ПРОРОЧЕСТВО ЛЕОНАРДО. ИСТОРИЯ ИМПЕРИИ С ДЫРЯВЫМИ КАРМАНАМИ

Существует ‎три‏ ‎разновидности ‎людей: ‎те, ‎кто ‎видит;

те,‏ ‎кто ‎видит,‏ ‎когда‏ ‎им ‎показывают; ‎и‏ ‎те, ‎кто‏ ‎не ‎видит.

Леонардо ‎да ‎Винчи

… «Золотая‏ ‎комната»‏ ‎банкирского ‎дома‏ ‎Якоба ‎Фуггера,‏ ‎Аугсбург, ‎вольный ‎город ‎Священной ‎Римской‏ ‎империи‏ ‎германской ‎нации,‏ ‎Германия, ‎15‏ ‎апреля ‎1549 ‎года ‎после ‎Рождества‏ ‎Христова.

— Я‏ ‎пригласил‏ ‎вас ‎в‏ ‎дом ‎моего‏ ‎друга ‎и‏ ‎личного‏ ‎банкира ‎Антона‏ ‎Фуггера, ‎мой ‎дорогой ‎мессир ‎Тициан,‏ ‎чтобы ‎поговорить.‏ ‎Поговорить‏ ‎наедине ‎и ‎весьма‏ ‎конфиденциально, ‎—‏ ‎император ‎Карл ‎V ‎Габсбург,‏ ‎властитель‏ ‎Испании ‎и‏ ‎Португалии, ‎Фландрии‏ ‎и ‎Австрии, ‎Италии ‎и ‎Германии,‏ ‎обеих‏ ‎Америк, ‎владыка‏ ‎морей ‎и‏ ‎океанов ‎поднялся ‎с ‎золоченого ‎кресла‏ ‎и‏ ‎подошел‏ ‎к ‎седобородому‏ ‎старику ‎в‏ ‎просторной ‎и‏ ‎дорогой‏ ‎одежде. ‎—‏ ‎Господин ‎Фуггер ‎будет ‎присутствовать ‎при‏ ‎нашей ‎беседе‏ ‎поскольку‏ ‎у ‎меня ‎нет‏ ‎тайн ‎от‏ ‎него.

— Я ‎в ‎вашем ‎распоряжении,‏ ‎государь,‏ ‎— ‎с‏ ‎достоинством ‎ответил‏ ‎художник ‎и, ‎повинуясь ‎жесту ‎императора,‏ ‎расположился‏ ‎в ‎кресле‏ ‎напротив.

— Вас ‎называют‏ ‎Божественным ‎Тицианом ‎за ‎необычайное ‎искусство,‏ ‎с‏ ‎которым‏ ‎вы ‎передаете‏ ‎сущность ‎человека,‏ ‎за ‎непостижимое‏ ‎для‏ ‎простых ‎смертных‏  ‎мастерство ‎портретиста… ‎Нет-нет, ‎не ‎возражайте‏ ‎и ‎слушайте‏ ‎дальше!‏ ‎— ‎император ‎говорил‏ ‎со ‎знанием‏ ‎дела ‎и ‎Тициан ‎не‏ ‎перебивал‏ ‎его.

— Я ‎только‏ ‎что ‎одержал‏ ‎величайшую ‎победу ‎во ‎славу ‎Святой‏ ‎католической‏ ‎церкви. ‎В‏ ‎сражении ‎при‏ ‎Мюльберге ‎армия ‎лютеран ‎разбита ‎наголову,‏ ‎величайший‏ ‎полководец‏ ‎Европы ‎герцог‏ ‎Альба ‎еще‏ ‎раз ‎доказал,‏ ‎что‏ ‎на ‎поле‏ ‎брани ‎ему ‎нет ‎равных.

— Но ‎все‏ ‎знают, ‎ваше‏ ‎величество,‏ ‎что ‎в ‎атаку‏ ‎солдат ‎вели‏ ‎вы! ‎Рискуя ‎своей ‎жизнью,‏ ‎вы‏ ‎скакали ‎на‏ ‎боевом ‎коне‏ ‎впереди ‎всех,  ‎— ‎все ‎же‏ ‎возразил‏ ‎Тициан.

— Это ‎был‏ ‎жест ‎отчаяния,‏ ‎поступок ‎человека, ‎поставившего ‎все ‎на‏ ‎одну‏ ‎карту.

Тициан‏ ‎наклонил ‎голову‏ ‎в ‎знак‏ ‎недоумения.

