Сломанная демография. Три мира, одна планета. Альфред Сови

Перевод ‎на‏ ‎русский ‎язык ‎статьи ‎французского ‎демографа‏ ‎и ‎социолога‏ ‎Альфреда‏ ‎Сови ‎«Démographie ‎—‏ ‎En ‎vrac.‏ ‎TROIS ‎MONDES, ‎UNE ‎PLANÈTE»,‏ ‎опубликованной‏ ‎14 ‎августа‏ ‎1952 ‎года‏ ‎в ‎журнале ‎L’Observateur.

 Сломанная ‎демография

Три ‎мира,‏ ‎одна‏ ‎планета Альфред ‎Сови‏ ‎«Обсерватер», ‎14‏ ‎августа ‎1952, ‎№ ‎118, ‎страница‏ ‎14.

Мы‏ ‎с‏ ‎охотой ‎говорим‏ ‎о ‎двух‏ ‎мирах, ‎о‏ ‎возможной‏ ‎войне ‎между‏ ‎ними, ‎об ‎их ‎возможном ‎сосуществовании‏ ‎и ‎т.‏ ‎д.‏ ‎При ‎этом ‎часто‏ ‎мы ‎совсем‏ ‎забываем ‎о ‎том, ‎что‏ ‎существует‏ ‎и ‎третий‏ ‎мир, ‎который‏ ‎в ‎хронологическом ‎порядке ‎— ‎первый.‏ ‎Этим‏ ‎самым ‎третьим‏ ‎миром ‎мы‏ ‎называем, ‎использую ‎ооновскую ‎терминологию, ‎все‏ ‎слаборазвитые‏ ‎страны.

Но‏ ‎можно ‎посмотреть‏ ‎на ‎ситуацию‏ ‎и ‎иначе‏ ‎—‏ ‎глазами ‎большинства.‏ ‎Для ‎него ‎первый ‎и ‎второй‏ ‎мир ‎(Запад‏ ‎и‏ ‎Восток) ‎находятся ‎в‏ ‎авангарде ‎человечества,‏ ‎оторвавшись ‎от ‎остальных ‎на‏ ‎несколько‏ ‎веков ‎вперед.

Не‏ ‎будь ‎этого‏ ‎третьего ‎(первого ‎хронологически) ‎мира, ‎сосуществование‏ ‎двух‏ ‎других ‎не‏ ‎представляло ‎бы‏ ‎большой ‎проблемы. ‎Берлин? ‎Германия? ‎Давно‏ ‎уже‏ ‎бы‏ ‎работала ‎система‏ ‎невидимой ‎оккупации,‏ ‎которая ‎предоставила‏ ‎бы‏ ‎немцев ‎самих‏ ‎себе; ‎порицать ‎ее ‎стали ‎бы‏ ‎только ‎военные,‏ ‎любящие‏ ‎гражданскую ‎жизнь. ‎Торжество‏ ‎коммунизма ‎в‏ ‎западной ‎Европе? ‎Худшего ‎кошмара‏ ‎СССР‏ ‎себе ‎и‏ ‎представить ‎не‏ ‎может. ‎Самый ‎ярый ‎сталинист ‎здесь‏ ‎(в‏ ‎Европе) ‎рассматривается‏ ‎там ‎(в‏ ‎СССР), ‎как ‎зараженный ‎Западом. ‎Лучше‏ ‎уж‏ ‎хороший‏ ‎китаец ‎или‏ ‎индиец, ‎учившийся‏ ‎в ‎Москве,‏ ‎представление‏ ‎которого ‎о‏ ‎буржуазии ‎не ‎замутнено ‎ничем ‎и‏ ‎полностью ‎соответствует‏ ‎советской‏ ‎доктрине ‎— ‎другой‏ ‎буржуазии ‎он‏ ‎попросту ‎не ‎знает. ‎В‏ ‎то‏ ‎же ‎время‏ ‎англичане, ‎шведы,‏ ‎французы ‎представляются ‎отнюдь ‎не ‎столь‏ ‎желанными‏ ‎новобранцами ‎в‏ ‎коммунистических ‎рядах.

