О понятии смысла: общее и идеологическое измерение

Смысл ‎—‏ ‎одно ‎из ‎самых ‎ёмких ‎и‏ ‎одновременно ‎псевдоёмких‏ ‎понятий.‏ ‎Во-первых, ‎это ‎вся‏ ‎область ‎между‏ ‎трансцендентным ‎(миром ‎идей) ‎и‏ ‎материальным,‏ ‎т. ‎е.‏ ‎физически ‎наблюдаемым.‏ ‎Подробнее ‎можно ‎прочитать ‎у ‎Макса‏ ‎Вебера.‏ ‎Во-вторых, ‎его‏ ‎постоянно ‎путают‏ ‎с ‎пользой, ‎целью, ‎последствиями ‎и‏ ‎другими‏ ‎понятиями.‏ ‎Но ‎смысл‏ ‎определяется ‎как‏ ‎то, ‎ради‏ ‎чего‏ ‎или ‎во‏ ‎имя ‎чего ‎совершается ‎действие ‎или‏ ‎процесс. ‎Известная‏ ‎притча‏ ‎про ‎каменщиков ‎иллюстрирует‏ ‎это ‎лучше‏ ‎всего: ‎в ‎рамках ‎стройки‏ ‎один‏ ‎работник ‎обтесывает‏ ‎камень ‎из‏ ‎нужды, ‎второй ‎ради ‎семьи, ‎третий‏ ‎строит‏ ‎храм. ‎Одинаковая‏ ‎деятельность ‎осуществляется‏ ‎во ‎имя ‎разных ‎ценностей ‎или‏ ‎идей,‏ ‎т.‏ ‎к. ‎в‏ ‎неё ‎вкладывается‏ ‎разный ‎смысл.

Смысл‏ ‎не‏ ‎должен ‎пропадать‏ ‎с ‎достижением ‎цели ‎или ‎окончанием‏ ‎процесса, ‎скорее‏ ‎цели‏ ‎формулируются ‎в ‎зависимости‏ ‎от ‎того,‏ ‎что ‎субъект ‎оценивает ‎как‏ ‎идею,‏ ‎ради ‎которой‏ ‎стоит ‎действовать.‏ ‎При ‎достижении ‎цели, ‎в ‎случае‏ ‎если‏ ‎смысл ‎заранее‏ ‎сформулирован, ‎выбирается‏ ‎новая ‎цель, ‎служащая ‎той ‎же‏ ‎идее.‏ ‎Польза‏ ‎какого-либо ‎действия‏ ‎также ‎не‏ ‎заменяет ‎собой‏ ‎смысл‏ ‎и ‎не‏ ‎может ‎быть ‎приравнена ‎к ‎нему,‏ ‎т. ‎к.‏ ‎находится‏ ‎либо ‎внутри ‎процесса,‏ ‎либо ‎в‏ ‎его ‎окончании, ‎а ‎смысл‏ ‎по‏ ‎умолчанию ‎выходит‏ ‎за ‎пределы‏ ‎процесса. ‎Примером ‎такого ‎соотношения ‎может‏ ‎служить‏ ‎зарплата ‎учителя‏ ‎(польза) ‎и‏ ‎его ‎желание ‎растить ‎новые ‎поколения‏ ‎(смысл).