— Вначале ‎я‏ ‎хочу‏ ‎вам ‎рассказать‏ ‎о ‎том, ‎что ‎произошло ‎почти‏ ‎тридцать ‎лет‏ ‎назад‏ ‎и ‎что ‎тяжким‏ ‎грузом ‎легло‏ ‎на ‎мою ‎душу ‎и‏ ‎не‏ ‎дает ‎покоя‏ ‎ни ‎днем,‏ ‎ни ‎ночью ‎по ‎сей ‎день…‏ ‎Была‏ ‎весна ‎1519‏ ‎года. ‎Я‏ ‎был ‎тогда ‎еще ‎только ‎королем‏ ‎Испании,‏ ‎но‏ ‎не ‎сомневался,‏ ‎что ‎в‏ ‎июне ‎германские‏ ‎курфюрсты‏ ‎изберут ‎меня‏ ‎императором ‎Священной ‎Римской ‎империи ‎германской‏ ‎нации. ‎Мой‏ ‎друг‏ ‎Якоб ‎Фуггер, ‎дядя‏ ‎Антона, ‎вложил‏ ‎свои ‎капиталы ‎в ‎это‏ ‎дело‏ ‎и ‎мы‏ ‎не ‎сомневались‏ ‎в ‎успехе. ‎Якоб ‎Фуггер, ‎по‏ ‎прозвищу‏ ‎Богатый, ‎дал‏ ‎мне ‎543‏ ‎тысячи ‎золотых ‎флоринов, ‎они ‎и‏ ‎склонили‏ ‎германских‏ ‎курфюрстов ‎на‏ ‎мою ‎сторону.‏ ‎Но ‎это‏ ‎случилось‏ ‎позже, ‎летом,‏ ‎а ‎в ‎марте ‎шпионы ‎испанской‏ ‎инквизиции ‎сообщили,‏ ‎что‏ ‎генуэзские ‎и ‎венецианские‏ ‎банкиры ‎выплатили‏ ‎громадную ‎сумму ‎— ‎50‏ ‎тысяч‏ ‎флоринов ‎под‏ ‎странный ‎заказ‏  ‎Леонардо ‎да ‎Винчи, ‎живущему  ‎под‏ ‎покровительством‏ ‎и ‎на‏ ‎содержании ‎французского‏ ‎короля ‎Франциска ‎I ‎в ‎Амбуазе.‏ ‎С‏ ‎толстым‏ ‎жуиром ‎Франсуа‏ ‎мы ‎внешне‏ ‎враждовали, ‎но‏ ‎давно‏ ‎уже ‎договорились‏ ‎щадить ‎здоровье ‎и ‎жизнь ‎друг‏ ‎друга. ‎Я‏ ‎выпускал‏ ‎его, ‎например, ‎из‏ ‎плена, ‎когда‏ ‎он ‎проигрывал ‎мне ‎очередное‏ ‎сражение…‏ ‎Сообщалось, ‎что‏ ‎в ‎замке‏ ‎Амбуаз ‎ведутся ‎какие-то ‎непонятные ‎работы‏ ‎и,‏ ‎судя ‎по‏ ‎всему, ‎Леонардо‏ ‎на ‎деньги ‎генуэзцев ‎строит ‎какие-то‏ ‎военные‏ ‎механизмы‏ ‎для ‎вождей‏ ‎германских ‎протестантов,‏ ‎с ‎которыми‏ ‎я‏ ‎вел ‎беспощадную‏ ‎войну.

— Леонардо ‎показывал ‎мне ‎чертежи ‎таких‏ ‎машин, ‎—‏ ‎спокойно‏ ‎заметил ‎Тициан, ‎—‏ ‎но ‎он‏ ‎всегда ‎говорил, ‎что ‎ничто‏ ‎не‏ ‎заставит ‎его‏ ‎построить ‎эти‏ ‎орудия ‎убийства.

— В ‎тот ‎момент ‎Леонардо-инженер‏ ‎взял‏ ‎верх ‎над‏ ‎Леонардо-гуманистом, ‎—‏ ‎с ‎усмешкой ‎сказал ‎Антон ‎Фуггер,‏ ‎—‏ ‎пятьдесят‏ ‎тысяч ‎золотых‏ ‎флоринов ‎способствовали‏ ‎этому.

— Посланник ‎Великого‏ ‎инквизитора‏ ‎отец ‎Ансельм‏ ‎предложил ‎послать ‎в ‎Амбуаз ‎своих‏ ‎головорезов, ‎но‏ ‎я‏ ‎решил ‎вначале ‎увидеть‏ ‎все ‎своими‏ ‎глазами. ‎— ‎император ‎волновался‏ ‎и‏ ‎речь ‎его‏ ‎была ‎неровной‏ ‎и ‎прерывистой. ‎— ‎Медлить ‎было‏ ‎нельзя…‏ ‎Господин ‎Фуггер‏ ‎договорился ‎с‏ ‎французскими ‎банкирами ‎о ‎беспрепятственном ‎проезде‏ ‎по‏ ‎владениям‏ ‎Франциска. ‎Я‏ ‎обещал ‎дать‏ ‎французам ‎на‏ ‎откуп‏ ‎доходы ‎ордена‏ ‎Калатравы ‎— ‎и ‎вопрос ‎был‏ ‎решен. ‎Не‏ ‎прошло‏ ‎и ‎двух ‎недель,‏ ‎как ‎мы‏ ‎въехали ‎в ‎замок ‎Амбуаз,‏ ‎и‏ ‎сам ‎Леонардо‏ ‎встречал ‎нас.‏ ‎Мы ‎были ‎знакомы, ‎но ‎эта‏ ‎встреча‏ ‎не ‎была‏ ‎встречей ‎друзей.‏ ‎Я ‎сказал ‎ему, ‎что ‎заставило‏ ‎меня‏ ‎бросить‏ ‎государственные ‎дела‏ ‎великой ‎империи‏ ‎и ‎приехать‏ ‎к‏ ‎нему.

…- У ‎Леонардо‏ ‎всегда ‎был ‎острый ‎холодный ‎ум‏ ‎и ‎он‏ ‎любую‏ ‎ситуацию ‎оценивал ‎мгновенно‏ ‎и ‎точно,‏ ‎— ‎заметил ‎Тициан.

— Он ‎просто‏ ‎предложил‏ ‎следовать ‎за‏ ‎ним. ‎Мы‏ ‎прошли ‎во ‎внутренний ‎двор ‎замка,‏ ‎и‏ ‎моему ‎взору‏ ‎предстало ‎нечто‏ ‎странное… ‎Это ‎была ‎карета ‎на‏ ‎четырех‏ ‎колесах.‏ ‎На ‎четырех‏ ‎железных ‎колесах.‏ ‎Карета ‎была‏ ‎обита‏ ‎железом ‎со‏ ‎всех ‎сторон. ‎Она ‎была ‎огромной,‏ ‎как ‎будто‏ ‎в‏ ‎нее ‎собирались ‎запрячь‏ ‎слона. ‎Огромные‏ ‎железные ‎колеса ‎превышали ‎человеческий‏ ‎рост.