Что‏ ‎действительно ‎представляет ‎важность ‎для ‎первого‏ ‎и‏ ‎второго‏ ‎миров, ‎так‏ ‎это ‎захват‏ ‎третьего ‎или,‏ ‎по‏ ‎крайней ‎мере,‏ ‎привлечение ‎его ‎на ‎свою ‎сторону.‏ ‎Именно ‎этим‏ ‎объясняются‏ ‎все ‎сложности ‎сосуществования.

Капитализм‏ ‎на ‎Западе‏ ‎и ‎коммунизм ‎на ‎Востоке‏ ‎поддерживают‏ ‎друг ‎друга.‏ ‎Если ‎исчезнет‏ ‎один, ‎то ‎другому ‎предстоит ‎пройти‏ ‎через‏ ‎беспрецедентный ‎кризис.‏ ‎Сосуществование ‎двух‏ ‎этих ‎миров ‎должно ‎было ‎бы‏ ‎стать‏ ‎движением‏ ‎к ‎некоему‏ ‎совместному ‎режиму‏ ‎— ‎одинаково‏ ‎далекому‏ ‎и ‎непритязательному.‏ ‎Достаточно ‎было ‎бы ‎каждому ‎из‏ ‎двух ‎миров‏ ‎постоянно‏ ‎отрицать ‎это ‎будущее‏ ‎сближение ‎—‏ ‎время ‎и ‎техника ‎сделали‏ ‎бы‏ ‎все ‎остальное.‏ ‎Возникли ‎бы‏ ‎другие ‎проблемы, ‎на ‎которые ‎пришлось‏ ‎бы‏ ‎тратить ‎много‏ ‎времени. ‎Какие?‏ ‎Остережемся ‎задавать ‎этот ‎вопрос.

Мысленно ‎перенеситесь‏ ‎в‏ ‎другую‏ ‎эпоху: ‎в‏ ‎разгар ‎религиозных‏ ‎войн ‎поделитесь‏ ‎неосторожным‏ ‎мнением ‎о‏ ‎том, ‎что, ‎возможно, ‎однажды ‎католики‏ ‎и ‎протестанты‏ ‎будут‏ ‎озабочены ‎другими ‎вопросами,‏ ‎нежели ‎проблема‏ ‎непорочного ‎зачатия. ‎На ‎вас‏ ‎посмотрят‏ ‎с ‎любопытством‏ ‎и, ‎тут‏ ‎нет ‎никаких ‎сомнений, ‎сожгут ‎на‏ ‎костре‏ ‎по ‎тем‏ ‎или ‎иным‏ ‎основаниям, ‎может ‎быть, ‎как ‎сумасшедшего.

К‏ ‎сожалению,‏ ‎борьба‏ ‎за ‎овладение‏ ‎третьим ‎миром‏ ‎не ‎позволяет‏ ‎первым‏ ‎двум ‎прокладывать‏ ‎себе ‎дорогу, ‎припевая ‎при ‎этом,‏ ‎каждый ‎у‏ ‎себя,‏ ‎что ‎он, ‎разумеется,‏ ‎самый ‎лучший,‏ ‎единственный, ‎«истинный». ‎Дело ‎в‏ ‎том,‏ ‎что ‎холодная‏ ‎война ‎имеет‏ ‎серьезные ‎последствия. ‎У ‎них ‎она‏ ‎провоцирует‏ ‎удушающую ‎атмосферу‏ ‎шпиономании, ‎которая,‏ ‎в ‎свою ‎очередь, ‎толкает ‎к‏ ‎самой‏ ‎свирепой‏ ‎изоляции. ‎У‏ ‎нас ‎она‏ ‎является ‎причиной‏ ‎остановки‏ ‎социального ‎прогресса.‏ ‎Ради ‎чего ‎стеснять ‎себя ‎и‏ ‎затягивать ‎пояса,‏ ‎если‏ ‎страх ‎перед ‎коммунизмом‏ ‎удерживает ‎на‏ ‎склоне ‎тех, ‎кто ‎хотел‏ ‎бы‏ ‎двигаться ‎вперед?‏ ‎Никогда ‎в‏ ‎истории ‎время ‎не ‎было ‎столь‏ ‎благоприятным‏ ‎для ‎законодательной‏ ‎работы ‎с‏ ‎классовых ‎позиций, ‎и ‎мы ‎это‏ ‎хорошо‏ ‎видим.‏ ‎Итак, ‎давайте‏ ‎прекратим ‎обкрадывать‏ ‎сами ‎себя,‏ ‎объявим‏ ‎налоговую ‎амнистию,‏ ‎без ‎страха ‎откажемся ‎от ‎жизненно‏ ‎важных ‎инвестиций,‏ ‎строительства‏ ‎школ ‎и ‎жилья‏ ‎в ‎пользу‏ ‎серьезных ‎вложений ‎в ‎дорожный‏ ‎фонд,‏ ‎дабы ‎воскресные‏ ‎вечерние ‎возвращения‏ ‎в ‎прекрасные ‎кварталы ‎были ‎комфортны,‏ ‎как‏ ‎никогда. ‎Расширим‏ ‎привилегии ‎наименее‏ ‎защищенных ‎слоев ‎общества ‎— ‎сельскохозяйственного‏ ‎и‏ ‎алкогольного‏ ‎лобби. ‎Зачем‏ ‎мучаться, ‎если‏ ‎никакой ‎оппозиции‏ ‎нет‏ ‎и ‎в‏ ‎помине?

