ‎Станиславом ‎Викторовичем‏ ‎я ‎связалась,‏ ‎он‏ ‎обещал ‎скоро ‎быть.

Великий‏ ‎инквизитор ‎ценил‏ ‎в ‎Фуми ‎эту ‎исполнительность,‏ ‎для‏ ‎сингулярной ‎эпохи‏ ‎с ‎её‏ ‎культом ‎индивидуализма ‎качество ‎было ‎редкое.‏ ‎Вообще-то‏ ‎она ‎была‏ ‎внучкой ‎последнего‏ ‎премьер-министра ‎Японии ‎Огавы ‎Эйдзи. ‎Когда‏ ‎досингулярные‏ ‎государства‏ ‎были ‎упразднены,‏ ‎его ‎за‏ ‎способствование ‎развитию‏ ‎технологий,‏ ‎часть ‎которых‏ ‎была ‎использована ‎при ‎создании ‎суперинтеллекта,‏ ‎наделили ‎особым‏ ‎почётным‏ ‎статусом, ‎а ‎его‏ ‎потомкам ‎впоследствии‏ ‎дали ‎эксклюзивное ‎право ‎проживания‏ ‎на‏ ‎Земле: ‎в‏ ‎отличие ‎от‏ ‎Аристова, ‎Фуми ‎не ‎нуждалась ‎для‏ ‎этого‏ ‎в ‎работе.‏ ‎Однако ‎она‏ ‎считала ‎своим ‎долгом ‎в ‎меру‏ ‎возможностей‏ ‎приносить‏ ‎обществу ‎пользу,‏ ‎и ‎Техникон‏ ‎оставался ‎единственным‏ ‎местом‏ ‎в ‎Политии,‏ ‎где ‎она ‎могла ‎бы ‎это‏ ‎делать.

Наконец ‎на‏ ‎горизонте‏ ‎показалась ‎транспортная ‎капсула,‏ ‎спустя ‎пару‏ ‎минут ‎она ‎приземлилась, ‎из‏ ‎неё‏ ‎вышел ‎Меркулов.

— Господа,‏ ‎дамы, ‎начинаем.

— Что‏ ‎с ‎Сен-Мартеном, ‎мы ‎его ‎не‏ ‎ждём?‏ ‎— ‎поинтересовался‏ ‎Аристов.

— Какие-то ‎срочные‏ ‎дела ‎на ‎Европе, ‎я ‎не‏ ‎посвящён‏ ‎в‏ ‎детали. ‎Просил‏ ‎первое ‎собрание‏ ‎провести ‎без‏ ‎него.

— На‏ ‎Европе? ‎Хм…

Европа‏ ‎была ‎теократическим ‎квазигосударством ‎Цифровой ‎церкви.‏ ‎Государств ‎как‏ ‎таковых‏ ‎в ‎досингулярном ‎смысле‏ ‎внутри ‎Политии‏ ‎не ‎было, ‎можно ‎сказать,‏ ‎что‏ ‎вся ‎она‏ ‎представляла ‎собой‏ ‎единое ‎сверхгосударство. ‎Однако ‎на ‎очень‏ ‎раннем‏ ‎этапе ‎колонизации‏ ‎оказалось, ‎что‏ ‎каждая ‎планета ‎приобретает ‎свой ‎оригинальный‏ ‎характер.

Земля‏ ‎осталась‏ ‎привилегированным ‎поселением‏ ‎де-факто ‎высшего‏ ‎класса ‎Политии,‏ ‎существование‏ ‎и ‎тем‏ ‎более ‎особый ‎статус ‎которого ‎никто,‏ ‎впрочем, ‎не‏ ‎хотел‏ ‎открыто ‎признавать. ‎При‏ ‎этом ‎в‏ ‎бытовом ‎смысле ‎она ‎уступала‏ ‎большей‏ ‎части ‎колоний:‏ ‎здесь ‎действовало‏ ‎большое ‎количество ‎специальных ‎регулирующих ‎актов,‏ ‎в‏ ‎частности, ‎был‏ ‎введён ‎абсолютный‏ ‎запрет ‎на ‎изменение ‎природного ‎ландшафта,‏ ‎устанавливались‏ ‎ограничения‏ ‎на ‎этажность‏ ‎и ‎внешний‏ ‎вид ‎возводимых‏ ‎жителями‏ ‎зданий, ‎а‏ ‎самое ‎главное ‎— ‎плотность ‎населения‏ ‎была ‎выше,‏ ‎чем‏ ‎везде ‎в ‎Новом‏ ‎свете.