— Подойдите‏ ‎ближе, ‎ваше‏ ‎величество, ‎—‏ ‎пригласил ‎Леонардо ‎и ‎постучал ‎по‏ ‎стенке‏ ‎кареты.

Я ‎подошел‏ ‎ближе ‎и‏ ‎увидел, ‎как ‎отворились ‎железные ‎ставни‏ ‎в‏ ‎передней‏ ‎части ‎кареты‏ ‎и ‎изнутри‏ ‎высунулось ‎жерло‏ ‎пушки.

— Всего‏ ‎лишь ‎конная‏ ‎артиллерия ‎на ‎колесах, ‎— ‎я‏ ‎не ‎скрывал‏ ‎разочарования.‏ ‎— ‎И ‎чтобы‏ ‎сдвинуть ‎с‏ ‎места ‎эту ‎колесницу, ‎понадобится‏ ‎не‏ ‎менее ‎двадцати‏ ‎лошадей ‎—‏ ‎тяжеловозов.

— Да, ‎это ‎артиллерия ‎на ‎колесах,‏ ‎но‏ ‎лошади ‎мне‏ ‎не ‎нужны.‏ ‎Внутри ‎этой ‎железной ‎кареты ‎два‏ ‎человека.‏ ‎Один‏ ‎стреляет ‎из‏ ‎пушки, ‎другой‏ ‎управляет ‎движением.‏ ‎Да-да,‏ ‎движением. ‎Давайте‏ ‎отойдем ‎в ‎сторону ‎и ‎посмотрим,‏ ‎что ‎будет‏ ‎дальше.

Леонардо‏ ‎подошел ‎к ‎повозке‏ ‎и ‎что-то‏ ‎сказал. ‎Затем ‎мы ‎отошли‏ ‎в‏ ‎глубь ‎двора‏ ‎и ‎стали‏ ‎наблюдать. ‎Внутри ‎повозки ‎стал ‎раздаваться‏ ‎как-то‏ ‎странный ‎гул,‏ ‎ритмичный ‎и‏ ‎в ‎низкий. ‎Из ‎трубы ‎вверху‏ ‎стали‏ ‎вырываться‏ ‎клубы ‎то‏ ‎ли ‎черного‏ ‎дыма, ‎а‏ ‎снизу‏ ‎стал ‎со‏ ‎свистом ‎вырываться ‎пар. ‎И ‎карета,‏ ‎о ‎чудо,‏ ‎поехала!..‏ ‎Я ‎не ‎верил‏ ‎своим ‎глазам…‏ ‎Проехав ‎немного, ‎карета ‎замедлила‏ ‎движение,‏ ‎затем ‎раздался‏ ‎грохот, ‎пушка‏ ‎выстрелила ‎и ‎ядро ‎орудия ‎ударило‏ ‎в‏ ‎каменную ‎стену,‏ ‎пробив ‎в‏ ‎ней ‎огромную ‎дыру.

— Такая ‎самодвижущаяся ‎повозка‏ ‎с‏ ‎пушкой‏ ‎уничтожит ‎любую‏ ‎армию ‎без‏ ‎всякого ‎ущерба‏ ‎для‏ ‎себя. ‎А‏ ‎когда ‎кончатся ‎ядра ‎и ‎порох,‏ ‎то ‎она‏ ‎будет‏ ‎давить ‎вражеских ‎солдат‏ ‎железными ‎колесами‏ ‎и ‎ее ‎ничто ‎не‏ ‎сможет‏ ‎остановить.

— А ‎как‏ ‎она ‎движется?

-Внутри‏ ‎повозки ‎— ‎эолипил ‎Герона ‎Александрийского,‏ ‎—‏ ‎сказал ‎Леонардо.-‏ ‎что ‎означает‏ ‎«шар ‎бога ‎ветров ‎Эола».

— Что ‎это‏ ‎такое?‏ ‎—‏ ‎этот ‎вопрос‏ ‎задал ‎не‏ ‎я, ‎а‏ ‎отец‏ ‎Ансельм, ‎который,‏ ‎понятное ‎дело, ‎меня ‎сопровождал.

— Это ‎вращающийся‏ ‎под ‎действием‏ ‎пара‏ ‎шар, ‎великий ‎механик‏ ‎Герон ‎из‏ ‎Александрии ‎построил ‎его ‎полторы‏ ‎тысячи‏ ‎лет ‎назад.‏ ‎Никому ‎и‏ ‎в ‎голову ‎не ‎приходило, ‎что‏ ‎из‏ ‎этой ‎игрушки‏ ‎можно ‎извлечь‏ ‎какую-то ‎пользу.

Я ‎построил ‎точную ‎копию‏ ‎эолипила,‏ ‎привел‏ ‎ее ‎в‏ ‎действие ‎и‏ ‎практически ‎сразу‏ ‎понял,‏ ‎что ‎тут‏ ‎нужно ‎изменить… ‎Вместо ‎шара ‎я‏ ‎сконструировал ‎колесо‏ ‎и‏  ‎придумал, ‎как ‎преобразовать‏ ‎скоростное ‎движение‏ ‎колеса ‎в ‎медленное, ‎но‏ ‎могучее‏ ‎вращение ‎колес‏ ‎кареты. ‎Я‏ ‎применил ‎для ‎этого ‎прочные ‎кожаные‏ ‎ремни‏ ‎и ‎червячные‏ ‎механизмы ‎Архимеда.‏ ‎Горящие ‎дрова ‎кипятят ‎воду ‎в‏ ‎запаянном‏ ‎наглухо‏ ‎котле, ‎пар‏ ‎по ‎трубам‏ ‎поступает ‎к‏ ‎колесу,‏ ‎я ‎называю‏ ‎его ‎турбиной ‎— ‎от ‎латинского‏ ‎глагола ‎turbo‏ ‎—‏ ‎вихрь. ‎Паровая ‎турбина‏ ‎бешено ‎вращается,‏ ‎а ‎дальше ‎червячная ‎передача‏ ‎преобразует‏ ‎ее ‎бешеную‏ ‎круговерть ‎в‏ ‎могучее ‎и ‎медленное ‎вращение ‎колес‏ ‎повозки.‏ ‎Тяга ‎настолько‏ ‎сильна, ‎что‏ ‎эта ‎боевая ‎колесница ‎может ‎опрокинуть‏ ‎рыцаря‏ ‎на‏ ‎коне. ‎Думаю,‏ ‎что ‎если‏ ‎вместо ‎червяков‏ ‎применить‏ ‎зубчатые ‎колеса,‏ ‎то ‎колесница ‎сможет ‎опрокидывать ‎даже‏ ‎каменные ‎дома.

