Размышляя о "Войне и мире"

Проверяю ‎детские‏ ‎работы, ‎вспоминаю ‎«Войну ‎и ‎мир».

Впервые‏ ‎прочитала ‎этот‏ ‎роман‏ ‎еще ‎в ‎школе,‏ ‎классе ‎в‏ ‎седьмом ‎– ‎помню, ‎читала‏ ‎взахлеб,‏ ‎но ‎все‏ ‎«военные» ‎и‏ ‎«философские» ‎дела ‎пропускала, ‎пролистывала. ‎Мне‏ ‎тогда‏ ‎было ‎интересно‏ ‎только ‎про‏ ‎любовь. ‎Долго ‎бредила ‎князем ‎Андреем,‏ ‎не‏ ‎могла‏ ‎простить ‎Толстому,‏ ‎что ‎убил‏ ‎его; ‎а‏ ‎на‏ ‎экзамене ‎в‏ ‎8 ‎классе ‎чуть ‎не ‎выбрала‏ ‎именно ‎князя‏ ‎Андрея‏ ‎для ‎сочинения ‎«Мой‏ ‎любимый ‎литературный‏ ‎герой» ‎(но ‎Воланд ‎тогда‏ ‎победил).

Много‏ ‎позже, ‎уже‏ ‎работая ‎в‏ ‎школе, ‎перечитывала ‎подробнее ‎– ‎и‏ ‎как‏ ‎раз ‎военные‏ ‎сцены ‎казались‏ ‎более ‎интересными. ‎Действительно, ‎что ‎Аустерлицкое,‏ ‎что‏ ‎Бородинское‏ ‎сражения ‎Толстой‏ ‎описывает, ‎как…‏ ‎ну, ‎словно‏ ‎бы‏ ‎он ‎киносценарист.‏ ‎Ничего ‎уточнять ‎не ‎надо ‎–‏ ‎просто ‎бери‏ ‎камеру‏ ‎и ‎следуй ‎за‏ ‎текстом. ‎Причем‏ ‎и ‎крупный ‎план, ‎и‏ ‎общая‏ ‎панорама ‎–‏ ‎все ‎точно‏ ‎указано. ‎Вот ‎князь ‎Андрей ‎бежит‏ ‎–‏ ‎и ‎видит‏ ‎впереди ‎у‏ ‎брошенной ‎пушки ‎двух ‎солдат, ‎русского‏ ‎и‏ ‎француза,‏ ‎они ‎с‏ ‎бессмысленно-злыми ‎лицами‏ ‎вцепились ‎в‏ ‎банник‏ ‎и ‎тянут‏ ‎каждый ‎к ‎себе; ‎мелкие ‎фигурки,‏ ‎странные ‎действия.‏ ‎Вдруг‏ ‎удар ‎– ‎и‏ ‎темнота, ‎темный‏ ‎кадр; ‎а ‎потом ‎он‏ ‎открывает‏ ‎глаза ‎–‏ ‎и ‎прямо‏ ‎над ‎ним ‎огромное ‎высокое ‎небо,‏ ‎по‏ ‎которому ‎уверенно,‏ ‎спокойно ‎и‏ ‎быстро ‎идут ‎крупные ‎серые ‎тучи.‏ ‎И‏ ‎вдруг‏ ‎голоса ‎–‏ ‎он ‎переводит‏ ‎взгляд ‎вниз‏ ‎–‏ ‎и ‎там‏ ‎маленькая ‎фигурка: ‎Наполеон. ‎Или ‎Пьер‏ ‎смотрит ‎на‏ ‎поле‏ ‎Бородина: ‎раннее ‎утро,‏ ‎синее ‎небо,‏ ‎многоцветный ‎лес ‎вдали, ‎войска‏ ‎внизу‏ ‎сосредоточенно ‎движутся‏ ‎по ‎полю,‏ ‎а ‎вдали ‎– ‎белые ‎пухлые‏ ‎облачка‏ ‎пушечных ‎выстрелов.‏ ‎Красивая ‎театральная‏ ‎картинка ‎– ‎именно ‎так ‎должен‏ ‎видеть‏ ‎наивный‏ ‎Пьер; ‎и‏ ‎каким ‎контрастом‏ ‎к ‎ней‏ ‎будет‏ ‎дымная, ‎мутная,‏ ‎обыденная ‎батарея ‎Раевского, ‎где ‎он‏ ‎вдруг ‎с‏ ‎ужасом‏ ‎поймет, ‎что ‎это‏ ‎не ‎театр.‏ ‎Впервые ‎поймет, ‎что ‎жизнь‏ ‎–‏ ‎не ‎театр‏ ‎и ‎не‏ ‎игра.