Пространство‏ ‎смыслов‏ ‎бесконечно ‎именно‏ ‎из-за ‎того,‏ ‎что ‎субъектов,‏ ‎формирующих‏ ‎таковые ‎смыслы,‏ ‎и ‎их ‎деятельностей ‎неизмеримо ‎много.‏ ‎Однако ‎смыслы‏ ‎можно‏ ‎свести ‎в ‎группы‏ ‎и ‎отследить,‏ ‎как ‎они ‎появляются, ‎актуализируются‏ ‎и‏ ‎видоизменяются. ‎Краеугольным‏ ‎понятием ‎и‏ ‎даже ‎вечным ‎вопросом ‎является ‎так‏ ‎называемый‏ ‎«смысл ‎жизни».‏ ‎Лучше ‎всего‏ ‎об ‎этом ‎писал ‎Виктор ‎Франкл.‏ ‎Выходя‏ ‎за‏ ‎пределы ‎религиозной‏ ‎картины ‎мира,‏ ‎но ‎не‏ ‎отрицая‏ ‎её ‎как‏ ‎вариант, ‎где ‎этот ‎вопрос ‎либо‏ ‎не ‎стоит‏ ‎вовсе,‏ ‎либо ‎ответ ‎на‏ ‎него ‎предопределен,‏ ‎согласимся ‎с ‎экзистенциалистами. ‎Предзаданного‏ ‎смысла‏ ‎жизни ‎нет.‏ ‎Его, ‎если‏ ‎такой ‎вопрос ‎стоит, ‎нужно ‎определить‏ ‎себе‏ ‎самому. ‎Выбрать,‏ ‎ради ‎чего‏ ‎стоит ‎потратить ‎тот ‎заведомо ‎конечный‏ ‎процесс,‏ ‎называемый‏ ‎жизнью, ‎и‏ ‎начать ‎воплощать‏ ‎это ‎решение‏ ‎в‏ ‎действия.

Идеология, ‎будучи‏ ‎системой ‎идей, ‎ценностей ‎и ‎смыслов,‏ ‎конечно, ‎предлагает‏ ‎её‏ ‎носителям ‎ответы ‎на‏ ‎подобные ‎вопросы.‏ ‎Но ‎не ‎в ‎виде‏ ‎единственного‏ ‎варианта, ‎а‏ ‎через ‎шкалу‏ ‎«от ‎и ‎до». ‎Таким ‎образом‏ ‎она‏ ‎одновременно ‎даёт‏ ‎и ‎иллюзию‏ ‎свободы ‎выбора, ‎и ‎оставляет ‎себе‏ ‎пространство‏ ‎для‏ ‎маневра ‎в‏ ‎дискурсе. ‎Не‏ ‎являясь ‎предельными‏ ‎идеями‏ ‎или, ‎выражаясь‏ ‎по ‎Фридену, ‎концептами ‎ядра ‎идеологии,‏ ‎смыслы ‎более‏ ‎эластичны,‏ ‎за ‎счет ‎них‏ ‎происходит ‎деконтестация‏ ‎— ‎придание ‎концепту ‎определенного‏ ‎идеологического‏ ‎значения ‎в‏ ‎дискурсе ‎и/или‏ ‎исключение ‎всех ‎прочих ‎его ‎значений.‏ ‎Можно‏ ‎(с ‎известными‏ ‎оговорками) ‎обобщить,‏ ‎что ‎именно ‎за ‎область ‎смыслов‏ ‎в‏ ‎голове‏ ‎у ‎людей‏ ‎и ‎происходит‏ ‎основная ‎идеологическая‏ ‎борьба.‏ ‎Повлиять ‎на‏ ‎то, ‎чтобы ‎субъекты ‎думали ‎определенными‏ ‎словами ‎и‏ ‎понятиями,‏ ‎трактовали ‎их ‎в‏ ‎рамках ‎заданной‏ ‎шкалы ‎ценностей, ‎наделяли ‎«правильным»‏ ‎смыслом‏ ‎свои ‎действия,‏ ‎это ‎и‏ ‎есть ‎сверхзадача ‎для ‎любой ‎идеологии.

Понимая,‏ ‎что‏ ‎таков ‎механизм‏ ‎воздействия ‎идеологии,‏ ‎следует ‎не ‎сколько ‎стремиться ‎к‏ ‎объективности‏ ‎и‏ ‎непредвзятости, ‎ибо‏ ‎это ‎невозможно‏ ‎технически, ‎сколько‏ ‎отлеживать,‏ ‎какими ‎именно‏ ‎словами ‎мы ‎думаем, ‎что ‎наделяем‏ ‎смыслом. ‎Является‏ ‎ли‏ ‎это ‎продуктом ‎нашего‏ ‎собственного ‎выбора‏ ‎или ‎из ‎всего ‎многообразия‏ ‎смыслов‏ ‎мы ‎взяли‏ ‎это ‎автоматически,‏ ‎не ‎желая ‎самим ‎принимать ‎решение‏ ‎о‏ ‎такой ‎сложной‏ ‎и ‎предельно‏ ‎важной ‎сфере ‎жизни.