— Кто,‏ ‎кроме‏ ‎тебя, ‎Леонардо, ‎знает‏ ‎устройство ‎этой‏ ‎дьявольской ‎машины, ‎— ‎выдвинулся‏ ‎вперед‏ ‎отец ‎Ансельм,‏ ‎— ‎и‏ ‎кто, ‎кроме ‎тебя ‎может ‎ее‏ ‎построить?

— Никто,‏ ‎— ‎устало‏ ‎сказал ‎Леонардо.

— Этого‏ ‎нечестивого ‎еретика ‎следует ‎немедленно ‎сжечь‏ ‎на‏ ‎костре,‏ ‎а ‎это‏ ‎орудие ‎сатаны‏ ‎разломать ‎на‏ ‎мелкие‏ ‎кусочки, ‎а‏ ‎лучше ‎всего ‎— ‎тоже ‎сжечь.

— Мы‏ ‎во ‎владениях‏ ‎короля‏ ‎Франции ‎и ‎не‏ ‎можем ‎так‏ ‎поступить ‎с ‎его ‎любимым‏ ‎живописцем.‏ ‎А ‎если‏ ‎начнем ‎ломать‏ ‎эту ‎карету, ‎то ‎на ‎шум‏ ‎сбежится‏ ‎вся ‎королевская‏ ‎гвардия.

— Я ‎дал‏ ‎волю ‎чувствам, ‎mea ‎culpa, ‎—‏ ‎с‏ ‎притворным‏ ‎смирением ‎прошипел‏ ‎отец ‎Ансельм.‏ ‎— ‎Ad‏ ‎majorem‏ ‎dei ‎dloriam,‏ ‎эту…это… ‎это ‎должно ‎служить ‎святой‏ ‎матери ‎церкви‏ ‎и‏ ‎ее ‎верной ‎дочери‏ ‎испанской ‎инквизиции!!!‏ ‎— ‎он ‎сорвался ‎на‏ ‎крик.

…- Поднимемся‏ ‎в ‎мой‏ ‎кабинет, ‎—‏ ‎спокойно ‎предложил ‎Леонардо.

Мы ‎поднялись ‎по‏ ‎винтовой‏ ‎лестнице ‎на‏ ‎третий ‎этаж‏ ‎замка ‎Амбуаз.

— Располагайтесь, ‎государь, ‎в ‎этом‏ ‎кресле.‏ ‎—‏ ‎холодно ‎предложил‏ ‎Леонардо. ‎—‏ ‎в ‎нем‏ ‎я‏ ‎обычно ‎размышляю‏  ‎над ‎загадками ‎мироздания ‎и ‎причудами‏ ‎человеческой ‎природы.

— Для‏ ‎кого‏ ‎вы ‎сделали ‎это‏ ‎ужасное ‎орудие‏ ‎убийства? ‎— ‎спросил ‎я,‏ ‎упав‏ ‎в ‎кресло.

— И‏ ‎главная ‎загадка‏ ‎мироздания ‎и ‎самая ‎непостижимая ‎странность‏ ‎человеческого‏ ‎разума ‎—‏ ‎простота ‎Вселенной‏ ‎и ‎неумение ‎человека ‎увидеть ‎эту‏ ‎простоту.

-Отвечай,‏ ‎нечестивец!‏ ‎— ‎снова‏ ‎возопил ‎Ансельм.

— Заткнитесь,‏ ‎святой ‎отец,‏ ‎—‏ ‎прикрикнул ‎я,‏ ‎— ‎Здесь ‎не ‎застенки ‎вашего‏ ‎Торквемады. ‎Я‏ ‎уже‏ ‎жалею, ‎что ‎взял‏ ‎вас ‎с‏ ‎собой.

— Спасибо, ‎ваше ‎величество, ‎позвольте‏ ‎мне‏ ‎продолжить. ‎—‏ ‎Леонардо ‎усмехался.‏ ‎— ‎Вы ‎бросили ‎все ‎дела‏ ‎и‏ ‎примчались ‎ко‏ ‎мне, ‎вам‏ ‎хочется ‎получить ‎мою ‎неуязвимую ‎пушку‏ ‎на‏ ‎колесах,‏ ‎чтобы ‎разбить‏ ‎армии ‎еретиков.‏ ‎Хорошо, ‎вы‏ ‎ее‏ ‎получите… ‎если‏ ‎найдете.

— Что ‎это ‎значит? ‎— ‎я‏ ‎вскочил ‎с‏ ‎кресла.

— Взгляните‏ ‎в ‎окно. ‎—‏ ‎махнул ‎рукой‏ ‎Леонардо.

Мы ‎с ‎отцом ‎Ансельмом‏ ‎и‏ ‎банкиром ‎подошли‏ ‎к ‎окну.‏ ‎Колесницы ‎не ‎было.