А ‎потом ‎меня ‎все ‎больше‏ ‎стали‏ ‎интересовать ‎характеры‏ ‎героев. ‎Полюбила‏ ‎давать ‎детям ‎такое ‎задание: ‎найдите‏ ‎четыре‏ ‎общие‏ ‎черты ‎характера‏ ‎у ‎Наташи‏ ‎Ростовой, ‎Элен‏ ‎и‏ ‎Платона ‎Каратаева.‏ ‎Дети ‎поначалу ‎шалеют. ‎Но ‎ведь‏ ‎в ‎самом‏ ‎деле‏ ‎– ‎именно ‎по‏ ‎этим ‎героям‏ ‎лучше ‎всего ‎виден ‎«русский‏ ‎народный‏ ‎характер» ‎по‏ ‎Толстому. ‎

Все‏ ‎трое ‎не ‎думают. ‎Наташу ‎Толстой‏ ‎любит,‏ ‎поэтому ‎пишет,‏ ‎что ‎она‏ ‎«не ‎удостаивала ‎быть ‎умною»; ‎а‏ ‎Элен‏ ‎не‏ ‎любит, ‎и‏ ‎про ‎нее‏ ‎прямо ‎сказано‏ ‎–‏ ‎дура. ‎Платон‏ ‎Каратаев ‎говорит ‎– ‎как ‎птица‏ ‎поет; ‎он‏ ‎не‏ ‎может ‎даже ‎повторить‏ ‎только ‎что‏ ‎сказанную ‎фразу, ‎когда ‎Пьер‏ ‎его‏ ‎об ‎этом‏ ‎просит ‎–‏ ‎произносит ‎какую-то ‎другую ‎пословицу, ‎с‏ ‎размытым,‏ ‎но ‎совсем‏ ‎другим ‎смыслом.‏ ‎

Все ‎трое ‎аморальны. ‎Нет, ‎не‏ ‎в‏ ‎том‏ ‎смысле, ‎что‏ ‎они ‎совершают‏ ‎подлости ‎или‏ ‎преступления.‏ ‎Но ‎у‏ ‎них ‎просто ‎нет ‎сознания ‎моральных‏ ‎запретов ‎и‏ ‎моральных‏ ‎обязательств. ‎Безнравственность ‎Элен‏ ‎очевидна ‎всем.‏ ‎Про ‎Наташу ‎обычно ‎вспоминают,‏ ‎как‏ ‎она ‎чуть‏ ‎не ‎сбежала‏ ‎с ‎Анатолем, ‎но ‎это ‎плохой‏ ‎пример:‏ ‎Наташа ‎в‏ ‎этот ‎момент‏ ‎влюблена, ‎она ‎ничего ‎не ‎видит‏ ‎и‏ ‎не‏ ‎помнит, ‎кроме‏ ‎своей, ‎как‏ ‎ей ‎кажется,‏ ‎любви.‏ ‎Гораздо ‎интереснее‏ ‎момент, ‎когда ‎Николай ‎разговаривает ‎с‏ ‎матерью ‎(речь‏ ‎идет‏ ‎о ‎его ‎женитьбе‏ ‎и ‎об‏ ‎отношениях ‎с ‎Соней), ‎а‏ ‎Наташа‏ ‎подслушивает. ‎Для‏ ‎нее ‎ничего‏ ‎страшного, ‎ничего ‎плохого ‎нет ‎в‏ ‎том,‏ ‎чтобы ‎подслушивать.‏ ‎Каратаев ‎сражается‏ ‎с ‎французами, ‎напавшими ‎на ‎его‏ ‎родину;‏ ‎но,‏ ‎попав ‎в‏ ‎плен, ‎не‏ ‎испытывает ‎к‏ ‎ним‏ ‎никаких ‎дурных‏ ‎чувств, ‎шьет ‎рубаху ‎французскому ‎солдату,‏ ‎радуется, ‎что‏ ‎хорошо‏ ‎получилось. ‎То ‎есть‏ ‎у ‎всех‏ ‎троих, ‎в ‎отличие ‎от‏ ‎Болконских,‏ ‎нет ‎никаких‏ ‎принципов. ‎