Таким ‎образом, ‎восхождение ‎к ‎обществу‏ ‎(режиму) ‎отдаленному‏ ‎и‏ ‎неизвестному ‎было ‎остановлено‏ ‎в ‎обоих‏ ‎лагерях, ‎и ‎причиной ‎всему‏ ‎этому‏ ‎отнюдь ‎не‏ ‎только ‎военные‏ ‎расходы. ‎Речь ‎идет ‎о ‎другом:‏ ‎обопрись‏ ‎на ‎врага,‏ ‎дабы ‎самому‏ ‎твердо ‎стоять ‎на ‎ногах. ‎В‏ ‎каждом‏ ‎лагере‏ ‎побеждают ‎самые‏ ‎суровые, ‎по‏ ‎крайней ‎мере,‏ ‎пока.‏ ‎Достаточно ‎заклеймить‏ ‎других ‎как ‎предателей, ‎и ‎тогда‏ ‎борьба ‎становится‏ ‎легкой‏ ‎и ‎понятной. ‎Поэтому‏ ‎они ‎в‏ ‎конечном ‎счете ‎объединяются ‎вокруг‏ ‎одного‏ ‎общего ‎дела,‏ ‎и ‎имя‏ ‎ему ‎— ‎война.

Тем ‎не ‎менее,‏ ‎во‏ ‎всей ‎этой‏ ‎схеме ‎кое-что‏ ‎не ‎останавливается ‎— ‎время. ‎Его‏ ‎медленная‏ ‎работа‏ ‎позволяет ‎предположить,‏ ‎что ‎масштаб‏ ‎кризисов, ‎как‏ ‎и‏ ‎всегда, ‎будет‏ ‎соотноситься ‎с ‎искусственным ‎характером ‎застоя.‏ ‎Как ‎идет‏ ‎эта‏ ‎медленная ‎работа ‎времени?‏ ‎Многими ‎путями,‏ ‎но ‎один ‎из ‎них‏ ‎не‏ ‎знает ‎никакой‏ ‎жалости.