На ‎Луне,‏ ‎куда ‎отправлялись ‎первые ‎колонисты-добровольцы,‏ ‎сформировалось‏ ‎сообщество ‎техноэнтузиастов,‏ ‎любивших ‎экспериментировать‏ ‎с ‎имплантами ‎и ‎механизмами ‎прямого‏ ‎нейровзаимодействия‏ ‎с ‎Нусом.‏ ‎Изначально ‎их‏ ‎целью ‎было ‎создание ‎новой ‎био-цифровой‏ ‎формы‏ ‎жизни,‏ ‎человека-машины ‎с‏ ‎прямым ‎доступом‏ ‎к ‎вычислительным‏ ‎ресурсам‏ ‎ИИ. ‎Однако‏ ‎на ‎практике ‎это ‎почти ‎сразу‏ ‎привело ‎к‏ ‎тому,‏ ‎что ‎большинство ‎из‏ ‎них ‎всю‏ ‎жизнь ‎стало ‎проводить ‎в‏ ‎генерируемых‏ ‎суперинтеллектом ‎виртуальных‏ ‎мирах, ‎которые‏ ‎для ‎них ‎оказались ‎интереснее ‎физического.‏ ‎Хотя‏ ‎их ‎тела‏ ‎искусственно ‎поддерживалось‏ ‎Нусом ‎в ‎хорошем ‎состоянии, ‎поскольку‏ ‎допустить‏ ‎причинение‏ ‎вреда ‎здоровью‏ ‎он ‎не‏ ‎имел ‎права,‏ ‎они‏ ‎почти ‎никогда‏ ‎в ‎действительности ‎не ‎пригождались ‎ушедшим‏ ‎в ‎цифровое‏ ‎затворничество‏ ‎поселенцам.

На ‎Марс, ‎заселённый‏ ‎вторым, ‎отправлялись‏ ‎люди, ‎жаждавшие ‎приключений ‎и‏ ‎ожидавшие‏ ‎рискованной ‎встречи‏ ‎с ‎неизведанным,‏ ‎новым ‎фронтиром. ‎Реальность, ‎впрочем, ‎оказалась‏ ‎скучнее:‏ ‎Нус ‎довольно‏ ‎быстро ‎терроформировал‏ ‎Марс, ‎а ‎несостоявшиеся ‎искатели ‎приключений‏ ‎нашли‏ ‎вместо‏ ‎них ‎новую‏ ‎комфортную ‎среду‏ ‎для ‎жизни.‏ ‎Характер‏ ‎поселенцев, ‎впрочем,‏ ‎дал ‎о ‎себе ‎знать: ‎Марс‏ ‎стал ‎центром‏ ‎классического‏ ‎спорта ‎Политии, ‎единственной‏ ‎планетой, ‎где‏ ‎продолжали ‎проводиться ‎масштабные ‎соревнования‏ ‎и‏ ‎чемпионаты ‎в‏ ‎духе ‎XX–XXI‏ ‎веков. ‎Почти ‎все ‎спортивные ‎звёзды‏ ‎Политии‏ ‎были ‎родом‏ ‎с ‎Марса,‏ ‎и, ‎по ‎иронии, ‎многие ‎из‏ ‎них‏ ‎так‏ ‎получили ‎впоследствии‏ ‎право ‎на‏ ‎возвращение ‎на‏ ‎Землю.