Третья‏ ‎общая ‎черта ‎– ‎прагматизм: ‎они‏ ‎делают‏ ‎только ‎то,‏ ‎что ‎в‏ ‎данной ‎ситуации ‎ощущают ‎полезным. ‎Наташа‏ ‎сумеет‏ ‎упаковать‏ ‎вещи ‎лучше,‏ ‎чем ‎слуги‏ ‎– ‎но‏ ‎только‏ ‎потому, ‎что‏ ‎она ‎придумала ‎отдать ‎подводы ‎раненым,‏ ‎поэтому ‎вещи‏ ‎надо‏ ‎перепаковать, ‎чтобы ‎раненым‏ ‎осталось ‎больше‏ ‎места. ‎Каратаев ‎не ‎ненавидит‏ ‎французов‏ ‎в ‎плену,‏ ‎потому ‎что‏ ‎в ‎этом ‎нет ‎смысла ‎–‏ ‎он‏ ‎все ‎равно‏ ‎не ‎может‏ ‎реализовать ‎свою ‎ненависть ‎к ‎врагу.‏ ‎Можно‏ ‎даже‏ ‎сказать, ‎что‏ ‎они ‎все‏ ‎эгоистичны ‎–‏ ‎живут‏ ‎только ‎собой,‏ ‎своими ‎ощущениями, ‎своим ‎«я».

И ‎четвертая‏ ‎– ‎интуитивное‏ ‎знание‏ ‎того, ‎что ‎и‏ ‎как ‎надо‏ ‎сделать, ‎причем ‎это ‎касается‏ ‎даже‏ ‎того, ‎как‏ ‎они ‎двигаются.‏ ‎Может, ‎это ‎и ‎не ‎отдельная‏ ‎черта,‏ ‎а ‎нечто‏ ‎главное, ‎из‏ ‎чего ‎проистекает ‎все ‎остальное? ‎Не‏ ‎знаю.‏ ‎Но‏ ‎они ‎действительно‏ ‎интуитивно ‎невероятно‏ ‎точны. ‎Элен‏ ‎(как‏ ‎и ‎ее‏ ‎отец) ‎не ‎думая ‎делает ‎нужное‏ ‎в ‎данный‏ ‎момент‏ ‎выражение ‎лица. ‎Точные‏ ‎и ‎круглые‏ ‎движения ‎Каратаева ‎невероятно ‎поразили‏ ‎Пьера.‏ ‎Наташа ‎точно‏ ‎и ‎правильно‏ ‎танцует ‎русский ‎танец, ‎которому ‎ее‏ ‎никто‏ ‎не ‎учил.

Разница‏ ‎между ‎ними‏ ‎только ‎в ‎том, ‎что ‎для‏ ‎Элен‏ ‎ее‏ ‎«я» ‎ограничено‏ ‎ее ‎телом,‏ ‎желаниями ‎этого‏ ‎тела;‏ ‎для ‎Наташи‏ ‎сюда ‎включается ‎вся ‎ее ‎семья‏ ‎(а ‎во‏ ‎время‏ ‎войны, ‎похоже, ‎и‏ ‎другие ‎русские‏ ‎люди); ‎«я» ‎Каратаева, ‎мне‏ ‎кажется,‏ ‎включает ‎весь‏ ‎народ.

Вот ‎такой‏ ‎и ‎получается ‎русский ‎народ ‎–‏ ‎и‏ ‎Толстому ‎он‏ ‎очень ‎нравится.‏ ‎

А ‎вот ‎князь ‎Андрей ‎ему‏ ‎тоже‏ ‎очень‏ ‎нравится ‎–‏ ‎только ‎он‏ ‎не ‎жилец.‏ ‎Потому‏ ‎что ‎он‏ ‎слишком ‎отдельный. ‎Он ‎сам ‎–‏ ‎целый ‎мир.‏ ‎Он‏ ‎не ‎может ‎слиться‏ ‎с ‎миром,‏ ‎с ‎народом, ‎с ‎другим‏ ‎человеком.‏ ‎

Кажется, ‎что‏ ‎Толстой ‎в‏ ‎этом ‎романе ‎целиком ‎на ‎стороне‏ ‎тех,‏ ‎кто ‎не‏ ‎думает, ‎а‏ ‎интуитивно ‎знает, ‎как ‎поступать: ‎на‏ ‎стороне‏ ‎Кутузова,‏ ‎на ‎стороне‏ ‎Ростовых. ‎И‏ ‎мне ‎в‏ ‎детстве‏ ‎тоже ‎очень‏ ‎нравился ‎Ростовский ‎дом, ‎Ростовский ‎мир,‏ ‎в ‎котором,‏ ‎казалось,‏ ‎так ‎чудесно ‎жить.‏ ‎А ‎потом‏ ‎я ‎начала ‎видеть ‎этот‏ ‎мир‏ ‎немного ‎иначе‏ ‎– ‎потому‏ ‎что ‎вчиталась ‎в ‎Николая ‎Ростова.‏ ‎Но‏ ‎о ‎нем‏ ‎потом ‎напишу.‏ ‎Пойду ‎дальше ‎проверять.