— Я ‎ее ‎уничтожил.‏ ‎И‏ ‎не ‎надо‏ ‎кричать! ‎—‏ ‎Леонардо ‎возвысил ‎голос, ‎который ‎зазвенел,‏ ‎как‏ ‎боевая‏ ‎труба ‎и‏ ‎заставил ‎нас‏ ‎умолкнуть. ‎—‏ ‎Вы!‏ ‎Глупцы! ‎Явились‏ ‎к ‎величайшему ‎инженеру ‎Европы, ‎чтобы‏ ‎украсть ‎его‏ ‎детище!..‏ ‎Да ‎я ‎неделю‏ ‎назад ‎знал‏ ‎о ‎твоих ‎планах, ‎инквизитор.‏ ‎И‏ ‎предпринял ‎меры,‏ ‎чтобы ‎это‏ ‎величайшее ‎изобретение ‎в ‎истории ‎человечества‏ ‎не‏ ‎попало ‎в‏ ‎руки ‎безжалостных‏ ‎завоевателей… ‎Вы ‎видите ‎открытые ‎ворота?‏ ‎Мой‏ ‎ученик,‏ ‎Франческо ‎Мельци,‏ ‎вывел ‎боевую‏ ‎колесницу ‎в‏ ‎поле‏ ‎и ‎доехал‏ ‎на ‎ней ‎до ‎Амбуазского ‎болота,‏ ‎самой ‎глубокой‏ ‎и‏ ‎страшной ‎трясины ‎во‏ ‎всей ‎Франции.‏ ‎Теперь ‎мое ‎творение ‎надежно‏ ‎защищено,‏ ‎нет ‎такой‏ ‎силы, ‎чтобы‏ ‎поднять ‎его ‎сквозь ‎многометровую ‎толщу‏ ‎ила.

Отец‏ ‎Ансельм ‎сорвался‏ ‎с ‎места‏ ‎и ‎умчался ‎с ‎криком: ‎—‏ ‎Врешь,‏ ‎не‏ ‎уйдешь!

— Так ‎что‏ ‎вы ‎говорили‏ ‎о ‎простоте‏ ‎Вселенной‏ ‎и ‎слепоте‏ ‎человеческого ‎разума? ‎— ‎спросил ‎я.

— Никому‏ ‎я ‎не‏ ‎собирался‏ ‎отдавать ‎эту ‎колесницу.‏ ‎Мое ‎творение‏ ‎опережает ‎время ‎на ‎тысячу‏ ‎лет‏ ‎и ‎могло‏ ‎бы ‎причинить‏ ‎неимоверные ‎страдания ‎людям.

Сейчас ‎оно ‎покоится‏ ‎под‏ ‎многометровой ‎толщей‏ ‎ила, ‎но‏ ‎даже ‎если ‎колесницу ‎поднимут, ‎то‏ ‎механизм,‏ ‎приводящий‏ ‎ее ‎в‏ ‎движение ‎будет‏ ‎разрушен ‎ржавчиной‏ ‎и‏ ‎восстановить ‎его‏ ‎не ‎удастся ‎никому… ‎Я ‎придумал‏ ‎поистине ‎чудесный‏ ‎способ‏ ‎превращения ‎стремительного ‎вращения‏ ‎турбины ‎в‏ ‎медленное, ‎но ‎могучее ‎движение‏ ‎колес.‏ ‎Главное ‎в‏ ‎нем ‎—‏ ‎не ‎кожаные ‎ремни ‎и ‎червячные‏ ‎передачи,‏ ‎и ‎даже‏ ‎не ‎зубчатые‏ ‎колеса, ‎которые ‎я ‎планировал ‎создать‏ ‎для‏ ‎увеличения‏ ‎колесной ‎тяги,‏ ‎а ‎маленькие‏ ‎незаметные ‎глазу‏ ‎прокладки‏ ‎между ‎сочленениями,‏ ‎изготовленные ‎из ‎тягучего ‎вещества ‎—‏ ‎сока ‎неизвестных‏ ‎европейской‏ ‎науке ‎деревьев ‎из‏ ‎Нового ‎Света.‏ ‎Индейцы ‎называют ‎его ‎«каучу».‏ ‎За‏ ‎неделю ‎в‏ ‎болотной ‎воде‏ ‎эти ‎прокладки ‎испортятся. ‎А ‎без‏ ‎них‏ ‎моя ‎колесница‏ ‎не ‎сдвинется‏ ‎с ‎места.

— Вы ‎не ‎боитесь, ‎Леонардо,‏ ‎что‏ ‎я‏ ‎подниму ‎колесницу‏ ‎из ‎болота‏ ‎и ‎восстановлю‏ ‎ее?‏ ‎— ‎спросил‏ ‎я.

— Там ‎много ‎и ‎других ‎секретов…‏ ‎Да ‎и‏ ‎не‏ ‎нужна ‎вам ‎эта‏ ‎колесница, ‎вам‏ ‎нужно ‎другое.

— Что ‎же?

— Вам ‎нужно‏ ‎избавиться‏ ‎от ‎инквизиции!..‏ ‎вы ‎же‏ ‎симпатизируете ‎идеям ‎Лютера, ‎об ‎этом‏ ‎все‏ ‎знают.

— Это ‎не‏ ‎совсем ‎так,‏ ‎Леонардо. ‎И ‎какой ‎бы ‎ни‏ ‎была‏ ‎точка‏ ‎зрения ‎Карла-человека,‏ ‎император ‎Карл‏ ‎твердо ‎проводит‏ ‎и‏ ‎будет ‎проводить‏ ‎линию ‎католической ‎церкви ‎и ‎инквизиции.

— Мне‏ ‎жаль ‎Карла-человека‏ ‎и‏ ‎еще ‎более ‎—‏ ‎императора. ‎Оба‏ ‎потерпят ‎тяжкое ‎поражение ‎и‏ ‎крах‏ ‎всех ‎жизненных‏ ‎планов ‎и‏ ‎надежд.