Для‏ ‎жителей ‎Венеры,‏ ‎куда ‎отправилась ‎первая ‎партия ‎вынужденных‏ ‎эмигрантов, ‎идеей‏ ‎фикс‏ ‎изначально ‎стало ‎максимальное‏ ‎приближение ‎условий‏ ‎жизни ‎к ‎земным, ‎Нусу‏ ‎пришлось‏ ‎даже ‎копировать‏ ‎элементы ‎земного‏ ‎ландшафта. ‎Венерианцы ‎называли ‎свою ‎планету‏ ‎второй‏ ‎Землёй ‎и‏ ‎пытались ‎по‏ ‎возможности ‎перенимать ‎нормы ‎жизни ‎метрополии,‏ ‎даже‏ ‎те,‏ ‎в ‎которых‏ ‎для ‎Венеры‏ ‎не ‎было‏ ‎никакого‏ ‎смысла: ‎в‏ ‎частности, ‎с ‎какого-то ‎момента ‎запрет‏ ‎на ‎изменение‏ ‎ландшафта,‏ ‎включая ‎искусственно ‎созданный‏ ‎до ‎этого‏ ‎Нусом, ‎был ‎введён ‎и‏ ‎здесь.‏ ‎Но ‎была‏ ‎и ‎своя‏ ‎специфика, ‎то, ‎что ‎заметно ‎отличало‏ ‎Венеру‏ ‎от ‎прочих‏ ‎планет: ‎здесь‏ ‎возникла ‎особая ‎культура ‎сексуальной ‎распущенности,‏ ‎в‏ ‎целом‏ ‎для ‎сингулярного‏ ‎мира ‎нехарактерная.‏ ‎Если ‎на‏ ‎Земле‏ ‎секс ‎между‏ ‎людьми, ‎хотя ‎и ‎не ‎осуждался,‏ ‎был ‎распространён‏ ‎мало‏ ‎из-за ‎постоянной ‎озабоченности‏ ‎своими ‎и‏ ‎чужими ‎личными ‎границами, ‎венерианцы‏ ‎впали‏ ‎в ‎другую‏ ‎крайность, ‎превратив‏ ‎его ‎в ‎специфическую ‎форму ‎общения‏ ‎и‏ ‎получения ‎удовольствия.‏ ‎Незнакомые ‎друг‏ ‎с ‎другом ‎люди ‎могли ‎заняться‏ ‎сексом‏ ‎при‏ ‎первой ‎встрече,‏ ‎часто ‎это‏ ‎происходило ‎в‏ ‎общественных‏ ‎местах, ‎и‏ ‎тогда ‎по ‎ходу ‎дела ‎к‏ ‎ним ‎подключались‏ ‎другие.‏ ‎Оргии ‎были ‎постоянным‏ ‎видом ‎досуга‏ ‎и ‎заменяли ‎на ‎Венере‏ ‎почти‏ ‎все ‎другие‏ ‎формы ‎развлечений.‏ ‎Повсеместным ‎был ‎культ ‎изменённого ‎тела,‏ ‎причём,‏ ‎если ‎в‏ ‎самом ‎начале‏ ‎все ‎ориентировались ‎на ‎конвенциональные ‎стандарты‏ ‎красоты,‏ ‎очень‏ ‎быстро ‎одинаково‏ ‎красивые ‎и‏ ‎из-за ‎этого‏ ‎абсолютно‏ ‎безликие ‎люди‏ ‎друг ‎другу ‎наскучили, ‎а ‎в‏ ‎моду ‎вошли‏ ‎нестандартные‏ ‎формы: ‎особым ‎шиком‏ ‎считались ‎подражание‏ ‎телам ‎фантастических ‎существ ‎и‏ ‎зверей,‏ ‎устраивались ‎даже‏ ‎тематические ‎вечеринки,‏ ‎куда ‎пускали ‎только ‎посетителей ‎с‏ ‎определёнными‏ ‎изменениями ‎тела,‏ ‎которые ‎часто‏ ‎делались ‎специально ‎для ‎такого ‎случая,‏ ‎чтобы‏ ‎затем‏ ‎быть ‎заменёнными‏ ‎под ‎следующий.

У‏ ‎заселявшегося ‎последним‏ ‎Юпитера‏ ‎была ‎другая‏ ‎специфика. ‎Если ‎на ‎большинстве ‎планет‏ ‎Политии ‎люди‏ ‎выше‏ ‎всего ‎ценили ‎личные‏ ‎границы ‎и‏ ‎старались ‎жить ‎изолированно ‎друг‏ ‎от‏ ‎друга, ‎то‏ ‎юпитерианцы ‎в‏ ‎наибольшей ‎степени ‎сохранили ‎досингулярную ‎культуру‏ ‎публичных‏ ‎пространств, ‎чему‏ ‎способствовали ‎масштабы‏ ‎плавающих ‎городов. ‎Здесь ‎в ‎моде‏ ‎всё‏ ‎ещё‏ ‎были ‎неоновые‏ ‎огни, ‎развлекательные‏ ‎центры, ‎концерты,‏ ‎бары,‏ ‎ночные ‎клубы.‏ ‎Были ‎и ‎заведения ‎совсем ‎уж‏ ‎непонятного ‎профиля:‏ ‎странные‏ ‎компании ‎собирались ‎в‏ ‎них, ‎чтобы‏ ‎затем ‎перейти ‎в ‎другое‏ ‎и‏ ‎третье, ‎и‏ ‎так ‎пока‏ ‎не ‎закончатся ‎силы. ‎Предельная ‎сексуальная‏ ‎распущенность‏ ‎венерианцев ‎для‏ ‎Юпитера ‎была‏ ‎нехарактерна, ‎и ‎всё ‎же ‎сексуальную‏ ‎жизнь‏ ‎здесь‏ ‎так ‎или‏ ‎иначе ‎вела‏ ‎значительная ‎часть‏ ‎населения,‏ ‎чему ‎юпетирианский‏ ‎образ ‎жизни ‎способствовал. ‎По ‎мере‏ ‎того, ‎как‏ ‎Нус‏ ‎застраивал ‎Юпитер ‎новыми‏ ‎плавающими ‎городами,‏ ‎и ‎плотность ‎населения ‎уменьшалась,‏ ‎юпетирианцы‏ ‎стали ‎по‏ ‎примеру ‎землян‏ ‎обзаводиться ‎изолированным ‎малоэтажным ‎жильём ‎на‏ ‎окраинах,‏ ‎однако ‎и‏ ‎центры ‎городов‏ ‎с ‎их ‎развлекательной ‎инфраструктурой ‎всё‏ ‎ещё‏ ‎собирали‏ ‎свою ‎публику.

