Колодец пророков. О прошлом, настоящем и будущем России. Андрей Фурсов

Интервью ‎с‏ ‎писателями ‎Юрием ‎Козловым ‎и ‎Александром‏ ‎Прохановым, ‎а‏ ‎также‏ ‎беседа, ‎которая ‎приурочена‏ ‎к ‎столетию‏ ‎со ‎дня ‎рождения ‎выдающегося‏ ‎советского‏ ‎учёного ‎и‏ ‎организатора ‎науки‏ ‎Побиска ‎Георгиевича ‎Кузнецова.

Для ‎прозы ‎Юрия‏ ‎Козлова‏ ‎характерно ‎сочетание‏ ‎прекрасных ‎художественных‏ ‎качеств ‎с ‎социально-политическим ‎анализом ‎и‏ ‎философским‏ ‎осмыслением‏ ‎позднесоветской ‎и‏ ‎постсоветской ‎реальности.‏ ‎Особо ‎я‏ ‎хотел‏ ‎бы ‎выделить‏ ‎романы, ‎которые ‎можно ‎определить ‎как‏ ‎политические ‎и‏ ‎социальные‏ ‎триллеры. ‎Это ‎«Колодец‏ ‎пророков», ‎«Реформатор»,‏ ‎«Враждебный ‎портной» ‎и, ‎конечно‏ ‎же,‏ ‎«Новый ‎вор».

«Новый‏ ‎вор» ‎—‏ ‎это ‎великолепный ‎социальный ‎анализ ‎определённой‏ ‎части‏ ‎постсоветского ‎правящего‏ ‎слоя, ‎завязанного‏ ‎на ‎глобалистские ‎круги. ‎В ‎этом‏ ‎романе‏ ‎автор‏ ‎блестяще ‎показывает,‏ ‎собственно, ‎как‏ ‎устроена ‎мировая‏ ‎верхушка‏ ‎и ‎как‏ ‎функционирует ‎её ‎сегмент, ‎направленный ‎для‏ ‎работы ‎в‏ ‎нашу‏ ‎страну.

Я ‎особо ‎хочу‏ ‎подчеркнуть ‎ту‏ ‎веру ‎в ‎Россию, ‎которая,‏ ‎несмотря‏ ‎на ‎всё,‏ ‎что ‎происходило‏ ‎в ‎течение ‎последних ‎тридцати ‎лет,‏ ‎характерна‏ ‎для ‎творчества‏ ‎Юрия ‎Козлова.

Большая‏ ‎часть ‎романов ‎Александра ‎Андреевича ‎Проханова‏ ‎—‏ ‎это‏ ‎переломная ‎литература,‏ ‎ведь ‎поздний‏ ‎Советский ‎Союз‏ ‎и‏ ‎постсоветское ‎общество‏ ‎— ‎переломная ‎эпоха.

Официоз ‎начал ‎притормаживать‏ ‎и ‎заговорил‏ ‎на‏ ‎устаревшем ‎языке ‎уже‏ ‎в ‎конце‏ ‎1960-х ‎годов, ‎когда ‎в‏ ‎Советском‏ ‎Союзе ‎было‏ ‎всё ‎для‏ ‎рывка ‎в ‎будущее. ‎Но ‎этот‏ ‎процесс‏ ‎был ‎приторможен,‏ ‎не ‎дали‏ ‎хода ‎изобретениям ‎Филимоненко, ‎не ‎дали‏ ‎хода‏ ‎Общегосударственной‏ ‎автоматизированной ‎системе‏ ‎учёта ‎и‏ ‎обработки ‎информации‏ ‎(ОГАС)‏ ‎и ‎многому‏ ‎другому. ‎Думаю, ‎что, ‎помимо ‎идейных‏ ‎соображений, ‎здесь‏ ‎сыграло‏ ‎роль ‎то, ‎что‏ ‎люди, ‎от‏ ‎которых ‎это ‎зависело, ‎понимали‏ ‎опасность‏ ‎технократизма ‎для‏ ‎себя. ‎Партократия‏ ‎опасалась ‎технократии. ‎Это ‎чисто ‎социальный‏ ‎страх.‏ ‎Поэтому ‎никакой‏ ‎другой ‎язык,‏ ‎кроме ‎официального, ‎в ‎сусловском ‎варианте,‏ ‎им‏ ‎был‏ ‎не ‎нужен.

Ещё‏ ‎очень ‎интересный‏ ‎момент. ‎Куда‏ ‎сталинская‏ ‎элита ‎отдавала‏ ‎учиться ‎своих ‎детей? ‎Это ‎либо‏ ‎военные ‎академии,‏ ‎военные‏ ‎училища, ‎либо ‎всё,‏ ‎что ‎связано‏ ‎с ‎промышленностью. ‎Следующее ‎поколение‏ ‎детей,‏ ‎хрущёвское/брежневское, ‎уже‏ ‎шло ‎либо‏ ‎в ‎МГИМО, ‎либо ‎в ‎Академию‏ ‎Внешторга.‏ ‎То ‎есть‏ ‎если ‎сталинская‏ ‎элита ‎ориентировала ‎своих ‎детей ‎на‏ ‎интересы‏ ‎общества,‏ ‎на ‎его‏ ‎защиту, ‎на‏ ‎его ‎техносферу,‏ ‎то‏ ‎следующая, ‎хрущёвская/брежневская,‏ ‎ориентировалась ‎на ‎Запад.