— Тут ‎вернулся ‎отец ‎Ансельм, ‎—‏ ‎продолжал‏ ‎свой ‎рассказ‏ ‎Тициану ‎император,‏ ‎— ‎он ‎был ‎взбешен ‎и‏ ‎то‏ ‎клялся,‏ ‎что ‎сживет‏ ‎Леонардо ‎со‏ ‎свету, ‎то‏ ‎угрожал,‏ ‎что ‎заставит‏ ‎его ‎снова ‎построить ‎боевую ‎машину.‏ ‎Наконец, ‎подал‏ ‎голос‏ ‎Якоб ‎Фуггер.

— Пора ‎уезжать,‏ ‎Ваше ‎Величество.‏ ‎У ‎нас ‎было ‎два‏ ‎часа‏ ‎на ‎переговоры.‏ ‎Они ‎истекли.‏ ‎В ‎принципе, ‎цель ‎достигнута. ‎Страшная‏ ‎боевая‏ ‎машина ‎уничтожена,‏ ‎и ‎итальянцы‏ ‎больше ‎не ‎дадут ‎денег ‎на‏ ‎постройку‏ ‎новой.‏ ‎Уж ‎за‏ ‎это ‎я‏ ‎отвечаю. ‎Вашей‏ ‎армии,‏ ‎несущей ‎Европе‏ ‎светлые ‎идеалы ‎католицизма, ‎ничто ‎и‏ ‎никто ‎не‏ ‎угрожает.

— Мы‏ ‎ни ‎словом ‎более‏ ‎не ‎обмолвились‏ ‎с ‎Леонардо, ‎он ‎не‏ ‎вышел‏ ‎нас ‎провожать.‏ ‎— ‎закончил‏ ‎свой ‎рассказ ‎Карл ‎Пятый. ‎—‏ ‎Банкир‏ ‎буквально ‎вытолкал‏ ‎инквизитора ‎из‏ ‎кабинета ‎Да ‎Винчи ‎и ‎мы‏ ‎отправились‏ ‎в‏ ‎обратный ‎путь,‏ ‎сопровождаемые ‎швейцарскими‏ ‎гвардейцами, ‎нанятыми‏ ‎на‏ ‎золото ‎богатейших‏ ‎банкиров ‎Европы… ‎Почти ‎сразу ‎после‏ ‎нашего ‎отъезда‏ ‎Леонардо‏ ‎заболел ‎и ‎вскоре‏ ‎умер… ‎в‏ ‎мае ‎этого ‎же ‎года,‏ ‎и‏ ‎обстоятельства ‎его‏ ‎смерти ‎вызвали‏ ‎у ‎меня ‎определенные ‎подозрения.

— Инквизитор ‎Ансельм,‏ ‎видимо,‏ ‎опасался ‎новых‏ ‎боевых ‎машин‏ ‎Леонардо. ‎— ‎заметил ‎Антон ‎Фуггер.

— Он‏ ‎был‏ ‎дурак‏ ‎и ‎злодей,‏ ‎— ‎возразил‏ ‎Карл. ‎—‏ ‎Я‏ ‎выслал ‎его‏ ‎из ‎Испании, ‎уж ‎не ‎помню‏ ‎под ‎каким‏ ‎предлогом.‏ ‎И ‎вот ‎прошло‏ ‎тридцать ‎лет‏ ‎— ‎и ‎это ‎были‏ ‎годы‏ ‎непрерывных ‎боев‏ ‎за ‎католическую‏ ‎веру… ‎И ‎ни ‎одного ‎дня‏ ‎я‏ ‎не ‎забывал‏ ‎мрачного ‎пророчества‏ ‎Леонардо. ‎Когда ‎началась ‎битва ‎под‏ ‎Мюльбергом,‏ ‎я‏ ‎решил ‎победить‏ ‎или ‎погибнуть‏ ‎и ‎помчался‏ ‎впереди‏ ‎войска.

— Вы ‎одержали‏ ‎великую ‎победу, ‎государь, ‎— ‎тихо‏ ‎сказал ‎Тициан.-‏ ‎Вы‏ ‎на ‎вершине ‎славы‏ ‎и ‎могущества.

— Я‏ ‎прошу ‎вас, ‎мессир ‎Тициан,‏ ‎написать‏ ‎мой ‎портрет…‏ ‎как ‎это‏ ‎было ‎— ‎на ‎боевом ‎коне,‏ ‎с‏ ‎копьем ‎наперевес,‏ ‎навстречу ‎неизвестной‏ ‎судьбе.

— Начнем ‎сейчас?..

Тициан ‎написал ‎портрет ‎Карла‏ ‎Пятого‏ ‎в‏ ‎сражении ‎под‏ ‎Мюльбергом.

Он ‎увековечил‏ ‎своей ‎гениальной‏ ‎кистью‏ ‎героический ‎поступок‏ ‎императора ‎в ‎жаркой ‎битве. ‎На‏ ‎портрете ‎—‏ ‎не‏ ‎хворый ‎монарх, ‎каким‏ ‎описывали ‎Карла‏ ‎современники, ‎не ‎хитроумный ‎лукавец,‏ ‎каким‏ ‎считали ‎его‏ ‎враги ‎и‏ ‎не ‎печальный ‎властелин ‎вселенной, ‎каким‏ ‎он‏ ‎был ‎в‏ ‎свои ‎последние‏ ‎годы.

Тициан ‎запечатлел ‎«последнего ‎рыцаря» ‎христианского‏ ‎мира,‏ ‎величественного‏ ‎и ‎одинокого‏ ‎сеньора ‎«du‏ ‎temps ‎jadis»(былых‏ ‎времен),‏ ‎как ‎написал‏ ‎бы ‎Франсуа ‎Вийон.

