О тайной школе элитариев
- Доброе утро Рахман Усманович!, - поздоровался я входя в кабинет великого учёного и внося с собой аромат отменно сваренного кофе вместе с двумя чашками, блюдцем с пахлавой и утренней порцией мороженного.
- Да, черт его разберет…, - задумчиво протянул мой учитель, не обращая никакого внимания наи на мое хорошее настроение ни на мороженное, - Уже и не знаю….
Он отложил в сторону распечатку с большим заглавным словом «МанифестЪ» на первом листе и еще более задумчиво протянул: - Откуда они, أبناء الشيطان, лезут? У них, что есть какое-то специальное училище? Курсы повышения квалификации?
Я пожал плечами и сделал первый глоток кофе.
- Рахман Усманович! Вы предлагаете сжечь роддом имени Грауермана?
Учитель посмотрел на меня недоуменно, но ничего сказать не успел, так как в дверь отчетливо постучали.
- Войдите!
В дверь вошли двое.
Первый – небольшого роста улыбчивый человек в очках и большим портфелем, вторая – гренадерского роста женщина с соответствующей грудью и ярко фиолетовыми волосами.
- Здравствуйте! – начала женщина-гренадёр, - Разрешите представиться – завуч. I-рина Родионовна. А это наш директор – Афонарей Иоганнович Столыпинский.
- Чем обязаны? - поинтересовался я сквозь мороженное.
- Всем, - четко и конкретно ответила женщина прямо поверх головы мужчины отчего три волоса на его лысой голове поднялись и задрожали, - Всем вы нам обязаны. Если бы не мы – даже не знаю как бы вы и жили. Это же мы, - женщина всплеснула руками, - делаем для вас самое главное – воспитываем для вас элиту. Кто если не мы?
- Тааак…, - недобро протянул Рахман Усманович.
- Именно так, - подтвердил Афонарей Иоганнович.
— Значит вот так сами взяли и явились? Не верю своему счастью, - сказал Рахман Усманович из под стола очевидно нашаривая там чугунный казан подаренный ему студентами Бухарского Кулинарного Техникума.
- Да. Мы хотели пригласить вас к нам. В наш элитный колледж «Олимп» в качестве преподавателей. У вас явные педагогические задатки. Конечно, мы в вас кое-что скорректируем, но…
Зная, что Рахман Усманович сейчас взревет и кинется на борьбу с наглым бесстрашным злом, я кинулся между ними, яростно пожал пришельцам руки, принял приглашение и после этого повернувшись к учителю начал подмигивать ему обоими глазами.
Колледж «Олимп» располагался возле метро «Боровицкая» прямо у Кремля.
- Неплохой вид, согласитесь, - довольно промурлыкал Афонарей Иоганнович стоя у окна своего кабинета, - В этом есть элемент ранней профессиональной адаптации. Ученики сразу же привыкают к будущему месту деятельности, лишаются, так сказать, ненужного трепета. Элита не должна иметь трепета перед властью, историей и вообще не перед чем не иметь. Бестрепетность – вот наш стиль.
Ну-с, пройдёмте, я вам покажу наше хозяйство. И мы двинулись по белоснежному коридору с позолоченным плинтусом.
- Мы находимся нее самом переднем крае педагогических наук. Мы полностью отказались от тех наук, которые не помогают элитарию в главном – в борьбе за власть и ресурсы. Мы не преподаем литературу. Мы заменили литературу новым прогрессивным предметом, который мы изобрели сами. Предмет называется «пафосинг». Пафосинг – это как петтинг общественного мнения, но с элементами насилия. То есть умение публично переживать несовершенство окружающего мироздания с последующим выставлением этому мирозданию счета за моральный ущерб. Мы как раз намеревались пригласить Романа Олеговича на должность преподавателя «пафосинга». Но для занятия этой должности ему, конечно, придется отказаться от вредной привычки делать свои тексты содержательными. Пафосинг всегда должен быть максимально оторван от действительности, чтобы автору нечего было предъявить в качестве отклонения от истины. Какое вообще отклонение, если автор просто так видит?!
- Так-так, - сказал Рахман Усманович, - а что вы предложите мне?
- А вам мы бы хотели предложить место преподавателя истерии.
- Истории?
- Как бы да, но не совсем. История как наука не удовлетворяет главному требованию нашего образования – никак не помогает в борьбе за власть и бюджет. Истерия – то есть умение закатывать истерику по поводу всех грехов страны и народа, с последующим выставлением народу и стране счете за моральные страдания – совершенно другое дело!
Ясно, - сказал учитель, - А вот к этому вы имеете отношение?
Он показал Афонарею Иоганновичу распечатку с надписью «МанифестЪ».
- Это один из лучших наших выпускников. Круглый отличник. Игнорирование – пять, пассивная агрессия – пять, нытинг – пять, пафосинг – пять… Гениальный юноша.
Ясно, снова сказал Рахман Усманович, поправил чалму и направил на директора верхушку своей трости: - تظهر وجهك أيها الشيطان!
При этих словах Афонарей Иоганнович вскочил на четвереньки, прыгнул на стену и попытался атаковать учителя внезапно выросшим у него из афедрона шипастым хвостом. Но он не имел никаких шансов против старого рыцаря. Удар трости, в набалдашник которой было вплавлена частица стилоса св. Павла, взорвал голову беса.
С I-риной Родионовной разбирался уже я. Она сама, пытаясь откусить мне голову, наделась на лезвие подаренного мне Вассерманом складного двуручника, который я по пьянке попросил освятить нашего местного попа.
Когда мы вышли на улицу здание лицея пылало незримым для смертных глаз пламенем, а руки наши были черны от крови по локоть.
Рахман Усманович устало привалился к светофору.
- О Господь мой милосердный и милостивый, почему все это сбегается в Москву? Почему за каждым углом этого прекрасного города сейчас таится какая-нибудь мерзость? Мало постоянной смены плитки что ли?
- Они сами ответили на ваш вопрос, устос. Они гоняются за деньгами и властью. Значит по их расчётам, скоро их здесь будет больше всего. А вот насчет плитки, я бы еще подумал – очень похоже, что наш мэр не так прост, как кажется. Плитка эта явно только прикрытие чего-то более интересного. Пойдемте, я вас перевяжу и вколю обезболивающее и антибиотик. С ядом шутки плохи.
Впрочем, в бар мы тоже успели.
1 комментарий