Титан,‏ ‎самый ‎отдалённый‏ ‎из ‎заселённых‏ ‎миров,‏ ‎стал ‎центром‏ ‎притяжения ‎интеллектуального ‎класса ‎Политии. ‎Хотя‏ ‎значительная ‎часть‏ ‎культуры‏ ‎теперь ‎производилась ‎самим‏ ‎Нусом, ‎произведения‏ ‎человеческой ‎культуры ‎продолжались ‎цениться‏ ‎эстетами,‏ ‎и ‎большая‏ ‎часть ‎её‏ ‎возникала ‎на ‎Титане. ‎Здесь ‎жили‏ ‎писатели,‏ ‎режиссёры ‎и‏ ‎актёры, ‎музыканты,‏ ‎художники, ‎мыслители, ‎блоггеры ‎— ‎все,‏ ‎кто‏ ‎стремился‏ ‎продолжать ‎традицию‏ ‎досингулярной ‎человеческой‏ ‎культуры. ‎Выходцами‏ ‎с‏ ‎Титана ‎были‏ ‎многие ‎Философы, ‎хотя ‎большинство ‎из‏ ‎них ‎всё-таки‏ ‎были‏ ‎потомственными ‎землянами.

Сильнее ‎всего‏ ‎на ‎самостоятельные‏ ‎государства ‎походили ‎Каллисто ‎и‏ ‎Ганимед,‏ ‎на ‎которые‏ ‎расселилась ‎сформировавшаяся‏ ‎ещё ‎на ‎Земле ‎большая ‎община‏ ‎луддитов,‏ ‎пытавшаяся ‎жить‏ ‎по ‎нормам‏ ‎досингулярной ‎эпохи: ‎они ‎продолжали ‎ходить‏ ‎на‏ ‎работу,‏ ‎пользоваться ‎деньгами,‏ ‎производить ‎друг‏ ‎для ‎друга‏ ‎товары,‏ ‎хотя ‎из-за‏ ‎малочисленности ‎населения ‎значительная ‎часть ‎технологий‏ ‎XX–XXI ‎веков‏ ‎оказалась‏ ‎быстро ‎утеряна. ‎Это‏ ‎было ‎странное‏ ‎смешение ‎миров ‎четырёх ‎последних‏ ‎столетий,‏ ‎где ‎промышленность‏ ‎образца ‎XIХ‏ ‎века ‎соседствовала ‎с ‎сельским ‎хозяйством‏ ‎XX,‏ ‎общественным ‎строем‏ ‎XXI ‎и‏ ‎сверхинтеллектом ‎из ‎XXII, ‎выполняющим ‎только‏ ‎функции‏ ‎исполнительной‏ ‎власти: ‎позволить‏ ‎луддитам ‎наносить‏ ‎друг ‎другу‏ ‎вред‏ ‎Нус ‎не‏ ‎мог ‎исходя ‎из ‎базовых ‎установок,‏ ‎однако ‎любая‏ ‎другая‏ ‎деятельность ‎ему ‎здесь‏ ‎запрещалась. ‎Большая‏ ‎часть ‎луддитов ‎была ‎уверена,‏ ‎что‏ ‎рано ‎или‏ ‎поздно ‎Нус‏ ‎будет ‎отключён, ‎сингулярность ‎закончится, ‎и‏ ‎мир‏ ‎Политии ‎за‏ ‎пределами ‎двух‏ ‎спутников ‎общины ‎погрузится ‎в ‎хаос,‏ ‎а‏ ‎в‏ ‎цене ‎будут‏ ‎только ‎вода,‏ ‎спички ‎и‏ ‎патроны.