Искусствоведы ‎считают ‎этот‏ ‎портрет ‎наиболее‏ ‎смелым‏ ‎из ‎всех ‎произведений‏ ‎Тициана: ‎«В‏ ‎красноватом ‎тумане ‎весеннего ‎утра,‏ ‎один‏ ‎на ‎обширной‏ ‎равнине, ‎простирающейся‏ ‎до ‎холмов ‎Эльбы, ‎император, ‎закованный‏ ‎в‏ ‎чеканную ‎и‏ ‎золоченую ‎сталь,‏ ‎с ‎поднятым ‎завалом ‎над ‎бледным‏ ‎и‏ ‎решительным‏ ‎лицом, ‎галопом‏ ‎выезжает ‎из‏ ‎леса ‎с‏ ‎обращенным‏ ‎вперед ‎копьем.

Как‏ ‎эффектно ‎и ‎величественно ‎выглядит ‎всадник!‏ ‎Но ‎как‏ ‎страшно‏ ‎одинок ‎он ‎в‏ ‎этом ‎поле.‏ ‎И ‎куда ‎устремился ‎он‏ ‎на‏ ‎красиво ‎гарцующем‏ ‎коне, ‎повелевающий‏ ‎народами, ‎огнем ‎и ‎мечом ‎карающий‏ ‎непокорных,‏ ‎обрушивающий ‎на‏ ‎врагов ‎армады‏ ‎войск? ‎Человек, ‎даже ‎ленивый ‎жест‏ ‎которого‏ ‎мог‏ ‎возвысить ‎или‏ ‎уничтожить, ‎—‏ ‎усталый ‎и‏ ‎одинокий‏ ‎изображен ‎он‏ ‎на ‎портрете.

Зритель ‎смотрит ‎на ‎его‏ ‎такое ‎характерное,‏ ‎волевое‏ ‎лицо ‎с ‎резко‏ ‎выдающимся ‎подбородком,‏ ‎и ‎вдруг ‎ясно ‎различает‏ ‎во‏ ‎взгляде ‎императора‏ ‎рассеянную ‎грусть,‏ ‎какую-то ‎внутреннюю ‎усталость, ‎которые ‎передаются‏ ‎всей‏ ‎его ‎фигуре‏ ‎и ‎чудятся‏ ‎даже ‎в ‎размеренном ‎беге ‎коня.‏ ‎Его‏ ‎облик‏ ‎производит ‎впечатление‏ ‎злого ‎духа,‏ ‎и ‎видение‏ ‎это‏ ‎захватывает ‎врасплох‏ ‎и ‎пугает. ‎Даже ‎краски ‎портрета‏ ‎заключают ‎в‏ ‎себе‏ ‎что-то ‎зловещее, ‎воинственное.

В‏ ‎лице ‎Карла‏ ‎V ‎видится ‎что-то ‎страшное,‏ ‎«привиденческое»:‏ ‎один ‎в‏ ‎поле, ‎один‏ ‎в ‎мире, ‎один ‎с ‎надломленной‏ ‎душой.‏ ‎Таким ‎понял‏ ‎и ‎таким‏ ‎изобразил ‎Тициан ‎императора. ‎Возможно, ‎тот‏ ‎и‏ ‎сам‏ ‎еще ‎не‏ ‎сознавал ‎своей‏ ‎великой ‎усталости,‏ ‎и‏ ‎художник ‎показал‏ ‎ему ‎его ‎собственную ‎душу ‎—‏ ‎без ‎прикрас».

Критики‏ ‎единодушно‏ ‎отмечают, ‎что ‎в‏ ‎этом ‎портрете‏ ‎Тициан ‎сознательно ‎сковал ‎себя,‏ ‎не‏ ‎дав ‎развернуться‏ ‎ни ‎своим‏ ‎личным ‎эмоциям, ‎ни ‎привычному ‎для‏ ‎его‏ ‎работ ‎размаху‏ ‎торжественности. ‎То‏ ‎есть ‎он ‎отнесся ‎к ‎этой‏ ‎работе‏ ‎с‏ ‎редким ‎для‏ ‎себя ‎холодом.‏ ‎Многие ‎исследователи‏ ‎отмечают‏ ‎и ‎в‏ ‎портрете, ‎и ‎в ‎позе ‎императора‏ ‎некоторую ‎ненатуральность,‏ ‎«как‏ ‎на ‎манекенах ‎в‏ ‎арсенале ‎старого‏ ‎оружия». ‎Видимо, ‎рассказанная ‎императором‏ ‎история‏ ‎о ‎поездке‏ ‎к ‎Леонардо‏ ‎да ‎Винчи, ‎за ‎которой ‎последовала‏ ‎смерть‏ ‎великого ‎мастера,‏ ‎потрясла ‎Тициана‏ ‎и ‎он ‎не ‎смог ‎и‏ ‎не‏ ‎захотел‏ ‎этого ‎скрыть.‏ ‎Тициан ‎создал‏ ‎портрет ‎человека,‏ ‎которого‏ ‎он ‎сам‏ ‎осудил, ‎сурово ‎и ‎безжалостно.

Психологическое ‎проникновение‏ ‎в ‎характер‏ ‎героя,‏ ‎в ‎дух ‎эпохи‏ ‎— ‎наивысшее.‏ ‎Как ‎будто ‎сама ‎Муза‏ ‎истории‏ ‎водила ‎рукой‏ ‎художника.