Слаборазвитые ‎страны,‏ ‎то ‎есть ‎третий ‎мир, ‎вошли‏ ‎в‏ ‎новую ‎фазу‏ ‎исторического ‎развития:‏ ‎достаточно ‎быстро ‎в ‎них ‎внедряются‏ ‎определенные‏ ‎медицинские‏ ‎технологии, ‎что‏ ‎обуславливается ‎их‏ ‎дешевизной. ‎Весь‏ ‎Алжир‏ ‎был ‎обработан‏ ‎пестицидами ‎в ‎рамках ‎борьбы ‎с‏ ‎малярией: ‎цена‏ ‎вопроса‏ ‎— ‎68 ‎франка‏ ‎на ‎человека.‏ ‎Аналогичным ‎образом ‎на ‎Цейлоне,‏ ‎в‏ ‎Индии ‎и‏ ‎других ‎местах‏ ‎добиваются ‎тех ‎же ‎результатов. ‎За‏ ‎несколько‏ ‎центов ‎жизнь‏ ‎человека ‎продлевается‏ ‎на ‎много ‎лет. ‎В ‎итоге‏ ‎эти‏ ‎страны‏ ‎демонстрируют ‎показатели‏ ‎смертности ‎и‏ ‎рождаемости, ‎которые‏ ‎для‏ ‎Запада ‎были‏ ‎характерны ‎в ‎1914 ‎году ‎и‏ ‎XVIII ‎веке‏ ‎соответственно.‏ ‎Разумеется, ‎это ‎приводит‏ ‎к ‎улучшению‏ ‎экономических ‎результатов: ‎чем ‎меньше‏ ‎уровень‏ ‎смертности ‎среди‏ ‎молодежи, ‎тем‏ ‎больше ‎продуктивность ‎взрослого ‎населения ‎и‏ ‎т.‏ ‎д. ‎Вместе‏ ‎с ‎тем‏ ‎мы ‎прекрасно ‎понимаем, ‎что ‎этот‏ ‎демографический‏ ‎рост‏ ‎должен ‎был‏ ‎бы ‎сопровождаться‏ ‎серьезными ‎инвестициями,‏ ‎чтобы‏ ‎«обложка ‎соответствовала‏ ‎содержанию». ‎Однако ‎эти ‎жизненно ‎важные‏ ‎инвестиции ‎стоят‏ ‎гораздо‏ ‎больше, ‎нежели ‎68‏ ‎франка ‎на‏ ‎человека. ‎И ‎в ‎такой‏ ‎момент‏ ‎эти ‎слаборазвитые‏ ‎страны ‎наталкиваются‏ ‎на ‎финансовую ‎стену ‎эпохи ‎холодной‏ ‎войны.‏ ‎Что ‎мы‏ ‎имеем ‎в‏ ‎итоге? ‎Ответ ‎красноречив: ‎тысячелетний ‎цикл‏ ‎жизни‏ ‎и‏ ‎смерти ‎открыт,‏ ‎но ‎это‏ ‎цикл ‎страданий.‏ ‎Разве‏ ‎вы ‎не‏ ‎слышите ‎на ‎Лазурном ‎берегу ‎криков,‏ ‎которые ‎доносятся‏ ‎до‏ ‎нас ‎с ‎другого‏ ‎конца ‎Средиземного‏ ‎моря, ‎из ‎Египта ‎или‏ ‎Туниса?‏ ‎Как ‎вы‏ ‎думаете, ‎речь‏ ‎идет ‎всего ‎лишь ‎о ‎дворцовых‏ ‎переворотах‏ ‎или ‎о‏ ‎ворчании ‎нескольких‏ ‎честолюбцев, ‎стоящих ‎в ‎очереди ‎за‏ ‎властью?‏ ‎Нет‏ ‎и ‎еще‏ ‎раз ‎нет,‏ ‎дело ‎в‏ ‎другом:‏ ‎в ‎котле,‏ ‎в ‎котором ‎варится ‎человечество, ‎давление‏ ‎поднимается ‎постоянно.

От‏ ‎этих‏ ‎сегодняшних ‎страданий, ‎от‏ ‎этих ‎завтрашних‏ ‎бедствий ‎есть ‎одно ‎королевское‏ ‎лекарство.‏ ‎Вы ‎его‏ ‎знаете, ‎оно‏ ‎медленно ‎вытекает ‎капля ‎за ‎каплей:‏ ‎здесь‏ ‎в ‎обязательства‏ ‎по ‎Атлантическому‏ ‎пакту, ‎там ‎в ‎лихорадочные ‎разработки‏ ‎вооружений,‏ ‎которые‏ ‎выйдут ‎из‏ ‎моды ‎через‏ ‎три ‎года.