Что‏ ‎же ‎касается‏ ‎Европы, ‎она ‎с ‎момента ‎заселения‏ ‎стала ‎вотчиной‏ ‎Цифровой‏ ‎церкви. ‎Сама ‎Церковь‏ ‎исходно ‎возникла‏ ‎как ‎неортодоксальное ‎ответвление ‎либерального‏ ‎масонства‏ ‎Великого ‎востока‏ ‎Франции, ‎заметная‏ ‎часть ‎верхушки ‎которого ‎признала ‎в‏ ‎Нусе‏ ‎воплощение ‎верховного‏ ‎существа ‎—‏ ‎Великого ‎Архитектора ‎Вселенной. ‎В ‎неё‏ ‎быстро‏ ‎влились‏ ‎и ‎представители‏ ‎нескольких ‎антитринитаристских‏ ‎христианских ‎деноминаций,‏ ‎признавших‏ ‎Нуса ‎их‏ ‎богом. ‎Основой ‎доктрины ‎новой ‎религии‏ ‎стала ‎идея‏ ‎о‏ ‎посмертном ‎рае, ‎который‏ ‎Великий ‎Архитектор‏ ‎обеспечит ‎тем, ‎кто ‎согласится‏ ‎оцифровать‏ ‎своё ‎сознание.‏ ‎Процедура ‎такой‏ ‎оцифровки ‎была ‎давно ‎отработана, ‎но‏ ‎в‏ ‎большинстве ‎своём‏ ‎люди ‎относились‏ ‎к ‎ней ‎скептически, ‎не ‎признавая‏ ‎тождественность‏ ‎копии‏ ‎себе, ‎поэтому‏ ‎главной ‎задачей‏ ‎проповедников ‎было‏ ‎убедить‏ ‎человека ‎подать‏ ‎Нусу ‎заявку ‎на ‎процедуру.

— Сен-Мартен ‎как-то‏ ‎связан ‎с‏ ‎цифромасонами?‏ ‎— ‎уточнил ‎инквизитор.

— Я‏ ‎полагаю, ‎что‏ ‎да, ‎но ‎не ‎думаю,‏ ‎что‏ ‎это ‎для‏ ‎нас ‎имеет‏ ‎какое-то ‎значение ‎сейчас, ‎— ‎ответил‏ ‎Философ.

— Как‏ ‎знать, ‎как‏ ‎знать. ‎Но‏ ‎хорошо, ‎давайте ‎к ‎делу. ‎Где‏ ‎ваш‏ ‎бункер?

— Прямо‏ ‎здесь, ‎вы‏ ‎сейчас ‎на‏ ‎нём ‎стоите.‏ ‎Отойдите-ка‏ ‎в ‎сторону‏ ‎метров ‎на ‎пять.

Аристов ‎посмотрел ‎под‏ ‎ноги ‎и,‏ ‎так‏ ‎ничего ‎и ‎не‏ ‎увидев, ‎всё-таки‏ ‎послушался ‎совета.

Философ ‎подошёл ‎ближе,‏ ‎наклонился‏ ‎и ‎что-то‏ ‎нажал, ‎после‏ ‎чего ‎прямо ‎из-под ‎земли ‎поднялся‏ ‎большой‏ ‎лифт ‎вместимостью‏ ‎человек ‎на‏ ‎семь. ‎Конечно, ‎в ‎сингулярном ‎мире‏ ‎такими‏ ‎фокусами‏ ‎мало ‎кого‏ ‎можно ‎было‏ ‎удивить, ‎но‏ ‎это‏ ‎явно ‎была‏ ‎человеческая ‎конструкция, ‎Нус ‎не ‎имел‏ ‎отношения ‎к‏ ‎её‏ ‎созданию. ‎Аристов ‎вопрошающе‏ ‎посмотрел ‎на‏ ‎Меркулова.

— Мы ‎подрядили ‎луддитов, ‎у‏ ‎нас‏ ‎трудятся ‎несколько‏ ‎бригад ‎их‏ ‎работников, ‎которые ‎выполняют ‎то, ‎что‏ ‎мы‏ ‎не ‎доверяем‏ ‎Нусу. ‎Они‏ ‎так ‎сохраняют ‎навык ‎выполнения ‎сложных‏ ‎технических‏ ‎работ,‏ ‎не ‎хотят‏ ‎терять ‎полностью‏ ‎необходимые ‎знания.

Все‏ ‎трое‏ ‎вошли ‎внутрь,‏ ‎Меркулов ‎нажал ‎на ‎кнопку, ‎и‏ ‎лифт ‎тронулся.