Пророчество ‎Леонардо‏ ‎сбылось. ‎Битва ‎под ‎Мюльбергом ‎оказалась‏ ‎последней‏ ‎победой ‎Карла‏ ‎Пятого. ‎Вскоре‏ ‎его ‎союзник ‎Мориц ‎Саксонский ‎перешел‏ ‎на‏ ‎сторону‏ ‎своих ‎единоверцев,‏ ‎германских ‎протестантов,‏ ‎устроил ‎засаду‏ ‎войскам‏ ‎императора. ‎Карл‏ ‎Пятый ‎едва ‎спасся ‎из ‎ловушки.‏ ‎Все ‎плоды‏ ‎победы‏ ‎под ‎Мюльбергом ‎были‏ ‎утеряны, ‎карл‏ ‎впал ‎в ‎отчаяние, ‎отрекся‏ ‎от‏ ‎престола, ‎скрылся‏ ‎в ‎монастырь,‏ ‎беспрестанно ‎молился ‎и ‎вскоре ‎сошел‏ ‎с‏ ‎ума.

Испания ‎еще‏ ‎грозила ‎миру‏ ‎при ‎правлении ‎сына ‎Карла ‎—‏ ‎Филиппе‏ ‎Втором,‏ ‎но ‎как‏ ‎ни ‎парадоксально,‏ ‎погрязла ‎в‏ ‎долгах‏ ‎и ‎несколько‏ ‎раз ‎объявляла ‎себя ‎банкротом. ‎Испанскую‏ ‎империю, ‎над‏ ‎которой‏ ‎реально ‎никогда ‎не‏ ‎заходило ‎солнце,‏ ‎погубила ‎жестокая ‎и ‎тупая‏ ‎власть‏ ‎инквизиции. ‎Испанцы‏ ‎изгнали ‎из‏ ‎страны ‎богатых ‎еврейских ‎негоциантов, ‎затем‏ ‎состоятельных‏ ‎торговцев-морисков, ‎то‏ ‎есть ‎мавров-мусульман,‏ ‎а ‎собственные ‎доходы ‎от ‎привозимого‏ ‎из‏ ‎Нового‏ ‎Света ‎золота‏ ‎тратили ‎на‏ ‎карательные ‎экспедиции‏ ‎и‏ ‎на ‎роскошества‏ ‎аристократов. ‎Разорение ‎Испании ‎погубило ‎и‏ ‎банкирский ‎дом‏ ‎Фуггеров.

Решающий‏ ‎вклад ‎в ‎финансовый‏ ‎крах ‎испанской‏ ‎империи ‎внесла ‎так ‎называемая‏ ‎«‏ ‎треугольная ‎торговля»‏ ‎— ‎характерный‏ ‎для ‎конца ‎XVI ‎— ‎начала‏ ‎XIX‏ ‎веков ‎трансатлантический‏ ‎торговый ‎обмен‏ ‎между ‎тремя ‎частями ‎света ‎—‏ ‎Африкой,‏ ‎Америкой‏ ‎и ‎Европой.‏ ‎Торговые ‎суда‏ ‎предприимчивых ‎и‏ ‎циничных‏ ‎англичан, ‎итальянцев‏ ‎и ‎голландцев  ‎курсировали ‎между ‎тремя‏ ‎вершинами ‎«золотого‏ ‎треугольника».‏ ‎Сначала ‎они ‎совершали‏ ‎морской ‎переход‏ ‎к ‎берегам ‎Гвинейского ‎залива‏ ‎для‏ ‎приобретения ‎африканских‏ ‎рабов ‎как‏ ‎дешёвой ‎рабочей ‎силы. ‎Рабов ‎перевозили‏ ‎через‏ ‎Атлантический ‎океан‏ ‎для ‎продажи‏ ‎в ‎Вест-Индии ‎либо ‎в ‎континентальной‏ ‎Америке.‏ ‎Из‏ ‎Америки ‎в‏ ‎Европу ‎вывозили‏ ‎произведённые ‎с‏ ‎использованием‏ ‎рабского ‎труда‏ ‎продукты ‎— ‎сахар, ‎кофе, ‎какао,‏ ‎табак, ‎индиго…‏ ‎Интересно,‏ ‎что ‎африканских ‎рабов‏ ‎покупали ‎на‏ ‎испанское ‎золото, ‎перекочевавшее ‎в‏ ‎подвалы‏ ‎банкирских ‎домов‏ ‎Европы.

Испанское ‎золото‏ ‎обогатило ‎и ‎подняло ‎экономики ‎Англии,‏ ‎Голландии,‏ ‎Италии ‎и‏ ‎даже ‎Германии,‏ ‎а ‎погрязшее ‎в ‎идеологической ‎борьбе‏ ‎испанское‏ ‎«руководство»‏ ‎не ‎заметило,‏ ‎как ‎Испания‏ ‎уступило ‎мировое‏ ‎лидерство‏ ‎англичанам, ‎а‏ ‎затем ‎и ‎вовсе ‎превратилась ‎в‏ ‎отсталую ‎провинцию‏ ‎Европы.

Солнце‏ ‎зашло ‎над ‎бывшей‏ ‎великой ‎испанской‏ ‎державой ‎и ‎не ‎поднимется‏ ‎никогда.‏ ‎Нынешнее ‎баснословное‏ ‎богатство ‎ведущих‏ ‎футбольных ‎клубов ‎Испании ‎маскирует ‎тот‏ ‎неприглядный‏ ‎факт, ‎что‏ ‎вся ‎страна‏ ‎является ‎безнадежным ‎должником ‎двух ‎великих‏ ‎европейских‏ ‎держав‏ ‎— ‎Германии‏ ‎и ‎Франции‏ ‎и ‎окончательной‏ ‎оформление‏ ‎ее ‎колониальной‏ ‎зависимости ‎от ‎лидеров ‎Западного ‎мира‏ ‎— ‎лишь‏ ‎вопрос‏ ‎времени.

В ‎одном ‎ошибся‏ ‎Леонардо ‎—‏ ‎каучук ‎не ‎гниет ‎в‏ ‎воде.‏ ‎Так ‎что‏ ‎его ‎паровой‏ ‎танк, ‎возможно, ‎еще ‎лежит ‎в‏ ‎болотах‏ ‎Амбуаза…