Во‏ ‎всей‏ ‎этой ‎авантюре‏ ‎есть ‎одна ‎математическая ‎неизбежность, ‎расчетом‏ ‎которой ‎мог‏ ‎бы‏ ‎похвастаться ‎какой-нибудь ‎выдающийся‏ ‎ум. ‎Исходя‏ ‎из ‎того, ‎что ‎подготовка‏ ‎к‏ ‎войне ‎является‏ ‎заботой ‎№‏ ‎1, ‎второстепенные ‎заботы, ‎такие ‎как‏ ‎мировой‏ ‎голод, ‎должны‏ ‎привлекать ‎внимание‏ ‎исключительно ‎в ‎ограниченном ‎масштабе, ‎достаточном‏ ‎для‏ ‎предотвращения‏ ‎взрыва ‎или,‏ ‎точнее, ‎для‏ ‎предотвращения ‎беспорядков,‏ ‎которые‏ ‎могут ‎поставить‏ ‎под ‎угрозу ‎цель ‎№ ‎1.‏ ‎Но ‎если‏ ‎вспомнить‏ ‎об ‎огромных ‎ошибках,‏ ‎которые ‎так‏ ‎часто ‎допускали ‎в ‎вопросах‏ ‎человеческого‏ ‎терпения ‎консерваторы‏ ‎всех ‎времен,‏ ‎можно ‎питать ‎лишь ‎слабую ‎уверенность‏ ‎в‏ ‎способности ‎американцев‏ ‎играть ‎с‏ ‎огнем ‎народного ‎гнева. ‎Неофиты ‎господства,‏ ‎мистики‏ ‎свободного‏ ‎предпринимательства ‎до‏ ‎такой ‎степени,‏ ‎что ‎восприняли‏ ‎его‏ ‎как ‎самоцель,‏ ‎они ‎еще ‎не ‎осознали ‎отчетливо,‏ ‎что ‎слаборазвитая‏ ‎страна‏ ‎феодального ‎типа ‎может‏ ‎гораздо ‎легче‏ ‎перейти ‎к ‎коммунистическому ‎правлению,‏ ‎чем‏ ‎к ‎демократическому‏ ‎капитализму. ‎Пусть‏ ‎кто-то ‎утешает ‎себя, ‎если ‎хочет,‏ ‎тем,‏ ‎что ‎видит‏ ‎в ‎этом‏ ‎свидетельство ‎продвинутости ‎капитализма, ‎но ‎этот‏ ‎факт‏ ‎нельзя‏ ‎отрицать. ‎И,‏ ‎возможно, ‎в‏ ‎своем ‎ярком‏ ‎свете‏ ‎мир ‎№‏ ‎1 ‎мог ‎бы, ‎даже ‎вне‏ ‎всякой ‎человеческой‏ ‎солидарности,‏ ‎не ‎остаться ‎нечувствительным‏ ‎к ‎медленному‏ ‎и ‎непреодолимому, ‎смиренному ‎и‏ ‎яростному‏ ‎стремлению ‎к‏ ‎жизни. ‎Ибо,‏ ‎в ‎конце ‎концов, ‎этот ‎третий‏ ‎мир,‏ ‎который ‎игнорируется,‏ ‎эксплуатируется, ‎презирается‏ ‎как ‎третье ‎сословие, ‎тоже ‎хочет‏ ‎быть‏ ‎чем-то.

Примечание‏ ‎Альфреда ‎Сови‏ ‎о ‎происхождении‏ ‎выражения ‎«Третий‏ ‎Мир»:

В‏ ‎1951 ‎году‏ ‎в ‎бразильском ‎журнале ‎я ‎говорил‏ ‎о ‎трех‏ ‎мирах,‏ ‎не ‎употребляя, ‎однако,‏ ‎выражения ‎«Третий‏ ‎Мир».

Это ‎выражение ‎я ‎придумал‏ ‎и‏ ‎впервые ‎употребил‏ ‎на ‎письме‏ ‎во ‎французском ‎еженедельнике ‎L’Observateur ‎от‏ ‎14‏ ‎августа ‎1952‏ ‎года. ‎Статья‏ ‎заканчивалась ‎так: ‎«ибо, ‎в ‎конце‏ ‎концов,‏ ‎этот‏ ‎третий ‎мир,‏ ‎который ‎игнорируется,‏ ‎эксплуатируется, ‎презирается‏ ‎как‏ ‎третье ‎сословие,‏ ‎тоже ‎хочет ‎быть ‎чем-то». ‎Таким‏ ‎образом, ‎я‏ ‎повторил‏ ‎знаменитую ‎фразу ‎Сийеса‏ ‎о ‎третьем‏ ‎сословии ‎во ‎время ‎Французской‏ ‎революции.‏ ‎Я ‎не‏ ‎добавлял ‎(но‏ ‎иногда ‎говорил ‎в ‎шутку), ‎что‏ ‎капиталистический‏ ‎мир ‎можно‏ ‎приравнять ‎к‏ ‎дворянству, ‎а ‎коммунистический ‎— ‎к‏ ‎духовенству.

Источник:‏ ‎http://www.homme-moderne.org/societe/demo/sauvy/3mondes.html